"Русский флот на чужбине" - читать интересную книгу автора (Кузнецов Никита Анатольевич)Гражданская война в Испании (1936–1939)Начиная с середины XIX века Испания находилась в экономическом кризисе. Король Альфонс XIII, правивший с 1902 по 1931 г., уже не был в состоянии эффективно управлять страной, поэтому он решился в 1923 г. прибегнуть к помощи диктатора генерала Примо де Риверы. Однако и последнему не удалось стабилизировать положение. На смену Примо де Ривере в 1930 г. пришло правительство Беренгера. Одним из первых его декретов стало решение о проведении 19 марта выборов в кортесы (парламент). Этот маневр не принес успеха его инициаторам, ибо оппозиционные силы отказались участвовать в выборах и вынудили Беренгера подать в отставку (14 февраля 1931 г.). Король назначил главой правительства вместо генерала Беренгера адмирала Аснара. Новое правительство сразу объявило о проведении 12 апреля выборов в муниципалитеты. Но эти выборы показали полное разочарование народа в монархической форме правления. Во всех городах Испании в выборах в муниципальные советы победили республиканцы. За республику высказалось подавляющее большинство населения Испании. На другой день после выборов лидер каталонского национального движения Масиа провозгласил создание Каталонской республики. 14 апреля 1931 г. Революционный комитет (созданный лидерами буржуазно-республиканского движения) сформировал временное правительство, которое возглавил Алькала Самора (лидер Демократической либеральной партии). В этот день король отрекся от престола. 27 июня 1931 г. собрались Учредительные кортесы, которые 9 декабря 1931 г. приняли республиканскую конституцию. Но и после этого мир и спокойствие не наступили в стране. Произошел целый ряд смен правительства, активизировали свою деятельность различные левые партии. Усилилось влияние коммунистов (нельзя забывать о том, что в 30-е гг. еще существовал Коминтерн и еще были живы идеи мировой революции). В итоге власть решили захватить военные во главе с генералом Франсиско Франко, занимавшим должность военного губернатора Канарских островов. Мятеж, начавшийся 17 июля 1936 г., перерос в кровопролитную гражданскую войну, продолжавшуюся в течение трех лет и закончившуюся победой франкистов. Надо отметить, что победа Франко в определенной мере принесла спокойствие Испании. Новый лидер смог избежать активного участия своей страны во Второй мировой войне, а после его смерти власть перешла к ныне правящему монарху Хуану Карлосу I. Несмотря на то что советская историография всегда называла режим Франко «фашистским», и не отрицая того, что победить в гражданской войне ему помогли национал-социалистическая Германия и фашистская Италия, нужно отметить, что во франкистской Испании практически отсутствовали характерные для так называемых фашистских диктатур явления, например, культ расового превосходства и воинствующий антисемитизм Можно смело сказать, что гражданская война в Испании стала «генеральной репетицией» Второй мировой войны: Франко поддерживали Германия и Италия, республиканцев — Советский Союз, их будущий противник. Для обеих враждующих сторон Испания оказалась своеобразным «полигоном» — в сражениях испытывалась новейшая военная техника и оружие. Обеспокоенность всего мира судьбой Испанской республики также превратили эту войну в событие мирового масштаба. Выступление генерала Франко и последовавшие за ним события вызвали в среде русской эмиграции настоящую бурю эмоций. Главные полосы всех эмигрантских газет и журналов заполнились сообщениями о ходе боев за Пиренеями. При этом разные политические группы зарубежья по-разному определяли отношение к начавшейся войне, расходились в оценке ее причин, значения, целей сторон. Тем не менее сразу довольно четко обозначились три главные точки зрения на происходящие события: безусловная поддержка мятежников, безусловная поддержка правительства Народного фронта, и средняя между этими двумя — либеральная — «ни тех ни других». Первая из этих позиций господствовала на правом фланге эмиграции. Самые ранние вести о выступлении испанских генералов, пришедшие 19 июля 1936 г., вызвали здесь подлинное ликование. Вожди РОВСа и Российского Центрального Объединения — главных политических организаций правого крыла русской эмиграции — приветствовали мятежников. Белоэмигрантские периодические издания превозносили генерала Франко, именуя его «испанским Корниловым», восхищались героизмом его армии и от души желали ему победы. Журнал «Часовой» писал в те дни: « Для многих бывших офицеров русских Императорских и белых армии и флота война на испанской земле стала продолжением Гражданской войны в России, поскольку франкистской Испании пришлось воевать, помимо местных коммунистов и анархистов, и с интернациональными частями, съехавшимися со всего мира. Общее число воевавших в Испании на стороне Франко русских эмигрантов не столь велико — 72 человека. Впрочем, нужно отметить, что гораздо большее их количество воевало с республиканской стороны. Большая часть этих людей поверила слухам о возможности возвращения на Родину тех, кто будет воевать за республику. Кто-то из них нашел смерть на этой войне, кто-то, напротив, достиг новых высот военной карьеры. Ниже речь пойдет о трех представителях русского морского зарубежья, оказавшихся в Испании. Это летчики Российского Императорского флота — Николай Александрович Рагозин, Всеволод Михайлович Марченко и Михаил Андреевич Крыгин. Их судьба сложилась весьма необычно. Все трое практически одновременно учились в Морском корпусе, бок о бок воевали в Первую мировую, дрались с большевиками (правда, на разных фронтах) в Гражданскую, вместе оказались под знойным небом Испании. Но новая, уже чужая, междоусобица сделала резкий виток в их судьбах. Рагозин и Марченко воевали в армии Франко, причем Марченко нашел в Испании свою гибель, Крыгин оказался в республиканском лагере. Хотелось бы подчеркнуть, что все трое упомянутых персонажей были настолько неординарными людьми с необычными судьбами, что каждый из них заслуживает подробного рассказа. Начнем с Николая Александровича Рагозина. Он родился 30 июня 1891 г. в Царском Селе (по другим данным, в Курске). Его отец — генерал-майор (впоследствии — генерал-лейтенант) Александр Николаевич Рагозин — первоначально занимал должность командира 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, затем начальника Офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме, и участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. До поступления в Морской корпус Николай Рагозин обучался в Александровском кадетском корпусе. Причем аттестации от начальства кадет Рагозин получал не всегда лестные. Вот одна из них, от 17 июля 1907 г: « 10 апреля 1911 г. Николая Александровича Рагозина произвели в корабельные гардемарины, а 6 декабря того же года он получил чин мичмана и был зачислен в Черноморский флотский экипаж. На Черном море Рагозин проходил службу на линкоре «Евстафий», 28 ноября 1912 г. был назначен исполняющим должность командира 1-й роты команды этого корабля[113]. 12 марта 1913 г. в биографии молодого мичмана произошел новый поворот, определивший всю его дальнейшую судьбу, — в этот день вышел приказ по Морским силам и портам Черного моря № 164, согласно которому Рагозина назначили в Службу связи Черного моря для прохождения курса полетов на гидроаэроплане. В этот период морская авиация оказалась самым новым родом оружия. Первоначально главной задачей, возлагавшейся на нее, считалась разведка. Именно поэтому она находилась в подчинении Службы связи (в марте 1915 г. корабельную авиацию Черноморского флота выделили из Слркбы связи и подчинили непосредственно командующему флотом). Одним из первых документов, регламентирующих использование самолетов на флоте, следует признать проект временного «Положения о команде военно-морских летчиков Черного моря», утвержденный морским министром в 1911 г. С 1 июля 1914 г. приказом морского министра было введено высочайше утвержденное «Положение о службе авиации в Службе связи»[114]. Подготовка морских летчиков в указанный период велась на теоретических курсах авиации при Санкт-Петербургском политехническом институте Петра Великого и в Офицерской школе авиации Отдела воздушного флота в Севастополе. Но в то же время в Офицерской школе отсутствовала возможность обучения летчиков полетам на гидросамолетах. В связи с этим командование Черноморского флота предложило проводить подготовку летчиков непосредственно на флоте, что, помимо прочего, сокращало сроки обучения и снижало его стоимость. Чтобы продемонстрировать целесообразность такого способа подготовки авиаторов, 25 августа 1913 г. специальная комиссия, назначенная командующим ЧФ, приняла экзамен на звание летчика у мичмана Рагозина[115]. Впрочем, в дальнейшем подобная практика широкого распространения не получила, так как возникли опасения, что различия в методическом уровне инструкторов приведут к недоученности летчиков. 7 сентября Рагозин был откомандирован для прохождения упомянутых выше теоретических курсов авиации при Политехническом институте. Таким образом, Николай Александрович Рагозин получил широкую практическую и теоретическую подготовку. Более того, он сумел привить любовь к новому делу у своего друга и однокашника по Морскому корпусу Всеволода Михайловича Марченко. По их стопам пошел и Михаил Андреевич Крыгин, выпускник Морского корпуса 1912 г., еще один герой повествования. Накануне Великой войны в составе авиации Службы связи Черного моря (с марта 1915 г. — авиации Черноморского флота) находилось 12 действующих машин (на январь 1914 г.), к январю следующего года их стало пятнадцать. Развитие авиации шло стремительными темпами: в конце 1917 г. на Черном море находилось 74 летчика при 112 самолетах (считая и неисправные) [116]. В состав флотской авиации на 1915 г. входили береговые и корабельные (до трех) отряды. Корабельные отряды, будучи ударной силой, формировались в Севастополе и ходили в походы на гидрокрейсерах. Береговые отряды действовали зачастую на большом удалении от главной базы Черноморского флота — на побережье от Мангалии и Одессы до Трапезунда и Платаны. Они выполняли прибрежную разведку и противолодочное патрулирование, а иногда летали и на сухопутных фронтах. В ноябре — декабре 1916 г. из всех имеющихся отрядов начали формировать Воздушную дивизию Черного моря в составе двух воздушных бригад. В таком виде черноморская авиация и просуществовала до выхода России из Первой мировой войны. Действовали самолеты на черноморском театре весьма активно, помимо упомянутых выше задач они также выполняли налеты на различные объекты противника, взаимодействовали с основными силами флота. Активное участие в боевой работе выпало и на долю Николая Александровича Рагозина. Звание морского летчика Рагозин получил перед самым началом войны — 1 июля 1914 г. Но уже начиная с августа 1913 г. Николай Александрович Рагозин принял участие в испытаниях гидроаэропланов системы «Кертисс». 24 февраля 1914 г. именно Рагозин сбросил с «Кертисса» первую настоящую бомбу по условной цели, состоящей из шести бочек, связанных в виде круга диаметром 23 м[117]. 19 июля 1914 г. Россия вступила в Первую мировую войну. 16 октября 1914 г. Рагозин два раза летал на разведку в поисках линейного крейсера «Гебен», который ранним утром этого дня обстрелял Севастополь. 24 ноября того же года в 11 часов утра Рагозин вместе с пассажиром, моторным унтер-офицером Починком, вылетел в разведывательный полет на летающей лодке «Кертисс» № 19. Вскоре он обнарркил крейсер «Бреслау» и подвергся обстрелу с него. Впрочем, через некоторое время самолет Рагозина был вынужден сесть в районе русского тралящего каравана в связи с тем, что в моторе гидроплана практически кончилось масло. После этого машину отбуксировал в базу старый миноносец «Летчик»[118]. Известно, что в начале 1915 г. Рагозин, 1 января произведенный в лейтенанты, служил в авиационном отряде Б-2 («Б» — боевой) под командованием лейтенанта В.В. Утгофа. Из представления к ордену Святого Георгия 4-й степени, подписанного командиром отряда: « В конечном итоге Рагозин был представлен к Георгиевскому оружию, которое получил 4 августа того же года. Строки из «Отчета о действиях морских аэропланов 15,16 и 17 марта 1915 г. в дни бомбардировки Зонгулдака и укреплений Босфора» более подробно характеризовали участие Рагозина в данной операции: « 24 января 1916 г. Рагозин был представлен к ордену Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, т. е. именно за боевые заслуги. За охранение транспортов с войсками 14–31 марта 1916 г. он был представлен к ордену Святого Станислава 2-й степени с мечами[122]. Всего на службе в Российском флоте (помимо вышеперечисленных) Рагозин удостоился следующих наград: орден Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом (18 апреля 1916 г.), орден Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», орден Святого Станислава 3-й степени (6 декабря 1914 г.), мечи и бант к ордену Святого Станислава 3-й степени (19 января 1915 г.). По собственным воспоминаниям Рагозина, «Георгий 4-ой степени протек уже при Временном Правительстве и приказ застрял в Главном Штабе в Петрограде, почему в послужной список не внесен, но приказ видел лично»[123]. В июне — декабре 1916 г. Рагозин командовал 3-м корабельным отрядом авиации Черноморского флота. В данный период он одержал единственную воздушную победу Русской морской авиации на Черном море в период Первой мировой войны. 3 декабря 1916 г. в 9 часов утра над Сулином появился германский бомбардировщик, летевший под прикрытием истребителя. Германец сбросил на порт десяток бомб. Навстречу противнику вылетел пилотируемый Рагозиным М-11. Русская лодка вступила в бой с противником (скорее всего, истребителем сопровождения), нанесла ему ряд повреждений и принудила сесть в море, в 8 милях от мыса Олинька. Из Сулина на поиски неприятеля вышли быстроходные катера «Сабля» и «Гидро», но свежая погода заставила их вернуться в базу. Самолет Рагозина, несмотря на восемь полученных пулевых пробоин, благополучно прилетел к месту базирования. До выхода России из войны Рагозин командовал 5-м воздушным отрядом Воздушной дивизии Черного моря (в январе 1917 г.), 1-м дивизионом Воздушной дивизии (в июне 1917 г.)[124]. По его воспоминаниям, в чин старшего лейтенанта он был произведен « Биография Рагозина периода Гражданской войны 1917–1922 гг. содержит немало «белых пятен». Благодаря немногим сохранившимся архивным документам удалось восстановить только отдельные эпизоды жизни авиатора. По сведениям А.О. Александрова, Рагозин служил в морской авиации большевистской Украины. Но к 1919 г. он оказался на Балтике, опять на стороне большевиков. Сохранился приказ № 147 начальника Отряда истребителей Морского воздушного дивизиона особого назначения от 26 сентября 1919 г. Согласно этому приказу, прибывшего из Морской школы высшего пилотажа морского летчика Николая Рагозина зачислили в отряд на все виды довольствия с 23 сентября 1919 г.[127] Почему Рагозин оказался на стороне большевиков — доподлинно неизвестно (в своих воспоминаниях он ничего не сказал об этом). Думается, Рагозин перешел на сторону Красной армии совершенно случайно. Об этом свидетельствует и последующая служба Рагозина в рядах белых и участие в войне в Испании на антиреспубликанской стороне. Служба в составе красного Балтийского флота продолжалась недолго. 15 октября самолет, пилотируемый Рагозиным, упал в районе Сестрорецка, но летчик остался невредим. 28 октября (по другим данным — 30-го) 1919 г. во время разведывательного полета в район Гатчины на «Ньюпоре-23» он «пропал без вести», т. е. перелетел к противнику. Одновременно с ним исчез и морской летчик Б.А. Пилиповский, судьба которого не установлена[128]. После этого начинаются «белые» страницы судьбы Рагозина. В документах Северо-Западной армии следов его службы там до сегодняшнего момента не обнаружено. Вскоре Рагозин оказался на юге России. Здесь он командовал 2-м гидроавиационным отрядом[129] (сам Рагозин в своих воспоминаниях именовал его «2-м воздушным»). На 20 июня 1920 г. 2-й гидроавиационный отряд входил в состав 2-го отряда Черноморского флота[130]. Согласно собственным воспоминаниям Рагозина, штаб 1-го армейского корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Кутепов, представил его к производству в капитаны 2-го ранга за действия с отрядом в Каркинитском заливе. Наверное, это представление утверждено не было, так как во всех последующих документах, в том числе эмигрантского периода, Рагозин упоминается именно как старший лейтенант. Во время знаменитой эпопеи эвакуации частей армии генерала П.Н. Врангеля и Черноморского флота из Крыма Рагозин занимал должность вахтенного начальника плавучей мастерской «Кронштадт», покинувшей берега России 14 ноября 1920 г. Недолго пробыв в североафриканском порту Бизерта, ставшем последним прибежищем Русской эскадры, Рагозин списался на берег «по собственному желанию» и вместе с женой и четырехлетним сыном отправился в «санаторий» (как писал сам Рагозин, « В течение пяти месяцев Рагозин никуда не мог выехать из «санатория» из-за полного отсутствия средств и невозможности найти работу. Наконец ему удалось устроиться шофером грузовика, в каковом качестве он и проработал больше года. Одновременно Рагозин искал возможность реализоваться как морскому летчику. Например, он отослал 26 писем в различные страны (преимущественно колонии) с предложением своих услуг — как оказалось, безуспешно. Все решил случай. Вот как вспоминал об этом сам Рагозин: « Через две недели Рагозин уже находился в Испании. Для поступления на военную службу следовало записаться в Иностранный легион, однако, даже не представившись туда, Рагозин после пробного полета был назначен инструктором гидроавиации с жалованием испанского капитана, но в звании, равном матросу 2-й статьи Российскою Императорскою флота. В испанских публикациях русские летчики-добровольцы упоминаются под двойными фамилиями, в частности, Рагозин именуется Рагозин-Дейман[132]. В дальнейшем Рагозин пять лет воевал в Испанском Марокко (служил в Тетуане), три раза повышался в звании «за военные заслуги» и к 1936 г. второй раз в жизни стал лейтенантом, на сей раз испанской службы. Необходимо отметить, что в указанный период Иностранным легионом командовал Франко, а начальником отряда, в котором служил Рагозин, был родной брат будущего диктатора — Рамон. В этот период Рагозин достаточно близко познакомился с Франко, впоследствии, по некоторым, впрочем, документально не подтвержденным, данным, стал его личным пилотом. Вместе с Рагозиным служил и его коллега по черноморской гидроавиации Крыгин. Во время войны в Марокко перед авиацией стояли самые разные задачи: разведка, наблюдение, связь, штурмовые действия, дневное и ночное бомбометание, санитарные эвакуации. Собственно боевых задач можно назвать две — разведка и действия по наземным целям За марокканскую войну, помимо троекратного производства в следующий чин «за боевые отличия» и похвальных отзывов в приказах главнокомандующего, Рагозин был награжден следующими знаками отличия: пятью крестами с надписью «За военную доблесть», крестом «Мария Кристина» с мечами, африканской медалью «За военные заслуги», марокканским орденом «Медахния»[133]. Как говорилось выше, к началу гражданской войны в Испании 1936–1939 гг. Рагозин имел звание лейтенанта. До войны и во время нее он летал на самолетах «Бреге-19», «Фоккер F.VII» и «Савойя SM-81». Бомбардировщики «Савойя» поставлялись Испании Италией начиная с 30 июля 1936 г., в боях участвовала группа итальянских летчиков, в составе которой летал и Рагозин. Он числился в составе воздушных сил, действовавших в Африке с 18 июля 1936 г. по конец мая 1937 г. При этом один месяц Рагозин провел на севере и четыре месяца — на востоке Средиземноморья. С октября 1937 г. до августа 1939 г. Рагозин находился на юге Испании. Помимо участия в боевых действиях, с ноября 1936 г. он преподавал в летной школе Трипулантес и был инструктором авиационного штурманского дела в Табладе и Малаге. 14 декабря 1936 г. Рагозин получил чин капитана (со старшинством с 1 июля 1934 г.). Помимо того, что Рагозин летал в составе итальянской группы, возможно, он взаимодействовал и с немецкими летчиками легиона «Кондор», т. к. среди его многочисленных наград фигурирует орден Германского орла с мечами. Также за испанскую гражданскую войну Рагозин был отмечен следующими наградами: крестом с надписью «За военную доблесть», звездой с мечами, медалью 1-й линии действующей армии, наградами фашистской Италии — крестом «За военную доблесть» и орденом Короны. По данным итальянского историка авиации А. Эмильяни, фамилия Рагозин «всплыла» в еще одном эпизоде воздушной войны. 28 октября 1936 г. четыре бомбардировщика СБ-2, входившие в состав Интернациональной бомбардировочной эскадрильи, совершили налет на расположенный в районе Севильи аэродром Таблада — один из первых случаев боевого применения СБ-2. Нападение было совершено внезапно и оказалось весьма результативным: по советским сведениям, его результатом стало уничтожение пяти «Юнкерсов» франкистов. Именно Рагозин по надписям на осколках бомб смог установить место их производства. Этот факт оказался весьма важен в политическом отношении, поскольку официально Советский Союз не афишировал участие своих военнослужащих и боевой техники в войне. Интересно отметить тот факт, что в Испании Рагозину вновь пришлось столкнуться с русскими людьми в рядах противника. Он писал, что неоднократно участвовал в допросах пленных советских летчиков, воевавших на стороне республиканцев. Косвенное подтверждение данному факту можно найти в воспоминаниях советского оружейного мастера, летавшего в качестве бортстрелка А.А. Шукаева, который воевал в составе группы штурмовой авиации под командованием майора К.М. Гусева и был сбит 4 декабря 1936 г. в районе Гвадалахары (в числе других летчиков его обменяли на пленных немецких пилотов 15 июня 1937 г.). Он рассказал о том, что в центральной тюрьме города Саламанки его допрашивал «… 16 сентября 1939 г. Рагозину неожиданно удалось отличиться при взятии небольшого городка Ронда, находившегося приблизительно в 100 км от Севильи. Он вылетел в качестве наблюдателя на «Савойе» с задачей нанести бомбовый удар по казарме, находившейся в двух километрах к северу от города (в ней, по данным разведки, находились основные силы противника). Но, сбросив в два приема 1600 кг бомб, Рагозин с ужасом увидел, что первая партия их упала в центре города, а вторая — между городом и казармой, которая осталась цела. Таким образом, боевая задача оказалась не выполнена, и огорчению русского летчика не было предела. Только в конце дня, уже после взятия города, он узнал, что первые сброшенные им бомбы разрушили до основания четырехэтажное здание, в котором проходило заседание революционного комитета обороны города, остальные повредили проволочное заграждение. Более того, в казарме, назначенной первоначальной целью бомбардировки, напротив находились силы сторонников Франко! Дело в том, что при выходе на цель Рагозин ошибся: Ронда расположена на 400 м выше Севильи. Поэтому франкисты захватили город благодаря практически одной ошибке Рагозина. Заслуги Рагозина перед Испанией достаточно велики: после войны его последовательно произвели в чин командант (майор), затем — а подполковника; он был награжден большой звездой за 35 лет безупречной службы (считая год войны за два), а также он получил звание почетного летчика в авиации Германии и Италии. В послужном списке Рагозина зафиксировано 2400 полетных часов, из них — 1465 боевых. Скончался Николай Александрович Рагозин на 67-м году жизни на острове Майорка, принадлежащем Испании. Произошло это 21 сентября 1957 г. Сын Рагозина, Александр Николаевич, последовав примеру отца, с лета 1936 г. воевал в рядах франкистской авиации, выстраивал «воздушный мост» между основной группировкой националистов и окруженным республиканцами монастырем Аудьяр. В конце 1936 г. в одном из вылетов был ранен. Во время Второй мировой войны А.Н. Рагозин сражался в составе испанских частей, действовавших на стороне Германии на Восточном фронте. После войны Рагозин младший продолжил авиационную службу и к 1955 г. получил чин лейтенанта. Сослуживцем Рагозина-старшего в период Первой мировой и испанской войн был уже упомянутый ранее Всеволод Михайлович Марченко. Родился 23 октября 1890 г. в Подольской губернии. Происходил из обер-офицерских детей (т. е. его отец получил личное дворянство вместе с первым офицерским чином). 8 сентября 1906 г. Всеволод Марченко поступил в Морской корпус За время обучения в Корпусе гардемарин Марченко совершил практические плавания на учебных судах «Минин», «Воин», крейсерах «Россия» и «Олег». 10 апреля 1911 г. он был произведен в корабельные гардемарины. Практические плавания Марченко проходил в 1-м Балтийском флотском экипаже на броненосном крейсере «Рюрик». Вскоре, 6 декабря 1911 г., высочайшим приказом Марченко произвели в мичманы с зачислением в Черноморский флотский экипаж. На Черном море Всеволод Михайлович Марченко служил на эсминцах «Капитан Сакен», «Лейтенант Зацаренный», «Капитан-лейтенант Баранов», «Стремительный», «Строгий». Великую войну встретил на эсминце «Стремительный», занимая должность ревизора[136]. Служба на миноносцах отличалась отсутствием спокойствия как в мирное, так и в военное время. Эти корабли выполняли самые разные задачи: участвовали в минных постановках, обстрелах берегов, действовали на коммуникациях и т. д. По свидетельству одного из своих однокашников по Морскому корпусу, Марченко начал интересоваться авиацией, еще будучи гардемарином. Что именно вызвало интерес Всеволода Михайловича к этому новому роду оружия, точно не известно. Можно предположить, что его привлекли новинки технического прогресса, но, скорее всего, на выбор рода оружия оказал влияние его друг и однокашник по корпусу Рагозин. Мичман Марченко прошел обучение в Школе высшего пилотажа Одесского отдела Гатчинской авиационной школы, а практические (они же боевые) полеты осуществлял при учебном отряде Б-1, оснащенном гидросамолетами системы Кертисса. Вместе с ним проходил обучение и мичман Михаил Андреевич Крыгин. Учеником-летчиком Всеволод Михайлович Марченко числился с 20 марта по 1 августа 1915 г., а 4 сентября того же года ему присвоили звание морского летчика (со старшинством с 1 августа того же года). Немногим раньше, 22 августа, он был произведен в очередной чин лейтенанта. Будучи еще учеником-летчиком, Марченко получал хорошие отзывы от начальства. В его аттестации от 9 сентября 1915 г. начальник 2-го корабельного отряда лейтенант Е.Е. Коведяев сообщает: « Сразу после получения звания морского летчика В.М. Марченко принял активное участие в боевых действиях. В ночь на 14 октября 1915 г. в войну вступила Болгария, открыв боевые действия против Сербии. Сам болгарский флот не представлял большой силы, но в портах Болгарии стали базироваться немецкие подводные лодки, что создавало угрозу для русского Черноморского флота. Маневренные группы русских кораблей в октябре — декабре 1915 г. десять раз выходили к берегам противника, пробыв в море 29 дней. Важную роль в обеспечении их действий играла гидроавиация. Одним из главных объектов, против которого действовал Черноморский флот, значился порт Варна. В рапорте начальнику 2-го корабельного отряда Марченко описал один из рядовых налетов на эту базу. « Результаты разведки Марченко признали одними из лучших, и начальник авиации Черноморского флота старший лейтенант И.И. Стаховский ходатайствовал перед командующим флотом о награждении летчика орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом 15 февраля 1916 г. эта награда была высочайше утверждена. Вместе с боевыми товарищами Рагозиным и Крыгиным Марченко принял участие в бомбардировке порта Зонгулдак 24 января 1916 г. В состав маневренной группы входили линкор «Императрица Мария», крейсер «Кагул», эсминцы «Заветный» и «Завидный», гидроавиатранспорты «Император Александр I» и «Император Николай I» (на обоих было 14 самолетов). Налет проходил в весьма тяжелых условиях, о чем свидетельствовал историк флота Н.В. Новиков: « По вышеуказанным причинам, а также из-за недостатков в организации операции, ее нельзя назвать удачной — только три летчика видели попадания своих бомб; повреждения от бомбардировки оказались незначительными. Наиболее крупным уроном, нанесенным врагу, можно считать серьезное повреждение (из-за которого транспорт затонул) бомбой угольного транспорта «Ирминград» регистровой вместимостью 7000 брт. Это было самое крупное транспортное судно, потопленное авиацией в Первую мировую войну. И именно по нему нанес удар Марченко, управлявший летающей лодкой М-5 № 32; вместе с ним в качестве наблюдателя находился прапорщик князь К.А. Лобанов-Ростовский Из рапорта Марченко начальству, опубликованного современным исследователем В. Герасимовым: « В заключение необходимо добавить: менее чем через три недели противник сумел поднять потопленный транспорт, но 17 октября 1916 г. «Ирминград» был потоплен русской подводной лодкой «Нарвал» во второй раз, и навсегда. Вскоре за участие в охранении транспортов с войсками в течение 14–31 марта 1916 г. Марченко был представлен к ордену Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом Как одного из способнейших морских летчиков, Марченко вскоре выдвинули на командную должность, и с 1 октября 1916 по 1 января 1918 г. он командовал гидроавиаотрядами, действовавшими на Румынском фронте. Известно, что с 23 октября 1916 г. по 1 января 1917 г. он командовал 1 — м корабельным отрядом, в январе 1917 г. — 4-м воздушным отрядом Черноморской воздушной дивизии, в июне того же года — 8-м воздушным отрядом К концу войны Марченко возглавлял 13-й истребительный авиаотряд Черноморского флота. После трагических событий 1917 г. Всеволод Михайлович Марченко оказался не у дел. Еще при Временном правительстве его произвели в чин старшего лейтенанта (со старшинством с 28 июля 1917 г.), но сей факт был объявлен в приказе по Морскому ведомству Украины № 97 от 3 июня 1918 г. Дело в том, что в этот период черноморская морская авиация находилась в распоряжении Украины. Самого Марченко в этот период на Черном море не было: в марте 1918 г. он оказался в Токио, где морской агент в Японии и Китае контр-адмирал Б.П. Дудоров выдал ему удостоверение, подтверждающее службу в Русском флоте, и направил летчика в Америку для поступления на военную службу волонтером. Такой путь продолжения борьбы с немцами избрал для себя целый ряд офицеров флота (кстати, в этот же период вице-адмирал Колчак собирался поступить волонтером в английскую армию). Но в Америку Марченко не поехал, избрав местом дальнейшего пребывания Харбин, в котором проживал до конца октября 1918 г. В этот же период (февраль — март) в Китае находился и вице-адмирал Колчак, пытавшийся формировать антибольшевистские вооруженные силы в полосе отчуждения КВЖД. Поэтому можно предположить, что Колчак и Марченко встречались. 28 октября 1918 г. Марченко из Владивостока был направлен в распоряжение командира 1-го Сибирского корпусного авиаотряда, и уже 3 ноября его назначили на должность старшего офицера этого отряда. Как опытный летчик, он пользовался большим профессиональным авторитетом, о чем свидетельствует следующий приказ командира отряда от 4 ноября 1918 г.: « 1-й Сибирский корпусной авиаотряд базировался в городе Спасское Приморской области и в 1918 г. не участвовал в боевых действиях. Естественно, такое положение не могло устроить Марченко, горевшего желанием применить свои опыт и знания в боях против большевиков. Поэтому, когда после переворота 18 ноября 1918 г. Колчак становится верховным правителем России, Марченко стремится продолжить службу в рядах подчиненных адмиралу вооруженных сил. Приказом управляющего вновь сформированным Морским министерством контр-адмирала М.И. Смирнова от 22 декабря 1918 г. он был назначен на должность начальника гидроавиационного отделения Морского технического управления. 1 января 1919 г. приказом верховного правителя Колчака Марченко произвели в старшие лейтенанты за боевые отличия — как оказалось, в третий раз! В Российском государственном военном архиве сохранился приказ военного министра Временного Всероссийского правительства (Уфимской Директории) от 18 октября 1918 г. о производстве Марченко в старшие лейтенанты со старшинством с 23 октября 1916 г. (выше говорилось о производстве Марченко в этот же чин Временным правительством). Фактически в руках Марченко оказалось управление всей немногочисленной гидроавиацией, имевшейся в распоряжении Морского министерства правительства адмирала Колчака. Главной задачей морской авиации стала разведка. Поскольку морская авиация действовала совместно с кораблями Речной боевой флотилии (Камской) и Обь-Иртышской речной боевой флотилии, для базирования самолетов в составе флотилии на Каме оборудовали гидроавиабаржу «Данилиха», служившую в качестве «плавучего ангара» для четырех машин. Но морской авиации так и не удалось принять участия в боях, а гидроавиабаржу впоследствии захватили части Красной армии. На Оби и Иртыше базой для гидроавиации служил теплоход «Игорь»; ей также придавались катера «Альфа» и «№ 1». О состоянии морской авиации бывший морской министр колчаковского правительства контр-адмирал М.И. Смирнов говорил: « В июне 1919 г. Марченко выступил на фронт во главе 1-го гидроотряда Красноярской гидроавиационной станции. В Сибири гидросамолеты занимались преимущественно разведкой. После уничтожение большинства кораблей Речной боевой флотилии в окрестностях Перми авиаторы отступили в Екатеринбург, а позднее прибыли обратно в Красноярск. Приказом Верховного правителя от 2 сентября 1919 г. старшему лейтенанту Марченко объявлялась благодарность « В начале января 1919 г. Марченко смог покинуть Иркутск в составе небольшой группы морских офицеров, уходившей во главе с контр-адмиралом Смирновым. Затем, скорее всего, он оказался в Харбине, после чего решил продолжить участие в Белой борьбе, но уже в Крыму. По данным историка русского флота А.В. Плотто, Марченко эвакуировался из Крыма на транспорте-мастерской «Кронштадт», вахтенным начальником которой значился его друг и сослуживец Рагозин. Когда именно Марченко оказался в Крыму, успел ли он принять участие в боевых действиях — неизвестно. К апрелю 1921 г. Марченко уже находился в эмиграции в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. В это же время он женился, и впоследствии его сын (по некоторым данным — приемный) Игорь продолжил дело отца, поступив в авиационную школу в Испании. Будучи в эмиграции, Марченко не захотел расставаться с летной специальностью. Два года он служил в югославской авиации, но по примеру товарищей Рагозина и Крыгина в 1922 г. поступил на испанскую службу. В испанских источниках, как и другие русские эмигранты, он фигурирует под двойной фамилией, — Марченко-Ларинов. Около года Марченко прослужил в должности инструктора гидроавиации в той же самой школе, где до него служил Рагозин. До 1927 г. Марченко служил в Марокко, в том же году получил испанское гражданство. В дальнейшем, до 1931 г., он преподавал в школе пилотов гражданской авиации, расположенной в провинции Альбасьете, где вначале был преподавателем, а вплоть до 1934 г. являлся директором школы и аэродрома Бараяс. В 1935 г. Марченко прошел курс обучения ночным полетам в Германии. Затем Марченко перешел работать пилотом на гражданские авиалинии на маршруты Мадрид — Париж и Мадрид — Берлин. После выступления генерала Франко Марченко отстранили от полетов и арестовали, но вскоре с помощью французского посольства ему удалось перебраться во Францию, в Байонну. Оттуда за собственный счет он отправился обратно в Испанию, на подконтрольную франкистам территорию. Естественно, опыт бывшего русского морского летчика оказался востребованным. Марченко служил в бомбардировочной авиации (первоначально в чине младшего лейтенанта; 10 марта 1936 г. он получил чин лейтенанта) и выполнял самые разнообразные и сложные задания. Например, он оказался одним из немногих летчиков, выполнявших ночные полеты. Марченко принимал участие в снабжении с воздуха монастыря Вирхен де ла Кабеса, расположенного на юге Испании в провинции Хаен. В монастыре и расположенном рядом дворце Эль Люгар Нуэва укрылись жандармы упомянутой провинции вместе со своими семьями. Осада монастыря продолжалась с 14 сентября 1936 г. по 1 мая 1937 г. Самолетами из Севильи осажденным регулярно два раза в сутки, в т. ч. и ночью, сбрасывались продукты питания, боеприпасы и почта. Выполнение этой задачи оказалось связано с немалыми трудностями, т. к. требовалось летать на предельно малой высоте, подвергаясь ежесекундно риску быть сбитым огнем зенитных орудий. Марченко участвовал также в сражении у Брунете (наступательная операция республиканских войск, проведённая в июле 1937 г. с целью окружения и разгрома мадридского корпуса франкистов), бомбардировке важного торгового порта Альмерия (январь 1937 г.), в арагонской кампании 1937 г. Поскольку в Испании еще не было достаточного количества летчиков, умевших летать ночью, вся тяжесть ночных полетов легла на известного испанского летчика капитана Карлоса де Айя Гонсалеса и самого Марченко. В марте 1937 г. капитан Айя организовал 1-ю ночную эскадрилью бомбардировщиков Ju-52, в составе которой и стал служить Марченко (с 5 марта). После того как монастырь монастыря Вирхен де ла Кабеса взяли республиканцы, Всеволода Михайловича Марченко перевели на сарагосский фронт. Рагозин вспоминал: « Погиб В.М. Марченко, по рассказам его сослуживцев, при трагических обстоятельствах. Он вылетел на бомбардировщике «Юнкерс-52/3m» для нанесения бомбового удара по аэродрому республиканцев вблизи города Альканьис вечером 14 сентября 1937 г. в 20 часов 30 минут. Во время первого захода над аэродромом были сброшены осветительные ракеты. Во время последующих двух заходов Марченко сбросил 2/3 смертоносного груза. Но в тот момент, когда «Юнкерс» собрался идти на последний круг, чтобы сбросить оставшиеся бомбы, из-за облаков вышла полная луна, высветив силуэт бомбардировщика. Несмотря на это, Всеволод Михайлович не стал отказываться от завершения задания. Во время последнего захода его обнаружил республиканский истребитель И-15, ранее поднявшийся в воздух. Он зашел в хвост «Юнкерсу» и открыл огонь из пулеметов. Первая же очередь сразила второго пилота лейтенанта Мундатаса. Механик и радист попытались открыть ответный огонь из пулеметов, но уже следующая очередь попала в топливный бак, и самолет загорелся. В.М. Марченко отдал экипажу приказ спасаться на парашютах и сам выпрыгнул последним. При этом погиб радист, парашют которого загорелся, а Марченко и механик самолета благополучно достигли земли, не видя друг друга. Освободившись от парашюта, Всеволод Михайлович начал пробираться в направлении позиций франкистов, находившихся в 50–60 км от места его падения. Однако вскоре, невдалеке от шоссе, его обнаружили республиканские военные, выехавшие на автомобиле сразу же после того, как был замечен пожар и падение «Юнкерса». Марченко пытался отстреливаться, но вскоре в его пистолете кончились патроны, он попал в плен и был доставлен в расположение советских летчиков. Узнав соотечественника, они отнеслись к нему доброжелательно и даже послали за врачом, чтобы тот осмотрел его ожоги. Но внезапно в помещение вошли двое республиканцев и, ни слова ни говоря, убили Марченко выстрелами из пистолетов. Так описывает его гибель Н.А. Рагозин, опираясь на донесение спасшегося механика самолета Марченко. По версии однокашника по Морскому корпусу старшего лейтенанта Ф.Ф. Пелля, выдвинутой на основании письма сына В.М. Марченко, события выглядят несколько по-иному. По его словам, самолет Марченко был сбит во время четвертого, последнего пролета над аэродромом, который Марченко совершил для того, чтобы убедиться в результатах налета (для чего сбросил еще одну осветительную ракету). Вслед за этим его сбил республиканский истребитель. После того как радист и механик выпрыгнули с парашютом, Марченко, планируя, пытался достичь своих позиций, но, видя, что ему это не удастся, также покинул самолет. Погиб же он в перестрелке с испанцами, находившимися в высланном на его поиски автомобиле. Причем, по просьбе советских летчиков, его похоронили на городском кладбище, но вскоре республиканцами прах Марченко был вырыт, выкинут из гроба и закопан вне кладбища. Лишь после занятия этой местности франкистами сын отыскал могилу Всеволода Михайловича и перевез его тело в Севилью, где и похоронил отца с воинскими почестями. В выходившем в Париже журнале «Часовой», регулярно публиковавшем корреспонденции об участии русских добровольцев в войне в Испании, было помещено сообщение о гибели Марченко, подписанное псевдонимом «Один из добровольцев» и датированное 2-м октября 1937 г. Согласно ему, Марченко и остальные члены экипажа бомбардировщика погибли при падении его на землю, после того, как он загорелся от огня республиканского истребителя. На наш взгляд, первые две версии больше соответствуют действительности. Версию о том, что Марченко расстреляли уже на земле, причем без суда, высказывает и испанский историк Хосэ Луис Де Месса Гутеррез в своей работе, посвященной русским добровольцам в армии Франко. Еще одну версию гибели Марченко он же озвучивает в другой своей работе. Ссылаясь на публикацию в испанском журнале «Самолет» («Aeroplano»), он пишет, что на земле Марченко был арестован, затем доставлен на аэродром Сариньена, предан суду и затем расстрелян в городе Альбатилло[143]. Так как число ночных воздушных боев во время Гражданской войны в Испании было невелико, и большинство самолетов, сбитых в ночном бою, записали на свой счет советские летчики, можно предположить, кто именно сбил самолет Всеволода Михайловича Марченко. Скорее всего — это капитан Иван Трофимович Еременко (1910–1986), командир действовавшей под Сарагосой эскадрильи И-15. Он воевал в Испании с мая 1937 г. по 6 февраля 1938 г. Целый ряд советских источников[144] подтверждает тот факт, что именно он сбил в районе Сарагосы бомбардировщик противника в ночь на 15 сентября 1937 г. За действия в Испании Еременко дважды награжден орденом Красного Знамени (2 сентября 1937 г. и 2 марта 1938 г.), а 28 октября 1938 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза, причем именно за бои под Сарагосой. Так что вполне мог оказаться прав старший лейтенант Ф.Ф. Пелль, написавший в некрологе, опубликованном в пражском «Морском журнале», такие слова: « Посмертно Марченко был произведен в капитаны, а его вдове Вере Зеленской была назначена пенсия. Марченко неоднократно был отмечен испанскими наградами; по некоторым данным он был награжден одной из высших военных наград Испании — коллективной лауреадой. Эта награда представляла черный бархатный щиток с гербом провинции Наварра, предназначенный для ношения на правой стороне груди. Третий «русский испанец» — Михаил Андреевич Крыгин — был практически ровесником Марченко и Рагозина. Достаточно похожим было и начало их служебной биографии. Крыгин родился 1 ноября 1890 г. в семье офицера Области Войска Донского. Воспитание получил в Донском Императора Александра III кадетском корпусе и в Морском корпусе, где обучался с 30 мая 1909 по май 1912 г. В период обучения в Морском корпусе Крыгин был назначен унтер-офицером одного из младших классов. По всей видимости, он пользовался любовью и уважением своих подопечных, т. к. при выпуске получил от них в подарок кортик с надписью «Капралу от класса»[146]. 5 октября 1912 г. произведен в мичманы; ходил на учебных судах «Рында» (1909) и «Воин» (1910), на крейсерах «Аврора» (1910), «Россия» (1911), «Богатырь» (1911), линкоре «Ростислав» (1912,1913), крейсере «Кагул» (1913). Во время Великой войны, 10 апреля 1916 г., получил погоны лейтенанта. Обучение на военно-морского летчика проходил на станции Круглая Бухта. Из наградных листов следует, что морским летчиком Крыгин был объявлен 11 ноября 1915 г., хотя в боевых вылетах участвовал еще с июля того же года и в том же месяце был направлен в отряд Б-1 (позже 1-й корабельный отряд). За действия против Зонгулдака 24 января 1916 г. Крыгина представили к ордену Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом За охранение транспортов в марте того же года был представлен к ордену Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом В августе — октябре 1916 г. Крыгин командовал особым отрядом корабельной авиации (отряд воевал в Румынии), в ноябре 1916 г. — 2-м корабельным отрядом и, возможно (эта информация до конца не подтверждена), — 1-м дивизионом Воздушной дивизии Черного моря в конце 1917 г. В период Гражданской войны биография Крыгина прослеживается по документам весьма неполно. Как и Рагозину, ему довелось послужить и у красных, и у белых. В апреле 1918 г. Крыгин командовал Школой воздушного боя в Красном Селе. Однако затем появляется уже в стане белых. 25 декабря 1918 г. старшему лейтенанту Крыгину, служившему в Донском авиационном дивизионе, присвоили чин капитана 2-го ранга. Можно предположить, что на Дону Крыгин оказался, взяв отпуск по какой-либо причине. Прибыв домой и обнаружив, что родные места заняты антибольшевистскими силами, он мог быть мобилизован как офицер, либо мог уйти к белым сознательно. Чин старшего лейтенанта Михаил Андреевич, скорее всего, получил в Донской авиации, так как в списке офицеров флота, вышедшем в 1917 г., он числится лейтенантом. На наш взгляд, казачье происхождение и последующая служба у белых вплоть до самой эвакуации свидетельствуют скорее о сознательности его выбора. С выходом русских частей к Черному морю у Крыгина появилась возможность вернуться в свою родную стихию — гидроавиацию. Об этом свидетельствуют следующие строки из рапорта морскою летчика лейтенанта Корниловича помощнику инспектора авиации Добровольческой армии полковнику Гаусману от 14 января 1919 г С занятием Севастополя белыми войсками появились надежды на скорое возрождение Черноморскою флота. Правда, этому противодействовали «союзники», страны Антанты, чьи корабли находились в черноморских портах. Их интересовала прежде всего собственная выгода, а не воссоздание русской морской мощи. Тем не менее восстановление уничтоженных войной и разрухой гидроавиационных частей входило в планы русского командования. В документах, относящихся к февралю 1919 г., имеются сведения о предполагаемом формировании на Черном море трех гидроавиационных отрядов, в том числе одного для Перекопа, второго для Сочи или Туапсе, а также одного или двух отрядов для Каспия[147]. Однако из-за отсутствия материальной части этим весьма смелым проектам не было суждено осуществиться. Весной 1919 г., после ухода немецких частей из Украины, большевики начали наступление на Крым, и союзники приняли решение об эвакуации Севастополя. Во время эвакуации они разграбили и привели в негодность значительное количество русских кораблей и имущества. Досталось и гидроавиации. Например, Варнек сообщал: « Однако в июне 1919 г. ВСЮР вновь заняла Севастополь и Крым, затем и большую часть Украины. Оставшиеся русские корабли вернулись в Севастополь, и забрезжила надежда на победу над большевиками. В этот период и вернулся из кратковременной эмиграции Крыгин, продолжив службу в гидроавиации Черноморского флота. Как говорилось выше, о ее структуре в период Гражданской войны известно очень и очень мало. Поэтому, какие должности занимал в ней Крыгин в разные периоды ее существования, до сих пор неизвестно. Известно, что в течение 1919 г. он командовал 1-м Добровольческим морским авиаотрядом в Севастополе. В Крыму Крыгин пробыл вплоть до самой эвакуации, произошедшей в ноябре 1920 г. Вместе со многими чинами Черноморского флота он оказался в Бизерте, где с января 1921 г. находился на эсминце «Дерзкий», занимая должность старшего офицера этого корабля. В 1922 г., по-видимому, последовав примеру боевого товарища Рагозина, Крыгин покинул эскадру и продолжил свою летную и боевую биографию в рядах испанской авиации. 19 июня 1922 г. Крыгин прибыл в Малагу, а с июля началась его служба в авиации. За боевые заслуги во время войны в Марокко 1 января 1924 г. он был произведен в сержанты, а ровно через пять месяцев — в «зауряд-офицеры» («suboficial»). 26 июня 1926 г. Крыгин получил чин младшего лейтенанта, ровно через пять лет — лейтенанта В некрологе, опубликованном в «Бюллетене Общества бывших Русских Морских Офицеров в Америке» от 24 апреля 1938 г., о жизни Крыгина в Испании сообщалось следующее: « Хосэ Луис Де Месса Гутеррез утверждал, что Крыгин (в Испании он именовался Крыгин-Мелоканов) прибыл на испанскую землю в 1922 г. и вскоре поступил на службу в военную авиацию. Первоначально он получил назначение на Майорку; Новая в его жизни гражданская война застала Крыгина на базе Лос-Альказарес в Мурсии. Участие Крыгина в испанской гражданской войне и его последующая судьба пока что представляют неразрешимую загадку. По испанским данным, он был насильно мобилизован в республиканскую авиацию, где числился пилотом. Причиной, по которой Крыгин согласился служить республиканцам, Хосэ Луис Де Месса Гутеррез называет угрозу расстрела его пожилой матери, жившей в России. При этом летать ему не позволяли, опасаясь побега в стан франкистов. По испанским данным, после окончания войны Крыгин уехал во Францию, где следы его затерялись[148]. Между тем русский журнал «Часовой», подробно освещавший боевые действия русских добровольцев на стороне франкистов, в 1938 г. писал о том, что Крыгин « Думается, весьма серьезным и практически исчерпывающим аргументом в пользу службы Крыгина на республиканской стороне является полное отсутствие какой-либо информации о нем в мемуарах Рагозина, который специально подчеркивает, что из русских моряков только он сам и Марченко воевали на стороне приверженцев Франко. Еще одним фактом, практически бесспорно свидетельствующим о службе Крыгина у республиканцев, являются мемуары генерала-майора авиации Героя Советского Союза А.И. Гусева, озаглавленные «Гневное небо Испании». Гусев находился в Испании в 1937–1938 гг. в должности командира эскадрильи, затем истребительной группы. Он сообщил, что в Лос-Альказаресе советских летчиков встретил капитан Михаил Викторович Кригин. То, что у гусевского персонажа искажена фамилия, а также приводится другое отчество, легко можно объяснить понятной забывчивостью автора спустя несколько десятков лет. Да и написанная латинскими буквами фамилия Крыгин в обратном переводе будет звучать именно как «Кригин». В эскадрилье Гусева Крыгин занял должность начальника штаба и переводчика. Гусев посвятил ему немало теплых слов. Так, он пишет: « Однако в вышеупомянутой работе испанского историка Хосе Луиса де Месса приводилась еще одна версия судьбы Крыгина в годы гражданской войны в Испании. Историк утверждал, что начало мятежа застало Крыгина на острове Майорка, откуда он вылетел на аэродром Альказарес. Однако при этом на Майорке осталась супруга Крыгина (русского происхождения), которой в 1938 г. было разрешено воссоединиться с мужем. По версии де Мессы, после войны Крыгин уехал во Францию[150]. Думается, право на существование имеют обе версии судьбы Крыгина — гибели его на стороне республиканцев и кончины в эмиграции уже после Второй мировой войны. Судьба трех русских морских летчиков, воевавших в Испании, лишний раз доказывает то, что любая гражданская война, любой раскол общества являются величайшей трагедией, последствия которой могут проявить себя даже спустя много лет. Можно легко представить себе, сколько пользы Родине могли принести Рагозин, Марченко и Крыгин, если бы они не были вынуждены покинуть Россию. Рассказ об участии русских моряков в испанской гражданской войне был бы не полон без упоминания двух лиц, служивших ранее в русском флоте, — лейтенанте С.С. Чиже и мичмане П.К. Одишария. Сергей Сергеевич Чиж родился в 1893 г., в 1914 г. окончил Морской корпус (первый, еще довоенный выпуск). В годы Первой мировой войны служил на Балтике. Будучи мичманом, он был награжден орденами Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В Гражданскую войну участвовал в Белом движении на Черном море, затем эмигрировал. О его гибели в Испании всего несколько строк сообщил очевидец в журнале «Часовой» № 217–218 за 1938 г. « Петр Кириллович Одишария в составе 3-й роты Отдельных гардемаринских классов убыл для прохождения практики на вспомогательном крейсере «Орел» на Дальний Восток. Вместе с училищем Одишария в начале 1920 г. был эвакуирован. В отличие от большинства гардемарин, пожелавших продолжить Белую борьбу в Крыму, он не остался на «Якуте», а отправился в Россию самостоятельно на пароходе. Перед эвакуацией Крыма Одишария убыл в отпуск к родным в Батум, где, поступив на службу в грузинский флот, получил в командование английский быстроходный катер с двумя орудиями, на котором ушел в Константинополь. 10 декабря 1920 г. был произведен в чин мичмана. До января 1922 г. Одишария находился в Бизерте, затем уехал в Европу. В эмиграции жил в Чехословакии (в Праге поступил в университет, но не закончил его), затем во Франции. В 1936 г. Одишария воевал в Испании на стороне Франко (подробности его испанской службы, к сожалению, неизвестны). В следующем году уехал в отпуск в Париж, но из-за закрытия французами границы с Испанией вернуться туда не смог. С 1939 г. Одишария воевал во французском Иностранном легионе, откуда его демобилизовали в звании сержанта в следующем году (столь быстрая демобилизация была вызвана захватом Франции германскими войсками и капитуляцией Парижа). В 1950 г. Одишария переехал в Бразилию, в Сан-Пауло, где работал по росписи сирийского православного храма, с 1955 г. — по перевозке русских эмигрантов из Китая. В 1961 г. Одишария переехал в США, где и скончался 23 августа 1965 г.[151] Еще одним русским человеком, имевшим отношение к флоту и служившим в Испании, был Сергей Константинович Гурский. Он учился в Морском корпусе, затем перешел в Николаевское кавалерийское училище, которое закончил в 1915 г. Впоследствии Гурский служил в 6-м драгунском полку; в годы Гражданской войны участвовал в Белом движении в чине штабс-ротмистра. В эмиграции Гурский жил в Испании, служил в офицерских чинах в Иностранном легионе (по другим данным, он прибыл туда из Праги), участвовал в испанской гражданской войне. Скончался Сергей Константинович Гурский 26 сентября 1966 г. в Мадриде[152]. В испанской научно-исследовательской литературе упоминается также лейтенант русского флота Вячеслав Крестлинг, проживавший в Тунисе, который 1 мая 1938 г. получил разрешение на въезд в Испанию. Однако неизвестно, участвовал ли он в боевых действиях. Более того, ни в одном из известных нам списков офицеров Русского флота человек с такой или похожей фамилией не значится. Подчеркнем, что генерал Франко и после войны не забыл о храбро сражавшихся, пусть и немногочисленных, русских добровольцах. В октябре 1939 г. русские военнослужащие испанской армии приняли испанское подданство и в большинстве своем продолжили службу в Иностранном легионе. Более того, чтобы подтвердить свои симпатии к русским добровольцам, Франко издал приказ, в котором значилось: « |
||
|