"Царица Хатасу" - читать интересную книгу автора (Крыжановская Вера Ивановна)

Глава XII. В Буто

Вдали от населенных мест, в низкой болотистой долине, стоял город Буто, почти недоступный из — за плохих дорог. Этот город был местом изгнания для неудобных людей и убежищем для тех, кто не желал обращать на себя внимание. В настоящее время он служил резиденцией молодому брату царицы Хатасу.

Город был невелик, он был обнесен стеной и окружен рвом, что делало его похожим на крепость. В центре города на искусственном холме стоял маленький дворец. Это строение, выкрашенное в ярко — красную краску, резко выделялось на фоне зелени довольно большого сада, которым оно было окружено. Обширный двор был наполнен солдатами.

У всех входов стояли часовые, они были расставлены по всем лестницам и даже у двери большого зала, где за столом, заставленным кушаньями, сидели двое мужчин. Несколько рабов прислуживали им. Один из сотрапезников был молодой человек среднего роста. Его приятное лицо дышало откровенностью и энергией. Но из спокойных глубоких серых глаз сверкал изредка пронизывающий острый взгляд, говоривший, что под этой маской добродушия скрывается много хитрости, смелости и гордости. Это был Антеф, комендант Буто, верное орудие Сэмну. Он с неусыпной бдительностью стерег важного и опасного пленника, доверенного ему.

На нем было простое золотое ожерелье. Широкий нож был заткнут за пояс, а на табурете под рукой лежали его каска, плащ и секира с рукояткой из слоновой кости. Антеф ел с большим аппетитом и незаметно наблюдал за своим собеседником, молодым царевичем — изгнанником. Красивое и умное лицо царевича было мрачно, как грозовая туча. Глубокая морщина залегла между бровей Тутмеса, глаза горели тайным раздражением. Видимо, чем — то озабоченный, он облокотился на стол и не притрагивался ни к одному из подаваемых ему блюд. Только когда кубок его пустел, он поднимал руку, чтобы его снова наполнили.

Вдруг он оттолкнул стоящие перед ним блюда и встал.

— Прикажи привести лошадей, Антеф. Я хочу подышать свежим воздухом и немного развлечься дальней прогулкой, — сказал он отрывистым голосом.

Антеф немедленно встал вслед за юношей, почтительно поклонившись.

— Я сожалею, царевич, но не могу повиноваться тебе: высочайший приказ из Фив воспрещает всякий выезд за стены Буто! Все, что могло бы развлечь тебя в городе, я не замедлю предоставить в твое распоряжение. Больше я ничего не могу сделать. Я глубоко сожалею, что вызываю твой гнев, но ты сам понимаешь, что, получив царский приказ, такой начальник, как я, должен или повиноваться, или безумно рисковать своей головой.

Яркая краска залила лицо Тутмеса, глаза вспыхнули огнем. Он с трудом подавил свой гнев. Губы нервно дрожали, когда он презрительно сказал:

— Да сохранит меня Ра, чтобы я стал рисковать твоей головой, столь драгоценной для моей божественной сестры и для презренного раба, которого она, вытащив из грязи, сделала своим советником. Пусть приготовят мои носилки; я отправлюсь в храм, — приказал он рабу. Затем, повернувшись спиной к Антефу, вышел в соседнюю комнату. Тутмес просто задыхался. Оставшись один, он отдался припадку безумной ярости и скрежетал зубами.

— Проклятая судьба! — закричал он, бросаясь на стул. — Знать, что трон свободен, и погибать здесь пленником, когда женщина держит в руках скипетр. Когда же, наконец, я буду в состоянии раздавить тебя, Хатасу, как гадину, со всеми твоими верными слугами?

Появление старого раба, принесшего плащ и клафт, заставило его прийти в себя. Он молча оделся и вышел во двор, где его ожидал Антеф с открытыми носилками и шестью сильными носильщиками. Когда царевич занял свое место, офицер сел рядом с ним и маленький кортеж, окруженный отрядом солдат, двинулся в путь. Впереди бежали скороходы, прокладывая носилкам дорогу, так как толпа с каждой минутой все больше росла. Все население побросало работу и сбежалось посмотреть на царевича — изгнанника.

За время всего пути мрачный Тутмес не разжал рта.

— Добро пожаловать в божий дом, — кланяясь, сказал жрец, предупрежденный скороходом.

— Привет тебе, уважаемый отец, — сказал Тутмес, выпрыгивая из носилок, — я хочу принести жертвы богу. Я надеюсь, — он повернулся к Антефу и смерил его презрительным взглядом, — что высочайший приказ из Фив не вменяет тебе в обязанность передавать своим повелителям молитвы, с которыми я обращаюсь к бессмертным?

Беглый румянец покрыл щеки коменданта Буто.

— У меня только один повелитель, — возразил он, — фараон Ра — ма — ка, да хранят его боги и да даруют ему славу. Хотя полученный мной приказ и не предписывает мне, чтобы я выслушивал твои молитвы, но он требует от меня, чтобы даже в храме твоя особа была у меня на глазах.

С невозмутимым хладнокровием Антеф последовал за Тутмесом и жрецами до комнаты перед святилищем. Здесь он остановился и прислонился к колонне. Он был вполне уверен, что пленник не ускользнет от него, так как солдаты оцепили храм и заняли все выходы.

Скрывшись, наконец, от глаз своего стража, Тутмес опустился на первый попавшийся стул и стиснул руками грудь. Овладевший им безумный гнев лишил его всякого самообладания. С минуту великий жрец смотрел на него с интересом и участием. Это был уже пожилой человек, аскетического вида, с проницательным и умным взглядом. Положив руку на плечо юноше, он сказал тихим, убедительным голосом:

— Ободрись, мой сын! Терпение, благоразумие и умение владеть собой — вот необходимые качества для царей. Постарайся воспользоваться своим несчастным настоящим положением, чтобы приобрести их. К тому же у тебя нет причин отчаиваться, преданные друзья следят за твоими интересами и деятельно работают, чтобы вернуть тебе твое место. Звезды предвещают тебе долгую жизнь и славное царствование. Ты еще юн, полон здоровья и сил. Так смотри же с доверием в будущее и покорно иди путем, предначертанным бессмертными.

Тутмес глубоко вздохнул.

— Каждое слово твое, уважаемый отец, дышит мудростью и истиной, но как трудно обрести терпение и покорность!

— Чем труднее, тем больше в этом заслуги и тем более достойно похвалы, — ответил с улыбкой жрец. — А теперь подними голову, сын мой, и выслушай вести из Фив. Сегодня ночью прибыл посол, привезший нам известие о кончине фараона, твоего брата, и отвозивший твое последнее послание Рансенебу. Ты сегодня очень кстати явился сюда. Я хочу представить тебе этого человека. Роковой случай заставил его перейти на нашу сторону. Он будет верным слугой тебе, так как ненавидит царицу и считает ее своим личным врагом.

— Почему же? — с любопытством спросил Тутмес.

— В другой раз я расскажу тебе все подробности. Это очень знатный человек по имени Хартатеф. Он занимал высокий пост. Отвратительная интрига толкнула его на преступление, он должен был погибнуть, но мы спрятали и спасли его. Так как царица отняла у него невесту и состояние, чтобы отдать их его сопернику, он смертельно ненавидит ее и служит нам с энергией и ловкостью выше всякой похвалы. В качестве писца храма он свободно ездит между Фивами и Буто, делает закупки и носит послания, не возбуждая подозрения царских шпионов.

— Позови, прошу тебя, этого человека. Ты меня очень заинтересовал.

Великий жрец открыл в стене потайную дверь и произнес несколько слов тихим голосом. Через минуту дверь снова открылась и вошел мужчина высокого роста. На нем было одеяние писца, большой парик закрывал его голову и лоб. Лицо было почти такое же черное, как у эфиопов. Маленькие глазки с острым взглядом горели мрачным огнем.

— Подойди ко мне, — сказал жрец, — и передай царевичу все, что ты видел и слышал в Фивах.

Писец поклонился и рассказал все новости, не пропуская ни одной важной подробности. Он рассказал о принятых царицей мерах, о погребении фараона, об освящении усыпальницы и о речи, которую держала Хатасу перед народом.

— Посмотрите на эту добрую Хатасу, она на одни свои плечи взвалила двойное бремя, тяжесть правления, — ехидно сказал Тутмес. — Я постараюсь как можно скорее разделить с ней это бремя, слишком тяжелое для ее нежной комплекции. Клянусь Ра и Озирисом, этот фараон в юбке — истинное чудо для богов и тайна для людей. Она не допускает и не признает ничего, кроме своей воли. Она ломает гордую знать Египта, подчинив ее этому презренному мужику Сэмну. Она подчинила своей власти даже могущественную касту жрецов, заставив их освятить усыпальницу, которую они не одобряют, настоящую насмешку над всеми священными законами.

Великий жрец покраснел и нахмурил брови.

— Правда, что царица управляет и повелевает с необыкновенной смелостью и гордостью. Правда, что в интересах твоего дела жрецы должны были уступить и освятить нечестивый памятник, оскорбляющий богов, как всякое новшество. Знай, сын мой, что трон стоит прочно, когда он поддерживается служителями богов, и что гордость и недостаток уважения к этим представителям божества вернее губит царей, чем какая — нибудь проигранная битва.

— Если я когда — нибудь буду на троне, я вспомню о твоих словах! — воскликнул Тутмес со сверкающим взором. — Я буду воздавать почести богам и их служителям и буду делиться с ними плодами каждой победы. Я сооружу более великолепные памятники, чтобы обессмертить свою славу и отблагодарить бессмертных.

— Боги слышат тебя и даруют тебе и твоему царствованию бессмертную славу. Звезды предсказывают, что Тутмес III превзойдет всех фараонов, царствовавших в Египте. В продолжение долгих лет, до самых крайних пределов старости, двойная корона будет украшать твое чело. Ты будешь побеждать, и побежденный мир сложит свои сокровища к твоим ногам, а своих царей приведет под твою сандалию.

В сильном волнении, охваченный мистическим страхом, слушал Тутмес это пророчество. Радость, спокойствие, непоколебимая вера в будущее, полное величия и могущества, наполнили его юное сердце. В эту минуту он чувствовал себя сильным, терпеливым и снисходительным.

— Да исполнятся твои слова, и я сделаю в сто раз больше, чем обещал, — сказал он с сияющим взглядом и протянул руки жрецу. — А теперь прощай. Я не хочу здесь слишком задерживаться. Ты же продолжай усердно служить мне. Когда я займу свое место, я сумею отомстить за вынесенные тобой оскорбления и возвратить тебе любимую женщину.

— Я буду служить тебе, царевич, как верная собака. Клянусь своей жаждой мести, — склоняясь, ответил писец.

Когда Тутмес вернулся в носилки, Антеф заметил, что юноша сияет радостью, гордостью и триумфом. Тщетно он ломал себе голову, чтобы угадать причину такой перемены. Если даже жрецы и передали ему что — нибудь, то в этом мало для него утешительного.

Возвратясь домой, Тутмес задержал своего стража, якобы для того, чтобы поговорить и самым язвительным образом критиковал царицу, ее любовь к чужеземцам, ее нечестивые нововведения и ее выбор советников и служителей.

Антеф отлично понимал, что царевич хотел оскорбить его, черня его простое происхождение и его родство с Сэмну. Тем не менее он, не моргнув, перенес его нападения, ни на минуту не оставляя своей почтительной сдержанности, с которой он относился к знатному пленнику.

Видя, что злословия не производят впечатления на коменданта Буто и вывести его из себя не удастся, Тутмес умолк и задумчиво посмотрел на бледного, но невозмутимого коменданта. «Право, этот человек хитрее, чем я думал, он старается как можно меньше причинять мне неприятностей, никогда не дает мне почувствовать, что он здесь хозяин, и никогда не реагирует на мои выходки, — подумал он. — Может быть, в глубине души он верит, что жрецам удастся возвести меня на трон, и боится, что, достигнув власти, я дорого заставил бы заплатить его за свои прошлые оскорбления? И действительно, в благоприятном случае бедный комендант Буто может очутиться в очень фальшивом положении».

Остроумный и насмешливый по природе, Тутмес расхохотался. Недоумение собеседника увеличило его веселость. Он встал и сильно, по — дружески, хлопнул Антефа по плечу.

— Ты замечательный человек. Я просто восхищаюсь, как ты справляешься со своей трудной задачей. Я хотел бы обладать твоим спокойствием, и понимаю твое незавидное положение между моей божественной сестрой и мною.

— Если ты, царевич, понимаешь это, почему ты не относишься ко мне с великодушием, которое должен иметь сын царя к солдату, верному своему долгу? — с упреком спросил Антеф.

— Твои слова справедливы. Я не прав, заставляя тебя расплачиваться за дурное расположение духа, я просто умираю от скуки. Ты бы привел какую — нибудь хорошенькую девушку, чтобы я мог развлечься. Неужели ты сам никого не любишь?

— Я люблю и любим, в Мемфисе у меня есть невеста, на которой я думаю жениться в будущем году.

— Красива она? Хорошей фамилии и богата ли?

— Ее зовут Нефтиса. Она живет у родственника своей матери. Он очень богат и не имеет детей. Но для меня ее красота дороже богатства, — с гордостью сказал воин.

— Все это прекрасно для тебя, желаю тебе скорее вкусить счастье в объятиях своей невесты. Но прошу тебя, найди мне красивую женщину, это хороший способ привести меня в доброе расположение духа.

— У меня появилась идея, я постараюсь воплотить ее, если удастся, — смеясь, сказал Антеф.

— Постарайся, постарайся. Маленькое любовное приключение, известное нам двоим, не поколеблет трон фараона Хатасу, — рассмеялся Тутмес. — А теперь идем сыграем в мяч, — сказал он весело и беззаботно, как школьник, бросаясь в сад.