"Рассказы" - читать интересную книгу автора (Романовский Станислав)ОтлуньеБлиже к ночи Таня понесла отцу ужин в степь — отец в ночную работал на комбайне, убирал хлеб. Поднялся туман. Белым облаком облачил туман все тропинки и дорожки, и девочка заплуталась. Она крепко прижимала к себе хозяйственную сумку с ковригой теплого хлеба и бутылкой, в которой бултыхалось молоко, и забрела невесть куда. Под ногами захлюпало болото, и Таня, мокрая насквозь, не знала, что и делать, только тихо плакала и, ступая наугад, несла над головой сумку, из которой текло молоко. И все-таки она выбралась на сухое — на скошенное поле. По полю колесом катился туман. — Папа-аа! — громко крикнула девочка в темноту, и голос ее скоро погас в тумане, таком густом, что она шла, выставив вперед руку — на всякий случай, чтобы не наколоть глаза. Вот рука ее уперлась в свежую солому — длинный соломенный стог, который зовется ометом. Девочка зарылась в него, положила сумку под голову и, дрожа и согреваясь, не заметила, как крепко заснула. Она проснулась от холода и от какого-то близкого сокрытого движения и, не шелохнувшись, открыла глаза. Туман ослаб, и близко от Тани на стерне кормились большие серые птицы и негромко переговаривались между собой. Это были гуси, только не домашние, а дикие, и все они искали зерна в стерне, кроме сторожевого гусака, что недалеко от девочки держал голову на долгой шее и прислушивался, что творится ночью в степи, нет ли опасности. У девочки затекли руки и ноги. Она лежала в самой середине дикой стаи, и ей было жутко и хорошо, оттого что она сама, как вольная птица, прислушивается к птичьему разговору, затерялась в степи и, будь у нее за спиной живые крылья, — полетела бы вместе со стаей в неведомые страны. Руку у Тани свело судорогой, девочка пошевелила пальцами — сторожевой гусь повернул голову к омету, ничего подозрительного не увидел, подошел близко-близко и с негромким криком, предупреждающим об опасности, тяжело захлопал крыльями и поднялся в воздух. Все поле наполнилось хлопаньем крыльев. Оно катилось волнами, и, когда стихло, девочка услышала в низине голос комбайна. Таня встала и, озябнув, побежала на голос машины. Она бежала долго, задохнулась, пошла шагом и увидела комбайн, который плыл по грудь в тумане. — Папа-аа! — закричала она и заплакала. — Ааа… И железная громадина, которая касалась вершиной своей звезд на небе, остановилась, постояла посреди поля, а сверху отцовский голос позвал: — Дочка, полезай ко мне. А она стояла и плакала, и не было у нее сил взобраться на такую высокую железную гору. Отец спустился на землю, взял Таню на руки, и она задохнулась от запаха зерна, горячего железа и отцовского тепла — родного, как тепло матери. Лицом, всей собой она зарылась в это тепло, и обильные слезы потекли из ее глаз. Она все хотела, да не могла выговорить «папа, папочка», и у нее получалось протяжное, как стон радости: «Ааа…» По железным ступеням отец поднял ее наверх, усадил рядом с собой. — Как ты меня нашла? — спросил он. Девочка прошептала: — Сама не знаю… — Долго искала? — До-оолго… Отец разломил хлеб пополам, и вдвоем они быстро съели отцовский ужин. — Ну вот, — сказал отец, — а я боялся: не съедим. Он поколдовал руками перед собой, взялся за штурвал. Огромная машина задрожала и, раздвигая грудью пшеницу; повитую туманом, мощно взяла с места. На пшенице лежало лунное отражение — зыбкая дорожка, как на большой реке, только не такая яркая, а тихая и туманная. «Где же луна-то? — подумала Таня. — Луна позади нас. Вон она какая — большая и красная». Озаренные луной хлеба просматривались далеко и светились лунным прохладным светом. Засыпая, Таня вспомнила отцовское слово, которым называется лунный отсвет в хлебах. — Отлунье… Отлунье… В теплой кабине комбайна спалось ей хорошо, и она видела сон как продолжение ее нынешней ночи. Ей приснилось, что она лежит в омете посредине дикой стаи и разговаривает с птицами: «Гуси-гуси, — спрашивает Таня, — а вам хочется улетать в другие страны?» «Не хочется, но надо». «Зимой замерзают наши реки и озера…» «Было бы тепло, мы бы остались». «Гуси-гуси, — опять спрашивает Таня, — а разве в других странах очень плохо?» «А мы и не говорим, что плохо». «Но вы каждую весну возвращаетесь обратно в наши края». «В других странах хорошо, но там мы в гостях». «В гостях хорошо, а дома лучше». «Отлунье… Отлунье…» Она проснулась от того, что прямо в лицо светило солнышко. Рядом с отцовским комбайном стояла грузовая машина, и в ее объемистый кузов из железного хобота комбайна, шурша, сыпалось зерно. От раннего солнышка зерно виделось розовым. Рядом с отцом в кабине комбайна сидел шофер Алексей Иванович, пожилой мужчина из Таниного поселка, и, как только девочка открыла глаза, он обрадовался: — Доброе утро, Татьяна Васильевна! — Здравствуйте!.. — Как спалось на новом месте? — Хорошо… — А я как на пенсию уходил, так спать перестал. Так и не мог уйти на пенсию!.. Признание это девочка слышала от старика не в первый раз, а сейчас посреди степи в кабине комбайна оно показалось ей уютным, домашним, и девочка, ткнувшись головой в грудь отца, пробормотала сонным голосом: — К маме хочу… Он погладил ее по светлой голове, нагнулся и шепнул на ухо: — Умница ты моя!.. Когда кузов с краями наполнился зерном, Алексей Иванович удивился: — Быстро как!.. — И прибавил: — Поеду потихоньку. Машину он завел не сразу, и поехала она не спеша, будто с ленцой. Но отец сказал уважительно: — Алексей Иванович ни одного зернышка не уронит в дороге. Все в целости привезет. А ездит — не торопится. И заснул на полуслове. Дышал он неслышно, лицо разгладилось, большие набухшие ладони виновато прилегли на коленях. Таня осторожно погладила ладони отца, и они как бы сказали ей: «Мы недолго будем отдыхать. Отдохнем, и опять за работу». Девочка вздохнула про себя: «Устал отец. Пока он спит, я сбегаю к речке, воды ему принесу». Она взяла бутылку из-под молока, тихонечко спустилась по железной лестнице на стерню и бегом побежала к речке. Розовела степь; птицы пробовали голоса; длинная-предлинная тень бежала рядом с девочкой, задевала за стернинки; степная речка в пологих, вровень со степью, берегах угадывалась впереди по невысокой белой гряде тумана… |
||
|