Глава 10. Куда девается память \ Сказка. Две Геи

На одном удивительном цветущем острове со всех сторон окруженном морем жила-была старушка. Не какая-нибудь старая карга с растрепанными волосами и в грязном переднике, а милая, аккуратная, улыбающаяся бабушка в кокетливой шляпке и опрятной кружевной юбке.

Старушка была очень деятельная и никогда не сидела на месте. Иногда у жителей острова складывалось впечатление, что она постоянно раздваивалась, а лучше сказать разтраивалась и учетверялась. Вот ее видели с охапкой терпких ромашек на лужайке перед домом, и сразу же шли слухи, что она только что помогала чинить крышу в магазине на пристани, и почти тотчас же ее голос лился из громкоговорителей главной площади, а кто-то потом рассказывал про отважную бабушку на велосипеде, лихо проезжающую на красный свет именно в это же время суток.

Дело в том, что у старушки была мечта, исполнения которой она так долго ждала, что отказываться от нее, или что еще глупее — умирать не добившись желаемого, она совсем не собиралась. И видно, судьбе тоже нравилась ее мечта, ведь она нисколько не препятствовала своей подопечной, а лишь терпеливо ожидала вместе с ней благоприятного момента.

Жила старушка в большом старом доме, комнаты которого были чистыми и сверкающими, но оглушительно пустыми. Старушка всегда вежливо улыбалась детям и раздавала им леденцы к праздникам, но никогда не пускала к себе в дом. Да и взрослые к ней в гости редко заходили. Кроме одного старичка, который бывало раскуривал душистую сигару и рассказывал много веселых придуманных им самим историй.

Дым закручивался колечками так же, как и сюжеты его историй, старушка хлопотала по хозяйству, на плите деловито пыхтел чайник и теплый ветер надувал занавеску, как парус.

— Геа, да присядь ты хоть на минуту! — иногда старичку все же требовалась поддержка собеседника, вернее слушателя.

— Ох, Бо, не могу сейчас! Я только…

Тут Геа начинала перечислять список из двенадцати дел, но Бо ее уже не слушал — он снова погружался в свой выдуманный мир, где все можно было повернуть так, как хотелось ему.

Иногда, когда никто ее не видел, она печалилась о том, что в ее доме больше никто не живет. Раньше ей нравилось быть его единственной хозяйкой, но теперь это уже не казалось таким привлекательным как раньше. Иногда к ней приходили Светлые Тени и шептали ей что-то, что она забывала на следующее утро. Иногда она находила в своем доме записки, содержание которых тоже вскоре стиралось из ее памяти. Она только смутно ощущала чье-то незнакомое присутствие, и ожидала больших перемен. И они не замедлили прийти.

Теплым летним вечером, когда кажется, что снег бывает только в сказках и нет ничего абсурднее шерстяных вещей, Геа отдыхала в своем любимом кресле с плюшевыми подлокотниками, аккуратно прикрытыми вязанными салфетками. Старушка читала книгу. В этот момент ее лицо тоже было книгой. Смотря на него можно было с легкостью сказать, сколько раз главный герой попал в сильные передряги, сколько раз он поссорился с девушкой, которую спасал, и сколько раз чуть не поцеловал ее, если бы не…

— Ах, — раздосадовано вздохнула Геа на очередной вымышленной неприятности вымышленного персонажа, и отложила книгу в сторону.

Она бы еще долго раздумывала над тем, почему так несправедливо жизнь обходится именно с теми, кто умеет и знает больше других, если бы в ее размышления не прорвался тихий, но настойчивый стук.

"Наверное Бо не может справиться с дверью " — встрепенулась Геа и поспешила на встречу своему предполагаемому гостю. Старушка редко запиралась на ключ — она не боялась своих соседей. Если что-то ей и внушало страх, так это ее собственный дом, в последнее время он ей казался живым. По необъяснимым причинам дверь иногда могла не открываться, оставляя всех, кто находился по обе от нее стороны в полном недоумении. Этому было одно лекарство — дождаться, пока дверь отворится сама — легко и послушно, как ни в чем не бывало!

Но это был не Бо. На пороге вообще никого не было. Только теплый воздух, да стрекотание кузнечиков ожидали ее за распахнутой дверью.

— Ну что ж, показалось, — сказала сама себе Геа и нехотя вернулась в гостиную комнату.

Она бы не отказалась побеседовать с Бо, и пусть даже это будет не беседа, а монолог одного Бо, все равно это во много раз приятнее, чем…чем…Чем что, Геа выразить не могла, а, может, и не хотела, но всеми силами стремилась этого "чем что" избежать.

И тут она во второй раз услышала стук. Теперь стук был более отчетливым, и, что самое странное, доносился он совсем не от входной двери — доносился он со стороны столовой комнаты. С каждой секундой его громкость нарастала, и игнорировать его или думать, что это только кажется, значило бы спорить с собственным здравомыслием, а Геа к себе относилась с уважением. Поэтому она просто поднялась с кресла и направилась в гостиную, не давая себе времени ни испугаться, ни придумать какое-то правдоподобное объяснение происходящему.

То, что она увидела в гостиной, было настолько естественным, что выглядело абсурдным. За ее большим обеденным столом, окруженном двенадцатью старинными стульями, обитыми красным бархатом, сидел симпатичный малыш лет восьми, с черным ежиком непослушных волос и большими-пребольшими глазами, такими интересными глазами, что было непонятно — то ли он заплачет сейчас, то ли рассмеется. Только завидев Гею, малыш подбежал к ней и радостно затараторил:

— Как хорошо, что ты уже пришла! Где же ты была? Я так ждал! Мы должны обязательно сходить в парк, прямо сегодня, это очень важно, ну пожалуйста!

Малыш повис на руке Геи, и она, будто и не она это была вовсе, к удивлению для себя ответила:

— Конечно, Си, сейчас пойдем, дай только твоя мама наденет свою воскресную шляпку!

"Твоя мама?!! " — недоуменно подумала та другая, прежняя Геа, но новая Геа, судя по всему, знала, что она делает. Как раз сейчас она спешила в свою спальню, чтобы подобрать подходящую случаю шляпку. Геа из прошлой жизни одновременно узнавала и не узнавала свой дом. Он был такой же, только новый. Все то, что было чистым и опрятным, потому что она так заботливо ухаживала за домом, теперь еще сверкало и блестело, как могут сверкать и блестеть только новые вещи. В дверцах ее любимого буфета еще не было выбито сделанное на заказ цветное стекло, которое потом заменят обычным прозрачным. Рука, поддерживающая корзину с виноградом у дорогой заморской статуэтки, была цела и невредима, как будто ее пять лет тому назад не ронял Бо, в пылу сочинения очередной истории, не заметивший досадное препятствие на своем пути. Изрядно истершийся бархат на стульях выглядел просто неприлично новым.

Но и это было еще не все. Когда Геа присела около туалетного столика, чтобы примерить шляпку, в зеркале она увидела НОВОЕ лицо. Из зазеркалья на нее глядела молодая девушка с такими же чудными глазами, как у Си, с очаровательной улыбкой и чуть вздернутым носиком. Новая Геа была так хороша, что старая Геа задалась вопросом, не сон ли это. Но когда после многократных щипаний и потираний глаз ничего не поменялось, то оставалось лишь довериться происходящему и наблюдать за дальнейшим ходом событий. Да, да, именно наблюдать, потому что, похоже было, что молодая Геа просто отдавалась потоку событий, над которыми не имела никакой власти.

Она взяла в руки пудреницу пятидесятилетней давности (хотя выглядела она как вещь, которую держали в руках не больше трех раз) и с давно забытым стремлением быть красивее всех, припудрила несколько непослушных веснушек на своем симпатичном носике.

— Какой хороший день! — вслух сказала Геа, как будто ни к кому и не обращаясь. И с этим высказыванием были согласны обе ее неожиданно раздвоившиеся части.

Си следовал за ней неотступно — он так любил держать маму за руку, гладить ее длинные волнистые волосы, расправлять складки на ее пышных платьях, да и просто быть рядом.

У Геи-старушки никогда не было детей, но теперь ей казалось, что и прошлое ее было другим, совсем другим, обставленным все той же мебелью, но несравнимо разнящимся от того, что она помнила раньше — подобно тому, как театральная постановка отличается от реальной жизни. Тем временем молодая Геа была полностью готова к прогулке в парке, о которой ее так горячо просил Си. Воскресная шляпка наконец выбрана и надета, изящная сумочка с черными страусиными перьями — предмет зависти первых модниц города — как нельзя лучше дополняет подобранный со вкусом наряд, она мила и свежа, как может быть мила и свежа только счастливая женщина, Си в нетерпении вьется около нее кругами. И вот они выходят из дома и направляются в парк.

По дороге Геа встречает своих соседей. О, как хорошо ей знакомы эти лица, но они тоже неуловимо другие, и поэтому удивительно новые! Все встречные ей вежливо кивают, некоторые даже угощают Си разноцветными леденцами, которые, впрочем, сейчас Си почти не интересуют. "Почему же он так стремится в этот парк? " — задается вопросом старенькая Геа. В отличии от мельчайших деталей домашнего интерьера, которые она безошибочно узнала в доме молодой Геи, она совершенно не помнит, что в ее городе был парк. Аллейки между улицами были, красивые клумбы с цветами были, стройный ряд деревьев на пристани — они как будто встречали корабли, приветливо помахивая густыми кронами — да, но ПАРКА В ГОРОДЕ НЕ БЫЛО! А сейчас выходит, что для другой Геи он есть, и она даже собирается туда на прогулку!

Улочка, по которой они шли, вскоре завернула направо, и, следуя ее изгибу, Геа и Си оказались перед блестящими резными воротами. Улыбающийся человек в форме приветливо махнул им рукой и поспешил впустить их в сам парк. Перед входом фонтан выбрасывал в воздух серебряные струи воды, причудливо постриженные деревья, стоявшие чуть поодаль, создавали живой лабиринт, фантастических красок цветы украшали живописные клумбы за фонтаном. Си сражу же побежал по аллейке навстречу лабиринту из деревьев, Геа, не спеша, последовала за ним. Наслаждаясь всем вокруг и отдыхая одной своей ипостасью, она приводила в полное недоумение другую. Геа-старушка смирилась с тем, что она — это не она та, к которой она привыкла, но все же она, хоть и с немного другим лицом. Она смирилась с тем, что у нее откуда ни возьмись появился горячо любимый ребенок. Геа смирилась с тем, что ее дом вернулся назад во времени. Это все касалось ее, и это можно было принять, как и все трудности, с которыми рано или поздно она все же справлялась. Но ПАРК! Это же часть города, которой раньше не было — она даже не могла вспомнить ту улицу, с которой они повернули к резным воротам.

И тем не менее обе Геи были настроены провести время хорошо.

Си убегал все дальше и дальше в лабиринт, и она уже начало было беспокоиться за него, как вдруг лабиринт закончился и сначала он, а потом и Геа вышли на открытую площадку, окруженную невысоким кустарником. На площадке было много скамеечек, много маленьких клумб и много деревянных фигурок смешных человечков. Си подбегал к каждому из них, что-то шептал в их деревянные уши и тут же спешил к следующей фигурке. Геа присела на скамеечку и просто отдыхала — искусство недоступное для Геи-старушки. Когда Си пошептался со всеми маленькими человечками, они продолжили свою прогулку по саду. Следующим на их пути был розовый лабиринт — на этот раз запутанные ходы и выходы строго охранялись вьющейся розой с алыми бутонами, но и теперь молодая женщина и мальчик быстро выбрались наружу, и перед их глазами предстал небольшой сад из молодых персиковых деревьев. Персики были настолько большими и сочными (как потом оказалось!), что съев по одному фрукту, они с Си, наелись досыта. Деревья приветливо помахали им ветвями на прощанье, и мама с сыном пошли дальше, оставляя персиковый сад позади. Они вышли к небольшой речке, через которую был переброшен ненадежный подвесной мостик. Си, как и положено детям, со всех ног устремился к нему, и тут, против обыкновения сегодняшнего дня обе Геи не на шутку испугались. Молодая Геа ускорила шаг и хотела было и вовсе пуститься за Си в вдогонку, но, поскользнувшись на мокром камне, упала.

Чья-то рука помогла ей подняться и взглянувши на ее обладателя, Геа чуть не закричала от удивления — это был Бо! Надо же, испугаться своего старого друга! Она только хотела задать ему, вероятно глупейший в ее жизни вопрос: "Что ты здесь делаешь???", как взгляд случайно упал на ее собственную руку — морщинистую и натруженную — это была не рука тридцатилетней модницы, обладательницы сумочки со страусиными перьями. И теперь возникал совершенно другой вопрос: "Что здесь делает она???".

— Геа, осторожней! Ну что же ты падаешь без предупреждения? — Бо был явно раздосадован и растерян — из них двоих, она всегда была внимательней и расторопней, и он не привык быть в роли того, на кого полагаются.

Вместо ответа (да и каким мог быть этот ответ?), Геа огляделась вокруг и увидела, что они находятся на пристани. Самым печальным было то, что она совершенно не помнила, как попала сюда. Задавать лишние вопросы и без того испуганному Бо она не хотела, поэтому просто промолчала, ожидая, что рано или поздно ее провожатый выложит всю историю их прогулки сам.

И Бо не заставил себя ждать.

— Ума не приложу, зачем тебе вообще понадобилось идти в ночь сюда на пристань! Ну, показалось тебе что-нибудь, так дождалась бы утра! Мне мои друзья всегда говорили: "Бо, слушайся женщин, но не так часто, чтобы они это заметили!". И они были правы, мои друзья. Вот когда я встретил Сью сразу после войны, я так ей и сказал…

Какой войны? — подумалось Гее, — ведь на острове испокон веков не было войн. И кто такая Сью? Геа знает Бо с детства, и никакой Сью у него не было и нет…Странно. Впрочем, по сравнению с ее раздвоением личности, это было ничуть не более выдающаяся странность. И тут Гею осенило, что, возможно и Бо путешествует таким же образом в свою молодость и с ним происходит то, чего раньше не было в его памяти! Ну да, конечно! Ведь многие истории Бо звучат как небылицы, и все считают, что он их выдумывает, а ведь может это с ним действительно случалось, только вот в каком из его прошлых? Наверное, он и сам этого не знал.

Тем временем Бо продолжал:

— Ты говоришь, ты увидела мальчика. Ну и что, мало ли их, этих мальчиков бегает тут с утра до вечера. Мы за ним пошли, как ты и хотела, но к чему это привело? Ты чуть не расшибла себе лоб, а сорванец убежал! Да и честно говоря, я его и не видел, все на тебя полагался. Вон как темно, гляди, что тут можно увидеть?

— И вправду темно, — призналась Геа.

Все потихоньку становилось на свои места, довольно необычные и странные места, но все же свои. Видно, она действительно видела мальчика, ее мальчика Си, когда в дверь постучал Бо. И вот тут она раздвоилась на две Геи, одна из которых гуляла в воскресенье по солнечному парку со своим сынишкой, а другая вместе с Бо следовала за каким-то мальчиком. Геа начала догадываться, что они вместе с двойником шли по одному и тому же маршруту и с одним и тем же мальчиком, но вот воспринимали все по-разному. И тут Гее стало вдруг пронзительно необходимо еще раз попасть в парк, в тот цветущий ароматный парк, где она была молодой.

— Мне нужно в парк, — сказала она.

На этом моменте Бо даже остановился от удивления:

— Геа! Что с тобой?! У нас нет парка! Ты же это прекрасно знаешь! И никогда не было!

— Как и войны, про которую ты только что сказал! — парировала Геа.

Бо ошарашено уставился на нее. Он точно помнил послевоенное время на острове, и как они радовались этой победе. И так же точно он вдруг вспомнил учебники истории, которую сам же и преподавал детям в школе, где четко было сказано, что войны на их острове не было веками.

— Что же это такое? — лицо Бо стало одновременно и беспомощно старым и беззащитно детским, — Геа, мы сошли с ума одновременно? Геа, я гордился своей памятью, я помнил все стихи, которые прочитал один раз. Неужели я мог забыть такое?

— Бо, успокойся, пожалуйста, я тоже помню кое-что, чего со мной не было, или забываю что-то, что со мной действительно было. Не могу пока разобраться, что именно.

И Геа рассказала Бо все, что с ней произошло. Бо тут же подтвердил ее предположение, поведав, как они вместе шли за каким-то мальчиком, которого собственно он не видел, и которого Геа называла "мой Си". Того момента, как они гуляли по парку, Бо не помнил так же, как и сама Геа. Но теперь оба почему-то знали, что самое важное для них сейчас — это вернуться туда.

В тот день много жителей города видели двух растерянных старичков, которые пристально осматривали все маленькие и большие улицы, закоулки и тупики, даже заброшенные дома и вновь строящиеся многоэтажные. И отовсюду они уходили разочарованно покачивая головами, с печальными и даже немного испуганными лицами.

Они снова пришли на пристань, на то место, откуда начали свой променад. Геа в невеселом настроении опустилась на скамейку. Она так привыкла помогать всем вокруг. Но она и не предполагала, что тяжелее всего бывает помочь самой себе. Особенно, когда надо делать что-то, чего ты раньше никогда не делал, например, искать парк в городе, зная, что парка там никогда не было. Парка не было, но улица была! Она ведь помнила, на какой улице были эти резные ворота, предваряющие вход в сам парк!

— Бо, пошли, я вспомнила! — И Геа заспешила по тихой незаметной улочке, отходившей от пристани вправо — ведь по ней они и пришли туда.

Геа стояла перед деревянным заборчиком, который обычно ограждает что-то, на что смотреть гражданам пока не полагается. И лишь спустя некоторое время, гуляя как обычно по тем же улицам, они замечают, что на их таком предсказуемом и неизменном пути вдруг вырастает сверкающий новизной домик. Но за этим забором не было ни недостроенных стен, ни неуклюжих кранов, никаких признаков какого-то планомерного, заранее продуманного дела. Только высокие деревья приветливо шелестели с той стороны, как будто приглашая старичков присоединиться к ним.

И тут они оба заметили, что в заборе есть просвет — и сразу же нырнули в его зияющее отверстие. Слишком безрассудное поведение для степенных граждан почтенного возраста, но раздваиваться на прошлое и настоящее было еще куда более странным и неосмотрительным, так что в голове наших героев не осталось ни капли сомнения в правильности своих устремлений. При первых шагах в противоположную от забора сторону просвет в нем как будто сам собой закрылся, и стена стала до неприличия гладкой, скрывая всяческие намеки на свою возможную неоднородность.

Но этого удивительного факта Бо и Геа уже не замечали. Да и разве будешь смотреть на то, что остается за спиной, когда впереди столько интересного. Они действительно были в парке! Те же удобные скамеечки, тот же фонтан, те же дорожки — узнавание больно укололо ее, словно она поранилась иглой, которая раньше так добросовестно служила на благо ее гардероба. Геа невольно выбирала те же дорожки, которым она следовала в солнечном дне своей прошлой несуществующей, но настоящей жизни. Еще немного шагов и их встретят смешные деревянные человечки, розовый лабиринт и персиковые деревья. Все правильно, все сходится. Будто охотник, она шла по следам своих воспоминаний. Но никак не могла окунуться в них заново. Она выверяла каждый шаг, но это не помогало!

Ну и что из того, что она нашла парк своего прошлого? — в отчаянии подумала Геа — это всего лишь, это всего лишь…

— Это всего лишь дорожки! — вслух выпалила она, и посмотрела на давно уже притихшего Бо так, как будто он мог немедленно превратить вышеупомянутые дорожки в мармелад, набитый доверху модными вещами дамский гардероб, или что-нибудь другое не менее приятное вкусу и взору.

Но Бо прекрасно понимал, о чем говорит Геа. У него часто возникало желание поменяться местами с улыбающимся мальчиком, который до неприличия наивно взирал с его детской фотографии, но как он не пытался проникнуть за ее глянцевую поверхность, в этом нисколько не преуспел.

— Бо, это дорожки, и ничего более, камень и дерево, причем не в очень хорошем состоянии, — добавила она, указывая на заросшие участки сада и покосившиеся деревянные фигурки.

— Я знаю, Геа, пойдем-ка домой. Нам здесь делать больше нечего. Ты не можешь попасть туда, откуда уже однажды ушла. Наверное, мы часто сами того не замечая, прощаемся с чем-то навсегда, а потом незаслуженно предъявляем претензии, что это что-то ушло. А что ему остается делать? Видишь, как выходит — в восемь лет я побыстрее хотел стать взрослым, и убегал от детства, не обращая на него внимания, а теперь вот хочу туда, хочу, но сам виноват, сам прогнал его, а ведь мог бы и остаться там… Ах, Геа, зачем так происходит…

И Бо, известный рассказчик историй, способных развеселить самых угрюмых и докричаться до самых глухих, этот Бо взял и заплакал. Заплакал, как плачут о чем-то чего уже не вернуть, но во что все еще можно верить. А Геа, забывшая уже о своей собственной пропаже и странных историях, гладила согнувшуюся спину Бо, и говорила что-то неважное, но успокаивающее и все думала, думала, думала. Никогда у нее не было времени послушать своего друга, а вот теперь, когда услышала, стало так печально, что наверное, она еще сто лет будет пропускать его истории мимо ушей, хоть это и не очень вежливо…

И тут она поняла, что Бо сказал что-то очень важное. Что-то о том, что мы сами прощаемся с чем-то навсегда, а потом сетуем, что оно ушло! Стало быть, и она прогнала свое лучезарное прошлое, своего солнечного Си, свою молодую удивительную жизнь. Да так прогнала, что и думать о ней забыла. Чего же она еще могла пожелать? Что существовало такое, ради чего она могла бросить свое собственное счастье? На ум приходило лишь одно слово: забвение.

Когда она поскользнулась и чуть не упала тогда в парке, Си был далеко, и он бежал по мостику, а она так разволновалась, что уже не могла поспеть за ним, и лишь беспомощно провожала глазами его маленькую фигурку, а он все бежал и бежал. Если бы только предчувствие подвело и все окончилось лишь испугом, но непонятный страх не хотел ее отпускать, и она все больше и больше погружалась в его пучину. В какой-то момент время застыло, как застыл крик Си, и как застыли ее движения вместе с памятью. Движения и время пошли потом своим чередом, а вот Си больше в ее жизни не было, впрочем, как и воспоминаний, связанных с ним тоже. Если бы она захотела, то это все бы вернулось к ней раньше, но она не захотела.

Геа, словно в оцепенении промолвила:

— Бо, ты ведь знал, что у меня был Си, и что в нашем городе был парк испокон веков, и что я напрочь об этом забыла — ты все знал! И притворялся как все! Бо, почему???

— Геа, милая, — устало произнес Бо, — ты сама повесила тридцать три замка на двери своего прошлого! Но, видишь, сегодня ты сняла один из них, давай поглядим, что будет завтра.

Ее такая простая и незамысловатая жизнь на этом острове вдруг разлетелась на мельчайшие части мозаики, и что самое непонятное, собиралась эта мозаика в совсем другую историю. Но история была про нее, и с этим надо было мириться.

Старушка Геа и старичок Бо медленно поднялись со скамейки, и поддерживая друг друга пошли по направлению к резным воротам парка. Они снова не заметили, как сами по себе эти ворота отворились и закрылись за ними, выпуская в предвечерние сумерки родного города.

— Бо, а я ведь еще многого не помню, — в голосе Геи зазвучали нотки первооткрывателя, — у Си должен же был быть отец…

Бо улыбнулся себе в бороду, немного помолчал, и тихо произнес:

— Ты вспомнишь, Геа, обязательно вспомнишь.

Мечта старушки исполнилась.

Она открыла двери своего дома для всех, и он сразу же наполнился звонкими детскими голосами, и восхитительным ощущением, что все хорошее еще только впереди.

Бо продолжал рассказывать Гее свои истории, но теперь она очень внимательно слушала их, боясь пропустить какой-то намек на свою прошлую жизнь, которую сам Бо, видимо, прекрасно помнил, но по какой-то причине отказывался открывать полностью.

Однако Светлые тени сделали это за него. Они оставили Гее на серванте свою последнюю записку, которая сразу же рассыпалась на мелкие кусочки после того, как она ее прочитала. Надо сказать, что эта записка ее очень обрадовала и заставила поспешить к Бо, к тому забытому Бо, которого она так долго ждала.

Ступенька 11. Дорога домой

И вот ты собрал себя воедино. Ты понял, что в жизни есть вещи интересней, чем сожаление о прошлом и страх будущего — в жизни есть цель. И цель эта — вернуться домой, вернуться к себе. И ты начинаешь свой поиск…

Иногда кажется, что дом — это то место, где ты сейчас находишься, где тебя знают, иногда ждут в гости, и часто нуждаются в твоем внимании. Ты приезжаешь в другое место, и снова "обрастаешь" мхом новых знакомых, приятных времяпровождений, планов на будущее и стройным распорядком. Ты думаешь "Вот оно!", но спустя отрезок времени от ежедневного использования "оно" истощается и — ты вновь путешественник почти с пустыми руками, стоишь вначале дороги, не знаешь радоваться неизвестному неизбежному или плакать над потерянным ненужным, в конце-концов выбираешь что-то третье, что уже отличает тебя от других и позволяет сделать первый шаг, первый шаг путешественника.

Когда-то ты поймешь, что дом где-то далеко, но будешь свято верить, что он все же есть. Ты будешь с благодарностью останавливаться в каждом понравившемся тебе месте, выбирать в друзья самых милых, открытых и лучезарных людей, воодушевленно обсуждать с ними планы вашего совместного длительного путешествия, и будет так тепло и весело от этого ожидания чуда, чуда встречи с домом.

Однажды ты забредешь в темное, Богом забытое место, и продуваемый всеми ветрами, сквозь снежные бури и липкий холодный туман, будешь идти без надежды и без смысла, идти, чтобы не упасть, идти и не слышать всех тех радостных голосов, к которым так привык, и которые были уже почти тобой. И как никогда раньше ты будешь хотеть попасть домой. Но где он, в какой стороне, и не бред ли это воспаленного, уставшего и измученного поиском недостижимого воображения? Ты оглянешься назад, но все пройденные города лишь зловеще блеснут шпилями башен, и вся твоя жизнь покажется тебе острым клинком, направленным против тебя же самого. И только от твоего искусства ходить по лезвию ножа будет зависеть, выйдешь ты из этого тумана, или нет. Но ты все-таки выйдешь, выйдешь, потому что тебе еще много чего предстоит сделать, и так рано сдаваться ты вовсе не намерен.

И когда твоя цель будет достигнута, и ты попадешь домой, ты будешь безмерно счастлив, и тебе найдется много чего рассказать и о чем расспросить тех, кто так терпеливо ждали тебя там все это время. Но вскоре ты снова начнешь собираться в дорогу, и кто знает, что еще тебе откроется в твоем далеком путешествии…