"Я не помню" - читать интересную книгу автора (Ткачева Екатерина)МоисеевнаВ марте сырая земля, пробуждаясь, потягивалась. В Олькиной душе начал саднить какой-то разлом. Ей навязчиво снилось одно и то же: девочка с развевающимися по ветру карамелькового цвета волосами бежит в никуда. Тогда Олька решила отыскать Машку. На три года просроченный душевный порыв. Интересно, что это? Инстинкт? С той поры, как она вылетела из окна роддома как ведьма из трубы, ничего хорошего с ней не приключилось. Время будто буксовало в одной и той же канаве. Печаль стелилась по земле, как злобная тетка-метель. Женская тоска куда крепче, безысходнее мужской. Она цепка и неизлечима, как алкоголизм – проникает в душу и растворяется навеки. “Главное – напасть на след, дальше будет легче. Я уверена”, – решила как-то Олька. Она не могла объяснить, зачем она решила найти Машку. Звериное чутье и осторожность помогли ей неслышно войти в приемный покой роддома и незамеченной пробежать по лестнице. Тихо, чисто, спокойно, как в раю. “Эх, родиться бы обратно!” – раскатала губу Олька и приоткрыла дверь в одну из палат. На стуле сидела акушерка, все койки стояли пустыми, только между ними ходила бледная, как привидение, девушка, корчась от схваток. К ночи рожениц прибавится, это точно. Такова коварная природа. – Вам куда? – поднялась было со стула акушерка, но Олька мгновенно растворилась в воздухе. Это она умела хорошо. Не хватало еще так позорно запалиться. Человеком-невидимкой она прокралась по коридору и заглянула в другую палату. Тут ее ждала удача. Быстро же… Удача храпела, лежа кверху брюхом на кушетке, – умаялась, бедная. Это она принимала у Ольки роды, толстая бабка Моисеевна. Толстая, добрая. Наверное, самая добрая женщина, встреченная Олькой в этой жизни. Где только брала Моисеевна столько доброты? Видимо, черпала из своего необъятного нутра. Олька тихонько подошла к ней. – Здрасте. – Ой, что? – Моисеевна упруго подскочила и села. – Ты кто? – Здрасте. Вот я три года назад у вас девочку родила и оставила. – И что? – Хочу вернуть. Моисеевна поглядела в окно и покачала головой. – Надо же! А раньше ты о чем думала? – Я думать недавно начала. – Если тут оставила, то ее уж давно увезли. – А кто, куда? – А это секрет. – Моисеевна слегка оклемалась ото сна, протерла глаза. – А-а-а, я ведь тебя вспомнила. Ты ночью сбежала, будто испарилась. У нас такое редко случается. Хотя… – Она опять поглядела в сторону. – Это тебе ничего не напоминает? – И бабушка достала из тумбочки калейдоскоп. – Точно, мой. Сохранился же. Я вам его дарю. Олька с детства таскала с собой калейдоскоп. Однажды ее, засмотревшуюся на изумрудные кристаллики, боднула в бок машина. И ничего! Детство давно кончилось, но девушка не хотела этому верить. – А кто Машку забрал? Я на усыновление согласия не давала. – Какая грамотная! Ты согласилась, когда сбежала. Ты – мать-прочерк, так вас тут называют. Исчезаете ночью, а потом Моисеевна отвечай. Тебя искали, но ни одной зацепки. Ты как сквозь стену просочилась. Так и плюнули. Вернуть девочку ты уже никогда не сможешь. Вот ты, девица, где-то работаешь? – Нигде. – А почему? – Откуда я знаю, почему? Да потому, что я – вот такая! Чтоб мне сдохнуть… Так кто Машку взял? – Пристала, как банный лист к жопе! Не могу я сказать… Брошенных здоровых деток быстренько усыновляют. Да и слегка того – тоже быстро. Они ж себя еще не помнят, какой угодно истории про себя поверят. – А вот меня никто не взял почему-то. Хотя я даже рада. Принадлежу сама себе, как ветер, ни за кого ни в ответе. – Это точно – ни за кого. Так ты что же, детдомовская? Горемычная девка. Сама не смогла на верный путь встать, а зачем ребенка ищешь? За собой потащишь? – Да просто хочу знать, что с ней все в порядке. Моисеевна встала, закрыла дверь и сказала: – Если я ничего не путаю, то приходили за ней с Привокзальной улицы. Знаешь, там живут эти, коллекционеры? – Конечно, знаю! – Деда я запомнила: смурной, брови косматые. Может, он уже и помер, а девчонка выросла. Как ты ее узнаешь? – По запаху, бабушка! Может, Моисеевна все придумала и про коллекционеров, и про деда, чтобы Олька отвязалась? Может, оно и так, только Олька уже мчалась на Привокзальную резвее автобуса. |
|
|