"Возвращение колдуна" - читать интересную книгу автора (Хольбайн Вольфганг)

Книга первая

Когда я добрался до города, на крышах домов все еще лежала тонкая пелена тумана, и казалось, будто дома прячутся под колышущейся белесой вуалью. Несмотря на то что солнце встало больше часа назад, на улицах не было видно ни людей, ни животных — ни малейшего признака жизни. Даже ветер, сопровождавший меня последние два часа пути, утих, едва я достиг городской окраины.

Обессиленный, я остановился и, опустив чемоданы на тротуар, осмотрелся, испытывая смешанное чувство любопытства и усталости. У меня ныли все мышцы, а руки, казалось, просто отрывались от тяжелой ноши. Мои ладони нестерпимо горели, хотя я и обмотал ручки чемоданов лоскутом, оторванным от собственной рубашки.

То, что я увидел, настроения не прибавило, скорее наоборот.

Конечно, судя по рассказам Говарда, нельзя было рассчитывать на то, что я увижу бурлящий жизнью и весельем город. К тому же сегодня было воскресенье. Однако безлюдные улицы, представшие передо мной, больше напоминали вымерший город призраков. Все окна были закрыты, а в некоторых домах даже установлены дополнительные ставни. Нигде не было ни света, ни какого-либо другого признака, свидетельствующего о присутствии людей. Я слышал лишь тихое, но беспокойное журчание речки. Все дома казались какими-то узкими и перекошенными, а немногие деревья, выделяющиеся на фоне серого города своей зеленью, выглядели болезненными и бледными.

Вот, значит, ты какой, Аркам.

Город, о котором я уже так много слышал и о котором люди предпочитали говорить только шепотом. Но именно здесь я должен был встретиться с Говардом.

Я взял чемоданы и медленно пошел вниз по улице. Два месяца назад я получил от Говарда письмо, в котором он указал мне адрес гостиницы в Аркаме. Мысль о мягкой постели, может быть даже ванне, в настоящий момент отвлекала от этой мрачной картины.

Спустя несколько минут я уже стоял перед гостиницей. Перебросив более тяжелый чемодан из левой руки в правую (что, в общем-то, не очень помогло, поскольку за последние три мили оба чемодана постепенно становились все тяжелее), я зашел в гостиницу.

Внезапно я забеспокоился. Интуиция подсказывала мне, что здесь что-то не так, но вскоре тревожное чувство исчезло, — наверное, нервы были не в лучшей форме, да и усталость давала о себе знать.

Облегченно вздохнув, я поставил чемоданы возле двери, добрел до регистрационной стойки и ударил в маленький колокольчик.

Прошла почти минута, когда наконец за моей спиной раздались чьи-то шаркающие шаги. Я обернулся и увидел, как ко мне неспешно приближается лысый горбатый старик.

— Доброе утро, — сказал я. — Меня зовут Крэйвен, Роберт Крэйвен. В вашей гостинице для меня должен быть забронирован номер.

Старик ничего не сказал и, покачивая головой, вразвалочку прошел за стойку. Я заметил, что его правая рука была изуродована подагрой, и простил его враждебность.

— Мы не бронируем номера, — хмуро пробормотал старик. — Но вы можете снять один номер. Как долго вы рассчитываете пробыть у нас?

Нагнувшись, он достал из-под стойки потертый журнал и раскрыл его. Замусоленные страницы с заломами были исписаны мелким неразборчивым почерком. Дрожащими пальцами старик достал огрызок карандаша, послюнявил его и уставился на меня своими маленькими красными глазками.

— Ваше имя?

— Крэйвен, — вежливо повторил я, все еще стараясь сохранять спокойствие. — Роберт Крэйвен.

— Ро-о-бе-е-рт Крэ-э-эй-вен, — повторил старик, растягивая слова, и начал что-то писать в своем журнале, но затем остановился, снова посмотрел на меня и спросил: — Ваша фамилия начинается с буквы «К»?

— Да, — ответил я. — С большой такой, знаете ли.

После бессонной ночи и пятикилометровой прогулки с чемоданами весом в полцентнера мое терпение подходило к концу.

— Ка-эр-е-й-вэ-е-эн, — прочитал по буквам старик. — Правильно?

— Нет! — рассерженно вскрикнул я. — Просто Крэйвен. Как ворон по-английски — «рэйвен», только с буквой «К» в начале слова. Понимаете? — Я зло посмотрел на него и взмахнул руками, словно крыльями.

Однако даже если старик и понял мой сарказм — в чем я глубоко сомневаюсь, — то никак не отреагировал. Пожав плечами, он закончил писать и захлопнул журнал. Затем повернулся к доске с ключами и дал мне один из них.

— Комната номер триста три, — сказал он. — Это на третьем этаже. Номер вы увидите на двери. Если захотите позавтракать, сообщайте об этом накануне вечером. А сегодня уже слишком поздно.

У меня не было даже мысли о завтраке. Мне хотелось одного — спать, только спать. Я устало вздохнул, взял ключ и, чуть развернувшись, указал на свои чемоданы возле двери.

— Мой багаж…

— Вам придется отнести его самому, — прервал меня старик. — Слуга заболел, а я слишком стар. А сейчас, извините, я вас оставлю.

Старик не соизволил удостоить меня даже взглядом, развернулся и, сгорбившись, поплелся прочь.

Я уставился ему вслед со смешанным чувством злости и обреченности. Конечно, Говард предупреждал меня, что люди в Аркаме несколько странные и не всегда приветливы с чужаками, но такое обращение, как в этой гостинице, я видел впервые.

Поскольку ничего другого не оставалось, я взял свои чемоданы и потащил их наверх по крутой лестнице. Трухлявые истертые ступени скрипели и прогибались под моим весом так, будто вся лестница могла завалиться в любой момент. Чем выше я поднимался, тем сильнее пахло пылью и старостью. В гостинице стояла странная тишина: не было слышно ни единого звука. А распахнутые двери свидетельствовали о том, что многие комнаты оставались незанятыми.

Когда я наконец-то добрался до своего номера, у меня не было ни капли сомнения, что старик подсунул его мне, чтобы позлорадствовать. Ведь он видел, как я устал и какой багаж мне придется с собой тащить. Надо будет обязательно проучить его. Но только после того, как я посплю хотя бы двенадцать часов.

Я зашел в комнату, поставил чемоданы возле двери и бросил взгляд на кровать. Меня охватила такая неимоверная усталость, что я присел на кровать и в тот же миг почувствовал непреодолимое желание просто лечь и закрыть глаза. Однако вместе с этим я вспомнил о предостережении Говарда. Я находился недалеко от места, которое считается единственным безопасным местом во всем мире. Но к сожалению, это было в городе, где мне грозила большая опасность. Сейчас эта мысль показалась мне абсурдной. Я хотел только спать.

С трудом поднявшись, я доплелся до чемоданов. Затем достал две коробочки, спрятанные в белье, и осторожно открыл одну из них.

Внутри коробочки на голубом бархате лежали три маленькие — не больше золотого доллара — пятиконечные звезды из пористого серого камня с высеченным на них грубым рисунком в форме неправильного ромба, в центре которого был изображен столб огня. При долгом взгляде на него казалось, словно пламя начинает оживать.

Я с большой осторожностью достал два камня и положил один перед дверью, а второй — на пол перед единственным в этой комнате окном. Только тогда я вернулся к кровати и снова лег, не раздеваясь. Не успел я закрыть глаза, как сразу же вспомнил, что не осмотрел ванную комнату. Я обязательно должен проверить окно и возможный черный ход. Сейчас нужно быть внимательным к любым мелочам. Шатаясь от усталости, с полузакрытыми глазами, я пошел в ванную, открыл дверь и сделал большой шаг вперед.

То, что пола не было, я заметил слишком поздно, когда нога уже скользнула в пустоту и я, размахивая руками, начал падать вниз. Я мельком увидел потрескавшиеся стены, и собственный крик показался мне злым смехом. В отчаянии раскинув руки и пытаясь ухватиться за что-нибудь, я изо всех сил прижал ладони к стенам. На какой-то миг это остановило падение.

Но затем я закричал от сильной боли, пронзившей мое тело. Ладони продолжали скользить по шершавому дереву, и я, боясь потерять опору, все сильнее прижимал их к стенам. Острая щепка разрезала мне правую руку от большого пальца до запястья, ногти поломались, а стены обагрились моей кровью. Я собрал все силы и, стараясь не обращать внимания на страшную боль, которую мне причиняла щепка, все глубже вонзавшаяся в запястье, начал потихоньку карабкаться вверх. В конце концов мне удалось закрепиться на балке, выступавшей из стены как раз надо мной.

Несколько секунд я висел с закрытыми глазами, жадно хватая ртом воздух, и только потом осмотрелся. Однако то, что я увидел, наводило леденящий душу ужас. Балка, за которую я ухватился в последний момент, была единственной. Настил между этажами был проломлен, вероятно, много лет назад. Из стен торчали остатки труб, напоминая змей, сплетенных в смертельной схватке. К тому же я заметил, что балка, на которой я висел, была повреждена и, закинь я руку сантиметров на десять правее, наверняка промахнулся бы.

Но самое страшное заключалось в том, что я висел над пропастью в три этажа! Оказалось, что пола не было не только в ванной на третьем этаже, но и на двух нижних. По всей видимости, он провалился под тяжестью обломков от верхнего этажа, и теперь это была смертельно опасная шахта глубиной до подвала.

Более того, на дне этой шахты что-то шевелилось! Но мне совсем не хотелось знать, что это было. Темнота подо мной качалась, будто живая; она чуть подрагивала, словно из нее выливалась гладкая черная масса, и я был уверен, что слышу тихое, довольно неприятное шуршание.

Руки начали ныть от боли и усталости. Усилием воли я заставил себя оторваться от рассматривания этой дрожащей черноты и, стиснув зубы, попытался подтянуться. Но у меня ничего не получилось. Мышцы плеч уже не выдерживали, боль стала почти нестерпимой, и я на какое-то мгновение потерял равновесие. Однако, собрав последние силы, я все-таки смог закрепиться на балке. От неловкого движения щепка вошла в руку еще глубже. Я вскрикнул и принялся сучить ногами как сумасшедший, но сумел остановиться, понимая, что могу поддаться панике и потерять свой последний шанс.

О, если бы только я лучше владел магическим искусством, никаких трудностей для освобождения из этой западни у меня не было бы! Но я был еще новичком, и таинственное наследие отца открывалось мне слишком медленно. Поэтому сейчас я мог рассчитывать только на физические возможности своего тела. Подождав немного, чтобы мышцы расслабились, я стиснул зубы и еще раз попытался подняться. Потом, осторожно разжав пальцы правой руки, я попробовал вытащить из ладони щепку. От острой боли на глазах выступили слезы, по руке побежала теплая кровь, но я не сдавался, пока мне наконец не удалось избавиться от нее.

Медленно, бесконечно медленно я начал передвигаться по балке ближе к двери. Оставшееся расстояние было небольшим — возможно, всего каких-то тридцать дюймов, — но мне оно казалось равным тридцати милям. Мои мышцы начали слабеть, а пропасть подо мной будто бы тянула меня за ноги, точно черная дыра в космосе.

И тут я услышал легкий шум.

Вначале это прозвучало как глубокий, тяжелый стон, который потом превратился в громкое чавканье и какой-то противный всасывающий звук, после чего последовало мокрое шлепанье по стенам. Я скорее почувствовал, чем увидел, скользящее передвижение, как будто… Да! Что-то ползло ко мне наверх!

Пронзительный крик сорвался с моих губ, лишь только я посмотрел вниз.

Там больше не было пустоты! То, что раньше казалось мне живой, дрожащей чернотой, на самом деле было гигантской извивающейся массой, клубком змей и щупалец. И все это качалось и подрагивало подо мной, подобно черной лаве, поднимающейся из кратера вулкана. Я смотрел как заколдованный, не в силах оторвать взгляда, как тут из клубка отделились два длинных извивающихся щупальца и неуверенно потянулись ко мне!

Я вскрикнул и в отчаянии начал быстрее передвигаться к двери. Но меня опередили: толстое щупальце, покрытое рубцами, похожими на следы от оспы, неспешно изогнулось и, точно издеваясь надо мной, с силой ударило по открытой двери. Полетели щепки, и дверь захлопнулась, щелкнув замком.

В то же мгновение что-то тихонько коснулось моей правой ноги, Я взревел от ужаса и отвращения и изо всех сил отдернул ногу, но вслед за этим почувствовал резкий удар, после которого появилось жжение, словно моя кожа соприкоснулась с едкой кислотой. Черные тени пытались схватить меня за ноги, а щупальце, ударившее по двери, неотвратимо приближалось к моему лицу. В тех местах, где оно дотрагивалось до балки, начинал куриться тоненький дымок.

Я понял, что терять уже нечего, и решил рискнуть. Не обращая внимания на опасность и боль, я еще раз напряг все мышцы и взмахнул ногами — благодаря этому я смог взобраться на балку. Дрожащие щупальца подо мной теперь хватали лишь пустоту. На какой-то миг мне показалось, будто я слышу одновременно и разочарованное, и гневное шипение. После этого бурление черной массы усилилось и из нее начал подниматься целый лес щупалец. Я почувствовал, что мои нервы сдают, а внутри все дрожит от этого ужасного зрелища. Внезапно щупальце обвилось вокруг балки, на которой я сидел, и, поднявшись, ударило меня по лицу. Я согнулся и, чуть было не потеряв равновесия, инстинктивно ответил на удар. У меня было такое ощущение, будто я притронулся к мягкому, отвратительно теплому существу. В то же мгновение острая боль пронзила мою руку, а рукав куртки начал дымиться. Однако мой удар заставил это существо отступить, и я на какое-то время получил передышку. В отчаянии я выпрямился, расставил обе руки в стороны для равновесия и сделал осторожный шаг в сторону закрытой двери.

Но тут черная масса вновь содрогнулась, и из нее вырвалось длинное щупальце, которое обвило мою ногу, как плеть, и рвануло к себе. Я упал и, теряя равновесие, ударился о балку. Невольно охватив ее руками, я крепко прижался к ней, но щупальце тянуло и дергало мою ногу с невероятной силой, и я почувствовал, что постепенно меня стаскивают вниз. Правая нога, казалось, горела огнем. Воздух наполнился вонью от горящей ткани и обуглившейся кожи.

Внезапно я услышал крик. Где-то надо мной раздался грохот, после чего дверь распахнулась и в проеме показалась чья-то фигура.

— Помогите! — закричал я. — Быстрее же, помогите мне!

Собрав последние силы, я в отчаянной надежде оторвал руку от балки и протянул ее человеку, чувствуя при этом, что щупальце тянет меня с еще большей настойчивостью. Чавкающие звуки подо мной вдруг стали гораздо более громкими и жадными. Однако незнакомец даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Вместо этого он развернулся и быстро исчез на целую ужасную секунду, показавшуюся мне вечностью. К счастью, он появился вновь и, крепко ухватившись левой рукой за косяк двери, наклонился ко мне. Черная дрожащая змея повернулась к нему и попыталась обвиться вокруг его ног. Но незнакомец не обращал на нее внимания. Правой рукой он бросил какой-то небольшой предмет серого цвета в самую середину ужасной копошащейся массы.

В первые доли секунды ничего не происходило. Но затем по всему зданию прошло едва заметное дрожание, и серый зловонный пар, подобно гейзеру, вырвался из темной глубины. Смрад и вонь, исходившие от обуглившейся плоти, не давали дышать. Подергиваясь, черная змея освободила мою ногу и с громким клокотанием расплавилась в черном месиве, в которое превратилось черное существо.

Я закашлялся. Мои силы таяли теперь с каждой секундой, и я почувствовал, как рука медленно соскальзывает с балки. Сквозь пелену, застилавшую глаза, я увидел, как незнакомец, испуганно вскрикнув, быстро наклонился и схватил меня за руку. После этого я окончательно потерял сознание.

Я очнулся от боли, вызванной чьим-то прикосновением. Моргнув, я попытался встать и одновременно отдернуть раненую руку, чтобы эта ужасная боль прекратилась. Но мне не удалось сделать ни того, ни другого. Одной рукой меня мягко отбросили назад на кровать, а другой осторожно, но достаточно сильно держали за запястье. Тупая боль пульсировала в висках в ритме сердца.

— Не двигайтесь, — произнес чей-то голос. — Это продлится всего лишь несколько секунд.

Я повиновался и, переждав волну новой боли, открыл глаза.

Я лежал на кровати в своем номере. Ставни были открыты, и яркий солнечный свет неприятно резал глаза. Из-за этого силуэт человека, сидевшего на краю кровати, сначала показался мне странной, размытой тенью на фоне светлого проема окна. Неожиданно раненая рука перестала болеть, да и пульсирующая боль в голове уменьшилась. Все вокруг меня наконец-то прояснилось.

Мужчина отпустил мою руку, присел и улыбнулся. Только теперь я узнал его — это был тот самый незнакомец, который появился в последний момент и вытащил меня из шахты. Перед тем как потерять сознание, я успел запомнить лишь длинные светлые волосы до плеч и тонкие черты лица.

Я опять попробовал привстать, и на этот раз незнакомец не стал препятствовать.

— Вы… Вы спасли мне жизнь, — сконфуженно произнес я и вновь ощутил весь ужас, который пришлось пережить.

По мере того как боль покидала меня, я вспоминал о происшедшем. Невольно повернув голову, я взглянул на дверь в ванную. Она была снова закрыта, но широкая проломленная щель в дереве казалась мне искривившейся в злорадной усмешке пастью. У меня по спине пробежали мурашки.

Незнакомец проследил за моим взглядом и усмехнулся. Но когда я вновь посмотрел на него, то с удивлением обнаружил на лице моего спасителя выражение дружелюбия и озабоченности. Вообще-то, он производил впечатление очень приятного человека. Его лицо было нежным, как у девушки, а взгляд очень мягким. Сначала я подумал, что ему, должно быть, лет семнадцать, в крайнем случае восемнадцать. Но потом заметил тонкие морщинки вокруг рта и глаз и понял, что он старше. Где-то двадцать, может быть двадцать два года.

Внезапно до меня дошло, что я в упор рассматриваю незнакомца. В смущении опустив глаза, я попытался встать с кровати. В ответ на это неожиданное движение мышцы ног отреагировали миллиардом колющих иголок.

Мой взгляд скользнул по обгоревшему краю правой штанины, и я тут же вспомнил жгучую боль от прикосновения страшных щупалец и ужасный запах обгоревшей плоти. Испуганно наклонившись вперед, я поднял штанину и осмотрел ногу. Кожа под обгоревшей тканью, как ни странно, оказалась неповрежденной и розовой, как у младенца. Какое-то время я сидел, тупо уставившись на ногу, и не верил своим глазам. Затем я вскочил и резко поднял правую руку, изумленно рассматривая ее со всех сторон. На запястье виднелась лишь тонкая красная линия меньше царапины — все, что осталось от раны, прорезанной острой щепкой.

Ошеломленный, я опустил руку и, не скрывая растерянности, посмотрел на своего спасителя.

— Но что вы сделали? — пораженно спросил я.

На лице моего собеседника появилась слегка насмешливая улыбка.

— Ничего такого, чего следовало бы путаться, — сказал он. — У вас были слишком серьезные раны, и я должен был помочь.

— Но это… — я запнулся, вновь рассматривая то руку, то ногу, — это же невозможно! — С трудом веря в случившееся, я покачал головой и выдавил из себя: — Это просто чудо!

— Поосторожнее со словами, — голос моего спасителя стал вдруг очень серьезным, что немного удивило меня. — Я не сделал ничего такого, чего нельзя было бы объяснить. Хотя, попытайся я сделать это сейчас, все показалось бы слишком сложным. А вы, очевидно, еще не знаете этот город?

Мне потребовалось какое-то время, чтобы последовать за резким скачком его мыслей.

— Да, — ответил я. — Я… приехал только сегодня утром. А как вы догадались?

— Я видел ваш багаж, — спокойно ответил молодой человек. — Но почему вы не поселились в гостинице? Судя по вашей одежде, вам совсем не нужно было останавливаться в заброшенном доме. Или вы прячетесь?

— Но я уже нахожусь в го… — начал было я, но осекся, оглядывая обстановку в комнате. Внезапно меня охватил ужас. До сих пор я был слишком испуган и растерян, чтобы действительно присмотреться к окружающим вещам.

Казалось, это был тот же гостиничный номер, но в то же время и нет. Точнее сказать, комната, в которой мы находились, была той же. Но как она изменилась! Стены были серыми и потрескавшимися, обои висели клочьями. То тут, то там выступала голая штукатурка или вообще изъеденная плесенью каменная стена дома. Пол в некоторых местах провалился, доски разбухли и искрошились от старости. А в окно, в котором даже не было стекла, врывался свистящий ветер. Кровать, на которой я проснулся, была единственным предметом мебели, да и та покосилась, что, впрочем, совсем не удивило меня, ведь она стояла на трех ножках. От покрывала остались истлевшие серые лохмотья.

Потрясенный всем этим, я посмотрел на своего спасителя и пробормотал:

— Но это же… невозможно. Эта комната была… в полном порядке, когда я сюда заходил.

— Должно быть, ночью вы съели что-то не то, — возразил тот с улыбкой, но потом вновь посерьезнел. — Я не знаю, что это за дом, — сказал новый знакомый, — но, судя по обстановке, он пустует уже как минимум лет десять.

— Но здесь все было нормально, когда я заходил! — запротестовал я. — Я зарегистрировался, и портье выдал мне ключ от номера, а затем… — Я замолчал, заметив недоуменное выражение на лице молодого человека. — Вы… не верите ни одному моему слову, не так ли? — спросил я тихо.

Он помедлил. Его взгляд беспокойно перекинулся на дверь в ванную и снова встретился с моим.

— Уж не знаю, чему и верить, — наконец вымолвил он. — После того, что я там видел, можно поверить во что угодно.

Его слова напомнили мне об осторожности. Я быстро подошел к двери, поднял маленький пятиконечный камень, который для защиты положил перед порогом, и спрятал его в карман. Затем я повернулся к окну, но второго камня не нашел.

— Если вы ищете свою звезду шоггота, — спокойно сказал незнакомец, — то вынужден вас огорчить.

Я замер. Его голос не изменился, он звучал, как и прежде, дружелюбно и мягко, но я почувствовал, что в нем появилось недоверчивая нотка. Казалось, он выжидал.

Я повернулся с подчеркнутой медлительностью, спокойно посмотрел ему в глаза и спросил, немного растягивая слова:

— Что… вы имеете в виду?

Молодой человек сдержанно улыбнулся.

— Боюсь, камень потерян, — хладнокровно произнес он. — Мне пришлось пожертвовать им, чтобы спасти вашу жизнь.

Наступила пауза. Я молчал, уставившись на него и тщетно пы таясь найти какое-нибудь подходящее безобидное объяснение. И тут я вспомнил, как он что-то бросил в шахту и через несколько секунд после этого чудовище исчезло.

— Вы… знаете тайну этих камней? — спросил я осторожно.

— Естественно, — ответил он. — Иначе как бы я смог спасти вас? Или у вас на этот счет другое мнение? — В его карих глазах вновь мелькнуло недоверие. — Вы носите с собой шесть звезд шоггота и целый набор магических предметов. Кто же вы?

— Вы… — Мой взгляд упал на чемоданы, они стояли открытыми у подножья кровати. Их содержимое было перерыто, и часть даже разложена на полу. — Вы просматривали мой багаж?

Незнакомец, нисколько не смущаясь, кивнул.

— Конечно. Всегда хочется знать, с кем имеешь дело. А вы — нет?

— Ну почему же, я тоже, — ответил я уже не так дружелюбно как раньше. — Но для начала скажите мне — кто вы?

На лице молодого человека вновь появилась улыбка.

— Для начала я тот, кто спас вам жизнь, — ответил он. — Но если вам этого недостаточно, то называйте меня Шеннон.

— Шеннон? — переспросил я. — Это имя или фамилия?

— Просто Шеннон, — ответил он. — И перестаньте, наконец, нести всякий вздор. Я вам не враг. Скорее можно сказать, что у нас есть общие враги.

Он кивнул головой в сторону ванной и встал. Я заметил, что он был намного ниже меня, но его движения были более гибкими и сильными. Его худощавость и нежное лицо оказались обманчивыми.

— Так как же вас зовут? — неожиданно спросил он. — Я не нашел у вас никаких личных бумаг.

Я хотел прямо ответить ему, но что-то внутри меня воспротивилось этому, и я решил пока не называть своего настоящего имени.

— Джефф, — ответил я, — Джефф Вильямс.

— Теперь нам нужно побыстрее исчезнуть из этого дома, Джефф, — сказал новый знакомый. — Ваши крики могли услышать и другие. И я не уверен, действительно ли оно уничтожено. Пока мы остаемся в этом городе, нам грозит опасность.

— Оно? — повторил я. — О чем вы говорите?

Губы Шеннона невольно дрогнули.

— Да прекратите же! — сердито воскликнул он. — Я видел среди ваших вещей записи о ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТАХ. Вы возите с собой магические камни, вас собирался съесть шоггот. И после всего этого вы пытаетесь сделать вид, что не понимаете, о чем я говорю?

Какое-то время я нерешительно смотрел на него, затем, отбросив все сомнения, смущенно улыбнулся.

— Вы правы, Шеннон, — сказал я. — Простите меня. Но… согласитесь, не часто можно встретить человека, который открыто говорит на такие темы. Я направляюсь в Мискатоникский университет, чтобы встретиться с одним человеком.

— Университет? — Шеннон задумался и после непродолжительной паузы сказал: — А почему бы и нет? Учитывая происшедшее, это, возможно, единственное место, где мы будем в безопасности. Если мы останемся в городе, оно вернется. Вы не будете возражать, если я буду сопровождать вас, Джефф?

— Ни в коем случае, — бодро откликнулся я.

Шеннон кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Мне кажется, что у нас есть не только общие враги, но и общие интересы. Я, собственно говоря, приехал в этот город по той же причине, что и вы: мне нужно найти одного человека.

— Правда? — спросил я и, бросив на него любопытный взгляд, стал собирать вещи и запихивать их в чемодан. — А кого?

Шеннон присел рядом со мной и начал укладывать второй чемодан.

— Одного моего друга, — ответил он. — Но если вы не из Аркама, то вряд ли знаете его.

— Возможно, мне все-таки удастся помочь вам, — настаивал я. — Тем более что я знаком с некоторыми влиятельными людьми в университете. Они могли бы навести справки. А как зовут вашего друга?

Шеннон остановился, посмотрел на меня и вновь улыбнулся.

— Крэйвен, — сказал он. — Роберт Крэйвен.

— У вас есть новости от Шеннона?

Голос Девре звучал так же неприятно и резко, как и раньше, но теперь к нему добавились нотки нетерпения и требовательности. Некрон, не привыкший к такому обращению, рассердился. К тому же Девре зашел в его комнату не постучавшись, да еще привел с собой двух человек из лейб-гвардии, занявших пост возле двери. В дополнение ко всему Некрон заметил, что на поясе Девре висит меч.

В обычной ситуации этого вполне хватило бы, чтобы выгнать Девре из крепости или даже убить его. Но сейчас все складывалось не так, как хотелось, а у Девре, как ни крути, была власть. Конечно, не та власть, которой владел или мог бы владеть он сам, а та, которая стояла за ним. Некрон долго думал, прежде чем вообще связываться с этим типом. Но цена, предложенная Девре за присоединение к их союзу, была весьма соблазнительна, и он дал согласие. Однако теперь Некрон понял, что сила, стоявшая за Девре, могла проявить себя слишком непредсказуемо и нажить себе такого врага было бы в высшей степени неразумно. По крайней мере пока.

— Нет, — ответил Некрон после небольшой паузы. — Потерпите немного, Девре. Он только прибыл в Аркам, и ему нужно время, чтобы найти Роберта Крэйвена. Не забывайте, что тот сын колдуна.

Девре недовольно скривился, сжав челюсти, и это еще больше подчеркнуло хищные черты его лица.

— Зачем же вы тогда позвали меня? — спросил он.

Некрон нахмурился, затем откинулся на спинку стула и указал на свободный стул с другой стороны стола. Девре нехотя сел.

— Произошли некоторые изменения, — начал Некрон, — и в связи с этим сотрудничество наших групп стало еще более важным, чем раньше.

— Неужели? — несколько вызывающе спросил Девре. — И что же? Небо упало на землю?

— Возможно, — ответил Некрон, оставаясь при этом абсолютно серьезным. — А может, и того хуже. Вы утверждали, что могущественные члены вашей группы уполномочили вас вести переговоры и принимать решения. Это все еще так?

— Естественно, — подхватываясь, пробормотал Девре. — Но…

Некрон прервал его быстрым движением руки. Суровый взгляд старика еще больше посерьезнел, и было в нем что-то такое — то ли озабоченность, то ли почти страх, что заставило Девре умолкнуть.

— Я прекрасно осознаю весь риск, которому подвергаю себя, — сказал Некрон. — Но боюсь, что теперь у меня нет другого выбора. До сих пор наши группы существовали рядом, не позволяя себе нарушать границы друг друга. Но теперь произошло нечто, что принуждает нас действовать сообща, причем в качестве равноправных партнеров. — Некрон старался говорить бесстрастно, однако не смог скрыть своих чувств и последнюю фразу произнес с триумфом.

Девре уставился на него.

— Как… равноправные партнеры? — удивленно переспросил он. — Значит ли это, что вы хотите отказаться от вступления в наши ряды? Сейчас, когда вы уже получили то, что мы вам предлагали? Не собираетесь ли вы нас предать?

— Никакого предательства, — мягко поправил его Некрон. — Но условия изменились, Девре. До сих пор вы были сильнее нас, хотя в принципе это обстоятельство никогда не имело реального подтверждения.

Девре вздрогнул. Он мгновенно уловил угрозу, прозвучавшую в последних словах лысого старца, но промолчал.

— Теперь мы можем предложить вам то, что делает нас равноправными в этом деле, — продолжил Некрон. — Вы все еще превосходите нашу группу по численности и силе, но теперь у нас есть то, что не только может уравновесить наши возможности, но и обеспечить нам преимущество.

Девре дерзко рассмеялся.

— И что же это такое?

— Информация, — коротко ответил Некрон и уточнил: — Знания, Девре. Знания, которые могут спасти жизнь всем нам. А может, даже жизнь всей человеческой расы.

Девре вновь засмеялся, но теперь его смех звучал не очень уверенно. Казалось, он понял, что Некрон говорил более чем серьезно.

— Тогда вам слово, — наконец сказал он.

Некрон кивнул.

— Всенепременно, Девре. Я лишь хотел прояснить некоторые вопросы. Ведь я открываю вам одну из наиболее ревностно охраняемых тайн нашего братства. Слышали ли вы… — Он помедлил, стараясь не смотреть на темноволосого фламандца. — Слышали ли вы когда-нибудь о ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТАХ, Девре?

Подумав немного, Девре отрицательно покачал головой.

— Никогда. А кто это?

Некрон пропустил этот вопрос, словно не услышал его.

— Я хочу рассказать вам историю, — начал он. — Очень древнюю историю, которая сохранялась и передавалась от одного поколения другому избранными членами нашего братства. После того как вы послушаете ее, вам станет ясно, что я имею в виду.

Он снова замолчал, потом откинулся на спинку стула, нервно облизнул губы кончиком языка и начал рассказывать тихим, монотонным голосом:

Вселенная была совсем молода, а свет солнца еще не создал жизнь на планете, когда они пришли с других звезд.

Это были боги — могущественные существа, которых трудно описать. Они были злы и чувствовали лишь ненависть и смерть.

Они пришли путями, которые вели через тени, и ступили на мертвую Землю, где еще ничего не было. И они завладели ею так же, как делали это раньше с тысячами других миров, — иногда на короткое время, а иногда на вечность. После этого они вновь возвращались в свое холодное царство на звездах, где начинали осматриваться в поисках новых миров, которыми могли бы завладеть.

Это были существа, ИМЕНА КОТОРЫХ НЕЛЬЗЯ ПРОИЗНОСИТЬ ВСЛУХ, чтобы не попасть в беду, ибо тогда они приходят и за это нужно платить ужасную цену.

И только обладающие истинными знаниями могут попытаться их позвать, но и они должны быть осторожны.

Они называли себя ДОИСТОРИЧЕСКИМИ ГИГАНТАМИ и были мрачными, нечестивыми богами, или по крайней мере существами, сила которых равнялась силе богов.

Во главе стоял ЦТХУЛХУ, властелин ужаса и теней, существо-осьминог, местом обитания которого было море, но который с такой же легкостью мог перемещаться по суше и воздуху.

Рядом с ним, чуть уступая в силе и злобности, находились ЙОГ-СОТХОТХ, которого звали также Всё в одном и один во всём, и АЦАТОТХ, известный как Разрывающий воздух в центре бесконечности. Помимо них были еще ШУДДЕ-МЕЛЛ, которого именовали как Вечно погребенный властелин земли и мрачных пустот; ШУБ-НИГГУРАТХ, или Черная старая ведьма с тысячами юношей; и НЬЯРА-ЛАТОТХЕП, называемый также Чудовище с тысячами рук.

Были еще другие существа, обладающие меньшей силой, но в гневе такие же ужасные, как и боги. Это Вендиго, поглощающий силу ветров; Глааки, рожденный кометой; не поддающиеся описанию Хастур и Тсатхоггуа, Йибб-Тсстл, огненный Цтхугха, Шодагои, Цхо-Цхо…

На самом деле их было великое множество и каждый из них был настолько ужасен, что вполне мог стать богом. Чтобы вечно властвовать на земле и подчинить себе всех остальных, они создали ужасных существ из запрещенной протоплазмы, отвратительных созданий, облик которых можно формировать и которые стали их руками, ногами и глазами.

Но ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ГИГАНТЫ были настолько могущественны, что забыли об осторожности. Господствуя на Земле миллионы лет и повелевая ужасными существами, они не заметили, как те, кого они собственноручно создали, восстали против них и начали строить свои планы против их господства.

И тогда началась война.

Подавляемые народы во главе с шогготами, которых создали сами ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ГИГАНТЫ, восстали против мрачных богов и попытались сбросить иго рабства. Все вокруг горело, и в результате война гигантов опустошила Землю за одну-единственную ночь.

ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ГИГАНТЫ победили, но при этом они коснулись тех сил, использовать которые было запрещено даже им. Их кощунственные действия привлекли к себе еще более могущественных божеств, обитающих на других звездах. Это были БОГИ НАЧАЛА ВСЕГО, которые спали с доисторических времен в области солнца Бетельгейзе и проснулись во время рождения Вселенной.

Они призвали ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ к соблюдению границ в своей деятельности и предупредили их о том, чтобы они ничего не создавали самостоятельно.

Но ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ГИГАНТЫ, опьяненные властью, не послушали их и восстали против БОГОВ НАЧАЛА ВСЕГО. И опять началась война, в которой сошлись силы тех, кто пришел со звезд, и тех, кто там жил еще до этого.

Даже солнце померкло, когда столкнулись силы света и силы тьмы. Один из десяти миров, находящийся ближе всего к ним, разлетелся на миллионы кусочков, и Земля превратилась в горящую глыбу из лавы.

В конце концов победили БОГИ НАЧАЛА ВСЕГО, но их силы не хватило на то, чтобы уничтожить ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Ведь даже боги не могут уничтожить того, что не живет.

Но ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ГИГАНТЫ были изгнаны с этой опустошенной планеты.

ЦТХУЛХУ затаился в своем доме в Релье и с доисторических времен лежит на дне моря.

ШУДДЕ-МЕЛЛА поглотила огненная лава в скалах, а все другие существа были развеяны ветрами и заточены в мрачные темницы по ту сторону реальности.

С тех пор прошло двести миллионов лет, и все это время они ждали, ведь то, что не мертво, живет вечно, пока смерть не победит время…

После того как Некрон закончил рассказ, в маленькой комнате повисла напряженная тишина. Старик говорил очень медленно, то и дело останавливаясь, и во время этих длительных пауз создавалось впечатление, будто его дух витал на границе реальностей. Солнце уже село, комната наполнилась темнотой и холодом. Казалось даже, что над мужчинами пронесся какой-то мрачный вздох, порожденный тревожным беззвучным эхом слов, произнесенных Некроном.

Девре выпрямился на стуле и пронизывающе посмотрел на Некрона. Рассказ старого колдуна превзошел все его ожидания, но он не готов был признаться в этом, потому что почувствовал неясное беспокойство, причину которого не смог бы объяснить. Слова старца затронули нечто такое, что было глубоко спрятано в нем самом и хранилось все время, хотя сам Девре не осознавал этого.

— Это было… очень интересно, — сказал он, нарушая гнетущее молчание. — Поистине ужасающая история, Некрон. А зачем вы мне ее рассказали?

Прежде чем ответить, Некрон некоторое время молча смотрел на него. В глазах старца мелькнуло странное выражение, которое еще больше усилило неприятное предчувствие Девре.

— Дело в том, что это больше, чем просто история, — жестко произнес он. — Это правда, Девре. Все произошло именно так, как я вам рассказал. И еще много другого.

Девре шумно сглотнул.

— Даже… даже если все так и было, — проговорил он, волнуясь, — зачем вы рассказываете мне об этом, Некрон? Какое мне дело до истории о существах, которые мертвы вот уже более двухсот миллионов лет?

— Не мертвы, — поправил его Некрон. — Ведь то, что не мертво, живет вечно, пока смерть не победит время, — повторил он последние слова рассказа. — Они лишь спят, Девре. Они спят и ждут.

— И теперь… — запинаясь, начал Девре. В нем нарастал ужас. — Что… что вы имеете в виду? Говорите!

— И теперь, — сказал Некрон и резко вздохнул, — время ожидания закончилось, Девре. Они начинают просыпаться.

Когда мы направились в Мискатоникский университет, уже близился полдень.

Мой новый спутник помог мне вынести багаж из дома и доставил его в настоящую гостиницу Аркама, находившуюся здесь же, но только на другой стороне улицы. Стоя на тротуаре напротив дома, который мы только что покинули, я впервые увидел его таким, каким он выглядел в действительности: развалина, брошенная лет десять или более того назад, где могут жить лишь крысы и пауки.

Лестница, по которой я поднимался на третий этаж, во многих местах прогнулась, перила потрескались, и даже в ступеньках зияли огромные дыры. Просто какое-то чудо, что я не свернул себе шею еще по пути в комнату!

Холл, в котором я проходил регистрацию и разговаривал со стариком — нет, думал, что разговариваю, ведь ничего из того, что я видел и воспринимал, даже отдаленно не было таким в реальности, — оказался большим помещением, забитым мусором и обломками стен. Потолок в одном месте провалился, так что можно было беспрепятственно увидеть дырявую крышу.

Фантом. Все было лишь иллюзией, одним из бесчисленных способов борьбы наших врагов. Для меня так и осталось загадкой, почему я не распознал западню. Скорее всего, кто-то — или что-то — воздействовал на мои измученные от усталости чувства и сумел заблокировать магические способности.

Только в гостинице до меня наконец дошло, что я был всего лишь на волосок от смерти (или, может, от чего-то еще похуже). И если бы Шеннон не появился буквально в последний момент, то назначенной встрече с Говардом не суждено было состояться. Я быстро переоделся и вновь спустился в холл, где меня уже ждал Шеннон. Он тоже снял себе комнату в этой гостинице, и, идя вниз по лестнице, я видел, как он стоял возле регистрационной стойки, беседуя с портье.

Когда я подошел к нему, он прервался на полуслове и, попрощавшись с ошеломленным портье, указал на улицу.

— Пора отправляться в университет, — сказал он. — Путь неблизкий, а нам еще нужно успеть возвратиться.

Я кивнул, вышел через вращающуюся стеклянную дверь на тротуар и с любопытством огляделся вокруг. Город наконец-то проснулся: то тут, то там сновали ссутулившиеся прохожие, время от времени по изъезженной мостовой громыхали повозки и ветер доносил жалобный звон колокола. Несмотря на это, оставалось впечатление какой-то странной заторможенности, будто город был парализован страхом.

— Вы нашли своего друга? — спросил я у Шеннона, когда тот вышел из гостиницы и остановился возле меня.

Шеннон покачал головой.

— К сожалению, нет. Он зарезервировал номер в этой гостинице, но так и не появился. Портье даже точно не знает, когда он может прибыть.

С трудом сохраняя спокойствие, я кивнул. Зарегистрировавшись в гостинице под названным Шеннону именем, в ответ на его любопытные вопросы я заявил, что приехал из Нью-Йорка, а в Аркаме собирался навестить своего университетского друга. Он поверил мне. При этом я специально вставлял в свою речь словечки из нью-йоркского сленга, на котором говорил большую часть своей юности. Благодаря магическим способностям, доставшимся мне от отца, я сразу же мог распознать, лжет мой собеседник или говорит правду. Кроме того, иногда во мне просыпался просто невероятный дар убеждения, возможно тоже полученный по наследству.

Однажды Говард заметил, что при желании я мог бы легко стать президентом Соединенных Штатов Америки. Но до сегодняшнего дня я не знал, как воспринимать его слова — как шутку или всерьез.

В данный момент я был рад, что у меня есть такой дар, ведь Шеннон так и не раскрылся, а мне было очень интересно как можно больше узнать о человеке, который утверждал, что является моим хорошим другом. Его заявление звучало несколько странно, поскольку сегодня утром мы впервые в жизни увидели друг друга и я даже имени его никогда не слышал.

Мы вместе отправились в путь. Солнце поднялось уже высоко и нещадно палило холмы Новой Англии. Несмотря на жару, мне было холодно. Я заметил, что Шеннон тоже спрятал руки в карманы и шел, втянув голову в плечи и слегка наклонившись вперед, словно он мерз. Казалось, будто что-то темное и холодное закралось в наши души. Время от времени Шеннон быстро и как-то затравленно оглядывался по сторонам, и я решил, что он сильно нервничает.

— Далеко еще до университета? — спросил я скорее не из любопытства, а чтобы просто нарушить молчание, которое становилось невыносимым.

— Две или три мили, — немного подумав, ответил Шеннон. — По крайней мере, так сказал портье. — Он усмехнулся. — Надеюсь, у него не было таких же коварных планов, как у того портье, который встретился вам сегодня утром, Джефф.

Я взглянул на него, почувствовав одновременно смущение и грусть.

— Вы до сих пор не верите мне, правда?

Шеннон пожал плечами.

— Честно говоря, я не знаю, — ответил он. — Вы… не такой, как все, Джефф. Обычно я всегда сразу понимаю, с кем имею дело. Но вы для меня до сих пор остались загадкой.

— Спасибо за откровенность, но я могу то же самое сказать о вас, — ответил я. — Кстати, почему бы нам не оставить это ненужное «вы»? Ведь у нас уже есть немного общего.

Шеннон кивнул.

— Охотно, Джефф. Но все же ваша — твоя — история мне не очень нравится. Как ты вообще попал в этот дом?

— Я искал гостиницу. Если бы я мог у кого-нибудь спросить… Но в городе никого не было, как будто все вымерли.

Шеннон хрипло засмеялся.

— Знаешь ли, Аркам — действительно не совсем обычный город, — сказал он. — Я здесь в первый раз, но уже слышал о нем и его жителях много всякого.

— И что же? — поинтересовался я.

Шеннон помолчал какое-то время, и я догадался, что он жалеет о том, что вообще затронул эту тему.

— Разное, — уклончиво ответил он. — Путешественники стараются объезжать этот город и не останавливаться в нем. Жители со своей стороны тоже не любят чужих.

Внезапно он остановился. Прямо перед нами была развилка. Одна дорога вела на широкую, хорошо вымощенную улицу, другая — на узкую боковую улочку, которая буквально через несколько шагов заканчивалась деревянными сходнями. Шеннон повернул направо, и я даже не заметил, как мы оказались у реки.

— Река Мискатоник, — объявил Шеннон, хотя я и сам уже догадался об этом. — Университет находится на другом берегу реки, осталась еще одна миля. Но мы можем немного сократить расстояние, если переправимся на лодке. Вон там есть лодка, которой может пользоваться любой при условии, что он возвратит ее в нормальном состоянии.

Мне подумалось, что для человека, впервые находящегося в Аркаме, Шеннон довольно-таки хорошо ориентируется и много знает. Но я опять промолчал и, кивнув, последовал за ним к реке.

Мискатоник была шире, чем я думал. На карте, которую я изучал во время трехнедельного путешествия на корабле из Англии в Северную Америку, она выглядела как тонкая, едва заметная извилистая линия. Но теперь передо мной была река шириною в целых полмили с сильным, удивительно быстрым течением. Когда мы спустились к сходням, нас встретил мощный рев воды. На поверхности реки я увидел много мест с завихрениями, свидетельствующих о водоворотах и камнях, скрытых под водой.

Я вдохнул прохладный воздух, слегка отдающий запахом тины. Сразу же возле сходней на волнах покачивалась маленькая, не очень крепкая на вид лодка с веслами. Без лишних слов Шеннон запрыгнул в лодку. Какое-то время он сохранял равновесие на качающемся суденышке, расставив руки и ноги, а затем дал знак, чтобы я присоединялся к нему. В этот момент он показался мне веселым, беззаботным юношей. Но в то же время я отчетливо почувствовал, что, несмотря на его нежное, почти детское лицо, в нем есть какая-то тайна. И возможно, смертельная тайна.

Я последовал за Шенноном — правда, далеко не так элегантно, но с большой аккуратностью, — сел на лавку напротив него и молча взял одно из весел. Шеннон взял другое весло и отпустил канат, удерживающий лодку возле берега. Течение оказалось еще сильнее, чем я ожидал, и нам сразу же пришлось налечь на весла, чтобы заставить лодку двигаться в нужном направлении и не сбиться с курса.

Признаться, я внутренне радовался, что мы оба были заняты и мне не надо было говорить с Шенноном. Втайне я уже ломал голову над тем, как можно предотвратить догадки Шеннона по поводу моей личности, когда мы прибудем в Мискатоникский университет. Интуиция подсказывала мне, что Шеннон не должен знать, кто я на самом деле. Кроме того, важно и дальше не раскрываться перед новым знакомым. Вполне вероятно, что для меня это жизненно необходимо.

Шеннон был в замешательстве: первый раз в своей жизни он встретил человека — за исключением, конечно, самого мастера, — которого он не смог увидеть насквозь.

Он пытался сделать это снова и снова, но у него ничего не получалось. Ни утром, когда он помогал Джеффу складывать вещи в чемоданы, ни до этого, когда тот лежал без сознания в кровати, ни во время их похода по тихим улицам Аркама.

Результат был тем же: ничего, абсолютно ничего.

Создавалось впечатление, будто он натыкается на невидимую стену каждый раз, как только пытается войти в сознание Джеффа, прочитать его мысли и узнать, кто же он на самом деле. В какой-то момент Шеннон даже стал подозревать, что этот молодой человек может быть тем, кого он ищет. Но эта мысль показалась ему абсурдной, и он отбросил ее сразу же, как только она появилась: Джефф был слишком молод, а согласно описанию, которое дал ему мастер, он должен быть…

Но здесь тоже было что-то странное. Шеннон никогда в своей жизни ничего не забывал. Он помнил каждое мгновение и слово, которое когда-либо говорил или слышал, каждую книгу и строчку, прочитанную им хотя бы раз, и даже мысль, когда-либо пронесшуюся в его голове. Все это знание всегда было с ним, и он мог в любой момент им воспользоваться.

Но описания внешности сына Родерика Андары он не помнил!

Всякий раз, когда он пытался вспомнить ту или иную подробность, касающуюся этого человека, какая-то невидимая рука стирала неясный образ из памяти, будто кто-то ревностно следил за его мыслями и мешал ему разобраться в собственных сомнениях. И даже сама мысль о странной забывчивости, которая так поразила Шеннона, тоже исчезла, прежде чем он смог основательно ее обдумать и у него возникли какие-то подозрения.

Тем временем они достигли середины реки. Течение еще больше усилилось, и Шеннон был вынужден сосредоточиться на том, чтобы грести к берегу и не позволять течению сносить их в сторону. Благодаря своей собранности он вовремя заметил опасность, хотя и не сумел противостоять ей. Что-то бестелесное и ледяное пронеслось над рекой, как холодный ветер, и в тот же миг Шеннон почувствовал острую боль, пронзившую его мысли. Он вскочил, упустив весло, и резко повернул голову.

На противоположном берегу реки появился неясный силуэт. Человек стоял слишком далеко, чтобы Шеннон мог узнать его, но даже на расстоянии он показался ему мрачным и устрашающим. На его голове было что-то светлое, однако сказать однозначно, что же это такое, Шеннон не мог. Пытаясь вспомнить, видел ли он нечто подобное, Шеннон поднял руку, пробормотал слово «ВЛАСТЬ» и закрыл на секунду глаза.

Когда же он вновь открыл их, мир перед ним изменился: он превратился в черно-белое изображение, напоминающее негатив, который был опутан серыми пульсирующими нитями, похожими на гигантскую паутину. Кое-где нити сгущались, образуя узлы и трепещущие серые гнезда. Один из этих узлов, наверное самый крупный, находился прямо над головой незнакомца, стоявшего на берегу. Кроме того, Шеннон заметил, что непосредственно от незнакомца множество серых линий отходит к воде.

Однако он осознал это слишком поздно.

Глубоко под маленькой лодкой появилась огромная тень. Предупреждающий крик Шеннона был заглушён треском разлетающейся в щепки лодки, когда в нее попал невидимый кулак.

Вот уже целый день Говард томился необъяснимым беспокойством, вызванным ощущением неопределенной опасности, которое не давало ему нормально сосредоточиться на чем бы то ни было.

Даже сейчас, когда он слушал профессора Ленгли (или, во всяком случае, пытался это делать), его терзала, мешая думать, сильная тревога. Слова седовласого профессора постоянно ускользали от него, и Говард уже пару раз ловил себя на том, что кивает или отвечает профессору невпопад и даже не понимает, о чем говорит Ленгли.

В конце концов профессор замолчал, оборвав себя на полуслове, покачал головой и начал набивать трубку. Он основательно прикурил, сделал несколько затяжек, пока табак в его резной трубке не разгорелся, как маленький красный вулкан, и выпустил густое облако дыма через нос.

— Вы невнимательны, друг мой, — сказал он. — Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что вас что-то гнетет.

Говард с виноватой улыбкой взглянул на профессора, а затем какое-то время смотрел мимо него в окно. Уже был полдень. Отсюда, из тепла и безопасности маленького кабинета Ленгли, находившегося высоко под крышей главного здания Мискатоникского университета, холмы и леса, раскинувшиеся перед его взором, казались обманчиво мирными.

Но Говард явственно ощущал опасность, которая скрывалась за этим фасадом покоя, тишины и мечтательных раздумий.

— Я… всего лишь немного нетерпелив, — ответил он на вопрос Ленгли.

— Из-за вашего молодого друга? — Ленгли вынул трубку изо рта, улыбнулся и, качая головой, откинулся на спинку стула.

— Он должен был приехать еще вчера вечером, — ответил Говард. — В телеграмме, которую он отправил, была дополнительная просьба о том, чтобы я зарезервировал номер уже на вчерашнюю ночь.

— Он молод, — произнес Ленгли, как будто этим все и объяснялось. — И задержка на полдня для такой большой страны, как наша, не так уж и много.

Говард кивнул. Конечно, Ленгли прав: существует множество причин, которые могли бы объяснить, почему опаздывал Роберт, и ни одна из них не была бы связана с опасностью.

Тем не менее он чувствовал, что здесь что-то другое… Однако Говард не смог додумать мысль до конца. Неуверенность и страх становились все сильнее, пока не появилось смятенное чувство, что он должен что-то делать.

Но вся беда была в том, что Говард не знал, что именно следует предпринять.

— Почему бы нам не перенести нашу беседу, например, на вечер? — неожиданно предложил Ленгли. — Вы могли бы сходить в Аркам и справиться о вашем друге. При нынешнем состоянии дел все равно будет лучше, если он примет участие в нашем разговоре.

Профессор улыбнулся, выбил табак из трубки и поднялся. Говард тоже встал и покинул комнату.

Какое-то время он даже серьезно подумывал над тем, чтобы поехать в Аркам, но потом отбросил эту мысль. Как только Роберт появится в городе, он сразу же сообщит о своем приезде. В этом Говард не сомневался. Ведь письмо, которое он отправил ему в Лондон два с половиной месяца назад, не требовало отлагательств, и Роберт, без сомнения, понимал это.

Говард начал бесцельно бродить по бесконечно длинным коридорам университета. В воскресенье здесь никого не было, за исключением лишь некоторых студентов и преподавателей, неутомимых в своей жажде знаний. Повсюду было пусто, и звук его шагов отдавался более громким эхом, чем обычно.

Даже он, знавший университет вот уже много лет и регулярно посещавший его, до сих пор не смог полностью привыкнуть к этому зданию, а особенно к едва заметному мрачному дыханию, которым, казалось, дышали его стены. Независимо от того, светило на улице солнце или царила непроглядная тьма, в университете всегда сохранялась атмосфера старого склепа. И просторный, освещенный солнцем вестибюль тоже напоминал ему кладбище.

Мискатоникский университет был небольшой, и его студенты, как, впрочем, профессоры и доценты, относились к совершенно определенному типу людей. Это были люди особого рода, и большинство приезжих, общаясь с ними, очень скоро начинали чувствовать себя неуютно и рано или поздно уезжали.

Возможно, это было к лучшему, поскольку не все, что преподавали в университете, входило в официальную программу обучения, одобренную правительством. Три или четыре предмета, мягко говоря, вызвали открытое неприятие со стороны образовательного ведомства.

Погруженный в мрачные предчувствия, Говард, даже не осознавая этого, свернул в узкий коридор, который находился в стороне от других и вел в заднюю часть здания. И только оказавшись перед большой закрытой дверью из резного дерева, он вновь собрался с мыслями и растерянно осмотрелся по сторонам. Помедлив, Говард решительно потянулся к ручке двери.

Помещение за дверью было на удивление просторным. В комнате, погруженной в привычный полумрак из-за висевших на окнах тяжелых бархатных штор, которые пропускали лишь узкие полоски бледного света, вся мебель выглядела как большая черная тень. В основном это были заполненные книгами полки и шкафы высотою до потолка. Говард закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. У него появилось сомнение, случайно ли он пришел сюда. Эта комната была чем-то вроде святая святых университета. Плотно стоявшие полки и шкафы скрывали, наверное, самое большое собрание оккультных и частично запрещенных книг, которые можно было найти в этой части мира. А стальной шкаф, скрытый за полками, содержал еще и другие вещи, о которых Говарду даже не хотелось думать.

Помедлив, он оттолкнулся от двери, сделал несколько шагов в глубь комнаты и еще раз осмотрелся. Нет, теперь он точно был уверен, что пришел сюда не волею случая. Более того, у него появилось чувство, что кто-то позвал его сюда.

Внезапно ему померещилось едва заметное движение. Ничего конкретного, только быстрый шорох, как будто тени сгустились, и что-то неясное промелькнуло перед глазами. Но это движение было слишком отчетливым, чтобы Говард мог утверждать, что это обычный плод воспаленного воображения.

Сделав несколько осторожных шагов в том направлении, где он видел движение, Говард снова остановился. В этой части комнаты на стенах висели старые картины в тяжелых позолоченных рамах. На них были изображены исторические личности, а также почетные члены и покровители университета.

На одной из них был изображен элегантно одетый худощавый мужчина лет пятидесяти. В руках у него была изящная трость, большой набалдашник которой был сделан из какого-то кристалла. Его узкое лицо с острым, гладко выбритым подбородком казалось почти аскетическим; у рта вырисовывалась решительная, но немного горькая складка. Тонкие, чуть изогнутые брови придавали лицу некоторую мрачность. Белая широкая прядь, словно зигзаг молнии, была зачесана на правую сторону.

«Родерик Андара…» — печально подумал Говард. Как часто в течение этих одиннадцати месяцев, что он провел в университете, ему приходилось стоять здесь и смотреть на портрет своего друга? Как часто у него появлялась возможность разговаривать с ним, рассказывая о своих бедах и беспокойстве, как он это делал, встречаясь с Родериком раньше? Но Андара был мертв вот уже более двух лет, и этот портрет все, что осталось ему от единственного друга. Портрет и молодой человек двадцати пяти лет, унаследовавший силу своего отца, — Роберт Крэйвен. Смерть Родерика так потрясла Говарда, что он воспринял ее как потерю родного брата. Эту весть ему принес сын Андары, наследник его магической силы… И то, что Говард потерял с гибелью друга, вернулось к нему в лице сына Родерика. Мастер был мертв, но колдун продолжал жить. Роберту потребуется еще очень много времени, чтобы развить свои способности до такого же уровня, какой был у его отца, но Говард чувствовал, что тот обязательно справится. Роберт был молод и нетерпелив, многого еще не понимал, но он научится. А Говард готов приложить все свои старания, чтобы помочь молодому человеку.

И дело было не только в том, что он чувствовал себя обязанным перед Родериком Андарой.

Застыв, Говард стоял перед портретом вот уже больше пяти минут и молча смотрел на него. Затем, тяжело вздохнув, он опустил взгляд и хотел было отвернуться, как вновь краем глаза заметил движение. На этот раз он увидел, откуда шло движение: оно исходило прямо из портрета Андары!

Это было не более чем мгновенное искривление и колебание реальности, подобное легкому дрожанию, как будто он рассматривал изображенное на полотне лицо колдуна сквозь прозрачную, быстро текущую воду. Но оно было здесь, и довольно отчетливое.

А потом он услышал голос…

Это был какой-то бестелесный шепот, похожий на шелест ветра в кроне деревьев, который прозвучал прямо в его мыслях. Более всего Говарда поразил не голос, а слова, которые он услышал.

— Говард, — прошептал голос духа, — ты должен помочь Роберту! Он в опасности! В большой опасности!

Говард оцепенел. Реальность еще раз дрогнула и качнулась, после чего эффект искажения исчез и картина вновь замерла в своей неподвижности. Но выражение нарисованных глаз Родерика Андары изменилось, и теперь оно было испуганным, почти полным ужаса.

Внезапно Говард опять услышал голос, но на этот раз в нем звучала настоящая паника, даже ужас, отчего по спине Говарда побежали ледяные мурашки.

— Помоги ему, Говард! — молил голос. — Мой сын в опасности, но я недостаточно силен, чтобы самому спасти его. Я умоляю тебя, помоги ему! ПОМОГИ МОЕМУ СЫНУ!

Какую-то долю секунды Говард пристально смотрел на портрет, затем резко повернулся, рванул на себя дверь и побежал так быстро, как только мог.

Всего лишь на мгновение мне показалось, будто я услышал, как Шеннон что-то крикнул, затем невидимый гигантский кулак ударил в лодку, отчего та поднялась на несколько метров в высоту и разлетелась в щепки.

Река, казалось, взорвалась. Я почувствовал, как меня подбросило вверх, потом два или три раза перевернуло в воздухе, почти в горизонтальном положении перенесло метров на десять в сторону и изо всей силы швырнуло опять в реку. Из-за стремительности моего падения вода, казалось, превратилась в стекло, и тот же гигантский кулак, атаковавший лодку и выбивший меня из нее, начал вдавливать меня через этот слой в глубину. В мои легкие попала вода, и я едва не задохнулся. Меня все еще крутило и болтало, неудержимо затягивая под воду. Вокруг бурлила вспененная, мутная, кипящая вода, а перед моими глазами плыли красные круги. Легкие горели, и невидимая сила стальным обручем безжалостно сжимала мою грудь, выдавливая последний воздух.

Я должен сконцентрироваться и подчинить себе этот клокочущий хаос! Нужно вырваться на поверхность! Я напрягся, стараясь прекратить те безумные хаотические движения рук и ног, к которым меня принуждало течение, и увидел над собой поверхность воды, похожую на танцующее серебристое небо, всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Изо всех сил устремившись вверх, я словно пробил водную массу и судорожно вдохнул воздух.

Первый вдох наполнил мои легкие драгоценным сладким кислородом и разорвал смертельные оковы, сжимавшие мою грудь. Со вторым вдохом в рот попала солоноватая вода, и меня вновь затянуло под воду. Однако я сумел побороть давление и выбрался наверх, шумно отплевываясь. В тот же миг новый пенящийся вал поднялся надо мной, но я вовремя заметил опасность и погрузился под накатывающуюся волну. Затем я опять вынырнул на поверхность и, откашливаясь, открыл глаза.

То, что я увидел, было ужасно.

Лодка исчезла, а сама река на расстоянии полутора метров от меня кипела как геенна огненная. Череда непрерывных бесшумных взрывов постоянно будоражила реку, отчего в воздух на одном и том же месте поднимался пенящийся гейзер высотою в десять-двадцать метров. Ревущие водовороты, закручивающиеся с безумной скоростью каждые несколько секунд, исчезали под нахлынувшей водой, чтобы через мгновение вновь появиться на поверхности воды. То тут, то там взрывались пузыри величиною с кулак, а ветер доносил до меня тепловатый удушливый запах, который подтверждал, что кипение Мискатоник было далеко не иллюзорным.

Этот странный эффект ограничивался сравнительно небольшой территорией — что-то вроде круга диаметром приблизительно пятьдесят метров. Каким-то чудом я оказался на внешней его стороне, и, вероятно, это была единственная причина, почему я до сих пор был жив. В центре этого бурлящего котла вода буквально кипела, извергая серый пар, и даже в непосредственной близости от меня вода была значительно теплее.

Я перевернулся на спину и несколькими сильными толчками выплыл из опасной зоны. Только после этого я осмотрелся в поисках Шеннона. Все произошло настолько быстро, что до сих пор у меня не было времени подумать о нем.

Казалось, от моего нового знакомого не осталось и следа.

Течение заметно усиливалось и мягко, но настойчиво продолжало затягивать меня в бурлящий водоворот. Я изо всех сил противился этому и отчаянно пытался обнаружить моего спасителя. На грязных волнах плясали разбитые доски и щепки — все, что осталось от нашей лодки, но Шеннона нигде не было видно. Вот уж действительно в воду канул.

И вдруг я увидел его!

Он находился всего в каких-то тридцати метрах от меня, но это было все равно что на луне. Шеннон барахтался в самом центре пенящегося водоворота — там, где река продолжала буйствовать, а вода с шипением закипала, от чего над ней клубился пар.

Шеннон был жив, отчаянно метался из стороны в сторону и вскидывал руки, словно боролся против невидимых оков, но я не сомневался в том, что вижу его агонию. Ведь температура Мискатоник в том месте была выше температуры кипения, и я видел, как его тело корчится в судорогах.

Но потом я услышал голос Шеннона!

От страха перед смертью он так пронзительно кричал, что вместо слов из его горла вырывались какие-то нечленораздельные звуки, но время от времени я слышал свое имя.

— Джефф! — кричал он. — Помоги мне! Помоги же мне!

Еще ни разу в жизни мне не доводилось слышать таких отчаянных воплей о помощи.

Какое-то время я растерянно смотрел на бурлящую серую воду, затем собрался с духом и поплыл кролем так быстро, как только мог.

В самый центр этого ада.

Река цеплялась невидимыми руками и тянула меня на глубину, стремительное течение хлестало по лицу. Сначала вода потеплела, потом стала и вовсе горячей, но я плыл, хотя и задыхался от напряжения. Беззвучный голос нашептывал мне, каким безумием было то, что я сейчас делал. Конечно, я понимал, что поступаю как самоубийца, но в то же время осознавал, что должен помочь Шеннону.

Вокруг меня вода уже просто кипела, а из глубины поднимались еще более горячие потоки, словно на дне реки начал извергаться вулкан. Горячий пар обжигал лицо и, подобно жидкому огню, вливался в легкие каждый раз, когда я делал глубокий вдох. Однако я продолжал бороться против невидимых рук, которые пытались утопить меня.

Из глубины сознания, где еще сохранилась способность здраво мыслить, до меня вдруг дошло, что я давным-давно должен был умереть. Вода, в которой я находился, достигла температуры кипения, а удары волн, сыплющиеся на меня со всех сторон, были подобны тем, которые разнесли лодку в щепки. Однако что-то оберегало меня. И это была не моя сила, а…

У меня не было времени размышлять на эту тему. В ушах все еще стояли отчаянные крики Шеннона, взывающего о помощи, хотя, возможно, это было всего лишь мое воображение, ведь он наверняка мертв, сваренный в кипятке и раздавленный силами, бушевавшими в самом центре водоворота. Почти ослепнув от боли, я продолжал бороться, продвигаясь к тому месту, где тонул Шеннон.

Затем я увидел его.

Он еще был жив, но движения его стали заметно слабее, а лицо и руки превратились в один сплошной ужасный ожог. Последним усилием воли я приблизился к нему, позвал его и протянул руку. И тут невидимый кулак снова обрушился на меня, отбросив назад и вдавив в реку. Я едва не захлебнулся, но снова выбрался на поверхность, жадно глотая воздух.

Прямо передо мной река вдруг разверзлась, подняв столб брызг, будто кто-то невидимый ударил по ее поверхности титаническим молотом. Огромной волной меня отбросило назад, еще дальше от Шеннона, и я потратил несколько драгоценных секунд, чтобы подплыть к нему. Но я не сдавался. Изо всех сил, которые еще оставались у меня, я сконцентрировался, стараясь создать крошечный островок спокойствия в бурлящем хаосе мыслей.

И я почувствовал это!

Бушевала не только река. В воздухе над ней тоже разразилась — хотя и невидимая — буря свирепствующих магических энергий. То, что здесь происходило, не было природным катаклизмом, а являлось самым настоящим нападением с использованием магии, атакой невидимых сил, непостижимых и смертельно опасных!

На какое-то мгновение мне показалось, что я вижу огромную пульсирующую сеть из серых нитей, распростершуюся над нами. Я вновь ринулся вперед, к Шеннону. Когда мне удалось приблизиться к нему, последовала еще одна атака. Но сейчас я был подготовлен. Закрыв глаза, я сосредоточил всю свою силу на том, чтобы отвести ее от себя. Горячая резкая боль в очередной раз пронзила мой мозг, затем я почувствовал мягкое, бестелесное сотрясение и вибрацию, а через несколько секунд поверхность воды взорвалась под еще одним гигантским ударом.

Однако теперь это произошло на расстоянии шестидесяти, а то и восьмидесяти метров от меня, далеко за границей круга бурлящей воды! У меня получилось! Созданный мною щит отвел атаку! Однако время шло, и Шеннон уже почти не двигался. Его лицо было искажено от боли и напряжения, взгляд казался каким-то пустым. Он посмотрел на меня, но никак не отреагировал, даже когда я позвал его по имени и протянул ему руку. Затем он повалился на спину и начал тонуть.

Я бросился вперед, сделал глубокий вдох и нырнул за ним. Его тело обрисовалось надо мной темной тенью, как манекен, которого беспрепятственно толкает течение. Он тонул гораздо быстрее, чем это должно было быть, будто что-то тянуло его в бездну, а из открытого рта блестящими пузырями выходил воздух. Мне удалось схватить Шеннона за руку, и я начал подниматься на поверхность. Однако та же сила, которая тянула его вниз, мешала теперь подниматься мне. Невидимые руки хватали меня за ноги и пытались вырвать у меня тело Шеннона.

А затем совершенно неожиданно давление исчезло, и меня вместе с неподвижным телом Шеннона вытолкнуло вверх, к воздуху. Кипение прекратилось, а причудливое течение реки Мискатоник отбросило нас метров на пятьдесят к другому берегу.

Почти выбившись из сил, я доплыл до берега и последним усилием воли выполз на узкую полоску прибрежного песка. Я тащил за собой Шеннона, который, казалось, вдруг начал весить несколько тонн, и постарался, чтобы его лицо и верхняя часть туловища не были в воде. Потом, совершенно обессиленный, я повалился на песок.

Несколько минут я лежал, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и лишь вдыхал воздух горящими от боли легкими, одновременно борясь против черной пелены, настойчиво поглощающей все мои мысли.

Через некоторое время я все-таки встал на четвереньки, а затем поднялся во весь рост и слезящимися глазами посмотрел на Шеннона. Он лежал там же, где я его и оставил, скорчившись в неестественной позе, так что лицо наполовину погрузилось во влажный песок. Его руки и ноги были согнуты под самыми невероятными углами, а глаза так и остались закрытыми. Единственное, что изменилось, — так это сам берег.

Признаться, зрелище было ужасное и одновременно захватывающее. Песок, на котором лежал Шеннон, словно ожил. На его поверхности появились маленькие завихрения и волны, как будто под ним вдруг забегали жуки или муравьи. Затем земля содрогнулась, и я увидел, как по ней пошли трещины толщиною в палец, которые соединялись, превращаясь в более широкие расщелины. После этого тело Шеннона на моих глазах стало уходить в песок.

Создавалось впечатление, будто в земле неожиданно возникли пустоты, в результате чего под головой Шеннона образовался плоский круглый кратер. От него к реке протянулись два канала, по которым устремилась вода.

Когда я очнулся от оцепенения, голова Шеннона почти скрылась под водой. Я вскрикнул, бросился к нему и, подхватив его под руки, попытался оттянуть немного от реки.

По крайней мере, я очень старался, но что-то очень крепко удерживало его. Я приподнял голову Шеннона над водой, но не смог сдвинуть его тело. Оно, казалось, было приковано к реке невидимыми цепями.

Мои мысли смешались. Кратер под головой Шеннона стремительно увеличивался, наполняясь водой. Вот уже вся верхняя часть его тела лежала в воде, и даже под моими коленями песок начал осыпаться и оседать. Река пыталась заполучить себе свою жертву опять!

Я подскочил, положил Шеннона так, чтобы его голова была над водой, и запрыгнул в воду. Руками я ощупал все его тело и, когда дошел до ног, наткнулся на препятствие. Ноги Шеннона были по икры погружены в трясину! Пока я, еще не отойдя от шока, стоял над ним, его тело мягко сдвинулось, и правая нога погрузилась в песок по колено. Река засасывала его, тянула под землю, как смертельное болото!

Вскрикнув, я упал на колени и начал отбрасывать песок и отгребать в сторону налипший на ноги ил.

— Прекрати, Роберт.

Мгновение, показавшееся мне вечностью, я стоял как вкопанный, парализованный и голосом, и словами. Они прозвучали прямо в моих мыслях, подобно тихому шепоту, словно призыв с того света. Хотя, конечно, не это поразило меня. Причиной моего ошеломления был голос. Дело в том, что я узнал его.

— Остановись, Роберт, — опять прозвучало в моей голове. — Ты не можешь спасти его.

Медленно, нарочито спокойно, что стоило мне больших усилий, я повернулся и посмотрел назад, на берег. Всего в нескольких шагах от меня стоял человек. На фоне яркого солнца его фигура производила мрачное впечатление, но вместе с тем его тело казалось почти прозрачным и мерцающим, как будто это была лишь тень. Лицо человека трудно было распознать, но я и не нуждался в этом. Я прекрасно знал, что мы с ним очень похожи: у нас одинаково резкие черты лица и аккуратно подстриженная бородка, темные глаза и пронизывающий взгляд. И если смыть краску, которой я собственноручно покрасил волосы на время путешествия, то у меня появится знакомая белая прядь над правой бровью. Несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте, мы были похожи с этим мужчиной как близнецы. Или как сын с отцом. Ведь человек, который стоял передо мной, и был моим отцом.

Родерик Андара — мой отец, с которым я познакомился всего два года назад и который вскоре умер прямо у меня на руках.

— Он предал нас!

Голос Девре дрожал от гнева, и его обычно болезненно-бледное лицо, обрамленное темными волосами, побагровело. Правой рукой он держался за крестообразную рукоять меча, который висел у него на поясе. Некрон почувствовал, какие усилия прилагал фламандец, чтобы владеть собой, и недовольно напрягся в ожидании возможной атаки. На самом деле Некрон не верил, что Девре может наброситься на него, поскольку тому было известно, что обычным оружием Некрона нельзя ранить, не говоря уже о том, чтобы убить. Кроме того, одна лишь попытка убийства будет означать для него смертный приговор.

Но Девре был просто вне себя от ярости.

— Он предал нас, Некрон! — прошипел он еще раз. — Вы предали нас. Он мог его убить, а вместо этого спас Крэйвену жизнь! Именно так вы решили выполнить нашу договоренность с вами?

Некрон спокойно выдержал взгляд Девре.

— Значит, вы знаете, что произошло? — с интересом спросил он. — Откуда?

— То, что нам известно об этом, не имеет никакого значения! — воскликнул Девре.

— Тогда вам должно быть известно и о том, что Шеннон не может отвечать за свою ошибку, — возразил Некрон. — Он был обманут. Крэйвен находится под защитой могущественных магических сил.

— Которые все еще пытаются убить его. Это я знаю, — язвительно пробурчал Девре. — Что все это означает, Некрон? В какую игру вы пытаетесь играть с нами?

— Игру? — Некрон удивленно поднял левую бровь, отчего на его лбу появились морщины. — Честно говоря, я бы назвал это по-другому, — медленно сказал он.

Разъяренный Девре махнул рукой.

— Мне абсолютно все равно, какие слова вы находите подходящими, — злобно произнес он. — Вы можете забавляться словами, но с фактами этот номер не пройдет. Что здесь происходит? Я пришел к вам с честным предложением, однако все больше убеждаюсь в том, что вы действительно собираетесь обмануть нас. Вы заходите слишком далеко, Некрон!

— Обмануть? — Некрон вздохнул. — Я даже не знаю, как это сделать, мой друг. Вы принесли нам наследие колдуна, выполнив тем самым свою часть договора. Но то, что мы с ним сделаем, — наше дело.

— О нет, — раздраженно возразил Девре. — Это не так. Согласно нашей договоренности вы должны уничтожить Крэйвена — только в этом случае наш пакт можно считать выполненным. Или вы уже передумали?

— Ни в коем случае, — холодно ответил Некрон. — Но возможно, я расширю свою часть договора новыми условиями и в дополнение потребую еще и вашу голову, Девре. Я не думаю, что вы настолько важная особа, чтобы вами нельзя было пожертвовать. — Теперь его голос звенел, подобно острому ножу. — Вы находитесь в моем доме, Девре. Советую вам думать дважды, прежде чем пытаться оскорбить меня. Я верен своему слову, и вы знаете это! Так что попридержите свой язык, если не хотите его потерять.

Девре на мгновение замер, и его раскрасневшееся от гнева лицо исказилось. Но затем в глазах фламандца вспыхнула еще большая ярость.

— Вы угрожаете мне? — прохрипел он. — Вы осмеливаетесь угрожать мне, старик?

— Нет, — спокойно ответил Некрон. — Я лишь показал вам возможное развитие событий, Девре. Видите ли, вы не единственный, кто может добывать информацию. Должен признаться, вы удивили меня своей осведомленностью о судьбе, постигшей Шеннона. Но я уже думал над сложившейся ситуацией и, знаете ли, сделал кое-какие выводы…

— Что вы хотите сказать? — запинаясь, спросил Девре.

Некрон непринужденно пожал плечами.

— Конечно, это только мои размышления, но ваш гнев заставил меня посмотреть на все под другим углом — иначе, чем это было вчера. Например, я задаюсь вопросом, почему для вас так важно уничтожить Крэйвена?

— Он… — начал было Девре, но Некрон нетерпеливым жестом сразу же остановил его.

— …он — сын Родерика Андары, человека, виновного в упадке вашего ордена. Насколько мне известно, вы поклялись уничтожить весь его род, — Некрон произнес эту фразу спокойно и невозмутимо, словно зачитывал старую избитую молитву, потерявшую свой смысл. — Я все это знаю, Девре, и даже лучше, чем вы. Но я спрашиваю себя: что он вам сделал?

Губы Девре сжались в тонкую ниточку, и он промолчал. Через некоторое время старик задумчиво произнес:

— Я допускаю, что Роберт Крэйвен не так уж безразличен вам, как вы это раньше пытались показать. Как я уже сказал, это лишь мои догадки, но мне бы хотелось довести эту мысль до конца. Хотя бы просто для того, чтобы удовлетворить любопытство. Что вы на это скажете? — Он криво усмехнулся, облокотился на спинку кресла и пристально посмотрел на Девре. — Вполне возможно, Девре, что вас больше волнует даже не Крэйвен, а человек, который находится в данный момент в его окружении. Вероятно — но только вероятно, — что в смерти этого человека вы заинтересованы так же, как мы в смерти Крэйвена. И по всей видимости, у вас не получается уничтожить его, пока Крэйвен жив и может защищать его благодаря своему магическому наследству.

Девре хмыкнул.

— Вздор, — угрюмо произнес он.

Но Некрона уже нельзя было сбить с толку, и он с присущим ему хладнокровием продолжил:

— Если бы это было так, Девре, то мне действительно пришлось бы пересмотреть мое предложение. Ведь тогда не вы оказали нам услугу, а совсем наоборот. Как вы считаете?

Девре в гневе сжал кулаки.

— Да это…

— …всего лишь игра воображения, — спокойно перебил его Некрон. — Почему вы так разволновались, Девре?

Фламандец уставился на Некрона, затем шумно вдохнул и нервно закусил нижнюю губу.

— Я не знаю, чего вы добиваетесь, — рассерженно сказал он. — Но я никогда не забуду этого оскорбления. Даю слово.

— Это хорошо, — ответил Некрон. — Потому что я тоже не забуду того, что произошло. А теперь идите, Девре. Идите в свою комнату и ждите, пока я не позову вас, чтобы сообщить о своем окончательном решении.

Девре хотел было возразить, но Некрон остановил его решительным взмахом руки. Слегка выпрямившись в кресле, он нетерпящим возражения тоном произнес:

— Оставьте меня, Девре. Возьмите своих людей и уходите, пока вы еще можете это сделать.

Девре готов был возмутиться, но неожиданно во взгляде Некрона появилась такая беспощадная твердость, что он не осмелился произнести и звука. Более того, Девре внезапно почувствовал, что он был сейчас буквально в шаге от смерти.

— Идите, — в который раз повторил Некрон. — Но я предупреждаю вас, что даже моему терпению приходит конец. И если мы встретимся с вами еще раз, то наверняка станем врагами.

«Да, — подумал Девре, — это уж точно, старик. Так оно и будет».

И хотя ему не хотелось признаваться даже себе, он далеко не был уверен в том, кто из них двоих сможет выйти из этой встречи победителем…

— Ты, — прошептал я.

Собственный голос звучал как чужой и нагонял на меня страх. Казалось, все вокруг померкло: река, Шеннон, опасность, нависшая над нами, — все это стало ненастоящим и незначительным. Мир будто сжался до крошечного кусочка реальности, в центре которого был силуэт моего отца, от которого исходила явная угроза.

Я осознал правду в ту самую минуту, когда услышал его голос, но все еще отказывался верить в это.

— Ты? — прошептал я еще раз. — Ты… Это… Это все твоя работа?

Он кивнул, и я заметил плавное движение мерцающего силуэта.

— Иди, Роберт, — прошелестел его голос в моих мыслях. — Иди и позволь мне сделать то, что я должен сделать.

— Но почему? — простонал я. — Почему ты это сделал?..

— Он должен умереть, — прервал меня голос духа, в котором, как мне показалось, звучало сожаление и даже грусть. — Иди, Роберт. Я не смогу тебя защитить, если он снова проснется. Моя сила быстро исчезает.

— Защитить? — Я даже поперхнулся. — Да этот молодой человек спас мне жизнь! Ты не можешь убить его!

Я подскочил, наклонился над Шенноном и поднял его голову. Вода уже почти достигла его лица. Еще несколько мгновений — и он захлебнулся бы, не приходя в сознание.

— Ты не можешь этого сделать! — воскликнул я.

— Он — твой враг, Роберт, — возразил отец. — И он убьет тебя, как только узнает, кто ты на самом деле.

— Убьет?! — я почти кричал. — Он меня спас, отец!

— Это произошло случайно, — пояснил Андара. — Пожалуйста, Роберт, будь благоразумен. Я не могу здесь долго оставаться: я быстро утрачиваю силы, находясь в этом мире, и то, что ты сделал, еще больше ослабило меня.

Его слова отозвались во мне странным эхом. В одно мгновение я вспомнил и пережил заново все перипетии отчаянной борьбы с взбесившейся рекой, но только теперь понял, что это были его силы. Я боролся против освобожденных магических сил собственного отца!

Я встал, сделал небольшой шаг в его сторону и поднял обе руки, беззвучно произнося магические слова, которым он меня сам научил.

Мерцающий силуэт стал светиться еще сильнее, потому что его сверхъестественные силы были остановлены и оттеснены. У моих ног стала убывать вода — это река прекратила всасывать в себя Шеннона. Увидев, что вода отступает, отец в изумлении уставился на меня, как будто не верил своим глазам.

— Нет, — сказал я спокойно, выдержав пристальный взгляд Андары. — Ты не убьешь его.

— Роберт, ты…

— Ты не убьешь его, — повторил я. Мой голос звучал очень тихо, но в нем была такая решимость, что отец запнулся и долго всматривался в мое лицо со смешанным чувством ошеломления и беспокойства.

— Тогда он убьет тебя, — наконец вымолвил он.

— Я об этом знаю и смогу предотвратить нападение, — холодно ответил я. — Все-таки я достаточно многому у тебя научился, чтобы суметь защитить себя.

— Но недостаточно, чтобы защититься от него, Роберт! Он колдун! Настоящий носитель силы, обученный в тысячу раз лучше тебя!

— Возможно, — ответил я. — Время покажет. Но я не допущу, чтобы ты убил его.

— Я могу заставить тебя, Роберт!

— Только попробуй! — Я чувствовал, как во мне закипает гнев. — И еще, отец, — сказал я, пронзительно глядя на него, — если ты хочешь убить Шеннона, тебе сначала придется убить меня.

На этот раз он ничего не ответил, но выражение грусти на его лице стало еще сильнее. Наконец он опустил глаза, отступил на шаг и молча наблюдал, как я вытаскиваю неподвижное тело Шеннона из воды и кладу его на откос, подальше от берега и коварной реки. Выпрямляясь, я был твердо уверен в том, что отец уже покинул меня, как вдруг заметил силуэт, все еще стоявший неподалеку. Он стал бледнее и слабее, но его все еще можно было увидеть.

— Чего ты еще хочешь? — спросил я.

В моей душе бушевал целый вулкан противоречивых страстей. Мой голос дрожал. Андара покачал головой, поднял было руку, чтобы обнять меня, но потом остановился и только посмотрел на меня своими темными глазами.

— Ты очень силен, Роберт, — сказал он. — Сильнее, чем я предполагал, учитывая такой короткий период времени.

— Тебя это удивляет? — зло спросил я. — Я же твой наследник, не забывай об этом, отец.

Я сам ужаснулся грубому тону, которым произнес последнее слово. Оно прозвучало как ругательство, как что-то непристойное.

— Почему ты ненавидишь меня? — спросил он.

— Ненавижу? — Я покачал головой, словно протестуя, потом посмотрел на почти бездыханное тело человека у моих ног и сказал: — О нет, отец, я тебя не ненавижу. Я всего лишь презираю тебя. Тебя и всех тех, кто при помощи своих сил могут делать такое. — Я резким жестом указал на реку.

Андара грустно улыбнулся.

— Я понимаю тебя, Роберт, — сказал он. — И даже лучше, чем ты себе представляешь. Когда я был в таком же возрасте, как и ты, то чувствовал то же самое.

— Тогда почему ты не действовал? Почему ты не использовал свою силу для того, чтобы побороть Зло?

— Но я делал это, Роберт, — ответил он. — Я делал это, и все еще делаю. Но иногда для борьбы со Злом приходится делать и такие вещи, которые в других ситуациях считаются неправильными.

— Ты имеешь в виду убийство беспомощного человека?

Андара немного помолчал. Он, казалось, смирился со всем.

— Возможно, ты прав, — сказал он, кивнув мне. — Возможно, это даже правильно, что ты помешал мне убить его: на моей совести и так слишком много смертей.

— Слова! — закричал я. — Это всего лишь слова и ничего больше! И это все, что ты мне можешь дать? За исключением, конечно, проклятия, которое я от тебя унаследовал.

— Иногда приходится брать на себя вину, чтобы предотвратить большее несчастье, — мягко сказал Андара. — Но я не собираюсь даже требовать от тебя понимания того, что именно я имею в виду. Я ничего не требую от тебя, Роберт. Возможно, я и так уже потребовал от тебя слишком много.

Мне не хотелось отвечать, но я больше не владел собой. Я слишком долго жил с этим наследством, чувствуя просыпающуюся мрачную силу, которая затаилась на дне моей души и лениво ожидала случая, словно злобный цербер. Я устал бороться с ней и уже не мог молчать.

Внезапно слова потоком полились из меня, и я не в силах был остановиться. Я почти кричал.

— И это все? — задыхался я. — Неужели ты действительно думаешь, что мне этого достаточно? Ты не требуешь, чтобы я тебя понимал, и это все? Все не так просто, отец! Может, ты ничего и не требуешь, но у меня, в отличие от тебя, есть что потребовать!

— Что же? — спросил он тихо.

По его глазам я понял, что он давно знает ответ.

— Я хочу, чтобы ты снял с меня свое проклятие! — прокричал я. — Я не хочу этого наследства! Ты дал мне его, даже не спрашивая меня. Я не хочу смотреть, как убивают невинных людей только лишь потому, что они оказались не в то время, не в том месте, или потому, что их смерть вписывается в ужасные планы чьих-то темных сил. Ты дал мне в наследство не только свою магическую силу, но и проклятие. Каждый, кто слишком долго находится вместе со мной, — каждый, кто делает мне добро, вознаграждается смертью или чем-то еще похуже! Я больше не хочу так жить! Мне не хватит сил всю жизнь приносить лишь несчастье и горе. Забери это у меня! Сделай меня нормальным человеком, большего я от тебя и не хочу.

Конечно, я нес бессмыслицу, но эти слова так долго сидели во мне, что уже не осталось ни сил, ни терпения держать их в себе.

Андара тоже молчал и еще долгое время пристально смотрел на меня. Затем его силуэт начал бледнеть, очень медленно, но неумолимо. Однако, перед тем как исчезнуть, он еще раз обратился ко мне, но его последние слова я полностью осознал лишь некоторое время спустя.

— Я ошибался, когда просил, чтобы ты не ненавидел меня, Роберт, — сказал отец. — Пожалуйста, прости меня. Продолжай ненавидеть меня, если тебе нужно кого-то ненавидеть. Только не себя. Никогда не надо ненавидеть себя самого.

С этими словами Андара исчез. Его тело превратилось в мрачное нереальное видение, которое рассеялось, как туманная дымка, и унеслось прочь вместе с дуновением ветра. На влажном песке не осталось даже мокрых следов, что было вполне естественно.

Несмотря на это, я не остался один. До меня уже давно доносился скрип подъезжающей повозки, но я не обращал на него внимания, поскольку был занят разговором с духом своего отца. Обернувшись, я увидел Говарда и по выражению в его глазах понял, что он все слышал. Каждое слово.

Некоторое время он молча смотрел на меня, потом вздохнул и таким же печальным жестом, как и Андара, указал сначала на лежавшего без сознания Шеннона, а потом на повозку.

— Поехали, — твердо произнес он. — Нам нельзя терять ни минуты. Помоги мне перенести его в повозку.

Наступил вечер, сумерки опустились на Мискатоникский университет. Несмотря на жаркий огонь, разведенный Говардом в камине библиотеки, вечер давал о себе знать неприятной прохладой.

Говард поместил меня и Шеннона в комнатах для гостей. Для Шеннона он выделил маленькую комнату, в которой, похоже, уже много лет никто не жил, а мне предоставил большие апартаменты, включающие две комнаты и ванную.

Мы не очень много говорили с ним по пути в университет и по прибытии туда. Говард стал невольным свидетелем нашей с отцом беседы, и, хотя он не проронил об этом ни слова, я все же прекрасно понимал, что ему не понравилось то, что он услышал и увидел. Поэтому я был рад, когда он молча показал выделенные мне комнаты и предупредил, что оставляет меня одного до ужина.

Сегодняшние события окончательно измотали мои нервы и тело, и я почувствовал, как волна усталости снова накатывается на меня. Я провалился в тревожный сон с мрачными видениями и спал, пока меня не разбудил Говард.

Затем он повел меня в библиотеку, где представил седовласому мужчине невысокого роста. Это был Ленгли, профессор каких-то наук — чего именно, я не понял, да меня это, признаться, особенно и не интересовало. Несмотря на свой угрюмый вид, Ленгли оказался приятным стариком, который не стал обращать внимания на мое стеснение и самым дружелюбным образом заставил сесть перед камином.

Какое-то время мы беседовали — правда, я не знаю, как еще можно назвать эту игру в вопросы и ответы, которой мы себя мучили. Скорее это была дань вежливости. В конце концов — мне показалось, что прошла уже целая вечность, — Говард нарочито громко прокашлялся, немного наклонился вперед и перешел к делу.

— Тебе нельзя терять время, Роберт, — с серьезностью произнес он. — Ленгли и я едва рассчитывали на то, что ты появишься здесь раньше конца месяца.

— Я сел на быстрый корабль, — ответил я. — К тому же выехал сразу, как только получил твое письмо. Я решил, что это срочно.

— Да, так и есть, — сказал Говард, и в его голосе зазвучала неподдельная тревога. — Мы не заставили бы тебя совершить такое долгое путешествие, если бы это не было столь важно.

— В чем дело? — прямо спросил я. — Речь идет о ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТАХ?

Ленгли, казалось, был удивлен, но уже в следующее мгновение сумел взять себя в руки.

— Значит, вы в курсе. — Он облегченно вздохнул. — Что ж, это немного упрощает задачу.

— Видите ли, мне уже пришлось предварительно ознакомиться с проблемой, — ответил я с сарказмом и добавил: — Не далее как сегодня утром в вашем дружелюбном городе, профессор.

В глазах Ленгли застыл немой вопрос. Очевидно, Говард еще не успел сообщить ему о том, что мне пришлось пережить по приезде, и поэтому я сам решил рассказать. Ленгли слушал молча и ни разу не перебил меня, однако я чувствовал, как в нем нарастает смятение.

Когда я закончил, он весь побледнел и вжался в свое кресло. На лбу старика блестели капельки пота, руки дрожали.

— Значит, все уже так плохо, — пробормотал он.

— Что именно плохо? — с нажимом в голосе спросил я. — Похоже, профессор, вы от меня что-то скрываете.

Говард бросил на меня растерянный взгляд, затем открыл рот, но еще какое-то время нервно теребил пуговицу на сюртуке, прежде чем смог ответить.

— Ты помнишь тот день, когда мы видели Андару… в последний раз? — запинаясь, спросил он. В его глазах промелькнуло предостережение, и я понял, что Ленгли ничего не знает о моей встрече с отцом на берегу реки. Значит, Говард придерживался такого же мнения, как и я, считая, что все должно остаться в тайне.

Я кивнул.

— И ты наверняка помнишь о тринадцати ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТАХ, которые смогли пробраться к нам через туннель между разными измерениями, — продолжал Говард. — Тебе известно, что даже части из них под силу открыть врата времени и восстановить свое господство. Мы все… надеялись, что им понадобится достаточно много времени, чтобы суметь сориентироваться в нашем мире, но теперь, боюсь, этот срок значительно уменьшился.

— Сегодня утром это был не ДОИСТОРИЧЕСКИЙ ГИГАНТ, — возразил я.

— Конечно нет, — согласился Ленгли. — В противном случае мы уже давно были бы мертвы, мой мальчик. Это одно из его творений. И оно, к сожалению, далеко не первое, о котором мы слышим. — Внезапно в его голосе зазвучала тревога. — Причина, по которой Говард обратился к вам, Роберт, связана, несомненно, с появлением этих существ. За последние месяцы до нас доходит все больше странных сообщений, слухов и всевозможных историй, в которые никто не хочет верить. — Он хрипло рассмеялся. — И тогда они еще больше работают над тем, чтобы в них поверили, Роберт. Они появляются все чаще.

— Они?

— ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ГИГАНТЫ или их творения, — нетерпеливо пояснил Говард. — Нас очень тревожит тот факт, что они постоянно появляются вблизи Аркама. И это, как ни грустно, происходит все чаще.

— А почему их появление здесь, а не в каком-то Индокитае вызывает такое сильное беспокойство? — спросил я.

— Аркам — это не простое место, — серьезно ответил Говард. — Здесь произошло… несколько странных случаев с неким Алином Биллингстоном, который жил в окрестностях Аркама сто лет назад. Дело так и не было выяснено до конца, и о том, как на самом деле разворачивались события, до сих пор известно очень мало. Да и потом… эти происшествия… больше не повторялись.

— Что за происшествия? — спросил я.

Говард пожал плечами.

— Люди исчезали или умирали при странных обстоятельствах. Был слышен шум, в основном ночью и в лесах. Кроме того, некоторые местные жители утверждали, что видели странные вещи в небе. К этому добавилось еще кое-что. В нашей библиотеке — с гордостью произнес он и обвел рукой книжные полки вокруг себя — находится, возможно, самая большая сокровищница знаний и информации об ИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТАХ и о культе ЦТХУЛХУ во всем мире. И большая часть этих знаний, Роберт, — продолжил Говард несколько другим тоном, — принадлежит твоему отцу. Он был одним из основателей Мискатоникского университета, хотя об этом почти никто не знает.

— Где-то с полгода назад, — снова вступил в разговор Ленгли, — до нас начали доходить сведения о странных вещах. Такое впечатление, что они становятся активнее с каждым днем.

— И они приближаются, — добавил Говард с помрачневшим лицом. — Но я даже не мог себе представить, что они уже здесь, в Аркаме, всего лишь в нескольких милях от нас. — Он покачал головой, глубоко вдохнул и посмотрел на меня. — Профессор Ленгли, некоторые его коллеги и я приняли решение, что следует предпринять какие-то шаги против них. Мы должны выяснить, кто эти существа, откуда они пришли, каковы их цели и где они скрываются.

— И какую роль, — спросил я, — во всем этом ты отводишь мне? Роль приманки?

Говард пораженно уставился на меня, пытаясь подобрать слова, но ему это не удалось. Он попробовал исправить ситуацию и просто улыбнулся.

— Тебе нужно учиться, — сказал он. — Ты слишком мало знаешь о ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТАХ, но существует еще много всего, что тебе пока неизвестно. Я… надеялся, что у тебя будет достаточный запас времени, чтобы подготовиться. Несколько лет, а может и десятилетий, в течение которых ты смог бы спокойно натренировать свои силы. Но наши враги не дают нам этого времени. Я хотел бы, чтобы ты остался здесь и узнал все, что касается ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Мы с Ленгли будем помогать тебе во всем.

— Так вот, значит, в чем дело, — тихо сказал я дрожащим голосом. — Я вам… не нужен. Вы нуждаетесь лишь в моем магическом наследстве. Вас интересуют силы, которые мне оставил отец. Вы хотите…

Говард открыл было рот, чтобы ответить, но профессор оказался быстрее. Он как-то странно посмотрел на меня и сказал:

— Мы, конечно, ценим ваши чувства, Роберт. Я бы даже разочаровался, если бы вы отреагировали иначе. Прошло несколько десятилетий, но я хорошо помню, как ваш отец сидел напротив меня на этом же стуле и возмущенно кричал, доказывая свою правоту. Уверен, что вы с удовольствием сделали бы то же самое с Говардом, если бы остались в этой комнате с ним наедине.

Я растерянно смотрел то на Говарда, то на Ленгли, чувствуя, как мной овладевает недоумение. Слегка улыбнувшись, Ленгли продолжил:

— Вы думаете, что вам первому выпало пройти через такое, мой мальчик? Ваш отец реагировал точно так же, когда Говард и я раскрыли ему истину. О, он был старше вас и намного сильнее, но гнев его был так же силен, как и ваш.

— Если вы думаете, что я стану таким же, как он, — в ярости выпалил я, — то вы сильно ошибаетесь, профессор. Даже через тысячу лет!

— А ты и не должен, мой мальчик, — мягко произнес Ленгли, и в его голосе опять зазвучала грусть. — Ты здесь именно для того, чтобы не превратиться в еще одного Родерика Андару. У твоего отца не было выбора — ему пришлось стать таким, каким он стал. Он был вынужден покориться судьбе, которой неизвестно слово «милость», и, как известно, заплатил ужасную цену. Мы с Говардом хотели бы уберечь тебя, потому что желаем, чтобы с тобой никогда не произошло ничего подобного, Роберт. Мы — твои друзья, поверь мне.

Его слова отозвались во мне странным эхом. Я был зол, но одновременно чувствовал себя таким беспомощным и сбитым с толку, как еще никогда в своей жизни. Я просто не знал, что мне думать.

— Возможно, будет лучше, если мы оставим тебя на какое-то время одного, — мягко произнес Ленгли, поднимаясь с кресла. — Я думаю, сейчас тебе нужно очень многое обдумать.

Я даже не заметил, как Говард и Ленгли вышли из комнаты.

Он не знал, сколько времени прошло. Он не знал также и того, как пришел сюда и где вообще находится. Когда Шеннон открыл глаза, то увидел, что лежит на аккуратно застеленной кровати в маленькой пыльной комнате, которая освещалась тонким, пробившимся через щель между ставнями лучиком лунного света.

Шеннон сощурил глаза, затем осторожно приподнялся на локтях и внимательно осмотрелся. В его голове носились обрывочные воспоминания, и он не мог точно сказать, что было правдой, а что картинками из кошмарных снов, которые превратили его пробуждение в настоящее мучение.

Он вместе с Джеффом сел в лодку, они отплыли от берега, а затем… Река словно сошла с ума и попыталась поглотить его. Где-то в глубине сознания Шеннона сохранилось смутное воспоминание: на противоположном берегу реки появился чей-то силуэт, и сразу после этого последовала атака мощных магических сил.

Так же смутно он помнил о кипящей воде и засасывающем водовороте, который тащил его в глубину, чтобы утопить. Затем Шеннон подумал о Джеффе, который появился в последний момент и спас его.

Половину пути к берегу он был без сознания. А потом вновь возник этот странный незнакомец. Джефф что-то сделал: поговорил с ним или поборол — точно он не мог сказать…

Внезапно молодой колдун застонал, словно от удара: пелена окончательно развеялась и он понял, что произошло.

Он нашел человека, которого искал, — Роберта Крэйвена, человека с белой прядью, наследника власти, как говорил ему мастер. И ему пришлось прочувствовать его силу на себе! Шеннон понял, что все они недооценили сына колдуна. Он не был таким уж невежественным глупцом, который только начал открывать свои силы. Он стал могущественным, вполне подготовленным колдуном, сила которого безмерно превосходила силу Шеннона. Если бы Джеффа не оказалось рядом, то он был бы сейчас мертв.

Шеннон прогнал эту мысль, выпрямился и резко откинул одеяло. Он был совершенно голый, а вся его одежда, аккуратно сложенная, лежала рядом с кроватью на полу. Когда он наклонился за ней и поднял, обнаружилось, что она уже высохла. Вероятно, он был без сознания очень долго. Шеннон быстро оделся. Дверь была закрыта, но это не помешало ему меньше чем за полминуты справиться с замком и выйти из комнаты.

Обстановка показалась ему очень странной: его комната напоминала чулан, полный пыли и паутины, а вот коридор, в который он вышел, больше соответствовал замку — потолок был высокий и сводчатый, повсюду на стенах висели картины и гербы, а на полу лежали дорогие ковры. Где-то в глубине здания начали бить часы. Их мощный низкий бой прозвучал десять, одиннадцать и, наконец, двенадцать раз, после чего затих с глухим вибрирующим эхом.

В тот же миг Шеннон ощутил присутствие чего-то потустороннего. Это было похоже на то, что он почувствовал утром, только сейчас оно было сильнее, намного сильнее. Внезапно в воздухе появился неприятный запах, и что-то произошло с освещением.

Шеннон замер, поднял руку и на мгновение закрыл глаза. Когда он снова открыл их, то увидел линии. Пульсирующие линии, которые, словно нити огромной паутины, растянулись по всему коридору. В конце коридора что-то двигалось. Силуэт! Тонкий, светлый и мерцающий, как нечеткое видение. Затем он услышал крик, пронзивший тишину дома. Громкий, резкий крик, наводящий невероятный ужас.

И Шеннон побежал прочь — так быстро, как только мог.

Наверное, я просидел перед камином несколько часов, потому что, выйдя из этого, близкого к трансу состояния, почувствовал, как у меня горят глаза, а от напряжения болят все мышцы.

И больше я был не один.

Говард снова зашел в библиотеку, но не стал тревожить меня, а лишь тихо закрыл за собой дверь и прислонился к ней. Глядя на него, я подумал, долго ли он стоит здесь, наблюдая за мной.

— Ты в порядке? — вежливо осведомился он, почувствовав на себе мой взгляд.

Я кивнул, встал и сделал шаг в его сторону, но затем остановился.

— Все… снова в порядке, — сказал я. — Боюсь, я наговорил много лишнего. Мне очень жаль.

— Пустое, не беспокойся, — отозвался Говард, и его голос действительно звучал искренне. — Наверное, в этом больше моей вины. Я должен был предупредить тебя обо всем в своем письме. Но когда я отсылал его, ситуация была несколько иной, не такой, как сейчас.

— Ты считаешь, что они собираются напасть на нас? — спросил я тихо. — Здесь?

Говард пожал плечами, затем отошел от двери и приблизился ко мне. Я увидел в его руке трость, как будто он собирался выйти на прогулку.

— Я уже не знаю, что думать и как я должен воспринимать это, — признался он. — Наши противники мыслят и строят свои планы не так, как люди. Но что-то обязательно произойдет — я чувствую это. И ничего хорошего, поверь мне. — Говард тяжело вздохнул и протянул мне трость. — Собственно говоря, я пришел лишь для того, чтобы отдать тебе вот это, — сказал он. — Я хотел передать тебе еще при первой встрече, но…

Говард замолчал, хотя и попытался спасти положение смущенной улыбкой. Протянув руку, я взял у него трость и с любопытством начал рассматривать ее. Это была роскошная вещь: необычно длинная рукоятка была изготовлена из какого-то неизвестного мне черного дерева; набалдашник тоже казался немного великоватым и поблескивал, как таинственный кристалл, если смотреть на него против света; внутри кристалла я увидел темный предмет, но не понял, что это такое. Возможно, это была лишь тень.

— Поверни его влево, — сказал Говард.

Я послушал его. Поблескивающий кристалл-набалдашник повернулся с небольшим сопротивлением, затем что-то щелкнуло, и из черного дерева выдвинулся острый как бритва клинок шпаги, заточенный с обеих сторон. Я осторожно вынул его и повертел в руках. Оружие было очень легким, но я почувствовал, насколько прочна была сталь, такая хрупкая на первый взгляд. Лезвие было настолько острым, что легко перерезало волосок.

— Эта трость принадлежала твоему отцу, — пояснил Говард. — Он отдал ее мне на хранение, когда отправился в Нью-Йорк на поиски. Я… пообещал ему, что сохраню ее, пока он не вернется. Но я уверен, что Андара совсем не будет против, если я отдам ее тебе.

Когда Говард произносил последние слова, его голос звучал как-то странно. Я задвинул клинок опять в трость, положил шпагу на стол и посмотрел на него.

— Я сожалею о том, что наговорил отцу, Говард, — сказал я еще раз. — Я хотел бы, чтобы у меня появилась возможность извиниться перед ним.

Говард улыбнулся.

— Он знает об этом, Роберт. Он знал об этом еще до того, как ты приехал. Попытайся помочь нам в нашей борьбе, как это делал твой отец.

— Но я не могу, Говард, — простонал я и задался вопросом: «Почему он меня не понимает?» — Пойми же! — продолжил я умоляющим тоном. — Я уже пытался, Говард. За последний год я узнал о магии и оккультизме больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Я пытался привыкнуть к этой силе, в которой заключено мое наследство, но я не могу. Я не хочу. Я не хочу всю свою жизнь просуществовать в сознании других как человек, который причиняет страдания и несет смерть тем, с кем встречается на своем пути!

Где-то в глубине дома пробили часы, медленно и монотонно, и их глухое звучание, казалось, подвело итог моим словам.

— Но все совсем не так, — мягко возразил Говард. — То, как ты воспользуешься своим наследством, находится полностью в твоей власти.

Часы все продолжали бить, словно подтверждая его правоту.

— А если я недостаточно силен? — спросил я. — И что будет, если я не справлюсь и поддамся соблазну силы, как другие, которые убили моего отца?

Говард хотел было ответить, но не смог. Где-то в глубине дома прозвучал последний, двенадцатый, удар часов.

И в этот момент произошло что-то жуткое.

Сначала замигал свет. Потом по всему помещению пронесся зловещий ледяной ветер, который поднял сноп искр в камине и потушил одну из трех газовых ламп, освещавших библиотеку. При этом свет двух остальных ламп приобрел зеленый оттенок.

— О Господи! — прохрипел Говард. — Что это?

Ужасная вонь распространилась в библиотеке. Нечто темное, бестелесное и клокочущее появилось из ничего над столом, и его ужасное шипение заглушило слова Говарда. Подрагивающее зеленое освещение усилилось, и неожиданно на середине стола заплясал бледный бесформенный сгусток, больше похожий на прозрачный туман. Говард закричал и отпрянул в сторону. Протянув руку, он попытался схватить трость, но у него не получилось, и она скатилась со стола. В отчаянии Говард наклонился, чтобы поднять ее.

Я едва ли воспринимал происходящее вокруг и только завороженно смотрел, как туман продолжает клубиться и покачиваться над столом. Внезапно стало холодно, очень холодно, и меня обдало потоком воздуха, источающего запах гнили. Казалось, что пахнуло из гроба. Затем туман еще больше сгустился и вмиг вытянулся в двухметровый мерцающий столб, ярко-белый и постоянно двигающийся. Через несколько секунд он сформировался в силуэт человека!

Когда я узнал лицо туманного силуэта, по моей коже прошел мороз.

— Присцилла! — воскликнул я, не в силах унять дрожь.

Потрясенный, я кричал так, словно сошел с ума. Боясь потерять рассудок, я смотрел на мерцающую фигуру девушки и чувствовал, что не могу оторваться от полупрозрачного лица.

Присцилла, моя Присцилла… Девушка, которую я любил, и которую у меня украла бессердечная судьба. Присцилла сошла с ума — по крайней мере, так утверждали врачи — и сейчас находилась далеко, очень далеко, в одном санатории в Англии. Но теперь… она была здесь!

Присцилла очень медленно подняла руки. Ее черные волосы длиною до плеч развевались, словно на ветру, и с губ срывались звуки глубокого, бесконечного страдания.

— Роберт! — простонала она. — Помоги мне… Помоги мне… Они… идут. Они хотят мою… душу. Пожалуйста, помоги! Помоги мне!

Затем произошло нечто ужасное.

Под силуэтом, где-то в глубине массивной столешницы, возник клубок бесформенных блестящих… существ, которые извивались и дрожали. Одно из этих черных слизистых щупалец взвилось вверх, словно блестящая змея, и пробило полупрозрачное тело девушки так быстро и неожиданно, как будто сильный порыв ветра разорвал пелену тумана.

На какую-то долю секунды мне показалось, что я слышу крик, полный ужаса. Ни разу в жизни мне не доводилось слышать ничего подобного. Затем крик затих. Туманное тело и черное существо исчезли с поверхности стола, и свет вдруг снова стал нормальным.

Однако это длилось всего одно мгновение. Зеленое освещение вновь вернулось, и я чуть не задохнулся от ужасного зловония. На этот раз, когда над столом появился мерцающий силуэт, я увидел, что он сильно изменился. Туловище было изуродовано самым ужасным образом и казалось каким-то перекошенным; где-то оно было вдавлено, где-то выпучено и больше походило на карикатуру человеческого тела. Белоснежная шелковая ночная сорочка покрылась бурыми пятнами, а волосы слиплись от крови и слизи.

Вскрикнув, я отпрянул назад, потерял равновесие и споткнулся о стул. Но я почти не почувствовал боли. Мой взгляд был прикован к искаженному образу моей любимой, к этому страшному, отвратительному существу, в которое ее превратили.

А оно все продолжало изменяться…

Казалось, невидимая рука мяла лицо Присциллы, словно воск, ужасным образом смещая черты и формируя их заново, пока нежный облик девушки не превратился в ужасную гримасу. Внезапно ее волосы стали вязкими и белыми; глаза провалились, как две черные ямы, через которые можно было попасть в саму преисподнюю; ее рот открылся в ужасном зверином оскале. На меня смотрело чистое безумие. Затем туманный силуэт плавно повернулся, вышел из мерцающего ореола и стал плотнее. Когда его руки поднялись, я увидел, как на них выросли когти хищника.

В медленном, почти невесомом движении силуэт оторвался от стола, на какое-то мгновение завис на одном месте, а затем направился в мою сторону.

— Спаси меня, Роберт, — хихикало существо. — Спаси же меня. Ты должен мне помочь!

Что-то внутри меня оборвалось. Я осознавал, что существо передо мной не было настоящей Присциллой, а только приняло ее облик, чтобы помучить меня и поиздеваться над моими чувствами, используя обезображенный облик единственного человека, которого я когда-то любил. Но само зрелище парализовало меня.

Я начал пятиться от наступающего на меня чудовища. А оно продолжало мерзко хихикать, корчить рожи, презрительно гримасничать и тянуть ко мне свои руки с когтями.

— Роберт! — закричал Говард. — Это не Присцилла! Это шоггот! Защищайся!

Он вскочил, выхватил шпагу из трости и замахнулся, чтобы нанести удар. Но монстр оказался более ловким. Он закружился с молниеносной скоростью и ударил рукой по нападавшему на него Говарду. Тот попытался увернуться, но ему не удалось избежать удара. Рука чудовища, больше похожая на лапу зверя, все же успела слегка затронуть его грудь.

Говард закричал так, будто в него попала молния. Пошатнувшись, он зацепил книжную полку, стоявшую за его спиной, и вместе с ней со страшным грохотом завалился на пол. Когда его начало накрывать кучей разломанных досок и книг, я увидел, как белая рубашка на груди Говарда окрасилась в красный цвет.

Монстр медленно повернулся ко мне.

— Ты мертв, Роберт Крэйвен! — издевался он надо мной, подбираясь все ближе. — Ты умрешь. Так же как и другие. Ты не уйдешь от нас!

Монстр выбросил руку вперед и разорвал пиджак, оставив кровавую рану на моем плече. Боль вернула меня в реальность. Внезапно я со всей отчетливостью осознал, что могу сейчас погибнуть. Существо, стоявшее передо мной, не было ни видением, ни иллюзией, а шогготом, существом, которого создали с одной-единственной целью — убивать.

В данном случае он должен был убить меня.

Чудовище зло захихикало, словно прочитало мои мысли. Возможно, так оно и было.

— Ты умрешь, Роберт! — шипел монстр. — Ты уже мертв. Просто ты еще не заметил этого!

В тот же момент из коридора донесся крик. От сильного удара дверь распахнулась, и в проеме показалась чья-то стройная, тонкая фигура.

Шеннон!

Шоггот отреагировал на его появление со сверхъестественной скоростью. Он закружился с яростным шипением, вскинул вверх руки и послал на молодого колдуна зигзагообразную молнию. Ослепленный, я закрыл глаза, но яркий блестящий свет прошел сквозь закрытые веки, и я, словно на ужасной, вмиг ожившей черно-белой картинке, увидел, что произошло дальше.

Молния понеслась на Шеннона, но, к счастью, не настигла его. Однако тело молодого колдуна закружило в вихре потрескивающих искр. Его волосы загорелись, а пол под ногами начал дымиться. Он отпрыгнул назад, и за этим последовало какое-то действие. Я не мог понять, что сделал Шеннон. Это не было молнией, подобной той, что послал шоггот; не было и внезапного воспламенения магических энергий. Казалось, что-то невидимое пролетело бестелесной тенью по комнате, окутало тело шоггота, и тот резко отшатнулся.

Как ни странно, в криках существа я услышал неподдельное страдание. Чудовище закачалось, упало на колени и попыталось снова встать.

— Джефф! — закричал Шеннон. — Камень! Твоя звезда шоггота! Быстро!

Когда до меня наконец дошло, что имеет в виду Шеннон, я сунул руку в карман пиджака, но там было пусто. От ужаса меня пронзило ледяным холодом. Камня не было! После того как я приехал в университет, мне пришлось переодеться, и звезда шоггота осталась в кармане другого пиджака, который висел на стуле в другой комнате и следовательно был сейчас недостижим!

Двойник Присциллы вновь поднялся со злобным шипением. Его взгляд метался между мной и Шенноном. Благодаря интуиции он распознал в молодом колдуне более опасного противника. Его рука снова взметнулась вверх, и из острых когтей вырвалась стремительная молния ярко-голубого цвета.

На этот раз Шеннон едва устоял перед атакой магических энергий. Голубые тонкие зигзаги молний вспыхивали, касаясь невидимого щита, который оберегал его тело. Шеннон шаг за шагом отходил назад. На его лице застыло напряженное, сосредоточенное выражение, а губы беззвучно двигались, будто он шептал заклинание. Я понял, что он готовит следующий магический удар по чудовищу.

Но это было ошибкой, и она чуть не стоила ему жизни.

Шоггот наконец-то сообразил, что магические способности противника ничуть не превосходят его собственные. Учитывая, что он был чудовищем, его физическая сила равнялась силе разъяренного медведя! Шоггот с угрожающим воплем рванулся вперед, подскочил к Шеннону и обхватил его, словно обручем. Крик Шеннона, оказавшегося в железных объятиях монстра, превратился в стон. Мне показалось, что из его легких в одно мгновение выдавили весь воздух.

Не задумываясь о возможной опасности, которой подвергаю себя, я подбежал к ним и попытался оторвать монстру голову.

Шоггот зарычал, как разъяренный лев, сгорбился и легко стряхнул меня, как надоедливое насекомое. От этого толчка я пролетел через всю комнату и ударился о стол.

Упав на колено, я вдруг почувствовал под ним что-то твердое и, наклонившись, увидел трость.

Тем временем борьба шоггота с Шенноном подходила к концу. Когда я все-таки поднялся на ноги и доковылял до них, молодой колдун уже почти не сопротивлялся. Его глаза помутнели, и в тех местах, где до него дотрагивались руки чудовища, кожа была обожжена, как от кислоты. Раскрытая пасть монстра тянулась к его горлу.

Я поднял шпагу, напряг свои парализованные мышцы и изо всех сил метнул ее в шоггота, как копье! Казалось, тонкое лезвие превратилось в серебряную молнию и, внезапно ожив, помчалось со скоростью, в десять раз превышающей ту, с какой я бросил оружие. Шпага вонзилась прямо в грудь монстра, отбросив его от Шеннона. Шоггот закричал.

Неуверенными, нервными движениями он попытался схватить кристальный набалдашник шпаги, но тут же отдернул руки, словно притронулся к раскаленному железу, и начал распадаться прямо на наших глазах. Я не впервые видел смерть шоггота, но и на этот раз не мог не содрогнуться от ужасного зрелища. Дьявольские силы, которые поддерживали тело, созданное из протоплазмы, в определенной форме, казалось, неожиданно улетучились. И то, что еще минуту назад было шогготом, превратилось в серую клокочущую слизь, которая в одно мгновение сжалась.

Весь процесс распада длился не более чем полминуты. В какой-то момент, когда тело утратило упругость, шпага со звоном упала прямо в лужу серо-зеленой бурлящей кислоты, которая с шипением прожигала пол и при этом постепенно испарялась.

Тяжело дыша, я отвернулся, быстро проверил, жив ли Шеннон, и поспешил на помощь к Говарду. Когда я освободил Говарда от груды навалившихся на него книг и полок, он уже пришел в себя и мог двигаться. Я осторожно посадил его, прислонив спиной к стене, и ощупал кровоточащую рану на груди. Она была не так опасна, как мне показалось сначала: очень глубокая и явно болезненная, но не опасная для жизни.

— Все в порядке? — заботливо спросил я.

Говард застонал, коснулся рукой лба и тихо засмеялся.

— Да уж, — пробормотал он. — Конечно, все в порядке. Не смеши меня.

Он убрал руку, встал и на какое-то время застыл, как будто еще не был уверен, сможет ли удержаться на ногах без посторонней помощи. Затем, ссутулившись, он подошел к Шеннону и опустился на колени. Его пальцы дрожали, когда он переворачивал неподвижное тело молодого человека и расстегивал его рубашку.

— Что ты делаешь? — спросил я, сбитый с толку.

Говард ничего не ответил и начал ощупывать голое тело Шеннона сантиметр за сантиметром. Вначале я подумал, что он изучает его раны, но потом понял, что это не так. Говард искал что-то. Что-то определенное.

— Черт возьми, что ты делаешь? — спросил я.

Говард рассеянно взглянул на меня, сморщив лоб, и отмахнулся, давая понять, чтобы я не мешал ему. Он методично обследовал торс Шеннона, его руки, горло и в заключение даже стянул с него брюки, чтобы осмотреть бедра. После этого он опять перевернул молодого колдуна, оставив его в прежней позе, и поднялся с колен. Затем Говард принялся тушить маленькие островки огня, которые тлели по всей комнате.

Шеннон очнулся после того, как мы отнесли его в комнату и обработали раны. Как и у Говарда, они не представляли опасности для жизни, но были очень глубокими. Его явно лихорадило.

Но когда Шеннон открыл глаза и посмотрел на меня, взгляд его был ясный.

— Ты спас мне жизнь во второй раз, Джефф, — пробормотал он. — Я думаю, теперь я… твой большой должник.

— Вздор, — возразил я. — Если разобраться, то мы с тобой квиты. Ведь сегодня утром ты тоже спас мне жизнь.

Шеннон покачал головой. Движение было слабым, но настойчивым.

— Я знаю… Знаю, что произошло, — сказал он тихо. — Там, на реке… Ты поборол… колдуна. Он… он пришел за мной, Джефф. Он хотел меня… убить.

— Он? — вмешался Говард, прежде чем я нашелся что ответить. — Кто это был, Шеннон?

Шеннон молчал. До сих пор он, как мне показалось, даже не замечал присутствия Говарда.

— Ты можешь доверять ему, — уверенно произнес я. — Он мой хороший друг.

Шеннон обдумал мои слова и кивнул.

— Я думаю, что… должен сказать тебе правду, — пробормотал он. — Этот человек на реке… Ты помнишь то имя, которое я тебе называл?

— Имя вашего друга? — поспешно спросил Говард. — Этот Рейвен?

— Крэйвен, — тихо исправил его Шеннон. — Роберт Крэйвен. Я… соврал тебе, Джефф. Крэйвен мне не друг. Я… здесь для того, чтобы уничтожить его.

Его слова не удивили меня. Отнюдь. Ведь я давно уже догадался об этом.

— Уничтожить? — для верности переспросил Говард и выразительно посмотрел на меня. Его голос звучал сдавленно, а в глазах загорелся предупреждающий огонек.

— Он… колдун, — выдавил Шеннон и начал дрожать.

Я почувствовал, что он снова теряет сознание.

— Берегитесь… его, — прошептал Шеннон слабеющим голосом. — Человек, который был сегодня на реке, Джефф, это… Крэйвен. Человек с белой прядью. Он… знает, что я здесь. Он попытается… убить меня. Берегитесь… Роберта Крэйвена!

Силы оставили его. Он упал на спину, закрыл глаза и тут же заснул.

Долгое время мы сидели, не проронив ни слова, пока Говард не решился нарушить это гнетущее молчание. Вздохнув, он измученно приподнялся и как-то странно посмотрел на меня.

— Он принял твоего отца за тебя… а тебя — за своего друга, — сказал он тихо и таким тоном, от которого мне стало холодно. — Я думаю, у тебя проблемы, Роберт.