"В небесах принимают решение" - читать интересную книгу автора (Фокс Сьюзен)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рай Парриш терпеть не мог светских дамочек.

А его мать именно такой и была. Эту богатую избалованную женщину интересовали лишь наряды да банковский счет мужа, владельца скотоводческого хозяйства. Огромный дом в Техасе, который Ранд Парриш построил специально для нее, она ненавидела. Своего мужа только терпела и редко разделяла его общество, предпочитая транжирить его деньги в городе, где и жила большую часть года.

Но, когда появились на свет двое сыновей, она пришла к выводу, что воспитывать детей исключительно ради состояния Парришей — для нее слишком. И она бросила и мужа, и сыновей. Младший сын еще из пеленок не вылез, а старшему было восемь лет.

Чад, младший брат Рая, почти и не знал свою красивую мамочку. Рай же прекрасно помнил шикарную женщину, которая была совершенно равнодушна к своему неугомонному ребенку. При виде его грязного лица и испачканной одежды после гуляния Рена Парриш приходила в ужас. А разбитые коленки или обычная простуда вызывали у нее приступ тошноты. Она даже и не пыталась хоть как-то успокоить сына и редко уделяла ему внимание, как, впрочем, и Чаду. Умела она только осуждать.

Тем не менее, уход матери сильно ранил его сердце. И со временем он стал ее ненавидеть. В свои тридцать три года каждую встречную женщину он постоянно сравнивал с Реной. И ни одна из этих женщин не казалась ему столь отвратительной и порочной, как мать, ни одну из них он не презирал так сильно, как ее…

Элегантная блондинка, которая только что миновала терминал и шла по направлению к нему, была явно из той же породы.

При виде ее чересчур аккуратной стрижки под пажа его глаза насмешливо прищурились. Эта особа с красивым аристократическим лицом, хрупкой фигуркой и кожей цвета персика со сливками была одета в розовую шелковую блузку и брюки цвета хаки — явно из модного дорогого бутика; на крохотных ножках — кожаные босоножки, от какого-нибудь итальянского модельера, в руках — сумочка того же мастера. За ней по пятам следовал носильщик, который тащил четыре чемодана с монограммами. Но она шествовала столь высокомерно, что создавалось впечатление, будто носильщик не имеет к ней никакого отношения.

Раю Парришу нравились красивые женщины, но эта вызвала в нем одно лишь презрение. Даже если бы он не знал, что маленькая выскочка проделала долгий путь из Нью-Йорка в Техас только ради того, чтобы выразить недовольство ее снобистского семейства по поводу помолвки сестры с его младшим братом, она все равно бы не понравилась ему. Рай терпеть не мог подобных женщин.

Лиллиан Ренард была настолько расстроена путешествием в дебри Техаса, что ее просто мутило. Когда самолет стал приземляться, она уныло посмотрела в иллюминатор — Лиллиан страшно боялась той минуты, когда придется ступить на эту пустынную землю. Она успела заметить несколько зданий — высотой примерно в шесть этажей, — что только усилило ее впечатление, будто она оказалась в сотнях миль от цивилизации.

Лиллиан никак не удавалось справиться со своим волнением. На самом деле она была жуткой трусихой. Девушке, которая выросла в огромном городе и никогда не выезжала за пределы столицы, путешествие на Дикий Запад представлялось истинным кошмаром. И еще она не могла уразуметь, почему их властная бабушка заставила именно ее лететь в Техас, чтобы предъявить ультиматум ее непокорной младшей сестре Ракели.

Ракель была бабушкиной любимицей. А Лиллиан приходилось прилагать все усилия, чтобы добиться одобрения своей бабушки. Ракель же, несмотря на всю ее эксцентричность и кошмарное поведение, бабушка всегда обожала.

До тех пор, пока та не сбежала с ковбоем из Техаса. И хотя Ракель исполнилось всего двадцать два года, Чад Парриш был пятым ее возлюбленным. Бабушке не понравилось, что этот ковбой — пусть богатый — всего лишь фермер, который пасет стада, сидя верхом на лошади. Когда она узнала, что ему принадлежит только половина техасского состояния, а это никак не соответствует тому положению, которое годится ее любимой внучке, бабушку чуть не хватил удар. Если Ракель немедленно не бросит своего ковбоя и не возвратится в Нью-Йорк, она тут же откажется от нее.

И хотя старая ведьма в своих угрозах не упомянула о старшей внучке, Лиллиан прекрасно понимала, что, если она не сумеет справиться с данным ей поручением, ее тоже лишат всего.

Лиллиан содрогнулась при мысли о том, что ее ожидает. Со своим аристократическим воспитанием, полученным в Нью-Йорке, она могла остаться без гроша в кармане, мало того, ее могли просто вышвырнуть из дома. Даже страшно подумать, какое унижение ей придется тогда испытать. К изнеженной девушке никогда не подпускали тех, кого ее бабушка считала недостойными. Старая леди подвергала жестокому изучению каждую ее подругу, каждого, с кем она просто знакомилась. Образование обе внучки получили в пансионах и колледжах, где юных девиц обучали лишь безупречным манерам. Что же касается истинного образования, то есть того, которое позволило бы им самим зарабатывать деньги, это бабушкой не одобрялось.

Двадцатитрехлетней Лиллиан хорошо были известны взгляды бабушки на воспитание сироток, оставшихся на ее попечении. Лиллиан и Ракель учили, как командовать огромным количеством прислуги, участвовать в благотворительных мероприятиях, принимать гостей, и готовили к тому, чтобы выйти замуж за какого-нибудь состоятельного мужчину, которого выберет бабушка. Ни одна из них не могла обеспечить себе возможность жить той изысканной жизнью, к которой они привыкли. И мысль о том, что они могут оказаться выброшенными на улицу, приводила в ужас.

Именно поэтому Лиллиан приехала в Техас — спасать свою своенравную сестру. Ракель вела себя так, словно риск потерять все ее абсолютно не волнует. Она уже истратила на свои прихоти огромные средства, осыпала деньгами каждого своего любовника и поэтому могла стать легкой добычей для любого, кто зарился на ее состояние.

Ракель уже не раз попадала в трудное положение, и бабушке приходилось платить, чтобы выручить ее.

Лиллиан рассеянно оглядывала аэровокзал. Она искренне надеялась увидеть красивое личико своей сестры, но была готова и к тому, что Ракель пришлет вместо себя кого-нибудь еще, дабы не обременять себя столь скучными обязанностями. Таким образом, здесь должен быть кто-то из членов семьи Парришей.

При этой мысли Лиллиан снова занервничала. Она чувствовала себя словно рыба, вынутая из воды. С техасцами, как она слышала, трудно общаться. Они слишком большого мнения о себе и считают свой штат чем-то необыкновенным. Кроме того, эти люди имеют репутацию крайне грубых и абсолютно нецивилизованных людей, несмотря на размеры своих земель, огромные стада и нефтедобычу. Бабушка строго предупредила ее об этом.

Так как Лиллиан всегда была защищена от подобных контактов, она, естественно, очень боялась.

И если высоченный широкоплечий ковбой, который стоит, опершись о колонну, — типичный представитель техасцев, то ее явно ожидает кошмар.

От поцарапанных и пыльных кожаных сапог до черного стетсона этот надменный мужчина выглядит абсолютно вульгарно. Настоящий самец, крепкий и непоколебимый, будто гранит. Рубашка из хлопчатобумажной ткани «шамбре» подчеркивает мышцы груди, плеч и рук, а застиранные джинсы тесно обтягивают мускулистые бедра.

Внимание Лиллиан привлекло его лицо, с резкими, будто вырубленными чертами, и губы, которые казались жестокими. Ей очень не хотелось встречаться с ним взглядом. Но когда она это все же сделала, у нее перехватило дух. Тень стетсона падала на лицо незнакомца — и все равно было видно, как горят синие, цвета электрик, глаза. Сильный загар только подчеркивал их блеск. И эти прищуренные ярко-синие глаза были устремлены прямо на нее. Они пронзали, словно лазерный луч, и в них чувствовалась такая явная неприязнь, что сердце сжалось в груди.

Напряжение сковало ее, но Лиллиан заставила себя не отводить взгляд. Какой-то инстинкт говорил ей, что такому человеку нельзя показывать свою слабость. Если она сумеет выдержать его взгляд еще чуть-чуть и пройти мимо, то, разумеется, найдет того, кто приехал за ней. Внезапно отдаленное скотоводческое ранчо показалось ей куда менее опасным, чем этот незнакомец, который почему-то явно возненавидел ее.

Вздернув подбородок, Лиллиан направилась дальше, но не успела пройти и двух шагов, как низкий мужской голос остановил ее:

— Мисс Ренард?

Странно, но Лиллиан заранее знала, что такой человек может разговаривать только высокомерным тоном, лениво и мрачно, будто рычит злая сторожевая собака, цедя сквозь зубы слова. Чего она совершенно не ожидала, так это того, что в этом голосе помимо надменности и агрессии будет звучать еще и чувственность. И, несмотря на то, что в голове у нее возник образ бархатной перчатки, обтягивающей крепкий мужской кулак, сердце Лиллиан тревожно забилось.

Если это и есть тот самый ковбой, с которым сбежала Ракель, то теперь Лиллиан в какой-то мере поняла безумный поступок своей сестры. И еще она поняла, к каким пагубным последствиям может привести подобный безрассудный шаг.

Лиллиан сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, чтобы противостоять нескрываемой враждебности ковбоя. Расправила плечи и повернулась к нему, с ужасом думая о том, что ей плохо удавалось непринужденно общаться с людьми, которым она не нравилась. А с теми, кто ее подавлял, она и вовсе не умела находить общий язык.

Чуть приподняв светлые брови, Лиллиан отчаянно старалась скрыть полную беззащитность, с которой ей приходилось бороться всю жизнь.

Ее высокомерное «Да?» должно было дать ему понять, что перед ним леди, которая заслуживает хоть на капельку уважения. Однако ожидаемого эффекта она не достигла. Этот мужлан не имел абсолютно никакого представления о том, как должен вести себя цивилизованный мужчина!

— Я так думаю, что вы и есть старшая сестра Роки, которая любит совать нос не в свои дела. Не слишком много аристократочек прилетает сюда из Нью-Йорка, чтобы просто поразвлечься.

Возмущенный возглас Лиллиан ковбой проигнорировал. Оглядев ее с головы до пят, он забрал два чемодана у носильщика.

— Вот, держите.

Чемоданы, которые он протянул ей, были не самыми маленькими и легкими. И когда она чуть замешкалась, прежде чем взять их, он окинул ее тяжелым взглядом.

— Никто из семейства Парриш не собирается носить вас на кружевных подушках, Принцесса. Либо протяните ручки и потрудитесь сами для разнообразия, либо забирайтесь обратно в самолет, пока он еще не улетел.

Лиллиан вспыхнула. В синих глазах ковбоя она увидела неприкрытый вызов. А его неприязнь, казалось, росла с каждой минутой. Сначала Лиллиан захотелось немедленно схватить свой багаж и бежать к самолету. Но потом появилось желание проучить этого грубого, неотесанного фермера и одержать над ним верх.

И это внезапное желание поразило Лиллиан до глубины души. Когда она, которая всегда так легко пугалась, которая большую часть жизни прожила, раболепствуя перед своей могущественной бабушкой, поняла, что незнакомец каким-то образом расшевелил в ней еще оставшееся чувство гордости, то сильно изумилась. Но еще более ошеломило ее то, что она не только вознамерилась воевать и со своими страхами, и с ним самим, но и была уверена в победе.

Он не стал ждать, даже не дал Лиллиан времени, чтобы хоть осмыслить происходящее. Просто сунул чемоданы ей в руки.

Когда Лиллиан взялась за ручки, стараясь не касаться его длинных сильных пальцев, она чуть не уронила сумочку. Два оставшихся чемодана он забрал сам.

И быстрыми шагами двинулся к выходу. Лиллиан последовала за ним, но потом вспомнила о носильщике. Остановившись и поставив чемоданы, она начала рыться в сумочке. Протянув носильщику чаевые, Лиллиан дрожащими губами улыбнулась и тихо поблагодарила его. Тот увидел крупную купюру и разразился восторженным «Спасибо, мэм!».

Когда она снова подняла чемоданы и повернулась, то увидела сквозь стеклянные двери, что ковбой уже шагал по направлению к автомобильной стоянке. Лиллиан бросилась к выходу.

Как только она миновала автоматические двери, ослепительная техасская жара обрушилась на нее, подобно летящему на огромной скорости грузовику. Солнце было таким ярким, что ей пришлось прищуриться.

Ковбой уже скрылся из виду, и ей оставалось лишь продолжать идти. Когда Лиллиан добралась до конца стоянки, она чувствовала себя совершенно разбитой. Остановившись, стала разглядывать автомобили и пикапы. Несколько человек были в шляпах, но ни у кого из них не красовался на голове потрепанный черный стетсон.

В конце концов, Лиллиан опять вернулась к дверям аэровокзала, но тут ее руки сдали, и она была вынуждена поставить тяжелые чемоданы. Сумочка все-таки упала, содержимое рассыпалось по горячему асфальту. Глаза девушки заливал пот, когда она наклонилась, чтобы поднять все с земли.

Голова закружилась, подкатила тошнота, и трясущимися руками она схватилась за лоб. Да, путешественница из нее — хуже некуда, а уж дипломат по особым поручениям бабушки — тем более. Вспомнив о важности задания, она почувствовала себя раздавленной в этой кошмарной жаре, а постыдная нервная дрожь ее просто убивала.

Пытаясь привести себя в чувство, она не заметила, как к краю тротуара подкатил большой пикап.

— Что случилось? Вам плохо?

Этот низкий, раскатистый, протяжный голос, раздавшийся так близко, заставил ее прямо-таки подскочить. Подавив в себе желание взглянуть на ковбоя, дабы удостовериться, что тревога, звучащая в его голосе, отражается и на его загорелом лице, она отвернулась, села на корточки и стала поспешно собирать свои вещи.

— Нет… я… уронила сумочку, — беспомощно пролепетала она, схватив кошелек и косметичку. Перед ней торчали лишь носки огромных пыльных сапог. Смутившись, она встала.

И только хотела отступить назад, чтобы дать почувствовать этому грубияну лежащую между ними дистанцию, как он схватил ее за подбородок мозолистыми пальцами, такими сильными, что бороться было невозможно. От неожиданного прикосновения у нее поползли мурашки по спине — она даже забыла о своем смятении. А потом он осторожно поднял ее лицо. И, взмахнув длиннющими ресницами, она волей-неволей встретилась с внимательным взглядом его синих глаз.

— У вас лицо такое белое, будто трусики.

Нарочито грубое сравнение оскорбило ее. До глубины души. Лиллиан попыталась оттолкнуть огромную руку ковбоя, но он даже не пошевелился. Она схватила его за запястье и с силой дернула. Тогда он сердито хмыкнул и сделал шаг назад.

— Я полагала, что Парриши разводят крупный рогатый скот, мистер Как-вас-там, — с вызовом заключила Лиллиан. — А оказывается, они разводят свиней.

Как только она дала выход гневу и нанесла ему оскорбление, которое посчитала столь же унизительным, как и его, к ней тут же вернулось самообладание. Девушка начала приводить в порядок одежду, но только для того, чтобы скрыть, как у нее дрожат пальцы…

Раю мисс Ренард напомнила сейчас крохотную экзотическую пичужку, которая чистит свои встрепанные перышки. Излишние старания — ее одеяние выглядело таким же аккуратным и элегантным, как у любой светской дамы. Видеть, как эти красивые изящные ручки порхают, разглаживая дорогие блузку и брюки, было так же смешно, как и наблюдать за ее беспомощной попыткой оскорбить его. Но это зрелище еще и возбуждало Рая.

— Рай Парриш, — представился он наконец.

Оказывается, этот невоспитанный ковбой — сам хозяин огромного ранчо Парришей. Резко подняв голову, Лиллиан невольно охнула.

— Вы — Рай Парриш?

Усмешка мелькнула на его губах.

— Именно, — последовал краткий ответ.

Лиллиан удивленно подняла бровь, но промолчала. Затем отвернулась и наклонилась за чемоданами. Но Парриш успел забрать их раньше, поэтому ей осталось лишь последовать за ним к пыльному пикапу. Сейчас начнет забрасывать чемоданы в кузов, поморщилась она, но Рай ухитрился поставить их аккуратно рядом с остальными ее вещами. Небрежная сила, которой обладал этот крепкий, мускулистый человек, поразила Лиллиан, несмотря на твердое намерение ничем не восхищаться и ничему не удивляться.

А когда он распахнул дверцу и насмешливым жестом пригласил ее внутрь, она вновь ощутила в нем неприязнь.

Мгновение поколебавшись, Лиллиан ступила на подножку и взобралась в высокий автомобиль. Как только она села, дверца тут же закрылась. Девушка еще пристегивала ремень, а он уже обежал пикап и уселся на водительское место.

— Бывали когда-нибудь в Техасе? — Вопрос прозвучал довольно вежливо. Парриш повернул ключ зажигания. Мотор негромко заурчал.

Лиллиан не сумела скрыть настороженность в голосе, когда тихо ответила:

— Нет.

Он внимательно оглядел ее — такую всю аккуратно причесанную и отутюженную. И у Лиллиан возникло впечатление, что ее привычка следить за своей внешностью почему-то ему не нравится.

Внезапно он отвел взгляд, будто она совершенно перестала его интересовать. Пикап двинулся вперед по дороге, ведущей к автомагистрали. Лиллиан, наконец, расслабилась, радуясь тому, что в машине работает кондиционер. А Рай выехал на магистраль и увеличил скорость.

Лиллиан вдруг почувствовала себя непринужденно, удивленно отметив, что ей приятно глядеть на пробегающие мимо бескрайние земли. Время от времени попадались стада и нефтебуровые вышки. Лиллиан, привыкшей к автомобильным пробкам на улицах Нью-Йорка, такая быстрая езда по бесконечному пустынному шоссе представлялась чем-то новым. А от панорамы захватывало дух. Лиллиан с изумлением поняла, что ярко-синее бескрайнее небо действовало на нее успокаивающе.

Рай с любопытством наблюдал за тем, какое внимание уделяет мисс Лиллиан Ренард каждой встречной корове, нефтяной вышке, любой перемене пейзажа. Дважды они переваливали через вершины низких холмов. И всякий раз она тихо ойкала, когда пикап оказывался на гребне.

Сначала Рай даже подумал, что она чего-то испугалась. Но потом понял: этот негромкий возглас выражает восторг гостьи при виде панорамы, которая на мгновение представала их взорам. А он и не ожидал, что ее может заинтересовать что-либо в Техасе или на ранчо Парришей.

Ему очень не хотелось везти ее туда. Эта дамочка приехала специально, чтобы сунуть свой аристократический носик в дела его братишки. Намеревается воспрепятствовать честным намерениям влюбленного парня жениться на ее испорченной, сумасшедшей сестре, а ему, Раю, приходится везти ее к себе домой.

Уж эта ее сестрица!.. Ракель… или Роки, как она требовала себя называть… была последней женщиной в мире, которую Рай подпустил бы к себе и тем более принял бы как равноправного члена семьи. Скрывать свое отношение к ней было равносильно самоубийству, но он молчал. Улыбался, смеялся над рискованными шутками Роки и старался не обращать внимания на ее нежные, призывные взгляды, обращенные к нему. Но делал это только ради брата. Рай очень боялся, что, если станет возражать, его упрямый брат женится обязательно, хотя бы из чувства противоречия.

Но теперь появилась еще и высокомерная сестрица Роки, которая может только все испортить. Подобного Рай допустить не мог. Он не желал, чтобы влюбленные назло всем решили бросить вызов и сбежать.

Осторожность Рая, проявленная за последние долгие недели, стала понемногу давать результаты. Как он и надеялся, любовь Роки и Чада слегка поутихла. Роки, когда ей было что-то очень надо, произносила такие слова, которые могли ошпарить даже щетину свиньи. А в последние дни она стала налетать на Чада по поводу и без повода. Сначала закатила безумную истерику, отчего Чад сбежал в дальний конец ранчо и вернулся лишь на следующий день. Во второй раз его брат решил настоять на своем. Тогда Роки, прыгнув в одну из машин, отправилась в какой-то притон и возвратилась наутро вдрызг пьяная. Братьев потрясло, что она ухитрилась не только не разбить машину, но и никого не задавить.

И Рай заключил, что еще несколько таких дней, а может, и часов, и Чад придет к выводу, что Роки не в состоянии быть ему настоящей женой. Немного самообладания, и его брат сам все поймет.

Но теперь, когда у него появилась наконец надежда, что Чад вот-вот отменит свою помолвку, прилетает эта никчемная особа, которая своим вмешательством сумеет добиться лишь того, что влюбленные немедленно и накрепко уцепятся друг за друга.

Бабушка Роки позвонила на ранчо днем раньше только для того, чтобы предупредить о приезде Лиллиан. Говорил с ней Чад, и он предположил, что Лиллиан просто мягко передаст возражения старой леди, а потому обещал встретить девушку в аэропорту.

Рай же сразу догадался, что означает сей неожиданный визит, и сам вызвался встретить незваную гостью. Тем более что за два дня до последнего звонка бабушка говорила по телефону непосредственно с ним и высказала все, что она думает относительно их предполагаемого родства. Эта карга не очень-то утруждала себя в выборе слов, поэтому ожидать от Лиллиан Ренард чего-либо иного было бы ошибкой.

Но хрупкая светская дамочка, расположившаяся рядом с ним на сиденье, похоже, была не в состоянии повторить в точности слова старой ведьмы. Мало того, теперь, когда он ее увидел, ему уже не верилось, будто все, что она скажет своей вспыльчивой сестре, вызовет у той хоть какую-то реакцию. Роки только расхохочется.

Ему самому становилось смешно, как только он вспоминал ее неуклюжую попытку оскорбить его сравнением со свиньей. Возможно, он зря беспокоится. Изучив хорошо Роки и зная ее характер, он с трудом мог себе представить, что две столь разные женщины находятся в родстве. Вряд ли эта неженка обладает влиянием на свою сестру.

Можно только гадать, почему бабуля послала выполнить грязную работенку такую бесцветную простофилю — эта девица казалась Раю невыносимо скучной. Ему предстоит выведать, что они там придумали со своей бабушкой. Значит, необходимо завоевать ее расположение.

Но сперва он поставит эту маленькую гордячку на место. Откинувшись на сиденье, он небрежно вел джип одной рукой, высунув другую в окно.

— Городская девушка, а?

В протяжной интонации Рая звучала циничная насмешка. Взглянув на его четкий профиль, Лиллиан обнаружила, что загорелое лицо ковбоя волнует ее больше, чем хотелось бы. Мужественная красота этого человека действовала ошеломляюще на девушку, у которой было так мало опыта в общении с противоположным полом. И ей инстинктивно захотелось сохранить безопасную дистанцию.

— Я не сомневаюсь, что вам это прекрасно известно, мистер Парриш, — резко ответила она. Да, она определенно не нравится владельцу ранчо, и он не думает скрывать свое отношение к ней.

— И-истин-ная светская дамочка из Нью-Йорка, — протянул он.

Лиллиан рассердило презрение, сквозящее в его голосе, и она осмелилась нанести ответный удар:

— У вас действительно имеются причины вести себя невежливо, мистер Парриш, или вы просто настолько невоспитанны, что даже не сознаете, сколь вопиюще грубы ваши манеры? По-моему, достаточно ясно, что меня пригласил на ранчо ваш брат. Если у вас имеются возражения, то предъявите их ему.

— Какое там приглашение, мисс Ренард! — В его синих глазах светилась насмешка. — Едва ли можно назвать приглашением необходимость по требованию вашей бабушки встретить вас и отвезти на ранчо.

Лиллиан уставилась на него, пораженная его заявлением. Она вспыхнула. Да, на бабушку это похоже. Само по себе поручение Лиллиан считала отвратительным. Но оказаться еще и незваным гостем — ни в какие ворота не лезло.

Теперь враждебность Рая, его грубость и дурные манеры внезапно обрели объяснение. Лиллиан, которая всегда стремилась быть безупречной и воспитанной, поведение бабушки привело в замешательство.

— Примите мои извинения, мистер Парриш. — И она невольно протянула руку, чтобы коснуться его, выражая тем самым искренность своих слов. Но ее пальцы замерли в сантиметре от рукава его рубашки. — Я полагала… если бы я знала, что вас вынудили…

Лиллиан запнулась, не зная, что сказать. А что тут скажешь? В любом случае бабушка заставила бы ее поехать, и она бы все равно повиновалась. Отдернув руку, девушка стала глядеть перед собой, и ее беспокойство по поводу приезда в Техас увеличилось во сто крат.