"Король темных просторов" - читать интересную книгу автора (Крес Феликс В.)

13

Она ощутила холод. Тут же до нее дошло, что она лежит на чем-то твердом и неподвижном, и она со всей силы вонзила в песок ногти, раня пальцы о ракушки и камни. Внезапно ее стошнило морской водой, и она громко закашлялась. Потом она перевернулась на спину и лежала так неподвижно, тяжело дыша, без сил.

Сине-серые густые тучи ползли по низкому небу, надвигаясь со стороны моря. Мокрый ветер постепенно приводил ее в чувство. Внезапно перед ее мысленным взором пронеслись события последних дней, и она резко приподнялась на локте, оглядываясь вокруг. Потом, нахмурившись, дотронулась до лица, затем перевела взгляд на запястья, на которых виднелись хорошо зажившие шрамы — следы веревки, еще так недавно впивавшейся в тело… Со все большим удивлением она посмотрела на лодыжки, ощупала бока и спину…

Все раны зажили!

Она вскочила, еще раз окинув взглядом дикие пустынные окрестности. Потом опять села, ничего не понимая. Сжав губы, она погрузила руки в шершавый песок…

Внезапно она увидела его.

Он лежал, наполовину зарывшись в песок, почти такой же серый, как и прочие камни. Она невольно попятилась, глядя на него с изумлением и страхом.

Он был здесь… Каким чудом, каким чудом, о Шернь?!

В первое мгновение она хотела было оставить его и уйти как можно дальше, но неожиданно она поняла, что он, подобно судьбе, будет следовать за ней повсюду, раз уж он нашел ее здесь. Она протянула руку, выкопала его из песка и поднесла к глазам.

Рубин был серым и мертвым. Хрупким… Она чуть сжала пальцы — и вдруг камень растрескался, и вот уже ветер развеял с ее ладони кучку серого пепла. Чувствуя подступающий к горлу комок, она смотрела, как остатки когда-то могущественного камня просыпаются меж ее пальцев.

Прикусив губу, она повернулась в сторону моря.

Произошло нечто необычное. Может быть, опасное, зловещее. Корабль швырнуло на скалы. Но перед этим…

Она помнила только холодный трюм.

Встав, она пошла прямо вперед.

Она медленно шла вдоль берега, тупо глядя по сторонам. Негостеприимный пляж и отмели, дальше — верхушки деревьев.

Она поднялась на песчаный холм.

Слева от того места, где она стояла, была небольшая бухта. У воды она заметила какое-то движение — на песке сидели несколько человек. Присев среди желтой травы, она не отрываясь, испуганно смотрела на них.

Людей было трое. Один из них встал и направился к берегу. Он вошел в воду по колено и, не обращая внимания на волны, начал что-то кричать. Слов она не могла разобрать.

Тут же она заметила, что не далее чем в трети мили от берега из воды торчит зажатый между скалами нос корабля. Всмотревшись, она заметила там человека.

Она снова посмотрела на стоявшего в воде. На нем был желтый мундир. Солдат.

Солдат вернулся на берег, разделся, снова вошел в воду и поплыл. Сначала все шло хорошо — в защищенной от ветра бухте волны были не слишком большими. Она невольно восхищалась смелостью пловца. Волны подбрасывали его словно палку, он часто исчезал под ними, и несколько раз она уже была уверена, что он утонул. Однако некоторое время спустя снова появлялась голова и работающие руки. Она смерила взглядом расстояние, отделявшее его от остатков корабля. Он уже почти преодолел полпути.

Зажатый среди скал нос корабля вздрогнул и чуть осел. Внезапно она поняла — прилив.

Маленькая фигурка на корабле лихорадочно заметалась. Движения его были неловкими… Она подумала, что, возможно, тот человек ранен. Она выставила голову из травы чуть выше. На корабле было несколько человек! Теперь она видела нервную, беспорядочную суету.

Она снова спряталась в траве. Они не должны были ее видеть. При одной мысли о новом плене она стиснула зубы. Во имя Шерни, она уже не первый раз подумала о том, что эти люди мало чем отличаются от пиратов, которых она столь презирала…

Прав был Раладан.

И тем не менее плывший к товарищам на спасение солдат был героем. Он сражался с волнами, ветром и приливом. Прибывающая, хотя еще и незначительно, вода толкала смельчака обратно к берегу. Преодолев три четверти пути, солдат добрался до торчавшей из воды скалы и вскарабкался на нее, прижавшись к камню всем телом. Она поняла, что он очень устал.

Однако нельзя было терять ни минуты, так как нос корабля снова содрогнулся. Скрежет досок о камни достиг даже ее ушей. Солдат снова бросился в воду. Она поняла, что он решил добраться до корабля любой ценой, отчаянно, яростно молотя руками по воде. Ясно было, что если ему не хватит сил, если он ослабеет, то неизбежно утонет между обломками корабля и берегом. Вернуться он уже не мог.

Расстояние было слишком большим, и теперь она лишь изредка замечала пловца. Иногда лишь среди волн мелькали его руки, но она даже не была уверена, не привиделось ли ей.

Приливная волна все дальше накатывалась на берег.

Нос корабля содрогнулся в третий раз, замер, но лишь на мгновение. Стоявшие на берегу начали кричать и размахивать руками. Разбитый корабль опускался в воду. Внезапно он накренился и лег на волны. Она уже никого на нем не видела… Море играло обломками корабля, походившими теперь на груду случайным образом соединенных досок. Обломки несколько раз перевернулись на одном месте, после чего разбились о скалы, между которыми были до этого зажаты.

Пытаясь отыскать взглядом плывущего солдата, она невольно встала. Однако море было пусто. Среди бушующих волн не появлялись ни голова, ни руки.

Солдат утонул.

Она отнеслась к этому со странным безразличием. Посидев немного на песке, она встала и двинулась в сторону от берега. Она не знала, куда идет и зачем. Ей хотелось оказаться как можно дальше от людей на берегу. Ничего больше.

Солдат, однако, не утонул. Отчаянно сражаясь с морем, он добрался до скал, вокруг которых плавали обломки парусника. Услышав крик о помощи, он тут же бросился туда, откуда тот доносился. Среди поломанных досок барахтались люди, судорожно цепляясь за все, что могло помочь в борьбе с пучиной.

Как ни удивительно, в живых после катастрофы остались многие. Корабль-призрак Демона разбил корму барка; все, кто остался жив, искали убежища в носовой части корпуса, а именно нос дольше всего продержался над водой… Теперь горстка людей, которых не унесли ночью волны, отчаянно дралась за жизнь. Их было пятеро: Альбар, двое матросов, лишившийся чувств Вард и лучник со сломанной ногой.

Солдат, приплывший на помощь, считался лучшим пловцом в команде. Благодаря его самопожертвованию появилась возможность спасти раненых. Альбар, удивительно хорошо владевший собой в воде, с неожиданной энергией, таившейся в его худом теле, поплыл ему навстречу. Вместе они начали буксировать к берегу длинную и толстую балку, когда-то бывшую форштевнем.

Среди выступающих из воды скал болтался опутанный канатами кусок бушприта. Из последних сил солдат подтянул его к себе и привязал к балке. Они помогли добраться до этого импровизированного плота раненому лучнику, сломанная нога которого причиняла ему страшную боль при каждом очередном ударе волны. Урядник, с мрачно-презрительной гримасой на бледном лице, привязал его и поспешил на помощь матросам, едва удерживавшим на поверхности все еще не пришедшего в себя капитана. Его тоже привязали к балке. Потом все отдыхали, тяжело дыша, раз за разом захлестываемые волнами, но уже чувствуя себя в относительной безопасности. Чуть позже они начали работать ногами; им помогал прилив, неся их в сторону берега. На полпути было уже ясно, что они спасены.

Они долго отдыхали на берегу, потом прошли чуть дальше в глубь суши.

Ветер не ослабевал; от него немного защищали песчаные холмы, но холод давал о себе знать. Мокрая одежда скорее стесняла движения, чем защищала. У них не было никакой еды, не могли они и развести огонь.

Они знали, где находятся: западный ветер снес их с выбранного курса, дрейфующий парусник миновал с севера Большую Агару и разбился у берегов лежавшей от нее на северо-востоке Малой Агары. Впрочем, один из матросов был именно отсюда родом, ему была знакома каждая пядь земли, и он знал, как добраться до ближайшего рыбацкого селения. Вскоре, немного набравшись сил, он отправился за помощью. Кто-то еще пошел в другую сторону, намереваясь тщательно осмотреть пляж. Однако больше никто не спасся. Раненые лежали на земле. Сломанную ногу лучника зажали между двумя палками и обвязали куском веревки. Варду перевязали рану на голове. Когда он пришел в себя, его вкратце ознакомили с последними событиями; теперь он лежал, обдумывая создавшееся положение.

В первую очередь необходимо было добраться до рыбацкого селения, нанять лодки и плыть на Большую Агару. Буря кончилась, но Вард знал, что времени у них немного. Вскоре начнется новая, которая, возможно, продлится несколько дней. Перспектива остаться на этом острове выглядела весьма мрачно. Столица Агар, Ахелия, находилась не на Малой, а на Большой Агаре. В Ахелии был родной порт их уже не существующей эскадры. В Ахелии были казармы морской стражи. В Ахелии — был дом Варда.

Здесь, на Малой Агаре, они могли рассчитывать самое большее на гостеприимство агарских рыбаков, у которых хватало собственных хлопот и без непрошеных гостей. Эти мужественные, суровые люди в течение трех месяцев не могли пользоваться дарами моря, живя благодаря накопленным в течение года запасам сушеной рыбы, которые составляли почти единственную их пищу. Малая Агара была лишь покрытой песком и жесткими травами скалой; на подобном грунте мало что можно было выращивать. Трава с побережья была не лучшим кормом для скота. На всем острове держали всего несколько коров. Разводили только кур.

Была уже темная ночь, когда посланный в рыбацкое селение матрос вернулся в сопровождении отца, дяди и еще нескольких рыбаков, нагруженных простыми, наскоро изготовленными носилками, провизией и бурдюком, полным местного подобия темного пива.

Ридарета шла среди низкорослых сосен. Она до сих пор не задумывалась о том, где находится, что ей делать. Она не знала, велик или мал остров, на котором она оказалась. Судя по части берега, которую она видела, он был достаточно обширен.

Впрочем, остров ли это? С тем же успехом она могла находиться на континенте Шерера.

Одиночество наводило на неприятные мысли. Она пыталась отбросить их прочь, не желая ничего знать, ничего понимать… Но образ превратившегося в пыль Гееркото навязчиво преследовал ее утомленный разум. Несомненно, она была собой, оставалась собой. Но в какой степени? Что, собственно, произошло? Внезапное исчезновение всех ран скорее пугало, чем радовало. Ее преследовал образ умирающего Рубина. Она изо всех сил старалась не замечать чудовищной связи между агонией могущественного камня и ее внезапным исцелением.

Потом она подумала о лоцмане. Раладан… До сих пор она не отдавала себе отчета в том, насколько он был ей нужен. Теперь, когда она осталась по-настоящему одна…

Она знала, что стражники хотели ее повесить. Она знала, что лоцман каким-то образом этому помешал. В который уже раз она была обязана ему жизнью?

Увидев у ног узкий ручеек, она присела. Странно, но до сих пор она не чувствовала ни голода, ни жажды.

Однако она все же напилась.

Если это был остров, в особенности небольшой, то где-то внизу по течению этого ручья должно находиться селение. Ридарете были знакомы острова у побережья Гарры, и она знала, что пресную воду здесь зря не тратили. Где бы этот остров ни находился, сомнительно, чтобы здесь страдали от избытка питьевой воды.

Она продолжала сидеть погруженная в раздумья.

Так или иначе, в конце концов необходимо было найти какое-нибудь человеческое поселение. Ведь не могла же она питаться воздухом, не могла и ночевать под открытым небом, одетая в одни лишь лохмотья, даже близко не напоминавшие платье. Однако она боялась, что в селении, находящемся неподалеку от места катастрофы, наткнется на потерпевших кораблекрушение. Чем бы это закончилось — она прекрасно знала.

Однако столь же хорошо она знала, что вскоре силы оставят ее. Она подумала, что ей вовсе незачем просить ночлега, может быть, просто удастся украсть какую-нибудь еду и одежду… Она решительно не желала, чтобы кто-либо догадывался о ее существовании. По крайней мере пока.

Она пошла вдоль ручья.

Пейзаж был довольно необычен, она никогда прежде не видела ничего подобного. Песчаные отмели соседствовали с голыми серыми скалами, дальше пляж уходил под воду, берег становился все выше и круче, поросший травой и карликовыми деревьями. Дальше, в глубине суши, чернел редкий сосновый бор. Она с удовольствием забралась бы в него; уже несколько месяцев она не ходила по лесу, когда-то ей очень нравились долгие прогулки в одиночестве…

Когда-то…

Она шла еще довольно долго. Приближался вечер, когда она увидела дым над деревней. Она поспешно вскарабкалась на ближайший холм. Невдалеке, может быть в полумиле, лежало рыбацкое селение.

Сердце ее забилось сильнее, ибо вид показался ей странно знакомым. Почти так же выглядели селения гаррийских рыбаков. Так же сушились сети на вбитых в землю кольях, так же лежали дном вверх вытащенные на берег лодки. Ей приходилось видеть много таких селений, путешествуя в компании бродячего торговца, который сжалился когда-то над бездомной девушкой и погиб с перерезанным пиратами горлом…

Она отбросила причинившие боль воспоминания и сбежала с холма.

Дома стояли довольно далеко от пляжа; она подумала, что — так же, как и в других местах — это связано со значительной высотой прилива. Она была уже возле первых строений, когда внезапно поняла, что ведет себя крайне неосторожно. Однако было уже слишком поздно — послышался лай собак, который быстро приближался… Прежде чем она успела сообразить, что делать, ее окружили несколько надрывающихся от лая дворняг. Через небольшой пожелтевший луг бежал мальчик лет двенадцати-тринадцати. Увидев ее, он на мгновение остановился, но тут же еще ускорил шаг. Он подозвал собак и свистнул. Дворняги оставили ее в покое. Мальчик остановился в нескольких шагах, подозрительно и с некоторым страхом разглядывая девушку. Она подумала о лохмотьях, составлявших всю ее одежду, вспомнила и о том, что на выбитом глазу нет повязки, а растрепанные грязные волосы в дополнение ко всему прочему делают ее похожей на ведьму.

— Ты с нашего корабля? — спросил мальчик. Он пользовался каким-то диалектом, чуждо звучавшим в ее ушах, однако она его прекрасно понимала. Она кивнула, лихорадочно думая о том, что если в деревне уже знают о гибели парусника, это может означать лишь одно…

— Где я? — спросила она. — Это… остров?

Мальчик смотрел на нее, казалось, все подозрительнее.

— Это Малая Агара, — ответил он. — А ты откуда?

Она поняла, что он спрашивает не о том, откуда она взялась на острове, но откуда она родом.

— С Прибрежных Островов, — ответила она. Она не стала упоминать о своем гаррийском происхождении; островитяне терпеть не могли гаррийцев, впрочем взаимно.

Мальчик кивнул, хотя она сомневалась, что он знает, где это.

— Идем в деревню. Мой отец с тобой потолкует. Он староста деревни, небрежно добавил он.

Низкорожденные никогда не отличались особой деликатностью в словах, но ее удивила явная бесцеремонность в его голосе. Правда, она слышала, что Агары, расположенные довольно далеко от Гарры, а от континента еще дальше, были почти что маленьким государством; здешний народ жил вдалеке от остального мира, едва считая себя подданными императора и уж тем более не склоняя головы перед Чистой Кровью Дартана или Армекта. Здесь, в рыбацких деревнях и поселениях вольных горняков при рудниках на Большой Агаре, все были равны. Даже солдаты легиона и морской стражи, служившие на Агарах, обычно были из местных.

Наконец она собралась с мыслями. Она уже знала, что ей грозит большая опасность. Так или иначе, худшее уже случилось: спасшиеся наверняка узнают, что она не погибла. Стоило ли, однако, лезть волку прямо в пасть? Она подумала было, не сбежать ли, но — рядом были собаки…

— А _другие_ тоже пришли к вам? — осторожно спросила она.

— Пришел… — Мальчик назвал какое-то имя, которого она не расслышала. — Он из нашей деревни. И все пошли к бухте, с едой.

— Значит, потерпевших кораблекрушение сейчас у вас нет? — Она все еще не верила.

— Нет, — мальчик начинал терять терпение. — Но придут. Ну идем же.

Она подумала, что это и в самом деле лучшее, что можно сейчас сделать. Ей дадут поесть, может быть — какую-нибудь одежду. Потом она найдет повод, чтобы ненадолго скрыться с глаз рыбаков. И сбежит, прежде чем придут _те_.

— Давно они ушли? — допытывалась она, идя следом за мальчиком.

— Недавно.

Когда они добрались до первых деревенских домов, было уже совсем темно.