"Пришествие фей" - читать интересную книгу автора (Дойль Артур Конан)

Глава VI Независимые свидетельства о феях

По любопытному совпадению, если это всего только совпадение, я узнал о доказательствах объективного существования фей как раз в тот момент, когда завершил статью, посвященную данному вопросу. В ней я изложил подробности ряда происшествий, в ходе которых, как утверждалось, люди сталкивались с этими созданиями, и привел веские доводы, заставляющие полагать, что подобные формы жизни действительно существуют. Ниже я воспроизвожу эту статью, дополнив ее еще одной главой, содержащей новые свидетельства, что появились уже после публикации снимков фей в «Strand Magazine».

Мы давно привыкли к мысли о невидимых и неизвестных нам земноводных существах, которые обитают, быть может, в глубинах вод и могут изредка показаться нам, принимая солнечные ванны на песчаном берегу, а затем вновь кануть в неизвестность. Представим себе, что такие случаи достаточно редки и что некоторым очевидцам удается лучше других разглядеть неведомых существ; разгорелась бы весьма оживленная дискуссия, причем скептики вполне логично заявили бы: «Опыт подсказывает нам, что на суше живут лишь сухопутные существа, и мы решительно отказываемся верить в животных, которые обитают то в воде, то на суше. Если вы нам покажете их, мы, пожалуй, рассмотрим сей вопрос». Эти резонные возражения поставили бы очевидцев в тупик — только представьте, как они, запинаясь, слабым голосом произносят, что видели загадочных существ своими глазами, но не в силах заставить их вновь появиться. Сомнений нет, скептики победили бы.

Нечто подобное может иметь место и в области психических явлений. Вполне можно представить, что существует разделительная линия, эдакая кромка воды, словом, линия того, что мы условно называем вибрациями более высокой частоты. Принимая теорию вибраций как рабочую гипотезу, несложно понять, что различные создания, повышая или понижая частоту своих вибраций, смогут оказываться по разные стороны этой линии материальной видимости, подобно тому, как черепаха выползает из воды на сушу и возвращается в волны прибоя, в свою безопасную гавань невидимости. Разумеется, это только предположение, однако рациональные предположения, основанные на доступных нам фактах, являются двигателем научного прогресса, и не исключено, что именно в этом направлении лежит путь к решению задачи. Я говорю сейчас не о спиритическом общении, поскольку в данной области за семьдесят лет тщательных исследований мы сумели вывести ряд определенных и точных законов, а о феноменах призраков и фей, которые наблюдались веками и даже в наши материалистические времена порой самым неожиданным образом вторгаются в жизнь некоторых людей.

Викторианская наука готова была оставить мир пустынным, безжизненным и голым, как лунный пейзаж; но упомянутая наука — не более чем малый свет во тьме, тогда как вне этого ограниченного круга точного знания мы видим очертания и тени грандиозных и фантастических возможностей, которые постоянно напоминают о себе нашему сознанию с такой явственностью, что сбросить их со счетов не представляется возможным.

Мы располагаем множеством неравноценных свидетельств касательно пограничных форм, что появляются или исчезают в действительности или в воображении; последнее, несомненно, встречается чаще всего. Отбросив плоды воображения, мы все же получаем некий остаток, который по логике вещей должен указывать на определенные факты. Во избежание пагубной расплывчатости, в этом эссе я ограничусь лишь вопросом о фейри и, не касаясь исторической традиции (самой по себе широко распространенной и последовательной), попытаюсь рассмотреть несколько современных примеров. Они показывают, что мир устроен гораздо сложнее, чем мы себе представляем, и что на земле рядом с нами могут обитать странные соседи, бытие которых откроет для наших потомков невообразимые доселе пути научного познания, в особенности если наша поддержка и доброжелательность помогут этим созданиям всплыть из глубин и ступить на берег.

Большое количество собранных мною свидетельств позволяет выделить два момента, общих почти для всех. Первый заключается в том, что дети гораздо чаще взрослых рассказывают о своих встречах с фейри. Это может объясняться повышенной чувствительностью детского восприятия; возможно также, что эти крошечные создания считают детей, в отличие от взрослых, менее опасными для себя. Второй связан с тем, что встречи с ними происходят по преимуществу в очень жаркие, безветренные дни, в такие часы, когда все вокруг раскалено и мерцает на солнце. «Конечно же, солнце расплавило мозги ваших очевидцев», — скажет скептик. Вполне возможно, но не обязательно. Если встречи с феями зависят от вибраций нашего окружения и повышения их частоты, можно предположить, что безмолвный, недвижный жар создает наилучшие условия для подобных изменений. Что представляет собой пустынный мираж? Что за видения холмов и озер открываются караванам, когда глаза кочевников смотрят туда, где на тысячи миль простирается пустыня и нет ни холмов, ни озер, ни единого облака или капли влаги, в которой может преломиться их отражение? Я всего лишь задаю вопрос, но не пытаюсь дать на него ответ. Очевидно одно — этот феномен не стоит путать с теми вертикальными или, как нередко бывает, опрокинутыми картинами, которые можно наблюдать в местах скопления влаги и облаков.

Удивительно, как много детей утверждают, что видели фейри, стоит только завоевать их доверие и вызвать их на откровенность. Младшее поколение моей семьи состоит из двух мальчиков и маленькой девочки; это очень правдивые дети, и каждый из них подробно описывает обстоятельства встречи с фейри и их внешний вид. С каждым из детей это случалось лишь однажды, и всякий раз они видели единственную крошечную фигурку; в двух случаях фейри появлялись в саду и один раз — в детской комнате. Расспросы среди друзей показали, что многие дети имеют схожий опыт встреч с фейри, но сразу замыкаются в себе, столкнувшись с недоверием и насмешками. Порой эти создания ничем не напоминают тех, что могли бы встретиться детям в книжках с картинками. «Фейри похожи на орехи и мох», — замечает ребенок в прелестном сочинении о семейной жизни, написанном леди Гленконнер[51]. Мои собственные дети расходятся в определении размеров этих созданий, которые и впрямь могут различаться между собой, но их описания нарядов фейри во многом совпадают с традиционными представлениями — каковые, в конечном итоге, также могут оказаться вполне точными.

Многие люди, запомнив подобные встречи с детства, во взрослом возрасте пытаются найти для них всевозможные материалистические истолкования, никак не кажущиеся приемлемыми или логичными. Например, в своей превосходной книге о фольклоре преподобный С. Баринг-Гулд[52] сообщает о личном опыте такой встречи, причем его рассказ может послужить иллюстрацией некоторых высказанных мною соображений. «В 1838 году», — говорит он, — «когда мне едва исполнилось четыре года, мы ехали жарким летним днем в Монпелье по длинной прямой дороге, пересекающей каменистую, усеянную валунами равнину, где не растет ничего, за исключением кое-каких пряных трав. Я сидел на козлах рядом с отцом и внезапно, к огромному своему удивлению, увидел множество карликов, ростом примерно в два фута, бегущих рядом с лошадьми; некоторые из них, хохоча во все горло, уселись на оглоблях, другие же цеплялись за упряжь, пытаясь вскарабкаться на спины лошадей. Я рассказал об увиденном отцу, он резко остановил повозку и пересадил меня внутрь, к матери; поскольку повозка была закрытой, я оказался защищен от солнечных лучей. В итоге толпа бесенят постепенно начала редеть, пока совсем не рассеялась».

Здесь, конечно, сторонники идеи о солнечном ударе получают в свое распоряжение сильный, но отнюдь не решающий довод. Второе свидетельство мистера Баринг-Гулда более весомо:

«Когда моей жене», рассказывает он, — «было пятнадцать лет, она шла как-то по тропинке в Йоркшире, между двумя живыми изгородями из кустов бирючины, и вдруг заметила, что в одном из кустов затаился маленький, отменно сложенный зеленый человечек, который уставился прямо на нее черными, похожими на бусинки глазами. Росту в нем было дюймов пятнадцать или фут. Она в страхе побежала домой. Жена вспоминает, что все это случилось в летний день».

Пятнадцатилетняя девушка представляется достаточно надежным свидетелем: и четкие детали, что ей запомнились, и ее поспешное бегство говорят о реальности этого происшествия. Заметим, речь снова идет о жарком летнем дне.

Баринг-Гулд приводит и третий случай. «Однажды мы велели сыну», — пишет он, — «нарвать в саду гороховых стручков, чтобы кухарка налущила их к обеду. Вскоре он вбежал в дом, белый как мел, и принялся рассказывать, что во время сбора гороха увидел между двумя грядками маленького человечка в красном колпаке, зеленой куртке и коричневых бриджах до колен. Лицо его было старым и изнуренным, борода седой, глаза напоминали черные и твердые на ощупь ягоды терновника. Он так пристально глядел на мальчика, что тот бросился наутек, не помня себя от испуга».

Упоминание гороховых стручков вновь дает нам понять, что дело происходило летом и, возможно, в жаркий полуденный час. И опять приведены очень точные детали, которые вполне совпадают, как я покажу далее, с рядом независимых свидетельств. Мистер Баринг-Гулд склонен объяснять все эти случаи жарой, вызывающей в воображении знакомые картинки из книг о фейри, но рассказы других очевидцев покажут читателю, что такое объяснение сомнительно.

Сравним эти три происшествия с прямым свидетельством миссис Вайолет Твидейл[53], чье мужество в публикации результатов своих опытов, полученных благодаря выдающимся психическим способностям, достойно глубокого уважения любого исследователя этих материй. Потомки едва ли поймут, как трудно в наши дни получить свидетельства из первых рук, подписанные именами очевидцев, ибо они забудут времена, когда любой наблюдатель, будь он человеком сколь угодно почтенным и умеренным во взглядах, немедленно слышал крики о «фальшивке», «мошенничестве» или «обмане», издаваемые людьми, которые ничего либо почти ничего не знали о предмете. Миссис Твидейл рассказывает:

«Лет пять назад со мною произошел чудесный случай, который убедил меня в существовании фей. Был летний день, я в одиночестве шла по дорожке к Лаптон-хаус в Девоншире. Погода стояла совершенно безветренная, ни один листок не шевелился. Вся природа, казалось, дремала под горячими лучами солнца. Мой взгляд привлекли судорожные подергивания длинного клинообразного листа дикого ириса в нескольких ярдах впереди. Лист то раскачивался, то резко сгибался, в то время как само растение сохраняло неподвижность. Ожидая увидеть на листе мышь-полевку, я осторожно подкралась поближе. К моему радостному удивлению, там обнаружился маленький зеленый человечек. Он был около пяти дюймов ростом и раскачивался на листе, повиснув спиной вниз. Его крошечные зеленые ножки, обутые, как мне показалось, в зеленые сапожки, охватывали лист; руки он поднял над головой и цеплялся ими за края листа. Мелькнуло веселое маленькое личико и что-то похожее на красную шапочку на голове. Целую минуту он оставался на виду, продолжая раскачиваться на листе. Затем он исчез. Впоследствии я не раз видела, как на неподвижном растении вдруг начинал резко дергаться один-единственный лист, но никогда больше мне не удавалось определить причину этих подергиваний».

Одежда фейри в рассказе миссис Твидейл, а именно зеленая куртка и красная шапочка, в точности совпадают с независимым свидетельством сына Баринг-Гулда, и мы вновь встречаем такие детали, как жара и безветрие. Можно не без оснований возразить, что многие художники изображали фейри в подобных нарядах и что эти цвета запечатлелись в сознании обоих наблюдателей. Но поскольку подергивания ириса указывают на действительное событие и не могут быть сочтены галлюцинацией, случай этот кажется мне вполне убедительным свидетельством.

Миссис X. - дама, занятая весьма ответственной работой, с которой я состоял в переписке — рассказывает о встрече, живо напоминающей историю миссис Твидейл. «Единственный случай, когда я видела фейри», — говорит она, — «произошел в большом лесу в Западном Сассексе около девяти лет назад. Это было крошечное создание в полфута ростом, кутавшееся в листья. Самым удивительным в его лице было то, что в глазах не отражалось никаких признаков души. Он весело играл на поляне среди высоких трав и цветов». И снова мы имеем указание на лето. Рост и окрас этого создания соответствуют описанию миссис Твидейл, в то время как его взгляд, лишенный признаков души, можно сравнить с «твердыми» глазами, описанными сыном Баринг-Гулда.

Одним из самых одаренных ясновидящих в Англии был покойный мистер Терви из Борнмута, чья книга «Начала ясновидения»[54] является настольной для любого уважающего себя исследователя. Мистер Лонсдейл из Борнмута также известен своими способностями к ясновидению. Последний ознакомил меня со следующим отчетом о событии, которое он наблюдал несколько лет назад в присутствии мистера Терви:

«Мы сидели у него в саду в Брэнксом-парке», — рассказывает мистер Лонсдейл. «Мы находились в садовом домике, откуда открывался вид на лужайку. Вот уже некоторое время мы хранили молчание, не разговаривали и не двигались, как часто было у нас заведено[55]. Внезапно мне почудилось некое движение на краю лужайки, там, где она граничила с сосновой рощей. Приглядевшись, я заметил, что сквозь кусты на нас глядят несколько маленьких фигурок, одетых в коричневое платье. Несколько минут они оставались неподвижны, затем исчезли. Через несколько секунд около дюжины крошечных созданий примерно двух футов ростом, в ярких одеждах, высыпали с сияющими лицами на поляну и затеяли жизнерадостную пляску. Я обернулся к Терви и, желая убедиться, что он также их видит, прошептал: «Вы видите их?» Он кивнул. Фейри, по-прежнему занятые игрой, потихоньку приближались к домику. Нас очень повеселил один маленький храбрец — он подобрался к крокетным воротцам неподалеку от садового домика и, используя их как турник, принялся вращаться в воздухе. Некоторые из фейри стали глазеть на него, другие продолжали плясать. Нельзя сказать, что то был упорядоченный танец, скорее выражение чистейшего веселья. Так продолжалось минуты четыре или пять, как вдруг, словно услышав тревожный сигнал, который подали им одетые в коричневое существа, все это время остававшиеся на краю лужайки, фейри бросились в лес. Сразу после этого из дома вышла служанка и подала нам чай. Трудно было выбрать более неподходящий момент, так как появление чайных приборов, вполне очевидно, стало причиной исчезновения наших маленьких гостей». Мистер Лонсдейл добавляет: «Я несколько раз встречался с фейри в Нью-Форест[56], но никогда еще не видел их так близко». И здесь действие разворачивается в жаркий летний день, тогда как разделение фейри на два различных вида полностью совпадает с общими описаниями этих созданий.

Зная мистера Лонсдейла как ответственного, уравновешенного и достопочтенного человека, я считаю, что пренебречь его свидетельством будет непросто. По крайней мере, в этом случае можно смело отбросить гипотезу о солнечном ударе, поскольку оба джентльмена сидели в тени садового домика и подтверждают свидетельства друг друга. С другой стороны, следует отметить невероятное психическое развитие обоих, как и миссис Твидейл — вполне могло случиться, к примеру, что служанка вовсе не заметила бы фейри, даже если бы появилась на лужайке чуть раньше.

Я знаком с одним джентльменом, представителем ученой профессии, чья карьера (допустим, хирурга) может пострадать, если его имя будет упомянуто в статье о фейри. Дело в том, что этот джентльмен, несмотря на свою импозантную профессию, а также зрелый и практичный склад ума, наделен той способностью — назовем ее способностью воспринимать высшие вибрации — что открывает для своего обладателя врата, ведущие к чудесам. Мой знакомый говорит о своих талантах весьма сдержанно, но утверждает, точнее признается, что открыл в себе силу такого восприятия еще в раннем детстве и постоянно удивлялся не столько тому, что видел, сколько неспособности других увидеть то же самое. Пытаясь доказать, что его ощущения имеют под собой реальную почву, он как-то рассказал следующую историю: однажды, прогуливаясь в полях, он заметил маленькое создание, которое нетерпеливо поманило его за собой. Он послушался и через некоторое время увидел, что маленький проводник с важным видом указывает на землю. Там, между двух борозд, лежал кремневый наконечник стрелы, и мой знакомый унес его с собой на память об этом приключении.

Другой мой друг также утверждает, что способен видеть фейри. Это мистер Том Тиррелл[57], знаменитый медиум, наделенный блестящим даром ясновидения и развитыми психическими дарованиями в целом. Не могу забыть, как однажды вечером в йоркширской гостинице над его головой разразилась буря постукиваний, словно кто-то громко щелкал пальцами; мистер Тиррелл, держа в одной руке кофейную чашку, принялся энергично отмахиваться другой, будто пытался избавиться от своих непрошеных гостей. На мой вопрос о фейри он ответил так: «Верно, доводилось мне видеть этих маленьких пикси или фей. Я их десятки раз видел. Но только в лесах и только после небольшого поста. Для меня они вполне живые. Что они из себя представляют? Не могу сказать. Мне никогда не удавалось подобраться к этим оборванцам ближе, чем на четыре-пять ярдов. Похоже, они меня боятся — сразу лезут на деревья, как белки. Приходи я в лес почаще, думаю, мы сумели бы подружиться. Смахивают на людей, это точно, только очень маленькие, дюймов двенадцати или пятнадцати ростом. Цвет у них коричневый и головы довольно крупные. Уши торчком и кажутся слишком большими. Ноги кривые. Я говорю о том, что своими глазами видел. Читал я, будто многие такое рассказывают, только вот не попадался мне другой ясновидящий, который бы их разглядел. Видать, как-то они связаны с делами природы. Да, волосы у их мужчин совсем короткие, а у женщин длинные и прямые».

Мысль о том, что эти маленькие создания могут сознательно воплощать в жизнь планы природы, уподобляясь пчелам, разносящим цветочную пыльцу, разделяет доктор Ванстоун, ученый, который сочетает глубокие теоретические познания с большим практическим опытом (хотя высокое интеллектуальное развитие, несмотря на пример Сведенборга, зачастую препятствует психической чувствительности). Если эта мысль верна, нам придется, возможно, вернуться к тому пониманию наяд, фавнов и духов деревьев и рощ, что мы находим в классической литературе античности. Доктор Ванстоун, чьи исследования устремлены к пограничной области между объективным опытом и миром невидимого, воспринимаемым лишь чувственно, пишет мне следующее: «Я совершенно убежден в наличии миниатюрных разумных существ, имеющих отношение к эволюции растительности, в особенности в определенных местах, как-то в Экклесбурн Глен[58]. Однако наилучшее понимание жизни фейри дают мне наблюдения над жизнью прудов, а не растительным миром. Возможно, я лишь выражаю свое субъективное сознание с помощью воображаемых образов, но для меня эти создания реальны, и я вижу в них наделенных чувством и разумом существ, способных так или иначе вступать с нами в общение. Я склонен думать, что элементальные существа, подобно рабочим на фабрике, обеспечивают действие законов природы».

Еще один джентльмен, утверждающий, что обладает этим замечательным даром, а именно мистер Том Чарман, выстроил себе хижину в Нью-Форест и охотится за фейри, точно энтомолог за бабочками. В ответ на мои расспросы он рассказал, что способность к ясновидению проявилась у него в детстве, но впоследствии не давала о себе знать много лет, причем сила видения обычно обостряется или слабеет в зависимости от его близости к природе. По словам этого ясновидца, фейри бывают различных размеров и рост их колеблется от нескольких дюймов до нескольких футов. Среди них есть мужчины, женщины и дети. За все время наблюдений он не услышал от фейри ни малейшего звука, однако считает, что они способны издавать звуки, не воспринимаемые человеческим слухом. Их можно видеть и днем, и ночью, когда они слабо светятся в темноте, словно светлячки. Они носят самые разнообразные наряды. Таков рассказ мистера Чармана.

Нам, чувствующим лишь более материальные по своему характеру вибрации, проще всего решить, что эти ясновидящие пали жертвами самообмана или душевного недуга. Безусловно, им будет сложно защитить себя от подобных обвинений. И все же я хотел бы напомнить противной стороне, что за многочисленными свидетельствами стоят очевидцы, которые являются людьми вполне уважаемыми, практичными и преуспевающими. Один из них — известный писатель, другой — светило офтальмологии, третий — успешный специалист в своей области, четвертая — дама, занимающаяся общественной деятельностью и т. д. Мы не можем отвергнуть их свидетельства только потому, что они не согласуются с нашим собственным опытом, если не желаем впасть в интеллектуальную заносчивость, чего не позволит себе ни один разумный человек.

Любопытно сравнить между собой различные современные и полученные из первых рук сведения о встречах с фейри. Как указывалось ранее, во многих случаях мы имеем дело с вибрациями высокой частоты — свидетели, похоже, ощущают их в полуденном мареве ярких солнечных дней. Тем не менее, необходимо признать, что в остальном впечатления очевидцев значительно расходятся. В их рассказах появляются создания от пяти дюймов до двух с половиной футов ростом. Защитник фейри сказал бы, что согласно традиции создания эти производят потомство, как и мы — следовательно, мы видим их на различных стадиях развития, что и объясняет расхождения в росте.

Мне кажется, однако, что более убедительным выглядит предположение о наличии в стране фей многочисленных рас, которые могут существенно отличаться друг от друга и населять различные местности; поэтому наблюдатель, подобный мистеру Тирреллу, будет все время встречаться с лесными эльфами, никак не похожими на гномов или гоблинов. Одетые в коричневое обезьяноподобные создания выше двух футов ростом, о которых рассказывал мой друг, весьма напоминают тех, что пытались оседлать лошадей в рассказе юного Баринг-Гулда. В обоих случаях, как можно видеть, эти высокие фейри появляются в плоской, равнинной местности. Крохотные старички не имеют ничего общего с миниатюрными танцующими сильфидами, так полюбившимися Шекспиру. Мистер Терви и мистер Лонсдейл одновременно повстречали два различных вида, поглощенных совершенно разными занятиями: ярко одетые эльфы танцевали, а прислужники в коричневом охраняли их.

Утверждение, что «круги фей», часто встречающиеся на лугах или в болотистой местности, были вытоптаны фейри во время танцев, не выдерживает критики, поскольку эти проплешины бесспорно являются результатом деятельности грибков, к примеру Agaricus gambosus или Marasmius oreades: такие грибки разрастаются из центра и, оставляя позади опустошенную землю, набрасываются на свежую растительность. Постепенно формируется полный круг — он может быть как сравнительно небольшим, так и достигать двенадцати футов в диаметре. Не менее часто «круги фей» появляются в лесах, однако там их рост сдерживают опавшие листья, в гуще которых находят себе пропитание грибки. Вне сомнения, фейри никак не связаны с появлением этих кругов. С другой стороны, можно предположить и трудно отрицать, что подобный круг, возникший по той или иной причине, представляет собой очаровательную площадку для танцев и игр. Поэтому легенды традиционно связывают «круги фей» с забавами маленького народца.

Современные сведения о встречах с фейри заставляют нас внимательней отнестись к повествованиям предков; несмотря на всю фантастичность деталей, в них может содержаться зерно истины. Я говорил о «предках», но и сегодня в Саут Дауне[59] некоторые пастухи во время обеда бросают через плечо кусочки хлеба и сыра в качестве угощения для маленького народца. Во всем Соединенном королевстве, и особенно в Уэльсе и Ирландии, вера в фейри распространена прежде всего среди людей, которые чаще других соприкасаются с природой. Издавна считалось, что фейри обитают под землей. Такие представления вполне естественны, ведь иначе никак нельзя было объяснить внезапные исчезновения «маленьких людей». В целом, фейри не приписывались гротескные черты, и их описания совпадают с приведенными выше рассказами. «Они малого роста, не выше двух футов», — говорит знаток уэльской старины, которого цитирует миссис Льюис в книге «Страннее вымысла»[60], - «а лошадки их размером с зайца. Одежду носят больше белую, но порой их видят и в зеленом. Поступь их легка, взгляды пылки и преисполнены любви… Между собой живут в мире и добром согласии, игривы и милы, в танцах и забавах прелестны». Упоминание лошадок несколько выпадает из общей картины, но остальное вполне подтверждает сказанное ранее.

Одно из лучших старинных описаний фейри принадлежит перу Р. Кирка, священника из прихода в Монтей на краю Шотландского высокогорья, который приблизительно в 1680 году сочинил трактат «Тайное содружество»[61]. Взгляды Кирка на этих маленьких созданий были весьма ясными и определенными, к тому же он отнюдь не относился к визионерам, но был человеком больших достоинств, впоследствии посвятившим себя переводу Библии на гэльский язык. Его сведения о фейри отлично согласуются с мнением валлийца, цитируемого выше. Кирк дает волю воображению, утверждая, что древние кремневые наконечники некогда украшали эльфийские стрелы, но в основных чертах его мнения совпадают с современными воззрениями. Согласно этому шотландскому священнику, фейри делятся на племена и ранги. Они принимают пищу. Они разговаривают друг с другом на высоком свистящем наречии. Они рожают детей, умирают и устраивают похороны. Они любят веселые танцы. У них имеется государственный строй и особый образ правления, властители и законы, бывают судебные разбирательства и даже битвы. Эти беспечные создания не испытывают враждебности к человеку, если только у них не появляется веских причин злиться на людей, и даже склонны им помогать: к примеру, широко распространенное поверье гласит, что брауни с готовностью займутся домашней работой, если хозяевам дома посчастливится завоевать их расположение.

Похожие истории рассказывают и в Ирландии, хотя тамошний маленький народец, похоже, впитал дух острова и стал более непоседливым и вспыльчивым. Во многих рассказах фейри проявляют свою силу, чтобы отомстить людям за какую-либо провинность. В номере от 31 марта 1866 года, согласно «Истинным ирландским историям о призраках», газета «The Larne Reporter»[62] напечатала отчет о подобном происшествии: камень, на который заявили свои права фейри, употребили при строительстве дома, после чего невидимые злоумышленники принялись день и ночь бомбардировать дом камнями; их снаряды не причиняли увечий, но без конца донимали обитателей дома. Истории о метании камней встречаются повсеместно и подробности этих случаев в самых разных уголках света настолько согласуются между собой, что их можно определить как известный сверхъестественный феномен — вне зависимости от того, виной ли подобным бомбардировкам фейри или другие формы озорных психических сущностей. В цитируемой выше книге приводится и еще один замечательный случай: земледелец, который построил дом на принадлежавшей фейри тропе между двумя «горками» или холмами фей, подвергся настоящему преследованию; постоянные стуки и другие бедствия наконец заставили все семейство спасаться бегством и искать убежища в маленьком домике, где они раньше жили. Эту историю рассказывает корреспондент из Уэксфорда, утверждая, что лично проверил все факты, посетил брошенный дом, тщательно расспросил его владельца и удостоверился, что рядом с домом и в самом деле имеются два холма, причем дом стоит прямо посередине между ними.

Я располагаю подробными сведениями об аналогичном происшествии в Западном Сассексе — в этом случае поиск источников рассказа привел меня непосредственно к его героине. Упомянутая дама, желая разбить у себя альпийский сад, велела привезти с соседнего поля несколько больших валунов, давно известных как «камни пикси», и установить их в качестве основы для каменной горки. В один из летних вечеров она заметила крошечную серую женщину, сидящую на валуне. Стоило нашей даме появиться в саду, как маленькое создание тотчас скрылось, но позднее не раз объявлялось на валунах. В конце концов деревенские жители попросили ее вернуть камни в поле. «Ведь это камни пикси, и если их сдвинуть с места, они навлекут на деревню несчастье», — сказали они. Пришлось даме вернуть валуны на прежнее место.

Но если допустить, что фейри действительно существуют, какова сущность этих созданий? На этот вопрос мы можем ответить лишь гипотетически, с большей или меньшей степенью достоверности. Мистер Дэвид Гоу, редактор журнала «Light» и признанный исследователь психических материй, изначально предположил, что это самые обычные духи людей, воспринимаемые — скажем так — сквозь перевернутый телескоп ясновидения и потому кажущиеся такими крошечными. Изучение подробных отчетов о разнообразных проявлениях фейри заставило мистера Гоу изменить свое мнение и заключить, что они представляют собой формы жизни, развивавшиеся в виде отдельной эволюционной ветви и по некоей морфологической причине принявшие человеческий облик: так природа по странной прихоти воспроизводит собственные творения, заставляя корни мандрагоры принять форму человеческого тела, а морозные узоры на стекле — изобразить листья папоротника.

В своей замечательной книге «Странник в духовных мирах», изданной в 1896 году, мистер Фарнезе[63] излагает многие тайны, сообщенные ему духом, касаясь среди прочего и фейри. Его слова не только полностью согласуются с изложенными выше фактами, но открывают и большее. Говоря об элементалях, он замечает: «Иные из них напоминают своим видом гномов и эльфов, которые, как утверждается, живут в горных расселинах. Таковы и феи, встречающиеся в пустынных и уединенных местах. Некоторые из этих созданий относятся к низшим формам жизни, почти сравнимым с высшими отрядами растений, и отличаются от них лишь способностью двигаться. Другие жизнерадостны и любят забавные и невинные шалости… По мере того, как народы земли развиваются и духовно растут, эти низшие формы жизни вымирают и навсегда исчезают из астрального измерения земной сферы, так что последующие поколения начинают вначале сомневаться, а затем отрицать, что они когда-либо существовали». Это вполне правдоподобное объяснение исчезновения фавнов, дриад, наяд и других существ, так хорошо знакомых классическим авторам Греции и Рима.

Уместно задаться вопросом, как предания о фейри соотносятся с общим строением психической философии? Связь между ними непрочна и косвенна и состоит лишь в том, что любые факты, расширяющие наше понимание возможного и позволяющие выбраться из колеи привычного мышления, возвращают нам утраченную было гибкость ума и делают нас более восприимчивыми к новым учениям. Вопрос о фейри бесконечно мал и незначителен в сравнении с вопросом о нашей собственной судьбе и судьбах всего человечества. Свидетельства, которыми мы располагаем, впечатляют куда меньше психических откровений, хотя — надеюсь, мне удалось это доказать — пренебрегать ими также не стоит. Как бы то ни было, создания эти далеки от нас, и доказательство их существования в действительности немногим важнее открытия неизвестных животных и растений. Вековечные тайны «лилии, что цветет уединенно»[64] и расточительства природы, столь щедро рассыпающей благодеяния, которыми человек не может воспользоваться, несомненно будут раскрыты, как только мы осознаем, что рядом обитают иные виды жизни, разделяющие с нами единую землю и земные дары. По меньшей мере, эта любопытная мысль придаст дополнительное очарование молчанию лесов и первобытной глуши вересковых пустошей.