"Очаровательная проказница" - читать интересную книгу автора (Карлайл Лиз)

Глава 3 Неудачный поворот событий

Маркиз Мерсер не единственный ощетинился, увидев, как лорд Рэннок и его старшая дочь покидают зал. Леди Рэннок тоже неодобрительно смотрела вслед мужу, подгонявшему Зоэ к дверям на черную лестницу.

Удача, что она тоже это заметила, поскольку Робина то и дело останавливали гости:

— Сыграем в карты в понедельник у Уэнтуорта, дружище?

— Боже, что за лавандовый жилет, Роб?

— Того жеребца продают завтра на аукционе. Встретимся в девять?

И Робин скоро почувствовал себя лососем, пробивающимся вверх по течению. Популярный и малость пьяный лосось, поскольку в отличие от старшего брата Робин славился общительностью, любовью к хорошим напиткам и шуткам.

Леди Рэннок, хоть и любившая повеселиться, имела меньше поводов отвлекаться, особенно когда ее питомица в опасности. Она мгновенно пересекла зал и застала ссорившихся мужа и падчерицу; хотя тон разговора был приглушенный и назидательный, тем не менее, это ссора, и она в полном разгаре.

Леди Рэннок укоризненно положила ладонь на руку мужа.

— Эллиот! — прошептала она с легким фламандским акцентом. — Что случилось? Сэр Эдгар, я полагаю?

Зоэ Армстронг переводила взгляд с отца на мачеху и обратно, ярость мешала ей понять последние слова. У нее голова кружилась от чрезмерного флирта и танцев, нервы были взбудоражены холодной критикой Мерсера. А теперь еще суровое обращение отца, это действительно унизительно, и Зоэ боялась, что на этот раз ее даже мачеха не спасет.

Сэр Эдгар Хаверфилд — это судьба, от которой, как думала Зоэ, она давно сбежала, но, как и ее прошлое, этот человек постоянно возвращался и преследовал ее. Зоэ почувствовала, как навернулись жгучие слезы, как норов вот-вот вырвется из-под контроля.

— Так в этом у меня нет выбора? — Слова прозвучали холодно и тихо. — В самом деле, папа, как ты мог согласиться на такое? Даже не спросив меня!

— И что это дало бы?

Легкая картавость Рэннока усилилась от возмущения. Губы сжались — явный признак надвигающейся беды, мрачный взгляд сверлил дочь. Некоторые верили, что Рэннок родня самому дьяволу. Сегодня вечером его старшая дочь готова была с этим согласиться.

— Зоэ, милая, — пробормотала мачеха, положив прохладную ладонь на ее руку. — Это только приглашение на чай.

— А потом? — Резко повернув голову, Зоэ встретилась взглядом с леди Рэннок. На мгновение у нее дыхание перехватило, словно ее заманили в ловушку, в какое-то темное место, где не хватало воздуха. — Чаем это не кончится, Эви, — сумела выговорить она. — Умоляю, не притворяйся.

Легкая краска выступила на щеках мачехи.

— И сэр Эдгар хочет поговорить с тобой наедине.

— Сэр Эдгар уже полдесятка раз говорил со мной наедине, — сердито сказала Зоэ. — И между делом уже похоронил одну жену.

— Тихо, Зоэ, — понизила голос леди Рэннок. — Этот джентльмен все еще влюблен в тебя. Что в этом оскорбительного?

— Сэр Эдгар влюблен в мое приданое. — Замолчав, Зоэ хватала ртом холодный воздух, чтобы не разрыдаться. — Ну почему все сегодня со мной так жестоки? Я не выйду за него, папа. Я ему не раз это говорила, а теперь говорю тебе. Ты не должен был соглашаться на это.

— Я еще ни на что не согласился! — отрезал отец. — Именно по этой причине, милая, мы сейчас и беседуем. Но я решительно предлагаю тебе выслушать этого человека.

У Зоэ губы задрожали от обиды.

— Я… я не могу… — прошептала она. — Пожалуйста, папа, не заставляй меня, дай мне другой выбор. Его мать… меня ненавидит.

Леди Рэннок обняла Зоэ за плечи.

— Зоэ, любимая, леди Хаверфилд знает, что ты будешь подходящей женой ее сыну, — сказала она мягко. — Сэр Эдгар красив и добр. Ты прекрасна и имеешь большое приданое. Это неплохая партия.

Рэннок пальцем поднял подбородок Зоэ и повернул ее лицо к себе.

— Эви права, милая, — сказал он, его тон смягчился. — Что до остального… что тебя беспокоит… так леди Хаверфилд сейчас не слишком может себе позволить интересоваться этим.

— Почему? — недоверчиво взглянула на него Зоэ. — Потому что она бедна?

— Она не то чтобы бедна, — нетерпеливо сказал Рэннок. — Ее покойный муж слишком любил лошадей и бренди, вот и все. Состояние Хаверфилда требует вливания капитала.

— Поэтому леди Хаверфилд стиснет зубы и примет меня? — Глаза Зоэ вспыхнули огнем, как и у отца. Характер давно стал ей надежным щитом против страха. — Разве я прошу слишком многого, чтобы какой-нибудь приличный мужчина захотел жениться на мне ради меня самой?

— Зоэ, — отец потянулся к ее руке, но она отпрянула, — милая, кто-то есть? Кто-то завладел твоим сердцем?

Она на мгновение заколебалась, потом покачала головой.

— Нет, — сказала она резко. — Никого нет. Леди Рэннок сочувственно улыбнулась.

— Ты знаешь, дорогая, леди Хокстон вышла замуж поздно, но как хорошо все обернулось, — пробормотала она. — Три года безоблачного счастья — и двое прекрасных детей… трое, считая Присс. А Фредерика? Она совсем не хотела выходить за Бентли, а теперь они живут, душа в душу.

— Но я не Фредди и не Федра, — ответила Зоэ. — Если вы не можете этого понять, то я не стану напрасно тратить слова.

На лестнице появился официант, и Зоэ схватила с подноса бокал вина.

Леди Рэннок мягко положила руку ей на плечо.

— Стоит ли, дорогая?

— Этот разговор меня иссушил! — раздраженно бросила Зоэ. — Ладно, не имеет значения. Возьми! — Она сунула бокал в руку мачехи. — Вижу, Робин пробирается через зал. Я обещала ему танец.

Мачеха медленно выдохнула.

— Тогда иди, — ответила она. — Мы больше не можем стоять тут и ссориться.

В этот момент музыка закончилась, и толпа стала расходиться.

— Проклятие! — Лорд Рэннок сжал переносицу аристократического носа, когда дочь исчезла среди гостей. — Я пытался сделать, все правильно, пытался загладить вину. Девчонка не знает благодарности?

— Ох, Эллиот, не в этом дело, — прошептала его жена. — Я ей действительно сочувствую. Знаешь, она отчасти права. Леди Хаверфилд горькая пилюля и к тому же слишком заносчива, если хочешь знать.

— Ты мой авторитет не подрывай, Эванджелина, — мрачно предупредил Рэннок. — Зоэ не может так продолжать, балансируя на грани крушения. Она лишь в шаге от фривольности, и, учитывая ее ситуацию… это будет конец ее положению в обществе. Так что или она выйдет замуж, или…

— Эллиот! — Лицо его жены почти сморщилось. — Ты не можешь отослать ее в Шотландию. Зоэ похожа на редкий, оранжерейный цветок. Одна, лишенная всего, к чему привыкла, она увянет и умрет.

— Если бы девчонка влюбилась, клянусь, Эви, я позволил бы ей выйти за подручного мясника и дал бы им состояние. — Рэннок скрестил на груди руки. — Однако это ее пятый сезон, и уже не осталось никого, с кем она не знакома.

— Я думаю, она хочет, чтобы подручный мясника полюбил ее без состояния, — спокойно сказала Эванджелина. — Разве ты этого не видишь? Да, Зоэ научилась смеяться в лицо обществу, но в ее смехе мало веселья.

Но на этот раз лорда Рэннока было не так легко смягчить.

— С ней в детстве дурно обращались, и в этом моя вина, — сказал он, уронив руки. — Я это знаю и сожалею об этом. Но вместо того, чтобы справиться с собой и вести себя хоть с какой-то благопристойностью, девчонка словно обезумела.

— И от кого, интересно, она это унаследовала? — спокойно поинтересовалась леди Рэннок.

К радости Робина, Зоэ заметила его в дверях бального зала. Хотя его не назовешь трусом, Робин не имел ни малейшего желания схлестнуться с Рэнноком, пусть даже в собственном логове.

Зоэ явно пережила выговор родителя и отделалась лишь ярким румянцем и блестящими от гнева глазами. Робин ее хорошо знал и понимал, что краска на ее щеках выступила не от волнения, а от сдерживаемых эмоций, которые так часто грозили захлестнуть ее.

Сегодня Зоэ надела платье глубокого зеленого оттенка, в ушах покачивались изумрудные сережки, с локтей свисала тонкая золотистая шаль. Копна непослушных темных завитков была укрощена в гладкую, классическую прическу, переплетенную золотым шнуром. Мужчины провожали Зоэ восхищенными взглядами, когда она с несветской поспешностью шла через зал.

Сердито взглянув на Робина, Зоэ молча взяла его под руку и повернула в другом направлении. Губы Робина весело дрогнули.

— Куда, мисс Порох?

— Вон отсюда! — бросила она, ведя его вперед. — Наверх. Куда угодно. Только уведи меня отсюда.

— Желание леди для меня закон.

Они вышли в большой вестибюль, все двери были распахнуты в ночь, но всюду толпились гости, спасаясь от июльской жары.

— Иди за мной, — сказал Робин, двинувшись к мраморной лестнице.

Комнаты на первом этаже использовались для отдыха гостей, поэтому Робин поднялся еще на один пролет, в относительную тишину личных покоев семьи. Сюда гостей обычно не приглашали, но он испытал лишь слабый укол сомнения, приведя сюда Зоэ, поскольку она была членом семьи — или кем-то вроде этого — и за долгие годы побывала во всех комнатах этого дома, от подвала до чердака.

— Куда мы идем? — спросила она, всматриваясь в коридор.

— В кабинет Мерсера, — ответил Робин, открыв следующую дверь. — Там тебя никто не побеспокоит.

На письменном столе горела одинокая лампа. Робин распахнул французские окна, выходившие на узкий балкон. Из парка повеяло ночным воздухом, лампы на нижней веранде лили приятный мягкий свет. Даже мелодия оркестра, доносившаяся из бального зала, казалась тут чище.

Зоэ ступила на порог, задев Робина. Положив обе руки на перила, она перегнулась через край слишком опасно, как это ей было свойственно.

— Какое здесь умиротворение, — задумчиво пробормотала она. — Как будто все люди исчезли — и осталась только музыка.

Робин, прислонившись к оконной раме, искоса взглянул на Зоэ.

— Кого ты высматриваешь на террасе?

— Никого. — Она выпрямилась. — Мы с Мерсером сегодня снова поссорились. Я порой думаю, Робин, что он меня ненавидит. Раньше он был таким добрым, а теперь он так похож на папу, полон всех этих «следует», «должно» и такого… неодобрения.

Робин не знал, что сказать. Стюарт действительно перешел на официальный тон и отдалился от Зоэ. Робин сменил тему:

— Рада, что сезон кончился, старушка? Она подняла узкие плечи.

— Я ужасно устала от развлечений, Робин. — Зоэ плотнее запахнула шаль, словно замерзла. — В жизни должно быть что-то большее. Или не должно? Но я никогда этого не узнаю, пока папа…

Не было необходимости договаривать. Зоэ около двадцати двух, и терпение ее отца иссякало.

— Хочешь выпить? — нарушил неловкое молчание Робин. — У Стюарта, возможно, есть мадера.

— Немного бренди, Робин, — чуть замялась Зоэ, — если ты не станешь слишком дурно думать обо мне.

Робин ни в чем не мог отказать Зоэ. Вопреки голосу разума он подошел к буфету, налил по стаканчику бренди и, словно одумавшись, щедро плеснул в каждый воды. Ему не нравился сегодня вид Зоэ. Она казалась другой. Более ломкой… на его взгляд, это синоним хрупкости. Для девушки это был тяжелый сезон. Рэннок подгонял ее к поворотному моменту, выдвинув отвратительный ультиматум: или замужество, или Шотландия.

Но в более трезвые мгновения Робин признавал, что Рэннок тоже заслуживает некоторого сочувствия. Любой болван видел, что Зоэ переходит границы дозволенного и бросает вызов ограничениям светского общества, из досады и, возможно, даже из какого-то отвращения к себе самой. Она растратила по пустякам пять сезонов, флиртуя, танцуя, разбивая сердца, собрав кучу предложений руки и сердца и несколько менее благородных предложений, и все от негодяев, постаревших распутников, нуждающихся вдовцов или джентльменов, которых обстоятельства вынуждали жениться на деньгах. Зоэ была внебрачной дочерью Рэннока, и лучшие семейства света не для нее, независимо от того, как их отпрыски безумствуют из-за ее красоты. Красоты, по общему признанию, несравненной.

Робин, взяв стаканчики с бренди, приглядывался к стоявшей на балконе Зоэ, слабый ветерок легко шевелил ее тончайшую, золотистую шаль, гибкая рука устало оперлась на оконную раму. Зоэ была невелика, едва пяти футов, но ее кипучесть и обаяние с лихвой восполняли недостаток роста. Теперь, однако, плечи Зоэ нехарактерно поникли, лебединая шея склонилась. Она казалась хрупкой, почти бесплотной красавицей, сказочной принцессой, похищенной злодеем и ждущей спасителя-принца на белом коне.

Прискорбно, но эта роль не для него. Хотя ради Зоэ, подумал Робин, он почти готов поддаться искушению и попытаться.

Он чертовски обожал эту девочку, иногда даже вожделел ее, и от ее несчастного вида у него сердце разрывалось. Хотя они были дальними родственниками, он знал Зоэ всю жизнь, и оба они унаследовали от прабабки шотландское упрямство.

Зоэ, услышав сквозь музыку его шаги, повернулась и с улыбкой взглянула на него из-под черных ресниц, когда он сунул стакан ей в руку.

— Здесь есть что-нибудь покурить?

— Тут все есть, — блеснул озорной улыбкой Робин.

Вернувшись в комнату, он предусмотрительно запер дверь и стащил великолепную турецкую сигару Мерсера из стоявшей на столе кедровой шкатулки. Через мгновение они с Зоэ стояли плечом к плечу на слабом ветерке, дружески передавая, друг другу сигару.

Хотя несколько пожилых дам в обществе, и покуривали, курение было уделом куртизанок и актрис. Для девушки в положении Зоэ это была не лучшая затея. Однако Робин разрешил ей курить, когда они оба были очень молоды и слишком смелы. И дело кончилось как с большинством проделок Зоэ: вырвавшуюся лошадку уже не загнать в стойло.

Робин выдохнул в темноту облачко дыма.

— В чем проблема, девочка моя? — беззаботно спросил он. — Рэннок снова не дает покоя с замужеством?

Зоэ отхлебнула бренди.

— Как ты догадался?

— Держал пари в клубе у Буддла, — на миг, заколебавшись, признался он. — Уэнтуорт утверждает, что сэр Эдгар, поскольку его жена умерла, снова собирается сделать тебе предложение, и поставил двадцать фунтов, что ты сдашься. Но я-то тебя лучше знаю, и поставил пятьсот фунтов, что ты этого не сделаешь.

— Что?! — возмутилась Зоэ. — Ты на меня спорил?! Робин состроил огорченную гримасу.

— Дело казалось верным, — повел он плечом. — Если ты дважды ему отказала, то нет никаких причин соглашаться сейчас, правда? Скажи «нет», Зоэ, и мы поделим выигрыш.

Она повернулась к темному парку и одним глотком допила бренди.

— Сказать «нет», Роб, и до конца дней жить в Пертшире? — Ее голос внезапно охрип, сжимавшие стакан пальцы побелели. — Или сказать «да» и видеть, как леди Хаверфилд презрительно морщит нос во время свадьбы…

— О, Шотландия — чудесное место, дорогая, но не для таких, как ты. — Робин забрал у нее стакан, потом легко коснулся ее плеча. — И, во всяком случае, не до конца жизни. Рэннок, конечно, не серьезно?

Зоэ повернулась.

— Думаю, на этот раз серьезно, — прошептала она, и ее глаза налились слезами. — Он боится, что я хочу погубить себя. Я знаю, Робин, что я не эталон добродетели, знаю, что флиртовала и слишком веселилась… но неужели я действительно заслуживаю такой свекрови, как леди Хаверфилд? Эта женщина меня презирает.

— Зоэ, — мягко упрекнул он, — почему ты так думаешь?

— Она когда-то так сказала, — едва слышно призналась Зоэ, отведя взгляд. — Это было во время моего второго сезона, на загородном приеме ее сестры в Хэмпстеде. Мы играли в прятки, и я забралась на стропила беседки миссис Холт.

— О Господи! Зоэ, это же двадцать футов высоты!

Зоэ горько усмехнулась.

— Я иногда жалею, что не свалилась оттуда, — ответила она, — поскольку то, что я в результате получила, хуже, чем разбиться в лепешку. Пока все бродили по кустам, леди Хаверфилд втащила миссис Холт в беседку и сказала, что в ужасе от того, что Эдгар собирается сделать мне предложение. Она винила покойного мужа за то, что он оставил Эдгара в таком положении, что сын «должен исключительно из-за денег жениться на девке, нагулянной оперной плясуньей».

— Ну и дрянь! — Робин швырнул окурок в темноту. — Поэтому ты тогда отказала Эдгару? Слюнтяй получил по заслугам!

— Н-но я не хотела отказывать ему! — шептала Зоэ. — Я уже начала тешить себя тем, что могу увлечься Эдгаром. Я никогда не мечтала… ох, Робин, услышать такое обо мне! Это меня ошеломило и сразило. Именно тогда я поняла, что в словах моей гувернантки мисс Смит правда, что меня никто не захочет взять в жены, что я никогда не буду достаточно хороша, независимо оттого, насколько Эви и папа любят меня.

У Робина лицо сморщилось от горя.

— Но именно поэтому Рэннок уволил мисс Смит. — Он легко погладил Зоэ по щеке. — Потому что все это вздор. Ты красавица, добрая и мастерица на всякие проделки.

— Но этого недостаточно, Роб. — Несмотря на его прикосновение, она все еще высматривала что-то в глубине парка. — Ты это знаешь. Умоляю, не надо обманывать меня из вежливости.

Робин раздумывал, как на это ответить. Но между ним и Зоэ никогда не было ничего, кроме честности.

— Прости, — мягко сказал он. — Я имел в виду…

— Я знаю, что ты имел в виду, — оборвала она, подняв на него глаза. К его изумлению, слезы текли по ее щекам, а губы дрожали, чего не случалось с их детских ссор. — О, Робин, это все так ужасно! Что мне делать?

Робин заколебался, но лишь на миг.

— Иди сюда, старушка, — пробормотал он, распахнув руки. — Вот что ты должна делать, и черт с ней, с этой старой дурой леди Хаверфилд!

— Ох, Робин! — Зоэ нырнула в его объятия, прижалась щекой к его лавандовому жилету и разрыдалась. — Папа… — всхлипывала она, — собирается отослать меня! Отправить навсегда в свое шотландское поместье. Там буду только я… и… и две тысячи овец!

Робин коснулся губами ее макушки. От Зоэ пахло пряными цветами; прижимая ее к себе, он мечтал как-то исправить ее положение.

— Зоэ, думаю, тебе нужно передать Рэнноку слова леди Хаверфилд. Он наверняка поймет.

Но рыдания Зоэ стали еще более горькими.

— Робин, разве ты не понимаешь? Это только заденет папу за живое и оскорбит до глубины души. Женившись на Эви, он старался быть хорошим, он действительно стал столпом общества. Папа уверен, что если он очень старается и если я достаточно хороша, общество простит мне мое происхождение.

— О, Рэннок вряд ли так наивен, — ответил Робин. — В обществе всегда полно поборников нравов, но думаю, любой мужчина почтет за счастье иметь такую жену, как ты, Зоэ.

Она подняла глаза, заморгав влажными темными ресницами, и казалась уязвимой, что для Зоэ редкость. Внезапно Робина охватило галантное желание поцеловать ее, и он поддался этому, как и большинству своих порывов. С легким уколом вины и без всякой предусмотрительности он медленно наклонился и накрыл ее рот губами.

Это не был их первый тайный поцелуй. С четырнадцати лет Зоэ была искушением, которому Робин иногда поддавался, но это всегда было несерьезно. Но на сей раз, когда их губы встретились, Зоэ как будто задрожала в его объятиях, и у Робина возникло ощущение, что теперь он, а не его старший брат, ее защита и опора. Это был и чисто мужской, и вместе с тем благородный порыв — доказать Зоэ, как она бесконечно желанна.

Почувствовав его ответ, Зоэ уцепилась за лацканы его сюртука, как никогда прежде, и, казалось, не оставляла ему другой альтернативы, кроме как углубить поцелуй. Робин легко поглаживал ее губы языком, убеждая открыться ему. Когда она это сделала с легким вздохом удовольствия, Робин нежно ласкал ее язык своим, голова у него кружилась от желания.

Но Зоэ нарушила объятия.

— Ох, Робин! — шептала она. — Я так устала, устала от того, что моей девственностью торгуют, как хорошей шерстью. Мне нужно просто отдать ее тебе, и с этим будет покончено.

Он снова поцеловал ее в уголок рта.

— Зоэ, милая, мы говорили об этом. Все кончится тем, что ты выйдешь за меня замуж.

Робин почувствовал, как затрепетали ее ресницы, и понял, что она отгоняет слезы.

— Это было бы так ужасно? — спросила она. — Ты ведь не возражаешь против моей родословной, Робин?

— Зоэ, ты же знаешь, что нет. — Он провел губами по ее красивой, черной как смоль брови, обдумывая ее искушающее предложение. — Но ты не любишь меня по-настоящему.

— Нет, — шепнула она. — Но ты красивый и очень добрый.

— Этого мало, — ответил Робин. — И брак, Зоэ… это не для меня, не сейчас.

«И не с тобой», — договорило его сердце.

Но сердце, увы, не было главным, подобные приключения были отодвинуты в его дальние уголки. А разум, затуманенный бренди и бурлением крови, услужливо рисовал картины, как Зоэ сбрасывает одежду и смыкает ноги вокруг его талии.

Зоэ издала жалобный смешок.

— Тогда просто поцелуй меня еще раз, Робин, — с трудом выговорила она, смахивая слезы. — И дай мне почувствовать себя красавицей, помоги забыть леди Хаверфилд и всех тех, кто считает, что я не пара их сыновьям.

Эта просьба казалась невероятно простой и безопасной. Зоэ дрогнула в его объятиях, и он импульсивно притянул ее ближе. Она была такой теплой и хрупкой, и едва доставала макушкой до его подбородка. Ее высокая округлая грудь прижималась к его торсу, ее восхитительный женский аромат, смешавшись с бренди и смутными понятиями о рыцарстве, вскоре превратился в вызывающий головокружение дурман. И не успев сообразить, что делает, Робин потянул Зоэ на кожаный диван у камина и усадил к себе на колени.

Позже, когда жар и беспечность обернулись холодом реальности, Робин задавался вопросом, не сошел ли он с ума. В тот момент, видя ее слезы и рыдания, несправедливость всего этого, он знал только, что она одинока и страдает, поэтому должен поддержать ее. Но алкоголь затуманил разум, а Робин был не из тех, кто отрицает основные инстинкты.

Это было неудачное стечение обстоятельств, да еще грудь Зоэ почему-то оказалась в его ладони. Все это Робин потом винил в том, что ситуация быстро вырвалась из-под контроля. Не раздумывая, он скинул сюртук и жилет, бросил в кучу шаль Зоэ и ослабил корсаж платья.

Зоэ отдалась страсти с лихорадочной поспешностью, словно пыл мог победить правду. Она целовала его шею, словно моля о большем, ее руки шарили по его груди в поисках галстука. Как мужчина мог отказать ей? Это было бы не по-джентльменски.

Робин вцепился в галстук, пытаясь сдернуть полосу ткани. Словно помогая ему, Зоэ чуть отстранилась, и галстук соскользнул с ворота рубашки. Зоэ чертовски хороша, подумал Робин и в порыве накинул свой галстук ей, на шею. Он не спускал с нее глаз, молча убеждал забыть слезы, обернул галстук еще раз и, зажав в кулаке, дернул Зоэ ближе и углубил поцелуй.

Его охватило желание. Нежность сменилась страстью, он запустил пальцы в ее волосы. Снова и снова Робин жадно целовал Зоэ. Платье соскользнуло с ее плеча, золотой шнур развязался, черные кудри еще больше распаляли Робина. О, он и прежде видел распущенные волосы Зоэ, она была таким сорванцом, что это часто случалось с ее прической. Но сегодня вечером ее экзотический аромат, влажные от слез щеки, доносящаяся снизу нежная мелодия оркестра пробудили чувства, и ему захотелось выхватить из ее волос шпильки, как поступает мужчина с прической своей возлюбленной. И все же, несмотря на всю страсть, что-то мучило его. Робин решил остановиться, но в этот миг Зоэ легко шевельнулась на его коленях, платье чуть сдвинулось, открыв прелестную грудь. Темный локон щекотал сосок, превращая его в соблазнительную сладкую почку.

И это был конец.

— Зоэ, — пробормотал Робин, — позволь мне…

Зоэ не ответила, но не перестала целовать его. Не успев сообразить, что делает, Робин расстегнул брюки, и Зоэ оседлала его, ее юбки задрались, открыв стройные молочно-белые бедра с самыми удивительными и эротическими подвязками, какие он когда-либо видел: собранный в рюши изумрудно-зеленый атлас с изящными золотыми бусинками, покачивающимися в такт движениям.

Робин снова запустил пальцы в ее волосы и поцеловал. Боже милостивый, он хотел ее, хотел достаточно сильно, чтобы заплатить за это причитающуюся цену. Он собирался заняться с Зоэ любовью, и обратной дороги не будет.

И больше не будет Марии. Никогда.

Эта мысль пронзила его сознание, как остро наточенный нож.

Зоэ почувствовала его внезапную скованность. Но его мужское достоинство уже отвердело, а Зоэ из достоверных источников знала, что это хороший признак. Физический толчок прорвался сквозь чувственный жар. Положив ладонь ему на грудь, она приподнялась и посмотрела ему в глаза.

Долго они смотрели друг на друга в молчаливом вопросе, будто в словах больше не было необходимости. И внезапно Зоэ поняла, да, поняла: это ужасная ошибка. И Робин чувствует это, точно так же, как она. Ошибка в десять раз большая, чем-то, что она порой вытворяла, позволяя своему характеру и боли взять верх. По этой самой причине папа так на нее зол.

Не в силах больше смотреть на Робина, Зоэ опустила глаза, ее охватил ужас.

Она сидела на нем верхом, юбки задрались до бедер, декольте в беспорядке, одна грудь обнажена. Робин все еще одной рукой держал ее за ягодицы. Но не смущение она чувствовала. Это был позор, позор, до которого она позволила своему нраву себя довести, сама того не желая.

— Робин, — прошептала она. — Я… мы… мы просто не можем…

— …сделать это? — закончил он, чувствуя облегчение. Зоэ кивнула, потом, опустошенная, привалилась к нему, легко касаясь лбом его лба.

С нервным смешком Робин убрал руку с ее ягодиц и положил на поясницу.

— Прости, старушка. Я не справился с собой. Зоэ зажмурилась.

— Это моя вина, — выдавила она. — Моя. Обещай мне, Робин, что мы никогда, никогда не станем говорить об этом…

Внезапно свет в лампе дрогнул, словно от сквозняка. Зоэ в сомнительной позе тревожно выпрямилась. Робин сделал то же самое, едва не сбросив ее на пол. Зоэ вцепилась одной рукой в Робина, другой — в корсаж платья, удерживая равновесие.

Резкий голос разрезал темноту:

— Робин?..

Зоэ в ужасе повернулась. На пороге стоял разгневанный лорд Мерсер. Робин под ней грязно выругался.

— Робин? — подавился Мерсер. — И… Боже милостивый! — Он тут же отвернулся, словно чтобы загородить их.

Слишком поздно. Изящная женская фигурка скользнула мимо него. Взгляд виконтессы де Шеро прошелся по застывшей сцене, глаза вспыхнули нечестивым ликованием.

— Черт возьми, мисс Армстронг! — сквозь смех проговорила она. — Вы должны сказать мне имя своей модистки. Мне больше всего на свете хочется иметь такие зеленые с золотом подвязки.

Зоэ охватил такой ужас, что она не сразу поняла обращенные к ней слова. Потом Мерсер снова медленно повернулся, его холодные глаза скользнули по ней, рот скривился в гримасе, похожей на отвращение.

Мерсер. Снова. И на этот раз… ох, на этот раз он имеет полное право ненавидеть ее!

С рыданием Зоэ вскочила и выбежала, зажимая рукой рот, а галстук Робина, все еще обмотанный вокруг шеи, развевался за ней.