"Убийство и Дама пик" - читать интересную книгу автора (Потоцкая Светлана, Потоцкая Наталья)

Глава 1 Не надо приходить на пепелище

Наташа

Он сидел на веранде загородного дома и с непроницаемым лицом слушал то, что выкрикивала женщина, вышагивавшая взад и вперед по жалобно скрипящим половицам:

— Ты чудовищный эгоист! Я вдвое моложе тебя! Отдала тебе юность, красоту, здоровье… И что получила взамен? Нищету, инвалидность и мужа-придурка, который считает пятьсот баксов запредельной суммой. А ты теперь даже разговариваешь со мной в порядке одолжения.

Нет, она не кричала — она почти шептала, но по интонациям этот шепот был эмоциональнее любого вопля. У женщины вообще был очень странный голос: казалось, она говорит сквозь плотную маску или из-под воды.

Он поменял положение ног, полюбовался до блеска начищенными ботинками. Стрелка брюк на колене чуть-чуть замялась — он выровнял ее. Машинально пригладил холеные усы. Эти манипуляции не укрылись от внимания женщины, и она зашлась от ярости:

— Вот-вот, только ты, любимый, себя и интересуешь! Одно твое позирование перед зеркалом чего стоит! Считаешь себя писаным красавцем, да? И совершенно неотразимым? Так я тебе скажу…

— Дорогая, — прервал он ее, — не говори того, о чем потом пожалеешь. Ты красивая, неглупая девочка, у тебя вся жизнь впереди. Вспомни, кстати, я никогда не обещал на тебе жениться. А вот мужа тебе нашел неплохого, грех жаловаться. Ты им вертишь, как тебе хочется…

Он подумал, что интересно только добиваться благосклонности женщины. А когда цель достигнута — все становится пресным и банальным. Если бы они не устраивали сцен, не требовали чего-то невероятного… Встретились, прониклись взаимной симпатией, провели время к обоюдному удовольствию — и разошлись как в море корабли. Хорошо было султанам — они просто топили надоевших наложниц в море…

— А я не хочу никем вертеть! Я хочу быть слабой женщиной, понимаешь? Чтобы меня на руках носили…

— Покупали шубы и бриллианты, водили по дорогим кабакам… Стандартный набор безмозглой шлюхи. Нет, не визжи, иначе я просто повернусь и уйду, меня твои истерики никогда не волновали, ты же знаешь.

Она не успела ничего ответить: на дорожке возле дома раздались шаги. Мужчина и женщина переглянулись: они были почти уверены в том, кто это идет. И когда дверь открылась, поняли, что не ошиблись. Женщина подхватила сумку и с высоко поднятой головой проскочила на улицу мимо замершей в негодовании фигуры. А мужчина даже не шелохнулся, только улыбка на его губах стала язвительной, а взгляд — надменным. Если он и боялся предстоящего разговора, то ничем себя не выдал.

Не выдал и своего заветного желания — убить эту осточертевшую ему бабу. Не ту, которая сбежала, а ту, которая так некстати приехала. Будь мысль материальна, он бы уже созерцал хладный труп.

И делал бы это с наслаждением…

Этот сентябрьский день вознаградил продрогших в августе москвичей прямо-таки летней жарой. Ни единое облачко не омрачало ярко-голубое небо, ветра не было, а вчерашний дождь смыл с мостовых и тротуаров чуть ли не весь мусор. Ярко расцвеченный центр Москвы манил витринами и столиками уличных кафе, а я шагала мимо этого великолепия и глотала слезы. Нет, меня никто не обижал, просто самоуверенность сыграла со мной очередную злую шутку, и теперь я пожинала ее плоды. И надо сказать, жатва была обильной.

«Дураков не сеют и не жнут, они рождаются сами», — могла бы сказать я в свое оправдание и не слишком погрешила бы против истины. Совсем необязательно было делать хоть и небольшой, но крюк и тащиться туда, где я прожила несколько самых счастливых лет своей жизни, откуда была буквально вышвырнута и после этого с немалым трудом вернула себе душевное равновесие и физическую форму. Пять минут назад я миновала дом, в котором был убит мой муж. Любимый муж, замечу. С тех пор прошло два года. И если в моей теперешней квартире на окраине я уже привыкла оглядываться в прошлое без слез и почти без боли, то на месте происшествия эмоции меня захлестнули. А не надо было приходить на пепелище и искать в пустой золе то, чего там не могло сохраниться по определению.

У меня теперь была другая жизнь. Мне совсем недавно исполнилось тридцать девять лет, так что на вопрос о возрасте я могла с чистой совестью ответить: «Далеко от двадцати, близко к тридцати». В честь этого события я выкрасила волосы в золотистый цвет и мечтала теперь купить значок с надписью: «Я натуральная блондинка: пожалуйста, говорите медленнее». Поразивший страну экономический кризис на мне никоим образом не сказался, потому что сбережений у меня не имелось ни в валюте, ни в рублях. Господи, да я же просто счастливая женщина! Ну а то, что Бог ума не дал, — так с ним судиться не будешь. И хватит рыдать над своей растоптанной жизнью, надо высморкаться и двигаться дальше.

Легко сказать — двигаться дальше! Возле метро «Кропоткинская» ноги решительно отказались меня слушаться, и я присела на ближайшую лавочку. Храм Христа Спасителя блистал во всем великолепии новодела, по Гоголевскому бульвару гуляли мамы с детишками и старушки с собачками, причем последних явно было больше. Погруженная в собственные мысли, я и не заметила, как вытащила из сумочки сигарету и зажигалку, и очнулась только тогда, когда ощутила во рту привычный вкус дыма. Не знаю, кто как, но я не умею одновременно курить и плакать, так что слезы высохли сами собой, а я попыталась подвести нечто вроде предварительных итогов.

Полгода назад мне удалось выяснить, что овдовела я не случайно, а потому, что сестре моего мужа понадобились деньги. По удивительному совпадению деньги понадобились и его бывшей жене. И вот объединенными усилиями этих двух милых дам мой супруг отправился на тот свет, а я — на окраину Москвы. Из трехкомнатной квартиры в самом центре в однокомнатную у черта на куличках. Оттуда мне лежал прямой путь в психиатрическую клинику, но Бог, который, как известно, больше всего любит дураков, послал мне удивительное знакомство, благодаря которому я не только выбралась из депрессии, но и обрела второе дыхание, зажила нормальной жизнью. Точнее, жила до сегодняшнего дня, пока нелегкая не понесла меня поглядеть на прежнее место жительства.

Выкурив сигарету, я обрела способность соображать. Да, воистину дважды в одну и ту же реку войти невозможно. Там, где сейчас красуется вывеска «Камины», раньше было уютное маленькое кафе, куда я любила заходить по дороге из издательства домой, потому что там варили удивительно вкусный кофе по-турецки. Вместо табачной лавочки — обменный пункт, вместо продовольственного магазина элитный обувной салон. Практически все изменилось. Ну и что, спрашивается, я хлюпаю носом? Что было, то было, и нечего изображать вселенскую скорбь.

Я вытащила пудреницу и произвела инспекцию лица. То, что я увидела, целиком и полностью отражало краткое и емкое определение: «Без слез не взглянешь». Нет, в таком виде невозможно ехать домой — в переполненном вагоне метро, через полгорода. Нужно привести себя в порядок, а заодно и окончательно успокоиться. Где-то тут существовало еще одно кафе, которое запомнилось мне тем, что там было нечто вроде отдельных кабинок: диваны с высокими спинками надежно закрывали сидящих за столиком от соседей слева и справа. Ну конечно, вон там, в переулке, в двух шагах. Вывеска «Черный лебедь» видна даже отсюда, так что можно попытать счастья. Надеюсь, там еще не взвинтили цены до уровня «Метрополя». А то с наших коммерсантов станется…

«Черный лебедь» приятно порадовал меня тем, что народу там оказалось совсем немного, а цены можно было пережить. То есть чашка кофе меня не разорит, могу себе позволить даже две. Посижу, покурю в цивилизованной обстановке, поправлю лицо. А там и домой можно отправляться. Тем более, что к определенному часу мне возвращаться необязательно, я женщина свободная, хотя у меня есть друг, с которым мы вот уже полгода ведем общее хозяйство, как принято отмечать в делах о присуждении алиментов или признании законности ребенка. Однако и он, и я признаем право личности на независимость, причем признаем не декларативно, а на деле.

Сегодня, например, я сорвалась из дома за вожделенным гонораром, не предупредив об этом Андрея. Точнее, я вообще с ним не общалась со вчерашнего утра, когда он, поговорив с кем-то по телефону, в страшной спешке умчался, бросив мне на ходу:

— Созвонимся!

За полгода полусовместной жизни я уже привыкла к тому, что мой друг может несколько суток подряд не подавать никаких признаков жизни, причем вовсе не потому, что я ему надоела, — просто работа у него такая. Не скажу, чтобы я была от этого в восторге, но бачили очи, шо купувалы… Моя же свобода была ограничена лишь тем, что я должна была по мере возможности ставить Андрея в известность о своих передвижениях по городу, а также о ближайших жизненных планах. По закону всеобщей подлости именно сегодня он должен приехать ко мне и теперь наверняка теряется в догадках, куда меня могло понести. Или ни в чем не теряется, а просто прилег на минутку на диван и, как это обычно бывает, заснул сном праведника, оставив верный пейджер в прихожей, где тот может пищать до второго пришествия.

Если вдуматься, это самая правильная линия поведения, особенно со мной. Мой покойный муж держал меня, что называется, в строгом ошейнике — шаг вправо, а тем более влево считал даже не попыткой к бегству, а изменой Родине, со всеми вытекающими из такого режима последствиями. Но я любила его, и это удерживало меня от демонстраций в защиту моей свободы. Его смерть стала для меня трагедией, но никому другому я уж точно никогда не позволю так мной командовать. Да и вряд ли кому-нибудь этого захочется. Новое замужество меня, если честно, не прельщало, а большинству мужчин, похоже, кроме этого, в качестве завлекаловки и предложить-то нечего. Настоящие охотники перевелись…

— …Настоящий знаток своего дела годами изучает привычки и обычаи того зверья, на которое охотится, в неограниченных количествах запасается терпением и выдержкой и железно придерживается принципа: бить только в глаз, чтобы шкуру не испортить. Расставляя капканы и ловушки, он не только тщательно их замаскирует, но и не пожалеет самой привлекательной наживки, какую только сможет изобрести. Используя приманку — тоже не пожалеет ни денег, ни фантазии. И в результате пожинает обильные плоды своего мастерства.

Я вздрогнула. Кто-то, похоже, озвучивает мои потаенные мысли. Это что, телепатия? Не сразу, но сообразила, что голос — глубокий, мягкий, невероятно красивый баритон — звучит из-за спинки дивана. Из соседней кабинки. Занятно, однако… Непонятно только, почему один охотник всегда — ну просто каждый раз! — возвращается домой с добычей, а другой с таким же постоянством — с пустыми руками? Дело не в везении: не может одному человеку бесконечно везти. Хотя с невезением все обстоит по-другому, то есть с точностью до наоборот: это состояние может продолжаться всю жизнь.

А бархатный баритон между тем продолжал вещать:

— Чем женщина отличается от дичи? С точки зрения мужчины, естественно. Да ничем. Главное — правильно организовать процесс, подобрать приманку. Универсальных рецептов тут быть не может, но есть одно обязательное условие: разговоры по душам. Постулата о том, что женщина любит ушами, еще никто не отменял. Постель — это, конечно, занятно, но нельзя тащить даму в койку. Пусть она сама туда попросится…

А что? Очень даже неглупо. Но ведь можно нарваться на такую даму, которая проситься никуда и ни при каких условиях не будет. И что тогда? С достоинством отступать на заранее подготовленные позиции? Это как-то не по-мужски…

— Действительно, какое упоение — встретить внимательного и чуткого собеседника, который не станет отделываться от собеседницы неопределенными междометиями вроде «гм» и «ну-ну», а вникнет во все детали жизненных перипетий и душевных переживаний не хуже закадычной подружки, да еще при этом будет нежно заглядывать в глаза, брать руку в свои ладони и долго-долго ее не выпускать. Человека, способного дать дельный совет, объяснить самую запутанную ситуацию, посочувствовать, простить внезапные приступы раздражительности и припадки сентиментальности…

Н-да, на это, пожалуй, и я попалась бы. Больше того, именно такое поведение накрепко привязало меня к мужу и удерживало при нем, несмотря на другие, чуть менее приятные черты характера. Правда, теоретическую базу под свои действия мой муж никогда не подводил. А тут впору записывать каждое слово: настоящая инструкция по завоеванию женщины. Причем — любой. И ведь как излагает, подлец!

В соседней кабинке зазвенела посуда и другой мужской голос, далеко не такой красивый, как первый, произнес какую-то фразу с вопросительной интонацией. Дословно я ее не разобрала, поняла только, что собеседник бархатного баритона интересуется, зачем все эти заморочки, если мужчина, скажем, уже женат, причем достаточно удачно.

— А зачем охотник таскается по лесам и болотам со всей своей амуницией? Уж точно не для того, чтобы прокормить себя и семью. Охота — это азарт. Для меня каждая завоеванная женщина — боевой трофей. Чем дольше процесс завоевания — тем слаще добыча. А жена… Меня жена устраивает тем, что практически не вмешивается в мою личную жизнь.

Снова неразборчивая реплика в соседней кабинке. Внятно прозвучало только слово «бабник».

— Самая грубая ошибка, мой милый, это перепутать охотника с бабником или холостяком. — От возмущения баритон чуть было не превратился в тенор. — И второго и третьего можно приручить, обручить и даже окольцевать — было бы желание и терпение. Охотника же поймать невозможно — разве что он сам сочтет женщину идеально подходящей на роль хранительницы его охотничьего домика, куда он будет возвращаться отдыхать. И главное, женой всегда можно прикрыться от назойливых «трофеев». Так что я могу давать какие угодно обещания — в пылу, так сказать, страсти, — но в жизни действуют совсем другие правила. Впрочем, если кто-то посягнет на мои удовольствия… извините!

Грустная реальность заключается в том, подумала я, что, чем лучше мужчина понимает загадочную женскую душу, тем, судя по всему, меньше он склонен связывать себя какими-либо обременительными узами с обладательницей этой самой души. Просто очередной трофей украсит его уютную семейную гостиную или холостяцкую квартирку. А друзья получат возможность выслушать еще один увлекательнейший охотничий рассказ. Кого, в конце концов, интересуют переживания чучела над камином? Не хотела бы я стать объектом охоты такого субъекта. Ага, уже и каламбуры получаются. Значит, я пришла в себя, можно потихоньку ехать домой.

— Нет, я никогда не жалуюсь на жену своим пассиям — это ниже моего достоинства, это просто дурной тон. В самом крайнем случае можно туманно намекнуть на какие-то проблемы в семье, от которых порядком устал. Но обязательно подчеркнуть при этом, что бедняжка жена ни в чем решительно не виновата. Просто — не сложилось.

Евгений Онегин, который всю свою жизнь проповедовал только один принцип: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», судя по всему, может отдыхать. Тут имела место целая философия, глубоко продуманная и любовно выношенная. И насколько я могла судить — действенная философия. Не приведи Господи, кто-нибудь станет на пути этого современного Казановы! Убьет — не поморщится. Ну ладно, пора и честь знать.

— Счет, пожалуйста, — попросила я длинноногую девицу в чем-то, долженствующем обозначать белый фартучек.

Девица любовалась собой в зеркало на стене и явно не собиралась отрываться от этого увлекательного занятия. Мне пришлось чуть-чуть повысить голос. Никакой реакции. Тогда я выпрямилась в своем закутке во весь рост — сто шестьдесят сантиметров плюс каблуки — и произнесла голосом Аллы Демидовой в роли герцогини Мальборо:

— Голубушка, сколько я вам должна?

— Мне? — не менее надменно спросила официантка. — Лично мне вы ничего не должны. Заплатите по счету.

Я было собралась продолжить полемику, но из соседней кабинки вышел мужчина среднего роста и неопределенной внешности, что-то шепнул девице, та как-то скисла и молча положила на мой столик бумажку с каракулями. И на том спасибо. Я отсчитала деньги — копейка в копейку, чаевые отменяются за хамское поведение — и гордо направилась к выходу. Возможно, мы уже действительно живем в другом государстве, но сервис, самый ненавязчивый в мире, уж точно забрали с собой из государства прежнего.

На улице по-прежнему ярко светило солнце, и я на секунду почти ослепла. Пришлось срочно выуживать из сумки тонированные очки и цеплять их на нос.

— Женщина, можно вас спросить?

Господи Боже ты мой, это была цыганка! После того как несколько лет назад парочка Карменсит обчистила меня буквально до нитки, я не испытываю к этому племени особенно теплых чувств. А если честно — просто боюсь цыган, причем явно на подсознательном уровне. Всегда обхожу по дуге или даже перехожу на другую сторону улицы, если есть такая возможность. А тут — на тебе. Замечталась…

— Нельзя, — сухо ответила я и попыталась уйти от греха подальше.

Не тут-то было! Цыганка ухватила меня за рукав жакета и затараторила:

— Не уходи, красавица! Порча на тебе, плохо тебе сделали, если не снять — умрешь скоро. Дай рубль, один рубль, я тебе помогу. Не бойся, не надо мне твоих денег, только рубль достань, для дела нужно….

Ага, сейчас! В сумке у меня лежал гонорар за последний перевод — месяц работы, между прочим! — и я не горела желанием расставаться с кровными деньгами. Известно ведь, что достаточно дать малейшую зацепку — и смуглая красавица оставит без копейки, без украшений и без ключа от квартиры. Гипнозом они владеют просто мастерски — Вольф Мессинг, как говорится, рядом не стоял. Такое развлечение в мои планы никак не входило.

— Отстань! — попыталась я вывернуться. — Смотри сама не помри от какой-нибудь порчи. Отвяжись, говорят тебе!

— Беда тебя ждет, красавица. Блондин заманит и бросит больную. Смерть возле тебя ходит, в спину дышит. Близкий человек уйдет к другой женщине, слезы тебя ждут горькие с кровью пополам. Ребенка под сердцем понесешь — потеряешь. Брюнет спасет, счастье принесет, ищи брюнета…

Неужели это мне одной такой роскошный набор всевозможных пакостей? Спасибо, не надо! Я боролась с нежданной и нежеланной предсказательницей моей дальнейшей судьбы, стиснув зубы и понимая, что сила явно не на моей стороне и что я вот-вот потеряю не столько мифического ребенка из-под сердца, сколько вполне реальную сумку из-под локтя. Прохожие смотрели на все это с легким любопытством или безразлично и быстренько проходили мимо. Ни единого милиционера на горизонте не наблюдалось. Я уже приготовилась к худшему, как вдруг…

Из-за моей спины протянулась рука — явно мужская, — и цыганка отлетела метра на два, получив достаточно мощный толчок. К счастью, она не успела вцепиться в мою сумку, иначе мое предсказание ближайшего будущего сбылось бы со стопроцентной точностью.

— Ну-ка, проваливай! — раздался резкий голос. — Моду взяли — средь бела дня грабить. Убирайся немедленно!

Цыганку как ветром сдуло. А я обернулась посмотреть на своего неожиданного спасителя. Нос мой уткнулся в верхнюю пуговицу модного пиджака так называемого клубного, то есть с наворотами в виде эмблемы на нагрудном кармане и всяких блестящих прибамбасов. Подняв глаза, я обнаружила мужчину, чем-то смутно знакомого мне. Брюнета с выхоленными усиками и внимательными темными глазами. Вторично за последние пять минут у меня перехватило дыхание. И не только потому, что часть гадания уже сбылась и вызволил меня из неприятностей брюнет…

Тут следует сделать отступление и заглянуть в очень далекое прошлое. Мое, естественно. Когда-то, на заре туманной юности, в мою бесшабашную голову залетел образ идеального, с моей точки зрения, мужчины. Так вот, мужчина моей мечты был рослым, представительным брюнетом в усах и бороде и говорил басом.

Представили? Чудно. Так вот: именно такой мужчина сейчас стоял передо мной. Не прошло и двадцати лет, как сказка стала былью. Справедливости ради должна сказать, что трое мужчин, оставивших заметный след в моей жизни, под эталон не подходили. Первый муж, правда, был брюнет, но и только. Ни ростом, ни голосом, ни манерами рожденному девичьими грезами образу не соответствовал. Второй муж, тот самый, которого убили два года назад, был настолько интересен, умен и самобытен, что мне в голову не приходило с кем-то там его сравнивать, тем более по внешним параметрам. И наконец, мой нынешний друг, которому я в прямом и переносном смысле слова была обязана жизнью, — блондин. От которого, если верить гадалке, должны были исходить сплошные неприятности. Увы…

— С вами все в порядке? — прервал мои размышления брюнет.

И я обнаружила, что таращусь на него полуоткрыв рот и вообще со стороны, наверное, представляю собой довольно комичное зрелище. Да и вся ситуация смахивала на бульварный роман: благородный рыцарь спасает даму от опасности. Хотя чего еще ждать от знакомства на бульваре?

— Спасибо, все в порядке. Я просто растерялась…

Растеряешься тут!

— Понимаю, — пророкотал брюнет, обволакивая меня темным и томным взором. — Скажите, а где я вас раньше мог видеть? Ваше лицо мне удивительно знакомо.

Я честно наморщила лоб, но ничего полезного из этой процедуры не извлекла и пожала плечами:

— Не знаю. Скорее всего, вам показалось.

— Показалось? Это сочетание темных глаз и светлых волос просто невозможно забыть!

Мир вокруг меня обрел привычные очертания. Блондинкой я стала три дня назад и до сегодняшнего дня носа не высовывала из своих выселок. Брюнет моей мечты явно перестарался, выдавая свое желаемое за мое действительное. Обыкновенная кадрежка, к сожалению. Что значит — к сожалению? Сегодня ко мне приедет Андрей, с которым меня вот уже полгода связывают более чем теплые отношения и который не виноват, что родился блондином.

— Мне говорили, что я похожа на Мишель Мерсье, — небрежно заметила я. — Ну, ту, которая Анжелика. Маркиза Ангелов. Наверное, вы ее забыть не можете.

Теперь настал черед брюнета морщить лоб и вспоминать, кто такая Анжелика. Фильмы про отчаянную маркизу никогда не пользовались популярностью у сильного пола. Пока он напрягал память, я решила, что пора и честь знать. Приключений на сегодняшний день вполне достаточно.

— Еще раз спасибо, но мне пора.

— А я думал, мы хотя бы по чашечке кофе выпьем, — огорчился мой спаситель. — Неужели у вас нет даже пятнадцати минут?

Четверть часа у меня, конечно, было, и брюнет мне нравился, особенно его голос — мягкий проникновенный баритон, — но не нравилась ситуация. Так стремительно падают к ногам молоденьких красоток, а не сорокалетних теток. Кроме того, он не производил впечатления человека, обделенного женским вниманием. В общем, мелочи не совпадали, а я, как папа Мюллер, верю мелочам…

— Давайте хотя бы познакомимся, — выкинул последний козырь брюнет. Меня зовут Александром. А вас?

— А меня — Натальей, — честно ответила я. Никогда не вру там, где можно сказать правду. Принцип такой.

— Можно я вам на днях позвоню? Какой у вас номер телефона?

Я назвала номер, чтобы положить конец затянувшемуся прощанию, и поспешила к метро. И уже в вагоне сообразила, что чисто машинально назвала Александру номер своего прежнего телефона в утраченной квартире на Пречистенке. Перст судьбы! Не сможет он мне позвонить ни на днях, ни на неделях. Оно, наверное, к лучшему. Андрей, пусть и блондин, товарищ проверенный, и за истекший отчетный период я к нему привязалась. Хотя он и не обольщается относительно разумности моего поведения — я всегда была скорее легкомысленна, чем серьезна, — но испытывать терпение близкого человека, наверное, не стоит.

Я приближалась к своему дому, и на душе у меня становилось все спокойнее. Я уже не понимала, из-за чего, собственно, так разнервничалась. Да, когда-то я жила в центре и могла любоваться храмом Христа Спасителя каждый день из окон своей квартиры. Но если жизнь переменилась, пусть и к худшему; слезами горю не поможешь. К тому же, не переменись она, я бы никогда не встретила Андрея, точнее, он бы никогда не обратил бы на меня внимания. Так что все, что ни делается, — к лучшему в этом лучшем из миров. А если бы я не познакомилась с Андреем, то наверняка по уши увязла бы в, мягко говоря, странных отношениях с мужчиной по имени Алексей, больше, впрочем, известным среди моих друзей и знакомых под кличкой Масик. Ну, это, доложу вам, была сказка!

Масик почему-то возомнил, что я должна выйти за него замуж, хотя романа, как такового, у нас не было. Когда же я, решив расставить все точки над «i», объявила ему с римской прямотой, что брак в мои ближайшие планы не входит, смертельно обиделся. Не мог, бедняга, себе представить, как можно отказаться от такого счастья, как он, единственный и неповторимый. Он был по сути избалованным ребенком, развитие которого прекратилось лет в четырнадцать. Со всеми проистекающими отсюда последствиями. Обозлился, но ходить ко мне домой и звонить все-таки продолжал, наверное по привычке. Правда, предложения, как такового, он мне больше не делал, никаких конкретных шагов к намеченной цели не предпринимал, и я в конце концов махнула рукой и пустила события на самотек. А потом познакомилась с Андреем, и Масик из моей жизни исчез так же внезапно, как в ней появился.

Что же касается Андрея… Помню, какой шок у меня вызвало открытие, что новый — и достаточно настойчивый! — поклонник не столько ухаживал за мной, сколько выполнял свою основную работу: обеспечение государственной безопасности. Но поскольку объект его внимания — мой старинный приятель исхитрился за несколько дней убить трех человек и приложил максимум усилий, чтобы отправить на тот свет и меня, так сказать до кучи, негативные эмоции довольно быстро сменились элементарным чувством благодарности за спасенную жизнь. Ей-богу, нежные чувства зарождаются порой и на куда более зыбкой основе.

Воспоминания — штука захватывающая, посему я благополучно проехала собственную станцию метро и очнулась только тогда, когда голос из вагонного динамика проинформировал меня о том, что поезд дальше идти не собирается и посему неплохо было бы вагоны освободить, не забыв при этом прихватить собственные вещи. Пришлось возвращаться под недвусмысленными взглядами более нормальных пассажиров, которые явно не могли понять, с какой стати кому-то вздумалось кататься в метро средь бела дня, к тому же — погожего.

Первая часть моего прогноза, сделанного еще до посещения кафе, подтвердилась: Андрей действительно был у меня. Но не мерил квартиру шагами, беспокоясь о том, куда подевалась его взбалмошная подруга, и не спал. Я обнаружила его в кухне, он сидел перед настежь распахнутым холодильником и пристально вглядывался в его, прямо скажем, пустоватые недра.

— Это не телевизор, дорогой, — сказала я со всей доступной мне мягкостью. — Ты, наверное, перепутал. Закрой, пожалуйста, дверцу, а то в квартире будет холодно.

Андрей вздрогнул и словно очнулся, причем ни малейших следов замешательства на его лице мне заметить не удалось.

— Это ты? А я проголодался, хотел что-нибудь приготовить…

— Картошка в нижнем отделении, — проинформировала я его, снимая жакет, — равно как и постное масло. Больше в доме ничего нет, и я по дороге не купила и так опаздывала. Потом, ты не предупредил…

Лучший способ защиты — это, как известно, нападение. Но мой изящный, выпад остался без внимания. Впрочем, как почти всегда.

— Давай пойдем и купим все, что душе угодно, — предложил Андрей. — Устроим праздник. Возьмем вина…

— Что отмечаем? — полюбопытствовала я. Обычно мой друг не замечает, что ест, и если приносит в дом деликатесы, а не хлеб и колбасу, значит, хочет этим что-то выразить.

— Свободу. Я теперь вроде тебя — свободный художник. Сегодня получил расчет. И вот теперь думаю, что дальше будет…

— Ты ушел из конторы? — изумленно спросила я. — Шутишь?

— Честное пионерское. Правда, моей заслуги в этом нет, как всегда, все сделал Павел…

— Павел? — растерянно переспросила я. — Почему Павел? При чем тут Павел? Он что, тебя уволил?

Павел — это друг и начальник Андрея, в свое время также немало сделавший для обеспечения моей безопасности и посему с полным основанием ставший и моим другом тоже. Зачем Павлу понадобилось содействовать уходу Андрея из ФСБ, мне еще предстояло выяснить. По опыту я знала, что прямые вопросы не проходят и что более или менее полную информацию можно вытянуть лишь по кусочкам, а потом изрядно поломать себе голову, чтобы из этих кусочков сложить что-то цельное. Но сегодня Андрей явно задался целью опровергать мои прогнозы и предположения.

— Мы вместе с ним ушли, — беспечно объявил он. — С нас хватит. Старые правила игры вроде бы отменили, новые вводят по два раза на дню. Вчера некто Вася был преступником, а сегодня — представитель власти. Ну их всех в болото. И вообще молодым везде у нас дорога, вот пусть и вкалывают. А мы будем деньги зарабатывать.

— Каким образом? — совершенно обалдела я. — Решили ограбить банк?

Андрей глянул на меня с веселым любопытством:

— Ты считаешь, что других способов заработать у меня нет?

— Ну почему же? — протянула я, мучительна пытаясь представить себе хоть какой-нибудь относительно честный вид заработка для моего друга. — Можно пойти начальником охраны. Бабки говорят, платят бешеные.

— Ты слышала что-нибудь относительно кризиса в России, дорогая подруга? — хмыкнул Андрей. — Или ты выше этого?

— При чем тут кризис? — обиделась я. — У тебя же нет крупных вкладов в коммерческом банке…

— Вот тут ты права. Скажу больше: мелких тоже не имеется. Но банки, между прочим, почти не работают, а значит, и охрана сидит без дела, так что новых сотрудников нанимать не имеет смысла. Доступно?

— Не считай меня идиоткой, — обиделась я. — Тогда куда же ты собираешься идти работать?

— В частное сыскное агентство, — безмятежно сообщил Андрей. — Павла давно туда звали, так теперь он согласился и меня с собой берет. Мы привыкли работать на пару.

— Кто из вас будет доктором Ватсоном? — с самым невинным видом осведомилась я.

За полгода так и не привыкла к тому, что мои шпильки не остаются неотмщенными. И на сей раз ответный выпад не заставил себя ждать.

— По этому вопросу пока договоренности нет, — ласково ответил Андрей, — но вот твоя роль определена совершенно четко: ты будешь миссис Ариадной Оливер…

Информация для тех, кто не знает или забыл: миссис Оливер второстепенный персонаж нескольких романов Агаты Кристи, писательница, автор детективов. Отличительные черты: крайняя рассеянность, способность совершенно отключаться от действительности и с головой уходить в жизнь своих вымышленных персонажей. А главное — стремление вслух, в любом обществе или в одиночестве обсуждать развитие событий собственных произведений. Например, так:

«— Почему? — вопрошала миссис Оливер, ни к кому не обращаясь. — Почему этот идиот не сказал сразу, что видел какаду? Почему? Но если он скажет — погиб весь сюжет. Как же выкрутиться? А тут еще эта Моника. Такая дура».

— Я тебя тоже очень люблю, — сухо сказала я. — Кажется, мы собирались идти за продуктами.

Конечно, я обиделась, хотя бы потому, что сходство было вопиющим. Когда я попыталась изложить свои приключения в виде детектива, то примерно так себя и вела. Например, задавала всем окружающим идиотский вопрос, как можно заставить женщину открыть входную дверь, если она — не дверь, разумеется, а женщина, совершенно точно знает, что стоящий за ней тип пришел ее убивать. Впрочем, обидеть художника может каждый — не мною подмечено. А талантливым людям нужно прощать мелкие слабости.

Андрей подошел ко мне и обнял за плечи.

— Не сердись, Наташенька, я же пошутил. Ну что ты как маленькая, в самом деле…

— Надеюсь, праздничное застолье не было шуткой? — чуть более миролюбиво спросила я. — А то у тебя очень специфическое чувство юмора развилось в последнее время.

— С кем поведешься… — захохотал Андрей.

— От того и лечишься, — не удержалась я и тоже засмеялась.

Мир уцелел потому, что смеялся. Так что в рецепт счастливых отношений просто необходимо добавлять юмор. Он дольше сохраняет их свежесть.