"Садовница" - читать интересную книгу автора (Василькова Ирина)

18. Не пишет и не читает

Стихи были наваждением – раньше я посвящала их своему еврейскому мальчику, с замужеством они на время прекратились, а потом хлынули снова. Я честно копировала то Цветаеву, то Ахматову, совершенно не понимая, как можно высказать вскипавшие эмоции собственным голосом.

Литинститут сделался моей тайной мечтой. Ты приносила стопки программ по разным предметам, названия которых притягивали – теория стихосложения, теория прозы, теория драмы. Но все мои идеи о поступлении встречала в штыки – нечего общаться с богемой. Пьянство и разврат – чему там можно еще научиться? Иногда, впрочем, с нежностью говорила о своих подопечных – так я впервые услышала про

Колю Рубцова. Не скрою – мне тоже хотелось стоять в толпе окруживших тебя студентов, – может быть, тогда ты и взглянула бы на меня по-иному.

Сын пошел в первый класс, и я решилась сдавать на заочный. Когда меня зачислили, твоя реакция была отчаянной – ты бросила работу за полгода до пенсионного возраста, проиграв при этом в деньгах.

Существовать со мной в одном пространстве не могла. И все время вспоминала Лешку – а я жалела тебя, надломленную, но ничего не могла поправить, и мы все больше отдалялись друг от друга.

Но, кажется, у твоего увольнения была еще одна причина – какая-то невнятная история с липовыми студенческими, куда были замешаны лаборантки с заочного, – понятно, что ты при твоей принципиальности вынести этого никак не могла – эти девчонки, глупо заискивающие перед тобой (“ах, ваша дочь пишет как Ахматова!”), решились за твоей спиной на что-то бесчестное, что и на тебя могло бросить тень.

О моих же стихах ты всегда говорила, что они беспомощны и инфантильны, что тебе стыдно за них, зато все время листала Лешкины записные книжки со строчками куда более слабыми, но честными и романтичными. Книжки были помечены – “Общество Грина”, а подпись была – Давенант, и на полях розы ветров и ледорубы.

Я снова прорубалась сквозь гранитные пласты. Я не умела ничего, но очень хотела. Я писала ночами и наутро, путаясь в застежках от недосыпа, собирала ребенка в школу.

К концу института мы расстались с мужем. Вслед он кричал – моя новая жена стихов не только не пишет, она их даже не читает!

Со вторым мужем мы познакомились на литинститутском семинаре.

Ты опять была против, но перекрасила мое белое свадебное платье в голубое и приколола на грудь газовый цветок – я опять выглядела как надо.

Дипломы мы получали с годовалым сыном на руках.

Писать я перестала.