"Дар сопереживания" - читать интересную книгу автора (Вилтц Дэвид)

5

Директор отдела по борьбе с терроризмом Эдгар Аллен Маккиннон страдал от защемления седалищного нерва, изводившего его с настойчивостью больного зуба. Боль, растекавшаяся по левой ягодице, спускалась по ноге в ступню и обрывалась в мизинце, постепенно начинавшем терять чувствительность. От нее не было иного спасения, чем расслабиться на кровати – роскошь, которую Маккиннон не мог себе позволить, – поэтому боль основную часть времени заставляла его злиться на всех и вся. Когда же он не злился, то готов был расплакаться. Подчиненные не догадывались, какими чувствами терзается их шеф, и видели только то, что Маккиннон позволял им видеть. Он, посвятивший себя разоблачению козней врагов своей страны, научился никогда не показывать своих истинных чувств. Его личный врач знал о болях, физиотерапевт разбирался в них немногим лучше, но никто не догадывался о снедавшей его внутренней ярости.

Финни видел то же самое, что и все остальные подчиненные Маккиннона, а именно – почти сверхъестественный самоконтроль, выражавшийся в приглушенном до полушепота голосе и безмятежно-спокойной манере держать себя, присущей скорее святому, чем работнику Федерального Бюро Расследований. Финни был слишком наивен, чтобы не верить тому, что видели его глаза.

– Какими в точности были его слова, мистер Финни?

Маккиннон резко наклонился вперед в попытке ослабить боль, что Финни принял за выражение интереса и нервно взглянул на заместителя Маккиннона Хэтчера, сидевшего в кресле рядом со столом начальника. Хэтчер, уже знавший ответ Беккера, недовольно насупился.

– Его точные слова, сэр?

– Да, пожалуйста, мистер Финни. – Маккиннон обращался «мистер» ко всем без исключения. В ФБР, где было принято обращаться друг к другу с формальным «агент», это считалось из ряда вон выходящим прецедентом.

– Я не уверен, что смогу вспомнить его точные слова, сэр, – солгал Финни.

– Молодой человек, провалы в памяти в моем возрасте явление понятное и простительное, но в вашем, мистер Финни, – это симптоматично. Итак, что в точности сказал мистер Беккер? – Маккиннон терпеливо улыбнулся. Финни не догадывался, что улыбка была призвана скрыть внезапный спазм боли, электрическим током простреливший ногу директора.

– Он сказал, что специальный агент Хэтчер... Я имею в виду, заместитель директора Хэтчер...

Хэтчер поморщился как от вони.

«Господи, – отчаянно взмолился про себя Финни, – это ведь не я говорю. Я всего лишь передаю чужие слова». Ему уже крепко досталось, когда он в первый раз повторил слова Беккера Хэтчеру, и сейчас Хэтчер смотрел на молодого агента, словно собирался оторвать ему голову.

– ... Беккер сказал, он может поцеловать себя в задницу, – выдавил Финни. – Простите, сэр.

Маккиннон сделал пометку в блокноте, словно фиксируя ответ Беккера.

– За что вы просите прощения, мистер Финни, за ответ Беккера или за слова, в которые он его облек?

– Э... за слова, сэр.

Хэтчер шумно выдохнул.

– И, конечно, за ответ тоже, сэр, – поспешно добавил Финни.

– Мне приходилось слышать такие слова раньше, – сказал Маккиннон, – но все равно спасибо за заботу о моих чувствах. Садитесь, мистер Финни.

Маккиннон слегка повернулся в кресле, чтобы лучше видеть Хэтчера. Вид разозленного заместителя доставлял ему огромное удовольствие, именно поэтому он заставил Финни дословно повторить ответ Беккера и не отпустил молодого человека присутствие которого в кабинете еще больше раздражало Хэтчера, одновременно удерживая его от обычного нудного нытья, больше всего нелюбимого Маккинноном среди прочих недостатков заместителя.

– Ваш личный опыт общения с Беккером тоже был в целом негативным, я не ошибаюсь, мистер Хэтчер?

– Должен признать, между нами имелось некоторое недопонимание, сэр, – натянуто ответил Хэтчер.

– Очевидно. Вопрос в том, не это ли недопонимание явилось причиной его отказа сотрудничать с нами.

– Его можно заставить работать у нас в приказном порядке, – сказал Хэтчер.

Маккиннон незаметно чуть выгнулся, по очереди промяв все мышцы спины. Это маленькое упражнение единственное приносило ему некоторое облегчение. Когда случались обострения, у Маккиннона всегда возникало желание повисеть головой вниз, чтобы убрать давление на позвоночные диски. Мысленная картинка, как бы он сейчас, не прерывая разговора, перевесился через подлокотник кресла, выставив на всеобщее обозрение свой зад, вызвала у директора усмешку, принятую Хэтчером на свой счет.

– Это несколько затруднительно, – возразил Маккиннон. Беккер сейчас работает в отделе по борьбе с контрабандой табака, алкоголя и огнестрельного оружия. Мы не полномочны отдавать ему приказы.

– Он может перевестись к нам. В течение последних двух лет он работал в трех различных отделах и везде имел неприятности и дисциплинарные взыскания. Дисциплина – его слабое место.

– Все эти переводы происходили с его согласия. А я совсем не уверен, что он согласится перевестись к нам.

– Отчего же?

Маккиннон обратился к Финни.

– Он объяснил причину отказа, мистер Финни?

– Нет, сэр.

– Только выказал неприязнь по отношению к мистеру Хэтчеру?

– Нечто в этом роде, сэр.

Маккиннон кивнул. Он тоже неприязненно относился к Хэтчеру, но заместитель был навязан ему вышестоящим руководством, которому очень импонировали льстивость и подхалимство Хэтчера. Не имея других аргументов против, кроме интуитивной, но искренней антипатии к этому человеку, Маккиннон молча смирился с его назначением. Он не считал допустимым подбирать себе сотрудников на основе личных симпатий. К тому же, в личном деле Хэтчера не было ничего, порочащего его как агента. Наоборот, оно было идеальным. Хэтчер, приходилось признавать, умел прикрывать свои тылы. С другой стороны, Беккер, которого Маккиннон любил и которым искренне восхищался, имел личное дело, сплошь исписанное замечаниями и выговорами. Беккер был человеком, с которым бы согласился работать любой агент, за исключением, возможно, одного Хэтчера; но ему начальство никогда не позволит подняться по служебной лестнице выше его нынешнего положения оперативника. Беккер не обладал желанием командовать людьми, которого в избытке хватало у Хэтчера.

– Ваша неприязнь взаимна, мистер Хэтчер? – спросил Маккиннон.

– Что вы имеете в виду?

– Он неприятен вам так же, как вы ему?

– Это к делу не относится, сэр. Я выполняю свою работу по мере сил и умения и не считаю нужным ставить ее в зависимость от личных отношений.

«Другими словами, тебе недостает прямоты», – подумал Маккиннон. Беккер, в противоположность Хэтчеру, часто перебарщивал в этом. Именно поэтому Хэтчер, а не Беккер был сейчас его заместителем. Работай в Бюро одни «беккеры», размышлял Маккиннон, оно превратилось бы в хаос, при одних же «хэтчерах» – потеряло бы блеск и изящество стиля. Выбор практически неизбежно лежал где-то посередине, то есть падал на посредственности. От этой мысли у директора еще больше разболелась спина.

– Сэр, я вообще не понимаю, почему вы видите здесь проблему, – говорил тем временем Хэтчер. – У нас имеется немало прекрасных агентов помимо Беккера.

– Вы знаете кого-нибудь, кто в нашем случае подходил бы столь же идеально, как он?

– Уверен, найдется несколько человек.

– Я попросил бы вас назвать их имена, мистер Хэтчер, – сказал Маккиннон, поднося ручку к блокноту.

На это Хэтчеру нечего было ответить, и он постарался прикрыть свое поражение улыбкой. Хэтчер не ожидал подобной настойчивости со стороны шефа, явно базировавшейся не только на его убеждении в высочайшей квалификации Беккера. Что-то еще выделяло Беккера в глазах Маккиннона среди других агентов. «Что же?» – спрашивал себя Хэтчер. Неужели он ценит простого агента выше своего собственного заместителя?

– Последние несколько лет я не заглядывал в его досье, – солгал Хэтчер.

Финни вздрогнул. Он сам просматривал личное дело Беккера вместе с Хэтчером.

– Напрасно, это весьма любопытный документ, – сказал Маккиннон, и к ужасу Финни директор повернулся к нему. – Не правда ли, мистер Финни?

«Не надо впутывать сюда меня», – хотелось крикнуть Финни. Если он признает, что ознакомился с личным делом Беккера, это будет означать, что и Хэтчер читал его. Если скажет, что в глаза его не видел, то выставит себя некомпетентным агентом, безалаберно относящимся к своим обязанностям. Он проигрывал в обоих случаях. Маккиннон нарочито ждал ответа, и Финни впервые пришло в голову, не является ли ангельская безмятежность директора отдела всего лишь искусной маской.

Когда стоишь перед дилеммой целовать задницу заместителю директора или самому директору, выбирай директорскую. Эту истину Финни усвоил еще на первой неделе службы в ФБР.

– Совершенно верно, сэр. Это очень интересный документ, – сказал он и добавил, стараясь подсказать Хэтчеру возможную лазейку из затруднительного положения: – Правда, я только поверхностно просмотрел его. У меня не хватило времени изучить его столь подробно, как мне бы того хотелось.

Маккиннон слегка склонил голову, будто признавая умение Финни выпутываться из сложных ситуаций.

– Тогда, полагаю, вы сделали для мистера Хэтчера краткое резюме, ознакомив его с основными успехами Беккера за последние годы. – Директор посмотрел на Хэтчера, лицо которого насупилось еще больше, лоб залило краской, а кожа вокруг рта, казалось, совсем обесцветилась. – Вам понадобятся эти знания, мистер Хэтчер, когда вы будете с ним разговаривать.

– Я буду с ним разговаривать?

– Да. Я хочу, чтобы вы уговорили его работать у нас.

Хэтчер резко выпрямился. «Ну все, я погиб, – пронеслось в голове Финни. – Так или иначе, но мне придется расплачиваться за его унижение».

– Лично я, сэр? – переспросил Хэтчер.

– Да, лично вы. Личные контакты очень много значат в нашей работе, – проговорил Маккиннон и склонился над блокнотом, чтобы скрыть усмешку.

За два дня до встречи с Маккинноном Хэтчер ездил с женой в лесистый уголок Вирджинии, достаточно удаленный от Куантико, чтобы там вместо стажеров ФБР водились дикие олени. Пикник проходил в молчании, что уже стало обычным явлением в последние годы, когда на полянку, где они расположились, вдруг выглянула лань и замерла, напряженно прислушиваясь. Жена в восторге взяла мужа за руку, призывая его разделить с ней очарование момента. Это было ее первое добровольное прикосновение к нему, осознал Хэтчер, сидя очень тихо и стараясь придать лицу такое же восхищенное выражение, как и у нее, в то же время раздраженно думая, что животное способно вызвать у нее восторг, а он – нет. Правда, он не прилагал к этому никаких усилий. Они с женой давно уже занимались любовью один раз в сезон: раз весной, раз летом и так далее. Хэтчер старался пореже вспоминать об этом.

Постояв с минуту, лань неторопливо выступила на поляну в сопровождении двух почти новорожденных оленят размером с колли на тоненьких, хрупких ножках. Не обращая внимания на присутствие людей, словно Хэтчер с женой были каменными статуями, семья начала пастись. Взглянув на жену, Хэтчер увидел слезы на ее глазах и дрожащие губы. Она смотрела на оленей, как на святое знамение, посланное с небес, чтобы укрепить ее веру в красоту невинности. Несмотря на слезы, жена блаженно улыбалась. Никогда в жизни Хэтчер не видел жену такой счастливой, и ему страшно захотелось задушить ее.

Олени мирно щипали траву, часто вскидывая головы, чтобы осмотреться и прислушаться. Однажды лань повернулась к олененку и лизнула его в мордочку. Его брат воспринял это за призыв попить молока и начал требовательно тыкаться носом в соски матери. Подчеркивая пронзительность момента жена крепче сжала руку Хэтчера и, как он заметил уголком глаза, повернулась к нему, словно говоря: «Вот, смотри, как надо любить. Если бы ты только обращался со мной с такой же нежностью, все у нас было бы иначе. Повернись же ко мне и поцелуй. Полюби меня с нежностью оленя».

Хэтчер заставил себя улыбнуться жене, почувствовав, что мышцы лица одеревенели. Притворство, легко дававшееся ему на работе, почему-то не получалось в семейной обстановке.

Из-под деревьев, откуда вышло семейство, появился олень побольше – самец, увенчанный большими ветвистыми рогами. Жена со всхлипом задохнулась в благоговейном восторге.

Хэтчер поднял руку, сложенную наподобие пистолета и, прежде чем олени, мелькнув белыми хвостиками, окончательно растворились в зеленом полумраке леса, успел сделать три воображаемых выстрела, наполнивших его ощущением триумфа, которое впоследствии на пути домой позволило ему спокойно сносить бесконечные яростные упреки и брань жены.

Этот момент вспомнился Хэтчеру, когда, войдя в гимнастический зал подземного спорткомплекса, он увидел стоящего на бревне Беккера. Ему захотелось снять ею оттуда из воображаемой винтовки, но с Беккером не стоило рисковать ради глупого удовольствия. Хотя Беккер стоял к нему спиной, Хэтчер не был уверен, что тот не сумеет каким-то образом почувствовать враждебное движение сзади. А раз это был Беккер, существовал пусть небольшой, но реальный шанс, что он примет движение за реальную угрозу, развернется и отстрелит к черту Хэтчеру голову. Поэтому Хэтчер сдержался. Не стоило создавать Беккеру преимущество перед началом разговора.

Хэтчер беззвучно застыл на пороге. Беккер поставил ступню левой ноги на бедро правой, оставшись неподвижным со сложенными на груди руками. «Он похож на аиста или журавля, – подумал Хэтчер. – И еще на воина из племени масаев, пасущего в саванне своих коров. Хотя, нет, масаи всегда опираются на копья».

Хэтчер обошел бревно, чтобы оказаться с Беккером лицом к лицу.

– Минутку, – бросил Беккер, стоя с закрытыми глазами.

Наверное, упражнение из Дзен, мелькнула у Хэтчера мысль. Балансировка на одной ноге с закрытыми глазами. Это напомнило ему сцены из различных американских фильмов о карате.

Беккер встал на обе ноги и, не открывая глаз и не опуская рук, прошелся по бревну, переставляя ступни «елочкой». В пяти сантиметрах от края он остановился и, по-прежнему не открывая глаз, пошел обратно спиной вперед.

На какое-то счастливое мгновение Хэтчеру показалось, что он сделает лишний шаг и сорвется, но Беккер вновь остановился у самого края и замер на несколько секунд. Затем опустил руки, глубоко вздохнул и внезапно перекувырнулся через голову, умудрившись не слететь с десятисантиметровой полоски бревна. Встав на ноги, он развел руки в стороны и прыгнул вперед в шпагате. Приземлившись на носочки, он без паузы сделал кувырок назад, использовав инерцию движения, чтобы выпрямиться, но что-то сделал неправильно. Его повело вбок и, помахав руками в бесполезной попытке удержаться, Беккер мягко спрыгнул на пол.

– Я всегда срываюсь в этом месте, – пожаловался он. Его глаза оставались закрытыми. Не открывая их, он внезапно способом «ножницы» снова вскочил на бревно и только тогда открыл глаза.

– Здорово, – похвалил Хэтчер, старательно улыбаясь.

– Поставь ноги вместе, – сказал Беккер. Если он и удивился при виде Хэтчера, то никак этого не показал.

Хэтчер послушно сдвинул ноги, все еще заставляя себя улыбаться.

– Теперь закрой глаза.

Хэтчер выполнил и это требование и через некоторое время ощутил, что его мотает из стороны в сторону. Он поспешно открыл глаза и пошире расставил ноги.

– Очень наглядно, – заметил он.

– Ничего особенного, – небрежно отозвался Беккер, – всего лишь трюк, отработанный длительными тренировками.

– Готовишься к чему-нибудь особенному?

Беккер снял с себя серую футболку и вытер ею пот с лица.

– Надеюсь, нет, – ответил он и пошел в раздевалку, не беспокоясь, следует за ним Хэтчер или нет.

В раздевалке, скинув пропитанные потом тренировочные брюки, он спросил:

– Ты когда-нибудь интересовался иннуитами?

– Кем? – не понял Хэтчер.

– Иннуитами. Эскимосами.

– Нет, эскимосы меня никогда не интересовали. На что они мне сдались?

– Хотя бы ради общего образования. Понимаешь, до того как белые люди снабдили их винтовками и снегоходами, они постоянно жили впроголодь. И в плохие и в хорошие времена. Даже в щедрые годы, когда было в изобилии тюленей и китов, старейшины не позволяли людям переедать, потому что знали, плохие времена неизбежно снова настанут, и если они привыкнут к сытной жизни, то потом вымрут.

В раздевалке пахло зеленкой, ассоциировавшейся у Хэтчера с подвернутыми лодыжками и порванными связками. Если не требовалось, он не заглядывал в спортзал годами.

– Похоже, это был довольно безрадостный способ жизни, – прокомментировал он.

– Это был способ выжить, – парировал Беккер. – Я – сторонник выживания.

Освободившись от трусов, он потянулся в шкафчик за полотенцем. Хэтчер, всегда чувствовавший себя неудобно перед обнаженными людьми, старательно не отводил глаз от лица Беккера.

– А ты, Хэтчер? Что ты думаешь по этому поводу?

– Я думаю, ты, возможно, просто неправильно воспринял случившееся в прошлый раз, – пробормотал Хэтчер.

– Ну да, вполне возможно, – согласился Беккер. – Я тогда был слегка не в себе после схватки с двумя типами, пытавшимися меня прикончить, пока группа поддержки застряла неизвестно где.

– Я опоздал не более, чем на минуту...

– Хэтчер, как ты полагаешь, долго ли человеку умереть?

«Тебе это лучше знать, – подумал Хэтчер. – В этом ты у нас специалист, если посчитать, сколько народу ты уложил на своем веку». Ему хотелось, чтобы Беккер хотя бы обернул полотенце вокруг пояса: трудно сохранять достоинство, разговаривая с голым человеком, особенно, когда так и тянет посмотреть вниз. Хэтчер сосредоточился на переносице Беккера.

– Меня подвел водитель, – попытался он оправдаться.

– У тебя всегда виноват кто-то другой. В рапортах ты вечно сваливаешь на кого-нибудь вину за свои провалы, а они все продолжаются и продолжаются, не так ли?

– Нет. Если бы это было так, я не был бы сейчас заместителем директора, правда? Так что, если кто так и считает, то только ты один.

– Так считают все, кто когда-либо работал под твоим началом, – сказал Беккер, направляясь в душевую.

Хэтчер прошел следом и остановился, отвернувшись, в дверях.

– Мы могли бы найти некий компромисс. Конфликты неизбежны, но всегда разрешимы. Что поделать, люди иногда не сходятся характерами.

– Я ничего не имею против твоего характера, Хэтчер, только против тебя, – сказал Беккер.

Хэтчер деланно рассмеялся.

– Эту проблему решить можно, – бодро проговорил он и, не получив ответа, повернулся взглянуть на Беккера. Тот с закрытыми глазами стоял под струями воды. Аккуратно прицелившись обеими руками, Хэтчер с огромным удовольствием всадил ему в грудь четыре воображаемые пули.

Когда Беккер вернулся в раздевалку. Хэтчер сидел на скамейке, разглаживая стрелку на брюках.

– У нас имеются неподтвержденные данные, что на прошлой неделе в страну проник террорист из Европы, – сообщил он.

Беккер повернулся к нему спиной и принялся вытираться полотенцем.

– Какие данные?

Хэтчер перестал пощипывать стрелку и провел ладонью по бедру.

– Израильский агент, ведущий наблюдение за группировкой Бени Хасана, доложил о необычной встрече Таги Хаммади с неизвестным, личность которого установить не удалось, – ответил он, не обращая внимания на тот факт, что ему приходится лицезреть спину Беккера. При данных обстоятельствах он предпочитал считать это скорее за вежливость, чем за оскорбление. – Встреча состоялась посреди озера Комо, и после длительного разговора этот неизвестный столкнул старика Хаммади в воду.

– Чем всем нам сделал одолжение, – рассмеялся Беккер.

– Мы не думаем, что он пытался его утопить. Он просто создавал себе запас времени, чтобы скрыться. Хаммади выловили телохранители, но он не позволил им преследовать обидчика. – Хэтчер помолчал, разглаживая складки на второй брючине. – Это странно, тебе не кажется?

– Израильтянин проследил за неизвестным?

– Он маскировался под местного рыбака и не мог ничего предпринять, не раскрыв себя.

Беккер надел брюки и присел на скамейку надеть носки и ботинки. Он понимал, что Хэтчер нарочно скармливает ему крохи информации, подобно ловцу птиц, подкидывающему жертве все более лакомые кусочки по мере приближения к западне.

– Интересно, – сказал он. – Ну и что?

– Двумя днями позже в международном аэропорту Монреаля произошел инцидент при проверке паспорта пассажира, прибывшего рейсом из Польши. Этот пассажир убил двух рабочих багажного отделения, едва не прикончил агента иммиграционной службы, после чего угнал багажный кар и скрылся, перепрыгнув через забор.

– Как это едва не прикончил?

– Он зажал агенту сонную артерию, и тот едва не погиб от кислородного голодания мозга. Теперь он, возможно, навсегда останется инвалидом, мозг получил неизбежные повреждения. Он совершенно не помнит, что произошло, но это обычное последствие такого рода травмы. Есть несколько свидетелей инцидента, но они как всегда дают абсолютно взаимоисключающие показания. Одному запомнилось, что тот человек был высоким; другому – что низеньким; третий утверждает, что у него были светлые волосы; четвертый, что темные, и так далее...

– Но они, по крайней мере, сходятся на том, что это был мужчина.

– Да, молодой мужчина. Моложавый, лет тридцати, плюс-минус два-три года. Очевидно, настоящий профи. Все произошло чрезвычайно быстро, но никто не заметил, чтобы он хоть сколько-нибудь торопился.

Беккер был заинтригован, однако ему страшно не хотелось показывать, что дело его заинтересовало. Это дало бы Хэтчеру пусть маленькое, но все же удовлетворение.

– Есть основания предполагать, что это один и тот же человек? – спросил он, не сумев побороть любопытство.

– На самом деле, нет. Но Бени Хасан в прошлом использовал польские паспорта, и этот тип прибыл польским рейсом.

Хэтчер пожал плечами. – Маккиннон находит это «интересным совпадением». Парень – профессионал. Сорвался при проверке паспорта, значит, не вез контрабанду, а сам ехал контрабандой.

Закончив застегивать рубашку, Беккер заправил ее в брюки.

– Звучит серьезно.

– Если только мы не дуем на воду, – сказан Хэтчер.

Беккер знал, что это не так, но ему не хотелось больше задавать никаких вопросов Хэтчеру, самодовольство которого росло с каждой новой, проявленной им, искоркой интереса. Поэтому, спокойно закончив одеваться, он направился к выходу, бросив через плечо:

– Всегда рад повидаться с тобой, Хэтчер.

– На следующий день в Монреале в контейнере со строительным мусором был обнаружен труп некоего Роберта Кармайкла. Если бы строители в тот день не завершали работы, тело не нашли бы еще, по меньшей мере, неделю, если бы вообще нашли.

– Канада становится опасным местом, – прокомментировал Беккер, задержавшись у двери. – Пожалуй, нам всем пора сняться с насиженных мест и двинуть в Австралию. Обязательно передай Маккиннону мое почтение.

– А вот это тебе понравится, – сказал Хэтчер, не делая попытки подняться со скамейки. – Кармайкл был убит посредством постороннего предмета, введенного ему в ушной проход. Рядом с контейнером был найден заостренный кусок проволоки от вешалки для пальто. Правда, результатов лабораторного анализа на наличие на ней крови еще нет, но, скорее всего, его прикончили именно этим куском проволоки.

Беккер прислонился к косяку и мгновение задумчиво разглядывал свои туфли, затем спросил неприятным тоном:

– Хэтчер, откуда такая уверенность, что эта часть твоей истории мне будет особенно по душе?

– Я просто не совсем удачно выразился.

Беккер поднял глаза, встретившись с Хэтчером взглядом. Хэтчер сразу почувствовал себя неуютно. Взгляд Беккера пугал его.

– Я не хотел этим ничего сказать. Не надо обижаться.

– Я не люблю рассказов о человеческих смертях, – ровным голосом проговорил Беккер.

– Конечно, я и не думал на это намекать...

– Я не люблю смаковать кровавые подробности. Меня не пробирает от них дрожь извращенного удовольствия, как ты, кажется, полагаешь.

– Ничего подобного. Честно.

– И что важнее всего, я очень не люблю тебя, Хэтчер.

– Я это знаю, но мы же профессионалы и понимаем, что личные чувства не должны мешать работе.

– В нашей работе иногда случается убивать, – холодно продолжал Беккер, – но никому это не прибавляет счастья. Никто не получает от этого садистского удовольствия.

«Есть! – воскликнул про себя Хэтчер. – Я его достал! По самому больному месту!»

– У меня и в мыслях не было приписывать тебе нечто подобное, – пробормотал он. – Однако...

Беккер шумно вздохнул, будто бы успокаивая себя перед тем, как выслушать очередную глупость, и склонил голову на бок, став похожим на птицу, разглядывающую червяка. «Или следующий кусочек приманки», – подумал он. Он уже знал, что шагнет в западню, но не хотел давать Хэтчеру повод думать, что это было предопределено заранее.

– Однако... человек, который нашел время изготовить оружие вроде двадцатисантиметрового куска проволоки, выломанного из вешалки для пальто, надо думать, получает удовольствие, убивая людей, – изрек в конце концов Хэтчер.

– Полагаю, у тебя имеется описание убитого? – спросил Беккер.

– Да, и оно сходится с описанием неизвестного, столкнувшего Хаммади в озеро. Он убил похожего на себя человека и забрал его бумажник, кредитные карточки, водительские права...

– И паспорт, – завершил Беккер мысль Хэтчера.

– Абсолютно точно. Через час после предполагаемого времени смерти Кармайкла некто, назвавшийся его именем, арендовал автомобиль и двинулся к пограничному пункту.

– В направлении Нью-Йорка.

– Нет, в Уинсор, штат Мичиган.

– Значит, в Детройт.

Хэтчер кивнул.

– Он пересек Канаду по диагонали. Это значительно короче, чем ехать через Штаты в объезд Великих Озер, – рассуждал вслух Беккер.

– В Детройте самая большая арабская община в стране, – добавил Хэтчер.

– Установлено, что он араб?

– Нет, но над этим работают. Через день после того, как «Роберт Кармайкл» пересек границу и, предположительно, прибыл в Детройт, Агентство Национальной Безопасности засекло электронный перевод из Ливии в Объединенный Арабский Банк Мичигана на сумму в два миллиона долларов.

– В этом нет ничего необычного, – заметил Беккер.

– Да, но поступил он на вновь открытый счет...

– ...заведенный на имя Роберта Кармайкла... – сообразил Беккер.

– ... за три часа до поступления перевода, – закончил Хэтчер. – Мы попытались вчера сделать небольшой дополнительный перевод на этот счет, и оказалось, что...

– И оказалось, что счет уже закрыт, – уверенно договорил Беккер.

– Как ты догадался?

– На его месте я бы поступил точно так же. Он понимал, что имя всегда можно проследить, поэтому забрал деньги и поскорее убрался из Детройта. Теперь у него другое, более безопасное имя. – Беккер помолчал, глядя на стену позади Хэтчера, потом спросил: – Что еще?

– С чего ты взял, что есть что-то еще?

Губы Беккера медленно растянулись в улыбке, взгляд уперся в Хэтчера.

– Все предельно просто. Того, что ты мне дал, недостаточно, чтобы я согласился работать с вами, а вернуться к Маккиннону без меня тебе хуже самоубийства. Какую приманку ты приберег для меня напоследок, а, Хэтчер? Этот человек ушел, растворился, верно? «Роберта Кармайкла» и банковского счета на это имя больше не существует. Арендованный автомобиль сдан обратно или исчез. Кредитными карточками Кармайкла не пользовались с тех пор, как убийца приехал в Детройт, но с двумя миллионами долларов в кармане ему не нужны какие-то кредитные карточки. Он ушел с концами, правильно? Растворился где-то в Америке вместе с кучей денег, которую собирается отработать тем или иным способом.

– Все правильно, – подтвердил Хэтчер.

– Тогда что же у тебя припасено на самый крайний случай?

– Об этом человеке ничего... Но есть, однако, один факт, способный тебя заинтересовать. Возможно, здесь нет связи, а только имеет место «интересное совпадение», которое, по мнению Маккиннона, мне следует довести до твоего сведения.

Беккер ждал.

– Вилли Хольцер умер, – сказал Хэтчер.

– Вот сукин сын.

Беккер был искренне удивлен новостью, – с удовлетворением отметил Хэтчер. И даже более того, в его голосе прозвучала едва ли не печальная нотка, что казалось практически невероятным, учитывая историю взаимоотношений этих людей.

– Ему давно пора было сдохнуть, – проворчал Хэтчер.

Беккер сел на скамейку, поставив спортивную сумку между ногами, и покачал головой.

– Вилли Хольцер. Старинный недруг.

– Не собираюсь притворяться, что его смерть для меня большое горе, – сказал Хэтчер.

Беккер повернулся к нему.

– Я тоже не притворяюсь, что его смерть для меня большое горе.

– Не можешь же ты всерьез сожалеть о его смерти?

– Я всегда оплакиваю своих врагов, Хэтчер. В жизни человека они часто важнее друзей. Вилли, конечно, был последней сволочью, но в этом он был, по-своему, искренен. Он, по крайней мере, верил в то, за что боролся... Ладно, покончим с этим.

– Ну, что скажешь? – осведомился Хэтчер.

– Я не понял, о каком интересном совпадении ты говорил?

– Вилли умер от того, что кто-то запихнул шариковую ручку ему в ухо.

Беккер неторопливо кивнул, словно ожидал услышать нечто в этом роде.

– Организуй, чтобы сняли отпечатки с помещения паспортной службы Монреаля, – сказал он.

– Зачем? – удивился Хэтчер.

– Я бы пошел туда, если бы мне нужно было найти похожего на меня человека, и при этом быть уверенным, что у него будет с собой паспорт. Убийца, вероятно, сидел там и ждал, пока ему повезет. А если повезет нам, мы раздобудем его отпечатки.

– Да в таком месте найдутся тысячи отпечатков пальцев.

– Вот для таких случаев и придумали компьютеры, Хэтчер.

Беккер поднялся и снова направился к выходу. На этот раз он не задержался в дверях, но Хэтчер понимал: говорить больше не о чем. Птичка попалась.