"Нас предала Родина" - читать интересную книгу автора (Семенов Константин Юлианович)Разговор с телевизоромТаких экранов Борис еще не видел. Нигде, никогда. Даже во сне. Да и экран ли это был? Словно пробив пространство и время, распахнулось неведомое, фантастическое окно. Словно заложила резкий вираж машина времени, и он снова оказался в далеком прошлом. Где было так хорошо, так тепло и уютно. И где не было войны. Ползут машины по старому Ленинскому мосту, притормаживая перед резким поворотом. Кружат бумажные снежинки в Чеченском гастрономе, наполненным новогодними запахами мандаринов и конфет. Дрожит марево над раскаленным проспектом Революции, и бегут за поливальной машиной загорелые дочерна пацаны. Тарахтит по давно убранным с улицы Ленина рельсам старомодный трамвай. Сверкает разноцветными огнями громадная елка на площади Ленина. И бурлит у неизвестно зачем торчащих прямо из мутной воды рельсов неугомонная Сунжа. Боже, неужели это когда-нибудь было? — Было, Боря, конечно было, — тихо произнес мягкий голос. — А вот еще. Помнишь? Толпа народу у магазина «Букинист», хрупкая фигурка в легком платье, бегущая строка на «Чайке», букет осенних астр. Черные волосы, разбросанные по подушке, дрожащая от счастья душа и луна, бесстыдно заглядывающая в окно четвертого этажа. — Зачем ты мне это показываешь? — сквозь комок в горле спросил Борис. — А что мне теперь остается? — ответил голос. — Только показывать. — Давно тебя не было, — сказал Борис. — Давно, — согласился голос. В маленькой полутемной кухне о чем-то спорили двое, и в серо-синих глазах любовь боролась с тоской: «Боря, ты меня любишь? Тогда почему?» — Помнишь? — Помню. — Не жалеешь? — Не надо об этом, — попросил Борис. — Ладно, — согласился голос. — А о чем? О войне? О политике? — Тоже не хочу, — сказал Борис. — Покажи еще что-нибудь. Окно вновь распахнулось, и пополз из грустно-радостной бездны на Бориса старинный, знакомый с самого детства дом. Высокая металлическая крыша темно-красного цвета, стены из старого отборного кирпича. Длинные, высокие окна со ставнями, широкие ступеньки. Толстые, дубовые двери с медными ручками под изящным чугунным навесом. И выложенные из кирпича цифры на фронтоне: «1895». Борис смотрел не отрываясь, ждал, когда можно будет заглянуть в окна. Особенно вон в то, что справа — как же хочется в него заглянуть! Но изображение остановилось, сзади возник колеблющийся багряный свет, на дом упали красноватые отблески. Салют? — Дальше! — попросил Борис. — Пожалуйста! — Дальше? А дальше нет ничего.… Только… Новый год. Дом затянуло красным, изображение затуманилось, померкло и исчезло. Остались только цифры. 1995. |
||
|