"Путь без иллюзий: Том I. Мировоззрение нерелигиозной духовности" - читать интересную книгу автора (Каргополов Владимир)
Глава 4 О различии между дискурсивным мышлением и прямым интуитивным познанием, а также о критериях истинности
Одно из наиболее опасных заблуждений нашего времени заключается в переоценке роли дискурсивного мышления (разума) и недооценке прямого интуитивного познания. Разум — то, что отличает человека от животных и делает его «венцом творения», — ошибочно объявляется высшим достоинством человека. Научно-техническая революция и, в особенности, развитие вычислительной техники и информационных технологий, закрепили и усилили это заблуждение. Мы привыкли говорить о величии и могуществе человеческого разума, легкомысленно объявляем его высшей ценностью и не видим различия между умным человеком и человеком мудрым.
На самом деле разум — это низшая, в сравнении с интуицией, познавательная способность, функционирующая только в пределах двойственности, подчинённая логике и не способная выйти за её пределы. Интуиция же — это качественно иная, высшая по отношению к разуму познавательная способность, не ограниченная двойственностью, выходящая за пределы логического и, по своей природе, принципиально парадоксальная. Для обозначения этой высшей познавательной способности в буддизме с незапамятных времён используется термин «праджня», который имеет значительно большее смысловое и энергетическое наполнение, нежели латиноязычный термин «интуиция». Поэтому в дальнейшем я буду использовать двойной термин «интуиция-праджня».
Что же такое «пребывание в двойственности»? Это такой способ познания реальности, при котором существенно важным является её разделение на две полюсные противоположности и постоянное их противопоставление. Рассудочное познание характеризуется нетерпимостью к противоречиям, т. е. к одновременному признанию права на существование для обеих противоположностей. Такая познавательная установка выражена в христианском тезисе «чёрное — чёрное, белое — белое; всё остальное — от лукавого». Однако восточные мистики утверждают, что противоположные начала, Инь и Ян, не должны образовывать жёсткую статичную конструкнию, в которой они, набычившись, стоят друг против друга, как два войска перед битвой. Интуиция-праджня — это Тайцзи, непротиворечивая и динамичная целостность противоречивых начал: добра и зла, дня и ночи, чёрного и белого. Великий Гуру Тибета Падмасамбхава (V в. до н. э.), которого тибетцы считают реинкарнацией Будды Гаутамы, выразил идею недвойственности высшего познания с присущей ему силой и лаконичностью:
С этим высказыванием перекликаются слова великого физика XX века Нильса Бора:
Итак, разум логичен и, как таковой, не терпит противоречий. Но логичен ли мир, объективная реальность, которую он стремится познать? Оказывается, на самом деле, всё реальное бытие соткано из противоречий. Как мне сказал один мой знакомый, у которого много лет была собака, «поводок имеет два конца». Можно пойти ещё дальше и сказать, что вообще всё в этом мире «имеет два конца». Однако парадоксальная природа бытия не может быть схвачена разумом, отвергающем всё, что «не соответствует здравому смыслу и элементарной логике». «Нет, вы мне докажите!», — требует человек «разумный». Но ему невдомёк, что любые доказательства работают только в пределах дискурсивного мышления, только в пределах разума. Полная бессмысленность требования логических доказательств особенно ярко видна, когда речь идёт об истинах высшего порядка, познание которых требует трансцендирования разума, то есть выхода за его пределы.
Один мудрый суфийский наставник сказал по этому поводу: «Требовать интеллектуального доказательства
В этом отношении менее логичный и более интуитивный Восток имеет значительные преимущества по сравнению с научно-техническим, компьютеризованным до мозга костей, Западом. Восток ближе к пониманию того, что истинная мудрость не может быть выражена иначе как парадоксом. Вот пример такого рода восточной мудрости: «Имея дело с врагом, не забывай, что он может стать другом, имея дело с другом — не забывай, что он может стать врагом».
Чистая (то есть абстрагированная от интуитивного начала) логика всегда является ригидной и статичной, тогда как интуиция-праджня текуча и подвижна, имеет выраженный динамический характер. Разум, встречаясь с каким-либо утверждением, требует его доказательства и проверяет его с точки зрения логических критериев истинности. Интуиция-праджня не признаёт этих претензий разума, ибо низшее не может судить высшее. Об ограниченности присущего науке рассудочно-логического познания и самодостаточности интуитивно познаваемой истины замечательно сказано Артуром Шопенгауэром:
Интуиция-праджня всегда за пределами логики. Логика всегда дуалистична, двухмерна, тогда как интуиция — трёхмерна. Метафорически выражаясь, логика может иметь дело не с объёмным объектом, а всего лишь с его проекцией на плоскость (прошу не упускать из виду метафорический, а не буквальный характер этого высказывания). Отсюда возникает принципиальная парадоксальность и нелогичность интуитивного познания. Но только так и могут быть изложены высшие истины. Язык великих мудрецов и мистиков, как я уже об этом говорил, всегда отличался именно этой особенностью, причём речь идёт не о логических ошибках и несуразностях. Это вовсе не уровень донаучного, несовершенного мышления, неумения мыслить, а совсем, совсем другое — уровень умения не мыслить, не уровень «недомышления», а уровень сверхмышления, которое, по сути уже и не мышление вообще. Праджня ни в коей мере не является отрицанием логики, то есть формой интеллектуальной убогости, архаической «детской» формой донаучного познания. Хотя праджня, действительно, не логика, но она не ниже мышления, а выше его; она не отрицает дискурсивное мышление, а трансцендирует его.
На самом деле человеку необходимо и то, и другое — и сильное дисциплинированное мышление, и ясное интуитивное проникновение в суть вещей. Следует только помнить о том, что дискурсивное мышление никогда не бывает самодостаточным. Разум, лишённый естественной, не всегда замечаемой, но всегда присутствующей поддержки со стороны интуиции, хотя бы в обличье так называемого «здравого смысла» — с неизбежностью вырождается в шизофрению.
Разум способен решать только вопрос о внутренней согласованности некоей системы взглядов, некоей концепции, описывающей реальность, но он никогда не может дать нам гарантий, что это описание адекватно реальности. Он всегда оставляет открытым вопрос об адекватности информационного описания реальному объекту. Разум всегда пользуется словами и символами, без них его функционирование невозможно (в древнегреческом языке для обозначения речи и разума использовалось одно и то же слово — «логос»).
Совершенно очевидно, что любому речевому сообщению, а следовательно, и мышлению, построенному по принципу внутреннего диалога, внутренне присуща двойственность (дуалистичность). Это доказывает тот факт, что любая последовательность знаков и символов, используемая для выражения и передачи некоего смысла, в конечном итоге, может быть сведена к двоичному коду (0–1, да — нет, точка-тире). Но это же и есть разделение на противоположности, это и есть дуалистичность речи и мышления.
Таким образом, наш разум, немыслимый без внутренней (думание) и внешней речи — это всегда компьютерный разум, по определению не способный выходить за пределы двойственности. Кроме того, дискурсивное мышление (а соответственно, и неразрывно с ним связанная речь), принципиально дискретны. Каждый символ, каждое слово, каждый тезис (посылка) отделён от других. Дискретность можно определить как «сыпучесть» мышления и речи (образ гравия, который сыпется камушек за камушком), тогда как интуитивной мудрости-праджне присуще качество непрерывности. Её можно уподобить маслу, льющемуся из кувшина непрерывною струёй.
Слова, слова… Словами можно всё, что угодно объяснить, всё, что угодно, доказать, и всё, что угодно — опровергнуть (хорошим примером тому является древнегреческая софистика). Но являются ли слова сколь либо значимым критерием истины? Так называемая «объяснительная сила теории» — на самом деле достаточно сомнительный критерий её истинности. Это я могу утверждать как профессиональный психолог: и невротики, и параноики, и «практически здоровые» люди, приходящие со своими «нерешаемыми» личностными и эмоциональными проблемами — все, без исключения, имеют собственные версии реальности, всё великолепно объясняющие, но, к сожалению, зачастую совершенно не соответствующие истинному положению вещей. Этот критерий (объяснительная сила) требует, чтобы в теоретическую схему непротиворечивым образом укладывались (объяснялись) все факты, которыми мы располагаем. Он требует отсутствия противоречий и логических неувязок, требует полной внутренней согласованности между всеми составными элементами данной теории. Позволю себе ещё раз повторить уже высказанную ранее мысль, ввиду её особой важности:
Разум может обеспечить непротиворечивость и взаимосогласованность системы знаков и символов, претендующих на описание реальности, но разум не гарантирует адекватности этого отражения, его истинности. Так, например, известно, что паранойяльная бредовая система, как правило, отличается логичностью, внутренней согласованностью всех её компонентов и большой убедительностью для стороннего человека, не знакомого с тем, как дела обстоят на самом деле (стандартная ловушка для неопытных журналистов). Другими тому примерами являются «легенда» разведчика, ложная версия преступника, пытающегося обмануть следствие, или же обычная бытовая ложь («Дорогая, я сегодня задержался по серьёзной производственной необходимости — очередная авария на подстанции»). Возможно, читатель захочет мне возразить, что я привожу примеры, так сказать, житейского характера, но для строгого дисциплинированного научного мышления всё обстоит совершенно иначе. Такому читателю я предлагаю посетить кладбище отживших научных теорий. Их авторы, смею заверить, были не глупее, чем мы с вами, напротив, многие были гораздо умнее нас, однако это им, как видим по результатам, не сильно помогло.
Я всё-таки настаиваю на том, что принципиальной, глубинной разницы между «житейским» и научным функционированием разума — не существует. Логика, не обоснованная интуицией, в любой сфере своего действия неизбежно создаёт ложные неадекватные теории. Логичность и адекватность — совершенно разные вещи, и из первой вовсе не вытекает автоматически вторая. Это хорошо иллюстрирует следующий пример:
Вы идете по улице и спрашиваете прохожего:
— Извините, Вы случайно не знаете, сколько сейчас времени? — на что он вам отвечает:
— Да, знаю, — и проходит мимо.
Его ответ абсолютно логичен, полностью согласован с вопросом; какие-либо логические неувязки, противоречия между вопросом и ответом отсутствуют (конечно, если мы на это будем смотреть с точки зрения «чистой» логики, не отягощенной здравым смыслом). Однако с точки зрения этого самого здравого смысла, с точки зрения контекста — это полная неадекватность, которая может быть интерпретирована либо как откровенное хамство, либо как психическое заболевание. В данном примере всё представлено в яркой гротескной форме, однако, многие люди, искренне считающие себя разумными существами, сплошь и рядом делают сходную ошибку: цепляются за чисто внешние, формально-логические противоречия в словах собеседника, при этом полностью игнорируя их смысловое содержание и контекст, в котором эти слова произносятся. Грустное это зрелище — видеть самоуверенное интеллектуальное ничтожество, слушающее умного человека не с тем, чтобы чему-то у него научиться, что-то почерпнуть, а с тем, чтобы поймать своего собеседника на каком-либо чисто формальном противоречии и самоутвердиться таким образом за его счёт. Ну что ж, недаром в Писании как раз для таких случаев сказано: «Не мечите бисер перед свиньями, ибо они оборотятся на вас и растерзают вас». Такой нездоровый стиль общения встречается значительно чаще, чем это кажется на первый взгляд.
Недавно я смотрел по телевизору программу «Новости». Передавали интервью с российским дипломатом, который выполнял вместе со своими западными коллегами посреднические дипломатические функции при переговорах между двумя враждующими сторонами, находящимися в состоянии затяжного вооружённого конфликта. Журналист спрашивает этого дипломата об отношениях, сложившихся за время переговоров в их команде посредников, и, в частности, спрашивает, не будут ли они теперь «дружить домами». Дипломат снисходительно улыбнулся и стал пространно отвечать, что отношения у них хорошие, что дружить семьями они, конечно, будут, но вот домами — это вряд ли, поскольку, если у них на Западе люди действительно часто живут в отдельном доме, то в его доме порядка 250 квартир, так что дружить домами вряд ли получится. На первый взгляд — безобидная шутка. Но я бы всё-таки квалифицировал эту шутку как самоутверждающееся умствование, сопровождающееся смакованием собственного (как мы понимаем иллюзорного) интеллектуального превосходства над собеседником. На самом деле живая нормальная речь и должна быть противоречивой, а полностью лишенной противоречий может быть только речь шизофреника. Мышление и речь истинны лишь постольку, поскольку их поддерживает интуиция, которая оживляет их и наполняет содержательным смыслом. Если же такой поддержки нет, то основанное на них поведение будет неадекватным, приведёт к столкновению с реальностью, человек неизбежно придёт в противоречие с окружающим миром и самим собой.
В своё время мне довелось работать в психиатрической больнице в качестве практического психолога. Вспоминаю одного из наших пациентов — молодого человека, больного шизофренией. Это был интеллектуально очень одарённый человек: успешно учился одновременно в двух высших учебных заведениях, замечательно играл в шахматы (мне довелось сыграть с ним партию и я был разбит в пух и прах). Так вот, этот молодой человек часами(!) сидел в туалете на стульчаке и медсёстрам приходилось выгонять его оттуда швабрами. На физиологическом уровне никаких особых проблем с дефекацией у него не было. Проблемы были на уровне психологическом. Оказывается, ему непременно нужно было всё «выкакать до конца», а поскольку довольно трудно иметь уверенность в полном и абсолютном завершении данного процесса, бедолага обрёк себя на безвылазное многочасовое сидение в туалете.
Таков и наш ум, дай только ему волю. Чем более он логичен, тем более шизофреничен, ему тоже надо «всё выкакать до конца».
Можно сделать то обобщение, что во всех случаях психической патологии, связанных с поражением информационного (в отличие от энергетического) аспекта личности, — налицо неспособность примирить и интегрировать внутриличностные, внутрипсихические противоречия. К этому относится и шизофренический схизис и невротический конфликт. Если духовная зрелость — это Тай-цзи, как полная интеграция противоположностей, то на другом полюсе — их принципиальная несовместимость и противостояние.
Итак, мы пришли к выводу, что объяснительная сила теории вовсе не является самодовлеющим критерием её истинности. Вполне возможно очень замечательное, логически безупречное, непротиворечивое и в высшей степени убедительное изложение ошибочной и неадекватной теории, тогда как несомненная истина, основанная на глубоком и ясном прозрении в природу реальности, может быть изложена весьма невразумительно, сбивчиво и несвязно, с множеством противоречий и логических нестыковок. В первом случае мы имеем замечательное развитие вербального интеллекта и дискурсивного мышления при прискорбной недостаточности интуиции. В другом случае — наоборот, прекрасное интуитивное видение при неспособности полноценно и качественно оформить его в словах. Конечно же, мы не должны забывать о принципиальной невозможности вербализации высшего интуитивного познания. Я хорошо осознаю, что здесь, при желании можно указать на логическое противоречие в моих словах: с одной стороны, я говорю о невыразимости интуитивно познанного, с другой — об адекватной вербализации. На самом деле противоречия нет, поскольку существуют сферы опыта, относительно которых возможно как интуитивное познание, так и рациональное объяснение (сфера грубоматериального), однако есть и другие сферы, при продвижении в которые вербализация интуитивного постижения всё более и более затрудняется и, наконец, делается невозможной. В этой книге такого рода кажущихся логических нестыковок будет много, и мне бы хотелось, чтобы читатель проявил большую открытость и меньшую критичность.
Итак, можно заключить, что хотя разум и является низшей познавательной способностью, а высшая истина невыразима — тем не менее, будет грубой ошибкой отвергать разум, дискурсивное мышление. Просто нельзя ставить его, как это делают люди науки, на роль господина познания. Его роль хотя и важная, но подчинённая, и он должен знать своё место.
Мы начали обсуждать вопрос о критериях истинности. Но что такое истина? Что есть истина? — как спросил некогда Понтий Пилат.
Есть такой поучительный анекдот про героя гражданской войны, беззаветного красного конника, легендарного командарма, Василия Ивановича Чапаева.
Оставив шутки в стороне, рассмотрим, каковы же, всё-таки более надёжные, по сравнению с объяснительной силой теории, критерии её истинности.
Таких критериев три:
1. Интуитивная самоочевидность истины;
2. Практическая эффективность теории;
3. Прогностическая сила теории. Рассмотрим эти критерии более подробно.
1. Интуитивная самоочевидность истины.
С интуицией дела обстоят не так просто, как это полагают некоторые приверженцы мистического способа познания, которые почему-то считают свою интуицию абсолютно надёжной и непогрешимой. А ведь это совсем не обязательно, так же как и в случае мышления. Тот факт, что человек пытается мыслить, вовсе не значит, что он мыслит верно. Мы знаем, что люди сильно различаются по умственным способностям и по культуре мышления, которое может быть сильным, логичным, ясным, непротиворечивым, последовательным, а может быть и незрелым, слабым, ущербным (логические ошибки, путаница, непоследовательность). Так вот, точно так же дела обстоят и с интуицией. Она тоже может быть сильной и ясной, а может быть и недоразвитой, ущербной. Об ущербности интуиции мы можем говорить в том случае, когда функционирование сознания искажено большим количеством внутрипсихических шумов. Устранение этих шумов и достижение необходимой умственной тишины и прозрачности сознания возможно только через практику медитации-самонаблюдения. Таким образом, это не просто такая легкодоступная познавательная способность, которая всегда под рукой — бери и пользуйся, только забытая и по разным причинам невостребованная. Вовсе нет! На самом деле очень немногие люди одарены ею от природы. Фактически для её развития требуется большой труд, регулярная практика медитации-самонаблюдения на протяжении длительного времени. При такой практике интуитивная мудрость-праджня неизбежно начнёт пробуждаться — раньше или позже, в зависимости от способностей и усердия. Конечно же, на первых порах пробудившаяся праджня не бывает вполне устойчивой, поскольку периоды ясности и незамутнённости сознания практикующего чередуются с периодами нарушения умственной тишины, периодами внутреннего смятения, наплыва мыслей, эмоций, переживаний, искажающих интуитивное познание и порой делающих его просто невозможным. Кроме того, при отсутствии необходимой внутренней медитативной дисциплины, проблески истинного интуитивного видения подвергаются невероятным искажениям в процессе их последующей интерпретации. Информационная продукция «контактёров» — хороший тому пример. Странное впечатление производит контраст между великим пафосом, с которым излагаются послания «Космического Разума» или «Великих Гималайских Махатм» и содержанием этих посланий, представляющим набор весьма тривиальных истин. Как правило, за весьма редкими исключениями, эти контактёры, вещающие от имени некоего «Сверхразума» на самом деле просто психически нездоровые люди, нуждающиеся в психиатрическом лечении. Тот факт, что человеку нечто вступило в голову непосредственным образом, то есть без обдумывания, — вовсе не означает, что это и есть плод его интуитивного прозрения. Для последнего требуются весьма определенные и достаточно строгие условия — очищение сознания и достижение состояния умственной тишины.
Традиционная восточная метафора сравнивает сознание человека с озером. Если стоит тихая безветренная погода — тогда зеркальная поверхность воды адекватно отражает окружающий мир, но если наступит ненастье, поднимутся волны и правильное отражение будет уже невозможным. Чань-буддизм утверждает: «Пробуждение интуитивной мудрости-праджни возможно только тогда, когда сознание очищено».
2. Практическая эффективность теории.
Согласно великому Гёте, наивысшим критерием живого духа истины является продуктивность. «Истинное, — сказано у Гёте, — это то, что плодотворно». Если некая теория так и остаётся теорией, и не даёт никаких практических результатов, — тогда, с точки зрения гётевского критерия плодотворности, она не является истинной и заслуживает полного забвения. Сразу же возникает крамольная мысль: а что будет с теорией познания Иммануила Канта, изложенной в его знаменитой «Критике чистого разума», если посмотреть на неё с этой точки зрения? Лично я убеждён, что гётевский критерий «плодотворности» в полной мере должен относиться и к теории познания. Истинная, в этом смысле, гносеология, непременно должна давать весьма полезные практические приложения для обучения и творчества. А если таковых не наблюдается — тогда грош цена всей этой теории, независимо от того, сколь глубокомысленно и наукообразно она себя подаёт. Итак, теория должна быть практически эффективной. Если, к примеру, теоретик утверждает возможность perpetuum mobile (вечного двигателя), то пусть он его построит. Психологу Б.Г.Ананьеву, основателю ленинградской психологической школы, принадлежат следующие мудрые слова:
Обычный упрёк критиков состоит в том, что, когда говоришь «а», они тут же тебя обвиняют: «А почему не «б»?». Да именно потому, что мы пользуемся речью, последовательным описанием многоаспектных целостных объектов, а при пользовании речью невозможно сразу, одновременно, сказать и «а» и «б». Потому и не «б», что «а».
3. Прогностическая сила теории, то есть возможность на основе этой теории сделать точное предсказание. Например, если некая биоэнергетическая теория, описывающая взаимовлияние различных энергетических каналов, утверждает, что успешное лечение надпочечников, посредством воздействия на канал тонкого кишечника, непременно приведёт к обострению по каналу сердца (боли в области сердца и по левой руке, тахикардия и т. п.), и что нужно будет принимать меры для снятия этого обострения — то проверить это прогностическое утверждение нетрудно. Если окажется, что никаких подобных обострений не наблюдается, значит данная теория несостоятельна.
Другой пример. Некая теория социокультурной динамики утверждает, что в 2061–2063 годах Россию ожидают великие, судьбоносные перемены, которые проявятся во всех сферах жизни — от мировоззрения до политики, экономики и государственного устройства. Итак, если эта теория предсказывает смену социокультурной парадигмы, а на самом деле в указанный период ничего подобного не произойдёт — значит она не выдержала проверку по критерию прогностической результативности.
Вернёмся к теме различий между разумом (мышлением) и праджней (интуицией), подводя итоги наших рассуждений в кратком резюме. Итак, основные различия между мышлением и праджней заключаются в следующем:
 |
Однако это ещё не всё. Существует ещё одно, весьма тонкое и нетривиальное различие между разумом и интуицией. Это различие можно определить как однозначность и конкретность, к достижению которых тяготеет разум, и неоформленность (которая часто принимается за неопределённость, но на самом деле вовсе ею не является), характерная для интуитивного познания. Человек разума всегда стремится к ясности, чёткости, конкретности и однозначности. Во всём «должен быть порядок», каждая вещь должна быть на своём месте, точно так же и каждая идея, каждая мысль тоже должны быть на своём месте. Неопределённость и расплывчатость для компьютерного ума нестерпимы. Я вовсе не хочу сказать, что это плохо. Конечно же, так же как и порядок в собственной квартире, необходим и желателен порядок в собственных мыслях, в собственной голове. То, о чём я говорю — вовсе не отрицание определённости, а её трансцендирование. Однако обычный человек науки, имеющий сильный разум, но дистрофичную, недоразвитую интуицию, к сожалению, не может отличить информационную мешанину в голове умственно незрелого человека — от великолепной неоднозначности, присущей интуиции-праджне. Иными словами, он не может отличить рыхлую бесформенность глупца и невежды от
То же самое можно сказать и о качестве личности мудреца, достигшего просветления и обладающего высшей интуитивной мудростью. Дао-человек струится вместе с потоком жизни. Дао-человек текуч, свободен, лишён свойств и признаков. Он неоформлен, но может в любой момент дать временное конкретное оформление, проявить именно тот набор свойств и признаков, который необходим для данной ситуации, а затем вернуться назад, в состояние прекрасной неоформленности. Поведение такого человека в высшей степени адекватно и в высшей степени адаптивно. Ему свойственна также удивительная безинерционность: при необходимости — мгновенная конкретизация с разворачиванием необходимых действий, когда же необходимость исчезла — столь же мгновенное возвращение к состоянию безмятежной неоформленности. Менее всего этот человек похож на лихтенберговский «психолит» (психическую окаменелость). Вот почему глубоко ошибаются все те, кто для самосовершенствования и «личностного роста» практикуют фантазийную медитацию. Истинная медитация начинается не с оформления некоего идеального Я-образа и его дальнейшего усиления и развития, истинная медитация — это нечто совершенно иное, и начинается она с внутренней установки на то, чтобы «быть никаким», на то, чтобы растворить огнём своего сознания любые представления о самом себе, любые установки относительно себя самого, даже самые позитивные и самые конструктивные.
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |