"Долина смертной тени" - читать интересную книгу автора (Приставкин Анатолий)

Как казнят сегодня

Этот вопрос задают мне ровно столько, сколько я встречаюсь с журналистами. Ну, и еще: насколько этот акт засекречен, почему? Где хоронят казненных, выдают ли их тела родственникам и так далее.

Я отвечаю одинаково: не знаю.

Я и правда не знаю, как казнят, ибо это область скрытная, засекреченная с давних, думаю, со сталинско-бериевских, а то и ленинско-дзержинских времен, а если что-то доходит через прессу, то глухо, без подробностей, тем более о палачах наших современных, которые безусловно существуют.

Вот об Америке, пожалуйста…

Там все и обо всех известно, и о палачах и о жертвах.

Об одной знаменитой телепередаче, посвященной смертной казни, промелькнуло в печати, это в некотором роде теле-шоу с названиями: “Богатые убивающие своих родителей”, “Убийство во имя Господа Бога”, “24 часа до смерти” и так далее.

Утверждают, что темная сторона жизни нынешней Америки выглядит на экране довольно эффектно, да и представлено все как еще одна “игра”.

То, что “игра” для них – это вопрос жизни для нас, хотя в потаенных глубинах ГУЛАГов такое действо, как смертная казнь, тоже выявляет что-то, что можно назвать темным нутром

России!

Ведущий названной программы господин Риверо показывает в интервью “жизнь за час до смерти” – исповеди со смертниками.

Более того, если где-то смертная казнь и приближена к традициям, восходящим к средневековью, с его площадями и зрелищами (говорю не без осуждения), то как раз в

Соединенных Штатах толпу на площади заменяет всевидящее телевиденье, позволяющее желающим наблюдать за процессом умерщвления живого тела сидя в домашней обстановке, скажем за чашкой кофе.

Ну, может, я утрирую и, по другим сведениям, к лицезрению казни допускаются близкие люди, но в принципе гласность там доведена до предела, который тоже вряд ли допустим, и даже окрик полицейских, сопровождающих жертву к месту казни:

“Труп идет!” – представляется мне невероятным цинизмом. Ведь человек-то еще жив, и он слышит этот глас, пока далеко не Божий.

Те же американцы издали книгу “последних слов” , тех самых, с которыми приговоренный к смертной казни обращается последний раз к миру. Это право зафиксировано в законе, и

“последние слова” заносятся в дело. То есть остаются для памяти людей. Цитирую по репортажу Дм. Радышевского из

Нью-Йорка.

Какие же это слова?

В основном слова раскаяния или обращения к Богу. Но есть в словах и отношение к закону, к государству, к палачу.

“Только Бог успокоит мою душу. Ко всем моим друзьям-смертникам: несмотря на то, что сейчас случится со мной, не теряйте надежды”. – Роберт Садливан, казнен на электрическом стуле во Флориде в 1983 году за убийство официанта при ограблении ресторана.

“Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят. Ну, все, поехали…” – Это Энтони Аптон, казнен на электрическом стуле в 1984 году во Флориде за организацию убийства детектива.

“Я хочу, чтобы люди знали: наше правосудие зовет меня хладнокровным убийцей. Но я выстрелил в человека, который выстрелил в меня первым. Но меня осудили, потому что я мексиканец. И за это меня называют хладнокровным убийцей, Я никого не привязывал к носилкам и не впрыскивал никому в вену яд, как вы делаете со мной сейчас. И вы зовете это правосудием. А я зову вас и ваше общество сворой хладнокровных убийц”. – Генри Портер, казнен путем смертоносной инъекции в 1985 году в Техасе за убийство полицейского.

“Я уже сказал правду, но, поскольку она была высказана осужденным, ее не услышали. Я не убийца. Я никого не убивал.

Я не молю о моей жизни. Я не буду унижаться. Я никому не позволю сломать меня. Но я хочу, чтобы люди проснулись и увидели кошмар высшей меры. Придет время, и люди заплатят слишком большую цену за этот кошмар”. – Джеймс Смит, казнен инъекцией в 1990 году в Техасе за убийство бизнесмена.

“Я африканский воин: рожденный жить, рожденный умереть”. -

Карл Келли, казненный в Техасе за убийство 18-летнего продавца при ограблении.

Что говорят казнимые на нашей родине, мы вряд ли когда узнаем. Однажды телеведущая поведала мне, что она в буквальном смысле слова “выслеживала” палача целых полтора месяца, пока он не дал согласие на интервью. Но конечно, анонимно.

– Каков же его возраст? – спросил я. – И каков он сам?

– Лет сорока, – отвечала она. – Моложав, гладок, выглядит сытно.

– Не нервен?

– Да нет.

– Из чего он стреляет? Как вообще это происходит… Говорил?

– Да. Из “макарова”… В затылок…

– Где он живет? В Москве?

– В Москве.

– Выезжает, значит?

– Да. Для него это командировка.

– В какие он выезжает города?

– В разные, – сказала она. – Я смогла уследить лишь несколько: Владивосток, Рязань, Тула…

– Дома знают, куда он едет?- спросил я, но поправился. -

Зачем он едет?

– Конечно нет.

– А кто у него?

– Жена, двое детей.

– А если в интервью они узнают его по голосу?

– Голос мы тоже изменим, – сказала она.

Вот так, краем, едва-едва, до нас долетают сведения, может, не совсем точные, а подчас и противоречивые, из которых можно кое-что узнать об исполнении смертной казни. Я старательно вырезал все, что появлялось на эту тему в печати. Но это совсем немного. Не более пяти статеек. И вот что я из них почерпнул.

Не удивляйтесь, если изложено это все будет в некой неопределенно-безличной форме: что, мол, рассказывают…

…Рассказывают… что в “Бутырке” среди иных корпусов стоит

“Пугачевская башня”, где, по слухам, приводят приговоры в исполнение и где по ночам появляются привидения, понятно, из тех, кого здесь казнили.

При казни присутствуют по обязанности: начальник тюрьмы, прокурор, врач, охрана и главный исполнитель, то есть палач.

По одной из версий, в узкой проходной камере устанавливается по росту приговоренного ствол автоматического пистолета, который в нужный момент и выстреливает в голову казнимого.

Труп кремируют и пепел развеивают по ветру.

Думаю, что это легенда.

Судя по нескольким анонимным интервью с палачами (одного из них даже показали по телевидению, но лишь контуром и с голосом измененным), казнь осуществляют специальные кадровые работники, предназначенные для этой цели. Ни семьи, ни даже коллеги не догадываются об истинной работе этих военнослужащих, обычно офицеров.

Они выезжают в назначенную им тюрьму, где есть специальное место для исполнения казни. Наверное, таких тюрем несколько и о некоторых можно догадаться, как, например, о Ростовской, оттуда пришло известие о казни Чикатило, Владимирской,

Московской (та же “Бутырка”), Иркутской, Екатерининбургской.

И возможно, те, что называла моя собеседница.

Все начинается с момента, когда в тюрьму, где находится смертник, приходит отклонение Президентом ходатайства о помиловании. Под благовидным предлогом (ремонтные работы или карантин) заключенный переводится в тюрьму, где его должны казнить. Находится он там всего несколько дней, и “кормовых” для него выделяется на три дня.

Впрочем, в целях экономии могут казнить и ранее.

Обычно на второй день его приводят в комнату, где находятся члены комиссии по исполнению приговора: прокурор, представитель правоохранительных органов, врач и руководитель, как сказано в одном репортаже, спецгруппы.

Прокурор сличает личность заключенного с документами, после чего объявляет, что ходатайство отклонено и приговор будет приведен в исполнение.

Ни о каком последнем желании речи не идет и никаких последних слов никто не фиксирует. Наш несентиментальный век отверг эти вовсе не пустые традиции.

После казни врач констатирует смерть. Составляется акт о приведении приговора в исполнение, который подписывают члены комиссии. Этот акт будет направлен в суд, вынесший приговор.

Суд сообщает в ЗАГС о смерти заключенного и нам, в Комиссию по помилованию.

Хоронят обычно на близлежащем кладбище. Могила ничем, кроме номера, не отмечена, обычно родственникам тело не выдается и место захоронения не указывается.

О переживаниях осужденных свидетельств почти нет, но вроде бы ведут они себя тихо-мирно. Да и свидетели подтверждают, что шок, испытанный на суде от приговора, убивает человека раньше, чем это сделает пуля.