Евгений Шкловский
Рассказы

БУДЬ МУЖЧИНОЙ, МАКС!

Снова она ему снится.

"Опять я ее видел, Ирину, – говорит задумчиво. – Как будто лежим мы с ней на траве, вполне невинно, на замечательной такой солнечной лужайке, рядом, она смуглая, как мулатка, словно только что с юга… И так мне, веришь, хорошо, так спокойно на душе, что хоть не просыпайся…"

Глаза у Макса подергиваются влажной грустной пленочкой, как у дремлющего коня.

То на лужайке она с ним, то на стогу, то солнышко припекает, то звезды мерцают в ночном небе… Ну и отлично, значит, надо ей позвонить, у меня есть номер ее телефона.

"Ну и что дальше? – спрашивает Макс. – Дальше что?"

А что дальше? Позвоним, пригласим куда-нибудь. Просто предложим встретиться. Столько лет не виделись!

"Ты думаешь, она захочет?"

Все-таки он странный, Макс. Почему бы и нет? Что было, то было… и давно уплыло. Теперь мы просто добрые знакомые, друзья, можно сказать. Вдруг она тоже вспоминает ту картошку, стог сена, на котором распивали шампанское из местного сельпо, а

Мишка Гущин прыгал вниз, как каскадер, хотя стог высотой был с двухэтажный дом. Мы с Максом часто вспоминаем тот стог, словно вся жизнь прожита и ничего не остается – только вспоминать. Одни сплошные воспоминания. Широкое такое бурое осеннее поле, а посреди – огромный желтый стог.

"У нее же двое детей. Последний раз я видел ее, когда первому было около года. Бледная, измученная, рассказывала, что долго болела, даже чуть не умерла. И все равно красивая. Смотрел на нее, и все в груди переворачивалось. Это когда было…"

Ну и что? Позвонить-то все равно никто не мешает.

У Макса своя логика: больше полжизни прошло, дети почти взрослые у всех, седина в волосах, здоровье хромает, а мы будем звонить… Кому это нужно?

Иногда мне кажется, что он просто кокетничает – не такие уж мы еще старые, чтобы ставить на нас крест. И при чем тут? Просто позвонить и встретиться – что тут такого? Повидаться. Вспомнить юность.

"Если встречаться, то нужно тщательно подготовиться, – продолжает нудить Макс. – Столик в хорошем ресторане заказать, обдумать все тщательно. Чтоб все путем…"

Да-да, смокинг, галстук, манишка, ботинки до блеска начистить – совсем парень сбрендил. А Макс щурит, как кот, темные бархатные глаза, которые стольких сводили с ума, покусывает привычно нижнюю губу, отчего она у него как обветренная, с лоскутками отслоившейся кожи, – мечтатель!

В этих его постоянных цветных снах с зеленой лужайкой и смуглым плечом Ирины определенно есть доля мазохизма. Однажды так уже было: все уши мне прожужжал, что нам надо непременно встретиться с ней, с Ириной, он все устроит для этого в лучшем виде

(почему-то надо именно "в лучшем виде"), все расходы он берет на себя, а я только должен ей и еще Нине, подружке ее с тех давних, студенческих, времен, позвонить и договориться. Но сначала понять, хочет ли этого Ирина. Да, вот так, по голосу (а еще лучше, если б я говорил, а он тоже слышал), потому что если она не хочет, то тогда не надо. Чтоб не получилось, что мы вроде как об одолжении просим, а они (то есть она, Ирина) – без особой охоты. Если так, то не стоит, ясно?

Я все сделал, как он просил: позвонил, услышал удивление в голосе, даже радость – сколько лет, сколько зим, – и потом долго разговаривали о жизни, посреди которой в окружении бурой скошенной нивы возвышался желтый стог (покалывающие соломинки за воротом). Макс мог не волноваться: предложение было не просто принято, но даже с воодушевлением. И что особенного? Позвони мне та же Ирина, или Нина, или еще кто из нашей далекой юности, голоса которой звучат все глуше и глуше, то и я бы обрадовался.

Макс долго, с почти следовательской дотошностью выспрашивал: кто снял трубку, ага, она, так, и что сказала, ага, привет, значит, сразу узнала, и какой у нее был голос, все такой же, с хрипотцой, слегка насмешливый, радость, только не ври, а что она спрашивала про него, неужто вспоминает? Мечтательная улыбка на его губах, верхней нормальной и нижней обкусанной, он нервно закуривал, смотрел на меня матовыми глазами, словно допытывался, и был совсем как тот, давний, Макс, ничего в нем не изменилось, только разве чуть раздобрел да впрямь седые волосинки появились в по-прежнему густой темной шевелюре.

Вот. Я сделал свое дело. Очередь была за ним – чтоб "в лучшем виде". Я терпеливо ждал, когда же он наконец скажет, что все готово, ждал сигнала и уже заранее испытывал приятное волнение в предвкушении близкой встречи. Сигнала, однако, все не было и не было. При встречах Макс молчал, будто мы ничего не намечали, а когда я не выдержал и все-таки задал ему вопрос, он ответил, что думает…

Надо сказать, мыслительный процесс сильно затянулся. С тех пор прошло немало лет, и я больше не звонил Ирине – хотя надо бы извиниться, объяснить как-то наше внезапное исчезновение. А как объяснишь?

Просто повидаться, просто поговорить…

Макс отмалчивался довольно долго, понимая, видимо, что поступил не совсем хорошо, во всяком случае со мной… А потом вдруг снова начал оттаивать, и тема Ирины стала всплывать в наших разговорах все чаще и чаще. Его, судя по всему, разбирало – сны, сны, сны… Лужайка, травинка, стог, звезды, ночная свежесть, полдневный жар, смуглое плечо, тонкая рука…

Но я на провокации не поддавался. Если хочет, пусть звонит сам.

"А если подойдет этот, ее муж?" – хмурится Макс. Ну и что – муж?

Можно подумать, что жене самого Макса не звонят разные знакомые.

"Это другое дело", – Макс мрачен, словно уже позвонил и действительно подошел муж.

И все повторяется по новой.

Ирина ему снится чуть ли не каждую ночь, он делится со мной, а я, чтоб хоть как-то вывести его из этого ступора, предлагаю позвонить. Только чтоб он сам, а не я. Даже трубку снимаю и протягиваю ему: на, звони!

Макс задумчиво улыбается. Обязательный, деловой Макс, на которого всегда можно положиться и который всегда выполняет свои обещания. Слегка обрюзгший, с обозначившимся брюшком и залысинами на висках.

Приятель, которому снится девушка его мечты.

"Ну, хорошо, я ей позвоню, – говорит этот прожженный циник и ловелас. – И что я ей скажу?"

Пусть скажет, что она ему снится.

"Ты посоветуешь! – Он кольцами пускает дым. – Да, она мне снится, и что дальше? Что я могу ей предложить? Сходить в кино?

В театр на модную премьеру? В ресторан? В консерваторию? Или на ипподром? Ты же знаешь ее…"

Я знаю. Но он же хотел просто повидаться, просто встретиться – скромно и неприхотливо. Посидеть поговорить. В ресторан, конечно, тоже неплохо, чтоб "в лучшем виде" (он подозрительно косится на меня), но можно и так, по-студенчески…

"Ну…" – Макс старательно окутывается дымом.

Он невозможен, этот старый хрыч, выживший из ума романтик, вся жизнь которого теперь уходит в сны. Мне жаль его. В конце концов, не такие уж мы старые…

С Ириной и Ниной мы встретились, как и договаривались, возле метро "Маяковская". Когда-то, много лет назад, мы уже встречались здесь и переулками, переулками большой шумной компанией шли к дому Макса, тогда все еще молодые, свободные и беспечные.

Впрочем, обе девушки, решившиеся на вечер забыть, что они детные матери семейств, выглядели вполне сносно – и не скажешь, что прошло столько лет, столько всего переменилось и вообще, если честно, будущее позади. Если и не все, то, во всяком случае, большая его часть.

Но сегодня мы не должны были думать об этом.

Они и вправду были очень милы. Особенно Ирина, немного пополневшая, но, как часто бывает, это только придавало ей еще больше женственности и какой-то особой привлекательности. А хорошенькое ее личико, зардевшееся от моего неловкого комплимента, приняло совершенно то, прежнее, восхитительное выражение девичьей застенчивости. Можно понять Макса, которому она снится столько лет.

Все складывалось как нельзя более удачно.

У Макса, как в старину, на уик-энд образовалась пустая квартира

(его уехали на дачу), а сам он ждал меня (мы созвонились), чтоб выпить пива и расслабиться после напряженных трудовых будней.

Про девушек, которые шли сейчас вместе со мной по направлению к его дому, он не только не знал, но даже и не догадывался.

Отличный намечался сюрприз. Что ни говори, а хоть какой-то просвет в нашей скучноватой, однообразной жизни.

Мы шли теми же переулками, мимо Патриарших, где когда-то целовались на скамейке, вспоминая булгаковских персонажей, девушки несли подаренные бордовые, еще очень свежие тюльпаны, и сами они были как цветы – любоваться и любоваться…

Похоже, я сильно разволновался, к тому же впереди нас ждали изумление, растерянность, восторг и проч., и проч. Макс должен быть мне век благодарен. Я предвкушал… В самом деле, не каждый день удается сделать так, чтобы по твоей воле сбылись чьи-то сны. Я чувствовал себя добрым волшебником, по мановению руки которого оживает прошлое. Мы все волновались, как если бы шли на экзамен.

Может, это и был экзамен?

Для пущей неожиданности девушки спрятались, спустившись ниже на один пролет, и оттуда доносились их тихие смешки.

Тс-с-с-с…

Я надавил кнопку звонка.

Медленно, очень медленно тянулись минуты…

Я нажал еще, потом еще и еще… В ответ – ни шагов, ни щелчка открываемого замка. Тишина. Не слышал он, что ли? Нет, это уж вряд ли. Мой трезвон поднял бы и мертвого. Значит, его не было, но как же? Мы же договорились! Если бы ему потребовалось куда-то срочно выйти, он наверняка бы оставил записку. Я пошарил вокруг глазами – ничего! Никаких знаков…

Вот это действительно сюрприз.

Обескураженный, я спустился к девушкам.

Макса не было.

Я, понимаете ли, доставил ему на дом стог сена и лужайку, почти материализовал преследующий его сон, осуществил мечту идиота – а теперь и сам не был уверен, что не сплю. Неловко было смотреть на девушек, у которых даже тюльпаны в руках как-то сразу пожухли и стали склоняться долу, увядая прямо на глазах.

Где же ты, негодник?

Скорей всего, ненадолго выскочил за хлебом или пивом, пытался я объясниться, или чтоб с кем-нибудь встретиться по делу, а потом снова вернуться. Он ведь знал, что я его тут дожидаюсь. Просто нужно немного подождать. Совсем чуть-чуть! Он будет возвращаться и увидит… увидит… как во сне, как во многих своих самых заветных, самых волнующих снах.

Впрочем, ничего другого нам и не оставалось. Только ждать, ждать и ждать. Из крошечной беседки на детской площадке, пустынной в этот субботний июньский вечер, хорошо просматривался подъезд

Макса. В конце концов, никуда не денется.

Я предложил откупорить шампанское, предусмотрительно захваченное с собой (представляю, как бы засуетился Макс, – не пивом же угощать девушек!), и выпить за встречу. Не сидеть же просто так, в ожидании у моря погоды. Пусть Макс отлучается себе на здоровье, а мы пока выпьем. И беседка такая уютная, незагаженная, среди сильно разросшихся, затеняющих ее кустов сирени, увы, уже отцветшей. А все-таки приятно встретиться после стольких лет, нет разве? Неправильно, что мы так редко видимся.

Несправедливо!

Мы сделали по глотку (Ирина, помнится, любила именно такое, полусладкое) – прямо из горлышка, как в старину. Мы вспомнили стог, лужайку, небо, звезды, непаханую борозду и желтеющую ниву, шебуршание мышей и запах осени, песни под гитару и вкус печеной картошки, мы глотнули еще раз и другой – с полным доверием и симпатией друг к другу, и тогда я решил все-таки еще раз подняться к Максу.

Макс, сказал я сквозь обитую дерматином дверь, негромко, но тщательно выговаривая каждое слово. Макс, сказал я с глубокой горечью, прошу тебя, Макс, не делай глупостей! Мы же взрослые люди, Макс, ты сам потом будешь раскаиваться и рвать на себе последние волосы, слышишь?

Я уперся лбом в прохладный дерматин и от обиды готов был расплакаться, как маленький мальчик. В самом деле, для кого я старался? Макс, урод, сказал я с выстраданным чувством, это неприлично, друзья так не поступают! Ладно, Макс, пошутил – и будет. Мы тебе сюрприз, ты нам, твоя взяла, открывай, скотина! Я двинул ногой в дверь – со злостью, но не очень сильно, чтобы не будоражить соседей. Макс, будь мужчиной, я тебя умоляю! Слышишь?..

Девушки преданно ждали меня в беседке. На одном из столбиков было наискось вырезано перочинным ножиком: "Валя+Петя= ". Чему это равнялось, видимо, то ли не уместилось, то ли резчик, не обделенный эстетическим чувством, нарочно умолчал. Для многозначительности.

И шампанского осталось на донышке.

Мы все-таки еще сидели, ожидая Макса и вспоминая разные забавные случаи из нашего общего прошлого, мы долго сидели, все еще не теряя надежды, пока не стало смеркаться. В доме один за другим загорались огни, но в окне Макса по-прежнему было беспросветно темно. Так мы и сидели рядышком, касаясь друг друга плечами, девушки и я, в наивном ожидании этого старого перечника Макса, преуспевающего менеджера и тихого пьяницы. И все это время я чувствовал, что на нас смотрят, очень даже внимательно, сквозь кусты сирени, сквозь сумрак, может, даже в бинокль. Что нас видят, как видит каждого из нас Господь Бог.

Только все напрасно.

А когда уходили, я напоследок быстро обернулся и, кажется, успел заметить, как мелькнула в Максовом неосвещенном окне серая тень.

И уже не оглядываясь больше, из-за спины показал туда, в окно на шестом этаже, кулак…

Эх ты!..