"Поймать призрака" - читать интересную книгу автора (Леклер Дэй)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мадам Зуфало посмотрела на Рейчел, на Зака и решила, что пора удалиться. Она сграбастала термос, закрыла глаза и подняла руку.

– Вижу впереди смутные времена для всех, – провозгласила она. – Удачи, дорогие мои! – После чего поглубже надвинула тюрбан и заспешила прочь, путаясь в развевающемся кафтане. Через минуту литые ворота со звоном захлопнулись за ней.

Зак рванулся было следом, но остановился. Медленно повернувшись, он обратился лицом к дереву.

– Клянусь, я доберусь до кого-то из вас, – сказал он прерывающимся от ярости голосом. – Угадай, кто это будет?

– Не я! – взвизгнула Рейчел со своей безопасной позиции. – Адские салазки! Это все Мадам Зуфало, Зак! Я здесь ни при чем. И когда я с ней повстречаюсь, эта дама вызовет своего последнего духа.

Он сделал шаг к дереву, и луч лунного света бросил резкие тени на его лицо.

– Она… я… – захлебнулась Рейчел. – Ох-хо. – Рвущиеся наружу слова застряли у нее в горле. Возмущение улетучилось, вытесненное дурными предчувствиями. Ситуация не выглядела обнадеживающей. Вовсе не выглядела. Похоже, ожидались очень большие неприятности.

Зак сделал еще шаг.

– Иди сюда, моя сладкая, – прорычал он. – Иди, я убью тебя. – Жажда крови золотой пылью мерцала в его глазах.

Она отчаянно замотала головой. Никуда она не пойдет, пока у него такое лицо. Ни за что. Ни в коем случае. С места не двинется.

– Ты не понял, – пискнула она.

Еще шаг, и он оказался под сенью раскидистого дерева.

– Это ты не понимаешь. Я-то все понял. Спускайся! Сию секунду!

Она чуть было не послушалась. Сильная штука инстинкт самосохранения, как оказалось.

– Чудесная ночь, – объявила она. – С этой веточки мне видны луна и не меньше миллиарда звезд. Великолепный вид. Я, пожалуй, останусь здесь и полюбуюсь еще.

Прорычав нечто нечленораздельное, он ухватился за ствол. На одно ужасное мгновение Рейчел показалось, что он выдернет дерево с корнями и стряхнет ее наземь.

– Спускайся, или я залезу к тебе. Выбирай. Но поверь – ты пожалеешь, если заставишь меня подняться.

Он был в гневе. И еще каком!

– Могу я сказать хоть слово? – возмутилась она.

От обрушившегося на шишковатый ствол кулака дерево содрогнулось. Она ухватилась понадежнее.

– Ты у меня поговоришь, – мрачно пообещал он. – Ты мне целые тома наговоришь. Ты еще пожалеешь, что вообще говорить научилась.

Она задрала подбородок, стараясь не выдать страха.

– Я отклоняю ваше любезное приглашение. Он прижал указательный палец к большому.

– Вот столько у меня осталось терпения. Так что или слезай ко мне немедленно, или я, к чертовой матери, вызову полицию.

– Не вызовешь.

– Не сомневайся. Мысль увидеть твою милую мордашку за решеткой кажется мне необычайно привлекательной.

Она разозлилась настолько, что забыла об осторожности. Потрясая издали кулачком, она кричала:

– Давай. Милости прошу. Не стесняйся. Действуй. Копы меня тоже не достанут.

Он рывком поднялся на нижнюю ветку, и Рейчел тихо ахнула. Может, не стоило дразнить его?

Оценив ситуацию, она приняла мгновенное решение. Она весит фунтов на шестьдесят пять[5] меньше, чем милейший профессор. По законам физики – он ведь физик – она может забраться на такие ветки, куда ему и в голову не придет лезть.

– Ну-ка достань, – подначила она, перебираясь выше. – Попробуй, вдруг получится. Я лучшая в мире лазательница по деревьям.

Он спустился на землю и глядел на нее со зловещей усмешкой.

– Проиграл? – неуверенно поинтересовалась она, выглядывая из-за листвы.

Он покачал головой.

– Нет. А ты – да. С минуты на минуту.

– Это почему же? – спросила она, чувствуя подвох.

– Ты в курсе, что забираешься на очень старый дуб?

Она ухватилась покрепче.

– Да, и что же?

– А то… Возраст, да еще сухой климат – ветки должны быть очень хрупкими. Волей-неволей ты все равно окажешься внизу. А тогда… – он сжал кулаки, – тогда ты моя.

– Фиг вам, мистер Я-Напишу-Формулу-Чего-Угодно. Я легкая. Я ловкая. И такая трусиха, что хоть сто лет просижу здесь, если понадобится. – Она полезла выше.

– Попробуй вон на ту ветку, – посоветовал он.

– Ха! – фыркнула Рейчел. – Нас на старых штучках не проведешь. Мне эта больше нравится. – Усевшись поудобнее, она, очень довольная, заявила: – Поскольку ты торчишь там внизу, а я – здесь наверху, я должна сказать тебе пару вещей.

– Я тоже, моя сладкая. Поверь, я тоже.

Пожалуй, она и в самом деле победила на этот раз. Откашлявшись, Рейчел начала:

– Я еще не говорила, что ты – старый надутый профессор, который умеет здорово целоваться, но не узнает настоящего чувства, даже если оно само придет и даст ему в зубы. – Иллюстрируя сказанное, она изобразила апперкот левой, балансируя на ветке. – Куда там, спорю…

Громкий треск разнесся по безмолвному кладбищу.

Странное ощущение, успела отметить Рейчел. Она понимала, что происходит, но смотрела на все как бы со стороны. Ветка подалась. Она четко ощутила это. Только что была надежная опора, и вот ее не стало.

Потом сработал слепой инстинкт. Пытаясь спастись, она в панике ухватилась за ближайшие ветки. В результате только несколько заноз, горсть дубовых листьев да кусок коры.

И тут, за мгновение до того, как обрушиться на твердую, утоптанную землю, она пришла в себя. В нелепой попытке взлететь она взмахнула руками и ногами, моля заветный медальон о крыльях. И когда все это оказалось безрезультатным, она издала пронзительный крик, который должен был поднять из гроба и Франциску, и половину упокоившихся на этом кладбище душ.

Она ударилась обо что-то не столь твердое, как земля, но все же достаточно твердое, чтобы вышибить из нее дух. Из глаз полетели искры. И она долго лежала без движения.

– Я живая, – вздохнула она.

– Ненадолго, – промычал из-под нее Зак.

Она села.

– Как в мультфильме. Я вижу звезды.

– Это не звезды, идиотка. Это фотовспышки. Ты запустила аппаратуру. А теперь слезай с меня, и я тебя убью.

– Ты не можешь меня убить. Я невиновна, – заявила она. – И я не сдвинусь с места, пока ты не выслушаешь правду.

– Ты хочешь правды? Сейчас получишь. – Он сел, сбросив ее с груди. – Ты почти заставила меня поверить. На какое-то время ты сделала невозможное возможным. Я подумал, а вдруг правда и вера существуют на свете.

– Они и существуют! – подтвердила она в продолжающемся стрекоте и вспышках фотоаппаратов.

– Черта с два. Во имя правды ты притащилась сюда? Во имя правды решила протянуть Франциске руку помощи и изгадить мои эксперименты?

– Мадам изгадила твои эксперименты… и выключи эти камеры.

– Ты помогала ей и… – он дернул тянувшийся по земле провод, – они отключены. Будь я умнее, зафиксировал бы весь этот печальный эпизод на пленке хотя бы для забавы, если не для доказательства преступных намерений.

– Не было никаких преступных намерений. Я хотела остановить Мадам, а не помочь ей. – Она схватила его за рубашку. – Гектор, сторож, позвонил мне. Он сказал, что здесь Мадам Зуфало, и спросил, можно ли ей здесь находиться.

Он оторвал ее руки от рубашки, до боли сжав запястья.

– Почему он позвонил тебе?

– Потому что он наш старый друг. Его семья связана с Ранчо почти так же долго, как моя.

– И когда ты пришла, то обнаружила…

– Мадам Зуфало на дереве, привязывающую магнит. – Она в отчаянии всматривалась в землю. – Он где-то здесь. Поищи паука. Коричневого. С пурпурными пятнами. Большие красные клешни и подлое выражение. Вроде как у тебя.

– Ты, может быть, не заметила, но здесь все кишит пауками.

– Очень смешно. – Она выдернула руки. – Этот магнито-паук должен быть где-то здесь. Она хотела фруктизировать твой котовый магнекрометр.

– Фруктизировать мой котовый магнекрометр? Что случилось с вашей феноменальной памятью, мисс Я-Могу-Процитировать-Вас-Слово-в-Слово?

– Не работает, когда дело касается электронных штуковин, – призналась она. – Зак?

– Что еще?

– Магнит фруктизировал бы твои штуковины?

– Можешь порадоваться. Они фруктизированы дальше некуда.

– Ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду, – досадливо отмахнулась она и повернулась, чтобы взглянуть на него сквозь упавшие на лицо локоны. – Магнит не испортил бы твою аппаратуру?

– Магнит заставил бы катодный магнетометр зарегистрировать флуктуацию. К несчастью, если мы найдем магнит, это не докажет того, что ты пыталась остановить Мадам. Это докажет только то, что ты знала о ее действиях.

Рейчел вздохнула.

– Зак?

– Да?

– Мадам не верит во Франциску, да? Все это время она делала вид, что верит, а на самом деле – нет. Иначе не стала бы саботировать эксперименты. – В голосе Рейчел звучало отчаяние. – Она не верит во Франциску. Не верит! Нана будет убита.

Он встал, тихо выругавшись.

– Ты ведь серьезно относишься ко всей этой ерунде с привидениями, да?

Она кивнула, удерживая слезы.

– Только мне начинает казаться, что Нана и я – единственные, кто относится к этому серьезно.

Он погладил ее по голове, провел большим пальцем по щеке.

– У тебя лицо грязное.

– Старые дубы не только паршивое место для лазания, они еще и страшно грязные. – Она прикусила дрожащую губу. – Что же будет дальше? Намерен ты вызывать полицию? Я еще никогда не была в тюрьме. Даже жаргона не знаю. Как правильно, каталажка или тюряга? Надо было мне больше смотреть полицейских боевиков.

Он выдохнул.

– Не посадят тебя в тюрьму.

– Нет?

– Нет.

Она взглянула на него.

– А эксперименты?

– Окончены. И ты проиграла.

Проиграла? Ни за что! Во-первых, она его сюда не звала. И не радовалась приезду. Но раз уж приехал, раз продажа книги зависит от его исследований, она не позволит ему изменить правила и объявить ее поражение.

– Ты не можешь остановиться сейчас! – воскликнула она, снова вцепившись в его рубашку. – Делай что хочешь со мной, но не прекращай эксперименты. Брось меня в темницу. Прикуй к стене. Обреки на голодную смерть и выбрось ключ.

Но, пожалуйста, пожалуйста, не прекращай эксперименты.

– В измерения внесена ошибка.

– Так исправь ее! Начни сначала. Ты не дал Франциске шанса постоять за себя. Уж этого-то она заслуживает! – Голос упал до шепота. – Пожалуйста, Зак.

Он закрыл глаза, и Рейчел поняла, что он борется с собой. Его этические нормы, устои его веры восставали против этой просьбы. С грубой прямотой открылся перед ней смысл происходящего. Под угрозой не только его эксперименты. Испуганная тем, чему могла послужить причиной, она выпустила рубашку и отступила. Еще шаг. Еще.

Он открыл глаза, затуманенные сомнением.

– Рейчел?

– Я прошу тебя нарушить твои принципы, да? – в смятении спросила она. – Я прошу тебя поступить неверно? Я не лучше, чем Мадам Зуфало?

– Нет. Это не так. – Кажется, он сам удивился своему поспешному ответу. Мгновение спустя челюсти сжались, и он взглядом пригвоздил ее к месту.

– Ты не участвовала в авантюре этой женщины?

– Нет.

– Ты согласилась бы не появляться без меня на Ранчо?

– Да.

– Ты ничего не будешь трогать на Ранчо, или я вышвырну тебя отсюда. Своими руками. Поняла?

– Поняла.

– И я хочу, чтобы ты пообещала не общаться больше с Мадам Зуфало.

– У меня тоже есть принципы, – сказала она, очень желая, чтобы это было правдой во всех отношениях. – И между прочим, мне нечистая игра не нужна. Франциска справится и без посторонней помощи.

Подумав, он кивнул.

– О'кей. Я намерен попробовать еще раз. Но если я снова уличу тебя в нечистоплотности, так и знай: я на весь мир объявлю тебя дешевой шарлатанкой.

– Ох, Зак, спасибо! – воскликнула она, бросаясь ему на шею. Но тут же отстранилась. – Не за то, что ты не станешь объявлять меня шарлатанкой, а за то, что дашь Франциске шанс. Не могу выразить, что это для меня значит.

– Думаю, я знаю. – Он положил руки ей на плечи и притянул к себе.

Она облизнула губы. В то же мгновение в золотисто-зеленой глубине его глаз вспыхнул огонь желания.

– Это не взятка, – пробормотала она, склоняя голову набок. – И даже не благодарность.

– Я знаю. – Он нашел ее губы. – Тут действует неудержимая сила.

Ее веки, дрогнув, сомкнулись.

– Встречающая непреодолимый объект?

– Нет. Неудержимая сила, встречающая неудержимый объект.

Колыбель его рук будто создана была для ее тела. И будто она создана была для этих отводящих беду рук. Его рот ласкал ее губы, и не было сил подумать о сопротивлении. Его руки скользнули по тонкой шее и большой палец погладил чувствительную линию подбородка.

Прикосновение загрубелых ладоней исторгло стон из ее приоткрытых губ – боль желания не находила выражения в словах. Лишь согласное движение тел говорило о его силе. Зак застонал, губы дразнили, покусывали, пробовали каждый дюйм запрокинутого лица.

– Такая мягкая, – бормотал он, запуская пальцы в светлые локоны, приподнимая пряди. – Такая хрупкая.

– Но не сломаюсь, – уверила она.

– По крайней мере если я буду рядом, чтобы подхватить. – Его глаза весело блеснули. – Ты по-прежнему считаешь меня… как ты говорила… старым надутым профессором?

Она хихикнула и потрясла головой.

– Не-а. Признаю, тут я ошибалась. Зато не ошиблась в другом.

Он замер, вспоминая.

– В чем другом?

– Ты славно целуешься. – Она скользнула руками по его спине и вздрогнула от неожиданной боли.

Он почувствовал и нахмурился.

– Что случилось?

– Пустяки.

– Нет, не пустяки. – Он поднес к лицу ее ладони. – Черт, здесь полно заноз.

– Я запаниковала, – сообщила она. – Вцепилась в дерево, а ему это не понравилось. Вот оно и отомстило.

– Закрой глаза.

Она молча повиновалась и тут же вздрогнула от боли. На четвертой вытащенной занозе сквозь сжатые веки просочилась слезинка.

– Готово, – пробормотал он, обнимая ее с такой нежностью, что заныло сердце. Сбежавшая по щеке слезинка была найдена и поймана поцелуем.

– Спасибо, – прошептала она.

– Всегда к услугам. – Он поцеловал ее снова и чуть отстранил. – Что это? – Он провел пальцем по медальону под блузкой. – Я заметил блеск, когда ты падала с дерева.

– Это… это принадлежало Франциске. – Нана не хотела, чтобы Зак видел медальон, и его изменившееся при виде драгоценности лицо доказало, что бабушка была права. – Семейная реликвия.

Он отпустил ее и посмотрел холодно и отчужденно.

– Очень ценная реликвия. Только бриллианты стоят целого состояния.

Она пыталась объяснить:

– Ценность не в этом. Для нас по крайней мере. – Он опять видит подвох. Нужно убедить его. – Понимаешь, медальон магический. Он… он исполняет желания. Если веришь во Франциску, она выполнит самое заветное твое желание.

Он хрипло рассмеялся.

– Да, конечно. – Он подергал пальцем цепочку. – Продай его, и твое заветное желание исполнится.

– Нет! Ты не понимаешь.

– Понимаю. Твое катастрофическое финансовое положение нужно лишь для того, чтобы вызвать сочувствие. Неплохо придумано. Коль нельзя откупиться, вызовем романтическую жалость. А там романчик – глядишь, и отделаемся от надутого дурака профессора. Значит, все это было ложью. А я-то и попался.

– Неправда! Я никогда бы не…

Он не дал договорить.

– Довольно, Рейчел. Ты слишком долго играла на моих чувствительных струнах. Больше не выйдет. Помни о соглашении. – Он сухо поцеловал ее в губы. – И предупреждаю честно: одурачить меня еще раз не удастся. – И пошел прочь.

– Говорит Мадам Зуфало, великий медиум. Я ушла в мир духов и не могу подойти к телефону. Оставьте сообщение, и я перезвоню вам, как только смогу. К сожалению, в ближайшем будущем это невозможно. Учитывая регрессию Марса, затмение Нептуна Сатурном, отсутствие Венеры в поле видимости, великая Мадам Зуфало решила… э-э… сделать себе каникулы на неопределенный период. Когда планеты займут нормальное положение, то же сделает и Мадам Зуфало. До того времени, когда это произойдет – если это произойдет, – оставьте послание после гудка.

Гудок.

– Мадам? Это Рейчел. Я хотела бы перемолвиться с вами словечком, как только вы закончите регрессировать.

Нана вырвала у нее трубку.

– Мадам? Это Бьюла. Рейчел немного не в себе. Я знаю, что между вами произошло некоторое недоразумение…

– Недоразумение? – Рейчел схватила трубку. – Недоразумение? – повторила она для автоответчика. – Это не было недоразумение. Мы превосходно поняли друг друга. И отметьте: я не немного не в себе. Я вышла из себя до самой Луны. И это ничто по сравнению с Заком. Он добрался до соседней галактики. И вы окажетесь примерно там же, если не дадите объяснений немедленно. Я думала, что вы верите во Франциску. Я думала…

Нана дернула за провод.

– Мадам? Говорит Бьюла. Вам действительно стоит объяснить Рейчел, что вы делали на дереве. Уверена, что у вас были разумные основания.

– Разумные? – Рейчел снова завладела трубкой. – Разумные? Для того чтобы размагнитить Заков методный котсмейстер, не было никаких разумных оснований. Все дело в том, что вы не верите во Франциску, а я теперь не верю вам. Не смейте больше переступать наш порог. – Она намеревалась бросить трубку, но Нана перехватила ее в последний момент.

– Мадам? Это Бьюла. Вы отдохнули, дорогая, и я надеюсь, что вы скоро разрегрессируетесь. Пока. Жду вас во вторник погадать мне.

Зак изменился. Рейчел стояла в дверях колокольни и робко смотрела на него. Он изменился сильно, и не в лучшую сторону. Ни следа не осталось от романтического влюбленного. Ни капли сочувствия, понимания и доброты. И страсти тоже не осталось. Не признаваясь и самой себе, более всего она сожалела о последнем.

Перед ней был только профессор Кингстон, суровый, замкнутый и неподступный ученый. Перемена мучила ее. Мучила гораздо больше, чем она представляла.

– Ну вы и махинатор, Эйвери, – проворчал Курт.

Она вздохнула, не споря. Что можно было возразить? Он прав.

– Разрешите представиться. Махинатор Эйвери. К вашим услугам.

Курт хмуро склонился над проводами, идущими к камерам на колокольне.

– Никогда не видел его таким серьезным, – добавил он, чуть смягчаясь.

Она кивнула, совершенно убитая.

– Мадам Зуфало проявила несколько излишнее… рвение позапрошлой ночью. Зак… профессор Кингстон… застал ее. Нас.

О медальоне и реакции Зака на это она и вспоминать не стала. Хотя после того поцелуя он должен был хоть чуть-чуть поверить. Но поверил ли? Нет, конечно. В раздражении она сверлила взглядом его спину.

– Махинаторша и есть, – сказал Курт. – Как вас вообще угораздило связаться с этой Зуфало?

– Она пытается вызывать Франциску для нас, чтобы разобраться с моим медальонным желанием, – машинально ответила она. Ничего в этой спине не просверливалось. Какая досада.

Курт взглянул, недоумевая.

– Ага. Интересная вещь. Каждое слово в отдельности мне понятно. А вот смысл как-то ускользает. Это из-за моей тупости?

– Нет. Со мной такое часто бывает. Я уже привыкла.

Она оставила попытки просверлить в Заке дыру. Все равно бы он не поверил. Дал бы рациональное объяснение появлению странного отверстия в своем теле. Отнес бы к влиянию атмосферных явлений или сказал бы, что барахлит один из этих приборов, на которых она скоро язык сломает. В общем, нашел бы логичное объяснение. Так стоит ли трудиться?

– Что творится с кабелями? – пробормотал Зак. Буркнув что-то нечленораздельное, он выдернул провод. – Третий сгорел. До свадьбы осталось меньше часа – надо торопиться. Сделай одолжение, найди другой, ладно? – попросил он, не оборачиваясь.

– Не могу, – жалобно сообщила Рейчел. – В смысле – найти кабель.

Он взглянул через плечо.

– Что значит не можешь? Пойди поройся в том ящике, возьми и дай мне. Что здесь трудного?

Она отступила и спрятала руки за спину.

– Ты сказал, цитирую: «Ты ничего не будешь трогать на Ранчо, или я вышвырну тебя отсюда. Своими руками. Поняла?» Конец цитаты. Выбирай что-то одно.

Он вскочил на ноги, отшвырнув негодный кабель.

– Почему это я должен выбирать? И прекрати цитировать!

– Не злись. – Она подалась вперед и зашептала: – Ты хотел быть уверенным, что я не внесу ошибку в твои эксперименты. Помнишь?

– Помню. Только очень хотел бы знать, каким чертом ты собираешься внести ошибку в кабель.

– Понятия не имею. – Она склонила голову набок. – Каким чертом я могла бы внести ошибку в кабель?

Его глаза сузились.

– Не беспокойся. Я возьму сам. А ты лучше стой где стоишь. – Он подошел к ящику и начал копаться внутри. – Это становится смешным. Половина аппаратуры как-нибудь да барахлит сегодня. Вчера все отлично работало. А сейчас мы…

– Обескровлены? Обескуражены? Озадачены и обеспокоены?

Впервые за этот день жесткая линия его рта смягчилась улыбкой.

– Вроде того. Веселишься по этому поводу?

– Вроде того, – согласилась она с некоторым облегчением. Замкнутость Зака разбивала ей сердце. – По-моему, это месть Франциски. Она всегда недолюбливала всякую электронику. Перебои с энергией устраивала. А лампочки взрывать – вообще ее любимое развлечение. Наверно, теперь решила взяться за провода. Может быть, она думает, что все эти странные устройства неуместны в ее доме?

– А может быть, на Ранчо слишком старая проводка, – сухо предположил Зак, подсоединяя новый кабель.

– Объясняй чем хочешь, только я не слишком бы полагалась на оборудование, которое постоянно ломается. Результаты твоих опытов гроша ломаного стоить не будут.

– Благодарю. Мне очень недоставало этого заключения.

Он погрузился в работу, а она ерзала на месте, желая заговорить, но не решаясь.

– Мм… Зак?

– Что?

– Могли бы мы… могли бы мы обсудить прошлую ночь?

Он повозился еще немного с новым кабелем, потом присел на пятки и уперся в нее взглядом.

– Не о чем тут больше говорить.

– Есть, – поспешила заверить она. – Ты увидел медальон Франциски и решил, что наши финансовые проблемы преувеличены. Об этом нужно поговорить.

– Ошибаешься. Я увидел медальон Франциски и понял, что у твоей бабушки нет финансовых проблем. Я не специалист, но могу поклясться, что это украшение стоит уйму денег.

– Ты прав. Стоит. Если Нана решилась бы его продать. – Она подождала, пока до него дойдет смысл сказанного, прежде чем продолжать. – А она никогда не решится.

– Почему нет? – резко спросил он. Рейчел опустилась на колени рядом с ним.

– Я же пыталась тебе объяснить. Этот медальон передавался по наследству в нашей семье сто пятьдесят лет. Его ценность для нас не в бриллиантах, рубинах и золоте.

– А в желаниях, которые он исполняет. – Трудно было не заметить сарказм этих слов.

Она твердо встретила его взгляд.

– Именно так. Не важно, веришь ли ты в это. Мы верим. И верим настолько, что никогда не продадим этот медальон. Никогда.

С минуту он обдумывал ее слова. Потом кивнул.

– О'кей. Я принял к сведению. Пока. – Но глаза его оставались холодными и далекими. – Только предупреждаю честно. Ты ходишь по тонкому льду.

– Я понимаю. – Еще она понимала, что он не верит больше. Ни самую малость. И это ранило. – Как насчет перемирия? – предложила она. – Не проведешь ли большую экскурсию? Я бы хотела посмотреть, что вы готовите к свадьбе.

Зак кивнул, встал и помог встать ей.

– О'кей. Пойдем.

По дороге от колокольни Рейчел задержалась у каменной арки, откуда открывался вид на убранный цветами внутренний двор. Вдоль мощенной плиткой дорожки выстроились огромные корзины бегоний и петуний, завораживающие взгляд взрывами розового, красного и пурпурного. Белая атласная дорожка обозначала проход и заканчивалась у фонтана.

– Как это прекрасно! – пробормотала она. – Знаешь, я всегда мечтала венчаться здесь.

Зак остановился.

– Тебе пошло бы. Ты воткнула бы в волосы тот бабушкин испанский гребень и такую кружевную штучку вроде вуали. – Он потянулся, едва не дотронувшись до ее волос, но, будто опомнившись, уронил руку.

– Пейнета и мантилья, – пояснила она, дрожа под взглядом, манящим перекинуть мостик через несколько разделявших их шагов. И она не противилась.

– Ну да. Пейнета и мантилья. И старинное платье со множеством оборок и большой, широкой юбкой.

На этот раз он дотронулся. Рука коснулась ее виска и зарылась в волосы. Она глядела, загипнотизированная. Она уже видела такое лицо. Видела прошлой ночью, когда он держал ее на руках и целовал. Это были страсть и желание – такие сильные, что нельзя было спутать их ни с чем.

– У Наны было такое платье, – прошептала она, поднимая лицо, предлагая ему то, чего он так явно хотел.

– Десять минут до контрольного времени! – крикнул Курт из окна столовой. – Вы там себя хорошо ведете?

Зак застонал, отпуская ее.

– Что я делаю?

Он отступил, и Рейчел уставилась в пол, пряча огорчение. Почему им должны были помешать именно сейчас? Почему не после поцелуя? Вот он уже меняется, из Зака превращается в равнодушного профессора Кингстона. Ей бы тоже надо измениться. Стать равнодушной и делать вид, что плевать на все. Нижняя губка оттопырилась. Но ей же не плевать! Еще как не плевать!

У нее вдруг вырвалось:

– Послал бы ты Курта и поцеловал меня.

Он поднял бровь.

– Советовал бы тебе забыть об этом и думать о том, чем мы заняты.

– Что я и пытаюсь делать. А заняты мы тем, что целуемся. По крайней мере целовались бы, не помешай Курт.

– Это было бы ошибкой.

– Ошибки случаются. Никто не застрахован.

– Да? Ну так давай ошибемся.

Он схватил ее за талию, рванул к себе, сжал в тугих, агрессивных объятиях. Она прильнула, ощущая игру мышц груди и плеч. Этого она хотела. О небо, не об этом ли она молила? Чего же бояться? Она пыталась дышать, но возбуждение и желание делали это трудной задачей.

– Ты велел мне ничего не трогать, – удалось ей выговорить. – Мы нарушаем контракт.

– Нет проблем. Стой где стоишь. Трогать буду я.

– Не надейся, – успела прошептать она, прежде чем губы слились. Он целовал крепко и долго, и пусть бы к ней никогда больше не вернулось дыхание. За несколько секунд она нарушила соглашение… несколько раз.

Наконец он поднял голову.

– Я знал, что это будет ошибкой. Не трогай меня, Рейчел Эйвери, – прошипел он. – Не трогай. Мы устанавливаем профессиональную дистанцию.

Она застонала.

– Да знаю я, знаю. Я использую свои женские штучки, чтобы повлиять на тебя. Я бесстыдная. Но почему бы тебе не поцеловать меня еще раз? А потом мы установим профессиональную дистанцию.

Губы его искривились в усмешке.

– Забудь. Свадьба начинается через несколько минут, и у нас есть работа.

– Вы крутой мужик, профессор. – Она стукнула его по плечам. – О'кей. Показывайте установки.

Рука помедлила на ее талии, будто не желая окончательно расстаться. Потом он указал на деревья по внешней границе двора.

– Мы установили камеры в каждом углу. Они будут включены с пульта дистанционного управления. Находясь в здании Ранчо, мы сможем все видеть и не мешать церемонии.

Она пыталась соображать.

– Как только начнется свадьба, ты нажмешь на кнопку, и они заработают?

– Верно. Кроме того, мы записываем церемонию на магнитофон, чтобы проверить, не будет ли необычных звуков.

Она тревожно распахнула глаза.

– Значит, вся ваша аппаратура здесь? А если Франциска появится внутри Ранчо?

– Предусмотрено, – успокоил он. – Все, кроме кладбища, утыкано аппаратурой.

– Значит, она появится на кладбище, – мрачно предсказала Рейчел.

– Не удивлюсь, судя по тому, как нам везет. Будь у меня больше оборудования, я расставил бы его всюду, но, имея, что имеем, мы делаем, что можем. – Он глянул через плечо. – Давай-ка за работу. Гости начинают собираться. Мы располагаемся в столовой и наблюдаем за двором и колокольней.

К сильнейшему разочарованию Рейчел, в последующие полчаса ничего не случилось. Но как только невеста шагнула на дорожку, свет в Ранчо погас.

– Франциска! – шепнула Рейчел.

– Нет энергии! Нужно переходить на автономное питание, – закричал Курт. – Камеры в помещении покрутятся еще десять минут, но термограф отрубился. Магнитометр тоже.

– Нелепость. – Зак бросился к оборудованию, выхватив из кармана маленький фонарик. – Этого не может быть. Курт, запускай генератор. Мне нужна энергия. Немедленно.

Свет мигнул, и оглушительно зазвонили колокола. Тут же ожили 35-миллиметровые камеры, осветив вспышками комнату и пространство перед колокольней.

– Что-то запустило камеры! – воскликнула Рейчел.

– Что со свадьбой? – спросил Зак.

Она бросилась к окну и выглянула во двор.

– Идет. По-моему, они ничего не заметили.

– Камеры работают?

Она вытянула шею, всматриваясь.

– Там мигают красные огоньки. Это значит – работают?

– Да. – Он повернулся к Курту: – Что генератор?

– Сдох. Ничего не понимаю.

Свет снова мигнул, колокола продолжали звонить. Громкий хлопок заставил Рейчел обернуться.

– Что это было?

– Ложись! – заорал Зак и повалил ее на пол, прикрыв своим телом.

Вокруг взрывались лампы. Мерцающий световой шар проплыл по комнате, сопровождаемый вспышками камер.

Потом наступила тишина. Через минуту восстановилась подача энергии.