"Королева войны" - читать интересную книгу автора (Крес Феликс В.)

12

Ее высочество княгиня Эзена, уже много дней поглощенная чтением хроник в замке, на этот раз превзошла сама себя: получив четыре больших тома, в которых описывалась история Дома К. Б. И., она велела отнести их к себе в спальню, отказалась идти ужинать и потребовала лишь, чтобы ей принесли вино и фрукты. Шелковые закладки, оставленные в соответствующих местах Анессой, оказывали немалую помощь, тем не менее дартанские тексты до сих пор доставляли княгине достаточно хлопот. Она читала их вполголоса, время от времени вздыхая и даже злясь, когда не понимала каких-то слов (злилась же она немного забавно — ударяя открытой ладонью по страницам, словно по спине несносного пса).

Прошел вечер. Кеса, обычно помогавшая Эзене раздеться перед сном, была кивком отправлена прочь. Наступило утро. Кеса, со свежим платьем в руках, увидела госпожу Сей Айе лежащей поперек кровати, уткнувшись носом в книгу. Яблоки и сладкое вино. После полудня пришла Хайна позвать княгиню к столу — и тотчас же вышла, прислав взамен служанку с корзиной яблок. Девушка поставила ее возле кровати и вышла, унося хлюпающий ночной горшок. Наступил вечер. Анесса нашла княгиню спящей с открытой книгой под щекой.

— Ты так себя уморишь, — сказала она. — Оставь, не три… — объясняла она разбуженной Эзене, которая, закрыв руками глаза, потирала покрасневшие веки. — Умойся и иди спать. Этим книгам по несколько сотен лет, никуда они не уйдут.

— Они — нет, но время — да, — ответила Эзена хриплым со сна голосом и откашлялась. — Завтра утром придут эти солдаты… Что-то заканчивается. Ты не чувствуешь?

Она протянула руку, показывая на корзину. Анесса подала ей яблоко.

— Что-то заканчивается, — повторила княгиня, переворачиваясь на спину; яблоко хрустнуло в здоровых зубах. — Ты читала армектанские саги? — спросила она с набитым ртом.

Жемчужина Дома читала сто армектанских саг.

— Я только одну… ну, ту же, что и все, знаешь… По которой мы учились читать в деревне. — Усталая армектанка хотя и говорила на своем родном языке, как обычно при разговорах с Жемчужиной, но все же слегка ошибаясь; уроки старого князя не прошли даром для ее молодого разума, но не настолько, чтобы ими могла воспользоваться смертельно уставшая женщина, целые сутки без перерыва сражавшаяся с дартанской письменностью. — Уже за год или даже раньше было известно, что к нам придет учитель, поскольку он учил детей неподалеку, а потом ближе, а потом уже в соседней деревне… Все дети его ждали. Я не могла дождаться больше всех, потому что была почти самой старшей из тех, кто еще не учился. Пять лет назад я была слишком маленькой, чтобы учиться, но совсем ненамного. Отец потом научил меня буквам, но читать было нечего, и я быстро все забыла. Наконец пришел учитель и учил нас четыре месяца. Видела свиток для обучения чтению? Не такой, как обычные. Большой, толстый, как бревно, с крупными буквами…

— Видела, — с улыбкой сказала Жемчужина, слегка растроганная детскими воспоминаниями Эзены. — Я тоже по такому училась.

— Ты? В самом деле?

— А что ты думала? Что у меня был свой свиток? Невольничье хозяйство должно приносить доход. Девушек вроде тебя там покупают и сразу же продают, но собственных, от племенных пар, держат и воспитывают многими годами. Это не может быть чересчур дорого, если цена пятнадцатилетки первого сорта должна с лихвой покрыть все расходы, а Жемчужины — принести доход. Нас учат другие невольницы, специально для этого предназначенные, а свиток для учебы один. С той же самой сагой, которую ты читала вслух вместе со всеми, пока учитель медленно разворачивал свиток… «Песнь о всадниках Сар Соа». Рассказать тебе, как выглядит подставка?

Эзена рассмеялась, увидев с другой стороны умную, всесторонне образованную невольницу, которая когда-то, маленькой девочкой, точно так же не могла дождаться первого урока чтения.

— Эта история — сказка, сочиненная специально для детей, — добавила Жемчужина, — но составленная таким образом, чтобы они могли как можно больше узнать о мире, а в особенности об Армекте. Впрочем, ее композиция не отличается от композиции других саг, ибо саги — тоже часть армектанской традиции, и каждый ребенок должен знать, как нечто подобное выглядит.

— Именно, — кивнула Эзена. — И теперь мне кажется, будто я сама — героиня такой саги. Я… не знаю, о чем говорится в других, но в «Песни о всадниках» сперва ничего не происходит, князь женится, идет речь о войне, но это должно быть позже… Все это очень красиво и интересно, но, собственно… все время понятно, что самое важное будет дальше. Война приближается, друзья уговаривают князя выступить, но князь медлит, не желая оставить свою прекрасную жену… Пока внезапно не прибегают гонцы, докладывая, что враг уже рядом. Князь собирает войска, прощается, уходит, жена только этого и ждет и изменяет ему с самым верным его другом, изменяет воину, который уехал сражаться, позор… Все происходит быстро, битвы, интриги, юный лучник из деревни, который спасает армию и берет на себя командование, когда погибают старшие… — Опершись на локоть, уже полностью проснувшаяся Эзена хмурила брови и жмурила разноцветные глаза. — Помнишь? У меня такое впечатление, Анесса, что то же самое происходит и сегодня. Время вышло, как раз бегут гонцы. Княгиня уже знает, кто она, она поссорилась с первой Жемчужиной Дома, помирилась, они наговорились, начитались… Комендант Йокес навел порядок у себя в душе и там, где он носит свою честь, его благородие Денетт сделал княгине предложение и не может дождаться ответа. Что завтра? Завтра придут армектанские гвардейцы. Что-то мне подсказывает, что я не успею дочитать эти книги. Я не знаю, что будет завтра.

— Завтра ты будешь невыспавшейся, а потому нервной, рассеянной и некрасивой, — подытожила Жемчужина. — Если даже все действительно так, как ты говоришь, то тем более тебе следует оставить эти фолианты в покое. Спать, ваше высочество. И выкини этот огрызок, там уже больше нечего есть.

— Я не засну.

— Заснешь, как только я стащу с тебя платье. Ванны уже не будет, — решительно заявила Жемчужина Дома. — Сейчас, расшнуруем… Вот и отлично. Теперь встань и подними руки… Уфф, ты для меня слишком большая. Но несмотря ни на что — красивая, — оценила она.

— Что значит «несмотря ни на что»? — возмутилась госпожа Сей Айе.

— Потому что ты лохматая, как… Вахен. Утром пришлю к тебе невольницу с воском.

— Не хочу! Мне от одного вида больно становится!

— А ты видела?

— Видела! У меня слезы выступали на глазах, и я держалась за… И речи быть не может.

— Ты армектанка, княгиня. У тебя все армектанское, ну, может быть, кроме роста.

— И что с того?

— То, ваше высочество, что ты потеешь под мышками, как мужчина, и видны пятна на рукавах платья. Хочешь носить шерсть под пупком — ладно, носи, но под мышками… У тебя этого добра на двух гвардейцев хватит.

— Все потеют, — заявила госпожа Сей Айе со свойственным армектанцам отношением ко всяческим телесным вопросам.

— Воздух тоже все портят! — разозлилась Анесса. — Почему ты не портишь воздух где попало?

— Потому что тогда тяжело выдержать. Но если действительно никак, то…

— Нет, — сказала Анесса. — С меня хватит. Иди спать.

Эзена фыркнула.

— Ну, я же просто шучу, — сказала она. — Обычаи у вас глупые, но я примирилась и с куда более глупыми. Я достаточно давно в Дартане, чтобы понять, о чем речь. Воском я не пользуюсь из упрямства. Кому я тут должна нравиться? Йокесу или Денетту? Я уж скорее предпочту раздражать их обоих.

Жемчужина Дома была явно сбита с толку, что доставило Эзене неслыханное удовольствие.

— Ты шутила?

— Ну конечно. Надень завтра помятую рубашку, серьги… тихо! Самые лучшие серьги, какие у тебя есть, ко всему этому голубую юбку, ну ты знаешь какую, расшитую жемчужинами, а на ноги сандалии прачки или что-то в этом роде, и покажись Йокесу или Денетту, как бы мимоходом. Как только увидишь его физиономию, сразу все поймешь.

— Я что, должна с ними забавляться? — Убежденности Анессе явно не хватало. — Опять ты надо мной шутишь.

— Не шучу. Сделай так, — сказала Эзена, прищурив черный глаз; в зеленом мелькнула веселая искорка.

— Ну… ладно, может, сделаю. Но теперь уже иди спать, потому что завтра…

— Знаю. Ты тоже выспись, Сейла. Завтра ты можешь мне понадобиться.

Жемчужина Дома слегка улыбнулась. Несколько мгновений она смотрела на Эзену, словно собираясь о чем-то спросить, но лишь вздохнула.

— Ты и впрямь чересчур начиталась этих легенд, — сказала она. — Ладно, лягу пораньше.

Вскоре пришла служанка, чтобы погасить свечи.

Анесса никогда много не спала, хотя и любила поваляться в постели. Уговорив Эзену отправиться отдыхать, она действительно намеревалась сдержать слово и лечь раньше, но для нее «раньше» означало «до полуночи».

Пока что был лишь вечер. И ей хотелось прогуляться.

Оказавшись в своих комнатах, Жемчужина позвала невольницу и велела себя переодеть. Для походов по лесу лучше всего годились высокие сапоги, суконные штаны и короткая широкая юбка, которые дополняла мохнатая куртка с длинными рукавами. Простой костюм, достойный лесного стража, был, однако изготовлен с величайшей тщательностью; куртка была мягкой, словно шелк. Анесса вообще не понимала свою госпожу, готовую носить какие-то лохмотья. Наверное, она бы просто умерла в грубой рубашке прачки. Забавляться с Йокесом она даже и не думала, по крайней мере, не таким образом.

Шапочка с задиристым серым пером, как обычно, не налезала на волосы, и Анесса злорадно мучила невольницу, пытавшуюся решить эту проблему. Девушка была новая; она в первый раз одевала Жемчужину Дома в костюм для лесных прогулок и попросту не знала, что делать с желтой гривой. Анесса, бросив взгляд в зеркало, рассмеялась, а потом искренне разозлилась, ибо торчавшая на волосах шапочка выглядела как шляпка какого-то странного гриба.

— Считаю до ста, — сказала она. — Если ты до этого времени не закончишь, то я покончу с тобой. На твое место пришлют двадцать умелых и умных девушек, а ты пригодишься где-нибудь в другом месте.

Невольница, перепуганная не на шутку, распустила злополучную прическу.

— В последнее время не хватает прачек, — добавила Анесса. — Сейчас это даже приятное занятие, но зимой — увидишь.

— Как… как мне это сделать? — спросила девушка.

— Не знаю. Думай. Раз, два, три, четыре…

Невольница начала заплетать косу. Анесса терпеть не могла косы.

— …одиннадцать, пятьдесят, восемьдесят, сто! — сказала разгневанная Жемчужина Дома. — Явись к управляющему и спроси, где спят прачки. Только сперва разденься, потому что платья у тебя уже не будет, только льняной мешок с рукавами; там его называют рубашкой. Управляющий пусть пришлет на твое место кого-нибудь порасторопнее.

Невольница расплакалась. Анесса небрежно связала волосы в две кисти, перебросила на грудь и, затолкав их под куртку, надела шапочку.

— Вон отсюда. Не нравится жизнь прачки? А кто сказал, что корчевать лес могут только мужчины? Так что пошла прочь, пока я не доказала, что невольницы тоже могут.

Испуганная и заплаканная девушка убежала. Анесса еще какое-то время поправляла волосы, вытягивая отдельные пряди из-под завязок куртки. Она искоса посмотрела в зеркало, потом тоже вышла из комнаты.

— Телохранительницу, — потребовала она, проходя мимо спешащего куда-то невольника.

Невольник развернулся и побежал искать телохранительницу. Прежде чем Анесса дошла до выхода, девушка уже ее ждала, застегивая пояс с мечом. Время было слишком позднее, чтобы она могла сопровождать первую Жемчужину, имея при себе только свои кинжалы.

Они пересекли ярко освещенный двор и углубились в полумрак летней ночи. Анесса направилась по дороге, ведшей к мельнице, позволяя служанке идти впереди. За мельницей дорога переходила в тропинку и исчезала в лесу. Анесса, однако, не собиралась заходить столь далеко. Дорога окружала холм, поросший сосновым подлеском — этот кусочек настоящего леса оставался в диком состоянии по желанию князя Левина; Анесса часто сопровождала почтенного старика во время вечерних прогулок. После смерти его высочества лесок стал ее исключительной собственностью. Почти никто не имел права там ходить, а те, кто имел, не хотели. Эзена предпочитала парк позади дома.

Идя вдоль пологого склона холма, Анесса свернула в сторону деревьев, не обратив внимания на служанку, которая прошла еще немного вперед по дороге.

— Жемчужина, — сказала невольница.

Анесса остановилась.

— Кто-то едет. Со стороны развилки.

— Кто?

— Мне проверить?

— Да.

Телохранительница двинулась вперед. В свете луны маячили темные силуэты двух всадников. Последовал вопрос, за ним приглушенный расстоянием ответ. Служанка вернулась, ведя за собой встретившихся им людей.

— Его благородие Денетт и его слуга, Жемчужина.

Денетт подъехал к ждущей на месте Анессе.

— Ночная прогулка? — спросил он.

— Вечерняя, — поправила она. — Вот именно… Вечерняя прогулка?

— Что означает этот вопрос, Анесса?

— Он означает, ваше благородие, что я хочу удостовериться, что ты не заблудился.

— Не издевайся, Анесса. И оставь свой тон.

— Прошу прощения, ваше благородие.

— Раз ты просишь прощения, то отвечу, что навещал своих солдат на постоялом дворе.

— Понятно, ваше благородие.

Она ненадолго замолчала.

— Я как раз иду на вершину этого холма, — сказала она. — Это маленький, но самый настоящий дикий лес. Здесь есть песчаные ямы, в которых я люблю сидеть, когда никто меня не видит. После жаркого дня песок очень теплый, даже поздним вечером.

Денетт сошел с коня.

— Песчаные ямы?

— Впадины. Вымоины…

— Покажи мне эти вымоины. Может, и мне они понравятся?

Она снова помолчала.

— Понравятся, я дам тебе к тому повод, ваше благородие, — наконец сказала она, кончиками пальцев касаясь его груди. — Прости меня за то… в папоротниках. Но я могу все исправить…

— Я не сержусь на тебя, Анесса.

— Спасибо.

— Но говоришь — можешь исправить? Не такая уж и плохая мысль.

Она рассмеялась, протягивая руку.

— Ну тогда пошли.

— Халет, — весело сказал Денетт, — возвращайся один, я еще тут немного останусь.

— Ваше благородие…

— Здесь телохранительница первой Жемчужины Дома, так что мне наверняка ничто не угрожает. Тебе незачем ждать.

— Его благородие Халет — твой друг, господин? — спросила Анесса, улыбаясь в темноте; улыбка слышалась в самом ее вопросе.

— А почему ты спрашиваешь?

— Да так просто, — приглушенно ответила она. — Ты не любишь, ваше благородие… иногда поделиться с другом?

Наступила короткая пауза.

— Ты сегодня прямо-таки сокровищница идей, — помолчав, сказал его благородие Денетт. — Халет, не уходи. Получишь от меня маленький подарок. Что скажешь?

Гвардеец долго не раздумывал.

— Приму, конечно, — весело сказал он, соскакивая с седла.

— Я и не сомневался. Так где эти ямы, Анесса?

Жемчужина Дома фыркнула.

— Кто первый поймает… тот первый получит! — сообщила она. — У тебя фора, ваше благородие, твой друг немного дальше!

Она ловко прыгнула за ближайшее дерево. Денетт обежал его, но Жемчужины уже не было, она бегом преодолевала склон. Халет бросился вдогонку, пытаясь пересечь ей дорогу. Она, однако, знала на этом холме каждый куст — и была все дальше и выше.

— Ну?! — крикнула она, хватаясь за ствол сосны и вертясь вокруг него. — Эй вы, там внизу!

Она где-то исчезла, слышен был только ее смех.

Одиноко стоявшая на дороге служанка огляделась по сторонам, привязала коней к дереву на обочине, после чего тоже стала подниматься на холм.

Поняв, что у девушки слишком быстрые ноги, мужчины выбрали сотрудничество вместо соперничества. На вершине холма Халет превратился в загонщика, а Денетт, укрывшись в зарослях, поджидал дичь. Беглянка не почуяла хитрости; оглядываясь в ту сторону, где шумел Халет, она перепрыгнула песчаную вымоину и налетела прямо на охотника. Она испуганно вскрикнула, но было уже поздно — Денетт подхватил ее и перебросил через плечо. Торжествующе таща извивающуюся добычу, он двинулся навстречу другу, время от времени зовя его. Лесок, хотя и маленький и негустой, действительно был совершенно диким — здесь никто даже не собирал хвороста. Денетт, ломая своим весом усеивавшие землю палки, несколько раз споткнулся, но удержал равновесие. Вскоре Халет отобрал у него добычу и отнес в заранее присмотренное место, где стелилась мягкая трава.

— Ай!

Смеясь, Анесса пыталась выбросить шишку из-под спины, но Халет придерживал ее руки с обеих сторон головы, Денетт же по очереди стаскивал сапоги. Какое-то время она отбивалась ногами, но быстро успокоилась; в темноте слышалось лишь учащенное дыхание троих. С шелестом улетела в ночной мрак юбка, потом штаны и наконец меховая куртка. Потом еще одни штаны и еще одна куртка… Служанка бесшумно и ловко подобрала одежду и присела где-то во мраке, вслушиваясь и всматриваясь в лес вокруг, хотя невозможно было представить, чтобы Жемчужине могло что-то угрожать в самом центре Сей Айе; телохранительница знала об этом лучше, чем кто-либо другой. Ведь если бы имелись хотя бы малейшие поводы для опасений, она услышала бы об этом первой. Комендант Йокес очень серьезно относился к своим обязанностям и немедленно отдал бы соответствующий приказ. Но ничего такого не было. Однако служанка не нуждалась в доказательствах, что она тут лишняя. Служба рядом с Жемчужиной была легкой; вооруженной невольнице нередко целыми днями нечего было делать… Так что ей тем более хотелось продемонстрировать свои способности, когда представлялся случай.

Однако этой ночью задача оказалась труднее обычного.

— Прочь…

В лунном полумраке обнаженное женское тело отчетливо выделялось на земле. Служанка лениво взглянула в ту сторону, потом снова уставилась в лес. Она не сразу поняла, что Жемчужина обращается к ней.

— Слышала?.. Прочь, говорю… Убирайся.

Служанка застыла неподвижно.

— Жемчужина? — с опаской переспросила она.

— Убирайся… Прочь, ну…

Невольница встала, держа в руках смятую одежду. Ей впервые отдали подобный приказ. Она не знала, как ей поступить. Ее обязанностью было сопровождать первую Жемчужину всегда и везде, когда та выходила из дому. Она не могла уйти. Она знала, что комендант Йокес, услышав, что она исполнила такой приказ, сразу же отправит ее в какую-нибудь дружину лесной стражи. Все ее привилегии, все ее умения… пропадут впустую в бесконечных блужданиях по болотам и зарослям.

— Жемчужина? — снова спросила она, не замечая, как дрожит ее голос.

Анесса протяжно застонала.

— Убирайся. Немедленно.

Невольница прикусила губу.

— Иду, — сказала она.

Но она не ушла. Направившись в глубь леска, она сразу же остановилась и с отчаянно бьющимся сердцем некоторое время размышляла. Потом пошла дальше, умышленно создавая как можно больше шума…

Но вернулась она почти бесшумно и спряталась в зарослях, вовсе не желая ничего видеть или слышать. Но даже если ничто на свете не могло угрожать Жемчужине, она должна была ее охранять.

Она напрашивалась на гнев Анессы, но надеялась, что первая Жемчужина ни о чем не догадается. Вместе с тем, если бы правда стала явной, телохранительница могла с глазу на глаз доложить коменданту о том, что случилось. Она была уверена, что этот солдат до мозга костей оценит, насколько серьезно она отнеслась к своим обязанностям. Если даже разгневанная Жемчужина Дома потребует другую телохранительницу на ее место, то Йокес подчинится, но не пошлет преданную служанку в лес, скорее найдет ей место в дворцовой гвардии.

Испуганная служанка затаила дыхание, вопреки приказу притаившись в кустах.

Но это был еще не конец ее сомнениям. Ибо вскоре стало ясно, почему первая Жемчужина приказала своей телохранительнице идти прочь.

Несчастная шапочка с пером давно уже потерялась где-то в лесу. Халет, одной рукой придерживая оба запястья женщины, другую руку подложил ей под шею, перебирая пальцами светлые волосы. Жемчужина послушно оторвала голову от земли, ища губами губы склонившегося над ней гвардейца. Денетт, сидя на корточках между разбросанными ногами невольницы, стаскивал с себя оставшуюся одежду. Анесса с глухим стоном придержала зубами язык Халета, а потом попыталась его проглотить. Выдержав самый долгий в своей жизни поцелуй, гвардеец слегка отодвинулся. Жемчужина глубоко вздохнула и выгнулась дугой.

— Ударь… — прохрипела она. — Ну, бей меня… Я заслужила…

Денетт склонился над ней.

— Пожалуйста… Ударь, пожалуйста…

Молодой магнат резким толчком вошел в нее. Анесса застонала, инстинктивно сжимая бедра; державший ее за запястья Халет почувствовал, как судорожно напряглись руки.

— А-а… Ударь, ударь же меня наконец… Пожалуйста.

Денетт придавил ее телом к земле. Она дернулась, пытаясь его столкнуть. Он растерянно попятился.

— Ударь… Сначала ударь…

Она судорожно вздохнула, получив легкую пощечину. Халет снова почувствовал, как сократились мышцы рук. Задыхаясь от возбуждения, Жемчужина продолжала просить о наказании. Гвардеец ударил сильнее, чем Денетт, которого странная забава ни в коей мере не привлекала, и понял, что он на правильном пути. Чуть подвинувшись, он спустил штаны и присел над лицом женщины, схватившись за обнаженные груди и крепко их сжав. В ответ он услышал ее сдавленный стон и почувствовал между ног ее горячее дыхание и прикосновение губ. Гвардеец вздрогнул, ощущая влажное касание рта и слегка сжатых зубов. Наклонившись, он оттолкнул Денетта, протянул руку к ее гладкому лону и погрузил в него пальцы, чувствуя, как пульсируют растянутые мышцы. Лоно внутри было липким и влажным; она не притворялась, ее возбуждение было самым настоящим. Она задыхалась под ним. Он хлестнул ладонью по обнаженному бедру, потом еще раз.

Спрятавшаяся в кустах служанка испытывала ни с чем не сравнимые страдания. Удары, доставлявшие наслаждение первой Жемчужине, почти убивали ее телохранительницу — девушку, которую с детства учили предотвращать подобное. Служанка, которая была отнюдь не глупа и видела в жизни многое, пыталась убедить себя, что происходящее на траве, среди шишек и веток, не имеет ничего общего с покушением на жизнь… Но ее трясло, как в лихорадке, и она ничего не могла поделать с отчаянно стучащими зубами. Ясно было, почему Жемчужина Дома приказала ей уйти — ибо знала, что запертый в человеческой шкуре, выдресированный исключительно для убийства зверь может полностью завладеть ее людской составляющей. Да, это было ясно — но не для дрожащей в зарослях волчицы, которая с каждым мгновением все больше теряла власть над своим телом и уже почти не в состоянии была думать. Переплетенные в двадцати шагах от нее тела принадлежали мужчине и извивающейся и плачущей от боли женщине, которую она должна была охранять.

Волчица смотрела, как мучают ее детеныша.

На смятой траве распаленная похоть взяла верх над рассудком и чувством меры. Халет уселся Анессе на грудь, придавил ее руки коленями и нанес несколько сильных пощечин. После каждого удара невольница сдавленно вскрикивала. Денетт сидел в стороне, растерянно глядя на них широко открытыми глазами. Он что-то сказал, но никто его не услышал. Халет вскочил и, схватив Анессу за светлые волосы, поволок ее по земле. Издавая отрывистые возгласы, в которых смешались боль и дикое наслаждение, Жемчужина держала Халета за руки, чтобы уменьшить вес тела. Неожиданно она крикнула.

— Хватит… Пожалуйста, хватит!

— Хватай ее! — сдавленно бросил гвардеец.

Ошеломленный Денетт подхватил дергающиеся ноги женщины. Халет расстегнул пояс и, сорвав с него ножны с кинжалом, снова схватил Анессу за руки и несколько раз ударил по голому животу. Анесса дико вскрикнула, умоляя прекратить. Халет снова замахнулся.

Телохранительница сбила его с ног одним ударом тела. Дикий зверь, оскалив зубы, бесшумно устремился в самую отчаянную в своей жизни атаку. Первую настоящую атаку — ей никогда прежде не приходилось защищать вверенную ее опеке особу. У Халета не было ни малейших шансов. Столь же хорошо обученный сражаться и наверняка будучи сильнее девушки, он совершил ошибку, которой не совершила служанка, — впервые в жизни он забыл, кто он и где находится.

Он успел упредить нападение, отступив назад и уклоняясь с ее пути. Мало кто сумел бы среагировать с подобной, воистину кошачьей быстротой. Однако, хотя удар телохранительницы и пришелся в шею вместо середины тела, он оказался достаточно сильным, чтобы опрокинуть Халета. Он вскочил, но все было уже кончено — служанка тоже стояла на ногах… он же устоять не мог. У зверя, который его повалил, имелись когти. Оба клинка не попали в цель, но по-разному: первый кинжал рассек воздух, второй же вместо живота попал в пах, и хлынувшая кровь в мгновение ока пропитала штаны. Халет пошатнулся; все еще держа в руке пояс, он сумел захлестнуть им вооруженную руку — но в ногах уже не хватало сил, и, вместо того чтобы помешать нападающей, он ей только помог: Анессе не нужно было уже хватать противника, она лишь дернула его на себя. Халет не успел отпустить пояс.

На этот раз клинок вошел под ребра.

До сих пор невольница сражалась молча. Теперь же она хрипло крикнула, повернула оружие в ране и дернула его вверх, потом в сторону.

Денетт повалил ее ударом в шею и поднял руки, чтобы с размаху ударить еще раз.

Анесса ударила так же, как до этого телохранительница, — всем телом. Жемчужин не учили драться в такой степени, как невольниц, предназначенных исключительно для охраны, но и Денетт не обладал быстротой и ловкостью своего гвардейца. Пояс с мечом лежал где-то во мраке… Вооруженный, сражаясь верхом или без коня, молодой магнат мог противостоять любому, но К. Б. И. Эневен не учил своего сына, потомка рыцарского рода, рукопашной драке в темноте. У Анессы не было кинжала, но, оказавшись верхом на лежащем, она ударила его в лицо лбом, а потом ткнула пальцами в глаза. Денетт глухо взревел и столкнул ее в сторону. Наполовину ослепленный, он отчаянно взмахнул рукой, попав Жемчужине по голове; он успел присесть, но в то же мгновение взревел снова и извернулся, уклоняясь от нападения телохранительницы. Но было уже поздно; два клинка, воткнувшихся в спину, сделали свое дело. Денетт упал, извиваясь на траве и хрипя. Вскоре он застыл неподвижно, странно выгнувшись.

В лесу наступила тишина.

Возможно, прекрасная Анесса и могла считать до ста, ожидая, пока служанка запихнет ей волосы под шапочку… Но с того мгновения, когда последовала атака телохранительницы, она не успела бы досчитать даже до десяти.

Телохранительница, все еще с кинжалами в руках, стояла на четвереньках, опустив голову и опираясь руками по обе стороны от неподвижной ноги Халета. Ее тело сотрясала дрожь. Невольница судорожно ловила ртом воздух, издавая похожие на рыдания звуки. Мертвенно-бледная в свете луны, растрепанная Анесса сидела скорчившись возле тела Денетта, трясущимися руками размазывая кровь на щеках и вокруг рта. Татуировки на голых бедрах походили на рваные раны. Служанка подняла голову — и несколько мгновений две полубезумные женщины дико смотрели друг на друга.

— Убей себя, — хрипло сказала Жемчужина Дома. — Эзена не должна узнать… что это все из-за меня… Никогда. Убей себя. Сейчас же.

Телохранительница снова опустила голову и на миг застыла неподвижно, потом села, подвернув под себя ноги. Она несколько раз глубоко вздохнула, закрыв глаза и дыша все быстрее и быстрее, наконец прикусила губу и, крепко сжав в руках кинжалы, провела ими по шее, перерезая артерии.