"Колеса ужаса" - читать интересную книгу автора (Хассель Свен)

Полевой бордель

Нас расквартировали в Мошнах, чуть севернее Черкасс. Это была русская деревня с ветхими мазанками, растянувшаяся вдоль широкой, прямой дороги.

Мало-помалу мы успокаивались после изнурительных боев. Из учебного батальона прибыло пополнение, и в роте вновь было, как положено, двести пятьдесят человек. Однако новички были никуда не годными солдатами. Им требовалась усиленная подготовка, чтобы их можно было бросить в ожесточенную битву, которая разыгрывалась к югу от Черкасс. Мало кто из нас сможет когда-нибудь забыть это место. Но тогда мы пребывали в блаженном неведении о том, что нам уготован Верден Второй мировой войны.

Стояли холода, и поскольку топлива у нас было мало, Порта предложил поиграть в «шлепки по заднице» — грубую игру, подходящую только настоящим оторвам. Как явствует из названия, один человек нагибается так, что брюки на заду натягиваются. Один из стоящих полукругом игроков с силой бьет его по этому месту, и он должен угадать, кто ударил. Если угадает, этот игрок становится водящим.

Пронять Малыша было невозможно, даже вкладывая в удар всю силу. Он делал вид, что даже не ощутил удара.

— Тьфу ты, будто об меня ударилась бабочка, — усмехался он. — Почему не можете стукнуть как следует, трусливые зайчишки?

Если Малыш не был мишенью, он всякий раз старался нанести такой удар, чтобы несчастный водящий отлетел на несколько метров.

Когда Малыш вновь стал водить, Легионер нашел доску, из конца которой торчал гвоздь. Подмигнул нам, стоявшим вокруг Малыша, который язвительно над нами посмеивался.

Старательно примерясь, Легионер размахнулся и саданул Малыша по заднице с громким, как выстрел, звуком.

Взвыв от боли, Малыш подскочил с приставшей к заду доской, так как гвоздь вошел на всю длину. Заколотил по воздуху громадными ручищами и зарычал от ярости. Неистово вращая глазами в поисках виновника, он с ворчанием выдернул гвоздь и шваркнул доску о стену дома.

— Свиньи паршивые, разве с друзьями так обращаются?

Потом изменил тактику и спросил мягко, но с убийственной улыбкой на губах:

— Кто это? Я знаю, но посмотрим, хватит ли у него смелости признаться!

И обвиняюще указал ни на кого конкретно.

— Если признаешься, я прощу, но если нет, выпущу кишки и удавлю тебя, гада, ими же!

Ответом был лишь громкий всеобщий хохот. Малыш оставил дипломатию и зарычал:

— Гнусная нацистская крыса! Признавайся, а то убью!

— Тебя ударил не член партии, — фыркнул Плутон.

— Это ты, скотоложец? — выкрикнул Малыш и шагнул к Плутону, схватившемуся за живот от смеха.

— Нет, клянусь Богом, не я. Мне, к сожалению, не пришло это в голову, — с гоготом ответил он.

— Если знаешь, кто, зачем спрашиваешь? — спросил Старик.

— Кретины и трусы, я не знаю, но гнусная свинья, которая устраивает такие подлые шутки верным и преданным друзьям, получит свое!

— Верным и преданным? Ты это о себе? — воскликнул Штеге.

— Ну и что, книжный червь? Не заносись, раз умеешь назвать задницу по-латыни!

— Охотно займусь с тобой латынью, — предложил Штеге.

— Пошел к черту, — ответил Малыш.

И стал переходить от одного к другому, с пеной на губах спрашивая каждого:

— Ты ударил Малыша доской с гвоздем?

В ответ получал лишь покачивания головой и усмешки.

— Я угощу паршивого сукина сына вот этим, если через десять минут он не признается!

Малыш ударил кулаком по траве, но, к его несчастью, под ней оказался камень. Зарычав от боли, он ударил ногой воображаемого противника и с жуткой бранью пошел прочь. Порта бросил вслед ему со смехом:

— Больно, Малыш? Оцарапался?

Малыш с криком побежал по деревне. Последним, что мы услышали, было:

— В дрянную компанию я попал! Ни одного честного друга. Но погодите, я еще до него доберусь!

Как-то мы лежали в одном из домов, пили водку и курили махорку.

— Я слышал, в Белой Церкви есть полевой публичный дом, — задумчиво объявил Бауэр.

Порта подскочил, поперхнулся махорочным дымом и закашлялся.

— И ты говоришь об этом только сейчас? Скрывать такие сведения — государственная измена! Для меня это самое место. Мне годятся все шлюхи — от четырнадцати лет до семидесяти!

Плутон поинтересовался, откуда Бауэр об этом узнал.

— От одного знакомого санитара. Он служит в полевом госпитале в Белой Церкви. Говорит, это первоклассная конюшня, полно французских и немецких кобыл.

— О Господи, — воскликнул Порта, — как приятно звучит! Наконец-то я слышу то, что меня волнует. Надоело иметь дело с женщинами по радио, когда в десять вечера какая-нибудь тупая корова горланит «Лили Марлей». Старик, быстро организуй пропуска.

Старик негромко засмеялся.

— На мое общество не рассчитывайте. Меня любовь на конвейере не привлекает.

— Тебя никто не неволит, — дружелюбно сказал Порта. — Шлюхи зарабатывают достаточно и без твоих денег. Я возьму какую-нибудь по меньшей мере на двенадцать часов. Ты поедешь, — обратился он к Легионеру. Потом внезапно смутился и добавил: — Извини, дружище.

Легионер лишь засмеялся.

— Поеду с целью изучения. Я давно мечтал открыть публичный дом в Марокко. Военный опыт пригодится. Я никогда не бывал в немецком борделе. Побывать там наверняка будет поучительно. Ты не против, если я буду наблюдать за тобой во время дела?

— Нисколько, — ответил Порта. — Но тебе придется платить десять процентов цены.

— Не возражаете, если я поеду? — спросил Малыш.

— Поезжай, — великодушно ответили Порта и Легионер.

Старик пошел в канцелярию попытаться раздобыть пропуска.

Через час мы ехали в грузовике. Порта прихватил больше двадцати порнографических журналов и штудировал их, чтобы как следует подготовиться.

Возле борделя стоял полевой жандарм с полумесяцем «охотников за головами» на свисавшей с шеи цепочке[43] и указывал путь. За дверью сидел другой, он взял с нас деньги. Потом всех направили к унтер-офицеру медицинской службы, тот проверил нас на венерические болезни.

Когда все кончилось, Порта был вне себя от радости.

— О, папочка собирается поработать. Кто знает, когда еще выпадет такой шанс.

Малыш сиял. Объявил, что будет трудиться в поте лица, пока его не вытащат за ноги.

— Дородная шлюха и пуля в башку, тогда ты умрешь счастливым, — пропел он.

У Порты было при себе две бутылки водки.

— Для дезинфекции, — объяснил он. — Кто знает, что там происходило до тебя.

Жандарм у двери вышвырнул какого-то солдатика и крикнул ему вслед учительским голосом:

— Исчезни, сопляк, пока не отправил тебя в кутузку! Дети до восемнадцати лет не допускаются.

Как ни странно, солдатам младше восемнадцати лет не дозволялось иметь никаких дел с женщинами, пить и курить: нарушения строго карались. Но дозволялось убивать и быть убитыми в бою с так называемым противником. Отечество иногда бывает странно разборчивым.

Плутон с Малышом ворвались внутрь. Малыш отталкивал всех солдат в комнатах ожидания и коридорах. Какой-то артиллерийский унтер-офицер заворчал. Малыш саданул его кулаком по черепу, и тот, крякнув, рухнул на пол.

— Дорогу Двадцать седьмому полку убийц и поджигателей! — заорал Порта. — Давайте сюда девиц. Хотим посмотреть товар!

Жандарм крикнул:

— Тихо, не то вылетишь отсюда!

Малыш угрожающе посмотрел на него. Жандарм благоразумно попятился от двухметрового гиганта.

Дверь в гостиную, или, как называли ее пожилые «мамочки», приемную, со стуком распахнулась. Там сидело около десяти женщин от двадцати до пятидесяти лет, одетых в самое соблазнительные наряды — от вечерних платьев с глубоким декольте до прозрачных трусиков и лифчиков. Они были готовы принять изголодавшуюся по любви толпу в тяжелых сапогах.

Порта буквально рухнул на колени темноволосой красавицы в голубом белье. Всунул ей между губ горлышко водочной бутылки и обольстительно спросил:

— Ну, мое сокровище, погреемся в постельке?

Через две минуты они скрылись.

Плутон восторженно бросился к толстухе — она была, сказал он, его идеалом.

Малыш остался стоять посреди комнаты, переводя взгляд с одной женщины на другую. Он никак не мог выбрать! В результате всех разобрали. Тут он заревел:

— Воры, грабители, ублюдки! А мне? Клянусь дьяволом, я хочу шлюху!

Одна из «мамочек» попыталась успокоить этого громадного бандита. Он схватил эту впечатляющую даму и крикнул:

— Ты шлюха? Ну, так пошли, Малыш приехал. Это дом удовольствия, а не проповедей!

«Мамочка» стала громко звать на помощь, когда Малыш принялся сдирать с нее вечернее платье. Появилась еще одна, но Малыш обезумел. Наполовину сорвав платье с первой, он ухватил обеих наперевес под каждую руку и направился к двери, за которой скрылись остальные. Женщины, суча ногами и крича, пытались вырваться, но тщетно.

— Не пытайтесь обманом лишить Малыша того, за чем он приехал. Купил я вас или нет? Отвечайте!

И с двумя кричащими женщинами затопал вверх по ступенькам.

— Тихо, девочки! Я хочу только того, что мне положено!

Он пинком распахнул дверь первой комнаты, но там лежал Порта с темноволосой красавицей. В следующей Плутон и Штеге разыгрывали безумную пьесу с двумя громогласными женщинами.

Малыш выругался и стал пытать счастья дальше по коридору. Все комнаты были заняты! Он поднялся на второй этаж. Первая комната, в которую вломился, была занята зенитчиком.

— Убирайся, тупая свинья, — приказал Малыш. — Салонным солдатикам вроде тебя нужно сматываться, когда в город приезжают приличные люди.

Зенитчик запротестовал, но Малыш быстро с ним разобрался. Швырнул брыкающихся женщин на широкую кровать, схватил зенитчика и вышвырнул в дверь. Его девица сидела на кровати совершенно голая, таращась на «мамочек» и Малыша, который стоял с грозным видом посреди комнаты. Потом запрокинула голову и громко захохотала. То, что клиента оторвали от нее посреди любовного акта, было достаточно смешно, но еще смешнее было плачевное состояние обеих «мамочек».

— Скидывайте тряпки, — ликующе проржал Малыш и снял брюки. Остался в кепи, кителе и сапогах.

— Ты что взял себе в голову? — начала кричать одна женщина. — Я…

Не закончив фразы, она издала гневный, испуганный крик. Малыш сорвал с нее платье, комбинацию и ухватил за лодыжки. Розовато-лиловые трусики описали дугу над его головой. Он бросился на нее, держа двух других пропахшими бензином железными кулаками. Однако любовные наслаждения ослабили внимание Малыша, и девица зенитчика ухитрилась выскочить в коридор. Убежала она, однако, недалеко: ее схватил какой-то полуголый солдат и торжествующе понес в свою комнату.

Этажом ниже Порта и Плутон восторженно меняли женщин. Когда им это надоело, стали играть на женщин в кости.

Из приемной несся адский шум, ждущие клиенты создавали трудности, потому что женщин было всего двенадцать, а солдат — больше сотни.

В ту ночь там было сущее столпотворение. Хуже всего приходилось двум «мамочкам», покорившимся пьяному от страсти Малышу. Он хрюкал и рычал от удовольствия. Наконец найдя их несколько однообразными, ворвался в комнату, занятую пехотинцем с двумя девицами. Ничего не объясняя, приказал им поменять партнеров. Они запротестовали, но все кончилось к удовольствию Малыша.

В промежутках между этими дикими выходками Малыш пил водку. Порта и Плутон пришли на шум в его комнату со своими девицами. И принялись соперничать в безумных извращениях. Содержанию порнографических журналов Порты было до них далеко.

Порта надел задом наперед черный лифчик. Кроме лифчика, на нем были только сапоги и цилиндр. Более скромный Малыш снял только брюки. На нем были кепи, китель, ремень с кобурой и неуклюжие сапоги. Плутон расхаживал, в чем мать родила, если не считать черного носового платка на шее.

Все девицы были совершенно голыми. Некоторые в испуге попытались выйти, но Малыш с громким смехом ловко поймал их и швырнул на диван.

Порта поймал вошь на своей поросшей рыжими волосами впалой груди. Гордо продемонстрировал ее, потом щедро бросил на живот завопившей девице.

По лестницам и коридорам громко затопали сапоги. Полевые жандармы в касках ввалились в комнату и громко приказали нам освободить помещение.

— Ты имеешь в виду нас? — добродушно осведомился Порта.

Жандармский унтер-офицер, приведший с собой двух «охотников за головами», побагровел и ответил сдавленным от ярости голосом:

— Вон! Немедленно, или будете арестованы за непристойное поведение в общественном месте!

Плутон открыл окно и стал мочиться наружу крутой дугой. Его большой голый зад улыбался чопорным прусским полевым жандармам. Они воспринимали себя и свои обязанности слишком уж всерьез.

Унтер потянулся к кобуре. Как обычно, кобура висела так далеко сзади, что дотянуться до нее он смог, лишь изогнувшись, как акробат.

Позади них появился Легионер и сразу же понял, что происходит. Начал с протяжного выкрика:

— Аллах акбар! Vive la Legion!

Потом пантерой бросился на шею унтера, который от неожиданности грузно повалился вниз лицом. Двух других мы обезоружили и спустили по лестнице.

Порта высказал предположение, что неплохо бы смотаться. Девицы тут же забегали и помогли собрать обмундирование.

Порта, Плутон и Легионер быстро вылезли в окно и по подсказкам девиц быстро удрали по крышам. Только Малыш отказался покидать поле битвы. Он был гордым, как Наполеон после большой победы.

— Пусть приходит вся нацистская армия, — выкрикнул он и плюнул на пол. — Я разделаюсь со всеми! Я здесь для того, чтобы отыметь всех шлюх, каких смогу, а имею я их на тихий, приличный манер!

И, довольно рыча, бросился на одну из девиц.

Жандармы вернулись с подкреплением. Впятером вломились в комнату и схватили Малыша на широкой кровати. Началась отчаянная потасовка, в которой пострадали даже женщины. Одна «мамочка» получила такой синяк под глазом, что забыла о своем положении. Схватила стул и заехала по физиономии одному из жандармов. Тот сразу же перестал драться.

Малыш с девицами на его стороне сражался, как медведь гризли. Охотников за головами спустили по лестнице, зрители внизу приветствовали их издевательским «браво!».

Тут у Малыша начался приступ помешательства, принявший форму мании преследования. Ему показалось, что даже голые женщины были против него, поэтому он отправил их следом за жандармами. Потом начал баррикадировать дверь разбитой мебелью.

Начальник охотников за головами спросил, что происходит. Одна из голых «мамочек» прохныкала:

— Герр вахмистр, для нашего заведения это позор. Мы приличные дамы, исполняем свой долг для достижения окончательной победы, а тут подверглись такому обращению!

Другая, скорчась у подножия лестницы, просопела:

— Что подумают все остальные, когда об этом станет известно? Этот аморальный вечер потряс меня до глубины души. Но мой друг-штабсцальмейстер[44] знает фюрера. Я добьюсь, чтобы он ему пожаловался. Мой партийный билет тоже в полном порядке. Должна попросить вас разобраться с этими людьми как положено, герр вахмистр.

— Кто там наверху? — раздраженно спросил вахмистр и затянул подбородочный ремешок каски.

— Апокалиптический зверь, — пробормотала очень расстроенная девица, которая сидела на нижней ступеньке, прикрываясь рваными армейскими кальсонами.

— Приведите эту скотину сюда, — приказал вахмистр своим охотникам за головами. И отошел в сторону, чтобы не стоять у них на пути к крепости Малыша.

Унтер-офицер набрался смелости и приказал выломать дверь. Повел пистолетом так, словно собирался стрелять в подчиненных. Те ударили плечами в дверь, но она выдержала их первый натиск.

Малыш за дверью издал дикое рычание. Один из жандармов спросил:

— Неужели там человек?

— Не знаю, — ответил другой, — но будь проклят тот день, когда я вступил в полицию!

Трое сильных мужчин налегли на дверь, и она провалилась в будуар Малыша.

Малыш набросился на них, словно лев.

— Что Это такое, черт возьми? — зарычал он. — Вламываетесь без стука? Нападаете на меня, когда я без брюк? Вы получите у меня свое, паршивые дворняжки!

Раздались жуткие удары и треск. Весь бордель огласился звериным ревом.

Одна из «мамочек» в отчаянии закричала:

— Вышвырните его из окна! Застрелите! Наша репутация! Наша репутация!

В конце концов Малыш уступил превосходящим силам, но даже когда он потерял сознание, «охотники за головами» продолжали яростно колотить его дубинками. Потом спустили по лестнице, где внизу его умело пнул вахмистр.

Мы увидели Малыша снова лишь через три недели. Несмотря на многочисленные побои, он не выдал фамилий своих товарищей. Жандармы знали только, что эти люди явились из Двадцать седьмого (штрафного) танкового полка. Поэтому всему полку было запрещено посещать полевые бордели в течение шести месяцев.

Малыша приговорили к трем месяцам поисков мин на ничейной земле. В течение пяти дней он был членом так называемой «команды вознесения». Потом его уже никто не посылал туда. Наш командир оберет Хинка знал лучше любого трибунала, как укрощать диких типов вроде Малыша. И прекрасно владел искусством обходить тупые, губящие людей эдикты высшего командования.

Пятая рота молча согласилась сделать человека из того чудовища, каким был Малыш. В сущности, он был здоровенным наивным ребенком, которому неверная судьба дала громадную силу в чересчур большом теле, но забыла добавить мозгов.