"Тени над озером" - читать интересную книгу автора (Кэмпбелл Бетани)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

– Отпустите меня! – кричала Келли, изо всех сил колотя Зейна по плечу. Он не обращал внимания на ее удары, и все, что ей удалось, – больно отбить себе пальцы. Не заметив этого, Келли ударила его вновь.

Зейн бесцеремонно швырнул ее на кровать, распахнул шкаф и принялся вытаскивать оттуда ее одежду.

– Вы уедете. Вы просто какое-то скопище неприятностей, и я отсылаю вас домой. Можете сидеть в обнимку со своей мамой и читать волшебные сказки. У меня больше нет на вас времени.

Открыв ящик стола, он начал выбрасывать оттуда вещи, укладывая их в чемодан. Когда он дошел до ее белья, то принялся швырять его с еще большим ожесточением, чем все остальное.

– Руки прочь от моей одежды!

Он даже не оглянулся, а когда наконец поднял голову, в его взгляде смешались лед и пламень.

– Вы виделись с Мэвис после того, как я оставил вас вчера днем?

– Нет, – сказала Келли, поднимаясь с постели. – Какое вам дело?

Она начала вытаскивать из чемодана скомканную одежду. Зейн резко повернулся и схватил ее за руки повыше локтей. Неожиданное ожесточение изумило и встревожило Келли.

– Вы ели что-нибудь, приготовленное ею? – спросил он.

– Нет, – сказала Келли, чувствуя тепло его рук. – То есть да – несколько булочек… Но в чем дело? Что происходит? Прекратите!..

– Где Мэвис? – спросил Зейн, рывком придвигая ее к себе. – Куда она уехала? Сейчас только половина седьмого, но ее машина исчезла, а дом заперт.

– Понятия не имею, где она, – сердито отозвалась Келли. – Вы что, спятили? Что все это значит?

Зейн склонился над ней, и его челюсть затвердела, как гранит.

– Сегодня утром я проснулся пораньше, чтобы отправиться на рыбалку – в сущности, чтобы забыть о вас. Я обнаружил на дворе шесть дохлых цыплят и еще одного подыхающего.

– Что? – ошарашенно спросила Келли, пытаясь вырваться из его рук. Казалось, он лишился рассудка. Келли отчаянно забарахталась в тисках его рук.

Зейн легонько встряхнул ее, чтобы успокоить, и проговорил сквозь сжатые зубы:

– Они были отравлены. Я накормил их чертовой стряпней, которую всучила вам Мэвис, и они погибли. Эта женщина пыталась отравить вас. Вот почему вас скрутила судорога и вы чуть не утонули.

– Что? – ничего не понимая, повторяла Келли. – О чем вы говорите?

Изумленная, она перестала отбиваться. Какими бы бессмысленными ни казались его слова, в них была ужасная правда. Внезапно разрозненные события связались в одну цепочку.

Конечно же, ведь она съела булочку как раз перед тем, как отправилась купаться. С возрастающим ужасом она припоминала, как иногда спала так беспробудно, словно была чем-то одурманена, а Мэвис постоянно появлялась на ее пороге, предлагая что-нибудь съесть. Потрясенная, она вспомнила, как налила суп Полли-Энн – именно после этого собака заболела. С тех пор Полли-Энн наотрез отказывалась от еды, приготовленной Мэвис.

Келли заснула как убитая как раз после того, как вчера утром Мэвис напоила ее кофе. Прошлым вечером она съела булочки и вновь забылась сном – несмотря на свое желание поработать.

Она напряглась, испуганно уставившись на Зейна.

– Нет, Мэвис не могла этого сделать, – произнесла она, отчаянно качая головой. – Почему? Зачем ей было выводить меня из строя?

Его лицо по-прежнему оставалось раздраженным, руки сжимались так же крепко.

– У вас есть нечто, что ей страстно хотелось заполучить, – камни. Должно быть, Джимми проболтался о них – когда был пьян. Вероятно, он сказал этой женщине больше, чем следовало бы, потому что считал ее милой, безопасной и вполне приличной.

– Но она не может завладеть камнями, – возразила Келли. – Они находятся в безопасности, в банковском сейфе.

– Вот тут вы ошибаетесь, – возразил он. – Послушайте, я живу здесь уже давно и знаком со многими людьми. Я достаточно безобидный человек, но способен свернуть горы, если это понадобится. Потому и позвонил сегодня президенту банка в шесть утра и заставил его сделать проверку.

– Проверку чего? – в отупении спросила Келли.

Мускулы его лица напряглись.

– Некто явился в банк вчера днем, подписался именем Сисси Кординер, предъявил свой ключ от сейфа, открыл его и ушел.

– Что? – в изумленном недоверии пробормотала Келли. – Но ведь мама в Кливленде…

– Догадываюсь, что это была Мэвис и что сейчас камни у нее. Я позвонил в полицию. Они открыли банк пораньше, чтобы устроить эту самую проверку. И я могу поклясться чем угодно, что ваши драгоценности исчезли. Не знаю, как ей это удалось, но Мэвис заполучила их.

Келли обмякла и опустилась на постель. Зейн стоял рядом; его грудь поднималась и опадала, как будто он боролся с чем-то невидимым. Келли с силой прижала пальцы к вискам, как будто пытаясь утихомирить вихрь мыслей.

– Никто не может открыть банковский сейф, – наконец произнесла она. – Это невозможно. Надо иметь ключ. Надо, чтобы подпись совпадала с подписью на карточке…

– Знаю, – ответил Зейн, бросая ее летние майки в чемодан. – Но каким-то образом ей это удалось.

Келли покачала головой.

– Я… мне казалось, что я потеряла запасной ключ от дома. Вначале он висел на гвозде у двери, а затем вдруг исчез. В первый же день, как она появилась здесь… – Келли замолчала, восстанавливая в памяти ход событий. – Да, она споткнулась и схватилась за дверной косяк. Должно быть, тогда она его и взяла. Иногда мне казалось, что вещи лежат чуть иначе – не так, как прежде. Я считала, что это игра воображения. Но она… она приходила сюда. Пока я спала, она сюда заходила…

Зейн свернул ее шорты и положил их в чемодан.

– Мать упоминала что-нибудь о банковском сейфе? У вас была карточка с ее подписью? А может, она написала вам, что отослала карточку прямо в банк?

Келли взглянула на него, внезапно онемев от ужаса.

– Да… – Ее голос превратился в хриплый шепот. – Только вчера я получила весточку о том, что она отослала карточку в банк. Карточка должна была прийти одновременно с письмом ко мне. Этим утром мне показалось, что письмо свернуто иначе. Я думала, что кто-то читал его… даже подозревала, что это сделали вы. Неужели его прочла Мэвис?

– Я не читаю чужие письма, – коротко отозвался Зейн.

– Но вы же сочли уместным заглянуть в чужую рукопись, – так же резко возразила Келли.

– Это другое дело, – фыркнул он. – И потом, мы сейчас обсуждаем не мои прегрешения. Наш предмет – Мэвис. Значит, она могла войти сюда, прочесть письмо и узнать, что банк получил карточку с подписью Сисси. Верно?

– Она знала о камнях. – От осознания всего этого Келли затошнило. – У нее был ключ от дома, она знала, что под влиянием ее стряпни я сплю так крепко, что она может войти, а собака по доброте характера даже не залает. Она могла прочесть письма, которые я писала матери и которые получала от нее в ответ… Значит, она знала, что у мамы был ключ от сейфа, и знала, что банк получил ее карточку…

– Возможно, – ответил Зейн, со стуком захлопнув чемодан. – И она видела подпись вашей матери на письмах, так что смогла воспроизвести ее. Она могла зайти сюда, забрать ваш ключ от сейфа, отправиться в банк, заявить, что она ваша мать, предъявить подпись, которая совпала с подписью на карточке, и получить доступ к сейфу. Никто ничего не заподозрил. Служащие банка никогда не видели вашу мать в лицо.

Келли уставилась на него, чувствуя мучительное головокружение.

– Открытка, присланная мамой, исчезла! Должно быть, Мэвис взяла ее, чтобы подделать подпись. Служащие банка не могли знать, что она не моя мать. Но мой ключ? Она украла мой ключ от сейфа? Вчера я пила с ней кофе. Она могла взять его, пока я выходила из комнаты. Тогда мне вновь сделалось плохо – должно быть, она что-то подсыпала в кофе. Прошлой ночью она настояла, чтобы я непременно взяла ее булочки. Должно быть, вчера ночью она приходила снова, когда я спала, – но зачем? А потом мне показалось, что я слышу шум ее машины. Что случилось? Ничего не понимаю…

– Вас ограбили – вот в чем дело, – процедил Зейн сквозь зубы. – Наверняка она украла ключ вчера утром, а ночью положила его на место. Черт, неужели вы не понимаете, Келли? Поскольку ключ оказался бы на месте, вы никогда бы не узнали, что случилось. Вы не узнали бы о пропаже камней до конца лета, когда отправились бы за ними в банк.

– Они не могли пропасть, – в отчаянии произнесла Келли. Ей виделось, как все мечты ее матери, да и ее собственные, развеиваются как дым.

– Пошли! – приказал Зейн. Взяв Келли за локоть, он потащил ее к входной двери.

Колени девушки подогнулись. Она перевела взгляд с Зейна на потрепанный коврик у порога. Из-под него выглядывал угол конверта.

– Интересно, – произнес он. – Смотрите.

Она опустилась на корточки и приподняла край коврика. Под ним лежал розовый конверт с нацарапанным именем «Келли». Непослушными пальцами она вскрыла конверт. Там оказалась короткая записка: «Дорогая моя Келли, я только что получила письмо от брата из Канзаса – он болен и нуждается в моей помощи. Я должна спешить. Вернусь, как только смогу. Вы еще услышите обо мне! В конце концов, я хочу забрать к себе этих милых кошечек! Будьте осторожны, милочка. С любовью, Мэвис».

Келли в полном недоумении уставилась в глаза Зейну.

– Она уехала, – дрожащим голосом произнесла она и повернула к двери. – Ключ! Я хочу убедиться, что ключ здесь!

Зейн последовал за ней в комнату. Она рывком вытащила из стола сумочку, открыла бумажник и заглянула внутрь.

– Ключ еще здесь, – выдохнула она. – Быть может, вы все-таки ошибаетесь…

Черты Зейна затвердели еще сильнее.

– Говорю вам, Келли: она положила его обратно. Так, чтобы вы ничего не заподозрили. Уверен, камни исчезли. И она вместе с ними.

– Если она и в самом деле взяла их… – Келли не договорила: ее затошнило от неизъяснимого предчувствия. Триста тысяч долларов, тупо вспомнила она. Деньги, которые бы позволили маме увидеть мир и хоть немного почувствовать себя беззаботной. Деньги, которые дали бы Келли свободу писать. Она отчаянно нуждалась в этой свободе – нужно было начать заново свою книгу, Зейн слишком доходчиво объяснил ей это.

Она вновь взглянула в его непроницаемые глаза, в которых не удавалось уловить ни следа эмоций.

– Может быть, камни никуда не делись… – Эти слова она выдохнула как молитву.

Но молитва эта не была на сей раз услышана. Когда Зейн привез ее в банк, президент, сонного вида мужчинами двое полицейских наблюдали, как она открывает сейф. Он оказался пуст.

Камни исчезли. Они испарились, и вместе с ними испарилась и Мэвис Прюэр.

Милая, простодушная старушка, так любившая стряпать, маленькая, безвредная седовласая женщина со сломанной ногой оказалась воровкой, и настолько искусной, что ухитрилась совершить то, что казалось невозможным: обвела вокруг пальца банковских служащих и исчезла с целым состоянием в кармане.

После того как Келли и Зейн заявили о случившемся в полицию, он привел ее в маленькое кафе на площади выпить чашку кофе.

– Я так и не могу понять, – устало произнесла Келли, – почему она не украла камни у Джимми?

– Вероятно, именно для этого она и приехала сейчас сюда, – безучастно ответил он. – Но выяснилось, что Джимми мертв.

– Я хотела сказать: почему она не забрала их прошлым летом? В свой первый приезд?

– Может, и пыталась. Вероятно, ей пришлось поспешно уехать, потому что ее разыскивали. Первоначально она могла приехать сюда из желания спрятаться и переждать опасность – эта женщина не в первый раз совершает преступление. Очевидно, она профессиональная воровка и уже не первый раз занимается подобными вещами.

Келли промолчала. Она думала, как сообщить маме об ужасной потере. Поставив локти на стол, она прикрыла глаза ладонями.

– Поверьте, – хрипло заговорил Зейн, – ее наверняка поймают и вернут ваше наследство. Не тревожьтесь. Тем временем я куплю этот проклятый дом, а позже перепродам кому-нибудь еще – это не трудно. Ну, и, конечно, позабочусь о животных.

Со смешанным чувством привязанности, сожаления и раздражения Келли вспомнила о Полли-Энн. Эта собака много раз впускала воровку в дом, виляла хвостом, прыгала у ног и улыбалась от удовольствия. И тем не менее Келли не испытывала к ней ненависти – у этого существа был единственный порок: избыток любви к человечеству.

– Я не нуждаюсь в ваших благодеяниях, – запротестовала она. Ей не хотелось быть обязанной Зейну, она жаждала только одного – чтобы ее оставили в покое. Подняв голову, она мрачно взглянула в лицо Зейна и встретилась с его твердым взглядом.

– Никакие это не благодеяния, – заметил Зейн, скривив губы. – Я сделаю это ради собственного спокойствия. Вы – городское дитя; здесь вам не место. Отправляйтесь домой и живите спокойно со своей матерью. За несколько недель вас здесь накачали какой-то дрянью, чуть не утопили и ограбили.

Лицо Келли вспыхнуло; она резко отшвырнула пустую чашку.

– Я… – начала она. Зейн оборвал ее.

– Да что там, – с явной насмешкой проговорил он, – мало того что вы привязались к воровке, так на вас еще запал этот идиот Хардести! И я не собираюсь – повторяю, не собираюсь – сидеть как на иголках и гадать, что ему может взбрести в голову. Едва ли вашей маме понравится, что вы оказались в подобной ситуации, Джимми тоже не одобряет это с небес, и я, черт побери, тоже этого не хочу!

Слезы, с которыми Келли боролась все утро, горячей волной подступили к глазам, но ей удалось сдержаться.

– Во-первых, никакое я не дитя. Во-вторых, я могу сама позаботиться о себе…

Ответом ей был жестокий смешок Зейна.

– С моей точки зрения, вы ребенок, и у меня нет никакого желания возиться с вами – можете вбить это себе в голову или нет? Я вздохну с облегчением, как только вы уедете отсюда. Я профессионал, меня ждет работа, а вы любительница, перевернувшая всю мою жизнь.

Келли испустила длинный, прерывистый вздох.

– Я понимаю… вы вправе сердиться. У меня сложилось о вас превратное мнение. Мэвис подделала мамин почерк и наверняка подделала почерк Джимми. Должно быть, она сочинила все, о чем говорилось в письме, но зачем? Почему она это сделала? У нее были настоящие письма Джимми. Наверное, она украла писчую бумагу Джимми из стола и изменила конец одного из них…

Ее слова не произвели на Зейна никакого впечатления. По его виду Келли поняла: Зейн прочитал отданные ему письма.

– Но это был почерк Джимми, – беспомощно добавила она. – Так мне показалось…

– Боже мой! – воскликнул Зейн, с пренебрежением глядя на нее и качая головой. – Я прочитал все это сегодня утром. Как вы могли поверить этим выдумкам? Джимми не мог бы так написать. Он никогда не выражался подобным образом – ни о ком. У Джима были свои недостатки, но он не был лицемером и никогда в жизни не предавал друзей. Неужели вы его так плохо знали? А ко мне – присматривались ли вы ко мне? Вряд ли. Вы смотрели на меня сквозь собственное предубеждение.

Мучительное сожаление пронзило Келли.

– Она лгала. Джим наверняка говорил ей о вас. Должно быть, она знала, что вы стоите на страже его интересов, и боялась вас. Вероятно, она меньше всего желала вашего присутствия здесь. И поэтому лгала.

Зейн прищурился.

– Дело не в том, что она лгала. Дело в том, что вы так чертовски легко ей поверили. В голову не пришло хоть раз поговорить со мной – нет, вы просто верили всему, что она плела. Это в ваших правилах, верно? Вы же не привыкли доверять своим чувствам. Удобнее принимать все на веру с чужих слов – так проще и безопаснее.

Сжав зубы, Келли заморгала, яростно борясь с накатившими рыданиями. Было трудно оскорбить ее сильнее, потому что сказанное им было правдой. Она поверила ужасному навету и даже не попыталась расспросить. А ведь можно было признаться ему в своих подозрениях и дать возможность оправдаться…

– Уезжайте домой, к маме, – холодно произнес Зейн. – Пишите ваши аккуратненькие рассказики, живите тихой чистенькой жизнью. Не тревожьтесь о драгоценностях – ручаюсь, вы получите их обратно.

Он встал и бросил на стол деньги в уплату за кофе.

– Пойдем, дитя, – пренебрежительно процедил он. – Вас ждет длинный путь в Кливленд.

Келли отправилась домой. Предсказание Зейна насчет камней сбылось – полиция в Миссури задержала Мэвис через несколько дней после кражи. При ней оказались не только камни, но и значительная сумма наличными, полученная в качестве страховки: Мэвис умело изображала перелом ноги.

Она не потрудилась выбросить копию ключа от дома Джимми: он по-прежнему лежал в ее кошельке. Еще одно доказательство обнаружилось в самом доме – в чашке из-под кофе и в оставшихся булочках оказались огромные дозы наркотиков.

Мэвис неоднократно появлялась в доме Джимми, пока Келли спала. Она стащила открытку от Сисси, чтобы поупражняться в ее подписи, выкрала бумагу из стола, чтобы подделать письма, в которых оболгала Зейна. Как только Мэвис узнала, что подпись Сисси уже хранится в банке, тут же стащила ключ от сейфа из бумажника Келли. Добраться до сейфа и драгоценностей оказалось простейшим делом. Но чтобы не вызвать у Келли никаких подозрений, Мэвис утром дала ей очередную дозу наркотиков, чтобы та спала, пока не будет возвращен ключ.

Однако Терри Хардести своим пристальным наблюдением за домом Келли несколько нарушал планы Мэвис. Ей пришлось изрядно потрудиться, чтобы и его вывести из строя. Но она не смогла вновь пробраться в дом Келли до той памятной ночи, когда та заснула с помощью тех же самых булочек, которыми Мэвис удалось усыпить Терри Хардести. Тогда-то Мэвис и проскользнула в дом, вернула ключ на место, написала прощальную записку и уехала с драгоценностями в чемодане.

Мэвис Прюэр была также известна под именем Марвел Прескотт, и полиция долго расследовала невероятно длинный список ее фальшивых имен и совершенных преступлений.

Как сообщили Келли по телефону, Зейн оказался прав насчет Мэвис и Джимми. Прошлым летом Мэвис приехала на озеро, чтобы отсидеться после очередного рискованного дела в Техасе. Ей удалось втереться в доверие к Джимми, после чего она стала понемногу вытягивать из него необходимые сведения.

Как только Мэвис узнала о существовании драгоценностей, у нее возникла мысль завладеть ими. Но пока в ее изворотливом уме созревал план, она заподозрила, что ее разыскивают и уже напали на след. Поэтому пришлось немедленно уехать, оставив Джимми до поры до времени в безопасности.

Несмотря на бегство, полиция задержала Мэвис. В Хьюстоне ей удалось отвертеться от наказания за подлог, и ее освободили, но теперь ее вина в краже драгоценностей была доказана.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – философски заметила Сисси. Дочь, естественно, рассказала ей о краже, но так и не призналась в том, какой опасности подвергалась она сама. О Зейне тоже умолчала.

Чувствуя впервые в жизни финансовую поддержку, Сисси буквально ожила. Как всю жизнь и мечтала, она отправилась на Гавайи и вскоре познакомилась с вдовцом из Цинциннати, полным, низеньким мужчиной, владельцем книжного магазина. Он заговорил о переезде в Кливленд, и Келли поняла, что ее мать впервые за долгие годы холодного одиночества обрела надежную защиту.

Келли дописала свою книгу. На этот раз она вкладывала в нее всю душу; все короткие сказки отличались по эмоциональному настрою. Книга была распродана быстро, отзывы оказались великолепными, один из критиков даже назвал Келли «чародейкой, новым классиком детских произведений».

Теперь можно было пребывать в счастье и восторге. Дар Джимми пришелся как нельзя более к месту, как он того и желал. Сисси расцвела; невооруженным глазом было видно, что она стоит на пороге новой жизни. Келли совершила то, что и собиралась: написала книгу, которую полюбили дети и которой восхищались взрослые.

Но даже спустя год после отъезда из Арканзаса она по-прежнему не могла избавиться от мыслей о Зейне. Ни в коем случае нельзя было так оскорбительно отзываться о его работе! Теперь она прочитала все его романы. Зейн оказался отличным, великолепным писателем.

Сисси критиковала новые литературные пристрастия Келли – до тех пор, пока дочь не уговорила ее прочесть «Ее демона-любовника». После этого Сисси произнесла: «Да, этот человек умеет писать, но его вещи не в моем вкусе. Каждому свое» – и с тех пор его книги не критиковала.

Больше всего Келли мучили мысли о том, что она так легкомысленно поверила Мэвис. Она по-прежнему не могла взять в толк, почему эта женщина так жестоко исказила истину. Неужели она настолько боялась Зейна, что всеми силами стремилась отвратить от него Келли?

Так или иначе, она преуспела в своих стараниях. Больше того – отвратила и самого Зейна от Келли. Девушка с горечью признавалась себе, что влюблена в Зейна. Его лицо, тепло тела, звук голоса преследовали ее, и когда она читала его книги, то явственно чувствовала присутствие Зейна, как будто в романах таились заклинания, способные вернуть его.

Мэвис Прюэр отравила не только ее тело, горько думала Келли, – она отравила ее душу. Хуже всего было то, что из-за нее прервались отношения, которые могли расцвести в чудесное, удивительное чувство.

Нет, хватит мечтать, велела себе Келли, надеяться не на что. Он никогда не смог бы любить ее. В его глазах Келли слишком глупа и самонадеянна. Он же сам сказал, что будет рад избавиться от нее, и, очевидно, не кривил душой. С тех пор как они расстались, Келли ни разу не встречалась с ним, не пыталась ему писать – удерживал стыд.

Келли заполняла дни работой. Писала большую и сложную книгу, в которой фантазии и реальность смешивались более смело, чем когда-либо позволяла себе Келли.

Однажды, сырым апрельским вечером, приятель Сисси из Цинциннати повел ее на постановку «Пети и волка», а Келли осталась дома одна. Она сидела за столом в своем крохотном кабинете и обдумывала следующую главу.

Звонку в дверь она не придала ни малейшего значения, ибо к ним частенько вечерами заглядывали соседи.

На Келли были голубые джинсы и бледно-желтый свитер. Волосы она заплела в косу, но та уже успела растрепаться, поскольку Келли привыкла теребить ее, сидя за пишущей машинкой. Длинные пряди выбились и повисли вдоль щек, но Келли не стала причесываться.

Отбросив карандаш, который вертела в пальцах, Келли направилась к двери. Она уже научилась обходиться с гостями без церемоний. Сейчас скажет пришедшему, что Сисси нет дома, а затем вежливо, но твердо сообщит, что ей пора за работу.

Келли с решительным видом открыла дверь, и приготовленные заранее слова застыли у нее на губах.

Девушка мгновенно замерла, как будто неведомый волшебник обратил ее в камень.

На пороге стоял Зейн, за ним было видно сумеречное весеннее небо. Зейн был одет в темные слаксы и толстый медно-красный свитер, в котором его плечи казались еще более мощными. Он стоял в своей обычной позе – засунув руки в карманы, – но лицо было торжественным.

Как же хорошо Келли помнила это лицо! Высокие, резко очерченные скулы, сильную челюсть, упрямый подбородок, глубоко посаженные глаза. Правда, волосы успели отрасти и немного потемнели – тогда они выцвели под солнцем.

Зейн смотрел прямо ей в глаза и покачивал головой, словно его что-то тревожило.

– Зейн? – наконец выговорила Келли.

– Меня преследовали, – сдавленным голосом произнес он.

Ее сердце подскочило к горлу.

– Что?

– Меня преследовали, – повторил он, играя желваками. – Вы преследовали меня. Как прекрасный призрак, от которого я так и не смог избавиться.

Келли не была уверена, что правильно расслышала, так гулко стучала кровь в ее ушах.

– Я… – Она запнулась. Наверняка ей послышалось. Машинально она проговорила: – Не хотите зайти?

– Нет, – ответил он, мотнув головой. – Я хочу, чтобы вы вышли. Похоже, вечер обещает стать первым по-настоящему весенним. Пойдемте встретим его вместе.

Она кивнула, не в силах отвести от него взгляд. Его глаза были такими же серыми и блестящими, какими она их помнила, в них отражались сложные переживания. Зейн подал ей руку, и Келли молча взяла ее. Рука оказалась теплой, твердой и надежной, из нее как будто лилась жизненная сила.

Зейн вывел ее на веранду. Дом Сисси стоял на большом участке, заросшем высокими деревьями; возле крыльца рос огромный куст сирени, покрытый лиловыми бутонами.

Остановившись, Зейн взглянул на Келли и вновь покачал головой; горькая улыбка скривила его губы.

– Я слышал, вы написали отличную книгу, Келли. Она заслужила похвалу критиков. Вы добились того, чего хотели, и я горжусь вами.

– Спасибо. – Голос Келли дрогнул. Она была так счастлива видеть его, что щемило сердце. – Я не добилась бы этого без вас, – добавила она.

Только бы Зейн не исчез так же внезапно, как появился! Она хотела сказать ему слишком многое, но от неожиданности растеряла все слова.

– Мне казалось, что я никогда не смогу простить вас за то, как вы высказывались о моих книгах, но вы оказались правы. Вы сказали то, что надо было сказать.

– Я наговорил немало того, что вы вряд ли простите, – ответил он и сжал руки на ее запястьях.

– Мы оба наговорили много лишнего, – едва слышно произнесла она.

Он кивнул и мрачно усмехнулся.

– Но неужели теперь ничего уже не поправить?

– Надеюсь, что можно, – произнесла Келли и прикусила губу. Она прекрасно знала, что давным-давно все ему простила. – Конечно же, можно!

Зейн придвинулся ближе, и Келли очутилась в его объятиях.

– Я намного старше вас, – печально произнес Зейн куда-то ей в волосы. – И похож на Джима. Вьетнам прибавил мне добрый десяток лет, а случай с родителями – еще больше. Мне по душе тихая, уединенная жизнь. Я много рыбачу, много размышляю о вампирах, привидениях и призраках. Денег у меня достаточно, но я живу скромно, потому что не могу вообразить, на что их потратить. У меня есть все, чего только можно пожелать. Все на свете. Кроме вас.

Он засмеялся.

– Да, кроме вас. Я испробовал все, чтобы выбросить вас из головы. Но сначала не переставал сокрушаться, что вы поверили наветам Мэвис. Постоянно мучился вопросами, зачем ей это было нужно, почему вы поддались на ее уловку, но не находил ответа.

– Я и сама этого не понимаю, – проговорила Келли. На ее глазах заблестели слезы. Она непроизвольно обхватила его за плечи, потому что все еще боялась, что он исчезнет.

Зейн осторожно вытер слезы с ее щек.

– Не плачьте, – хрипло сказал он. – Теперь я знаю все. Помните, я рассказывал о своем отце – о том, как в него стреляли, как он был ранен… Ну так вот, Мэвис была женщиной из той пары, что стреляла в него. Она не забыла мое имя – так звали моего отца, человека, из-за которого она попала в тюрьму. Это случилось почти двадцать лет назад, но она боялась, что я ее вспомню. И я вспомнил бы, если бы пригляделся к ней повнимательней.

– Значит, она была в той машине, которую остановил ваш отец? – еле слышно выдохнула Келли. – Так как же она осмелилась вернуться?

Зейн помолчал, качая головой.

– Это может показаться странным, но кому, как не нам с вами, знать, что реальность может оказаться сложнее любой фантазии. Люди, подобные Мэвис, навещают одни и те же места. Она объездила Техас, Арканзас, Миссури, Теннесси – пряталась там, жила здесь, затем возвращалась обратно. За годы она переменила множество имен. Вначале никто ее не узнавал, но в конце концов шериф Барнстейбл выяснил, кто она такая. У этой женщины было более десятка фальшивых имен.

Он глубоко вздохнул, как будто эти слова причиняли ему боль.

– Я узнал об этом только месяц назад – от Барнстейбла. Именно потому она не желала видеть меня рядом с собой – или с вами. В ее первый приезд наша дружба с Джимом не могла ее встревожить: как раз в то лето я уезжал. Но совсем иначе сложилось на следующий год. Если бы я узнал ее, разоблачение произошло бы за считанные минуты. Вот почему она методично забивала вам голову ложью.

От мягкого тона Зейна и нежности его прикосновений Келли чувствовала себя уютно и спокойно.

– Но я все равно не имела права ей верить – ни при каких обстоятельствах, – произнесла она, покачав головой. – Это непростительно с моей стороны.

– Келли, Келли, – ласково перебил Зейн, приподняв ее голову за подбородок. – Разве вы не понимаете? Эта женщина была колдуньей, настоящей чародейкой. Она очаровала Джимми, чтобы выведать у него все, что ей было нужно. Джима не стало, и она поняла, что придется иметь дело с вами. Но к этому времени она уже достаточно знала о вас, знала ваши слабые места. Это была ее профессия – выведывать слабости других людей. И ей не нужно было, чтобы я вмешался и нарушил ее планы. Поэтому она сообразила, на каких ваших чувствах можно сыграть, на какие кнопки нажать, чтобы разлучить нас.

– Но как она могла так быстро придумать и свой план, и эту ложь? – беспомощно спросила Келли, все еще ничего не понимая.

– Говорю вам, Келли, это ее профессия – двигаться быстро, как змея, наносить удар по самому уязвимому месту, изображать, выдумывать. Да, мне жаль, что вы поверили ей. Но когда я обнаружил, кем она была на самом деле, я понял, как искусно она вас запутала. И еще до меня дошло, что больше всего меня раздражает совсем не то, что вы ей поверили.

Келли вопросительно взглянула на него и сжала пальцами его плечи.

Его лицо стало торжественным.

– Наконец я понял, что в действительности меня злило то, что я совсем не хотел влюбляться, но влюбился. В вас. Я попытался избавиться от этого чувства, и эти попытки продолжались целый год, но ни к чему не привели.

– Да, не привели, – повторила Келли. У нее перехватило дыхание. Холодный ветер налетел на веранду, и она задрожала.

– Когда-то я объяснял вам, что каждый человек чего-нибудь боится. Я боялся привязанности. Мне не хотелось видеть кого-то рядом с собой. Особенно после Вьетнама, после того ужасного года… Казалось, какая-то часть моей души умерла. Но вы оживили ее. Я не мог позволить Мэвис вновь убить мою душу. Я люблю вас, Келли.

Ее слишком переполняло волнение; мысли путались в голове.

– Почему вы дрожите? – спросил Зейн, крепче обнимая ее за плечи. – Замерзли?

– Я боюсь, что вы исчезнете, как призрак, – призналась Келли. – Мне кажется, что вас здесь нет, а все это мне только снится.

– Перед вами не призрак, – произнес Зейн, наклоняясь к ней. – Я – человек из плоти и крови. – И он поцеловал ее, а Келли обвила его руками, убеждая себя в реальности происходящего. Он целовал ее до тех пор, пока весь остальной мир не исчез куда-то; остались только Зейн, счастье и сладость желания.

Наконец он отстранился и улыбнулся ей.

– Ты смогла бы научиться жить тихой, затворнической, уединенной жизнью в Арканзасе?

– Уже научилась, – с улыбкой ответила Келли. – Я полюбила озеро с первого взгляда. И сейчас скучаю по нему.

– И ты смогла бы жить там с человеком, голова которого полна фантазиями о волках-оборотнях и всяких чудовищах?

Келли радостно обняла его за шею.

– А ты можешь жить с женщиной, голова которой переполнена божьими коровками и эльфами?

– Мы будем бродить по дому, погруженные каждый в свой мир, бормоча себе под нос и натыкаясь друг на друга.

– Это звучит чудесно! – воскликнула Келли, радостно улыбаясь. – Не могу дождаться, когда начну бормотать и бродить. Мне хочется бродить и бормотать всю оставшуюся жизнь.

– Кстати, – усмехнулся Зейн, – я нашел хозяев для всех этих чертовых кошек. Это было труднее, чем написать роман в тысячу страниц. Но я это сделал.

– Конечно, – кивнула Келли. – Ты – человек слова. А Полли-Энн?

Его улыбка погасла.

– А тут понадобится объяснение…

Несмотря на всю радость, страх сковал грудь Келли.

– С ней что-то случилось? О, прошу тебя, скажи, что с ней?

Зейн покачал головой и чмокнул ее в кончик носа.

– Она попала ко мне, только и всего. Мои псы не простили мне этого и, вероятно, никогда не простят. Она скачет вокруг, как балерина, и все время пытается лизнуть их. Собакам это совсем не нравится.

– Значит, Полли-Энн живет у тебя? – Келли радостно рассмеялась.

– Я не смог отдать ее. Она напоминала мне о Джимми, но еще больше – о тебе. Но это напоминание было слишком сильным – постоянным. И становилось сильнее день ото дня. Я начал задумываться, что же мне делать с этой глупой псиной. Она мне явно не подходит, ей необходим другой хозяин. И я знаю, кто именно, – мне тоже нужен этот человек. Ты. Каждый раз, когда я видел ее, я чувствовал, как ты мне нужна.

– Полли-Энн всегда умела любить, – с легкой улыбкой произнесла Келли и поцеловала Зейна в подбородок.

Выражение его лица смягчилось.

– Да, у нее любвеобильное сердце. – Он провел рукой по ее волосам. – О, Келли, я так часто мечтал о тебе!

– И я тоже, – призналась она, уткнувшись лицом ему в шею. – И это были совсем не детские мечты.

– Тогда пусть они станут реальностью, – произнес Зейн и нежно поцеловал ее в щеку. – В конце концов, это наша работа, верно?

– Да, работа, которую нам предстоит совершить вместе, – ответила Келли и погрузилась в очарованный мир его объятий.