"Подмена" - читать интересную книгу автора (Ермаков Сергей Львович)

9

Антон сидел дома на кухне, прикладывая полотенце со льдом попеременно то к правой, то к левой затекшим и посиневшим скулам. Сидел и вспоминал свой диалог со Сливой, который состоялся буквально за два часа до того как Слива нагло обманул его и сбежал из магазина. Слива в то утро поглощал яичницу с ветчиной и помидорами так, что хрустело за ушами, а Антон решил рассказать ему о том разговоре, что состоялся у него на кладбище с похмельным работником.

— Я тут недавно был на могиле у родителей и Ольги, — сказал он.

— Ну-ну, — заинтересованно спросил Слива набитым ртом.

— Встретился мне там один интересный дядька, — продолжил Антон Сергеевич, — местный смотритель. Рассказал мне любопытную историю.

— У, — ответил Слива, работая челюстями.

— Говорил, что ты на могилу после похорон Ольги никогда не приходил…

Слива приостановил жевание, а потом с силой протолкнул в себя все, что было у него во рту.

— А он знает приходил я или нет? — возмущенно спросил он, когда пища упала в пищевод.

— Знает, — подтвердил Антон Сергеевич, — об этом любому догадаться не трудно. Могилы деда, бабушки, отца и матери в граните, а у Ольги могилка вообще неухожена, как будто ее закопали и забыли о ней.

Слива потупил взор, положил вилку и сказал:

— Правда все это, братишка. Я с детства кладбищ боюсь. Раз шли с пацанами мимо кладбища вечером в детстве, выскочила собака, я чуть не сдох от страха. Не был я на кладбище после похорон Ольги, это ты прав. И у родителей не бывал, такой я гад. Ведь могилы всей нашей родне делала сестренка. Я ее просил, чтобы она этим занималась, я не мог. Денег ей давал сколько нужно, она знала, что у меня при виде крестов этих, решеток оград припадки начинаются. Она не боялась, поэтому она все делала. Ну, прости, братишка, гад я такой. Я же тебе говорил, что как они все погибли у меня душа ни на месте была, не мог я к ним на кладбище ходить, сам бы там повесился на суку от тоски.

— Ладно, — кивнул Антон, — еще мне тот сторож рассказал, что разговаривал как-то после похорон Ольги на могиле с ее женихом и тот ему рассказал, что якобы ты сам всю семью и родителей, и Ольгу на тот свет отправил.

Антон Сергеевич решил спросить Сливу об этом прямиком в лоб, чтобы своим вопросом застать его врасплох, но Слива, похоже, не растерялся.

— Я знал, — с горькой миной на лице закивал он головой, — что этот гад Бутман будет на меня наговаривать и свои грехи на меня вешать…

— Бутман — это кто?

— Бутман это был жених Ольги, — ответил Слива, — фамилия у него такая. Подлюга из подлюг. Помнишь я тебе рассказывал тебе в машине, что у меня есть мысли относительно того, кто нашу семью извел? Вот я тебе сейчас поподробнее свои предположения и расскажу. Так вот, этот Бутман с Ольгой знаком был очень давно, еще с той поры, когда и дед был жив, жили они неподалеку от нас. Конечно, тогда Олечка была завидной невестой — как же — дед такая «шишка». И когда у нее было парней было пруд пруди, так этот Бутман к ней и не совался. Но потом, когда с дедом нашим случилась беда, все ее ухажеры-мажорики как-то разбежались сразу. И тогда-то он появился и стал за ней стал ухлестывать. Они вместе с ним ходили там, в планетарий, в музеи и она как-то незаметно в него влюбилась. Потом родители наши стали стремительно раскручиваться, а он как ходил в драных штанах, так и продолжал ходить. Естественно, ему захотелось набиться к нам в родню, чтобы одним махом на коне оказаться. Но мои родители воспротивились против такого жениха, он им не нравился.

— Почему?

— У стариков чутье было на всякое говно, — ответил Слива, — они понимали, что Бутман Олечку не любит, а использует только. Пришел он, когда ей было плохо, когда ее все прежние друзья бросили, утешил, опутал своими щупальцами и не отпускал. Да и я это все видел сам, но сделать ничего не мог, она меня не слушала, замуж за него собралась. Родители запретили ей даже думать об этом. И я был против такого родственника. Но Бутман-то знал, что если родителей не будет в живых, то она сама за него с радостью выйдет замуж.

— И что, ты думаешь, что он настолько гнусная гнида, что мог пойти на убийство родителей своей любимой женщины?

— Я ж тебе говорю, он не ее любил, а деньги наши! И хотел он этими деньгами завладеть любыми способами. Его гнали, а он все равно вертелся постоянно рядом, в гости ходил. Знаешь порода людей — ему плюй в глаза, а он говорит — божья роса. Родители Олечке часто машину свою давали кататься и на учебу ездить. И Бутман тоже с ней ездил, бывало что и за рулем. Пока Ольга в университете училась, он на нашей машине рассекал. А это же плевое дело — заехать на автомастерскую, чтобы там какой-нибудь автослесарь тормоза разладил. Выходишь, например, на скорость сто двадцать и они отключаются! Сам-то Бутман скорость не превышал, а вот отец любил погонять, я же рассказывал уже…

— Откуда ты сам все это знаешь? Про тормоза?

— Я обо всем этом только в тюрьме и узнал от одного такого вот «автослесаря»!!! Как я жалел, что раньше мне никто ничего такого не говорил! Если бы пораньше знать, я бы Бутмана к машине на пушечный выстрел не подпустил!

— Ты думаешь, что это он подстроил убийство родителей?

— Да стопроцентно тебе говорю, что он! А кому еще их смерть была нужна? Только Бутману!

— Ладно, а кто же тогда Ольгу убил? — спросил Антон Сергеевич.

Ответ на вопрос, который он задал для самого Антона был очевиден, ведь чтобы все деньги после смерти родителей достались Сливе ему нужно было убить свою сестру. Ее смерть никак не была нужна была Бутману, наоборот, она была ему невыгодна до их с Олей свадьбы — ведь в таком случае никакого наследства ему бы не досталось!

— Я думаю это семейство Бутманов подключилось, — ответил Слива, — они ведь были против свадьбы сына и нашей Олечки. Они ее и убили.

— Почему? — удивился Антон Сергеевич.

— От их брака родились бы дети-полукровки, — ответил Слива, — у евреев, если ты знаешь, национальность передается по матери. Дети Бутмана и Ольги стали бы полукровками, потому что Ольга русская. И это не устраивало папу Бутмана. А тогда время было такое смутное, президентом стал их, Бутманов всяких ставленник, все евреи тогда получили в руки козырные карты. Папу Бутмана какой-то родственник из дерьма моментально протолкнул в команду олигарха. Сливянские стали им больше не нужны и даже опасны. Тем более, папа нашел Бутману девочку из своих и Олечка ему сильно мешала. Они и убили ее.

— Гм, как-то все это не вяжется, — задумчиво произнес Антон.

— Вяжется, вяжется, — горячо воскликнул Слива, — ее убили, а меня «подставили» так, что я сел в тюрьму надолго. И таким образом избавились от всей нашей семьи. Это их рук дело!

— Зачем им было выжигать всю семью? — не понимал Антон Сергеевич.

— А обида? Ведь столько лет они пытались вытолкнуть своего урода Бутмана замуж за Ольгу и он ей был не нужен! А тут они «поднялись» сами и решили отомстить за свое унижение. Люди не прощают тем, кто видел их унижение! Да что говорить, давай найдем этого Бутмана, поговорим с ним «по душам» и ты сам во всем убедишься! Я же вижу, что ты мне не веришь!

— Не верю, — покачал головой Антон Сергеевич, — все, что ты говорил как-то ни шатко, ни валко.

— Хорошо, я и сам это хотел сделать, — сказал Слива, — поговорить с Бутманом. Сначала навестим мать и разыщем Костю Бутмана. Согласен?

— Да, — кивнул Антон, — я согласен.

Но уже через час Слива сбежал, а Антон оказался дома с синяками под обоими глазами. В дверь позвонили. Это пришел Арбуз.

— Ничего, Антон, найдем мы этого хлыща Сливу, ответит он, — пообещал Арбуз, разглядывая лицо генерального директора, покрытое фиолетовыми синяками и кровоподтеками, — два раза ты его из дерьма вытаскивал, а он тебе так подгадил. А ты небось еще подумал, что это я чеченцев на него вывел, а тебе «уши чесал», что, мол, Слива азера грабанул и с «бригадой» Гриши «бодался».

— Не без этого, — согласился Антон, — думал.

— Я, конечно, гнида, — сказал Арбуз, присаживаясь на мягкий диван, стоящий в большом зале квартиры Антон, — но не до такой же степени.

«До такой, до такой», — подумал Антон, вспомнив историю с Танкистом, но вслух ничего Арбузу не стал говорить. Опять приложил полотенце, с завернутым внутрь льдом, к своей распухшей скуле, чтобы спала опухоль. Из-за этих синяков он второй день управлял делами своего бизнеса по телефону, что было не слишком эффективно, а скорее даже убыточно. За последние десять лет у Антона вообще не было выходных, больничных он не брал никогда, а тут приходится сидеть дома — не заявишься же с таким набитым лицом в свой солидный офис!

— Слушай, Антон, — произнес Арбуз, — я в чужие дела, конечно, не лезу, я не любопытный. Но даже у меня непонятные сомнения появились по поводу твоей неразделенной «любви» к Сливе. Зачем ты его вытаскивал с зоны, а потом от чеченов выкупал за такие большие бабки? Что у тебя может быть общего с этим фармазоном, я не пойму?

— Я и сам теперь не пойму зачем я его спасал, — ответил Антон, — поторопился я с этим делом. Нужно было сначала узнать что он за человек, а потом уже заниматься его освобождением. Но, поверь, у меня были причины торопиться.

— Что он за «человек» я узнал у братвы, — сказал Арбуз, — безбашенный отморозок, хитрый, изворотливый. Он проиграл в казино в пух и прах, пустил по ветру фирму своих покойных родителей. А фирма крепко на ногах стояла, пока Слива за нее не взялся! А когда денег у него не осталось — он банду сколотил и стал с карабином народ грабить.

— А в камере-то мне Слива другую историю рассказал. Как будто бы он денег кому-то в долг дал на товар, его кинули, он взял карабин и пришел требовать долг. Его поймали, посадили, еще и чужих преступлений навешали.

— И ты поверил в это фуфло? Он тебя развел, как пацана!

— Я вообще доверчивый, — ответил Антон, — я ведь и тебе в юности нашей поверил, когда ты меня Танкисту и его банде сдал, а сам притворился передо мной, что и тебя тоже отмутузили средь бела дня. А сам кровь из десны высасывал и в умывальник сплевывал.

Арбуз поначалу опешил от неожиданности, ведь те факты общей их юности, что вытащил из памяти Антон, он почти уже позабыл, но быстро пришел в себя.

— Ты еще вспомнил бы как я у тебя удочку стащил в лагере, — усмехнулся он, — а потом спорил до усрачки, что это моя удочка и мне ее мой дядя прислал по почте. У меня и дяди-то никакого нет!

И Арбуз захохотал во все горло. Легко он спустил на тормозах важную для Антона проблему.

— Жизнь такая, Антон, — добавил Арбуз, посуровев, — иногда приходиться жертвовать мелкими картами, чтобы выиграть всю игру. Вот мы тогда с тобой на танцах надавали по мордасам Танкисту, а за ним сила стояла — «семья» блатная нашего района. А у меня, ты знаешь, с самого детства мечта была — корона воровская. У меня дед сидел, батя сидел, я на этом вырос.

— То есть я для тебя «мелкая карта» был? — спросил Антон. — Которой ты пожертвовал?

— Ну подумай а кто мы с тобой тогда были? Пацаны без роду без племени, дети алкашей и уголовников. За нас и заступиться-то было некому! А шпана местная была силой — им человека убить, ножом порезать, что плюнуть!

— И ты, стало быть, решил мной пожертвовать, чтобы самому в семью блатных попасть?

— Ну, — запросто согласился Арбуз.

Похоже угрызения совести его не мучили.

— А я потом Танкиста ведь уделал, — доверительно сообщил Арбуз, — потому что он, гнида, меня на малолетке за «шестерку» держал. Знаешь, Антон, ведь тот факт, что я тебя шпане сдал и по воровским понятиям тоже говенный поступок. Кореша предавать нельзя. А Танкист на зоне любил всем эту историю рассказать и меня выставить чуваком ненадежным. Достал он меня, я его и завалил наглухо.

— Танкиста? — удивился Антон. — Ты раньше мне не говорил об этом!

— Повода не было рассказывать, — ответил Арбуз, — сам понимаешь, чтобы авторитет поиметь в блатном мире, нужно на себе тащить серьезную статью, лучше мокруху, а не взломанный ларек. Танкист мне мешал подниматься своим длинным языком, я его и прирезал и для себя авторитет поимел. За него мне большого срока не накинули, зато мужики зауважали. Поначалу я думал, что меня за Танкиста блатные притянут к ответственности, но потом выяснилось, что он «красным» был, ментам стучал и все обошлось.

— Ну если ты меня один раз с легкостью сдал, — сказал Антон, — то и второй раз за тобой не «заржавеет».

— Ты глубокой философской сути моих мыслей не понял, Антоша, — покачал головой Арбуз, — теперь-то ты не мелкая карта и я не мелкая карта, теперь мы с тобой козыри по этой жизни, понял?

— Козырями иногда тоже жертвуют, — сказал Антон.

— Жертвуют, — согласился Арбуз, — но гораздо реже, чем шестерками. Давай уже закончим этот фуфловый базар! Ты же, Антон, вообще по жизни везунок. Ты сто рублей потеряешь, а двести к тебе вернутся! Не сдай я тебя тогда шпане, не разочаруйся ты во мне, ты бы, может быть, не был бы тем, кем стал! Был бы доверчивым и наивным.

— А я итак доверчивый и наивный, — с горькой улыбкой на разбитых устах сказал Антон, — вон как со Сливой прокололся.

— Да насчет Сливы мы так и не закончили, — вспомнил Арбуз, — так зачем он тебе понадобился?

Антон Сергеевич засомневался — стоило ли доверять пикантную тайну его рождения такому человеку как Арбуз, да и сама по себе эта история выглядела маловероятной.

— Ты знаешь, — начал Антон издалека, — вот ты сказал, что мы в детдоме все были детьми алкоголиков и уголовников.

— Ну а че, не так что ли?

— Я недавно узнал, что я совсем не тот кем считал себя тридцать с лишним лет. Оказалось, что мой дедушка был крупным партийным работником, занимал ответственный пост в Кремле, а мать с отцом были «золотой» молодежью.

— Брось мне тут рогатого гнуть, — махнул рукой Арбуз, — маму твою тетю Машу я прекрасно знаю. Какая она к черту «золотая» молодежь, если она всю жизнь шваброй махала! А про батю твоего покойного мне мой батя однажды рассказывал. Они же в одной зоне сидели. Твой проигрался в карты и отдать долг не мог. Ему проткнули брюхо заточкой, он копыта и отбросил.

— Это многое объясняет, — покачал головой Антон, вспомнив о проигрыше Сливы блатным в буру в колонии, — преемственность поколений.

— Ты давай не темни, а расскажи мне все толком или не рассказывай вообще, — предложил Арбуз, — а-то тянешь кота за хвост!

Антон Сергеевич собрался с духом и выпалил всю эту историю так как ему рассказывала тетя Маша. Арбуз слушал внимательно, но частенько легкая улыбка недоверия проскальзывала на его губах, он старался ее скрыть, но это ему не удавалось. Когда Антон закончил, Арбуз спросил:

— И кто же тебе всю эту «сказку» рассказал?

— Тетя Маша, — ответил Антон, — настоящая мать Сливы.

— Гм, — произнес Арбуз недоверчиво, — а тетя Маша индийскими фильмами не увлекается? Сериалами там?

— Не слишком, — ответил Антон, уже поняв к чему клонит Арбуз.

Он пожалел, что доверился ему.

— А с врачами ты говорил? У тети Маши помутнения в сознании не возникает? — спросил Арбуз.

Антон Сергеевич отрицательно покачал головой.

— Тогда возможно это и правда, — сказал Арбуз, — чего только в жизни не бывает? Иногда почище, чем в каком-нибудь кино.

— Я и сам вначале не поверил во всю эту историю, — продолжил Антон, — но сам посуди как все складывается. Я, Антон Ермишкин, сын уборщицы и уголовника начал свой бизнес с нуля, с копеечки, а смотри как я раскрутился! У меня столько предприятий, магазинов и фирм! А Слива после гибели родителей получил в наследство большое состояние, моментально разорился и вышел на большую дорогу с карабином.

— Ну и че? — не понял Арбуз.

— «Че-че?», гены потому что, — ответил Антон, — и энергетика предков. У меня гены от папы с мамой, которые родились в пределах Садового кольца, а у Сливы гены тети Маши и отца его — Сереги-уголовника, который от водки не просыхал.

— А у меня? — заинтересовался Арбуз.

— Погоди, не о тебе разговор, — махнул рукой Антон, — понимаешь, есть еще один человек, который может внести ясность в эту историю — врач Лев Соломонович, который работал в том самом роддоме, но он в Израиль уехал в начале девяностых и я его найти пока не могу. Но найду.

— Так а Слива-то тебе зачем понадобился? — все не понимал Арбуз. — Сидел бы он себе в зоне, зачем его доставать оттуда было, я не пойму?

— Тетя Маша его очень хотела увидеть перед смертью, она же считает его своим сыном, — пояснил Антон.

— А-а, — понял Арбуз, — так ты ей расскажи какая он сукой оказался, да и все дела. Чего огород городить?

— Да не хотелось мне ее огорчать, — сказал Антон, — я же не думал, что все вот так получится. Я ей сказал, что на днях приеду со Сливой, она ждет…

— Ты чего столько денег ухнул на ветер для того, чтобы сомнительному Сливе устроить свидание с тетей Машей?

— Ну, в общем, да, — согласился Антон.

— Сто тысяч плюс те, что ты мне за побег отбашлял, это же в сумме… е, мое, ты точно больной! На хрена тебе вообще Слива нужен был?

— Я же тебе объяснил, чтобы его умирающей матери показать, — с раздражением на непонятливость Арбуза повторил Антон, — это ее последнее желание. Она этим свиданием, этой встречей сейчас только и живет, неужели не понятно?

— Мне-то понятно, да я тебя не пойму! Ну показал бы ты тете Маше кого угодно, хоть меня! Она же все равно Сливу в лицо не знает! Любого актера из занюханного театра пригласил бы, дал ему сто долларов и он тебе такого любвеобильного сына сыграет — закачаешься! У меня есть парочка актеров на примете, вели как-то у нас банкет в ресторане. Хорошие пацаны, талантливые, они кого хочешь за бабки сыграют, хоть черта лысого. И стоило бы тебе все это мероприятие с актерами всего сотню долларов, а не в полтора раза больше и морда твоя была бы цела! Поверь мне Слива не тот человек, которого нужно умирающей матери показывать!

— Это точно, не тот, — согласился Антон и спросил, — погоди, Арбуз, а что ты про актера мне сейчас говорил?

Арбуз достал свой мобильный, полистал в нем записную книжку и сказал:

— Записывай. Актер Синицын. Записал. Ну, диктую телефон.