"Романтическое приключение" - читать интересную книгу автора (Монк Сара)

Глава 13

Они никогда не видели Лоррейн такой счастливой. Она не только была на свидании с Эдрианом в субботу, но и свела пятно с ковра в столовой. Она была на седьмом небе. И даже отважилась позавтракать с ними.

Очевидно, что-то было у Мэрилин на уме: она многозначительно посмотрела на Лизель, когда та протянула ей чашку чая.

В конце концов, она заговорила:

— Так, и когда же ты собираешься сдержать свое обещание?

Лизель застыла с открытым ртом, собираясь откусить тост, и удивленно заморгала, глядя на сестру.

— О чем ты?

— О красавчике ветеринаре, конечно. Ты обещала Лоррейн, если она отважится на отношения с Эдрианом, то и ты последуешь ее примеру.

— Если я увижу его снова, тогда я сделаю это, уверяю тебя.

— Зачем ждать? Ты могла бы позвонить и попросить его еще разок взглянуть на твой палец.

— Ветеринары лечат животных, а я… Едва ли я могу вызвать ветеринара для себя.

— А для Годрича?

— Он здоров, и они это знают.

— О'кей. Для Годрича, конечно, было бы лучше, но в доме есть и другие животные.

— Кошка?

 Мэрилин кивнула.

— Ее действительно нужно осмотреть, чтобы убедиться, что у нее нет чипа. Вдруг какой-то бедняга бродит по улицам и ищет ее?

— Проверить, не потерялась ли она? О нет, она определенно бездомная.

— Будет лучше, если мы все же покажем ее ветеринару. И ей нужно сделать прививки. Будет безответственно с нашей стороны, если мы этого не сделаем.

— Ты так думаешь?

— Я уверена, — настаивала Мэрилин. — Это будет жестоко, если…

— И ты хочешь, чтобы я отвезла ее?

— О, ты окажешь мне большую услугу, если возьмешься за это. Я должна встретиться сегодня с представителями туристической компании по поводу рекламы.

— Если тебе действительно нужно, чтобы я…

— Очень нужно. Поезжай, пожалуйста, — с улыбкой проговорила Мэрилин. — Позвони и договорись о приеме. В любом случае, — добавила она, и дальше запела: — «Если собака кусается, а кошка царапается… Когда тебе грустно и одиноко, ты просто вспоминаешь своего любимого ветеринара, и все становится не так уж плохо…»

Это вполне обоснованный визит, тогда почему, сидя в приемной в окружении других посетителей и их животных, Лизель чувствовала себя полной дурой? Кошка, которую Алекс назвал Миттен, лежала на подушке в корзине, как пасхальное яичко, доставленное пасхальным кроликом. Лизель казалось, все люди читают ее мысли и понимают, почему она здесь. Она охотник. Она охотится на мужчин, и ей стыдно. Ее не покидала мысль, что она может даже не застать Тома Спенсера, возможно, прием ведет милый, обаятельный Эдриан или даже мистер Чайлдз.

— Миттен Гамильтон, пожалуйста, — объявила девушка, сидевшая в приемной.

Лизель с трудом удержалась от смеха, ужас как смешно — они называют животных по фамилии хозяев! До нее уже пошли на прием Бутс Макензи, Банни Райдер, Пинки Джексон и Флаффи Хулахан.

Кабинет № 3. Что ж, отлично, три — ее любимое число.

— Из этого ничего не выйдет, — шепнула она Миттен.

Как только Лизель открыла дверь, то сразу увидела знакомую голову, склоненную над столом. Каштановые волосы Тома блестели под лампой дневного света. Он поднял глаза и улыбнулся.

— Доброе утро.

Он похож на Иокима Феникса из «Гладиатора», решила Лизель, улыбаясь в ответ. Что-то схожее присутствовало в изгибах губ и высоких скулах. Она не знала, хорошо это или плохо. Пока все, кого она знала, балдели от Рассела Кроу, она же обычно влюблялась в экранных злодеев. И если сравнивать Тома с ним, то как она могла не признать, что находит его даже более привлекательным? Что было хорошо и в то же время очень, очень плохо. Приятно, когда тебе кто-то так сильно нравится. Это чудесное ощущение. Но когда Лизель находила кого-то особенно привлекательным, ее мозг странным образом размягчался, словно у него вырастали крохотные ножки и он старался спрятаться в уголке, где отказывался контролировать остальные части тела, приводя ее в полное замешательство.

— Годрич просил передать вам привет, — сказала Лизель первое, что ей пришло в голову.

Губы Тома дрогнули в чертовски соблазнительной улыбке, что тут же заставило ее подумать, как прекрасен был бы его поцелуй.

— Как палец?

Лизель протянула руку.

— Немножко дергает, — сказала она, краснея, и прикусила нижнюю губу. — Спасибо, что помогли мне тогда.

«О Господи, я не могу сказать ничего умного!» Лизель напряглась, изо всех сил стараясь придать лицу равнодушное выражение. Это было непросто. К счастью, пока она находилась в ступоре, Том продолжал работать.

— И что вас привело сюда сегодня?

Лизель подняла корзину, и Миттен выбрала правильный момент, чтобы потянуться и замяукать. Слава Богу, Том улыбнулся.

— Я не знал, что у вас есть кошка.

— Она у нас недавно.

— И откуда она взялась?

— Нашли на помойке. Я думаю, она бездомная. А сейчас член нашей, семьи.

— Ей повезло. — Том снова улыбнулся, и Лизель обдало жаром. — И хорошо для вас. Было бы здорово, если бы все люди давали приют бездомным животным. А как Годрич?

— Его желудок пришел в норму, с тех пор как он получает соответствующую пищу, но, по-моему, он ненавидит нас зато, что мы лишили его шоколада. Если почует запах шоколада в нашем дыхании или от наших рук, то смотрит на нас таким потерянным взглядом… просто плакать хочется.

— Вы должны напоминать себе, что шоколад — яд для собак и вы поступаете абсолютно правильно, отказывая ему в этом лакомстве.

— Это не очень-то хорошо, не правда ли? Хотеть чего-то, что на самом деле невозможно для тебя?

— Что он думает об этой маленькой киске?

— Смотрит на нее свысока, но я считаю, это лучше, чем, если бы он хотел ее съесть.

— Вы пришли сделать ей прививки?

— Да. И пожалуйста, проверьте, нет ли у нее чипа, чтобы убедиться, что она не чей-то потерянный друг. Воображаю, как бы мы расстроились, если бы потеряли ее. Так что я понимаю чувства того, кто… но если чипа нет… тогда только прививки.

— Хорошо.

Пока Лизель говорила, Том вынул кошку из корзины и очень осторожно осмотрел ее. Миттен урчала так громко, словно работал мотор машины.

«Счастливая Миттен!» — вздохнула Лизель.

— У вас, видимо, особенные руки… я думаю… ммм… с животными… это очень хорошо. Учитывая, что вы ветеринар, или именно поэтому вы стали ветеринаром, потому что вы… хмм… — Она запнулась, когда поняла, что Том смотрит на нее и уголки его губ приподнялись в полуулыбке.

Это было совсем не похоже на ту необязательную болтовню, которая была между ними в ванной накануне вечером, когда шок и вино сделали более легким и прозрачным очевидное сексуальное напряжение.

Лучшее, что можно было сделать, — не говорить ничего, и поэтому Лизель ушла от разговора в полное молчание.

Но когда пришло время укола, ужас, который она испытала при виде иглы, еще больше затуманил голову Лизель, и она вынуждена была присесть и попросить стакан воды.

А когда осмотр закончился, были сделаны все прививки и вживлен чип, Лизель поспешила уйти. Она плюхнулась на сиденье машины, закрыла глаза и тяжело вздохнула. Миттен нуждалась в ветеринаре, а Лизель теперь требовался доктор, чтобы разобраться с психологическими проблемами.

* * *

— Как все прошло? — спросила Мэрилин, когда сестра вернулась.

— Похоже, что не кошке, а мне самой нужен доктор.

— Что случилось?

Лизель печально кивнула.

— Увидев его снова, я поняла, что он действительно потрясающий, Мэрилин. Он такой красивый, что и думать нечего, что такой человек, как я, может его заинтересовать.

— «Как удержать лунный луч в руке?» — кивнула Мэрилин, похлопывая Лизель по руке.

Лизель, наконец, поняла и сморщила нос в обиде.

— Ты бесчувственная корова. Я открываю тебе сердце, а ты шутишь.

— Я твоя сестра, это моя работа — опустить тебя с небес на землю. Давай, — Мэрилин ткнула ее в ребра, — признавайся, ты ведь знаешь, чего хочешь?

— Нет. Не знаю, — проворчала Лизель. — И я возвращаюсь к своему обещанию. Никаких мужчин, и точка!

— Неужели?

Лизель решительно кивнула.

— В жизни много других вещей, кроме мужчин.

— О, абсолютно верно.

— Например, это потрясающее место. Мы проделали большую работу, и еще столько предстоит сделать. Где мой любимый гаечный ключ?

— Ты собираешься что-то чинить?

— Нет, я собираюсь использовать его, чтобы кое-что исправить в себе.

На следующее утро Лизель спустилась вниз помочь Эрику с завтраком, но нашла только Касю, которая явно пребывая в дурном настроении, жарила бекон и сосиски. Она с такой злостью тыкала в них вилкой, что можно было подумать, бедная свинка должна умереть дважды, а Кася радуется, что ей оказана подобная честь.

— Кася, что вы делаете?

— Эрик звонил. Он опять заболел. — Кася сделала большие глаза. — Поэтому я сама начала готовить, иначе мы не успеем к завтраку.

Мэрилин вошла через вертящуюся дверь и присвистнула.

— Эрика нет? — спросила она, видя, что Кася сердито орудует сосисками, которые, протестуя, лопаются и подпрыгивают на сковороде.

— Позвонил, что снова болен, — вздохнула Лизель. — Это плохо, бедный малый, он так часто болеет. Я по-настоящему беспокоюсь за него. Думаю, стоит его навестить. Вы сможете приготовить завтрак без меня?

— Конечно, сможем.

Лизель только однажды была дома у Эрика, когда подвозила его с работы. Тогда он признался, что не очень хорошо себя чувствует. Он жил в доме, который скорее можно было назвать студио-апартаменты, но на самом деле, это было здание в викторианском стиле, владелец которого сдавал комнаты. Дверь подъезда была открыта, и поэтому она вошла и осторожно постучала в дверь.

— Привет, Эрик, это Лизель. Я принесла вам поесть.

Она постучала снова, и через несколько секунд Эрик открыл дверь. Он был в халате, глаза красные, под глазами темные круги.

Лизель протянула термос и сумку.

— Суп и сандвичи, — сказала она.

Комната была крошечная, видимо, она служила гостиной, кухней и спальней одновременно, но все было безукоризненно чисто и аккуратно. В глаза сразу бросалась одна особенность — каждое свободное место, будь то стена или поверхность, занимали фотографии. На большинстве их была запечатлена темноволосая женщина с тонким лицом и милой улыбкой; остальные, как поняла Лизель, были снимками сына Эрика. Самая последняя фотография занимала место над его столом, это было групповое фото из «Рога изобилия», а именно пикник на пляже.

Лизель была благодарна за то, что Эрик, казалось, рад ее видеть. И если она и сомневалась, что болезнь настоящая, то теперь решительно отбросила все подозрения, потому что он выглядел ужасно. И он явно что-то скрывал.

Лизель вскоре поняла это по тому чувству вины, которое исходило от него. Любая женщина мгновенно ощущает ложь без всяких объяснений.

Они съели по тарелке супа и поговорили об отеле, Алексе и меню, прежде чем Лизель заметила почти пустую бутылку виски за подушкой на старой софе, и тогда все встало на свои места. И не ее вина, что это не вызвало у нее улыбку. Она знала, что на работе Эрик никогда не пил. Она никогда не видела, чтобы он это делал. От него никогда не пахло спиртным, и не было никаких признаков похмелья. Однажды по его просьбе она доставала вещи из его сумки и пакетов, и, казалось, он никогда не пытался что-то утаить от нее.

Лизель перевела разговор на женщину на фотографиях. И Эрик рассказал, что это была его жена. Она погибла в автомобильной катастрофе двадцать лет назад, когда их сыну Эрику было пятнадцать.

— Столько же, сколько мне, когда умерли мои родители, — проговорилаЛизель.

Эрик вздохнул, и его глаза наполнились слезами.

— Это вы? — Лизель указала на фотографию мужчины в форме.

— Да, когда служил на флоте.

— Я всегда подозревала, что вы были дьявольски красивы, — сказала Лизель.

Эрик выдавил улыбку.

— Я был такой кретин, не верил в любовь с первого взгляда, и потом встретил Джин. Она улыбнулась мне, и я пропал.

— Ах, как прекрасно!

— Если честно, она заставила меня побегать. Я был в ужасе. Понял, что пропал, понимаете? Вел жизнь холостяка и вдруг понял, что все кончено. Одна женщина до конца моих дней. — Эрик замолчал и отвернулся.

Лизель догадалась, что он плачет и не хочет, чтобы она видела. Она повернулась к подоконнику и притворилась, что рассматривает фотографии, пока он снова не заговорил.

— До сих пор так больно, — вздохнул Эрик.

— Очень хорошо понимаю вас, — отозвалась Лизель.

— И у вас своя боль. И это заставляет меня чувствовать еще больший стыд. Я просто… — Он остановился и указал на бутылку виски. — Не всегда как сейчас… Но иногда это единственное, что может успокоить… Вы думаете, после всего, что произошло, я смогу справиться с этим?

Лизель покачала головой.

— Тут, к сожалению, нет определенных рецептов.

— Вы потеряли мать и отца, но, кажется, справились, — сказал он со стыдом на лице.

— У меня есть Мэрилин и Алекс. Если бы не они, то я закончила бы в другом месте.

— Правда?

Лизель кивнула:

— Думаю, да. Я не смогла бы выжить без них. У меня тоже было тогда ужасное время.

— Когда это случилось, я не смог взять себя в руки.

Услышав признание Лизель, он открылся полностью, рассказал ей о самых черных моментах своей депрессии, в которую периодически погружался. Он опустошал бутылки виски, понимая, что это ужасно, но все же лучше, чем черная реальность, которая постоянно напоминала о себе, словно это случилось только вчера. И, наконец, пришел к признанию своей вины, которая преследовала его с тех пор.

— Это была моя вина, я не должен был оставлять ее, но я согласился на внеурочную работу. В ту ночь она не должна была садиться за руль…

Он делал все, что мог, стараясь держать себя в руках ради сына, но когда Эд решил отправиться путешествовать, уже ничто не могло удержать его, и он все чаще и чаще уходил в запой и называл это «потакание своим слабостям».

— Я очень извиняюсь, что это отражается на моей работе, мисс Лизель. Завтра я принесу вам мое заявление.

— Ни за что! — вскричала Лизель.

— Это единственный выход. В любом другом месте меня бы уже давно выставили за дверь.

Однако Лизель проигнорировала его слова и просто протянула руку.

— Пойдемте, — сказала она.

Эрик, не понимая, посмотрел на нее.

— Вы должны быть с нами. Я не оставлю вас здесь одного.

— Но я только что заявил об отставке.

— Понимаю. Но я отказываюсь принять ее. — Эрик сидел на софе, понурив голову. В его позе была такая щемящая безысходность, что Лизель смягчилась и, опустившись на колени рядом с ним, мягко сказала: — Вы не должны быть один, мистер Эрик. Больше ни дня. Вы сейчас же переедете к нам. Вставайте, помогите мне сложить ваши вещи. Вы вернетесь в отель со мной.

— Я не могу.

— Можете. Если хотите… конечно… — Она протянула руку. — Давайте пойдем домой.

* * *

Мэрилин выглянула из ресепшен и мгновенно оценила ситуацию.

— Я привезла Эрика к нам, — твердо сказала Лизель.

Мэрилин не задавала вопросов, просто кивнула сестре. И улыбнулась Эрику, прежде чем усадить его на софу и попросить Лизель принести чистое белье. Она принесла чай и печенье и включила телевизор, где шел какой-то старый фильм, а потом повела Лизель на кухню, где молча выслушала ее рассказ, объяснивший частые приступы «болезни» и отсутствие Эрика.

— Он так одинок. Неудивительно, что часто впадает в депрессию. Я не могла оставить его там, Мэрилин. — Ее взгляд умолял. Это было как и тогда, когда она хотела взять котенка. Эрик не котенок. Он взрослый мужчина шестидесяти лет.

— Он гордый человек, Лизель, и не захочет принять наши благодеяния.

— Понимаю, я не думала предлагать ему это, но он мог бы снять у нас комнату. Думаю, он мог бы платить почти столько, сколько мы получаем от наших постояльцев. И хотя нам с трудом удается продержаться даже с гостями, я думаю, некоторые вещи важнее, чем деньги. И если случится чудо из чудес и нам понадобятся все номера, он может жить в моей комнате, если ты не станешь возражать против того, что я поживу с тобой.

— Как в старые времена, — рассмеялась Мэрилин.

— То есть, ты говоришь «да»?

Мэрилин кивнула:

— Ну, разумеется.

— О, ты самая лучшая сестра на свете! — вскрикнула Лизель, обнимая Мэрилин.

— Столько, сколько захочет сам Эрик. Мы не можем заставить его жить здесь, если он сам не хочет.

— Он захочет, вот увидишь, — ответила Лизель.

Мэрилин сложила руки на груди и прищурилась.

— Ты уже спрашивала его, не так ли?

Лизель прикусила нижнюю губу и улыбнулась.

— Мне пришло это в голову, когда я возвращалась сюда… — Но, к ее радости, Мэрилин просто покачала головой и рассмеялась.

— Что именно?

— Извини, я понимаю, мне не следовало делать это, не поговорив с тобой, но я знала, что ты не будешь против.

— Что ж, пусть так, а теперь сделай для меня кое-что. Ты можешь совершить один маленький, но не очень честный поступок?

— Это не в моем характере, но, видя, как ты заинтересована… Что именно?

— Я хочу, чтобы ты стащила у Эрика его мобильный.

— Господи, зачем тебе это?

— Его сын должен быть в курсе.

— Наше дело рассказать ему?

— Может быть, нет, но… Но кто-то должен. Эрик не может продолжать прятаться от всех. Ему нужна помощь, и он должен обрести семью, которую потерял. Ты хотела бы, чтоб это были мы?

— Конечно!

— И что бы ты сделала, если бы кто-то позвонил и сказал, что ты нужна?

— Я бы примчалась.

— Тогда иди.

Лизель все еще не выглядела полностью убежденной, поэтому Мэрилин остановила Лоррейн и забрала у нее половину белья, которое та несла из прачечной.

— Я только один раз видела его, — сказала Лоррейн, имея в виду сына Эрика, — но мне показалось, он хороший.

Мэрилин твердо кивнула. Услышать от Лоррейн «хороший» дорогого стоит.

— Что ж, тогда все уладилось, я позвоню ему. Он должен знать, что происходит с его отцом. Лиз?

— Мэрл?

— Ты сделаешь?

Лизель вздохнула.

— Ладно. Я добуду его телефон.

К счастью, когда Лизель вернулась в гостиную, Эрик спал. И вид у него был такой несчастный. Обычно большинство людей во сне выглядят моложе, а он, напротив, казался старше, беззащитнее, на лице застыло напряженное, хмурое выражение. Когда она проверяла карманы его куртки, висевшей на спинке софы, то ощущала себя вором, нарушившим доверие. Для Эрика было так важно сохранить внешнее благополучие. Если его сын ничего не знает о его депрессиях, значит, Эрик сам хотел этого, не желая становиться для него обузой. Он рассказывал Лизель, как его сын мечтал о путешествиях. Как он прокладывал пути по миру, как гордился, что сделал все для осуществления своей мечты, и как он ненавидел любое препятствие, которое могло поставить под угрозу его большое приключение. Но это увлечение сына обернулось для Эрика полным одиночеством.

Лизель не могла бы представить себя в подобной ситуации, рядом всегда была сестра. Она никогда не верила суждениям вроде: ты в состоянии выбирать себе друзей, но не в состоянии выбрать семью. Если бы она могла выбрать себе родных, то выбрала бы то, что имела. Друзья приходили и уходили, живя своей жизнью… до сегодняшнего дня.

Она понимала, что, несмотря на то, что они знакомы совсем недавно, Эрик значил для них очень много. Он стал им хорошим другом с тех пор, как они приехали сюда, и теперь пришла их очередь ответить. Нет, Мэрилин, как всегда, делает все правильно. Лизель запустила руку в карман и, выудив устаревшую модель телефона, на цыпочках вышла из комнаты и вернулась на кухню.

— Отлично, — прошептала Мэрилин, несмотря на то, что они были в другом конце дома. Она взяла телефон и включила его. Список номеров был на удивление коротким. — Ты знаешь кого-нибудь, у кого пять номеров в телефоне? — вздохнула она. — Бедный, большинство входящих звонков от нас. А, вот и Эд.

Она записала телефон на свой мобильник.

— Привет, это Эд?

Продолжая разговор, она вышла, видимо, хотела быть одна. Лизель не пошла за ней, однако когда Мэрилин вернулась на кухню, она набросилась на нее с вопросами:

— Ну? Ты говорила с ним?

— Он приедет.

— Так и сказал?

— Так и сказал. Мне не пришлось его уговаривать, я просто объяснила, кто мы такие и что мы беспокоимся о его отце. Он тоже разволновался. Сказал, что это долгая история, и если мы не возражаем, он приедет, чтобы повидаться с ним. Он хотел забронировать номер. Я сказала, что это не обязательно. Он может просто быть нашим гостем.

— Еще больше бездомных и обездоленных? — улыбнулась Лизель.

— Ты не возражаешь?

Лизель обняла сестру.

— Конечно, нет. Я бы удивилась, если бы ты не предложила.