"Недвижимость" - читать интересную книгу автора (Волос Андрей)22На четвертом гудке хрустнуло. – Алло? – Крестецкую будьте добры… спасибо… Нина Михайловна? – спросил я, морщась от головной боли. – Это Сергей. Услышав, что я нашел покупателя, Нина Михайловна обрадовалась. То есть она сначала обрадовалась, а уже обрадовавшись, спросила, за какую цену. Узнав цену, погрустнела. Но именно погрустнела, а не оскорбилась – из чего я заключил, что она стоит несколько ближе к реальности, чем во дни наших первых свиданий. – Да, шестнадцать на руки, – повторил я. – Вы подумайте. Если устраивает… – Но вы же говорили – двадцать две, – робко начала она. У меня стрельнуло в затылке, и я невольно закряхтел, держась за висок. – Двадцать две – это если продавать полтора месяца. Я же объяснял. Вы поймите, я не против того, чтобы вы получили двадцать две. Я могу продать ее обычным способом, и тогда вы столько и получите. Примерно столько, – оговорился я. В затылке теперь что-то противно перелилось справа налево. – Двадцать две плюс-минус сколько-то за счет неизвестности будущего… вы же понимаете: будущее известно нам, но не в деталях, – говорил я, мучительно пытаясь сообразить, зачем это делаю. Вот ведь тянет, тянет черт за язык! – Правильно? Она понятливо угукнула. – А тут совсем другое дело, – сказал я, ободренный. - Подвернулся человек, который хочет на вашей квартире немного заработать. И этого не скрывает. Ему не нужна квартира как таковая. Ему нужен навар. Он хочет купить ее у вас за шестнадцать, а потом продать несколько дороже. Допустим, за те же двадцать две. У него есть время. Он может потерпеть, чтобы получить в конце концов по средней рыночной цене. А у вас, если я правильно понимаю ситуацию, времени нет. Нина Михайловна все-таки оскорбилась: – То есть он хочет нажиться на нашем несчастье?! Я пожал плечами. – Может быть, – сказал я. – Не знаю. Думаю, ему дела нет ни до вас, ни до вашего несчастья. Просто он готов вложить деньги. Поймите: никто не станет покупать вашу квартиру за двадцать две тысячи, чтобы через месяц продать ее опять за двадцать две. Мне, во всяком случае, такие люди неизвестны. – А может быть, завтра появится настоящий покупатель! – запальчиво заговорила Нина Михайловна. – Не спекулянт, у которого совести ни на вот, а который жить, и рад без памяти, что подвернулось, и тогда еще посмотреть, и… Она клокотала минуты три. Так бурлит кастрюля на плите – пару полно, а макарон не купили. Слушая ее, я думал об одном: вот договорю и приму две таблетки анальгина. Еще хорошо бы что-нибудь от похмельного отвращения к жизни вообще и к бессмысленным белолобым теткам в частности. Но такого снадобья пока не изобрели. – Разве этого не может быть? – пальнула Нина Михайловна. – Может. Появится завтра, купит и будет жить. Ремонт вот только сделает – и заживет за милую душу. А может быть, не завтра, а через неделю. Или даже месяц. Я не знаю. Я же говорю вам: будущее известно нам не в деталях. Мы знаем будущее в такой степени, чтобы сказать, что настоящий покупатель непременно появится. Но не знаем в такой, чтобы сказать, когда именно это произойдет. Собственно говоря, я ведь ни на чем не настаиваю… Я вам позвонил, чтобы вас информировать. А вы подумайте. Потом мне скажете… В остальном все остается по-прежнему. Первое объявление выходит завтра. – Завтра? – Она снова нашла повод обрадоваться: – Так, может быть, завтра кто-нибудь и появится? Я вздохнул. Сказка про белого бычка хороша именно тем, что никогда не кончается. Но, как и во всем другом, ее недостатки есть продолжение ее же достоинств. – Все может быть, – сказал я. – До свидания. – Подождите! Сергей! Подождите же! Я же ничего такого не говорю!.. Однажды я сидел на берегу, стояла жара, клева не было, живец давно сомлел, перестав отвечать как своему названию, так и назначению, я собрался уходить и последним движением потянул удочку. В этот момент из глубины метнулась большая щука и со всего маху села на крючок. Должно быть, она долго следила за дохлым пескарем, а когда он чудодейственным образом ожил и вознамерился ускользнуть, сердце ее вскипело. Вот и Нина Михайловна своими реакциями напоминала ту безмозглую щуку. Теперь она талдычила, что мир полон хищных людей, справедливости нет, совести тоже нет, нет и элементарной порядочности, а также еще каких-то важных моральных категорий – я пропустил мимо ушей, – но деваться ей все равно некуда, и пусть уж последнюю свою кровь она выльет на алтарь любви к золотому мальчику Степаше… И давай все с самого начала – мать есть мать и т. д. – Я понимаю, – кивал я. – Ну конечно. Да. Хорошо… Договорились. До свидания. Что? Естественно… Как не понять. Обсудите со Степашей и позвоните. Замечательно. Отлично. Конечно. До свидания. Еще бы. Нет, никто же не говорит… До свидания. Конечно, конечно… Да ну что вы? Какой разговор… Ага. До свидания… Да, разумеется… да-да. Конечно. Кто же спорит. Вот именно. Я вас понимаю… Да-да. Ну еще бы… Тут двух мнений… ага… не может быть двух мнений. Правильно. - Почувствовав, что еще через двадцать секунд голова моя треснет пополам, я прижал трубку плечом к уху, завел будильник, перевел стрелку и, когда он затрещал, крикнул: – Простите, Нина Михайловна, мне в дверь звонят! Степаша прорезался минут через сорок. Голос был встревоженный и тусклый, звучал напряженно (как будто кто-то стоял у Степаши за спиной), и говорил сегодня Степаша настолько вразумительно, что его понял бы даже человек, выросший, как выражается Кастаки, на языке “Капитанской дочки” и “Героя нашего времени”. Да, ему подходят такие условия. Шестнадцать так шестнадцать. Ему все равно – тысячей меньше или больше; его так приперли, что уже не до жиру – быть бы живу. Он матери сколько времени твердил, что ему, того и гляди, кал встряхнут, а она все клава клавой… вот и домумилась до шестнадцати. И ладно – на все плевать, только бы скорее. Ему по некоторым причинам выбраться затруднительно, а разговор не для телефона, так не мог бы я сам подъехать, но только сразу с покупателем и задатком, а то ему карачун. То есть кранты. Другими словами – кирдык. – С задатком? – переспросил я, соображая. Да, с задатком, повторил Степаша нервно; а что такого? – ведь все на мази? Конечно, с задатком; есть покупатель, так пусть с задатком приезжает, а нет покупателя, так нечего и голову морочить – нет, ну правда, что языком чесать попусту, когда ему вот-вот по келдышу? – Насчет задатка не знаю, – сказал я. – Какой смысл? Зачем задаток? Оформлять нужно ехать, а не с задатками возиться. Документы-то готовы? Естественно, готовы – у него на руках все документы: материны бумаги на квартиру и доверенность. – Доверенность? Что, Нина Михайловна сама не сможет на сделке быть? – Нет, почему… Сможет. – Вот и хорошо. Значит, доверенность не нужна… И все, что ли? – А что еще надо? Я перечислил. – Это долго? – Как сказать… Сегодня пятница – короткий день. Времени – второй час. В РЭУ еще туда-сюда… а в БТИ уже никак. Но в БТИ можно с утра в понедельник – и тогда сразу к нотариусу. Причем и в РЭУ, и в БТИ – только вместе со мной. Чтобы я все сам видел. – Что видели? – Как вы документы берете. – В понеде-е-е-е-ельник!.. – Я же при вас говорил Нине Михайловне: дайте мне правоустанавливающие и доверенность. Я бы уже все бумажки собрал. А нет, так надо было самим… Вообще говоря, какая разница, если два дня выходных? Вечер пятницы – это все равно что утро понедельника. – Ё-о-о-о-о-о-о-о!.. – протянул он совершенно упавшим голосом. - Сейчас, подождите. Должно быть, он зажал трубку ладонью. А я вдруг вспомнил: стоп, ну какой, к чертям, понедельник! Ни черта не понедельник. Там же у них наследство, вот в чем дело… стало быть, нужно к обычным бумажкам еще и справку из налоговой. А налоговая устроена просто: во вторник утром документ заказал – в четверг вечером получил. Значит, утро пятницы, не раньше. – Алло! А если вы до понедельника передумаете? – спросил Степаша. – Нет, ну всегда же задаток. Нормальное дело. А? Я вздохнул. Это мы, слава богу, проходили. Сначала ты вот такому орлу даешь деньги – а потом игра в ку-ку. Ищи-свищи его потом. С собаками не найдешь. Ему что? У него ни руля, ни ветрил. Куда волна понесла, туда и ладно. Нет уж… С другой стороны, без задатка тоже нехорошо. Подвернется кто-нибудь часом – и готово дело, ушла квартирка… Может, может подвернуться какой-нибудь смельчак… предложит на штуку больше, даст задаток, подождет, пока документы соберут… Ну и черт с ними, уйдет так уйдет. – Кто его знает, – сказал я. – Может, и передумаем. А может, не передумаем. Что толку рассуждать, если документы не готовы? – Но в понедельник-то будут готовы! – Не будут. – Как говорится, бешеной собаке рубят хвост до самой головы. В том смысле, что лучше вывалить на человека все несчастья чохом, чем мучить его все новыми порциями. – Я ошибся. Еще из налоговой придется бумажку брать. А это самое раннее – в четверг. Стало быть, оформлять можно только в пятницу. Степаша замолчал. Даже дыхания не стало слышно – должно быть, опять прижал трубку к ладони. Совещаются. Давайте совещайтесь. – Алё, – услышал я минуты через три. Голос был не Степашин, но почему-то показался отчетливо знакомым. – Алё! – Да, да, – ответил я, мучительно пытаясь вспомнить: где же я его слышал? Бедная моя голова гудела, как пустой бидон из-под бражки. – Я слышу, да. – Не, ну а чё ты мозги-то крутишь, а? – с места в карьер спросил голос. – Чё ты, в натуре, докопался? Ты мужик или чё? Чё ты вертишь? То понедельник, то типа пятница… Интонация была противная – на кого тянешь, мол. Мол, отвали, моя черешня. Меня замутило. Захотелось швырнуть трубку и не слышать больше никогда ни Степу, ни этого вот его блатного подельника… – Ты кто? – спросил я сухо. – Мышка-норушка? Значит, секи фишку: еще раз схамишь, будешь сам с собой разговаривать. Поймал? Или мимо кассы? Секунду он молчал – должно быть, обдумывал, как меня уесть или хотя бы послать; посылать меня было нельзя – у меня покупатель, а у кого покупатель, тех не посылают; уесть тоже не выходило – я бы его сам послал, да и дело с концом; поэтому малый решил продолжить конструктивную беседу в дружеской и доброжелательной обстановке. И загнусил дальше: – А кто хамит, кто? Не, ну ты тоже фильтруй базар, чё ты в натуре. Чё такое за фигня? Почему пятница? Я сказал почему. Он хмыкнул. – Не, ну а хавирку-то берете? Или как? – Берем. – Тогда базару нет, – обрадовался голос. – Давай тогда пятеру засылай до пятницы. Даже лучше десятку. В пятницу конкретно перепишем, ему остаток отдадите – и все, и разбежались. Ты ему скоко назначил? Шешнадцать? Смори, давай так: если сёння засылаете десятку, за пятнашку отдадим. Нам чисто мазы нету досуха выжимать. Нам червончик свой отбить – и гуляй. А? Теперь уже мне пришлось хмыкнуть. – Отличный план. Может, всю пятнашку сегодня? А чего тянуть? И разбежимся. А уж квартирку мы когда-нито потом оформим. Что нам квартирка? Нам главное – деньги вам отдать. А квартирка погодит. Нам не к спеху. Возьмете пятнашку-то? – Не, ну чё ты опять, – загнусил он. Удивительно знакомый был голос. Впрочем, все гнусавые приблатненные голоса довольно похожи. – Чё ты межуешься? Я дело говорю. Да все нормально будет, чё ты. Если он чонить там залупнется – свистнешь, подскочим конкретно. А? Все нормальные пацаны. Разберемся в пять минут. – Нам квартира нужна, а не разборки. Какой может быть задаток, если у вас документы не готовы? В общем, предложение такое. Сегодня встречаемся. Я с покупателем приеду. Если ему все подходит – закладываемся на следующую неделю. Готовы документы – тут же оформляем. Годится? – А если кинете? – Нет, ну если у вас там где-нибудь другой покупатель есть – то мы не возражаем. Пожалуйста. Пусть покупает. Мы переживем как-нибудь… Я же говорю: у вас все равно документов нет. Подвернется покупатель – флаг вам в руки. А не подвернется – так в пятницу на нашего оформим. – Нет, не пойдет, – заупрямился он. – Мы, значит, это!.. а вы потом!.. нет уж! Штуку вперед! Сегодня. – Ага, понял. Ладно, что нам время попусту терять… Хрюши нету, так хотя бы Степаше кланяйся. – Чего? – сказал он. – Э, э! Погоди! Слышь? Через пять минут можешь набрать? Я позвонил через пять минут. Трубку взял этот гнусавый – и опять показалось, что голос знаком. – Ладно, валяй, – сказал он. – Годится. Запрессовали. Подъезжайте тогда. Смотри, слышь. Кронштадтский, двадцать два… – Какой еще Кронштадтский, если квартира на Технической? – Так а чё квартира? Мы-то здесь… и бумаги здесь, и все. Чё ты? – Я-то ничего, и покупателю все равно, где вы. Хоть на Марсе. Только он квартиру хочет посмотреть. А квартира – на Технической. Давайте там. Во сколько? – Не, ну ты чё, в натуре! Нам туда тащиться!.. – Он повыл секунд тридцать, потом, как водится, зажал трубку, посовещался и сказал: – Ладно. К трем подтянемся. – Бумаги, бумаги не забудьте! Я набрал другой номер. – “Самсон трейдинг”, здравствуйте, – промурлыкала пластмассовая секретарша. Первое, что сказал Кастаки, взяв трубку, было: – Слушай, так ты вчера так и не воспользовался? – Зато ты воспользовался вдвойне, – съязвил я. – Полной ложкой. – А что ж. – Он добродушно хохотнул. – Я же говорю – уплочено. – В три часа на Технической. Пиши адрес. – Башка трещит, – пожаловался Шура. – Не у тебя одного, – сказал я. – Не опаздывай, мне еще к пяти в “Свой угол”. |
||
|