"Может ли человек преобладать?" - читать интересную книгу автора (Фромм Эрих)

Глава VI. Немецкий вопрос

Существует множество политических проблем, препятствующих урегулированию российско-американских отношений: Корея, Тайвань, Лаос, Средний Восток, Конго, Куба, Южная Америка. Но нет более сложных проблем, чем те, что формируют еще большие препятствия на пути взаимоотношений с Германией.

По окончании второй мировой войны появилось соглашение, по которому Германию необходимо сдерживать от ее нового превращения в военную угрозу либо Западу, либо России. Когда был отвергнут фантастический план Моргентау по превращению Германии главным образом в аграрную страну, согласились, что Германия не должна иметь сильной армии. Немцы, казалось, тоже согласились с этим. Аденауэр прямо высказался против идеи сильной немецкой военной власти, а социал-демократы, сильнейшая оппозиционная партия, неистово сопротивлялись вооружению и «Atomtod» (ядерной угрозе). В нескольких немецких городах состоялись крупные массовые демонстрации против атомного вооружения.

Теперь, не так уж много лет спустя, ситуация полностью изменилась. Германия стала сильнейшей военной державой в Европе, если не считать Россию. Ее генералы (все служившие при Гитлере) заявляют, что Германия в целях самозащиты нуждается в атомном оружии. Социал-демократы, особенно с тех пор, как Вилли Брандт стал лидером партии, выступают не менее ярыми защитниками военной мощи Германии, чем партия Аденауэра.

Позиция Запада достаточно проста — Советский Союз, стремясь к мировому господству (что он продемонстрировал своим покорением восточноевропейских стран после войны), наводнит своими Силами Западную Европу, если Европа не сможет отстоять свои позиции достаточно крепкой военной силой^[185]. Однако без вооруженной Германии Европа не так сильна, чтобы противостоять русскому нападению; следовательно перевооруженная, милитаристски сильная Германия, нужна, чтобы защитить свободный мир. Этот аргумент далее подкреплен допущением, что сегодняшняя Германия демократична и миролюбива, и таким образом она больше не может быть угрозой России или еще кому-то, у кого нет злых намерений.

С другой стороны, русские никогда не разделяли этих взглядов. Они ощущали, что им угрожает милитаристски сильная Западная Германия, и они верили, что перевооруженная Германия повторит попытки кайзера и Гитлера напасть на Россию.

Разве может упор Запада на миролюбивость и демократическую природу сегодняшнего немецкого режима служить существенным основанием для России отказаться от этих страхов? Разве Германия «изменилась» настолько, как об этом заявляют западные союзники?

Германия — самая поздняя из индустриальных крупных европейских держав (за исключением России), проявивших свою полную зрелость. Мир уже был разделен между старыми державами (Англией, Францией, Голландией, Бельгией). Германия, индустриальное развитие которой пошло чрезвычайно быстро после 1870 г., когда в ней была создана высокоразвитая промышленность (характеризовавшаяся, как и в Японии, высокой степенью картелизации), со строгой дисциплиной и высокой трудоспособностью населения, с географической точки зрения была относительно маленькой страной, не имеющей природных ресурсов и рынков для реализации ее промышленного потенциала. В то же самое время в Германии (особенно в Пруссии) был класс феодалов, который создал самую впечатляющую военную касту, компетентную, преданную и чрезвычайно националистическую. Сочетание промышленной экспансии с ее военным потенциалом вывело Германию на тропу войны. С начала XX в. Германия пыталась бросить вызов превосходству Англии на море, создав свою собственную морскую программу[186].

Уже в 1891 г. с основанием Всеобщего германского союза («Alldeutscher Verband») начал распространяться лозунг «Народ в борьбе за место под солнцем» («Volk ohne Raum»). Гутенберг, один из представителей немецкой индустрии, а позднее — лидер консервативной партии, помогший Гитлеру достичь власти, стал одним из соучредителей этой организации. Австро-венгерская провокация в 1914 г. позволила настроенным на войну немецким вооруженным силам, связанным с немецкой тяжелой индустрией, оказать достаточно сильное давление на более миролюбиво настроенное, но слабое гражданское правительство Бетман-Гольвега, чтобы навязать ему решение о начале войны. Во время войны политические представители немецкой тяжелой промышленности, Всегерманский союз, как и вновь организованная Партия отечества (Vaterlandspartei), а также традиционные партии, от правой центристской до консервативной, поддержали старые экспансионистские военные устремления, что в форме меморандума было представлено 20 мая 1915 г. канцлеру рейха Центральной организацией немецких промышленников (Zentralverband Deutscher Industrieller).

Генерал Людендорф, подлинный лидер немецкой военной машины, в меморандуме от 14 сентября 1916 г. одобрил более или менее те же самые цели: территориальная экспансия на запад, экспансия на восток за счет Франции, Голландии и Бельгии в целях поддержания немецкой тяжелой индустрии.

Эти группы помешали миру в 1917 г., и поэтому они ответственны за конечное поражение Германии.

Кайзер был всего лишь марионеткой промышленных и военных сил, развязавших войну. После ухода кайзера и после краткого революционного периода, угрожавшего самому существованию этих промышленных и военных сил, они вновь заявили о себе в рамках демократической Веймарской республики. Армию модернизировали и перестроили (секретно и против условий Версальского договора). Индустрия процветала, и ее лидеры (или их политические представители) достигли постоянно растущей политической роли в Веймарской республике. После 1929 г., однако, радикализм начал заявлять о себе. Ряды коммунистической и социалистической партий пополнились миллионами безработных, ставших их членами и сочувствующими, за счет чего эти партии получили большинство голосов в рейхстаге.

В момент Гитлер предложил свои услуги. Он обещал две вещи. Первое: уничтожить коммунистическую и социалистическую партии и таким образом спасти промышленность от угрозы утраты ею преимущественной позиции; второе: создать в стране националистический психоз, при помощи которого будет достигнута база для полного и открытого перевооружения и внезапно возникших новых претензий на «место под солнцем».

Сохранились обширные материалы, подтверждающие, что Гитлера поддержала немецкая тяжелая индустрия и что без этой поддержки он никогда не смог бы захватить власть.

20 февраля 1933 г. Гитлер встретился с 25 магнатами немецкой индустрии (включая Круппа) и повторил им примерно ту же программу, которую он 27 января 1932 г. представил более узкой группе людей: защита частного предпринимательства, авторитарный режим, перевооружение; решение по этой программе должно было быть принято не в Женеве, а в Германии, по мере того как будет уничтожен внутренний враг. В 1933 г. (3 февраля) он произнес речь перед генералами, в которой потребовал жизненного пространства на востоке и новых рынков для экспорта.

Программа Гитлера по своей сути не очень отличалась от программы промышленно-военной коалиции в первой мировой войне, и поддержали ее те же самые группы^[187]. Ни промышленникам, ни генералам Гитлер не нравился, но казалось, что он — тот единственной человек, который мог бы попытаться сделать то, что не удалось кайзеру. Его безумный расизм был той необходимой платой, которую он требовал за свою службу.

Важно отметить, что причиной второй мировой войны был не Гитлер, а тот же альянс между промышленниками и военными, бывший ведущей силой за кулисами первой мировой войны. (Тот факт, что генералы были более осторожны в своих планах, чем Гитлер, и что некоторые из них отвернулись от него, не меняет характер этой основной констелляции.) Снова, как и во время первой мировой войны, немецкая элита сделала несколько ошибок при выборе своего лидера. Сходство между Людендорфом и Гитлером действительно поразительное. Они оба были одаренными, но истеричными, полубезумными националистами с необузданным воображением; оба не смогли почувствовать тот момент, когда уже не было никакой возможности выиграть войну. Между ними есть только одно, но весьма важное отличие: когда Людендорф вдруг понял, что все потеряно, он сдался, в то время как Гитлер, более нездоровая и деструктивная личность из этих двоих, намеревался уничтожить всю Германию вместе с собой в грандиозной Lotterdammerung (гибели богов)^[188].

Германия проиграла, а промышленники и милитаристы снова ушли в тень. Оккупация западными союзниками не привела к существенным социальным и политическим переменам. Подлинными виновниками признали фашистов, а не людей, их нанявших. В 1918 г., вопреки шумихе, кайзера не повесили, однако повесили его последователей, высших лидеров фашизма. Однако этот акт можно сравнить с заклинанием дьявола. Логика была такова: поскольку фашисты отвечали за ход войны и поскольку они полностью проиграли ее, Германия теперь, при новом руководстве, стала демократическим, миролюбивым государством. Когда после 1947 г. напряженные отношения с Советским Союзом усугубились, Запад стал все больше и больше склоняться к подталкиванию старого врага к перевооружению, оправдывая свою политику подтекстом заявления, что кое в чем Гитлер был прав: он не очень ошибался, утверждая, что спасать «христианскую культуру Запада» от «варварских орд большевизма» — задача именно Германии.

Новая Германия для выполнения новой агрессивной роли обладала не только промышленным и военным потенциалом, но и националистическим потенциалом, который можно было использовать в агрессивных планах. Во-первых, немецкое правительство никогда не признавало реки Одер и Нейсе в качестве окончательной границы. Мудрость и справедливость решения о передаче без права оспаривания части немецких земель Восточной Германии, России и Польше и депортации миллионов немцев из этих территорий можно поставить под серьезное сомнение, но не следует забывать, что в действительности это решение исходило от западных союзников, хотя и не в виде формального мирного договора.

На деле результаты этого шага оказались менее болезненны экономически и социально, чем можно было предположить. Эти провинции были самыми бедными в Германии, а их население, эмигрировавшее в Западную Германию, так удачно приспособилось к условиях роста немецкой экономики, что, наверное, сегодня найдется очень мало людей, пожелавших бы вернуться на свою родную землю, если бы им предложили это сделать. Однако это не мешает шумихе вокруг «украденных территорий», и ни одна немецкая политическая партия не осмеливается обуздать эти шумные протесты. (Даже бывшие судетские немцы, которые кричат, что им должны вернуть их землю, понимают, что на самом-то деле эту землю Гитлер украл у Чехословакии.)

Это националистическое чувство поддерживается и может быть раздуто в большой пожар в любой момент, если вдруг немецкое правительство захочет это сделать. Националистический потенциал Германии не меньше, чем потенциал Данцигского коридора, Австрии и Судетской области, где Гитлер начал свои военные приготовления. Немецкое правительство смогло показать свои мирные намерения признанием границы по Одеру-Нейсе, но заявление, что Германия никогда не будет пытаться вернуть свою бывшую территорию с помощью силы, — просто бессмысленные слова (в духе многих деклараций Гитлера), так как вполне очевидно, что они могут приобрести эти территории вновь только одним путем — силой.

Достижения Германии представляются особенно зловещими, если проследить линию их развития в последние пять лет. Это линия не в сторону демократизации и мира, а в сторону нового подъема милитаризма и национализма. Бундесвер уже выплеснул множество демократических призывов, направленных на демонстрацию отказа от старого духа прусского милитаризма. Генералы уже предприняли неконституционный шаг, публично требуя атомного вооружения для защиты страны. Кроме того, они требуют увеличения немецкого флота; они ведут переговоры с Франке о базах в Испании и т. д., и т. д.

Многие бывшие фашисты все еще занимают высокие правительственные посты. (Доктор Глобке, высокий гражданский служащий при Гитлере и автор самых важных комментариев к расистским законам Гитлера, — начальник канцелярии Аденауэра.) Характерно, что главный аргумент против Вилли Брандта, социал-демократического оппонента Аденауэра, состоит в том, что он эмигрировал из Германии при Гитлере, т. е., другими словами, не был лояльным патриотом.

В настоящее время Германия осуществляет свой новый подъем в Западной Европе не путем войны, а через свое экономическое превосходство в едином Западноевропейском экономическом блоке. Так, Германия, господствуя над Францией, Голландией, Бельгией и, возможно, Италией, сейчас, наверное, намного сильнее, чем она была когда-либо раньше. Неудивительно, что русские подозрительно относятся к этому развитию и видят в нем угрозу для себя. Странно, что Великобритания и Соединенные Штаты делают вид, что ничего не подозревают. В обеих этих странах страх перед Россией уничтожил страх перед новой мощной Германией, которая в будущем может выступить как против Запада, так и против Востока.