Грибова
Грибова Ольга

Грибова Ольга

Охотник на вампиров 2. Пропасть

Часть 1. Семейные ценности

Дымное исчадье полнолунья,

Белый мрамор в сумраке аллей,

Роковая девочка, плясунья,

Лучшая из всех камей.

От таких и погибали люди,

За такой Чингиз послал посла,

И такая на кровавом блюде

Голову Крестителя несла.

Анна Ахматова «Надпись на портрете»

Глава 1. Зеркало Зеркало. Ровная холодная поверхность, которой дана великая сила отображать мир. Равнодушное к чужому горю или радости, оно не имеет своего «я», каждый раз принимая облик того, кто в него смотрит. В детстве я боялась зеркал. Мне казалось, они только и ждут, чтобы затащить меня в свой перевернутый мир. Как это ни странно, но со временем это убеждение только окрепло. Когда я поняла, чем я отныне являюсь, меня почему-то сразу же посетила мысль о зеркале. Смешно, но я испугалась, что больше не увижу своего отражения. Человеку необходимо видеть себя со стороны, это дает ему ощущение реальности, и иногда, когда ему нравится то, что он видит, дарит уверенность в себе. Но если ты - одно из самых совершенных (в том числе внешне) существ в мире, зачем тебе смотреть на свое отражение? Возможно, именно отсюда родился миф, что вампиры не отражаются в зеркалах. Спешу вас разуверить - еще как отражаются. Просто им не нужны зеркала. Они не заглядывают в них украдкой, проходя мимо и поправляя рукой прическу. К чему это, если прическа всегда в идеальном состоянии? И тем более они не проводят часы перед зеркалом, любуясь собой или, наоборот, испытывая отвращение к увиденному. Ведь интерес к созерцанию того, что никогда не меняется, постепенно угасает. Прошло уже почти тридцать лет, а я до сих пор помню, как впервые увидела новую себя. Что бы вы почувствовали, подойдя к зеркалу и увидев там вместо привычного отражения нечто совсем иное? Лично я была напугана. Я провела тогда у зеркала очень много времени, разглядывая то, чем я стала. Это был единственный случай, когда я действительно внимательно смотрела на свое отражение. До сегодняшнего дня. Я снова стою перед зеркалом, пристально вглядываясь в себя, и меня посещают странные мысли. Я думаю о том, откуда взялось это большое, в человеческий рост, зеркало в доме среди леса. Какому шутнику пришло в голову принести его сюда? Но это было еще до меня, я вижу лишь результат чьих-то трудов - зеркало на стене. Самое обычное зеркало без рамы, просто серебристая панель, закрепленная на стене. С двух сторон от него прибиты гвозди, и на протянутой между ними веревке висит занавеска. Старая линялая ветхая занавесь. Кажется, тронь ее - и она рассыплется в прах. Я никогда раньше не прикасалась к ней. Может быть, потому, что боялась порвать непрочную ткань, но скорее всего просто не хотела видеть то, что за ней скрывается. Зеркало. Почему именно сегодня мне взбрело в голову снова заглянуть в его глубины? Чтобы убедиться, что я все еще здесь? Что, несмотря на то, что мой мир рухнул полчаса назад, я все еще жива (если это слово вообще применимо к вампирам)? В прошлый раз меня сильнее всего поразили собственные глаза. Ведь глаза - это еще одно зеркало; зеркало души. К тому времени я уже несколько месяцев, как была обращена, но окончательно осознала, что у меня больше нет души, только разглядывая свое отражение. Глаза, смотревшие с поверхности зеркала, не были моими. Они принадлежали той, что пришла после моей смерти. Взгляд стал более внимательным и настороженным, он как будто постоянно искал что-то; даже цвет глаз изменился. Конечно, у меня всегда были голубые глаза, но не такие яркие, неестественно синие. У людей не бывает глаз такого цвета; он пугал меня и отталкивал. И потом - волосы. Мои были темными и густыми, но не настолько. Казалось, что все мои качества гипертрофировались, превратив меня в некую карикатуру на себя прежнюю. Но эта карикатура была прекрасна, и от этого становилось совсем не по себе. Я сделала еще один шаг к зеркалу, подойдя почти вплотную. Где-то там за этой маской все еще скрывалась девочка с длинными косичками и восторженным взглядом на мир, считавшая, что самое плохое, что может случиться в жизни - это если папа не даст ей денег на кино. Где она теперь? Не знаю, сколько времени я простояла, глядя на собственное отражение. Возможно, прошли лишь минуты, но мне они показались часами, если не годами. Постепенно глаза перестали видеть реальность, и я погрузилась в иной мир, как Алиса в Зазеркалье. Перед внутренним взором проносилась прошлая жизнь. Или, может, это было лишь отражение в зеркале? Я помню нестерпимо жаркое лето. Мы поехали к морю. Море, песок, компания друзей - что еще нужно для счастья шестнадцатилетней девчонке? Я увидела его, когда наступили сумерки, и подростки разожгли костры по всему пляжу. Отовсюду доносились музыка и смех, в воздухе витало ощущение молодости и силы, от которого покалывало кожу, и кружилась голова. Казалось, что в мире нет ничего, с чем мы не могли бы справиться. Так бывает только в молодости; потом это чувство постепенно уходит, год за годом становясь все тоньше, и ты начинаешь понимать, что есть вещи, с которыми нельзя бороться. Думаю, это и есть взросление. Но в тот вечер взрослая жизнь казалась мне пусть неизбежным, но далеким злом, которое, конечно, рано или поздно настигнет меня, но только не сейчас. Я смеялась и танцевала вместе со всеми. Поразительно, как хорошо я помню лица и имена людей, окружавших меня тогда. А ведь многих из них я видела в первый и последний раз. В моей памяти запечатлелись мельчайшие подробности того вечера. Устав от шума толпы, я решила прогуляться по берегу. Я шла у кромки воды, и волны, набегая, облизывали мне ноги. Белые лаковые туфельки я несла в руках. На пляже они были бесполезны. Он привлек мое внимание, когда я уже повернула назад. Не знаю, почему я его заметила и сразу выделила из толпы. Возможно, дело в том, что он выглядел старше остальных, и я подумала: «Что он здесь делает?». А может, причина была в том, как отчужденно он стоял среди шумной и веселой толпы, рассеянно глядя по сторонам, и от этого впечатление, что он не на своем месте, усиливалось. Казалось, он кого-то ищет; странное ощущение, что это меня он пытается найти, заставило сердце биться быстрее. Но, скорее всего, все было намного проще: меня заставила застыть на месте его дьявольская красота. Никогда раньше я не видела такого красивого мужчину. Конечно, были модели и актеры, то и дело мелькавшие на телеэкранах - один Ален Делон стоил того, чтобы потерять из-за него голову. Но даже он был лишь бледным наброском по сравнению с тем не поддающимся описанию буйством красок, которые полыхали в этом человеке. Я могла бы сказать, что он был темноволосым, высоким и стройным, а его светло-молочная, почти белая кожа подчеркивала черноту бездонных глаз цвета безлунной ночи. В его улыбке крылась вся печаль и мудрость мира. Я могла бы еще много чего сказать, но это не отразило бы и доли того впечатления, которое он на самом деле производил. В нем чувствовался животный магнетизм, который притягивал и порабощал с первой же минуты: люди, проходя мимо него, замедляли шаг и оглядывались. Наверное, я слишком пристально смотрела на него, потому что он почувствовал мой интерес и повернулся в мою сторону. Он вдруг стал похож на хищное животное, которое нашло жертву и готово к финальному броску. Его взгляд, который еще минуту назад был рассеянным и скучающим, сфокусировавшись на мне, стал цепким и внимательным. Улыбка из задумчивой превратилась в почти счастливую, торжествующую. Это был единственный раз, когда я видела на его лице некое подобие радости. Мне вдруг отчаянно захотелось убежать, скрыться от этих глаз, но какая-то часть меня понимала, что уже слишком поздно. Он еще не сказал ни слова, а я уже была целиком в его власти. Он медленно подошел ко мне, его движения были плавными и тягучими. Казалось, он мог двигаться гораздо стремительнее, но не хотел этого делать и умышленно сдерживал себя. Странно, но я не помню, о чем мы говорили. В памяти остался лишь его голос, который обволакивал меня с головы до ног; мне никогда не приходилось слышать такого пленительного тембра. Уже потом я узнала - у всех вампиров ангельские голоса.. Для нас это еще один способ заманить жертву. Кажется, он обещал мне новую прекрасную жизнь, а я ответила, что с ним согласна на любую. В тот момент я действительно любила его всем сердцем и была готова для него на все. Это чувство было самым сильным в моей жизни, самым безумным и самым быстротечным. В тот вечер я отдала ему самое ценное, что у меня было. Свою душу. Рука невольно поднялась к шее, где когда-то были две небольшие ранки от зубов. Но они зажили, не оставив следа - у вампиров прекрасная регенерация. Я даже не могу вспомнить, где именно они находились, кожа под моей рукой везде одинаково гладкая, как если бы ее никогда не разрывали острые клыки. Было больно. Действительно больно. Возможно, вы когда-нибудь ломали руку или ногу и думаете, что знаете, каково это - испытывать очень сильную боль. Так вот, вы не имеете об этом ни малейшего понятия. Муки тела ничто по сравнению с агонией умирающей души. Если ад существует, то я там побывала. Поначалу, пока он пил из меня жизнь, было даже приятно. Позже я узнала, что в слюне вампира содержится наркотик, который одурманивает жертву и делает ее муки не такими жестокими. Так что в итоге вампиры могут считаться гуманистами. Но потом он разрезал запястье и почти насильно заставил меня выпить несколько капель его крови, и тогда началась БОЛЬ. Я помню, как терпкая вязкая масса струилась по небу, и вместе с ней по телу растекался огонь. Не знаю, сколько это длилось, мне показалось - вечность. Мир перестал существовать, был только огонь: вокруг меня, внутри. Повсюду - только он. Я умирала и снова рождалась миллионы раз, и с каждым новым циклом чувствовала, как что-то внутри меня необратимо меняется, пока не погибло все, что некогда было мной. Я пришла в себя в незнакомом месте. Это был его дом. Я всегда думала, что настоящие вампиры должны жить в замке на высоком утесе у края пропасти. Но нет, его дом был обычным, хотя и находился вдали от людей. Я назвала дом обычным; это не совсем так. Это был очень изысканный дом. Все, что там находилось, было таким же древним, как и сам Грэгори, обративший меня вампир. Он объяснял это привязанностью к вещам, с которыми его связывают многочисленные воспоминания. Очень скоро я поняла, что и сама являюсь для него всего лишь красивой вещью. Поначалу мне даже нравилось чувствовать себя не такой, как все. Передо мной открылся никому не ведомый мир. Конечно, мысль о родителях, считающих меня погибшей, причиняла страдания, но что это для подростка, который увлечен новыми возможностям? А потом пришел голод. Постепенно становясь все сильнее, он полностью завладел мною. Я совершенно потеряла голову, я не могла думать, говорить, жить. Голод заполнил меня без остатка. Наверное, тогда я поняла, что новая жизнь, которую подарил мне Грэгори, не так уж прекрасна. Иначе почему он никогда не улыбался по-настоящему? Возможно, он знал, что мы владеем вовсе не даром, а проклятием. Настал момент, когда я больше не могла совладать с собой, и Грэгори показал, как утолить голод. Жутко было видеть глаза жертвы, полные ужаса и осознания близкой гибели, но я наслаждалась ни с чем ни сравнимым чувством того, как в меня капля за каплей перетекала чужая жизнь, наполняя тело силой и пьянящим весельем. Я была напугана. Но не тем, что убила человека, а тем, насколько мне это понравилось. Я стала чудовищем из сказок, которые мама когда-то читала мне на ночь. Не зная, что с этим делать, я, как любой ребенок, решила не думать о плохом. Задвинув мысли о том, кем я стала, на дальнюю полку своего сознания, я просто жила дальше. Шли годы. И пусть я не менялась внешне, внутреннее взросление нельзя было остановить. Мысль о том, что я живу не так, как хотела бы, все чаще приходила мне в голову. Не знаю, как я решилась уйти; просто однажды пришло четкое осознание того, что мне здесь не место. Уже через неделю я осуществила свой план и сбежала прочь из этого дома воспоминаний и утраченных надежд. Смешно, но я думала, что смогу жить без крови. Я даже решила, что лучше умру, чем причиню вред человеку. Тогда я еще не знала, насколько сильным может быть голод. Я думала, что смогу с ним бороться. Но оказалось, есть черта, переступив которую, можно окончательно потерять себя и стать чем-то, чему нет названия. Я отчетливо помню маленькую девочку, которая открыла мне глаза на реальность. Встретив ее, я осознала, что пути назад нет, и не может быть. Я будто бы наблюдала за происходящим со стороны. У меня не было сил что-то изменить, но я прекрасно понимала - именно встреча со мной лишила ее будущего. Лишила жизни. Теперь я знала, что не в состоянии бороться с голодом. Рано или поздно он все равно побеждал. Я не могла обмануть его, даже питаясь кровью животных. Она лишь немного затормаживала процесс, но не останавливала его полностью. Я была в отчаянии, на какое-то время потеряв способность соображать. Я могла думать лишь о той маленькой девочке, моей жертве. Но случай дал мне надежду. Я шла по пустынной улице (стараясь держаться подальше от людей, я все-таки не решалась покинуть город), когда услышала чьи-то приглушенные стоны. Двое мужчин пытались изнасиловать девушку. Эта ночь стала для меня началом новой жизни, а для них - концом любой. Мне наконец удалось найти компромисс между совестью и жаждой крови. Я убила их, и, надо сказать, еще никогда процесс еды не был для меня таким приятным. С тех пор прошло уже пять лет, но я ни разу не изменила себе. Пусть убийство - неотъемлемая часть моей сущности, но я, по крайней мере, могу выбирать, кого лишить жизни, а это уже кое-что. Воспоминания проносились в голове, пока я смотрела в зеркало. Я знала, они - разминка перед, так сказать, гвоздем программы, но не хотела вспоминать о том, что случилось недавно. Уж лучше и дальше думать о другом. Я с удивлением поняла, что совершенно не помню, как вернулась в хижину. Последнее воспоминание было о том, как я стояла у кромки леса под защитой ветвей, пытаясь укрыться от дождя, который сплошным потоком лил с неба. Машина уезжала все дальше и дальше, становясь почти неразличимой. Я легко могла догнать ее, но зачем? Влад уехал. К этому нечего добавить за исключением того, что мне еще никогда не было так больно. Казалось, кто-то вырвал мое сердце, и теперь на его месте огромная кровоточащая рана, которая нестерпимо болит. Впервые за долгое время я осознала, как одинока; вполне возможно, теперь так будет всегда. Я была опустошена настолько, что не могла больше плакать. Мои слезы высохли, оставив на щеках красные дорожки. Вампиры плачут кровью своих жертв, но сейчас мне казалось, что это моя собственная кровь. Я могла лишь надеяться, что с ним все будет в порядке. Большего я и желать не смела. Волосы и платье начали подсыхать, но я все еще чувствовала озноб. Это могло означать только одно - я голодна. Пока еще не сильно, но это только начало. Вероятно, крови черного мага, которую я недавно попробовала, оказалось недостаточно. Очень скоро придется решать эту проблему, но пока голод - мой союзник. Когда вампир голоден, он может спать. Будучи сытой, я не нуждаюсь в отдыхе. Но сейчас я смогу заснуть, убежать от мыслей и чувств; кто знает, может, завтра мне станет легче. Я была даже рада, что вампиры не видят снов. Сновидения - это грезы души. Раз у вампиров ее нет, то нет и снов. Я резко задернула занавеску, закрыв зеркало. Как ни странно, она не порвалась; возможно, она крепче, чем я думала. Вот бы и со мной было так же. Я прямо в платье забралась на стоящую в алькове кровать, свернулась калачиком и изо всех сил зажмурила глаза, чтобы быстрее заснуть. Как ни странно, это подействовало. Глава 2. Голод Я проснулась так же внезапно, как и уснула. За окном были сумерки. Должно быть, солнце уже село. Это было мне на руку. Я поднялась с кровати и сразу пошла к выходу. В отличие от людей мне не надо заботиться о внешнем виде. Мне не нужны душ, расческа и прочие гигиенические атрибуты обычной жизни. Я знала - мои волосы прекрасно уложены, а платье, которому будто передалась часть моих вампирских способностей, выглядит так, словно его только что отгладили. Мысль о платье, обладающем сверхъестественными способностями, меня позабавила, и я улыбнулась, хоть на душе и скребли кошки. Выйдя из хижины, я замерла. Похоже, я ошиблась, сочтя, что солнце уже почти село. Оно все еще ярко светило, будто желая компенсировать вчерашний дождливый день, при воспоминании о котором у меня снова защемило в груди. Я никак не могла взять в толк, почему Влад так легко расстался со мной. Он говорил, что любит меня и хочет всегда быть рядом. Но, кажется, людям свойственно резко менять планы. Я уже не могла вспомнить, была ли в свое время так же непостоянна. Я решила, что в ожидании заката вполне могу пройтись под защитой леса. Через секунду я уже бежала во весь опор. Ветер развевал волосы и приятно холодил кожу. Я обожала чувство свободы, которое давал бег. Как жаль, что Влад не может этого испытать. Я резко затормозила, прочертив на земле две колеи. Так дело не пойдет. Неужели теперь мои мысли будут постоянно к нему возвращаться? Вначале, сразу после того, как он меня спас, я думала, что в любой момент смогу с ним расстаться. Но я не сделала этого. Вероятно, даже тогда было уже слишком поздно. А ведь я с самого начала знала, что ничем хорошим это не закончится. Между нами - огромная пропасть, и нет такого моста, который можно через нее перекинуть. Было больно осознавать это, но еще больнее - думать, что он добровольно отказался от меня. Инстинкты выдернули меня из отчаянья, в которое я уже была готова погрузиться. Где-то неподалеку пробежала косуля. Я услышала, как маленькое сердечко зашлось от тревоги, когда она почуяла мое присутствие. Мои мышцы напряглись, ощущая близость возможной добычи. Так происходило всегда, даже если я была не голодна. Сильнее всего это ощущалось, когда поблизости находились люди. Но косули не стоило бояться, я не собиралась причинять ей вред. У меня на примете был зверь покрупнее и поопаснее. Я снова перешла на бег, стараясь не думать ни о чем конкретном. К тому времени, когда я добралась до ближайшего городка, солнце уже полностью скрылось за горизонтом, и можно было, не боясь его лучей, выйти из-под защиты деревьев. Была среда, и в этот час большинство людей уже сидело по домам. Я шла по улице, не таясь. Что плохого может случиться с вампиром в провинциальном городке? Усмехнувшись этой мысли, я свернула с основной дороги к одному из домов. Он выглядел скромнее и неряшливее, чем большинство соседних домов. Облупившаяся краска, грязные окна, неухоженный газон, на котором не валялось детских игрушек… было видно, что здесь живет не самая благополучная семья. Я обошла дом, и остановилась, размышляя, что лучше - тайком пробраться внутрь или просто постучать в дверь. Я так и не приняла решения, когда задняя дверь качнулась под порывом налетевшего ветра, и стало ясно, что она не заперта. Обрадовавшись такой удаче, я вошла в дом. Тут обитал монстр. Возможно, когда-то Леонид был милым карапузом, в котором не чаяла души счастливая мамаша, но теперь он превратился в толстое, вонючие животное. Когда жена Леонида уходила на работу, он любил потискать свою двенадцатилетнюю падчерицу; в семье подрастала еще одна девочка, и он уже начал с интересом посматривать в ее сторону. У меня было вполне подходящее настроение, чтобы поговорить с Леонидом по душам. Оказавшись в кухне, я прикрыла за собой дверь и осмотрелась. В раковине громоздилась гора немытой посуды, стол выглядел так, будто его никто никогда не протирал. Уверена, дотронься я до него пальцем и он бы прилип намертво. В кухне было темно, но для меня это не помеха, я прекрасно вижу в темноте. Из-за двери, ведущей в комнату, пробивался слабый лучик света, и доносилось неясное бормотание; видимо, там работал телевизор. Я знала, что мать девочек ушла на ночное дежурство, а они сами давно спят в своих постелях, так что смотреть телевизор мог только Леонид. Он-то и был мне нужен. Осторожно ступая, я медленно пошла к комнате. Конечно, я всегда хожу так тихо, что люди просто не способны услышать мои шаги, но привычки, оставшиеся от прошлой жизни, вынуждали меня красться. Неожиданно в мое сознание ворвалась новая информация. До этого я слышала два маленьких сердца, размеренно бившихся где-то на втором этаже, но сейчас звук одного из них быстро приближался. Я догадалась, что это одна из девочек спускается вниз. Я успела бы выскочить на улицу, но осталась стоять на месте, сама не понимая, почему так поступаю. Спустя минуту я увидела семилетнюю крошку в хлопчатобумажной застиранной сорочке с растрепанными после сна светлыми волосами. Она смотрела на меня с верхней ступени лестницы. - Привет, - сказала девочка и улыбнулась. Совсем не испугавшись, она начала спускаться вниз.. Похоже, ее совершенно не смущало присутствие в доме постороннего человека в столь поздний час. Когда она подошла достаточно близко, я присела на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза. - Меня зовут Аня, - доверительным шепотом поведала она. - А тебя? - Амаранта, - ответила я тоже шепотом, и глаза ребенка восхищенно распахнулись. - Какой у тебя красивый голос. И сама ты красивая, - она дотронулась указательным пальчиком до моей щеки, и я почувствовала тепло ее кожи. Но девочка тут же отдернула руку назад. - И холодная, - обиженно констатировала малышка. - Что поделаешь, - я пожала плечами. - Скажи еще что-нибудь. Я внимательно посмотрела в полные восхищения детские глаза и поняла, что она вряд ли оставит меня в покое. Наблюдая за домом, я выяснила, что у Ани отдельная спальня и, подхватив девочку на руки, направилась туда. Она не сопротивлялась и лишь зябко поежилась, когда наши тела соприкоснулись. Наверху я уложила ее в постель и прикрыла одеялом, чтобы малышка согрелась после моих прикосновений. - Я знаю, почему ты такая холодная, - заявил ребенок. - И почему же? - На улице осень, а ты в одном платье, вот и замерзла, - довольная своей проницательностью, она улыбнулась, и я не сдержала ответной улыбки. - Ты должна спать, - прошептала я, поправив прядь ее волос, упавшую на щеку. - Расскажи мне сказку. - О чем? - О принце, - уверенно ответила девочка. - Хорошо, - я кивнула, задумавшись лишь на минуту. -Жил на свете принц. У него было все, о чем только он мог мечтать - любящая семья, интересная, полная приключений жизнь и много друзей. Не было у него лишь принцессы. И тогда он решил отправить в путешествие, чтобы отыскать ее. - Это было опасное путешествие? - с расширенными от наигранного ужаса глазами спросила Анюта. - Очень. Он встретил множество разных чудовищ. Принц дрался и с саблезубыми тиграми, и с великанами и даже с кентаврами, и всех победил. Но однажды на него напал сзади большой и хитрый волк и серьезно ранил принца. Малышка взвизгнула. - Но ведь он не погиб? - в ожидании продолжения девочка пристально смотрела на меня. - Конечно, нет. Его спасла принцесса. Она отдала часть себя, чтобы сохранить ему жизнь, - успокоила я ребенка, поправив сбившееся покрывало. - Они полюбили друг друга? - Да. Но потом принц вернулся в свой замок, а принцесса опять осталась одна. - Но почему? - Аня выглядела расстроенной. - Потому что принцесса была из другого королевства, с которым враждовала семья принца, и он не мог взять ее с собой. - А он хотел? - задала девочка главный вопрос. - Надеюсь, что да. - Тогда он обязательно вернется, - заключила она. - Вот увидишь. Аня положила маленькую ручку на мою, на этот раз задержав ее немного дольше. Я почувствовала благодарность к ребенку, который своей искренней верой в чудеса помог и мне ощутить некое подобие надежды. - Тебе пора спать, - мягко напомнила я. - А ты посидишь со мной, пока я не засну? - Договорились. Я пересела на край кровати, чтобы не мешать ей. Аня повернулась на бок и прикрыла глаза. Постепенно ее дыхание выровнялось, а сердце начало биться медленнее. Девочка засыпала. Осторожно поднявшись, я выскользнула в коридор и прикрыла за собой дверь. Мне совсем не хотелось, чтобы малышка видела то, что я собираюсь сделать с ее отчимом. Пусть она спокойно спит в своей кроватке и видит во сне сказочные королевства и добрых фей. А если завтра, когда хватятся Леонида, она скажет милиционеру, что странная девушка с холодными руками и красивым голосом рассказала ей сказку, все сочтут это фантазией. Впрочем, даже если бы я знала, что ее слова примут за чистую монету, я бы и тогда не причинила ребенку вреда. Через секунду я уже была в комнате с телевизором. Леонид спал в кресле спиной ко мне и так храпел, что, наверное, было слышно даже на улице. Некоторое время я просто стояла и смотрела на него. Его огромный пивной живот вывалился из штанов, застиранная футболка воняла потом и перегаром, рука сжимала пустую банку из-под светлого пива. Меня передернуло от отвращения. И вот этим я была вынуждена питаться. Уверена, что сегодня я охмелею от его крови. Мужчина рыгнул и почесал живот. Похоже, он просыпался, надо действовать; не хватало только, чтобы он разбудил детей своими криками. Одним молниеносным, незаметным для человеческого глаза движением я закрыла ему рот рукой. Он тут же проснулся и задергался, пытаясь сбросить мою руку. Он брыкался изо всех сил, но я знала - ему не вырваться. Я даже не слишком напрягалась, удерживая его. Постепенно он начал уставать, его движения замедлились. И вот когда он почти затих, я наклонилась к его уху и прошептала: - Тише. Мы же не хотим разбудить детей? Как ни странно, мои слова подействовали. Он замер, тяжело дыша. От борьбы он вспотел еще больше, запах пота смешался с запахом страха - благоухание жертвы, трепещущей перед хищником. Его сердце билось быстро и беспорядочно, совсем как у той косули в лесу. Я почувствовала, как во мне поднимается волна голода. Мой взгляд начал мутнеть и обычное зрение сменилось вампирским, как бывало всегда, когда я собиралась поесть. Я знала, что сейчас мои глаза из синих стали абсолютно черными - ни белка, ни радужки. Именно эта моя особенность так напугала Влада. Теперь я могла видеть, как по венам здоровяка бежит кровь. Мысли начали путаться, осталось лишь одно желание - почувствовать вкус этой крови. Но я недаром столько лет посвятила самоконтролю; даже сейчас, стоя вплотную к своей жертве, я смогла заглушить в себе это неуемное желание. Прежде чем приступить к трапезе, следовало позаботиться о собственной безопасности. К тому же я боялась, что малышка может снова проснуться, а мне совсем не хотелось ее пугать. Леонид по-прежнему не шевелился; вероятно, его парализовал ужас. Наверное, ему было странно ощущать себя побежденным слабой девушкой. Я усмехнулась этой мысли: пришло время и ему узнать, что такое насилие. Я протянула руку к шее своей жертвы, нащупала сонную артерию и слегка надавила на нее. Я не собиралась его убивать - вампиры не пьют кровь мертвецов, для нас она все равно что падаль или просроченные продукты для человека. Есть, конечно, можно, но вкус отвратителен и ничего, кроме проблем с пищеварением, не приносит. Поэтому я старалась быть очень аккуратной, ведь мне было достаточно лишь немного усилить нажим, чтобы сломать ему шею. Но я всего-навсего слегка надавила на артерию, и он, дернувшись в последний раз, отключился. Пора было выбираться из дома. Вытащив Леонида на улицу, я прикрыла за собой заднюю дверь: не хватало только, чтобы в отсутствие взрослых с девочками что-то случилось. Дорога к школе не заняла много времени. Я могу передвигаться с большой скоростью, и даже Леня с его весом в сто тридцать килограмм (я вешу сорок пять) не был для этого помехой. Я без особого труда доставила его к зданию заброшенной школы и остановилась перед входом. Именно здесь Влад впервые увидел меня (я-то видела его и раньше, наблюдая за его семьей из леса). Я подумала, что зря сюда пришла. Зачем воскрешать еще и эти мучительные воспоминания? Мне стоило выбрать другое место для еды, но сейчас, когда Леонид уже приходил в себя, поздно было что-то менять, и я вошла в школу. Таща Леню за ногу, я с чувством тревоги вошла в здание. Ленонид тихонько постанывал, ударяясь о ступени, но меня не волновало, сколько на нем будет синяков., Чтобы не повторить былой ошибки, я первым делом проверила, нет ли в школе посторонних. Сейчас здесь было тихо и пустынно. Я стала подниматься на второй этаж, по-прежнему таща толстяка за собой и вспоминая нашу первую встречу с Владом. Я так и не успела спросить его, почему он не выстрелил в меня тогда. Вряд ли причина крылась только в моей внешности: я хорошо помнила, как он однажды сказал, что видел немало вампиров и другой нечисти, и их неживая красота уже перестала его трогать. Значит, во мне было что-то такое, что привлекло его с самого начала. Леонид зашевелился, еще немного - и он придет в себя. Но я уже достигла второго этажа, поэтому бросила толстяка и остановилась неподалеку, ожидая, пока он окончательно очнется. Не то чтобы я была садистом и любила поиграть с едой, как кошка с мышкой, но мне хотелось, чтобы этот подонок испытал хотя бы долю того ужаса, который он вызывал у своей падчерицы. К тому же, откровенно говоря, от адреналина кровь становится только вкуснее. От нетерпения я переминалась с ноги на ногу. Пол был усыпан острыми осколками оконных стекол, но они не причиняли вреда моим босым ступням. Не знаю, как это происходит, но я не могу порезать ноги; мало того, они даже не пачкаются, если я хожу по грязи. Вампирские штучки, не более того, но я никак не могу взять в толк, для чего они нужны, ведь любая моя сверхспособность служит лишь одной цели - убийству. Возможно, это свойство нужно для того, чтобы не оставлять следов в доме жертвы, если на улице льет дождь и полно грязи. Леонид пошевелил мизинцем правой руки, и весь мой организм тут же среагировал на это движение. Мышцы напряглись, наливаясь силой, и я почувствовала, как рот наполняется слюной. Она содержит какое-то вещество, действующее на жертву как легкий наркотик, и я с тоской подумала, что Лене может даже понравиться мой укус. Я чувствовала, как медленно увеличиваются клыки во рту. Это доставляло мне небольшой дискомфорт, похожий на приглушенную новокаином зубную боль. Веки Леонида задрожали; он приоткрыл глаза, но еще не пришел в себя окончательно. Его сердце билось ровно, он не паниковал. Слегка склонив голову набок, я смотрела на него и терпеливо ждала, когда он осознает происходящее. Наконец его взгляд сфокусировался на мне. В свете луны я была хорошо видна. В первую секунду Леня казался удивленным, но потом выражение его лица сменилось на слащаво-похотливое. Я словно увидела ситуацию его глазами: невысокая, худенькая шестнадцатилетняя девочка наедине с большим и сильным мужчиной, и нет никого, кто мог бы ей помочь. Не надо быть гениальной, чтобы догадаться, о чем он подумал. Вероятно, он все же не так хорошо видел меня, как я предполагала. Иначе от него не укрылись бы мои абсолютно черные глаза и клыки. Я шагнула поближе, предоставив Леониду возможность разглядеть меня получше. Но он был настолько занят своими фантазиями, что не замечал очевидного. Его даже не интересовало, как он здесь оказался. Приподнявшись, он встал на колени и развязно улыбнулся. От такой наглости у меня перехватило дыхание. Все-таки некоторые люди - непроходимые тупицы. До сих пор никто из моих жертв не лелеял надежду причинить мне боль. Я решила сделать скидку на алкоголь в его крови. Машинально я отметила, что его сердце забилось быстрее, а дыхание участилось. Он встал на ноги, выпрямился и сделал шаг мне на встречу, прошептав что-то вроде того, чтобы я не боялась. - Поиграем, - предложил он сдавленным шепотом. На секунду у меня пропал дар речи. Я прекрасно понимала, что причина его ускоренного сердцебиения кроется вовсе не в страхе. И тогда я отпустила инстинкты. В ту же секунду глаза застила кроваво-красная пелена. Мир потерял краски, превратившись в серый набросок, на фоне которого фигура Леонида переливалась разными оттенками желтого, оранжевого и красного. Это включилось своего рода инфракрасное зрение, которое позволяло мне видеть тепловые излучения. Я могла наблюдать за тем, как пульсирует каждая веночка его организма. Теперь ничто не могло укрыться от моих глаз. Я превратилась в самого опасного хищника в мире, который к тому же был голоден. Я неторопливо пошла в его сторону; так как нас разделяло не такое уж большое расстояние, мне не пришлось идти долго. Лицо Леонида и его поведение менялись с каждым моим шагом. Поначалу он был рад, что я иду к нему, потом он в недоумении уставился на меня, не веря своим глазам. Еще бы, он рассчитывал увидеть напуганную девочку, а не чудовище. Постепенно на его лице появился испуг, который почти сразу перешел в ужас. Я видела, как он дернулся, пытаясь убежать, но дальше этого дело не пошло: его парализовал страх. Я улыбнулась Леониду, и он взвизгнул, заметив мои клыки. - Поиграем? -передразнила я. Только тогда он побежал - спотыкаясь, падая и разрезая в кровь ноги, так как его домашние тапочки, потерялись где-то по пути. Леонид бежал к дальнему от входа окну. В свое время я тоже пыталась спастись от смерти, выпрыгнув именно в это окно. Но оно не принесло мне удачи, меня все равно поймали. Если бы не Влад, я была бы уже мертва. Не поможет окно и Лене. Запах крови, выступившей на порезах, еще больше вскружил мне голову. Для меня это был самый восхитительный, самый приятный запах в мире. Он был лучше, чем любые духи. Он пьянил, как вино, и манил к себе. Я больше не могла ждать и одним броском настигла Леонида. Он почувствовал это и развернулся ко мне, подняв руки к лицу в нелепой попытке защититься. Я резко рванулась к нему и сомкнула челюсти на его заплывшей жиром шее. В ту же секунду теплая струя крови потекла по горлу, и вместе с ней пришло чувство эйфории. Тепло медленно распространялось по телу, согревая изнутри. Леонид в моих руках хрипел, но уже не сопротивлялся. Потеря крови делала его слабым и безвольным. Я успела остановиться за секунду до того, как его сердце перестало биться. Уронив на пол то, что еще пару минут назад было живым человеком, я пошатнулась. Сейчас я ощущала безграничную силу и полноту жизни. Так чувствует себя человек, когда он безгранично счастлив. Кровь разливалась по телу, принося тепло и снова, пусть лишь на короткий срок, делая меня живой. Немного кружилась голова, но я объясняла это алкоголем, в избытке содержащимся в крови Леонида. Бросив последний взгляд на то, что осталось от моей жертвы, я направилась к выходу. По моим подсчетам, было около пяти утра, а значит, следовало возвращаться. И хотя домик, в котором я жила, был совсем недалеко, я предпочла немедленно пуститься в обратный путь. После того, как я испытала на своей коже действие солнечных лучей, мой страх перед солнцем стал слишком велик, чтобы его игнорировать. Глава 3. Встречи Снова настали пасмурные дни. Солнце, пусть и неохотно, сдавало свои былые позиции. В каждом дуновении морозного ветра отчетливо чувствовалось приближение зимы. Для меня это означало только одно - больше времени, проведенного вне дома. Так как день укорачивался, а ночь, наоборот, становилась длиннее, я получила возможность выходить уже в семь вечера. Тучи, которые теперь постоянно заволакивали небо, превращая день в сумерки, служили мне надежным щитом. Дни тянулись бесконечной чередой, лишенные индивидуальности и смысла. Если бы кто-нибудь спросил меня, как я провела эти несколько недель, я бы, вероятно, затруднилась с ответом. Я училась жить заново. Каждое воспоминание о Владе причиняло невыносимую муку. Я пыталась приучить себя не думать о нем, но чем больше я старалась, тем тяжелее мне становилось. В один из таких дней, полных отчаянья и тоски, я решила прогуляться. Мои вены были все еще полны крови Леонида, и физически я чувствовала себя превосходно. Настроение у меня было гораздо хуже. Я никак не могла отделать от мыслей о Владиславе. Мне безумно хотелось узнать, как у него дела. Но так как это было невозможно, я решила, что мне сможет помочь разговор с человеком, который с ним знаком, и отправилась к Глебу. Было немного страшновато, ведь я не знала, как он отнесется к моему визиту. Я помнила, что Глеб поначалу не слишком хорошо ко мне относился. Мало того, он искренне считал, что меня следует убить, и пытался убедить в этом остальных. Тогда мне повезло: рядом был Влад, который не дал Глебу осуществить свои планы. А после того, как я помогла Глебу и остальным охотникам найти и уничтожить стаю оборотней вместе с их предводителем - черным магом, он поменял свое отношение ко мне. Я надеялась, что с тех пор ничего не изменилось, ведь после отъезда Влада и его семьи прошло всего несколько недель. Успокаивая себя такими размышлениями, я дождалась, пока солнце окончательно скроется за тучами, и направилась к дому, в котором еще недавно была так счастлива. Это было одноэтажное строение с небольшим крыльцом и множеством спален, но я по собственному опыту знала - дом не так прост, как кажется на первый взгляд. Внизу располагался огромный подвал, в котором я побывала и в роли пленницы, и в роли тюремщика. Влад спас меня, освободив из заточения. Именно тогда он попросил меня ради моей же безопасности покинуть эти места. В последнее время я часто думаю, что мне стоило его послушаться. Я недовольно тряхнула головой, прогоняя мрачные мысли о подвале, но в мою голову упорно лезли воспоминания о погибшем на моих глазах мальчике-оборотне. В тот вечер я окончательно осознала, как мой мир отличается от мира человека, которого я полюбила. Наверное, я уже тогда поняла - рано или поздно мы все равно расстанемся. Это лишь вопрос времени. С тех пор я подсознательно ожидала этого момента. И, что называется, дождалась. Я стояла у кромки леса, как делала не раз, когда высматривала Влада, и смотрела на дом. Окна были темными, ни в одном не горел свет; я даже испугалась, что хозяин уехал. Тогда я прислушалась, и в следующую секунду до меня донесся стук человеческого сердца, но он шел не со стороны дома. Я быстро определила, что это билось сердце Глеба. За время, проведенное с охотниками, я успела запомнить биение сердца каждого из них. Возможно, для человеческого слуха все они звучали бы одинаково, но только не для вампира. Для нас стук разных сердец отличается так же сильно, как для криминалистов разнятся отпечатки пальцев. Так что сомнений у меня не возникло - это был Глеб и, судя по тому, откуда доносился звук, он находился в гараже. Еще раз бросив взгляд на небо и убедившись, что солнце сегодня уже не покажется, я вышла из-под защиты леса. Гараж находился прямо за домом, и я направилась туда. Не знаю, что я ожидала услышать от Глеба. Думаю, мне просто было нужно с кем-то поговорить. С некоторых пор затворнический образ жизни стал тяготить меня. Но я не могла позволить себе общение с другими вампирами; любой из них мог знать Грэгори и рассказать ему о том, где я нахожусь. Обычные люди по вполне понятным причинам тоже не годились мне в друзья. Оставались охотники, но с ними проходилось быть настороже, чтобы не погибнуть. Я могла лишь надеяться, что Глеб, помня о моей помощи, не станет меня убивать. Я остановилась у дверей гаража. Они были распахнуты настежь, я прекрасно видела, что происходит внутри. Глеб стоял рядом с огромным джипом, который я помнила по совместной охоте. Эта машина являлась предметом личной гордости Глеба, и я подозревала, что он сильно к ней привязан. Глеб жил один, у него не было семьи, и всю заботу он перенес на дорогие его сердцу вещи. Сейчас он был занят тем, что мыл багажник джипа. Я подумала, что Глеб недавно использовал его для охоты, но не стала углубляться в эти мысли. Глеб не видел меня; полностью поглощенный работой, он что-то напевал себе под нос. Я терпеливо стояла на пороге и ждала, когда он меня заметит. Прошло минут десять, и я уже начала подумывать о том, чтобы окликнуть Глеба, но тут из-за машины раздался его голос: - Зачем пришла? - проворчал он в своей обычной манере. Вежливость не была его сильной стороной, я поняла это еще в нашу первую встречу. - Поговорить, - спокойно ответила я. Мне уже стало ясно, что прямо сейчас меня никто не станет убивать, поэтому я немного расслабилась. Глеб вышел из-за машины, вытирая руки о вафельное полотенце. Он остановился и внимательно посмотрел на меня. Я улыбнулась в ответ на его взгляд, но он лишь еще сильнее нахмурился. - И о чем? - все так же неохотно спросил он. - Не знаю. Откровенно говоря, это было правдой. Я сама толком не понимала, о чем мне говорить с этим человеком. Просто мне было необходимо хоть какое-то общение, и обеспечить его мог только Глеб. - Если тебя интересует Влад, то я ничего о нем не слышал с тех пор, как они уехали, - прямолинейно заявил охотник. Я почувствовала разочарование, хоть по пути к Глебу и настраивала себя на то, что он вряд ли сообщит мне что-нибудь о Владе. Но, вероятно, какая-то часть меня все же надеялась на новости. - Я просто хотела поговорить, - повторила я. Глеб вздохнул. Некоторое время он смотрел мимо меня на улицу и молчал. Я терпеливо ждала, пока он заговорит. - Я понимаю, что тебе, должно быть, одиноко, - произнес он наконец; теперь его голос звучал более мягко и складки на лбу разгладились. - После того, что случилось, - добавил он многозначительно. Я не стала отрицать очевидного и лишь кивнула в ответ. - Ты очень помогла нам с оборотнями. Я это ценю, - Глеб снова вздохнул, как если бы решался на что-то. - Возможно, ты сочтешь меня неблагодарным, - он посмотрел мне прямо в глаза и закончил свою мысль, - но тебе было бы лучше не приходить сюда. - Ты прогоняешь меня? - спросила я без особой злости. Что-то подобное я и ожидала услышать. - Я всего-навсего старый охотник. Мне тяжело меняться. Конечно, я не причиню тебе вреда, и ты можешь жить в лесу, сколько захочется, но вечерние беседы с вампиром - это для меня уже слишком, - он развел руками, показывая, что ничего не может с этим поделать. - И на том спасибо, - ответила я с горькой усмешкой. - Пойми, как бы там ни было, ты все равно остаешься вампиром. И я считаю, что Влад поступил правильно, расставшись с тобой. Я почувствовала, что начинаю по-настоящему злиться. Ему не следовало этого говорить. - Я не думаю, что безнадежно одинокий человек может давать советы на подобные темы, - с ядом в голосе процедила я. - Возможно, - он не обиделся, улыбнувшись в ответ на мои слова. - Но я полагаю, что два таких разных мира, как ваши, не могут существовать вместе. И мне кажется, ты сама это прекрасно понимаешь. Я повернулась, намереваясь уйти, так как здесь мне больше нечего было делать. Глеб не окликнул меня. Мы не могли сказать друг другу ничего нового. Так я получила официальное разрешение на жительство в лесу и лишнее доказательство того, что никто не воспринимал всерьез чувство Влада ко мне. Любопытно узнать, что он сам думает по этому поводу, но вряд ли у меня когда-нибудь будет такая возможность. Я вернулась в охотничий домик в невеселом расположении духа. Я была зла на весь мир, но прежде всего - на себя и Влада. На себя за то, что не убралась отсюда, пока было еще не слишком поздно. Но я предпочла остаться и теперь пожинаю плоды своего безрассудства. На Влада я сердилась за то, что на поверку он оказался слабым и безвольным. Как он мог так просто оставить меня, даже не попытавшись бороться за свое счастье? Я видела, что в нашу предпоследнюю встречу мой изменившийся облик напугал и оттолкнул его, но ведь он знал, кто я на самом деле. До сих пор не понимаю, что именно тогда случилось, и чем была вызвана его реакция. Я знаю лишь одно: я могла бы измениться ради него, но он почему-то решил, что эта битва проиграна. Влад так и не дал мне шанса доказать мою любовь и преданность. Я расхаживала взад-вперед по единственной комнате моего домика, пытаясь успокоиться. Меня душили гнев и обида, я чувствовала, что не заслужила такого отношения со стороны человека, которого искренне любила, и который, как я до недавнего времени полагала, любил меня. Я настолько сосредоточилась на своих эмоциях, что не сразу почувствовала опасность. Именно этим я позже объясняла себе случившиеся. Возможно, будь я менее погружена в себя, я гораздо раньше поняла бы, что происходит, и у меня даже был бы неплохой шанс скрыться. Но все произошло так, как произошло. В очередной раз пересекая комнату, я внезапно остановилась, вслушиваясь в себя. Мной вдруг овладела тревога. Причин для беспокойства вроде бы не было, но я привыкла полагаться на чутье вампира и, насторожившись, прислушалась. Вначале я не услышала ничего, но потом чуткий слух уловил какой-то еле различимый звук по ту сторону входной двери. Я испугалась. Так тихо, практически бесшумно, могли двигаться только вампиры. Не в силах пошевелиться, я замерла посреди комнаты. Может быть, какой-то вампир случайно забрел в эти леса, почуял подобного себе и решил зайти поболтать? Я постаралась мысленно убедить себя в этом. Мне следовало немедленно успокоиться и открыть дверь. Было невежливо оставлять за порогом гостя, который уже понял, что обнаружен, и теперь лишь ждал, когда я его впущу. Я сделала несколько неуверенных шагов к двери и снова остановилась. Все мое существо противилось тому, чтобы отворить эту дверь. Но спрятаться от того, что ждало меня за ней, я не могла. И бежать тоже было поздно. Другой вампир без труда догнал бы меня. Дело осложнялось еще и тем, что я не могла определить, знаком ли мне стоящий за дверью. Слишком занятая своими мыслями, я засекла его присутствие, лишь когда он уже стоял у самого порога. Если бы я почувствовала его раньше, у меня был бы шанс узнать его по походке. Но вампир застыл, не двигаясь. Я могла бы попытаться опознать вампира по запаху, но была настолько напугана, что потеряла способность соображать. Причина моего смятения крылась как раз в том, что запах этого вампира казался мне смутно знакомым. В своей жизни я знала не так уж много себе подобных, и ни одно из этих знакомств не принесло мне ничего хорошего. - Хозяйка, - по-русски окликнул меня насмешливый голос, - позволишь войти? Я попыталась ответить, но поняла, что не в состоянии произнести ни слова. - Будем считать, что молчание - это знак согласия, и ты сказала: «Заходи, дорогой гость», - самоуверенно заключил вампир и толкнул дверь. Старые петли заскрипели, и дверь медленно отворилась, дав мне возможность рассмотреть визитера. Передо мной стоял высокий парень лет семнадцати; по крайней мере, столько ему было на момент смерти. Светлые, цвета спелой пшеницы, волосы, ниспадавшие почти до плеч, и тонко очерченные скулы делали его лицо более женственным, чем это позволительно для мужчины. Одетый в легкую черную рубашку, он прятал руки в карманах брюк того же цвета. Довершали картину черные кожаные ботинки. Мне всегда казалось забавным, что некоторые вампиры ведут себя как дети и одеваются во все черное, чтобы соответствовать образу, который люди создали в кинофильмах. Он был красив, как любой вампир, но думаю, что стройное тело, тонкие губы и прямой нос были у него и при жизни. Люди не меняются до неузнаваемости, становясь вампирами; после обращения в их внешности лишь ярче проявляются те выигрышные черты, которыми они обладали и раньше. Взять, например, глаза молодого человека. Раньше они наверняка были просто зелеными, а теперь приобрели необычный бирюзовой оттенок и в их глубине плясали маленькие чертики, добавляя обаяния его улыбке. Внешность этого вампира можно было бы назвать немного детской из-за ямочек на щеках, если бы не ехидная улыбка, придававшая его лицу порочное выражение. Парень весело улыбался и казался беззаботным. Как обычно. Я неоднократно видела его раньше, и он всегда выглядел таким же счастливым, как и сейчас. Я знала - это его нормальное состояние. По румянцу на щеках я легко определила, что он совсем недавно подкрепился, да и вообще он ел, когда хотел, а не только когда в этом возникала необходимость. Насколько я знала Дитриха, человеческая жизнь не представляла для него никакой ценности, если только дело не касалось еды. Я познакомилась с ним, когда жила у Грэгори. В его большом доме проживало несколько вампиров. Несмотря на разные национальности (сам Грэгори был чехом) они вполне понимали друг друга, общаясь в основном на русском или английском языках. Грэг нашел Дитриха где-то в Германии (он обожал путешествовать и довольно часто привозил с собой «сувениры»). На самом деле Дитриху, одной из любимых игрушек Грэгори, было около ста пятидесяти лет. Я не могла не заметить привязанности, которую Дитрих питал к своему хозяину. И сейчас я бы скорее поверила в то, что земля поменяла свою орбиту, чем в то, что Дитрих оказался на пороге моей хижины случайно. - Так и будем молчать? Могла бы сказать, что рада меня видеть, - Дитрих прошел вглубь комнаты и сел на стул ко мне лицом. - Впрочем, вижу, что это не так. А жаль, - он притворно вздохнул, - со старыми друзьями не принято так поступать. В комнате было темно, но нам это не мешало, мы оба прекрасно видели в темноте. Он указал мне на другой стул, но я осталась стоять. - Зачем ты здесь? - спросила я, когда ко мне наконец вернулся голос. Я не стала убеждать себя, что вампир оказался здесь случайно; я давно уже не верила в такие совпадения и прекрасно понимала, что он появился неспроста. Внешнее дружелюбие Дитриха никогда не обманывало меня. Уже в нашу первую встречу я поняла, насколько он опасен и, как оказалось, не ошиблась. Ничто не доставляло ему такой радости, как убийство. Дитриху было все равно, кого уничтожать - человека или вампира. Не думаю, что Грэгори стал бы посылать ко мне одного из своих лучших убийц только за тем, чтобы поболтать. В голову закралось нехорошее подозрение. Неужели Грэгори настолько разозлился, что хочет лишить меня жизни? Я знала - если Дитрих нападет, у меня не будет ни малейшего шанса на спасение, так как он старше, сильнее и опытней меня. - Ты такая напряженная, - заметил Дитрих и покачал головой. - Тебе надо больше расслабляться, бывать на свежем воздухе, общаться с друзьями. Говоря о друзьях, он кивнул в сторону, где находился дом Глеба. Я с ужасом подумала, что Дитрих, прежде чем зайти ко мне, наведался туда. Кто знает, сколько времени он уже следит за мной? Я лишь надеялась, что Влад уехал до того, как Дитрих нашел мое убежище. - Не бойся, - между тем весело продолжил вампир, - с ним все в порядке. Я изрядно подкрепился, направляясь к тебе. Но я буду иметь его в виду, - добавил он, улыбаясь во весь рот. - Я спрашиваю еще раз: зачем ты здесь? - повторила я свой вопрос уже более жестким тоном. - А если я не отвечу? Я ощутила исходящую от него реальную угрозу. За долю секунды Дитрих оказался в нескольких сантиметрах от меня, и я почувствовала на щеке его дыхание. Это была еще одна его причуда - по непонятной причине он до сих пор иногда симулировал дыхание и сердцебиение. Конечно, я тоже так поступала. Но для меня это означало некую причастность к людям и давало иллюзорное ощущение, что я все еще жива. Мелькнула мысль, неужели и Дитрих стремился сохранить в себе частичку прошлого? Он внимательно смотрел на меня, изучая мою реакцию на его угрозу. Я изо всех сил старалась не показывать ему своего ужаса. Мне стоило огромного труда оставаться на месте и не отодвинуться от него. Дитрих стал вдруг необычайно серьезным; он больше не улыбался. Его глаза приобрели более яркий цвет, превратившись в насыщенно-зеленые, как первая трава по весне. - Мне хватило бы одного движения, чтобы сломать тебе шею, - скучающим голосом произнес он, не сводя с меня взгляда нереально зеленых глаз. Наступила тишина, в которой было слышно лишь его размеренное дыхание. - Но, - он отступил на шаг и снова улыбнулся веселой открытой улыбкой молодого парня, довольного собой и жизнью, - я не стану этого делать. Ведь мы же не хотим расстроить нашего общего друга. После этих слов я поняла, что смерть мне не угрожает. Какое бы распоряжение Грэг не дал Дитриху, он не приказывал меня убивать. Вероятно, у него были другие планы. Не могу сказать, чтобы это меня сильно успокоило. - Лично я предпочел бы вырвать из груди твое маленькое сердечко и скормить его волкам, - все тем же радостным голосом продолжал Дитрих, - но кто я такой, чтобы принимать подобные решения? - он сокрушенно покачал головой, показывая как, в сущности, мала его роль, и как это его печалит. Я начала злиться. Манеры Дитриха всегда меня раздражали. Театральная наигранность каждого слова и действия сводила с ума. Казалось, он был не способен говорить серьезно, и это всех выводило из себя. Исключением был Грэгори и, возможно, Сибилла. Остальные вампиры старались избегать Дитриха, но это никогда его не смущало. Думаю, он был более чем самодостаточной личностью. На этот раз поднимавшаяся во мне волна раздражения сыграла мне на руку, придав голосу уверенности и жесткости. - Я спрошу снова: зачем ты здесь? Этот раз будет последним. Возможно, ты и можешь сломать мне шею одним движением руки, но тебе не заставить меня слушать твои бредни, - выпалила я ему в лицо. Я ожидала бурной реакции, но он расхохотался. - О, наша кошечка показала коготки, - он хохотал от души, как будто я действительно сказала что-то уморительное. Вдоволь насмеявшись, Дитрих вытер рукавом рубашки несуществующие слезы и наконец перестал улыбаться. Его лицо приобрело задумчивое выражение человека, который решал сложную математическую задачку. - Не пойму, зачем ты ему нужна, - пробормотал он, разглядывая меня с видом эксперта. - Ведь ты ничего собой не представляешь, - подытожил он. - Я не просила об этой чести. Он поморщился от моих слов, как если бы я произнесла какое-то богохульство. - Он послала меня сказать тебе, - проговорил Дитрих скороговоркой, будто боясь, что я скажу что-то еще, и он не сможет сдержаться, - что он хочет , чтобы ты вернулась, - вампир сделал ударение на слове «хочет», и я поняла - под ним он подразумевал скорее слово «приказывает», так ультимативно оно прозвучало. Я открыла рот, чтобы возразить, но Дитрих остановил меня, подняв руку. - Мое дело только передать тебе это. И еще, - бросил он напоследок, уже стоя на пороге, - он не привык, чтобы ему отказывали, ты сама должна это знать. Возможно, в следующий раз я вернусь с поручением, которое будет менее приятным для тебя. И более веселым для меня. Подумай об этом, - подмигнув мне, Дитрих покинул охотничий домик. Глава 4. Побег Как только нежданный гость растворился в ночи, я почувствовала панику. Мне следовало как можно скорее убираться отсюда. Я знала - от Дитриха не так-то просто скрыться, но попробовать стоило. Меня пугала мысль о возвращении к Грэгу, об этом не могло быть и речи. Грэгори волен сколько угодно посылать своих головорезов, запугивая меня, но я не собиралась возвращаться, по крайней мере, добровольно. Я прислушалась к звукам ночного леса. Дитрих наверняка был уже далеко. Он, как и любой вампир, передвигался с огромной скоростью и мог за это время покрыть большое расстояние. Я очень надеялась, что он не станет сторожить меня. В конце концов, он выполнил поручение и передал мне слова Грэгори. Теперь я должна принять решение. Вероятно, от меня ожидали, что я тут же отправлюсь сдаваться на милость бывшего хозяина; этим стоило воспользоваться. Я могу сделать вид, что возвращаюсь к Грэгу, выбрать момент и свернуть в другую сторону. Если мне повезет, они снова потеряют мой след. Прошло уже пять лет с тех пор, как я сбежала от Грэгори. Я и подумать не могла, что он до сих пор ищет меня. Но, с другой стороны, что такое каких-то пять лет для существа, которое живет на свете уже не одну сотню лет? Думаю, примерно то же, что несколько минут для человека. И все же эта новость неприятно удивила меня. Все-таки Дитрих был прав, когда сказал, что Грэг не привык к отказам. Я знала - если я решусь на возвращение, меня будет ждать суровая кара за однажды проявленное непослушание. Возможно, потом я буду прощена, но такое развитие событий меня не устраивало. Я осмотрела комнату в поисках вещей, которые могли бы пригодиться в дороге. Результат был неутешительным. Я провела в этом доме несколько месяцев, но за это время не обзавелась никакими личными вещами. Даже книги, которые так долго были моими единственными друзьями, принадлежали бывшему хозяину домика. Я вздохнула и подумала, что это, возможно, к лучшему. Дальние походы следует совершать налегке. Когда я вышла из домика, было около десяти вечера. Я почти сразу перешла на бег, так ни разу и не обернувшись, хотя не просто покидала дом, где провела какое-то время своей жизни. Я покидала место, где встретила Влада. Одна я знала, как мне не хотелось его оставлять. Но я торопилась, потому что Глеб был в опасности, пока поблизости блуждал вечно жаждущий крови Дитрих. Моей первоочередной задачей было увести его отсюда. Я надеялась - он поймет, что я покинула эти места, и тоже потеряет к ним всякий интерес. Глеб никогда бы не справился с Дитрихом в одиночку, даже вдвоем мы вряд ли могли бы что-нибудь противопоставить вампиру, который в течение полутора веков только и делал, что совершенствовал свое умение убивать. Интересно, почему Грэгори послал за мной именно Дитриха? Что это было: выражение особенного отношения ко мне или обычная угроза? Он знал, что я прекрасно осведомлена о пристрастиях Дитриха. Неужели Грэг рассчитывал запугать меня таким нехитрым способом? Это на него не похоже. Каким бы тираном и человеконенавистником он не являлся, ему нельзя отказать в чувстве такта. Поэтому я остановилась на таком варианте: он просто послал за мной того, кому больше всего доверял. За несколько часов я преодолела огромное расстояние, достигнув относительно большого города, расположенного к югу от леса. Погруженная в свои мысли, я не сразу заметила, что лес закончился. Уже спустились сумерки, во многих домах пригорода горел свет, и на улице было светло почти как днем. Я замялась, не решаясь войти в город. На дворе стояла поздняя осень, и я, одетая в легкое короткое платье и босая, наверняка привлекла бы к себе лишнее внимание. Нужно было что-то придумать. Прячась в тени придорожных деревьев, я пробралась к первым домам. На мою удачу, мне на глаза попался магазин женской одежды. Он уже закрылся до утра, и я решила этим воспользоваться. Прокравшись на задворки дома, я легко вскарабкалась к окну второго этажа, ведущему на лестничный пролет, открыла его и оказалась в подъезде. Магазин занимал лишь первый этаж трехэтажного дома, остальные были жилыми. Спустившись к двери в магазин, я заметила сбоку от нее крохотный красный огонек сигнализации. К сожалению, я не обладала лазерным зрением, не могла превращаться в летучую мышь и понятия не имела, как отключить сигнализацию. Я знала, что она сработает, как только дверь откроется, и минут через пять после этого тут будет милиция. Оставалось надеяться только на то, что я справлюсь быстрее. Присмотрев через стекло джинсы, куртку и футболку подходящего размера, я вышибла дверь ногой. По всему дому разнесся вой сирены, но мне хватило нескольких секунд, чтобы взять нужные вещи и покинуть магазин. Переоделась я уже в другом квартале, убравшись подальше от места преступления. Темно-синие джинсы, зауженные книзу, сидели на мне как влитые, я угадала даже с размером нежно-голубой футболки, на которой был изображен огромный цветок непонятного происхождения. Подозреваю, что он был плодом фантазии какого-то обкурившегося художника, потому что таких цветов вообще не существует в природе. Мой наряд довершала укороченная джинсовая куртка, которая лишь слегка прикрывала поясницу. Я не чувствую холода, поэтому длина куртки была мне безразлична. Пришлось прихватить и пару кроссовок под цвет джинсов. За время, проведенное в лесу, ноги успели отвыкнуть от обуви, но правила есть правила. Если я хочу не привлекать внимания в мире людей, мне стоит их придерживаться. В магазине я украла еще и небольшой рюкзак, в который положила деньги, позаимствованные из кассы. Вероятно, хозяин магазина оставил их для сдачи на следующий день. Улов был небогат, всего пара тысяч, но для начала и этого вполне достаточно. Для жизни в городе деньги просто необходимы. Убедившись, что меня не преследует милиция, я направилась на поиски гостиницы. Надо заранее позаботиться о ночлеге, чтобы рассвет не застиг меня где-нибудь посреди улицы. Мне удалось найти небольшой отель на окраине и снять там номер за умеренную плату в пятьсот рублей. Правда, портье странно на меня поглядывал, но так и не решился озвучить свои сомнения. Я долго жила вдали от городов и совсем забыла, что выгляжу всего на шестнадцать лет, и это может вызывать определенные подозрения. Но мне снова повезло - тут, похоже, не было принято задавать лишних вопросов, и это, вероятно, очень ценилось здешними постояльцами. День я провела в маленькой комнатке, полной клопов и тараканов. Но так как я была своего рода хладнокровной, они не проявляли ко мне интереса, и мы, можно сказать, поладили. Ну, или, по крайней мере, соблюдали нейтралитет. Вечером я покинула свое убежище и направилась на запад. Иногда я ехала общественным транспортом или автостопом. Один раз водитель (мужчина среднего возраста с большими усами и неприятным запахом изо рта) попытался ко мне приставать. Я здорово его напугала, на долгое время отбив у него охоту не только заглядываться на молодых девушек, но и вообще подбирать попутчиков. После этого я решила передвигаться пешком. Так было даже быстрее. Все это время мне было не до еды. Слишком сосредоточенная на том, чтобы уйти от Дитриха, я ни о чем больше не думала. Почти постоянно ощущая поначалу его присутствие, я не сомневалась в том, что он преследовал меня. Не могу точно сказать, в чем это выражалось, но я знала - он находится где-то поблизости. Постепенно это чувство начало проходить, и я расслабилась, сочтя, что он меня потерял. Так я преодолела довольно большое расстояние и пересекла Уральские горы. На тот момент я не ела уже около месяца. Много сил было потрачено на то, чтобы уйти от погони. Я чувствовала - если немедленно не подкреплюсь, то непременно совершу какую-нибудь глупость. Добравшись до Москвы, я остановилась в гостинице и решила, что в таком большом городе обязательно найдется пара-тройка людей, заслуживающих наказания. Как только стемнело, я решила пройтись в поисках ужина. Накинув легкую курточку, я направилась к двери и вдруг замерла у самого порога - в коридоре первого этажа, из которого к моему номеру поднималась лестница, четко раздавались легкие шаги. Вероятно, для человеческого слуха они были неуловимы; и люди восхищались бесшумной и невесомой поступью этого мужчины. Но я без труда могла их слышать. Он шел, не таясь, так как знал - никто здесь не в силах помещать ему. Такая уверенная походка была только у одного знакомого мне существа. У Грэгори. Я нисколько не сомневалась - именно он приближается к моей двери. И еще я прекрасно понимала - он знает, что я слышу его. Возможно, он даже улыбался, подумала я. Мне стало не по себе при мысли, что он сам меня отыскал. Я знала, как редко он покидает свой дом. Меня испугала оказанная мне честь. Бежать было бессмысленно. Я почувствовала себя дурочкой, так как всерьез рассчитывала, что мне удастся скрыться от преследователей. Теперь я отчетливо понимала, что в первый раз смогла сбежать только потому, что Грэгори доверял мне и никогда особо не охранял. Мне стала очевидна вся нелепость моей затеи. Дитрих ни на секунду не выпускал меня из виду. Наоборот, он очень умело направлял меня туда, куда ему было нужно. Сейчас я находилась всего в одном дне пути от дома Грэгори. Я вернулась в свою комнату и устало опустилась в кресло. Из него мне была прекрасно видна входная дверь, в которую с минуты на минуты мог войти Грэгори. Я не слышала ни стука сердца, ни звука дыхания. Грэгори слишком давно умер, чтобы питать надежду на возвращение жизни. Иногда я сомневалась, был ли он вообще когда-нибудь человеком. Ведь чтобы ни говорили остальные вампиры, все они до сих пор поддерживали в себе иллюзию жизни; я думаю, это связано с неосознанной тоской по прошлому. Так поступали даже такие, как Дитрих, обожающие свое новое воплощение. Впрочем, мне, на самом деле, было не с кем сравнивать, так как Грэг был единственным «первым», которого я лично знала. Дверная ручка медленно и бесшумно повернулась, и в комнату вошел мужчина в черном классическом костюме и белой рубашке. Легкий плащ длинной до середины бедра был расстегнут, придавая его внешности некоторую небрежность. Темные, слегка вьющиеся на концах волосы спадали на лоб. Глаза, как всегда, были полны печали, но на этот раз в них читался и немой укор. Больше всего он походил на доброго папочку, который собирался слегка пожурить нерадивую дочь. Но меня не могли обмануть ни ласковый взгляд, ни выражение грусти на его лице. Уж я-то знала, что скрывает эта маска отверженного и гонимого всеми существа - под ней пряталось настоящее чудовище, способное на все ради удовлетворения своих желаний. Его походка была размеренной, а движения - плавными и тягучими. Со стороны казалось, что он идет почти неохотно, как человек, который не только никуда не торопится, но и вообще сомневается в том, что правильно поступил, выйдя из дома. Но это тоже было обманом, напускным безразличием к окружающему. Даже будучи полуприкрытыми, как сейчас, его глаза ни на секунду не переставали следить за происходящим. А по сравнению с той скоростью, которую он был способен развить за секунду, мой самый быстрый бег казался ковылянием младенца. Грэгори не сводил с меня черных глаз, и я почувствовала, как где-то внизу живота вьет гнездо страх. Один Бог знает, что меня ждет, если Ему, конечно, вообще есть дело до таких, как я. - Здравствуй, Амаранта, - произнес Грэгори чарующим голосом, и я поняла, что за это время совершенно позабыла, как потрясающе он может звучать. Грэгори говорил со мной так, будто ничего не случилось. Будто мы расстались только вчера утром, и он, как обычно, приветствовал меня в гостиной своего дома. Возможно, это хороший знак, подумала я. Но его следующие слова показали мне, насколько я ошибалась. - Или, может, мне лучше звать тебя Эмми? - невинно поинтересовался он, усаживаясь в кресло напротив меня. Внутри все похолодело. Он никогда не называл меня так. Это короткое прозвище придумал Влад; Грэгори не мог его слышать, если только… мне стало совсем не по себе. Как долго следил за мной Дитрих, и что он успел узнать? Судя по словам Грэгори, он вполне осведомлен о Владе и о тех отношениях, что были между нами. Видя мое замешательство, Грэг сделал рукой неопределенный жест, который, вероятно, должен был означать, что я могу не волноваться. - Успокойся, - сказал он в подтверждение моей догадке, - с ним все в порядке. Я же не какой-нибудь монстр, склонный убивать всех, кто тебе дорог. Грэгори смотрел на меня с обидой в бесконечно глубоких глазах. Казалось, он страшно возмущен тем, что я могла так о нем подумать. Но угрызения совести не мучили меня, я лишь испытала облегчение от того, что с Владом и его семьей все в порядке. Я знала - в этом вопросе Грэгори можно верить. Тем не менее, у него на руках был козырь - он знал о существовании Влада и его семьи, а это значило, что я, скорее всего, проиграю эту битву. Впрочем, следовало признать, я с самого начала не очень-то рассчитывала на победу. - Ты не испытываешь счастья от нашей встречи? - спросил он, но, не дождавшись ответа, продолжил. - Меня немного настораживает твое молчание. Складывается впечатление, что ты мне не рада. Надеюсь, я заблуждаюсь, - Грэгори подался вперед в кресле. - Я был очень огорчен твоим уходом, - он сделал особое ударение на слове очень. - Ты даже не сказала мне «до свиданья». Разве я обижал тебя? Или может, я держал тебя против твоей воли? Мне так не кажется. Он замолчал, задумчиво поглаживая подбородок. Я боялась лишний раз вздохнуть, нелепо надеясь, что если я не буду двигаться, случится чудо, и он просто забудет обо мне и уйдет. Другого шанса на спасение у меня все равно не было. Неожиданно Грэг резко встал и направился к моему креслу. Его движения все еще были плавными, но я догадалась, что он с трудом сдерживает гнев. Подойдя вплотную, он склонился ко мне, его лицо оказалось прямо перед моим, и я увидела его глаза. Когда он был в ярости или охотился, они становились такими же черными, как у всех вампиров, с одной лишь разницей: по краям они были обведены кроваво-красным. Это делало его взгляд еще более пугающим. Он был единственным вампиром, у кого я видела такие глаза. Кто-то сказал мне однажды, что это признак возраста, и такой кант появляется только у очень старых вампиров. Под этим взглядом я теряла всякую волю к сопротивлению, как если бы он гипнотизировал меня. Иногда мне казалось - он способен читать мои мысли, но это, конечно, было всего-навсего фантазией. Одно я знала теперь абсолютно точно: Грэгори был чертовски зол на меня, и это могло стоить мне жизни. - Я задал тебе вопрос, - гневно прошипел он, не сводя с меня глаз. - Будь добра, ответь мне. - Нет, - прошептала я, не понимая до конца, что именно отрицаю. - Что «нет»? - переспросил он, взяв меня за подбородок и приподняв мою голову, так как я пыталась уклониться от его взгляда. - Я обижал тебя? - он повторил вопрос, и я услышала рык в его голосе. Сейчас он уже не был мягким и чарующим, а напоминал гневный голос Зевса-громовержца. За спиной у Грэга я услышала легкий смешок и только тогда сообразила - мы не одни в комнате. Дитрих, как всегда, неотступно следовал за своим хозяином. Я поняла, что если сейчас не найду способа утихомирить поднявшуюся бурю, то в следующее мгновение окажусь в лапах Дитриха, которому будет разрешено делать со мной все, что взбредет ему в голову, а мне даже думать не хотелось какие планы в состоянии там родиться. - Прости, - с трудом произнесла я, так как сильная рука Грэгори все еще сжимала мой подбородок. - Ты никогда не обижал меня, - добавила я, как только он немного ослабил хватку. Он вздохнул, как будто на его плечах лежала забота обо всем мире, и это сильно его тяготило, и отвернулся от меня. - Дитрих, - негромко окликнул он, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. В эту минуту я готовилась к смерти. Мысли Дитриха, видимо, текли примерно в том же направлении: на его лице появилась самодовольная улыбка. Он уже предвкушал наше тесное общение. Не знаю, по какой причине, но мы с ним не поладили с самого начала. Наша неприязнь была обоюдной. Лично с моей стороны это было связано с его изощренной жестокостью. - Подожди меня внизу, - отдал распоряжение Грэгори, и я поняла, что чувствует утопающий, который неожиданно увидел проплывающий вдалеке корабль. Моя судьба еще не была окончательно определена. Ведь Грэг мог пожелать лично отправить меня на тот свет. Что-то вроде «я тебя породил, я тебя и убью». Но все же я почувствовала ехидную радость, увидев разочарование на лице Дитриха. Как только за Дитрихом закрылась дверь, Грэгори снова повернулся ко мне. Его взгляд опять приобрел обычное задумчивое выражение. - Почему ты так поступила? - спросил он, разглядывая меня, как если бы рассчитывал прочесть на моем лице ответ. - Я больше не могла убивать людей, - ответила я искренне; я не надеялась, что он поймет меня, но кривить душой все равно не имело смысла. - Но ведь ты до сих пор пьешь кровь и совершаешь убийства. В чем же разница? - Я выбираю свои жертвы. Я не могу, как вы, хватать невинных людей и превращать их в прах, - с чувством произнесла я. - Сколько патетики, - вздохнул Грэг, - и все ради того, чтобы оправдать свою сущность, которая в любом случае остается неизменной, - он подошел к двери, но не открыл ее. Непринужденно облокотившись на косяк, он сказал мне то, что я больше всего боялась услышать. - Я дам тебе еще один шанс. Ты вернешься ко мне, - он проговорил это не терпящим возражений голосом, - или Дитрих сделает с тобой… - тут Грэгори выдержал паузу. - Впрочем, даже я не могу представить, что он с тобой сделает. Ты же знаешь, у парня такая богатая фантазия, - махнув рукой, сокрушенно и вместе с тем иронично добавил он. Грэгори уже собирался выйти, когда я решилась дать ему отпор. - Я не вернусь, - тихо, но уверенно сказала я. Он замер, держась за ручку двери. Я видел, как задвигались желваки на его скулах, а левая рука сжалась в кулак. - Почему же? - спросил он, не оборачиваясь. Его голос был обманчиво сладок, он тек как патока, но я всей кожей ощущала его ярость. - Я не такая, как ты, и не хочу становиться такой, - бесстрашно бросила я ему в лицо и вдруг почувствовала облегчение. Теперь будь, что будет. - У тебя есть время до завтрашнего вечера, - повторил он, будто не слышал моих последних слов. - Да, и пожалуйста, не вздумай убегать. Мы все равно тебя найдем, а любой глупый поступок лишь еще больше рассердит Дитриха. Он распахнул дверь и вышел в коридор. Я осталась один на один со своими неутешительными мыслями. Бежать действительно бесполезно, а возвращаться назад я не собиралась. Остается только смириться с участью, которую приготовил мне Дитрих. Впрочем, есть надежда, что мне удастся уговорить Грэгори лично отправить меня на тот свет. Это мой единственный шанс достойно окончить свое существование. Глава 5. Решение Конечно, в тот вечер я никуда не пошла. Я была серьезно настроена умереть, и решила совершить последний добрый поступок, сохранив жизнь тому, кто мог сегодня стать моим ужином. К тому же после разговора с Грэгори у меня почти не осталось сил. Я так перенервничала, что просто валилась с ног. Поэтому я предпочла лечь спать, и пропади оно все пропадом. Я проснулась только к вечеру следующего дня. Долгий сон не сделал меня бодрее. Впрочем, ничего бы не изменилось даже в том случае, если бы я проспала целую неделю. Для вампира сон - всего-навсего способ сберечь силы, но не приумножить их. Восстановить их могла лишь свежая кровь. Слегка отодвинув штору на единственном окне, я убедилась, что солнце еще не окончательно село. О том, чтобы выйти на улицу, не могло быть и речи. Пускай я и не помышляла о побеге, но сидеть на одном месте в ожидании собственной смерти было тяжело. Я осмотрелась в поисках занятия, которое помогло бы скоротать мне время и не думать о том, что должно случиться сегодня ночью. В моем номере не было ничего, кроме кровати, тумбы с телевизором и пары кресел. Номер был маленьким, но чистым и уютным, а большего мне и не требовалось. Выбор развлечений был невелик, поэтому я включила телевизор, который не смотрела уже, наверное, года три. Быстро пробежав по каналам, я поняла, что не так уж много потеряла. Остановив свой выбор на безобидной передаче, посвященной жизни горилл, я понадеялась, что она поможет мне отвлечься от мыслей о еде. Поначалу все шло неплохо, но потом две гориллы что-то не поделили, и между ними завязалась кровавая драка. Я мгновенно выключила телевизор, стараясь позабыть только что увиденное, но было уже поздно. Мой рот наполнился слюной, а слух с предательской точностью определил, что прямо за стеной находится живой человек. Я слышала, как бьется его сердце, и даже могла уловить запах его кожи. Его шаги отдавались грохотом в ушах. Это была девушка (я узнала это, услышав ее голос); она расхаживала по комнате и говорила по телефону. Каждой клеточкой моего организма я безумно желала оказаться рядом с ней. Я слишком долго не ела, в этом была моя основная ошибка. Мне с трудом удалось заставить себя остаться на месте. Я легла на кровать и прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Я давно научилась сдерживать голод, но чем сильнее он был, тем труднее мне приходилось. Я старалась не доходить до состояния, когда голод начинал контролировать меня, а не я его. Постепенно мне удалось отвлечься от мыслей о девушке за стеной. Я расслабилась и, кажется, задремала. Меня разбудил звук открывшейся двери. Я тут же вскочила с кровати и замерла. Как я могла настолько отключиться от реальности, чтобы не расслышать шагов моих палачей? Первым в комнату вошел Дитрих. Он был весел и очарователен, как всегда. Забавно, он поначалу почему-то ассоциировался у меня с маленьким принцем Экзюпери, только немного подросшим и превратившимся из ребенка в прекрасного юношу: тот же чистый взгляд, светлая улыбка и милые ямочки на щеках. Именно так я всегда представляла себе этого героя. Но потом я узнала его поближе, и образ доброго мальчика исчез, уступив место образу кровожадного маньяка, одержимого стремлением причинять боль. Сегодня на нем был светло-бежевый костюм и фетровая шляпа в тон; он слегка приподнял ее, приветствуя меня. Он походил на настоящего пижона. Я знала - Дитрих любит дорогие и красивые вещи, и подумала: может, мне повезет, и он не захочет пачкать кровью свой дизайнерский костюм. Дитрих прошел к окну, отдернул штору, впустив в комнату свет от неоновых реклам, и застыл, облокотившись на подоконник и не сводя с меня внимательных глаз. Следующим появился Грэгори. Его движения были еще более медлительными, чем вчера. Он выглядел так, будто присутствует на спектакле, конец которого заведомо известен, и поэтому ему нестерпимо скучно. Он сел в то же кресло, что и накануне, и смерил меня изучающим взглядом. Я чувствовала себя главным экспонатом какой-то выставки. Оба мои визитера, не отрываясь, смотрели на меня, а я по-прежнему с обреченным выражением лица стояла посреди комнаты, тоскливо ожидая своего конца. Грэгори и Дитрих молчали, и я решила, что они ждут ответа на свое вчерашнее предложение. Я открыла рот, чтобы сказать решительное «нет», но Грэг опередил меня. - Расскажи мне о нем, - спокойно произнес он, это, и я не сразу поняла, кого конкретно он имеет в виду. - Почему ты остановила свой выбор именно на этом человеке? Слово «человек» прозвучало в его устах почти как грубое ругательство, но я догадалась, что речь идет о Владе. Грэгори хотел знать, как я могла опуститься до того, чтобы увлечься обычным смертным. Вряд ли в нем говорила ревность - мы с ним никогда не были по-настоящему близки, хотя я поначалу просто боготворила его. Но у него была красавица Сибилла, еще один вампир с огромным жизненным стажем. Грэгори и Сибилла так хорошо понимали друг друга, что я даже удивлялась этому, пока не пришла к заключению, что так узнать другое существо, можно только проведя с ним не одну сотню лет. Иногда мне казалось, что они даже думают одинаково. Одно время это меня раздражало, но потом я поняла, что такие отношения нельзя разрушить. Это нечто гораздо большее, чем просто любовь. Я бы назвала это родством душ. Я даже начала мечтать, что когда-нибудь и у меня будет столь же близкий человек. А потом я его встретила и умудрилась тут же бездарно потерять. Я решила, что вопрос Грэга продиктован любопытством. Пожалуй, ему на самом деле интересно, как вампир может увлечься человеком - ведь для него слово «человек» было синонимом слова «еда». В его глазах это действительно должно было выглядеть забавно, как если бы я влюбилась, например, в бутерброд с колбасой. - Я не знаю. Это случилось само собой, помимо моей воли, - я подумала, что разговор может отсрочить мою казнь, и решила его поддержать. К тому же сегодня Грэг выглядел вполне миролюбиво. - Вероятно, это судьба. - Судьба, - он фыркнул, и на его лице появилось презрение. Я вспомнила, он не раз говорил мне, что не верит в фатум. - Тогда ты и меня должна считать частью своей судьбы, - скептически изогнув бровь, уверенно произнес он. - Разве не я сделал тебе тем, кто ты есть? Где ты была сейчас, если бы не я? - и он замолчал, ожидая ответа. Но я не знала, что ему сказать, так как начала понимать, к чему он клонит, и это мне не нравилось. - Я отвечу. Тебе было бы сейчас лет сорок, Амаранта. Как думаешь, посмотрел бы на тебя тот, кого ты считаешь своей судьбой? Или, может быть, он прошел бы мимо женщины, которая годится ему в матери? - Грэгори усмехнулся, празднуя победу. - Выходит, ты должна меня благодарить за эту встречу, - заканчивая мысль, он слегка поклонился мне, не вставая с кресла. - Только ты умеешь так искажать факты, - ответила я ему с обидой в голосе, но какая-то часть меня подозревала, что он, возможно, прав. - Вот только не надо этих сцен. Давай обойдемся без трагических монологов, - Грэгори встал, двинулся в мою сторону и, остановившись в шаге от меня, коснулся рукой моей щеки. - Ты холодна, как лед, - озвучил он свои наблюдения, которые явно сделал еще вчера. Но даже сейчас я была намного теплее его, хотя он наверняка не изнурял себя диетой. Это еще одна его особенность, связанная с возрастом. Сколько бы крови он ни выпил, к нему никогда не возвращалось тепло, и его кожа всегда оставалась бледной. Было время, когда я отчаянно пыталась узнать, сколько же ему на самом деле лет, но даже Сибилла не смогла ответить мне на этот вопрос. Я заглянула в его глаза, и мне вдруг стало нестерпимо больно. Я поняла, как одиноко мне было все это время. - Хватит игр. Пора вернуть домой, девочка, - прошептал Грэг мне на ухо. - Ты являешься членом нашей семьи. Семьи вампиров. Возможно, я и совершил ошибку, обратив тебя, но что-то менять уже слишком поздно. Я была готова сказать ему «да», потому что понимала - он прав. Я не могла ни изменить себя, ни вернуть прошлое. Мои губы уже разжались, чтобы произнести это короткое слово, но за секунду до того, как воздух покинул легкие, я взглянула на Дитриха, по-прежнему стоящего у окна. Его губы искривились в злорадной улыбке, а в глазах светилась ненависть и жажда крови. Я представила, что стану такой же, и мне стало противно. В последнюю секунду я успела изменить свой ответ. - Нет, - выдохнула я. В ту же минуту все изменилось. Между мной и Грэгори словно выросла стена. Я физически ощутила холод, которым повеяло в комнате. Грэг отошел на несколько шагов; он все еще смотрел в мою сторону, но его взгляд, казалось, проходил сквозь меня. Я испытала неприятное ощущение, будто меня нет в этом номере, будто я уже умерла и превратилась в призрака. Мне показалось, что я даже перестала отражаться в его глазах. Улыбка Дитриха стала еще шире, а глаза начали медленно темнеть. Чернота разрасталась, начиная со зрачков, и я почувствовала, как ужас поднимается во мне подобно цунами. Больше ничего не сказав, Грэг повернулся и направился к двери. - Грэгори! -окликнула я его полным отчаяния голосом. - Умоляю, - прошептала я, когда он остановился. У меня появилась было надежда, но она сразу растаяла, когда я поняла, что Грэг задержался лишь для того, чтобы дать последнее распоряжение Дитриху. - Сделай все, как я тебе велел, - бросил он и покинул комнату. Как только захлопнулась дверь, Дитрих бросился на меня. Я не успела даже повернуть голову в его сторону, не то что попытаться защитить себя. Он отшвырнул меня к стене, и я почти сразу лишилась сил. Вероятно, я могла бы сопротивляться, если бы не была так голодна, но в тот момент я была совершенно беспомощна. Я двигалась со скоростью улитки, тогда как Дитрих напоминал ураган. Не успела я подняться на ноги, как он снова оказался поблизости. Склонившись надо мной, он улыбнулся мне милой улыбкой, и я заметила клыки, выступающие из-под его верхней губы. Перед тем, как мир для меня померк, я успела подумать: надеюсь, он не станет пить мою кровь. Не хочется, чтобы даже самая малая часть меня стала им. Глава 6. Дом - Доброе вечер, солнышко. Ласковый голос выдернул меня из небытия. Должно быть, я уже давно начала приходить в себя, так как какое-то время назад стала слышать посторонние звуки, проникающие в мое забытье. Но именно этот голос, полный искренней заботы и материнской любви, окончательно привел меня в чувства. Вначале я подумала, что попала в рай, и со мной говорит ангел, так прекрасен был этот голос. Но потом ко мне вернулась боль, и я почувствовала, что все тело ноет и ломит, как будто меня переехал асфальтовый каток. Я осторожно пошевелила пальцами правой руки. Не то чтобы боль оказалась нестерпимой, но приятного все же было мало. Сильнее всего болела спина, на которой я, кстати говоря, лежала. Мне тут же вспомнился полет через весь гостиничный номер и последовавший за ним удар о стену. Приоткрыв глаза, я увидела высоко над собой мерцающий в неярком искусственном освещении белый потолок. Чья-то теплая рука лежала на моей, приятно согревая ее. Я попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть сидящего рядом обладателя чудесного голоса, но лишь поморщилась от боли и бросила эту затею. Очень скоро я поняла, что лежу в кровати. В комнате царил полумрак, но где-то слева от меня находился источник света, предположительно - светильник. Я никак не могла взять в толк, каким образом мне удалось выжить. Вряд ли я смогла одержать победу над Дитрихом, но как еще можно объяснить мое чудесное спасение? - У тебя такие холодные руки, солнышко, - сокрушенно произнес ангел сбоку от меня. - Вот выпей. Уверена, это поможет. Сильные руки помогли мне приподняться, причем так, что я даже не почувствовала боли. К губам приложили бокал, и я несмело сделала первый глоток. Но уже через секунду я жадно пила терпкую красную жидкость, которая плескалась в бокале. Я захлебывалась и давилась, но голод был настолько велик, что я не могла остановиться и пролила часть драгоценной жидкости на одеяло. Кем бы ни являлась обладательница нежного голоса, она поила меня кровью, и я была ей за это благодарна. Осушив бокал, я откинулась на подушки, ощущая, как волна тепла распространяется по телу, залечивая раны. Под ее напором отступила даже боль. Заботливая рука вытерла пролитые капли крови с моего подбородка. Уже через пару минут я смогла повернуть голову и осмотреть комнату как следует. Я действительно лежала на огромной кровати, обложенная со всех сторон расшитыми подушками. На стенах, оклеенных светло-сиреневыми ткаными обоями с изысканным рисунком в стиле французских дворцов, играл свет. Чуть поодаль справа от кровати стояло трюмо из резного дерева с маленьким пуфиком. У противоположной стены находился камин с банкеткой и небольшим столиком из дымчатого стекла. На огромных, выше человеческого роста окнах, полностью скрывая их, висели тяжелые шторы, тоже сиреневые, но более насыщенного оттенка. Комната представляла собой странный сплав предметов старины и современных технологий. Например, прямо над камином висел огромный плазменный телевизор, специально расположенный так, чтобы его можно было смотреть, не вставая с кровати. - Тебя нравится? - спросил голос, обладательницу которого я еще не успела разглядеть. - Я все здесь немного изменила, надеюсь, ты оценишь. Испытывая странное предчувствие, я повернулась вправо, где должна была находиться та, что говорила со мной все это время. Как только я заглянула в огромные глаза непередаваемого медного оттенка, моя голова снова закружилась. Передо мной сидела девушка двадцати двух лет; у нее были самые добрые глаза, что мне когда-либо доводилось видеть в жизни. Ее каштановые волосы, заколотые назад, волной спускались до талии, которая, к слову, была очень тонкой и изящной. Щеки девушки горели румянцем, а губы были ярко-алого цвета, и я знала, что она никогда их не красит. На ней было желтое платье, лиф которого облегал фигуру, переходя в пышную юбку. Ее любимый цвет, вспомнила я автоматически. Он напоминал ей о солнце, которого она, как все вампиры, была лишена. - Я так рада, что ты снова с нами, солнышко, - произнесла Сибилла, искренне улыбаясь мне. Я ничего толком не знала о ее происхождении, но, кажется, она была родом откуда-то из Европы. Впрочем, сейчас это было практически невозможно определить, так как она говорила на многих языках почти без всякого акцента. Ее улыбка была искренней в отличие от улыбки Дитриха, но я знала, что она мне не поможет. Сибилла - милая и по-своему даже добрая, по крайней мере, с теми, кто входит в ее семью, но этим все и ограничивается. Конечно, она бы стала драться за каждого из нас до самого конца, но только не против Грэгори. Прикажи он, и она спокойно смотрела бы на мою смерть без капли сочувствия или сожаления. Сибилла была хозяйкой этого дома; в каком-то смысле она заменяла отпрыскам Грэга мать. Она многому меня научила, например, тому, как выживать среди людей. Но я знала - какой бы милой она не была, Сибилла в числе тех, кто с восторгом смотрит на похождения Дитриха, считая его чуть не лучшим творением Грэгори. В мире вампиров даже доброта и ласка - относительная величина. Как только я поняла, кто передо мной, до меня сразу дошло, где я нахожусь. Вероятно, Дитрих оставил мне жизнь, выполняя очередной приказ Грэгори. Недаром тот, прежде чем уйти, напомнил ему о своем распоряжении. Таким образом, Грэг, как всегда, не посчитался с моим мнением и против воли вернул меня домой. Теперь я действительно узнавала комнату, в которой находилась. Когда-то она была моей. С тех пор прошло немало лет, и Сибилла успела сделать тут ремонт, подогнав комнату под общую стилистику дома, который, кстати, тоже был оформлен ею. - Тебя надо отдохнуть, - Сибилла встала и заботливо поправила на мне одеяло. - Я зайду позже, набирайся сил, - она поцеловала меня в щеку и направилась к двери. - Сибилла, - хрипло позвала я. Девушка повернулась и вопросительно взглянула на меня. - Как я сюда попала? - Тебя принес Дитрих, - спокойно ответила она. - Он чуть не убил меня, - выпалила я в приступе внезапного гнева. - Не преувеличивай, солнышко, - улыбка Сибиллы стала шире, и я поняла - моя попытка найти в ней союзницу провалилась. - Он сделал только то, что должен был. Ты заставила нас всех поволноваться, но теперь все снова будет хорошо. Я уверена. Сибилла ушла, а я подумала, что иногда она становится похожа на сумасшедшую, которая упорно отрицает действительность. Она называла каждого из нас не иначе, как солнышком, за исключением, конечно, Грэгори, и я не могу припомнить, чтобы она хоть раз повысила голос. Но я была свидетельницей тому, что она спокойно наблюдала, как Грэг свернул шею одному из ее солнышек - вампиру, который осмелился пойти против его власти. Правда, я никогда не жалела о смерти Николая, он был порядочной сволочью, но отношение Сибиллы меня покоробило. В этой хрупкой и внешне безобидной девушке жила тигрица, способная кого угодно разорвать на части за несколько секунд. Недаром Грэг именно ее выбрал в свои спутницы, и никто до сих пор не осмелился оспорить это место. Вспомнив о Грэгори, я тут же подумала о побеге. Однажды мне уже удалось бежать, стоило попытаться еще раз, но не сразу. Сначала мне надо усыпить их бдительность. Я решила дождаться, когда мне снова начнут доверять, потому что пока я находилась под бдительным наблюдением, и ласковый голос Сибиллы не ввел меня в заблуждение. Я чувствовала постороннее присутствие за дверью спальни. Решив прогуляться по дому, я встала с кровати. Вряд ли мне запрещено выходить из спальни. Я залезла в огромный дубовый шкаф, и к своему удивлению нашла там весь свой старый гардероб. Видимо, они действительно рассчитывали на мое возвращение, раз не стали выбрасывать одежду. Я выбрала черные, облегающие леггинсы и тунику светло-зеленого цвета с прикольными карманами. Я осталась босиком, испытывая невероятное удовольствие от того, что мне больше не надо прятаться и прикидываться тем, кем я не являюсь. Невероятно, но в возвращении домой можно найти и приятные моменты. Толкнув дверь, я вышла в коридор. Там, в самом деле стоял вампир, которого я не знала. Он не попытался меня остановить, и я поняла, что не ошиблась, и могу свободно ходить по дому. Уверена, если я попытаюсь выйти на улицу, все изменится. Но я решила оставить эксперименты на потом, незачем нервировать хозяина. Я шла по длинному темному коридору третьего этажа, в который выходили двери спален. Сейчас все комнаты были пусты. Никого не встретив, я спустилась по лестнице и оказалась в огромном, бело-золотом холле. Прямо передо мной находилась парадная дверь, но я всеми силами старалась игнорировать ее. Пол здесь был выложен плиткой, а потолок украшала огромная хрустальная люстра. Направо была гостиная, а слева находился кабинет Грэга, куда посторонним вход строго воспрещен. Я стояла посреди холла и с ужасом узнавала все до мельчайших деталей. Дом был мне до боли знаком, я провела здесь двадцать один год и, откровенно говоря, это были не самые плохие дни моей жизни. Из гостиной доносились звуки голосов, и я направилась туда. Высокая дверь, через которую можно спокойно провести жирафа, была приоткрыта, и я имела шанс рассмотреть все, что происходит в комнате, оставаясь незамеченной. В центре голубой гостиной стоял круглый стол, опоясанный полукруглым белым диваном. У стены располагался огромный камин, почему-то Сибилла считала камины непременным атрибутом хорошего дома. Пол устилал ковер цвета кофе с молоком. Окно, как и везде в доме, было плотно задернуто шторой, а прямо перед ним стояли подставки с цветочными горшками, потому что Сибилла ко всему прочему увлекалась разведением комнатных растений. Тут же находились столик для игры в преферанс, телевизор, стереосистема и прочие атрибуты обычной жизни. В комнате сидело четверо вампиров. Сибилла играла в карты с Дитрихом, они о чем-то весело болтали, и смеялись как дети. Я всегда считала, что эти двое очень подходят друг другу. Оба не от мира сего. Мое внимание привлекла другая пара, расположившаяся на диване перед телевизором. Я хорошо знала и парня, и девушку, даже когда-то считала их почти что родственниками, но теперь я понятия не имела, как они отреагируют на мое возвращение. Молодого человека звали Андрей, он был родом из Москвы и выглядел на двадцать с небольшим, хотя на самом деле был старше Дитриха. После смерти Николая Андрей стал третьим по старшинству. Его коротко остриженные, темно-каштановые с золотистым отливом волосы торчали непослушным ежиком, серые глаза напоминали хмурое небо перед грозой. Андрей нравился мне больше, чем Дитрих, но и он был далек от того, чтобы считаться моим другом. Равнодушный ко всем моим переживаниям и теориям, касающимся жизни вампиров, он не вызывал во мне симпатии. Впрочем, ради справедливости следует упомянуть, что Андрей вообще был безразличен ко всему, что творилось в этом доме и за его пределами. Казалось, этот мир безмерно надоел ему за те неполные триста лет, что он в нем прожил. Небрежный в одежде так же, как и во всем остальном, он предпочитал носить джинсы и майки. Вот и сейчас на нем были широкие штаны сложного зеленого оттенка и простая черная футболка. Мою названную сестру, соседку Андрея, звали Лидией. На самом деле ее имя Людмила, но она предпочитала, чтобы все называли ее именно так. В свои почти сто лет она выглядела на восемнадцать. Лидия тоже была русской по национальности, но в отличие от Андрея не могла похвастать столичным происхождением. Единственное, что по-настоящему волновало ее в этой жизни - это ее драгоценная внешность. Надо отдать ей должное, даже среди вампиров она считалась непревзойденной красавицей. Длинные русые волосы, глаза цвета спелой вишни, нежный румянец и по-девичьи стройная фигура делали ее очень привлекательной. Естественно, Лидия предпочитала носить короткие декольтированные платья, у которых была лишь одна цель - подчеркнуть ее длинные ноги и высокую грудь. Поэтому все они были примерно одного фасона, и различались, по сути, только цветом. Сегодня Лидия была в малиновом. Я немного огорчилась из-за отсутствия еще одной названной сестры, Марины. Она родилась и выросла на Украине, но, как и все остальные, жила теперь у Грэгори. Мы с ней всегда неплохо ладили, и она, в принципе, сочувствовала моим переживаниям, но полагала, что нашу природу изменить невозможно. В итоге она оказалась права. У Марины был мягкий характер, и я любила ее за это. В этом доме только она на самом деле слушала меня. Выходило так, что я была изгоем в своей семье. Вероятно, это еще одна причина, по которой я сбежала. То, что Марина отсутствовала, разочаровало меня, ведь я очень рассчитывала на ее поддержку. Похоже, мне придется справляться своими силами. Пора было выйти из укрытия, тем более что мое присутствие уже заметили: Дитрих косился на дверь с надменной улыбкой, явно гордясь своей недавней победой надо мной. Толкнув дверь, я шагнула в комнату и остановилась, ожидая реакции присутствующих. Андрей скользнул по мне взглядом и тут же отвернулся, всем видом демонстрируя, что не увидел ничего интересного. Лидия изобразила одну из своих очаровательных улыбок, столь же фальшивую, как и ее обладательница. Дитрих с самодовольным видом откинулся на стуле и подмигнул мне. Мне показалось, что после случившегося он считает, будто нас что-то связывает. Неужели он все-таки попробовал мою кровь? Я непроизвольно дотронулась до шеи, но не нашла на ней никаких следов укуса. Но ехидная усмешка Дитриха стала еще шире, и я дала себе зарок - как только останусь одна, непременно проверю, нет ли на мне следов от укусов. Одна только Сибилла поднялась мне навстречу. - Солнышко, не рано ли ты встала? - проворковала она, направляясь ко мне. - Тебе надо беречь силы. Той крови, что я тебе дала, слишком мало, чтобы восстановить их до конца. Ты все еще такая бледненькая, - она сокрушенно покачала головой и поправила мои волосы. Я знала, что Сибилла права: я голодна. Крови, которую она мне дала, не хватило бы даже на то, чтобы утолить малую часть моего голода, и я рассчитывала, что мне удастся достать еще. Это было основной причиной, по которой я решилась выйти из своей комнаты. Я постаралась улыбнуться Сибилле в ответ. - Я думала раздобыть еще, - неуверенно произнесла я, изображая из себя маленькую девочку, так как знала, что ей это понравится. - О, - она замешкалась, оглянувшись на Дитриха - прости, солнышко, но у меня ничего больше нет. Дитрих поднялся, подошел к нам, остановился позади Сибиллы и улыбнулся мне. - Тебя ждет Грэгори, - он указал рукой на дверь, приглашая меня следовать в этом направлении. Ища поддержки, я посмотрела на Лидию и Андрея. - Думаю, вам есть о чем поговорить, - заметила Лидия. Она говорила, чуть растягивая слова, так как считала, что это придает ее голосу дополнительный шарм. Стало ясно - она мне не помощник. Андрей вообще проигнорировал мой немой призыв. Вздохнув, я направилась к двери. Дитрих пошел следом. В коридоре он обогнал меня, остановился у входа в кабинет Грэга и повернулся ко мне лицом. Пока я шла ему навстречу, он смотрел на меня скользким изучающим взглядом. Мне стало противно, и я решила продемонстрировать свое отвращение. - Я мечтаю лишь о том, как сотру эту гнусную улыбку с твоего лица, - подойдя поближе, шепнула я ему. - Это так мило с твоей стороны - мечтать обо мне, - томным голосом передразнил он. - Но боюсь, сестренка, не я твоя основная проблема, - с этими словами он открыл дверь кабинета и втолкнул меня внутрь, да так быстро, что я не успела ничего сказать ему в ответ. Дверь за моей спиной захлопнулась. Я стояла в святая святых - кабинете Грэгори. В отличие от остальных помещений этого дома, он был выдержан в темных тонах. Это однозначно говорило о том, что Грэг сам потрудился над интерьером, взять хотя бы обои темно-коричневого цвета с золотистым рисунком. Здесь тоже был камин; только в этой комнате он использовался по назначению. Вот и сейчас в нем потрескивали дрова. Камин был единственным источником света в кабинете. Грэгори не любил электрическое освещение. На полу лежал толстый ковер с длинным мягким ворсом. Рабочий стол окружали многочисленные книжные полки. Как любой бессмертный, которому нечем занять себя в дневное время, Грэг любил читать. В этом кабинете Грэгори принимал гостей, среди которых довольно часто были и люди. С ними он вел свой бизнес, связанный, конечно, с ночной жизнью города. Именно на эти деньги семья вампиров безбедно существовала многие годы. Хозяин кабинета сидел в кресле у камина и внимательно смотрел на огонь. В руке он держал бокал с красной жидкостью, она вызывающе переливалась, дразня меня. Я почувствовала, как во мне начал нарастать голод. В бокале, конечно же, была кровь, я могла уловить ее терпкий запах. Я бы многое сейчас отдала, чтобы завладеть бокалом, и он это прекрасно знал. Думаю, этот бокал находился здесь специально для меня. - Амаранта, я рад, что ты нашла время зайти ко мне. Нам есть о чем поговорить, - голос Грэгори был спокоен и полон радушия. - Ты обманул меня, - я начала с обвинений, но мои мысли постоянно возвращались к бокалу. - Неужели? - он обернулся ко мне, выглядя при этом удивленным. - Ты сказал, что у меня есть выбор. - Ах, вот в чем дело, - вампир перевел взгляд на бокал и качнул его из стороны в сторону, любуясь, как переливается вязкая жидкость. - Выбор, конечно, есть всегда, моя милая. - Тогда зачем я здесь? - спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. - Чтобы сделать свой выбор, разумеется. Зачем же еще? - произнеся это, он залпом осушил бокал и поставил его на столик. Я почувствовала себя так, будто у меня только что отняли последнюю надежду на счастье. Я еле сдерживалась, чтобы не заплакать. - Ты голодна. Рано или поздно тебе придется поесть. Ты можешь терпеть, сколько тебе вздумается, а можешь просто взять то, что тебе нужно, - подытожил он свою мысль. При его последних словах дверь распахнулась, и вошел Дитрих, волоча за собой перепуганного мальчишку лет четырнадцати. Глаза парня, широко распахнутые от ужаса, смотрели прямо на меня, а его сердце стучало со скоростью пулемета. Он явно должен был послужить одним из основных блюд сегодняшнего ужина. Я пришла в ужас при мысли о том, чтобы причинить ему вред, но мой организм среагировал по-своему. Передние зубы начали ныть, и я с трудом сдержалась, чтобы не оголить подросшие клыки. Мое реакция вызвало у Грэгори улыбку, и именно это помогло мне вернуть контроль над собой. Не хватало мне только снова стать его марионеткой. - Вот он, твой выбор: либо его смерть, либо твоя, - предложил Грэг, указывая на мальчика. - Если я не стану пить его кровь, ты убьешь меня? - спросила я устало. Все эти игры начали утомлять меня, да и борьба с собой давалась нелегко. Единственное, чего я сейчас хотела - чтобы меня оставили в покое. Для этого надо умереть? Что ж, я готова. К тому же, если в моей жизни и был какой-то смысл, недавно он исчез окончательно. Я все равно представляла собой лишь оболочку, лишенную внутреннего содержания. Все, что когда-то было мною, погибло в тот момент, когда Влад оставил меня. Так стоило ли продолжать цепляться за такую жизнь? В комнату вошла Сибилла. Она грациозно прошла мимо нас с Дитрихом и опустилась на подлокотник кресла, в котором сидел Грэгори. Ее улыбка сохраняла нежность даже в этой ситуации, а глаза были полны печали. Похоже, она всерьез увлеклась ролью матери нерадивой дочери. - Солнышко, никто здесь ни причинит тебе вреда, - проворковала она, ласково глядя на меня. Ее рука лежала на плече Грэга, а пальцы привычным движением поглаживали его пиджак. - Единственный, кто может навредить тебе - это ты сама, - заключила она, и Грэгори кивнул в знак согласия. - Подумай, если ты не будешь пить кровь, ты погибнешь от истощения, - он невесело улыбнулся. - Никто не станет насильно заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Но и помогать тебе тоже никто не будет. Ты все должна решить сама. - Будь умничкой, - попросила Сибилла с заботой в голосе, - сделай то, что следует. Я посмотрела на подростка, замершего в нескольких шагах от меня. У него был безумный взгляд человека, который не понимает, куда он попал, но догадывается, что ничто хорошее его тут не ждет. Я знала - даже если откажусь от предложенного мне блюда, его все равно ждет смерть. Не я, так другие убьют его сегодня ночью. Эта мысль могла бы послужить мне опорой, но я чувствовала - стоит мне сделать это, и я уже никогда не смогу жить в мире с собой. - Прости, - прошептала я, и на секунду на лице Грэгори появилось торжествующее выражение, но потом он понял, что мои слова обращены к нему. Его кулаки сжались, а глаза стали еще темнее, чем обычно. Еще секунда, и он бы бросился на меня. Тогда меня бы уже ничто не спасло, но тут вмешалась Сибилла. Она встала и подошла ко мне, закрыв меня своим телом от Грэга. - Очень жаль, - она вздохнула. У нее действительно был огорченный вид, и мне стоило большого труда не купиться на эту игру. - Но знаешь, мне кажется, ты просто не до конца осознала, что тебе предлагают, - Сибилла шагнула в сторону мальчика и, запрокинув его голову назад, склонилась к его шее. Если бы во рту у мальчишки не было кляпа, думаю, он бы закричал. - Возможно, тебе нужно время, чтобы подумать. Она посмотрела на Грэгори и, видимо, получив от него какой-то знак одобрения, обратилась к Дитриху: - Отведи ее в подвал. Пусть побудет немного наедине со своими мыслями, - бросила она обыденным голосом и полностью сосредоточилась на мальчике, позабыв про меня. Я почти выбежала из кабинета, так что Дитрих еле поспел за мной. За спиной слышались приглушенные звуки возни и стоны умирающего ребенка. Глава 7. Наказание В подвале было холодно и сыро. Дитрих запер меня в одной из комнат, специально предназначенных для того, чтобы держать в заключении вампира. Междоусобицы в нашем мире не редкость. Их главная причина - борьба за территорию или за власть. Например, Николай погиб, бросив вызов Грэгори. Он посчитал себя достаточно сильным, чтобы занять его место и, конечно, ошибся. Кроме тюрьмы для вампиров, в подвале был своего рода погреб для хранения редких вин, только вместо бутылок здесь находились люди. Как правило, недолго. В целом это место чем-то напоминало катакомбы под домом Глеба, но думаю, все тюремные камеры похожи между собой. Окна здесь отсутствовали, и это меня порадовало. Кроме прибитой к стене небольшой деревянной койки в комнате ничего не было. Дверь заменяла решетка, через которую была видна лишь противоположная пустая камера да часть темного коридора. Вероятно, у моих родственников были относительно меня особые планы. Как я поняла из слов Сибиллы, они не собирались сдаваться и так просто оставить меня в покое. Все, что им требовалось -набраться терпения и подождать, пока я проголодаюсь настолько, что не смогу себя сдерживать. И тогда победа будет на их стороне, потому что в таком состоянии я способна убить даже младенца, не испытывая при этом никаких мук совести. Подобная перспектива пугала меня, но побег из камеры казался невозможным. Решетки сделаны из специального укрепленного сплава, сломать который не под силу даже такому как Грэгори. Я была на грани отчаяния. Хорошо еще, что Сибилла дала мне выпить бокал крови, иначе я бы убила того мальчика в кабинете. Думаю, она напоила меня кровью без ведома Грэга, но это ничем не могло мне помочь. Я еще ни разу не видела, чтобы они ссорились. Грэгори бы все равно простил бы ей эту оплошность, которая в сущности ничего не меняла. Я оказалась в тупиковом положении, и рядом не было никого, кто мог бы мне помочь. В происходящем имелся только один плюс: моя голова сейчас была настолько занята проблемами выживания, что у меня не оставалось времени думать о Владе. Хотя, конечно, мысли о нем всегда присутствовали где-то на грани сознания, и боль от его потери не стала меньше. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем как ко мне явился первый посетитель. Само собой, это была Сибилла. В руках она несла ворох постельных принадлежностей, полностью скрывавший ее лицо. Но ей совсем не обязательно видеть дорогу, чтобы не оступиться; как и все мы, она больше доверяла своим инстинктам, чем зрению. Ее сопровождал вампир, которого я видела у дверей своей комнаты. Это был огромный качок с суровым лицом. Заглянув в его лишенные выражения глаза, я сразу отбросила мысль о немедленной попытке побега. Он открыл дверь, и Сибилла прошла внутрь камеры, положила одеяла и подушки на мою новую кровать и повернулась ко мне. - Прости, солнышко, здесь не очень-то уютно, - посетовала она. - Но все изменится, как только ты примешь верное решение, - она потрепала меня по щеке. - А пока это все, что я могу для тебя сделать. Будь паинькой и не зли Грэгори больше. Это может плохо для тебя кончиться, - предостерегла она, прежде чем снова оставить меня в одиночестве. Я взглянула на атласное белое белье, которое принесла Сибилла. Оно настолько не вязалось с окружающим, что я не смогла сдержать улыбку. Что ж, по крайней мере, спать я буду, как королева. Я застелила кровать, легла прямо поверх мягкого пухового одеяла и постаралась расслабиться. Мне следовало беречь силы, уже сейчас они были на исходе. Я чувствовала себя вялой и больной. Это очень похоже на слабость, которую испытывают люди во время серьезной простуды или гриппа. Мои мысли то и дело возвращались к мальчику, которого я видела в кабинете. А точнее, к тонкой венке, которая билась на его шее. Мое воображение рисовало мне, как я погружаю клыки в мягкую кожу, и горячие капли крови стекают мне на язык. Зрение изменилось само по себе, без всяких усилий с моей стороны. Я поняла - мне срочно следует сосредоточиться на чем-то другом, иначе я не выдержу в этой камере и дня. Как хорошо, что Влад не может сейчас меня видеть! Ему было бы противно даже смотреть в мою сторону. Теперь я начала думать, что его отъезд был очень правильным решением. Страшно представить, что случилось бы с ним и его близкими, если бы их застал Грэгори. Я бы никогда не простила себе их гибели. Но они живы, так что можно сказать, что все сложилось удачно. Грэгори мог сколько угодно отрицать существование судьбы, но теперь я была почти уверена в ее существовании, пусть даже Грэг, по его собственным словам, является ее частью. Я готова с этим примириться, ведь если бы не он, я бы никогда не встретила Влада. Мысли ушли в сторону от воспоминаний о подростке, и мне сразу стало легче. Я задремала, когда услышала шаги следующего визитера. Я сразу узнала порхающую походку Лидии. Каблучки ее туфель стучали по бетонному полуподвала, отдаваясь эхом во всех его уголках. Когда она возникла передо мной, я даже не потрудилась встать со своего ложа, а лишь приподнялась на локтях, чтобы ее видеть. Я никогда особо не симпатизировала ей, впрочем, как и она мне. Лидия была способна на безграничную любовь только к одному существу в этом мире - к самой себе, а я, видите ли, не выказывала должного восхищения ее красотой. Но между нами не было и разногласий: у нас слишком разные интересы, чтобы мы могли что-то не поделить. - Ужасно выглядишь, - с порога заявила она. Я заметила в ее глазах осуждение. - Стоит ли так изводить себя? Что ты стремишься ему доказать? - Абсолютно ничего. Я просто хочу жить по своим правилам, - постаралась я объяснить свою позицию. - Знала бы ты, какой переполох здесь вызвал твой побег. Ты всегда была его любимицей, - она возмущенно фыркнула. - Я до сих пор не могу понять, почему. Я посмотрела на себя с ее точки зрения: невысокий рост, самая младшая по возрасту (причем и как человек, и как вампир), тело не успело до конца сформироваться. Я подозревала, что, будь у меня шанс еще подрасти, моя грудь выросла бы, а бедра округлились, но у меня навсегда осталась фигура девочки-подростка. А еще у меня немного вздернутый нос, и губы чуть крупнее, чем следует. Даже после превращения в вампира я всего лишь бледная тень по сравнению с Лидией. Естественно, я для нее и выеденного яйца не стою, ведь в ее мире критерием значимости служила только внешность. И все же Влад считал меня красивой, а для меня он - самый главный судья. - Мне жаль, что так вышло. Я бы предпочла не занимать первых ролей, - искренне заметила я, пологая, что если бы Грэгори было на меня плевать, он бы не стал тратить время на мои поиски. Лидия отмахнулась, показывая, что ей нет дела до моих откровений. - Я пришла лишь потому, что он мне приказал, - у нее была странная манера никогда не называть Грэгори по имени, но при этом, но при этом делать ударение на личных местоимениях. - Я обязана сказать тебе, что ты ведешь себя глупо, и у тебя нет никаких шансов победить в этом противостоянии. Вот вроде и все, - она повернулась, чтобы уйти, но неожиданно остановилась. - Ах, да чуть не забыла. Я, кажется, должна еще спросить тебя, не передумала ли ты, - она вопросительно посмотрела на меня. - Нет, - коротко ответила я. - Я так ему и передам. Кстати, - бросила она невзначай, уже уходя, - остальные тоже навестят тебя в ближайшее время. И на твоем месте я бы не стала дожидаться визита Дитриха, а постаралась выйти отсюда пораньше. Я снова осталась одна. Интересно, кто будет следующим визитером? Вероятнее всего, Андрей. Одно меня радовало - рано или поздно я увижу Марину. Одна мысль об этом подбодрила меня. Потом я, кажется, заснула. Меня разбудил звук шагов. В подвале не было ни окон, ни часов; я не знала, сколько прошло времени, и уже начала привыкать к этому. Прислушавшись, я определила, что неторопливая походка действительно принадлежит Андрею. Ради него я даже встала. Конечно, между нами нет особой дружбы, но и врагом я его тоже никогда не считала. Он был настолько далек ото всех, что я просто не могла его понять. Зато он был гораздо лучше Дитриха. Этого почти достаточно, чтобы полюбить его всем сердцем. Андрей, как и Лидия до него, остановился перед решеткой камеры и скучающим взглядом обвел мое пристанище. - Мило, - констатировал он, заметив на койке ворох постельного белья, и перевел взгляд на меня. Его серые глаза всегда манили меня своей бездонностью. Казалось, они смотрели не на мир, а внутрь его собственного «я». На лице Андрея было обычное задумчивое выражение; все происходящее не слишком его волновало. - Уверен, ты в курсе, зачем я здесь. - Чтобы уговорить меня быть хорошей девочкой и делать то, что велят, - утвердительно произнесла я. - Вроде того, - он кивнул. - Не понимаю, зачем тебе это нужно, - я впервые увидела некое подобие недоумения у него на лице и не сдержала улыбку. - Я просто думаю по-другому, вот и все. Андрей внимательно посмотрел на меня, как будто видел впервые. - Пожалуй, я тебя недооценил, - он усмехнулся краешком губ, и я подумала, какая, должно быть, красивая у него улыбка. - Ты принимаешь условия Грэгори? - Нет, - мой ответ был прежним, хотя голод только возрос. - Я так и думал, - он немного помолчал, а потом добавил, - ты должна понимать, что рано или поздно тебе придется сдаться. Стиснув зубы, я кивнула. Обидно думать, что я уже заранее проиграла, но пока во мне жила надежда, источник которой я не могла объяснить даже себе самой. Вероятно, я ждала чуда, так как только оно и могло помочь. Мне вдруг стало жаль, что мы с Андреем так и не успели как следует узнать друг друга. Я чувствовала - мы могли бы найти общий язык. - Удачи, - он кивнул мне на прощание и собрался уже уходить, когда я окликнула его: - Андрей, а Марина придет? - я вдруг подумала, что Грэгори может не пустить ее ко мне, потому что она была моим другом. - Она погибла, - спокойно сообщил сероглазый вампир. - Но… - я замолчала, не зная, что сказать. Мне представилось, как Грэгори в порыве гнева ломает Марине шею. Неужели он убил ее только за то, что она помогла мне сбежать? - Год назад ее убили охотники, - просветил меня Андрей, наблюдая за моей реакцией. - Охотники, - повторила я на автомате. - Забавная ситуация, не правда ли? - спросил он, совершенно не выглядя веселым, и ушел, не дождавшись моего ответа. Я села на кровать и закрыла лицо руками. Если бы в моем истощенном организме осталась еще хоть капля крови, я бы заплакала. Марина была единственным близким мне существом в этом новом для меня мире. Ужасно знать, что ее больше нет, но еще хуже думать, что ее, возможно, убил кто-то из друзей Влада. Я с новой силой ощутила глубину лежащей между нами пропасти. Казалось, что с каждым днем эта пропасть разрасталась и становилась все шире. Мне вдруг показалось, что Влад принял правильное решение, оставив меня, и разозлилась от этой мысли. Кто знает, до чего еще я бы додумалась, но тут на лестнице снова раздались шаги. Столь скорое появление следующего визитера меня обеспокоило. Мне тут же вспомнились слова Лидии о Дитрихе. Я подумала, что он не зря проявляет такое нетерпение. Возможно, Грэгори решился на более серьезные меры. Но в мою камеру вошла Сибилла. - Дитрих так рвался к тебе, но я подумала, ты будешь не очень-то рада его видеть, - заявила она прямо с порога, потом заметила мои полные отчаяния глаза, и на ее лице появилось сочувствие. - О, солнышко, мне так жаль, что тебе пришлось узнать эту страшную новость, - она присела на корточки передо мной и сжала мои руки в своих. - Я слышала, как Андрей сказал тебе о гибели Марины. Он не должен был этого делать, по крайней мере, не сейчас. Андрей сам почти ничего не чувствует и считает, что остальные такие же черствые сухари, как он. Сибилла достала из кармана солнечного платья платок и промокнула мои невыступившие слезы. - Ты так расстроена, солнышко. Позволь мне утешить тебя, - она нежно обняла меня и привлекала к себе. Я почувствовала, как мне этого не хватало. Какая-то часть меня (самая умная часть, должна заметить) догадывалась, что все это запланировано с самого начала. И приход Андрея, и его слова о Марине были лишь сценами одного большого спектакля. Даже Сибилла, которая сейчас ласково гладила меня по спине, всего-навсего хорошо играла отведенную ей роль. Но мне было так больно и одиноко, что я предпочла задвинуть здравый смысл подальше. - Все образует, вот увидишь, - между тем шептала мне на ухо Сибилла. - Ты просто еще очень молода и не до конца понимаешь свое новое место в этом мире. Когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, - сказала она, имея в виду мой вампирский возраст, - я тоже считала, что убивать людей - это большой грех. - А потом? - спросила я с замиранием сердца. - Потом все прошло, и я просто приняла себя такой, какая я есть. Многие испытали нечто подобное, - она немного отстранилась, но продолжала поглаживать меня по щеке. - Это пройдет, вот увидишь. Я заглянула в добрые, полные понимания глаза, и мне отчаянно захотелось ей поверить. В конце концов, мне нечего терять, кроме себя самой. Я не верила в то, что Влад может вдруг передумать и вернуться за мной. Он сделал выбор. Теперь и мне предстояло сделать свой. Глава 8. Выбор - Я знаю, в чем проблема, - поднимаясь с колен, произнесла Сибилла. Она все еще крепко держала меня за руку, поэтому мне тоже пришлось встать. - Мы слишком поторопились. Начинать нужно с малого, постепенно, шаг за шагом, приближаясь к цели. Она отпустила мою руку и отошла к двери. Я проследила за ней взглядом и только сейчас заметила, что у распахнутой настежь решетки стоял Грэгори, держа прямо перед собой женщину лет тридцати. Одна его рука обвивала ее талию, а вторая придерживала голову так, чтобы она была запрокинута назад и немного наклонена набок. На шее женщины виднелись два маленьких кровавых пятнышка от укуса. Женщина даже не сопротивлялась, она настолько ослабела, что уже не воспринимала происходящее. К тому же в ее кровь наверняка попал наркотик. Сибилла медленно подошла к стоящим в дверях и провела кончиком пальца по ранам на шее женщины, а потом слизнула с него каплю крови. Я почувствовала острый приступ зависти. - На мой взгляд, это вполне подойдет для начала, - она поманила меня, приглашая подойти поближе. - Тебе даже не придется быть первой. К тому же ей уже не больно. Почти гуманно убить ее сейчас, иначе она еще долго промучается в ожидании смерти. Я неуверенно шагнула к ним. Мне было не видно лица женщины, и это добавляло ситуации некую отчужденность. Оказывается, гораздо легче решиться на убийство, когда не видишь глаз жертвы. Я была напугана и смущена тем, как мое тело реагировало на свежую кровь. И хотя сердце женщины еле билось, это не мешало мне испытывать наслаждение от его тихих толчков. Я уже давно изменилась, не заметив, как это произошло. Острые клыки выросли настолько, что впивались в нижнюю губу. Казалось, время замедлило свой ход, и все вокруг замерло. Остались только я и эта женщина. Я уже не слышала, что говорила мне Сибилла, не видела довольного лица Грэгори. Единственное, что существовало для меня в этот момент - женщина в его руках. Ее грудь медленно поднималась и опускалась, с каждым новым вдохом давая толчок сердцу, которое тяжело бухало, разнося кровь по венам и артериям. Я чувствовала ее запах: немного страха, капелька духов и дразнящий аромат крови, который проступал даже через кожу. Я старалась думать о том, что она может быть чей-то матерью или дочерью, что кто-то ждет ее сегодня вечером домой и переживает, так как ее до сих пор нет. Но голод был слишком силен, чтобы ему можно было противопоставить угрызения совести. И я сдалась. Мои клыки вонзились в кожу, разрезая ее так же легко, как горячий нож режет масло. Женщина лишь слегка вздрогнула и замерла, напряженная, как натянутая тетива. Остатки крови нехотя покидали еще живое тело, но у меня было достаточно сил, чтобы выпить ее до последней капли. В какой-то момент я почувствовала, как Сибилла схватила меня сзади за плечи и оттащила от женщины. Я пыталась сопротивляться, не желая прерывать этот сладостный момент, но она была сильнее меня. - Тихо, солнышко, достаточно, - шептала она, успокаивая меня. Только теперь я сообразила, что слишком увлеклась, и несчастная уже несколько секунд, как мертва. Ее тело обмякло в руках Грэгори. Он спокойно разжал объятья, и она с неприятным стуком упала к его ногам, как какой-нибудь мешок картошки. Теперь она лежала на спине, и я смогла рассмотреть ее лицо. Я ошиблась, дав погибшей тридцать лет, ей было от силы двадцать пять. Волосы цвета меди обрамляли бледное, лишенное крови лицо, приоткрытые губы приобрели синюшный оттенок. Глаза заволокло дымкой, но мне казалось, будто она смотрит прямо на меня. Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. Единственное, о чем я мечтала сейчас - забыть о случившемся. Возможно, сумасшествие было бы для меня не таким уж плохим выходом, но мой разум, как назло, оставался ясным. - Умница, - произнес Грэгори с ноткой гордости в голосе. - Прибери здесь, - бросил он через плечо громиле, который раньше приходил вместе с Сибиллой. Тот наклонился, взялся за ногу женщины и потащил ее к выходу, как сломанную куклу, которую следовало выбросить. Я видела, как задралась юбка, поднялись руки, ставшие похожими на две веревки, а голова подскакивала от ударов о пол, и меня затошнило от этого зрелища. - Успокойся, - Сибилла развернула меня к себе и заглянула в глаза. - Все будет просто замечательно. - Я вас всех ненавижу, - прошептала я ей прямо в лицо. В ответ она лишь улыбнулась и потрепала меня по щеке. - Неплохое начало, солнышко, совсем неплохое, - самодовольно заметила она. Неожиданно сильные руки Грэгори подхватили меня сзади, приподняли и понесли куда-то. Он сделал это очень своевременно, еще секунда, и я бы упала. Грэгори нес меня к выходу из подвала, поэтому я не стала вырываться. Наверное, теперь я прощена и могу вернуться в свою комнату. Я опустила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Бороться с ним все равно бесполезно, а сказать ему, какой он негодяй, я могла и позже. К тому же было очень приятно прижиматься к нему и вдыхать его аромат. В отличие от всех нас он практически не имел своего собственного запаха и пах только мужским одеколоном, всегда одним и тем же. Я подозревала, что Грэг пользовался этим одеколоном, потому что его аромат нравился Сибилле. Но все же под этим пряным запахом чувствовалась какая-то еле уловимая основа. Я никогда не могла определить ее точно, но мне казалось, что именно так должно пахнуть временя, если, конечно у него вообще есть запах. Мы поднимались по лестнице на третий этаж, когда я почувствовала озноб. Холод, идущий от Грэгори, ощущался даже через одежду. Я подумала, что если проживу достаточно долго, то тоже когда-нибудь стану такой. Правда, мне трудно было даже представить, как долго надо для этого жить. Но сама мысль о том, чтобы стать холодным куском камня, не имеющим ни запаха, ни тепла, ни дыхания, ни биения сердца, пугала меня. Передо мной вырисовывалось мое призрачное будущее, но я не хотела его видеть. Вероятно, именно по этой причине Андрей всегда был так мрачен, Лидия погрузилась в созерцание себя, Дитрих постоянно искал острых ощущений, а Сибилла убегала от действительности, играя роль матери счастливого семейства. Это были всего лишь способы скрыться от реальности. Даже Грэгори не избежал этого. Его увлечение созданием вокруг себя некоего подобия дома и близких было лишь еще одной возможностью скрасить жизнь. Именно для этого ему были нужны все мы. Иначе как неописуемо скучно было бы ему - вечно одинокому существу! Он оставил меня в комнате, прикрыв за собой дверь, и ушел, не произнеся ни слова. Он уже сказал все, что хотел; слова «умница» было более чем достаточно. Ночник все еще горел, и я подошла к трюмо. Зеркало было занавешено темной тканью. Я подумала, зачем ставить в комнате трюмо, в которое никто никогда не станет смотреться? Должно быть, это была еще одна идея Сибиллы. Она наверняка считала, что в спальне любой девушки обязательно должно быть трюмо, и совершенно неважно, будет ли она его использовать. Из всех нас одна только Лидия до сих пор продолжала интересоваться своим отражением, даже Сибилла была равнодушна к зеркалам. Я протянула руку и сдернула покрывало. Оно упало к ногам, подняв легкий ветерок. Зеркало было огромным, больше человеческого роста. Не так давно я уже смотрелась в зеркало. «Неужели я скоро стану, как Лидия?» - в ужасе подумала я. На самом деле я не знала, зачем открыла его. Вероятно, мне было просто любопытно взглянуть на ту, что там отразится. После случившегося я ожидала увидеть монстра с горящими глазами и капающей слюной, но там по-прежнему отражалась хорошенькая шестнадцатилетняя девчонка. Возможно, она была немного бледнее, чем следовало, но этим все ужасы и ограничивались. Я отвернулась от зеркала, не понимая, разочарована я увиденным или обрадована. Одно я знала точно - я все еще голодна. То, что мне досталось от девушки, было жалкими объедками со стола моих родственников. Подозреваю, что все это было специально подстроено. В их интересах, чтобы я не насытилась до конца. Я рухнула на кровать лицом вниз. Все, чего я сейчас хотела - забыться. Но именно в ту минуту, когда я изгоняла из головы последнюю мысль, в дверь постучали. Не дожидаясь разрешения войти, мой гость прошел в комнату. - Придаешься самобичеванию? - спросил скучающий голос у меня за спиной. Я перевернулась и посмотрела на Андрея, который остановился напротив зеркала, равнодушно созерцая свое отражение. - Чем плох этот вариант? - поинтересовалась я из вежливости. Больше всего мне хотелось, чтобы он ушел и оставил меня в покое. На моей памяти не было ни одного случая, чтобы он приходил ко мне в комнату. Надо же было этому случиться именно тогда, когда я меньше всего желала кого-то видеть. - Да ничем, - он пожал плечами и повернулся ко мне. - Новое увлечение? - Андрей кивнул в сторону зеркала. Я поморщилась в ответ, выражая свое отвращение к этому предмету. - Ну, и слава Богу. Не хватало мне только второй самовлюбленной сестры. - Зачем ты пришел, Андрей? - не выдержав, поинтересовалась я. Прежде чем ответить, он некоторое время задумчиво смотрел на меня, стоя перед кроватью и засунув руки в карманы джинсов. Он действительно тщательно обдумывал свой ответ, как будто я задала ему крайне важный вопрос. - Думаю, я просто хотел извиниться, - наконец признался Андрей. - Мне, правда, жаль, что все так вышло. Но ты должна сама понимать - у меня не было выбора. Все мы здесь - всего лишь послушные исполнители его воли, - Андрей говорил спокойно, как будто озвучивал общеизвестный факт. Я подумала о двух вещах. Во-первых, о том, что моя догадка насчет разыгранного спектакля была верна. А во-вторых, о том, что, возможно, у Николая имелись более веские, чем я раньше думала, причины для недовольства. - Но то, что ты сказал о Марине - правда? - задала я волновавший меня вопрос. - К сожалению, да. Около года назад мы ездили по делам в другой город, и нас вычислили охотники. Ты же знаешь, она всегда была немного медлительной, - Андрей развел руками, показывая, что больше, в общем-то, и рассказывать нечего. Я невольно улыбнулась, вспомнив сестру, которую даже я, самая младшая из семьи, спокойно могла положить на обе лопатки. - Но почему ей никто не помог? - с отчаянием воскликнула я. Наверное, мне просто было нужно найти виноватого в ее смерти. - Она была одна в тот вечер. Я упала на подушки и закрыла глаза. Слезы боли и безнадежности стекали щекам. Я плакала о Марине - единственном существе, которое хоть как-то примиряло меня с жизнью в этом доме; о Владе, который мог стать моим спасением, но в итоге оказался проклятием; и, конечно, о себе самой - такой, какой я была еще несколько часов назад и какой уже не буду никогда. - Мне жаль, - тихо произнес Андрей. Я слышала, как он развернулся, чтобы выйти из комнаты. Я не могла позволить ему уйти просто так, потому что чувствовала, что у меня есть первый и последний шанс обрести в его лице друга, который был так мне необходим в эту минуту. - Как думаешь, мы сможем поладить? - спросила я, все еще лежа на спине и не открывая глаз. - Я на это надеюсь, - ответил он, прежде чем захлопнуть дверь. Как бы странно это ни прозвучало, но от его ответа мне стало немного легче. Глава 9. Обновление Я стояла на крыше семиэтажного здания. Бушевала гроза, но дождя пока не было. Небо то и дело освещалось вспышками молний, воздух был наэлектризован до предела. Тучи низко нависали над головой. Я вдыхала озон полной грудью. Мне нравилась гроза, и я с удовольствием любовалась этой природной вакханалией. Тело было полно сил. Энергия била через край, мне хотелось действовать, делать что-нибудь, неважно, что именно. Кончики пальцев покалывало то ли от напряжения, то ли от витавшего в воздухе электричества. Ночь обещала стать захватывающей, и я с нетерпением ждала, когда ко мне присоединятся остальные. Раздался оглушительный удар грома. Для моего тонкого слуха он прозвучал особенно мощно, но я лишь улыбнулась, на минуту оглушенная его неистовой силой. Когда ко мне вернулся слух, я расслышала шаги на лестнице, ведущей на крышу. Стук женских каблуков четко раздавался в ночи. Не надо быть вампиром и иметь сверхслух, чтобы услышать его. Чердачная дверь распахнулась, и на крыше появилась Лидия, одетая, как всегда, в максимально облагающее и короткое платьице, на этот раз - абрикосового цвета. Она недовольно поморщилась, когда порыв ветра подхватил ее распушенные волосы. - Что за глупая затея? - пробормотала она себе под нос. - Что на тебе надето? - Лидия с презрением оглядела мои порванные на коленях черные джинсы, которые я надела лишь потому, что их было не жалко выбросить, когда все закончится, маечку на тонких бретельках и босые ноги. В ответ я полным сарказма взглядом смерила ее узкое платье и модельные туфли на восьмисантиметровой шпильке. - Ты же не думаешь бежать в этом ? - в тон ей спросила я. Лидия подошла к краю и посмотрела вниз, а потом оценила взглядом расстояние до следующей крыши. - О чем я только думала? - она сокрушенно покачала головой и, лихо скинув туфли, сопоставимые по стоимости с двухмесячной зарплатой какого-нибудь сантехника, отломала им каблуки. Потом она надорвала с одного боку подол платья, сделав на нем импровизированный разрез, и подобрала волосы, скрутив их жгутом. - Так намного лучше, - похвалила я, но в ответ получила лишь еще одну гримасу. Подобное поведение давно перестало меня обижать. Даже к Лидии можно привыкнуть, надо только знать к ней подход. Раньше я была слишком сосредоточена на себе, но недавно сделала открытие, выяснив, что моя семья не так уж безнадежно ужасна (естественно, за исключением Дитриха). Стоило мне только вспомнить о нем, как на лестнице тут же раздались его легкие шаги. Дверь снова отворилась, и он предстал перед нами во всей красе. - А вот и я, девочки, - он радостно раскинул руки, будто собирался нас обнять, но, увидев на наших лицах одинаковые выражения недовольства, опустил их. - Что наш вечно задумчивый брат, как всегда опаздывает? - спросил он, окинув крышу взглядом. Как раз в это момент я услышала шаги Андрея, и на моем лице сама собой появилась улыбка. Вот уж кого я действительно рада видеть!. За последние полгода мы стали с ним по-настоящему близки. Его я искренне считала своим братом. Пусть он во многом до сих пор оставался для меня загадкой, но из-за этого я не любила его меньше. - Я все слышал, - заявил он, как только оказался на крыше. - И что ты собираешь делать по этому поводу? - задорно поинтересовался Дитрих, так как Андрей обращался именно к нему. - Как минимум обогнать тебя, -Андрей подмигнул мне, и я снова улыбнулась. Надо отдать ему должное, в последнее время он стал менее меланхоличным, чем прежде. Я скромно приписывала эту заслугу себе. Идея соревнований принадлежала Андрею. Резонно заключив, что в грозу большинство людей будет сидеть по домам, он предложил нам совершить пробежку по крышам. Месяц назад мы переехали в Питер. Дела требовали присуствия Грэгори в городе, а мы всегда сопровождали его. Здесь у него был большой ночной клуб, который посещали только вампиры. Посторонние для их же блага туда не допускались. Санкт-Петербург всегда был особым городом для представителей нашего вида, он представляет собой что-то вроде вампирской Мекки. И дело, конечно, в его белых ночах. В этом северном городе вампиры могли насладиться хотя бы подобием света. Особенно обожала Питер Сибилла, которая всегда была неравнодушна к солнцу и все еще скучала по его теплу (это наводило меня на мысль, что она родилась в какой-то южной стране). Вероятно, поэтому Грэгори выбрал Петербург своим основным местом жительства. Дом, в котором мы проводили больше всего времени, находился лишь в часе езды от Питера. Но в мегаполисе нам было тоскливо. Не хватало простора, который давал нам уединенный дом за городской чертой, в местности, куда редко забредали посторонние. Там мы могли чувствовать себя свободно, а здесь постоянно приходилось остерегаться. Но только не в грозу. Когда сегодня вечером Андрей увидел первые сполохи на небе, он поделился со мной своей идеей. Я с восторгом поддержала его, так как откровенно изнывала от тоски, сидя взаперти в стенах ночного клуба. Остальные тоже отозвались на предложение с охотой. Даже Лидия, которая дома принципиально не принимала участия ни в чем, что могло бы повредить ее внешности, согласилась почти сразу же. И вот теперь нам предстояло преодолеть расстояние в несколько километров, передвигаясь только по крышам. Мы специально выбрали маршрут, где перебраться с крыши на крышу было непросто, это делало игру еще интересней. Сейчас мы стояли в самом начале пути. Тот, кто достигнет финиша раньше остальных, выигрывал. - Может, начнем? - Дитрих подошел к краю крыши, потирая от нетерпения руки. Ему было скучно не меньше, чем мне; в этом огромном городе и я понимала его нетерпение. Мы встали на бетонное ограждение, опоясывающее крышу. Я посмотрела вниз, и у меня приятно закружилась голова. Справа от меня стоял Андрей. Он бросил в мою сторону вопросительный взгляд, и я кивнула ему. - Готовы? - спросил он, обращаясь уже ко всем. Получив утвердительный ответ, он начал отсчет. На цифре «три» мы одновременно сорвались с места. Оттолкнувшись ногами от ограждения, я преодолела расстояние, разделявшие дома, приземлилась на соседней крыше и тут же побежала со всех ног. Над головой сверкали молнии, и гремел гром. Мои волосы выбились из узла на затылке, и мокрые пряди хлестали меня по лицу. Только теперь я поняла, что пошел дождь, но это не могло нас остановить. Я видела, как Андрей, вырвавшийся вперед, воспарил над пропастью между домами, и прибавила скорости. Следующим за ним бежал Дитрих, потом я, последней была Лидия. Все-таки платье, пусть даже порванное, сковывало ее движения. Следующие несколько крыш я преодолела без всяких проблем. Мне давно не было так весело, и я даже рассмеялась на бегу. Моя одежда промокла насквозь и намертво прилипла к телу, но это не беспокоило меня. …До финиша оставалось совсем немного. Надо было совершить еще пару прыжков. Я как раз догнала Дитриха, теперь мы шли с ним вровень. У меня был неплохой шанс занять второе место, а вот опередить Андрея я даже не мечтала. Впереди нас ждало одно из самых сложных мест «трассы»: предстояло перепрыгнуть на более высокую крышу. Я видела, как Андрей взмыл вверх, ухватился за край водосточного желоба и подтянулся. Мы с Дитрихом прыгнули, когда он почти выпрямился. Вытянув в полете руки, я уцепилась за желоб, вскарабкалась на крышу, и тут передо мной неожиданно возник Дитрих. Я была на самом краю крыши, и Дитрих толкнул меня в плечо. От его толчка я начала клониться назад, хватая руками воздух. Дитрих между тем продолжил гонку, в которой он теперь точно занял бы второе место. Я почувствовала, что здорова зла на него. В тот момент, когда мои ноги начали отрываться от желоба, Андрей поймал меня за руку. Он сильно дернул меня вверх, и я упала вперед, а не назад, увлекая его за собой. Когда мы достигли финиша, Дитрих и Лидия были уже там. Названная сестра стояла в стороне от Дитриха, недовольно поджав губы. Казалось, они только что поссорились. - Кажется, я победил, - самодовольно заявил Дитрих, как только мы ступили на крышу. - Кажется, ты жульничал, так что это не считается, - остудил его пыл Андрей. Я видела - он злился из-за поступка Дитриха. - Полностью поддерживаю, - как ни странно, Лидия встала на нашу сторону. - Ну вот еще, - Дитрих обиженно фыркнул. - С Амарантой все равно ничего бы не случилось, даже если бы она упала. Тебя никто не заставлял помогать ей. В этом моей вины нет. - Но она есть в том, что ты ее толкнул, - Андрей выглядел не на шутку обозленным. Он двинулся к Дитриху, и я испугалась, что наша невинная забава может перерасти в серьезную потасовку. Подобные ссоры не были редкостью, но они приводили в ярость Грэгори, а я не хотела, чтобы Андрею из-за меня досталось. Я отчаянно искала, чем бы их отвлечь друг от друга, и вдруг почувствовала какое-то движение на улице внизу. Я наклонилась через перила крыши и увидела, что под навесом дома пряталась от дождя какая-то женщина. Закуска вполне может послужить неплохой альтернативой драке, подумала я и окликнула разошедшихся братьев. Раздосадованные моим вмешательством, они все же повернулись ко мне. Я указала на женщину. На губах Дитриха появилась озорная улыбка, он подмигнул Андрею и тут же спрыгнул вниз. Нам не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Ноги мягко коснулись асфальта, и я приземлилась в нескольких шагах от того места, где стоял Дитрих. Через секунду после этого к нам присоединились Андрей и Лидия. Дитрих уже шел к женщине. Его одежда насквозь промокла, светлые волосы прядями свисали на лоб, чуть прикрывая выразительные глаза; нетерпеливым движением головы он отбросил их назад. Сейчас он был похож на обычного, только очень красивого, подростка, который заблудился в большом городе. Я знала по опыту - женщины (в первую очередь те, что успели стать матерями) не могли перед ним устоять, особенно когда он улыбался так, как сейчас: чистой и немного застенчивой улыбкой. Поэтому мы дали ему возможность действовать самостоятельно, и остановились поодаль, надежно скрытые от посторонних глаз крыльцом магазина, расположенного в соседнем доме. Дитрих неторопливо приближался к женщине; она заметила его фигуру, подсвеченную вспышкой молнии, и испугалась. Но как только она рассмотрела его лицо, ее испуг сменился умилением. Мне всегда было непонятно, как такое отвратительное существо, как Дитрих, смысл жизни которого заключался в том, чтобы испортить ее окружающим, могло вызывать у людей столь теплые чувства. Все-таки довольно часто бывает, что все самое невинное на вид в итоге оказывается бесконечно порочным. Женщина улыбнулась Дитриху и спросила, что он делает один в столь поздний час. Я расслышала ее полный заботы голос даже сквозь шум дождя, бьющего по крышам домов. Конечно, подумала я, мы могли бы просто наброситься на нее и получить то, что нам нужно, но так было гораздо интереснее. К тому же в большом городе, где полно людей, ее крик мог бы доставить нам уйму неприятностей. Некоторое время Дитрих что-то объяснял женщине, а мы тем временем подкрадывались поближе. Потом лицо женщины снова изменилось: вначале на нем появилось изумление пополам с недоумением, а затем они сменились отвращением. Я усмехнулась, решив, что Дитрих наконец показал себя во всей красе. Женщина испуганно отшатнулась, и до меня долетел животный рык названного брата, чем-то напоминающий смех, если, конечно, дикие звери умеют смеяться. Одно движение вперед, и его зубы уже оказались у шеи женщины. Прежде чем сомкнуть челюсти, он повернулся к нам, чтобы мы могли видеть лицо истинного хищника, склонившегося над жертвой. - Приглашаю всех к столу, - произнес он и вонзил клыки в шею женщины. Нас не надо было просить дважды. Уже через мгновение мы очутились возле них. Я взяла руку женщины и с жадностью прокусила ее у самого запястья. Я не была голодна, мое тело все еще хранило тепло прошлой трапезы, которая состоялась всего два дня назад, но я с удовольствием позволила себе насладиться моментом. Через полчаса, мокрые и испачканные в крови, но сытые и довольные собой, мы вошли в наш городской дом и сразу разошлись по своим комнатам, чтобы привести себя в порядок. Уже возле дверей спальни я встретила Грэгори; он остановил меня, поймав за руку. - Все в порядке? - задал он уже ставший дежурным вопрос. Мое возвращение в лоно семьи проходило не очень-то гладко. Были и срывы, и новые попытки сбежать, но в итоге я сумела примириться с собой. Немалая заслуга в этом принадлежала Андрею. С тех пор прошло достаточно времени, но Грэгори все еще волновался за меня, и я постоянно чувствовала на себе его испытующий взгляд. - Все прекрасно, - уверенно заявила я. Грэг неожиданно улыбнулся (вообще-то он редко это делал) и я вдруг поняла: вопросов больше не будет. Начиная с сегодняшнего дня, я официально прощена за все свои прегрешения. Он отпустил мою руку, и я скрылась в спальне. За прошедшие полгода произошло много событий, и я не знала, хорошо это или нет. Мне все еще было немного страшно. Я сильно переменилась, и не уверена, что в лучшую сторону. Иногда я думала, как поступил бы Влад, если бы мы вновь встретились? Ведь я стала настоящим вампиром, не знающим жалости и сострадания; именно такой меня всегда мечтал видеть Грэгори. А значит, Владу следовало сразу же убить меня, не задумываясь. Так пропасть, которая и без того существовала между нами, стала только шире и непреодолимей. И я сама сделала ее такой. Теперь не стоило и думать о том, чтобы вернуть все назад. Но, в конце концов, это не я его бросила. В моей обновленной жизни не было места ни Владу, ни даже воспоминаниям о нем. Хотя с последними бороться сложнее всего. Но я надеялась, что рано или поздно та рана, что была в моей груди, заживет или хотя бы станет меньше болеть. Ведь времени у меня более чем достаточно. Я лишь хотела верить, что не проведу свою вечную жизнь, постоянно думая о человеке, который оставил меня ради своих убеждений. Часть 2. Замок Лаской страшишь, оскорбляешь мольбой, Входишь без стука. Все наслаждением будет с тобой - Даже разлука. Пусть разольется в зловещей судьбе Алая пена, Но прозвучит как присяга тебе Даже измена… Той, что познала и ужас и честь Жизни загробной…. Имя твое мне сейчас произнесть - Смерти подобно. Анна Ахматова «Пролог, или сон во сне» Около полугода назад со мной случилось самое невероятное, что только может произойти с охотником на нечистую силу. Я влюбился. Казалось бы, что в этом такого, в конце концов, мне двадцать два - самый подходящий для этого возраст, но дело не в самом факте, а скорее в объекте моей любви. Дело в том, что я влюбился в вампира. Звучит забавно, особенно если учесть, что вся моя жизнь посвящена их уничтожению. Но мне было не до смеха. Я не смог причинить вреда девушке, которая стала для меня целым миром, но очень скоро понял, что есть вещи, которые невозможно изменить. Мне пришлось оставить ее. Решение далось не без труда. И с тех не было ни одного дня, чтобы я не пожалел об этом. Отчаянье и мука стали моими постоянными спутниками. Но время идет, и жизнь не стоит на месте. Постепенно даже самая сильная боль затихает. Раны затягиваются, оставляя после себя шрамы, которые лишь иногда кровоточат. Так было и со мной. Я понял - даже будучи абсолютно опустошенным, я могу продолжать жить дальше, поддерживая хотя бы внешнюю иллюзию благополучия ради окружавших меня близких людей. Глава 1. Мантикора Солнце медленно клонилось к горизонту. Его последние лучи окрасили лес в золотистый цвет, придавая тому сказочный вид и вызывая у меня чувство нереальности происходящего. Вообще это дело с самого начала казалось странным. За свои двадцать два года, из которых шестнадцать лет я знаю о существовании мира оборотней и вампиров, я впервые столкнулся с подобным. Наверное, все в школе читали мифы и легенды Древней Греции; я, по крайней мере, точно читал, но никогда не предполагал, что нам придется иметь дело с ожившим персонажем этих историй. Я всегда думал, что мифы - просто выдумки, но, с другой стороны, многие сказали бы то же самое и о вампирах. А в том, что они есть, я уверен на все сто. Чем больше живешь, тем больше узнаешь нового. Около месяца назад отец неожиданно заявил, что мы отправляемся в путешествие. Этот факт не вызвал у меня удивления, ведь путешествия - это наш образ жизни. За свою не очень длинную жизнь я успел побывать почти во всех уголках мира. В этот раз нам предстояло наведаться в Соединенные Штаты Америки. Организация охотников, в которой состоит и наша семья, объединяет в себе множество стран, как какое-нибудь ООН или ЮНЕСКО. Поэтому нет ничего странно в том, что у отца много знакомых за границей. Визит был рядовым, и я отнесся к нему совершенно спокойно. С самого нашего детства отец особенно настаивал на том, чтобы мы учили английский, так что проблем с языком не предвиделось. В Штатах мы с братом в основном были предоставлены сами себе, пока отец занимался непонятно чем. Но где-то около недели назад он рассказал нам о новом деле. Он решил вмешаться, раз уж мы оказались неподалеку. Папа неплохой человек, и я его искренне люблю. Еще год назад все было иначе, но с тех пор многое изменилось. Все же у отца есть недостаток - он слишком зациклен на охоте. По сути, вся жизнь нашей семьи посвящена одной цели - уничтожению различных тварей. Человек склонен считать, что реальную угрозу для него могут представлять только другие люди, но, между тем, мир таит в себе множество опасностей, о которых мало кто знает. Посвященные в эту тайну обычно становятся охотниками, основное занятие которых - преследование и уничтожение монстров. Каждый узнает об оборотной стороне по-своему, объединяет нас лишь одно: однажды заглянув за полог, скрывающий мир тьмы, мало кто может вернуться к нормальной жизни. Очень сложно делать вид, будто все в порядке, когда тебя постоянно преследуют мысли о том, что таят в себе тени по углам. Жизнь моей семьи изменилась в тот день, когда вампир убил мою мать. Тогда мы впервые поняли - мир совсем не такой, каким он кажется. Как и многие другие, мы не смогли просто закрыть на это глаза. Хотя мы с братом были еще детьми, отец решил, что отныне охота станет смыслом наших жизней. Зная то, что знали мы, невозможно было оставаться в стороне, поэтому я - охотник, и вряд ли когда-нибудь брошу это занятие. Моего брата Диму вполне устраивает такая жизнь. Его вообще трудно выбить из колеи, и каким-то там чудовищам это точно не под силу. Димка из тех людей, которые видят стакан наполовину полным, даже если вода всего лишь слегка прикрывает дно. В этот раз мы приехали в небольшой город на востоке Америки, чтобы поймать существо, которое безжалостно убивало людей, разрывая их тела на части. Местные считали, что это волки, которых немало в здешних лесах. Но мне стоило только увидеть в газете фото одной из жертв, и я понял - волки здесь ни при чем. И хотя фотография была не очень качественной, можно было с определенной долей уверенности сказать - следы зубов не принадлежали оборотню. Это немного нас озадачило, и уже на следующее утро мы (по просьбе одного из американских друзей отца) отправились на разведку. В конце концов мы выяснили, кто наводил страх на всю округу. Причиной гибели людей в течение последнего месяца была мантикора. Моему удивлению не было предела. Когда отец впервые сказал, что это мантикора, я даже рассмеялся. Правда, когда я получил возможность увидеть ее воочию, мне было уже не до смеха. Оказывается, не все легенды - выдумка, и пословица «в каждой сказке есть доля правды» имеет под собой веские основания, а в некоторых случаях ее даже следует понимать буквально. Стоит признать, что мантикора впечатляла. Даже мне, много повидавшему в своей жизни, стало не по себе. В первую нашу встречу я видел ее лишь мельком, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять - греки в своем эпосе вовсе не приукрасили ее внешней облик. Мантикора была большой, размером с хорошего носорога: тело льва, сильные крепкие лапы, поджарый торс и гладкая, похожая на бархат, золотистая шкура, переливающаяся на солнце всеми оттенками желтого. Вместо львиного хвоста тело мантикоры заканчивалось жалом скорпиона. Жало имело светлый, почти белый, цвет, и по размерам лишь чуть-чуть уступало туловищу. Если верить курсу истории, греки считали, что у мантикоры человеческая голова. На самом деле, это не совсем так, хотя определенное сходство все же присутствовало. Довершали картину острые клыки, способные разорвать на куски практически любую добычу. Одним словом, милая зверушка, но себе я бы такую не хотел. Любопытно, откуда она вообще могла взяться. Я не припоминал, чтобы кто-то из охотников когда-нибудь сталкивался с чем-то подобным. Подозреваю, это было своего рода вымирающее чудовище. Заряжая винчестер, я чувствовал себя преступником, уничтожающим редкие виды. В тот раз ей удалось ускользнуть; оказалось, мантикора очень проворна. В следующий раз мы устроили засаду в лесу, который она облюбовала под свои угодья. Я, отец и Дима заняли позиции по краям поляны, в центре которой стояла корова, которая играла роль приманки. Мантикоре было абсолютно все равно, чьим мясом питаться: человека, коровы или другого крупного млекопитающего, этим она походила на акулу. Буренка мирно пощипывала травку, не догадываясь, какая опасность ей угрожает. Папе удалось уговорить одного из местных фермеров дать нам корову напрокат. Он сказал ему почти чистую правду о цели, которой она должна была послужить. Дело в том, что мы приехали в город под видом охотников на волков, и фермер был уверен - корова будет приманкой именно для них. Отец клятвенно обещал вернуть животное законному владельцу в целости и сохранности, поэтому безопасность буренки была приоритетом. Со своего места я не мог видеть притаившихся отца и Диму, но знал, что папа расположился слева, а брат прятался за толстым стволом дерева прямо напротив меня. Я стоял на одном колене, уперев приклад винтовки в плечо, и смотрел через прицел на пасущееся животное. Низко склонившиеся ветви ивы служили мне хорошим прикрытием. Как я уже упоминал, солнце клонилось к закату, но света еще хватало. Наше оружие было заряжено обычными пулями. Отец выяснил по своим каналам, что мантикору вполне можно убить из винтовки. Вроде бы, ничего сложного, но мантикора очень быстро бегала и с легкостью преодолевала любые препятствия, попросту перепрыгивая через них. И хотя в прошлый раз нам удалось ее ранить, догнать ее мы так и не смогли. Поэтому сегодня было решено действовать наверняка: один точный выстрел из укрытия должен положить конец существованию этого странного отголоска древних легенд. В следующее мгновение ход моих мыслей был прерван громким хрустом ломающихся веток. Мантикору не назовешь тихим зверьком; наоборот, она с шумом ломала и крушила все на своем пути, оглашая при этом окрестности утробным ревом, чем-то напоминающим слоновий. Я не переставал изумляться тому, что ей до сих пор удавалось остаться незамеченной людьми. Через несколько минут мантикора вышла на поляну и остановилась, задрав голову и слегка подергивая носом. По всей видимости, главную роль в ее жизни играли запахи, а это означало, что она вполне могла учуять наше присутствие. Подтверждая мою догадку, мантикора повернула голову вправо, туда, где прятался за деревом брат. Несколько секунд она смотрела в том направлении, и я понадежней перехватил винчестер, готовясь выстрелить, если она сделает хотя бы один шаг в ту сторону. Но стрелять не пришлось. Все-таки корова оказалась больше и аппетитней нас всех вместе взятых, и мантикора, позабыв о нашем присутствии, ринулась к ней. За секунду до ее броска буренка, почувствовав опасность, вскинула морду, но бежать было уже слишком поздно. Одним сильным движением задних лап тварь оттолкнулась от земли и приземлилась прямо на корову, вонзив острые клыки ей в горло. Жалобное мычание оповестило нас о безвременной кончине несчастного животного. Краем уха я услышал, как отец шепотом выругался. Должно быть, он представил, как ему придется объясняться с хозяином коровы. Между тем мантикора, жадно чавкая, поедала приманку. Я решил, что еще успею оплакать судьбу коровы , и сосредоточился на винчестере. Но не успел я прицелиться, как с противоположной части поляны раздался выстрел. Конечно, стрелял мой нетерпеливый младший брат. Пуля угодила мантикоре в плечо, и она, дико взревев, замотала головой, пытаясь определить местоположение обидчика. На какую-то долю секунды наши взгляды встретились, и я смог заглянуть в ее кроваво-красные глаза. Меня поразила осмысленность ее взгляда. Если бы не безумная ярость, которая всегда гнала ее вперед и лишала способности здраво мыслить, я мог бы сказать, что передо мной было вполне разумное существо. Мантикора отвернулась от меня; теперь она смотрела в том направлении, где засел Дмитрий. Потом она пригнулась к земле, занеся жало над головой, и угрожающе зашипела. Из раны на ее плече непрекращающимся потоком текла кровь; попадая на землю, она смешивалась с кровью убитой коровы. Краем глаза я заметил, что трава, на которую попала кровь мантикоры, пожухла, как если бы ее облили кислотой. Это могло означать только одно - в крови монстра содержится тот же яд, которым наполнено ее жало. Тварь собиралась броситься на моего брата. Я видел, что отец находится в неудачной позиции, и вряд ли его выстрел попадет в цель. Наверняка он тоже это понимал и поэтому не стрелял. Сам Дима тоже не мог себе помочь, любое его движение вызвало бы вспышку агрессии у твари. Итак, миссия по спасению брата целиком ложилась на мои плечи. Но я не торопился, прекрасно сознавая, что у меня есть только один шанс. Если я промахнусь, мантикора, разозлившись еще сильнее, в ту же секунду прикончит Диму. Я медленно (в таких делах спешка неуместна) повел винчестером, добиваясь того, чтобы центр прицела, обозначенный крестиком, оказался точно на затылки монстра. Левый глаз был зажмурен, а указательный палец правой руки лежал на курке, готовый в любой момент нажать на спуск. Я чувствовал себя, как какой-нибудь снайпер из фильма об убийстве президента, и если бы не тревога за жизнь брата, это могло бы показаться забавным. Хорошо прицелившись, я глубоко вдохнул и выстрелил. Я еще не успел выдохнуть, а пуля с чавкающим звуком уже пробила мантикоре затылок. Вздрогнув, она еще некоторое время простояла на ногах, а потом начала медленно заваливаться на бок. Когда я поднялся с колен, она уже лежала на левом боку. Одна из ее задних лап слегка подергивались, но это было лишь остаточное сокращение мышц. Опустив винтовку дулом вниз, я вышел на поляну. Отец уже стоял возле мантикоры, отряхивая брюки от налипшей земли. Вид у него был недовольный, он хмурился и что-то ворчал себе под нос. Я усмехнулся, в очередной раз представив себе, как он будет объясняться с фермером, и попутно попытался прикинуть, во сколько же нам обойдется эта буренка. Глядя на отца, я не заметил, как Дима выбрался из своего укрытия. Когда я повернув голову, он уже стоял прямо напротив мертвой мантикоры. Я открыл рот, чтобы предупредить Диму об опасности, но опоздал, и брат со всей силы пнул голову мертвого монстра ногой. В следующее мгновение поляну огласил его крик, сочетавший в себе удивление, обиду и боль. Отскочив от мантикоры, Дима скакал на одной ноге, держа на весу вторую, ту, которой он дотронулся до раны на голове монстра, и тянулся, чтобы снять с нее кроссовку, уже почти полностью разъеденную кислотой. - На твоем месте я бы этого не делал, - спокойно произнес отец. Димка замер, стоя на одной ноге, не успев взяться руками за испачканную кроссовку. Подойдя, отец помог ему сесть на траву подальше от опасного участка, и аккуратно, не касаясь пораженной зоны, снял обувь с поврежденной ноги. Рана была небольшой: всего лишь легкий ожог. Слава Богу, основная часть кислоты пришлась на долю кроссовки, и теперь она уже никуда не годилась, так как за несколько минут кислота превратила ее в ветошь. - Чертова мантикора, - с детской обидой в голосе проскулил Дима. - Боюсь, она здесь ни при чем, - отец осмотрел ногу брата и, оставшись довольным результатом, улыбнулся. - Влад, принеси аптечку из машины, - бросил он мне через плечо. Я направил к дороге, где мы оставили старенький Мерседес W 107 1989 года выпуска. Эта машина была точной копией нашего автомобиля, который скучал на платной стоянке в Шереметьево. Даже здесь отец не смог изменить любимице и взял напрокат точно такую же машину. Несмотря на возраст, мерседес находился практически в идеальном состоянии. Все-таки срок службы многих вещей зависит от того, как человек с ними обращается. Об этом автомобиле кто-то хорошо заботился, а наш мерс, возможно, переживет всех нас - так хорошо за ним ухаживает отец. Лесная дорога, где ждал нас автомобиль, была неподалеку, и уже через пару минут я вернулся на поляну с аптечкой в руках. Дима к этому времени окончательно успокоился и лишь морщился, пока отец промывал и бинтовал его рану. Оказав брату первую помощь, папа подошел ко мне. Я в это время созерцал то, что осталось от мантикоры. Судороги прошли, и теперь она лежала абсолютно неподвижно. Если бы полчаса назад я не видел ее в движении, я бы принял лежащее передо мной тело за муляж, настолько невероятно оно выглядело. К счастью, рана на голове мантикоры кровоточила не сильно, и лужа крови вокруг ее останков лишь незначительно увеличилась. - Надо с этим что-то делать, - отец не сводил глаз с туш мантикоры и коровы. - Не дай Бог, их кто-нибудь найдет. Одна из обязанностей охотников - хранить в тайне то, чем они занимаются. Миру совершенно не обязательно знать о существовании чудовищ, ведь такая информация может вызвать панику. Поэтому после каждой удачной охоты нам приходилось заметать следы, уничтожая то, что оставалось от убитых нами монстров и, зачастую, хоронить их жертв. В этот раз все осложнялось невозможностью подойти к телам ближе, чем на пару метров. Минут десять мы с отцом обсуждали сложившуюся ситуацию и уже почти сошлись на том, чтобы попытаться забросать останки еловыми ветками и поджечь, но тут Дима неожиданно сказал свое веское слово. - Можно сделать коктейль Молотова, - пробормотал он за нашими спинами. Отец и я как по команде повернули головы в его сторону. За разговором мы почти забыли, что он тоже находился поблизости. Обычно Димка не принимал участия в принятии решений, он был скорее исполнителем, чем стратегом, но на этот раз его идея пришлась нам по душе. Коктейль Молотова - как раз то, что нужно, и сделать его довольно просто. Налить в стеклянную бутылку горючую жидкость, в нашем случае бензин, засунуть туда какую-нибудь тряпку так, чтобы один ее конец погружался в жидкость, а другой свисал из бутылки, и поджечь тряпку. Дальше достаточно просто бросить коктейль в то, что ты хочешь предать огню, и дело в шляпе. Бутылка разбивается, и пламя пожирает все вокруг. Через несколько минут мы втроем наблюдали, как догорает то, что еще недавно было легендарным монстром под названием мантикора. Туши горели неплохо; конечно, о том, чтобы сжечь их дотла, не могло быть и речи, но этого и не требовалось. Достаточно того, что никто не сможет опознать в обгоревшем куске мяса неведомое науке животное. Мы оставались на поляне до тех пор, пока костер окончательно не затух, потому что в наши планы не входило устраивать лесной пожар. Солнце к этому времени уже зашло, и в лесу стало прохладно и неуютно. Отец помог Диме встать, и они, не торопясь, пошли к машине, при этом братишка прыгал на одной ноге, держась за папино плечо. Я еще немного постоял, глядя в темное небо, и отправился за ними следом. Примерно полгода назад я побывал в очень похожем лесу; он находился в России, неподалеку от Новосибирска, и был, пожалуй, более густым и мрачным. Впрочем, он тогда казался мне самым прекрасным и светлым местом в мире. Мысли о той осени, как всегда, заставили меня загрустить. Наверное, я никогда не смогу вспоминать о ней без внутренней боли. Оставалось надеяться, что когда-нибудь я научусь не думать на эту тему. Говорят, время лечит, но полгода - слишком небольшой срок, и пока мысли об Амаранте постоянно присутствовали в моей жизни, как некий безусловный фон. - Влад, - отец окликнул меня с дороги. Вздрогнув от неожиданности, я бросил прощальный взгляд на груду обгоревшего мяса, в котором уже невозможно было узнать ни мантикору, ни буренку, и пошел к машине. Дима удобно расположился на заднем сидении мерседеса, вытянув больную ногу и облокотившись спиной на одну из дверей. Я сел на переднее сиденье рядом с отцом, хотя, честно говоря, и сам бы не отказался растянуться сзади. Только сейчас, когда все осталось позади, я почувствовал неожиданно навалившуюся усталость. - Куда теперь? - без особого интереса спросил я у отца, чтобы поддержать разговор, так как наш штатный болтун Дима ушел в себя, переживая свою травму. Он с кислым выражением лица смотрел в окно, и в его взгляде читалась неприкрытая обида на весь мир за то, что тот так несправедливо с ним обошелся. Я в очередной раз подумал, что в свои девятнадцать лет мой брат все еще оставался ребенком. - Для начала в отель, отоспимся, - ответил отец. - А завтра, думаю, мы покинем этот городишко и отправимся домой. А там уж поищем место получше. - Знаю я эти места, - проворчал Димка. - Опять будем прозябать в каком-нибудь захолустье до нового дела. - Вполне возможно, - спокойно отреагировал отец; папу трудно вывести из себя, у него ровный характер. Долгое время я считал отца черствым, но оказалось, он просто не умеет выражать свои чувства. Пожалуй, это к лучшему - эмоциональным людям не место в такой работе, как наша. Остаток дороги мы молчали, и я даже задремал, склонив голову на стекло. Завтрашний отъезд мало меня волновал. Я привык к жизни перекати-поля; по сути, мне было все равно, куда мы отправимся. Ведь единственное место, где мне бы действительно хотелось находиться, было для меня под запретом. Причем это вето наложил я сам. Глава 2. Ожидание Уже около двух недель - невыносимо долгих недель, должен заметить - мы сидели в отеле Богом забытого городка на краю американской цивилизации. Мы как раз направлялись в ближайший аэропорт, чтобы вылететь, наконец, в Россию, когда отцу кто-то позвонил. После этого он резко сменил направление и, оставив нас в захолустье, уехал. Не знаю, по какой причине отец выбрал именно этот городок; на мой взгляд, как раз тут, где все жители знают друг друга с детства, мы особенно бросались в глаза. Как обычно, отец, уезжая, не сказал ни слова. Просто однажды с утра мы проснулись и увидели, что его нет. Надо отдать ему должное, он оставил записку с инструкциями для нас с Димой. В целом они сводились к двум постулатам: сидите тихо и ждите меня. Именно этим мы и занимались вот уже полторы недели. За это время Дима успел мне порядком надоесть, и пару раз я предпринял попытки выйти в город. Прогулки не дали мне ничего, кроме угнетающего ощущения запустения, которое царило здесь повсеместно. Отель, в котором мы жили, стоял за чертой города. Старое одноэтажное здание прямоугольной формы протянулось вдоль дороги на несколько десятков метров. Отель был выкрашен в белый цвет, при этом краска во многих местах облупилась, что придавало ему заброшенный вид. Номера вполне соответствовали внешнему облику отеля. Наша с Димой комната (в целях экономии мы жили в одном номере, и только у отца был отдельный) могла похвастаться выцветшими зелеными обоями с непонятным геометрическим рисунком. Здесь находились две кровати, противно скрипевшие, стоило только на них присесть. Покрывало и шторы были сшиты из одного материала, который когда-то, видимо, подходил по цвету к обоям, но вылинял после бесконечного числа стирок. Убранство довершали два кресла со стертыми подлокотниками и деревянный стол, который на фоне общей разрухе выглядел почти новым, если не считать выцарапанное на столешнице признание в любви какой-то девушке по имени Беатрис. Ванная сияла чистотой, и это являлось единственным ее достоинством. Вся сантехника протекала. Вода потоком текла из сливного бочка в унитаз, капала из кранов и тонкой струйкой лилась откуда-то из-под смесителя. При открытой двери в ванную комнату вся эта какофония звуков сводила с ума. В таком месте сами собой приходят мысли о тщетности бытия. Даже местные жители были какие-то потрепанные и застиранные, как наш гостиничный номер. Я начинал думать, что это тоже часть местного колорита. Дима переносил наше затворничество легче, чем я. Во-первых, он смотрел телевизор, который на его счастье работал и даже показывал пару неплохих каналов , во-вторых, в этом провинциальном городе все-таки был Интернет. Где-то около четырех месяцев назад Дима не на шутку увлекся всемирной паутиной, и теперь повсюду возил с собой ноутбук, купленный ему отцом. Иногда это было даже полезно для дела, так что никто особо не противился этой новой страсти, тем более брат, не в пример многим поклонникам сети, все-таки не терял связи с реальностью. В данный момент брат расположился на одном из кресел, а ноутбук стоял перед ним на столе. Димка не сводил глаз со светящегося экрана, его правая рука лежала на мышке, которой он яростно дергал из стороны в сторону, иногда наклоняясь за ней всем телом. Насколько я мог судить по его сосредоточенному лицу и прикушенной нижней губе, он снова играл в какую-то стрелялку. Можно подумать, ему не хватало острых ощущений в жизни! Я лежал, растянувшись на кровати, и смотрел телевизор. Англичане только что забили очередной гол в ворота шведов, и я под гул толпы беснующихся на экране болельщиков вяло думал, чем бы себя занять. Вдруг Дима, резко выдохнув, откинулся на спинку кресла. - Убит, - констатировал он свой проигрыш, между прочим, четвертый за это утро. - Кто забил? - обратился он ко мне; видимо, стрелялка перестала его увлекать, и он решил переключиться на футбол. - Кажется, англичане, - ответил я, поднимаясь с кровати. Следовало срочно найти себе занятие, иначе мне грозила смерть от скуки. - Здорово, - Дима улыбнулся. - Мне всегда нравились эти чопорные всезнайки, - не успел я отойти от кровати, как брат повалился на мое место. Пружины при этом издали жалобный стон. - Куда ты? - поинтересовался он, видя, что я не обращаю на него внимания. - Пойду, пройдусь, - бросил я, натягивая куртку. - Забыл, что папа просил нас не высовываться? Ты же почти каждый день ходишь в город и мозолишь глаза местным, - недовольно проворчал брат. Димина нога еще не совсем зажила, иначе он вместо того, чтобы читать нотации, непременно присоединился бы ко мне. Зная это, я не сильно обеспокоился его словами, лишь махнув рукой в ответ. - А еще брат называется, взял и бросил меня в очередной раз, - донесся до меня его голос, но я к тому времени уже закрывал дверь. День встретил меня прохладой. На небе не было ни облачка, и светило весенние солнце, яркое, но еще не настолько теплое, чтобы прогреть воздух. Я глубоко вдохнул полной грудью, наслаждаясь ароматами приближающегося лета. На дворе апрель, а значит, со дня на день должно по-настоящему потеплеть. Уже сейчас дневная температура иногда достигала пятнадцати градусов. Я с тоской подумал о родной стране. Кто бы знал, как мне надоела эта Америка! Я надеялся, что, как только вернется отец, мы тут же отправимся назад в Россию. Немного постояв на пороге номера, я направился в местный бар, благо, было уже полпервого, а он открывался в двенадцать. Не то чтобы я собирался напиться, но немного развеяться мне не повредит. Уезжая, отец взял машину, поэтому я пошел в город пешком. Я уже успел выучить расположение улиц почти наизусть; это не составило труда, так как их было всего семь. Бар, в который я собирался заглянуть, находился в двадцати минутах ходьбы от отеля. Бар назывался «Пьяный боцман». Когда я впервые увидел вывеску, она вызвала у меня немалое удивление, так как поблизости не было не только моря, но даже более ли менее приличного озера или реки. Наверное, именно любопытство заставило меня зайти в бар в первый раз. С тех пор я посетил его уже трижды. Мне, кстати, удалось выяснить причину, по которой бар носил такое странное название. Как объяснил мне бармен, разговорчивый парень по имени Бобби, бывший хозяин бара служил боцманом на флоте и назвал заведение в честь себя, любимого, а после его смерти бар решили не переименовывать. Я поднялся по ступенькам, толкнул тяжелую дубовую дверь и прошел в сумрачный зал «Пьяного боцмана». В такой ранний час народу было мало, всего три человека, не считая меня. Молодая пара за столиком сбоку от входа, видимо, зашла перекусить. Перед ними на столе дымились омлеты и эспрессо. Судя по их респектабельному виду, они были не местными. Должно быть, бьюик, припаркованный около входа, принадлежал им. Сейчас они доедят свой ленч и уедут прочь из этого городишки, с завистью подумал я, а нам неизвестно сколько еще здесь торчать. Я раздраженно отвернулся от молодых людей. За дальним столиком одиноко сидел сгорбленный старик. Насколько я мог судить, он торчал здесь почти постоянно, по крайней мере, я видел его каждый раз, когда приходил в бар. Старик склонился над стаканом с виски, задумчиво рассматривая стену. Вид у него был неопрятный, если бы я встретил его на улице, то наверняка принял бы за бомжа. Впрочем, я не исключал возможности, что он им и являлся. Насколько я видел, старик не покупал выпивку сам. Он ждал, пока кто-нибудь угостит его стаканчиком виски, и только тогда осушал тот, что стоял перед ним. И так раз за разом. Остальные столики пустовали, но я предпочел устроиться за барной стойкой. Бобби, местный бармен, был примерно одного возраста с моим братом, но город уже успел оставить на нем свой отпечаток. Длинные волосы спутанными прядями свисали ему на лицо. Они блестели в свете ламп, и поначалу я думал, что причина кроется в бриолине, но потом догадался - он просто давно не мыл голову. Бобби посмотрел на меня белесыми глазами, почти лишенными цвета и выражения. Его одежда и внешность настолько сочетались с этим местом, что, казалось, он был здесь всегда. - Пиво? - спросил Бобби, как только я сел на один из высоких барных стульев. - Светлое, - кивнул я в ответ. Я бегло говорил по-английски (спасибо папе), поэтому языкового барьера для меня не существовало. Пока он наливал мне пиво в пузатую кружку, я в который раз осмотрелся. Это место не переставало меня поражать. Все в баре - столы, стулья, барная стойка и даже панели на стенах - было сделано из дуба, пропитанного олифой. Весьма уютное место: уверен, находись бар в каком-нибудь другом городе, он бы процветал. Но в этом городке бар медленно приходил в упадок, даром что был единственным приличным заведением на всю округу. Столы давно нуждались в реставрации, посуду из-за множества сколов пора было выбросить на помойку, а меню оставляло желать лучшего. - Твое пиво, - Бобби поставил передо мной кружку полную прохладного, пенного напитка. - Что-то ты сегодня невесел, - заметил он, бросив на меня быстрый взгляд. В руках бармен держал бокал, который тщательно протирал передником. - Ваш милый городишко меня убивает, - пожаловался я ему после того, как отпил немного из кружки. Что ни говори, а пиво здесь было хорошим. - Особенно отель. - Ты живешь в том, что у дороги? - не прекращая своего занятия, поинтересовался бармен. - А разве есть другой? - я был немного удивлен, так как до этого момента считал отель, где мы остановились, единственным на всю округу. Зачем маленькому городку, который к тому же стоит вдалеке от основной трассы, вторая гостиница? - Есть, - ответил скрипучий голос у меня за спиной. Я обернулся и увидел, что на меня в упор смотрит старик, обычно безучастный ко всему на свете. Я с удивлением заметил, что глаза у него были такого же непонятного белесого цвета, как у парня за стойкой. - Я о нем не слышал, - вымолвил я, глядя на старика. - Это гиблое место, - загадочно прошамкал он, и мне вдруг стало смешно. Уж я бы мог порассказать ему про гиблые места. Наверняка он всего-навсего помешался на одной из местных легенд, которыми так богаты старые, вымирающие города этой страны, подумал я и сразу же потерял интерес к разговору. Но старик, напротив, был необычайно настойчив. Видя, что я отвернулся обратно к бармену, он взял свой стакан и сел рядом со мной у барной стойки. - Я могу рассказать тебе эту историю за стакан виски, - предложил он, наклонив голову и заглядывая мне в глаза, чтобы поймать мой взгляд. - Спасибо, я обойдусь, - ответил я, отвернувшись. Не то, чтобы мне было жалко денег для этого старого пьяницы, просто я чувствовал: если уступлю, он от меня уже не отстанет. А мне вовсе не хотелось слушать длинные истории старика, от которого к тому же весьма неприятно пахло. - Ладно уж, ты, я вижу парень неплохой, так что тебя я расскажу все бесплатно, - он улыбнулся мне, обнажив при этом неровный ряд темно-желтых зубов. - Лени, оставь посетителя в покое, - вмешался бармен. - Разве ты не видишь, что ему неинтересны твои бредни? Секунду старик смотрел на Бобби, как бы решая, стоит ли к нему прислушаться, а потом встал и, захватив свой стакан, молча вернулся к себе за столик. - Ты уж прости его, он иногда любит поболтать, - доверительно пояснил мне парень. - С тех пор, как он потерял работу на фабрике, он почти каждый день проводит здесь, а ночью подрабатывает сторожем. Я все думаю, и когда он только спит? Должно быть, у него и крышу-то снесло от недосыпа. Я снова обернулся и посмотрел на старика. Тот сидел, уставившись в стену, и только его губы беззвучно двигались, как если бы он что-то говорил. Мой взгляд упал на его руки, и я замер от неожиданности. Это были руки крепкого мужчины среднего возраста, но никак не глубоко старца. - Сколько ему лет? - поинтересовался я у бармена. - Что-то около сорока пяти, - ответил тот, не задумываясь, а потом, видимо, догадался о причине моего вопроса и пояснил. - Что ты хочешь, алкоголь может из любого сделать калеку. К тому времени я уже почувствовал, как во мне поднимается волна интереса. - Стакан виски, - я озвучил заказ еще до того, как понял, что делаю. Бобби немного удивленно посмотрел на меня, но промолчал. Наполнив стакан, он снова принялся протирать бокалы, насвистывая при этом себе под нос и всем видом демонстрируя безразличие. Я встал, взял свое пиво и виски для «старика» (теперь я называл его так лишь условно) и пошел к его столику. К тому времени молодая пара уже успела закончить свою трапезу и покинуть бар, так что в баре нас осталось только двое, не считая, конечно, Бобби. Сев за столик, я сразу почувствовал вонь, исходившую от мужчины напротив меня. Здесь она ощущалась еще сильнее, и я предпочел дышать через рот. Это немного помогло. Я поставил виски на стол и легонько подтолкнул к нему стакан. Он сразу же одним глотком осушил тот, что стоял перед ним, и пододвинул принесенный мной поближе к себе. - Так что там насчет истории? - напомнил я ему, так как он продолжал сидеть, глядя мимо меня, и явно не собирался говорить. Он поднял глаза и удивленно заморгал, как если бы только сейчас меня заметил. Я увидел, что его лицо хоть и было изрезано морщинами, все-таки выглядело моложе, чем мне сначала показалось. Должно быть, меня ввели в заблуждение его согнутая спина и скрипучий стариковский голос. - Какую историю? - близоруко сощурился он. - Про отель. При слове «отель» мой собеседник неожиданно схватил меня за руку и, привстав, перегнулся через стол, так что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. Когда он заговорил, от запаха, идущего у него изо рта, меня снова затошнило. - Это гиблое место, - повторил он сдавленным шепотом. - Там пропадают люди. Они просто бесследно исчезают. Фьють, - свободной рукой он щелкнул пальцами у меня перед носом, - и нет человека. Запомни, даже самые прекрасные замки всегда имеют темные подвалы, - он замолчал и опустился на свое место; его взгляд опять утратил сосредоточенность, а я, наконец, смог вздохнуть. Что это было за откровение? И причем тут какие-то средневековые замки? Я не думал, что в таком городе, как этот, может быть настоящий замок. На ватных ногах я поднялся из-за стола. Я видел, что больше мужчина все равно ничего не скажет, так что решил пересесть обратно за стойку, подальше от удушающего зловония. Меня не покидало чувство тревоги. Не то, чтобы слова Лени (так, кажется, назвал его бармен) испугали или насторожили меня, но что-то в его взгляде заставило задуматься над тем, что он сказал. Было ясно, что он действительно верил в историю о «гиблом месте», и она сильно пугала его. Заняв прежнее место и немного отдышавшись, я встретился глазами с насмешливым взглядом бармена. - Ну как, узнал что-нибудь интересное? - осведомился он, ухмыляясь. - Не то чтобы, - увильнул я от ответа. - А, - Бобби махнул рукой в сторону сгорбленного человека, - вечно он несет какой-то бред, только посетителей распугивает. Давно надо его прогнать, да хозяин уж больно жалостливый. А насчет отеля ты не слушай. Вполне ничего отель, получше того, где ты остановился. Когда-то он даже процветал, да вот со временем пришел в упадок. Впрочем, как и все в этом городе, - закончил он, вздохнув, и снова принялся с задумчивым видом протирать стаканы, которые от встречи с его серым передником лишь становились еще более тусклыми. - Я, пожалуй, пойду, - пробормотал я, и, положив на стойку несколько купюр, направился к выходу. По дороге к гостинице я думал, что, возможно, было бы неплохо узнать об этом загадочном отеле побольше. Не то, чтобы я верил, будто там действительно что-то неладно, для подобных выводов мало бреда одного пьянчуги, но все-таки практика показывала - то, что люди называют гиблым или проклятым местом, часто оказывается пристанищем нечистой силы, за которой мы ведем охоту. А мне сейчас было настолько скучно, что любое занятие, даже совершенно бессмысленное, сгодилось бы, чтобы скрасить мои дни. С некоторых пор я терпеть не мог безделья, так как именно в часы досуга в голову лезли самые неприятные мысли. Когда я занят охотой, мне не до копаний в собственном «я», но в промежутках меня каждый раз медленно накрывает волна отчаянья. Мысли об Амаранте постепенно овладевают всем моим существом, и в такие минуты я серьезно задумываюсь, не совершил ли ошибку, расставшись с нее. Вот и сейчас мне срочно требовалось чем-то занять себя, чтобы не думать о той, которая все равно для меня недосягаема. Подойдя к гостинице, я сразу же забыл обо всем, включая загадочный отель. На стоянке перед дверью в наш номер стоял черный мерседес. Это могло значить только одно - отец вернулся. Ощутив внутренний подъем, я вошел в номер уже в довольно неплохом расположении духа. Отец сидел за столом и ел сэндвич, который, видимо, привез с собой. Дима расположился напротив и не спускал с него глаз. Лицо брата светилось такой неподдельной радостью, что я невольно почувствовал себя пристыженным из-за того, что уделял Диме так мало внимания. Должно быть, ему было ужасно скучно со мной. Услышав шум открывающейся двери, Дима поднял на меня взгляд и улыбнулся. - У нас новое дело, - тут же заявил он, даже не подождав, пока я присяду. - Надеюсь на это, потому что вряд ли еще можно чем-то оправдать пребывание в этом месте, - беззлобно проворчал я. - Не сердись, - попросил отец с набитым ртом. Он смотрел на меня извиняющимся взглядом, а я лишь махнул рукой в ответ, показывая, что все нормально. С тех пор, как я предпочел семью девушке, которую любил всем сердцем, отец испытывал по отношению ко мне благодарность и еще, пожалуй, чувство вины. Поэтому он старался сделать все, чтобы как-то облегчить мою жизнь. Уверен, он бы взял меня с собой в эту поездку, если бы не Димка. По сути дела, я остался, чтобы приглядывать за младшим братом, но я был не в обиде. За прошедшие годы я так свыкся с ролью няньки, что, кажется, даже буду скучать по ней, когда Дима окончательно повзрослеет и станет самостоятельным. - Видимо, это значит, что домой мы поедем нескоро, - констатировал я. - Ну и что за дело? - спросил я, усаживаясь на кровать напротив них. - Обещаю, что, как только мы здесь закончим, в тот же день сядем в самолет, - сказал папа, прежде чем приступить к рассказу. Думаю, он не меньше нашего хотел вернуться домой, просто очень серьезно относился к долгу охотника. - Один мой старый знакомый заметил, что в округе творятся странные вещи. Сам он занят другим делом, поэтому попросил нас разобраться. Я ездил к нему, чтобы выяснить все подробности. - Это у него ты был столько времени? - поинтересовался Дима. - Угу, - отец кивнул и сделал большой глоток кофе из пластикового стаканчика, который, судя по логотипу, был куплен в том же магазине, что и сэндвич. - Простите, что так долго. - Ничего, - Дима улыбнулся, - мне даже стало здесь нравиться. К тому же нога за это время почти зажила. Вынужденное бездействие действительно пошло ему на пользу. Кто бы мог подумать, что небольшой ожог от крови мантикоры будет заживать так долго? - Я рад за тебя. Может, в следующий раз ты подумаешь, прежде чем трогать что-либо, - назидательно произнес отец. Впрочем, я видел, его слова и в этот раз не достигли цели. - Так вот, о деле. Руперт, - так звали его знакомого. Как только он произнес это имя, я вспомнил большого негра, которого видел, лишь однажды, когда мы впервые приехали в Америку. Мне было двенадцать, и Руперт произвел на меня впечатление хмурого и нелюдимого человека, - попросил меня проверить один местный отель. Как только он это произнес, я резко выпрямился. Мое неожиданное движение привлекло всеобщее внимание; отец даже замолчал, с тревогой глядя на меня. - Все в порядке? - спросил он. - Да, вроде бы. Ты продолжай. - Это старый отель, он находится в черте города, - начал отец, но Дима перебил его, наивно поинтересовавшись: - Почему же мы не остановились там? Все-таки брат еще нескоро повзрослеет, подумал я. Любому ясно, не стоит что без подготовки соваться в логово возможного врага. Любому, но только не моему брату, для которого слово «опасность» было синонимом слова «развлечение». - Я не хотел привлекать внимания. К тому же отель сейчас не работает, - терпеливо пояснил отец. - Я узнал, что им владеет некая Патрисия Блэйд. Ей двадцать пять лет, она получила отель в наследство от дяди и попыталась возродить его былое великолепие. - Видимо, ей это не удалось, - предположил я. - Как сказать... Поначалу дела у нее шли в гору, но потом из отеля начали бесследно пропадать люди , и этот факт несколько уменьшил наплыв туристов. - Не понимаю, что может привлекать людей в подобном захолустье, - удивленно заметил Дима. - На самом деле здесь действительно нет никаких достопримечательностей, кроме одной, - отец загадочно улыбнулся, а меня посетила догадка, которую я тут же высказал вслух. - Сам отель. - Верно, - он кивнул, подтверждая мою правоту. - Отель? - Дмитрий выглядел озадаченным. - Он-то тут при чем? - А вот это нам и предстоит выяснить. Я лишь знаю, что он построен еще в конце девятнадцатого века и называется «Замок». Как только я услышал название отеля, мне многое стало понятно. Например, теперь я точно знал, какой именно замок имел в виду Лени, когда предупреждал меня о темных подвалах. - Замок, - медленно повторил Дима. - Отличное название. - Пожалуй, - отец встал. - Я пойду, возьму себе комнату и немного посплю, а то дорога меня измотала. Расскажешь мне потом, что тебе удалось узнать, - обратился он ко мне. Естественно, отец догадался - моя реакция на упоминание отеля вызвана тем, что я уже о нем слышал. На пороге номера он остановился и сказал, повернувшись к нам. - Да, чуть не забыл, завтра мы туда переезжаем. Глава 3. Замок На следующее утро я рассказал Диме и отцу о своей встрече в баре «Пьяный боцман». После моего рассказа все утвердились в мысли, что в отеле твориться что-то неладное. Существует несколько способов узнать, где в данный момент твари ведут охоту на людей. Во-первых, охотники создали нечто вроде всемирной службы, которая отслеживает все странности, происходящие в том или ином городе нашей планеты. Стоило только обратиться к подобным людям, и они тут же говорили тебе, где необходимо присутствие охотника. Был и другой довольно распространенный способ: охотники подмечали странные вещи, иногда из газет или из телевиденья, иногда - из рассказов людей. Если охотник, заметивший что-то необычное, был свободен, он сам разбирался с происходящим, а если он был занят другим делом, то просил о помощи друзей. Так и произошло в этот раз. Руперт, как рассказал нам отец, был в этом городе проездом и услышал по местному каналу сообщение об исчезновении человека. Позже, уже будучи довольно далеко, он случайно наткнулся на номера здешней газеты, где прочел о похожих случаях. Но он был занят другим, не менее важным делом, и вспомнил о Викторе Климентьеве (то есть о нашем отце), который так удачно оказался поблизости. Мы просмотрели все газетные вырезки, которые привез с собой отец. В 2003 году Патрисия Блэйд унаследовала отель, которым до самой смерти владел ее дядя. Все это время «Замок» стоял практически заброшенным, так как никто им особо не занимался. С начала прошлого века в нем не проживал ни один постоялец. Но приезд Патрисии все изменил. Она сразу же взялась за реставрацию старого здания, и через год, в 2004, отель был снова открыт для посетителей. Поначалу местные жители восприняли этот факт, как радостное событие для города, ведь это на некоторое время привлекло туристов. Но после того, как начали пропадать люди, и поток туристов иссяк, отель стали считать проклятым, хотя прямых оснований для этого не было. Дело в том, что люди не всегда пропадали прямо из отеля: полиции так и не удалось найти доказательств, что «Замок» или его хозяйка как-то к этому причастны. Но так как все исчезнувшие были туристами и проживали именно в «Замке», отель под давлением местных властей пришлось опять закрыть до лучших времен. Было решено, что мы представимся частными детективами (благо корочки у нас имелись) и под видом расследования попытаемся остановиться в злополучной гостинице. Ближе к обеду все дела были улажены, и мы тронулись в путь. Пока мы медленно ехали по улицам города, я в который раз поразился его обветшалости. Чисто подметенные улицы нисколько не уменьшали общего ощущения заброшенности. Дома ровными рядами стояли вдоль улиц, перед ними не было ни газонов, ни клумб - лишь голый асфальт. Краска со стен облупилась, а шторы на окнах выглядели такими же застиранными, как в гостинице, из которой мы только что уехали. Но вот машина в очередной раз свернула за угол, и мы наконец смогли воочию увидеть здание отеля. Хотя я уже видел в старых газетах его фотографии, он все равно поразил меня. Отель был на целый этаж выше всех остальных построек в городе, и это придавало ему особо внушительный вид. Три кирпичных этажа нависали над городом, как разгневанная мать над нерадивым ребенком. Между первым и вторым этажами висела громадная псевдоготическая вывеска с названием отеля. Огромные темные окна напоминали широко раскрытые глаза, а колонны, поддерживающие протянувшуюся через весь фасад веранду, казались зубами в пасти хищника. От темно-коричневых стен веяло холодом и высокомерием, казалось, они не принадлежат этому месту и всем своим видом стремятся это подчеркнуть. И пусть особняк был старше многих других построек в городе, он выглядел намного тех лучше домов, что мы видели по дороге. Складывалось впечатление, будто отель вобрал в себя всю энергию и жизненную силу города, оставив его медленно затухать в лучах своего великолепия. Он напоминал дома из фильма ужасов, в которых непременно водились приведения и прочая нечисть. Для полной картины не хватало только гарпий по бокам от входной двери, усмехнулся я про себя. Отец припарковал мерседес на гостиничной стоянке, мы втроем вышли из машины и направились к отелю. Это была первая Димина прогулка после того, как он поранил ногу, и мы шли не торопясь, подстраиваясь под его темп. Сумки мы оставили в машине. Для начала надо получить от хозяйки «добро» на вселение, а уж потом беспокоиться о вещах. Поднимаясь по парадной лестнице отеля, я испытывал легкое беспокойство, объяснить которое вряд ли смог бы даже себе самому. На какую-то долю секунды мне показалось, будто особняк обрадовался нашему приходу, как измученная долгой зимой природа радуется наступлению весны. Но только это была не светлая радость, а скорее уж злорадное предвкушение. Отец нажал на кнопку звонка, и я невольно вздрогнул, услышав гул, напоминающий удар гонга. Какое-то время после этого было тихо, а где-то через пару минут, когда рука отца снова потянулась к звонку, за дверью послышалась возня. Дверь распахнулась абсолютно бесшумно, хотя я уже приготовился к тому, чтобы услышать противный скрип, который обычно издают все старые, проржавевшие петли. На пороге стояла маленькая сморщенная старушка в ситцевом платье и белом переднике. Она молча смотрела на нас из-за толстых стекол очков. - Добрый день, мэм, - отец вежливо улыбнулся женщине, но выражение ее лица нисколько не изменилось. Она все так же сурово смотрела на нас, как если бы мы оторвали ее от какого-то важного занятия, и теперь она с нетерпением ждала нашего ухода. - Мы бы хотели поговорить с мисс Блэйд, - отец решил сразу приступить к делу и не испытывать терпение старой леди. - Входите, - бросила старуха, отступая от двери. Меня неприятно поразил ее голос. Для такого тщедушного существа он был слишком грубым и резко контрастировал с внешностью. Следом за отцом и братом я вошел в дом и сразу же испытал чувство, будто я за долю секунды переместился в прошлое. Парадный холл был оформлен в стиле конца девятнадцатого века; более того, я был уверен, что все эти вещи действительно принадлежат той эпохе, и отель не претерпел с тех пор почти никаких изменений. Но, не смотря на антикварную обстановку, мебель и остальные предметы интерьера не производили впечатления ветхости. Наоборот, отель показался мне ухоженным. В который раз я подумал, как это забавно: «Замок», которому уже более ста лет, выглядит лучше, чем сам город, обновленный примерно лет сорок назад. Огромная лестница в стиле ампир с позолоченными ажурными перилами, вела на второй этаж. Полы устилали мягкие ковры, поглощающие шум шагов. В оформлении холла преобладали коричневый и темно-красный цвета, что лишь подчеркивало общую мрачную атмосферу. Хотя за окном была середина дня, здесь царил сумрак. Казалось, солнечный свет не способен пройти сквозь толщу оконного стекла, которое вместе со стенами образовывало крепкую броню, отгораживающую внутренние помещения отеля от внешнего мира. Дверь захлопнулась за нашими спинами, как капкан, и звуки улицы перестал проникать в холл. Общая атмосфера дома произвела на нас удручающее впечатление. Даже Дима был молчалив и хмур, что абсолютно ему не свойственно; впрочем, возможно, причина крылась в его больной ноге. Старуха, не оборачиваясь, направилась в сторону двери, которая, по всей видимости, вела в гостиную. Мы решили, что нам следует пойти за ней. Распахнув резные двойные двери, она пропустила нас вперед и тут же ушла прочь. Гостиная, как и холл, поражала своими размерами. Потолки были не ниже четырех метров; украшенные лепниной, они, казалось, парили на недосягаемой высоте. Стены были оклеены ткаными темно-зелеными обоями, но даже этот цвет, который по идее должен производить на человека благоприятное, расслабляющее впечатление, здесь выглядел мрачным и враждебным. Вся мебель была сделана из дерева и, так же как и двери, украшена резьбой. Дима присел на старинную тахту, обитую тканью в зеленую и светло-бежевую полоски, с деревянными подлокотниками. Как только брат получил возможность сесть и вытянуть ногу, складки на его лбу разгладились, на лицо вернулась привычная улыбка, и он принялся разглядывать остальные предметы интерьера. Особое место в гостиной занимал камин, который сразу привлекал к себе внимание благодаря своим размерам. Он был почти в рост человека, и я, немного пригнувшись, вполне мог пройти внутрь, хотя во мне около одного метра и восьмидесяти пяти сантиметров. Камин был выложен белой керамической плиткой с изображениями сцен из жизни греческих богов. Мне удалось узнать Ареса, в воинственной позе стоящего над телами поверженных врагов, Зевса, держащего огненные стрелы в руке, Афродиту, жеманно смотрящую в зеркало, но это была лишь малая часть изображений. Перед камином стояли два кресла, между ними располагался столик со стеклянной столешницей и бронзовой фигурой девушки, исполняющей роль ножки. На стенах висело несколько картин с изображением бушующего моря. Должно быть, один из бывших хозяев «Замка» был поклонником маринистов, решил я. Отец подошел к одному из высоких окон и теперь стоял, глядя на пустынную улицу. Прямо напротив отеля находилась аптека, и папа рассматривал ее с таким видом, будто она могла дать ответы на все вопросы мироздания. Я остановился около камина. Он непонятным образом притягивал меня не меньше, чем отца - аптека. Что-то зловещее было в его огромной пасти, напоминающую паровозную топку. Мне показалось, что среди дров, аккуратно сложенных за кованной каминной решеткой, есть щель в днище. Я даже немного нагнулся вперед, чтобы как следует ее рассмотреть, но тут дверь гостиной распахнулась, и я был вынужден прервать свои исследования. В комнату вошла молодая стройная женщина. Темные вьющиеся волосы пышной волной спадали чуть ниже ее покатых плеч. Кожа девушки была смуглой от загара, но это лишь подчеркивало светло-карие глаза, делая их более глубокими и выразительными. Темно-синее платье, сшитое точно по фигуре, плотно облегало ее округлые бедра и при этом было достаточно коротко, чтобы не оставить незамеченными стройные ноги. Одним словом, она была весьма мила собой и, кажется, прекрасно об этом знала. Патрисия Блэйд, а это, как я догадался, была именно она, приветливо нам улыбнулась. - Простите, что заставила вас ждать, - она начала с извинений. Ее голос, похожий на мурлыканье кошки, говорил о том, что при необходимости она может выпустить коготки. - Хотите кофе, джентльмены? - спросила девушка и, не дожидаясь ответа, дернула за шнурок, висящий сбоку от двери. Раздался мелодичный перезвон, и в ту же секунду на пороге возникла старуха, которая нас впустила. - Принесите, пожалуйста, четыре чашки кофе, миссис Гридл. Старуха удалилась так же молча, как и пришла. У меня вообще сложилось впечатление, что она немногословна. Возможно, она просто стеснялась своего богатырского баса, который, в моем представлении, скорее подошел бы дровосеку или шахтеру, нежели старой леди. Девушка прошла к тахте, на которой сидел Дима, и села в кресло напротив него. Отец занял второе кресло, мне же досталось место рядом с Димой, который подозрительно затих, как только Патрисия вошла в гостиную. - Позвольте представиться, Патрисия Блэйд, - произнеся это, она повернула голову к отцу, безошибочно угадав в нем главного и ожидая, когда он сообщит цель нашего визита. - Я Виктор Климентьев, а это мои сыновья - Владислав и Дмитрий. Мы частные сыщики. Наша фирма называется «Климентьев и сыновья», - папа протянул ей заранее приготовленную визитку, которую Дима только вчера создал и распечатал на своем ноутбуке. Мы предположили, что вряд ли мисс Блэйд станет звонить в Калифорнию, где якобы была зарегистрирована наша фирма, и узнавать, существует ли таковая на самом деле. - Хорошее название, - одобрила хозяйка отеля, улыбнувшись одними губами. Ее глаза при этом оставались настороженными, и я бы даже сказал, немного враждебными. Но я отнес это на счет ее непростого положения: несчастную девушку наверняка утомили журналисты и полиция, задавая вопросы о пропаже людей. Теперь вот еще и отель закрыли. У нее были серьезные поводы относиться к нам с недоверием. В гостиную вошла старуха, она несла на подносе четыре ароматно дымящиеся чашки кофе. Я невольно отметил про себя, что, несмотря на почтенный возраст, ее руки совершенно не дрожат. Поставив перед нами кофе, она ушла. - Вы из России? - спросила Патрисия, взяв чашку с подноса. - Эмигранты, - лаконично ответил отец. Мы решили, что не имеет смысла скрывать нашу национальность; конечно, мы хорошо говорили по-английски, но кто-нибудь вполне мог обратить внимание на легкий акцент, и это вызвало бы ненужные вопросы. Вообще в любую ложь надо включать как можно больше правды, чтобы уменьшить возможность того, что тебя поймают на несоответствиях. - Я все еще не понимаю, чем могу быть вам полезна, - продолжила мисс Блэйд. Похоже, объяснение отца насчет нашего происхождения ее вполне удовлетворило, и она не собиралась возвращаться к этому вопросу. - Это мы хотим вам помочь, мэм, - улыбнулся ей папа. - Та уж вышло, что нас очень заинтересовало дело об исчезновении людей из вашего отеля. Девушка удивленно приподняла брови. - Я всегда думала, что клиенты находят частных детективов, а не наоборот. - Бывают и исключения, - весело парировал отец. Он старался выглядеть непринужденным, но я-то знал, как много зависит от того, сможем ли мы стать постояльцами отеля. - Боюсь, у меня нет денег на оплату ваших услуг. Отель больше не работает, и все это, - она обвела рукой гостиную, - я буду вынуждена в скором времени продать. - Если мы сумеем разобраться, в чем дело, вам, возможно, разрешат снова открыть «Замок», - проникновенно произнес отец, и я заметил, как блеснули глаза девушки. Кажется, ему все-таки удалось ее заинтересовать. - Тогда и поговорим об оплате. Патрисия Блэйд опустила голову и несколько секунд молча рассматривала свои руки, сложенные на коленях. Когда она снова подняла на нас глаза, я понял - в этом раунде мы победили. - Что вам нужно для того, чтобы раскрыть это дело? - практично осведомилась она. - Для начала мы должны поселиться в отеле, - отец поднял руку, останавливая протест, готовый сорваться с ее губ. - Я знаю, вам запрещено пускать постояльцев, но вы можете сказать, что мы ваши старые знакомые и приехали, чтобы помочь подготовить отель к продаже, - она кивнула, принимая его предложение. - И потом вы должны рассказать нам все, что знаете об этом месте. - Это будет несложно, - хозяйка горько усмехнулась, -я знаю не так уж много, - она снова ненадолго замолчала, а потом продолжила. - Этот отель - все, что у меня есть. Если вы поможете мне его сберечь, я не оставлю вас без вознаграждения. - На это мы и рассчитываем, - папа выглядел довольным, и я расслабился. Полдела сделано: нам удалось проникнуть внутрь отеля и заручиться поддержкой его хозяйки. - Если вы не против, мы бы хотели заселиться прямо сейчас. - Конечно, - девушка встала. - Мы с миссис Гридл приготовим комнаты, пока вы сходите за вещами. С этими словами Патрисия вышла из гостиной, оставив нас одних. - Ну, - отец тоже поднялся на ноги, - пошли за чемоданами. После прохлады отеля было приятно снова ощутить на коже солнечные лучи. Я даже улыбнулся и повыше поднял голову, наслаждаясь первым весенним теплом. Дима шел сбоку от меня, немного прихрамывая. Он был необычайно молчалив и задумчив. - Ты в порядке? - спросил я брата, так как подобное поведение было для него нехарактерно, и это не давало мне покоя. - Да, - отмахнулся он, - просто… - Дмитрий замялся. - Ты ее видел? - шепотом поинтересовался он спустя несколько секунд. Я удивленно посмотрел на него. - Красивая, правда же? - он спросил это так, будто ждал моего одобрения. - Пожалуй, - ответил я настороженно. Но Дима не стал продолжать и лишь удовлетворенно кивнул, как будто я сказал именно то, что он хотел услышать. - Эй, вы там уснули, что ли? - послышался оклик отца, и мы прибавили шаг. Захватив чемоданы, мы направились в отель. Я старался идти помедленнее, потому что мне по непонятной причине очень не хотелось опять оказаться по ту сторону двери. Вдобавок меня беспокоили слова Димы о Патрисии Блэйд. Он, конечно, прав, она красива, но что-то в ее облике не давало мне покоя. Возможно, дело в простой осторожности, но все-таки я бы предпочел, чтобы мой брат менее восторженно отзывался о хозяйке отеля, в котором странным образом пропадают люди. Хотя мне ли об этом судить? Ведь я сам однажды спас вампиршу от смерти и умудрился в нее влюбиться. Видимо, именно по этой причине я решил пока оставить эту тему, но про себя подумал, что было бы неплохо повнимательнее присмотреться к девушке. Старушка провела нас на второй этаж, представляющий собой длинный коридор, по обе стороны которого находились двери в номера. Всего на этом этаже их было четыре, по два с каждой стороны. Коридор был оформлен в той же цветовой гамме, что и холл, на стенах тоже висели картины, но в отличие от гостиной, на них были изображены женщины. Всего я насчитал семь полотен. Женщины были разного возраста и внешне не походили друг на друга, но сами рисунки были чем-то неуловимо схожи между собой. Видимо, их создал какой-то художник конца девятнадцатого века, изобразив на холсте свои фантазии. Одна из женщин была изображена в виде феи с прозрачными крыльями в длинном белом платье, чем-то напоминающем подвенечный наряд, а другая - гордой воительницей с мечом в руках. Единственное, в чем я был уверен, так это в том, что их всех нарисовал один и тот же человек. Это было видно по технике письма. Нам всем предоставили отдельные номера. Моя комната оказалась второй справа, сразу за комнатой Димы. Номер приятно меня удивил; жить в такой роскоши мне еще не доводилось. Центральное место в комнате занимала огромная деревянная кровать, накрытая сверху большим пологом из полупрозрачной светло-голубой ткани. Одна только спинка в резных ангелочках, на мой взгляд, являлась произведением искусства. Покрывало и шторы на единственном окне тоже были голубыми, но немного другого, более насыщенного оттенка. Остальная мебель не уступала кровати. На стене висела картина, на которой была изображена молодая пастушка, присевшая отдохнуть в тени раскидистого дуба. Она сидела полубоком, поджав ноги и обхватив руками посох, вокруг в высокой траве паслось ее стадо, которое, как ни странно, состояло из матерых волков. Ее голова была повернута к зрителям, а пряди темных волос, выбившиеся из прически, развевались на ветру. Не знаю, почему эта картина произвела на меня такое впечатление, но я довольно долго не мог оторвать от нее глаз, пока, наконец, тряхнув головой, не скинул странное наваждение. Я осмотрел ванную, которая была под стать спальне и разложил в шкафу свои вещи. Взглянув на часы, я убедился, что до обеда осталось еще полчаса, а значит, у меня было время на то, чтобы принять душ. Милая старая леди своим басовитым голосом поведала нам, что хозяйка сейчас занята, но в три часа будет рада видеть нас за обедом, а потом постарается ответить на все интересующие нас вопросы. Я чувствовал - старуха не одобряет решения Патрисии разрешить нам остановиться в отеле, но вряд ли может что-то изменить, потому что не имеет права голоса. Мне пришлось немного спустить воду, прежде чем ею стало можно мыться, так как поначалу из крана текла ржавая темно-коричневая жидкость. Я списал это досадное обстоятельство на старые трубы. К трем часам я, чисто выбритый, переодетый и благоухающий свежестью, был готов к любым неприятностям, которые, несомненно, в изобилии ждали нас в этом месте. Глава 4. Мистер Генри Говард Холмс В коридоре я встретился с отцом и Димой. Они тоже успели привести себя в порядок, особенно это касалось брата. Он надел белую классическую рубашку (лучшую, что у него имелась) и черные брюки со стрелками. А ведь я прекрасно знал, как он ненавидит все, что не является джинсами! Я также обратил внимание на то, что он потратил немало времени на расчесывание своих светлых волос, которые сейчас были вполне аккуратно уложены, хотя обычно не поддавались никакому внешнему воздействию и беспорядочно торчали во все стороны, что придавало внешности брата разбойничий вид. Его голубые глаза возбужденно блестели, видимо, от предвкушения встречи с Патрисией Блэйд. Забавно, что, будучи родными братьями, мы абсолютно не похожи внешне. Дима пошел в отца, тот тоже светловолос и коренаст, тогда как я - копия мамы. Она была высокой и худощавой, от нее мне достались темные волосы, карие глаза и еще, пожалуй, правильные черты лица, благодаря которым многие женщины считали меня красивым. Правда, плечи у меня такие же широкие, как у отца. Прибавьте к этому развитую долгими тренировками мускулатуру, и вы поймете, что я не выглядел хлюпиком рядом с широкими в кости отцом и братом. Спустившись вниз, мы без труда нашли столовую. Она находилась напротив гостиной за такими же двойными дверями. В центре столовой стоял большой прямоугольный стол не менее шести метров длиной, покрытый белой кружевной скатертью. Хозяйка села во главе стола, мы разместились по обе стороны от нее. Так как я сидел спиной к окну, мне пришлось смотреть на глухую стену, которую, в лучших традициях этого дома, украшали картины - три больших натюрморта, вполне подходящих для столовой. Обед проходил в приветливой обстановке, при этом мы говорили обо всем, кроме дела. Блюда сменялись одно за другим. Сначала был суп из лапши, приготовленный на основе куриного бульона, затем салат из свежих овощей, стейк с картошкой, зажаренные куриные крылышки и еще куча всего. Лично я наелся где-то в промежутке между салатом и стейком, так как мне вообще не свойственно много есть. К остальным блюдам я даже не притронулся. Заметив это, хозяйка извинилась за чересчур обильный обед, пояснив, что миссис Гридл состоит при отеле на должности поварихи, но с тех пор, как их закрыли, она практически осталась без дела. Поэтому наш приезд был для нее как бальзам на душу, и она специально в нашу честь приготовила этот шикарный обед. Я взглянул на старуху, которая как раз ставила на стол очередное блюдо, и подумал, что выражение ее лица говорит о чем угодно, только не о радости. Отобедав, мы направились в гостиную. Приближался вечер, и на улице похолодало. Это особенно чувствовалось в отеле из-за гуляющих повсюду сквозняков. Наверное поэтому в камине был разожжен огонь. Основным источником света служила огромная люстра под потолком, но все же отблески живого огня, падая на стены и причудливо переплетаясь друг с другом, создавали мистическую атмосферу. Мы заняли те же места, что и в прошлый раз. Некоторое время все задумчиво смотрели на огонь, а потом чем Патрисия заговорила; - Когда я узнала, что мой дядя оставил мне отель, я очень обрадовалась. Мне тогда было всего восемнадцать, и я была полна оптимизма. Как видите, мне многого удалось добиться. Конечно, все это сделано благодаря тем деньгам, которые мне достались вместе с отелем, - она снова, как и в прошлый раз, обвела комнату рукой. - Кое-что прошлось изменить, но я старалась сохранить колорит той эпохи, в которой был выстроен отель. - У вас это получилось, - вежливо вставил Дима. - Спасибо, - девушка улыбнулась, и я краем уха услышал, как мой брат вздохнул. - Поначалу дела шли просто отлично. История этого дома привлекала толпы туристов. Но потом люди стали пропадать. Сперва на это никто не обращал внимания, то есть, правильнее будет сказать, это не связывали с отелем. Полиция считала, что они просто заблудились где-нибудь в окрестных горах. Но поиски ничего не давали. Наверное, я первая заметила, что пропадают только постояльцы моего отеля, - она откинула прядь волос со лба и продолжила. - Ведь в городе есть еще другая гостиница и, конечно, местные жители, но никто из них не пострадал, - Патрисия закусила нижнюю губу, помолчала, а потом произнесла шепотом: - и я испугалась, - она снова замолчала, глядя в камин. - Вы рассказали полиции о своих подозрениях? - предположил отец. - Забавно, не правда ли? - девушка грустно улыбнулась. - Я сама спровоцировала закрытие отеля. Кто знает, сколько еще времени понадобилось бы полицейским, чтобы понять, что все дело в «Замке»? - А вы уверены, что дело в нем? - спросил я. Она посмотрела на меня. - Мне так кажется, - ее голос звучал неуверенно, но все же она закончила свою мысль. - Иногда я думаю, что этот дом проглатывает людей, - она передернула плечами, но потом, словно опомнившись, улыбнулась и добавила. - Но это лишь глупые женские фантазии. Вы ведь здесь не за тем, чтобы слушать подобную ерунду. Давайте я лучше расскажу вам историю отеля. Вам знакомо имя Германа Вебстера Маджетта? Я впервые слышал это имя, и по выражению лиц Димы и отца догадался, что и они тоже его не знают. Видимо, это поняла и Патрисия, потому что, не став дожидаться ответа, задала другой вопрос. - А как насчет Генри Говарда Холмса? Когда она назвала второе имя, что-то шевельнулось в моей памяти. Я был уверен, что раньше где-то уже слышал его, но никак не мог припомнить, где именно. Я посмотрел на отца и по его нахмуренным бровям и сосредоточенному взгляду понял, что ему оно говорит гораздо больше, чем мне. - Немного, - ответил папа. - Что ж, тогда я расскажу вам о нем, - девушка встала и подошла к камину. Теперь она стояла к нам спиной. Ее голос звучал спокойно, хотя вещи, о которых она рассказывала, были не для слабонервных. - Герман Маджетт родился в крошечной нью-гемпширской деревушке в 1861 году. У него было непростое детство. Насколько известно, он с ранних лет подвергался насилию в семье, и это оказало немалое влияние на всю его последующую жизнь. Когда он вырос, то поступил в Мичиганский университет, и, окончив его в 1884 году, получил медицинский диплом, - Патрисия вещала без интонаций, как преподаватель, читающий лекцию студентам. Она лишь перечисляла факты, не давая им никакой оценки. - К тому времени он уже был закоренелым мошенником. Маджетт наловчился надувать страховые компании. Он открывал страховку на какое-нибудь лицо, а потом добывал труп, заявлял, что это и есть застрахованный, и таким образом получал деньги. Естественно, успех зависел от умения разжиться мертвым телом. Однако Маджетт вполне успешно справлялся с этой задачей . В 1886 году он переехал в этот город и сменил имя на Генри Говарда Холмса. Здесь ему удалось найти работу фармацевта, - при этих словах Патрисия кивнула в сторону окна, за которым виднелась подсвеченная неоном вывеска аптеки. - Хозяйкой аптеки была пожилая вдова, которая несколько месяцев спустя таинственным образом исчезла, успев завещать Холмсу свое дело. Будучи опытным жуликом, он без труда выуживал крупные суммы у доверчивых людей. Присовокупив к этим деньгам доходы от других афер, он в 1890 году выстроил на участке земли напротив аптеки великолепный трехэтажный особняк и назвал его «Замком». Здесь он замучил и убил не один десяток людей, прежде чем его поймали и осудили, - при слове «здесь» она повернулась к нам и развела руки в стороны, показывая, что имеет в виду именно это место. В наступившей тишине было слышно, как потрескивают дрова в камине. Но, несмотря на идущей от них жар, мне вдруг стало холодно. Я вспомнил, где раньше слышал это имя. Генри Говард Холмс был первым официально зафиксированным маньяком-убийцей в этой стране. Насколько я помнил, на его счету двадцать семь убийств, и это только те, в которых он признался. Неофициальные источники утверждали, что их было не менее двухсот тридцати. Мне стало не по себе от мысли, что я сижу в доме, который этот сумасшедший многие годы использовал как лабораторию для своих чудовищных опытов. Теперь мысль о том, что этот дом проглатывает людей, больше не казалась мне такой уж нелепой. - В конце концов, - возобновила рассказ Патрисия, пропустив при этом часть про те зверства, которые когда-то творились здесь, - Холмс был арестован и в 1896 повешен году в Филадельфии. С тех пор «Замок» пустовал. - Как же он оказался у вас? - поинтересовался отец. В ответ Патрисия невесело усмехнулась. - Возможно, вам это покажется ужасным, но Холмс был моим троюродным прадедом. Ветвь нашей семьи пошла от его кузена, который считался вполне нормальным человеком. - Не повезло, - пробормотал Дима с сочувствием, но девушка пропустила его слова мимо ушей. - Вы считаете, то, что происходит сейчас, как-то связано с прошлым дома? - задавая вопрос, я старался, чтобы мой голос звучал иронично, но, честно говоря, мне это не очень-то удалось. - Не знаю, - ответила она после секундного раздумья. - Разве такое возможно? - Патрисия спросила это с надеждой в голосе, как если бы рассчитывала, что мы ее переубедим. - Где он расправлялся со своими жертвами? - по-деловому поинтересовался отец. Мы все вздрогнули от звука его голоса, таким громким он вдруг показался. - Я слышала, здесь полно секретных проходов и лазов. Некоторые комнаты звуконепроницаемые, это я знаю точно. К тому же говорят, что Холмс оборудовал номера газовыми трубами и плотно прилегающими дверями, которыми он управлял при помощи контрольной панели в своем подвальном кабинете. Поговаривали, что в этом доме есть потайные лестницы, фальшивые стены и тайные проходы. Со второго и третьего этажа в подвал были проложены желоба. А еще в подвале находились большая вивисекторская лаборатория с крематорием и кислотными ваннами, - голосом опытного экскурсовода оповестила нас хозяйка отеля. Закончив свою речь, она отошла от камина, уселась обратно в кресло и уже будничным голосом добавила. - Впрочем, это только легенды. Лично мне не удалось найти даже входа в этот знаменитый подвал. - А вы искали? - полюбопытствовал я. - Конечно. Если бы мне удалось его найти, там можно было бы открыть неплохую экспозицию. Это привлекло бы людей, - она тяжело вздохнула. - Но что теперь об этом говорить! - Что ж, - отец поднялся на ноги, - спасибо за интересную историю. У вас должно быть полно дел, так что мы, пожалуй, пойдем к себе. - Да, разумеется, - немного рассеянно ответила девушка. Я видел, Дима предпочел бы не уходить, но отец хотел остаться с нами наедине, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. В свете открывшихся фактов я посчитал это неплохой идеей, поэтому пошел за ним следом, подав брату знак, чтобы он не отставал. Мы собрались в комнате отца. Она почти во всем напоминала мою, исключение составляла лишь цветовая гаммы. Здесь преобладали желтые и оранжевые тона. И, конечно, картина, расположенная над кроватью, была другой, хотя на ней тоже изображалась женщина. На этот раз это была девушка с огромным кувшином в руке. Но эта картина не вызвала у меня тех эмоций, что полотно в моей комнате, поэтому я лишь мельком взглянул на нее. Дима сразу повалился на кровать, и, заложив руки за голову, уставился на балдахин. Я сел в одно из кресел, скрестив ноги и ожидая, что скажет отец. Прежде чем заговорить, он некоторое время просто стоял и смотрел в окно. - Я думаю, что с этим делом все более ли менее ясно, - папин голос был полон оптимизма. Отворачиваясь от окна, отец даже улыбался. - Полагаю, что возобновление работы отеля разбудило мятежный дух Холмса, и он принялся за старое. - Отлично. Значит, все, что нам нужно сделать, это найти его могилу и сжечь его останки, - подал голос Дима. Для того чтобы усмирить разбушевавшийся дух и отправить его назад в мир мертвых, где ему и место, надо уничтожить (желательно сжечь) его физическое тело. Это освобождает душу и приносит покой как самому умершему, так и тем, кого он беспокоил. Вот так все просто! Я тоже обрадовался и даже мысленно представил наш скорый отъезд в Россию. - Именно, - отец согласно кивнул. - Вот ты этим и займешься. Завтра с утра поедешь в библиотеку, там находится местный архив, и выяснишь, где был похоронен Генри Холмс. От такого заявления Дима даже привстал на кровати, но, встретив суровый взгляд отца, со вздохом повалился обратно. Через некоторое время он все же решился спросить: - А что будете делать вы? Отец посмотрел на меня, и я прочел в его глазах ответ, который не замедлил озвучить. - Искать вход в подвал, - улыбнувшись, ответил я брату. Глава 5. Старые друзья Следующий день начался совершенно буднично, но его продолжение перечеркнуло все наши планы. Утро было ничем не примечательно. Еще с вечера я поставил будильник на восемь, чтобы успеть к завтраку, который должен был начаться в девять. Так как у меня не было возможности совершить утреннюю пробежку, я обошелся зарядкой, которая растянулась на сорок минут, принял душ и оделся. К тому времени, когда я собрался спуститься в столовую, часы показывали без пары минут девять. На всякий случай я вначале заглянул в комнату к брату. Тот, естественно, еще спал, игнорируя необходимость собираться в библиотеку, поэтому еще минут десять ушло на неравный бой с Димкой, категорически отказывающимся вставать. Лишь убедившись, что он больше не заснет, я с чистой совестью спустился к завтраку. Само собой, я опоздал. Но меня успокоил тот факт, что Дима придет еще позже, а значит, на его фоне я выгляжу вполне пунктуальным. Слава Богу, завтрак был не такой обильный, как вчерашний обед и состоял из тостов с маслом и джемом, яичницы, фруктового салата, фреша на выбор и кофе, которое оказалось настолько вкусным, что я даже пожалел, что не попробовал его в прошлый раз. Хозяйка с утра была свежа и находилась в хорошем расположении духа. От вчерашних переживаний не осталось и следа, их полностью прогнало весеннее солнце, которое сегодня было особенно приветливо. Его лучи умудрились даже пробиться в дом, и благодаря солнечным зайчикам столовая уже не казалось такой мрачной. На Патрисии было светло-коричневое, в тон ее глазам, платье чуть ниже колена. Волосы она забрала в обычный хвост, став похожей на девчонку, и это придало ей еще больше обаяния. Я с усмешкой подумал, что она произведет на Диму неизгладимое впечатление, и предвкушал их встречу, но меня ждало разочарование. Девушка, позавтракав, извинилась и ушла, сославшись на дела и не забыв упомянуть, что весь дом находится в нашем распоряжении. Так что к тому времени, когда Дима, наконец, спустился вниз, мисс Блэйд уже не было в столовой. Под грозным взглядом отца Дмитрий, наскоро перекусив, отправился в библиотеку. Перед выходом он еще раз посетовал на свою горькую судьбу, которая уводит его от эпицентра важных событий. Он искренне полагал, что искать вход в тайное подземелье сумасшедшего маньяка интереснее, чем перебирать кипы бумаг в поисках информации, и я в принципе был с ним согласен. Но тогда я еще не знал, что сегодня Дима будет единственным из нас, кому удастся сделать хоть что-то полезное. Итак, брат ушел, а я отправился в машину за оборудованием. Конечно, мы мало походили на киношных охотников за приведениями, но кое-что имелось и у нас. Например, прибор, позволяющий находить пустоты за стеной за счет резонанса. Мы с отцом решили, что он-то нам и нужен. Мой мобильный телефон зазвонил, когда я еще не успел дойти до машины. Он играл мелодию, которую я не слышал уже полгода, и не ожидал услышать в обозримом будущем. Озадаченный, я полез в задний карман джинсов, вытащил мобильник и некоторое время тупо смотрел на экран, на котором высветилось имя звонившего. Так и есть, это была Ксюша, точнее, Ксения Маслова, моя давняя знакомая. Я поднес трубку к уху и нажал на зеленую клавишу ответа. - Влад? -услышал я до боли знакомый голос и почувствовал, как на меня наваливается прошлое. Как все это некстати, подумал я с тоской, уже предчувствуя, что ничего не смогу изменить. - Влад, ты там? - повторила девушка, и на секунду я испытал почти непреодолимое желание отключиться, но меня остановила мысль о том, что Ксюша знает телефоны моих родственников и вполне может позвонить им. К тому же, вдруг что-то случилось? - Я слушаю, - ответил я, чувствуя себя при этом, как пловец, который с завязанными глазами ныряет с вышки в бассейн и не знает, есть ли там вода. - О, Влад, как я рада тебя слышать, - звонко защебетала Ксения. Я слушал радостные излияния по поводу того, что она до меня дозвонилась, и мысленно представлял ее такой, какой видел в последний раз. Как я уже упоминал, это было полгода назад. В нашу последнюю встречу Ксюша была на меня зла, так как я имел неосторожность не ответить на ее чувства. Но в тот момент меня больше занимали мои личные проблемы, и мне было совсем не до страданий восемнадцатилетней девушки. Моя жизнь переворачивалась вверх дном, к тому же рядом находилась Амаранта, и под взглядом ее темно-синих глаз я вообще не был склонен замечать окружающий мир. Каждый раз, смотря в них и слыша ее чарующий голос, я чувствовал что-то потрясающее. Я вспомнил Ксению - невысокую стройную девчонку с длинными огненно-рыжими волосами и зелеными с желтыми крапинками глазами. Ксения в ту пору увлекалась магией и мечтала выучиться на светлую колдунью. Мне вдруг стало интересно, сбылась ли ее мечта. - Влад, ты еще меня слушаешь? - переспросила она, видимо, не в первый раз. - Прости, отвлекся, - пробормотал я. - Я сказала, что нахожусь в Чикаго, - после этого заявления она замолчала, ожидая моей реакции. От удивления я потерял дар речи. Сама мысль о том, что Ксюша в Америке, да еще всего в трех часах езды от нас, казалась невероятной. Я растерянно молчал, а Ксения терпеливо ждала, пока до меня дойдет смысл ее сообщения. - Что ты там делаешь? - наконец выдавил я из себя. - Еду к вам, - ответила она невозмутимым голосом. Мы опять помолчали. - Но как ты узнала, где мы? - задал я очередной вопрос, чтобы потянуть время и понять, что же мне делать. - Ты, должно быть, забыл, что я маг. Предупреждаю, мои способности весьма возросли с нашей последней встречи. - Ксюша, не хочу тебя обижать, но мы заняты делом, и сейчас не самое подходящее время для встречи, - я решил говорить начистоту. - Вы всегда чем-то заняты, и вряд ли когда-нибудь наступит подходящий момент, - пробурчала она. - А твоя мать знает, где ты? - использовал я последний аргумент. Маму Ксении звали Оксана, и она была самой лучшей поварихой, которую я когда-либо знал. Помимо этого, недалеко от Новосибирска у нее был бар под названием «Медведь», признанное место встреч охотников. Когда-то ее мужа и сына убили вампиры, и она взяла на воспитание малышку Ксению. С тех пор все ее мысли были только о благе приемной дочери. Я живо представил, что она сказала бы, узнав, что ее дочь укатила в Америку. - Возможно, - увильнула от прямого ответа Ксюша. - Думаешь, я не знаю, к чему ты клонишь? Послушай, Влад, я все равно еду к вам, и тебе меня не остановить. Я услышал в ее голосе стальные нотки и понял - сопротивление бесполезно. К тому же, я все равно не мог отослать ее обратно в Россию. Надо отдать ей должное, подумал я, она все прекрасно рассчитала. - Хорошо, - сдался я, признавая свое поражение. - Но дай мне пару минут, обещаю, я тебе перезвоню. - Надеюсь, это не очередной подвох? - подозрительно поинтересовалась она. - Нет, клянусь. - Тогда, ладно. Жду твоего звонка, - сказав это, девушка отключилась. Так и не забрав из машины прибор, я развернулся на сто восемьдесят градусов, пошел обратно к отелю, нашел отца и рассказал ему о звонке Ксюши. Я не рассчитывал, что папа сумеет уговорить ее вернуться домой, но мне казалось, что будет лучше, если он съездит за Ксенией в Чикаго и введет ее по дороге в курс дела. Отец согласился со мной, что так будет правильнее, сам перезвонил Ксении и договорился о месте встречи. Папа тут же уехал, успев на прощанье сказать мне, чтобы я никуда особо не лез. Я остался один, совершенно не понимая, что мне теперь делать. Меня не покидало неприятное чувство тревоги из-за приезда Ксюши. Слишком много воспоминаний с ней связано, ведь она была свидетелем событий, изменивших мою жизнь. При этом я не мог избавиться от радостного возбуждения при мысли, что Ксения провела все это время неподалеку от Амаранты, а значит, вероятно, сможет что-то о ней рассказать. Перспектива узнать что-нибудь об Амаранте после полугода неведения возносила меня на вершины счастья, хотя я немного огорчался от того, что весь мой самоконтроль улетучился, как будто его и не было. Возможно, я желал встречи с Эмми больше, чем признавался самому себе, а значит, я еще очень далек от того, чтобы вылечиться от чувства под названием любовь. Если от него вообще можно вылечиться. Чтобы как-то отвлечься и немного успокоиться, я решил как следует осмотреть дом. В конце концов, мы здесь по делу, глупо попусту терять время. Я был один, за мной никто не наблюдал, и это позволяло мне заглянуть во все потайные уголки отеля. Я поднялся по лестнице, решив начать с третьего этажа. Чердака в доме не было. Немного удивившись этому факту, я принялся за осмотр номеров. На третьем этаже их было шесть, и они отличались от наших только отсутствием ванных комнат. На весь этаж имелась только одна общая ванная, и я сделал вывод, что мы жили в люксах. Помимо картин, которые и здесь имелись в изобилии, я не нашел ничего примечательного, поэтому спустился на второй этаж. Здесь я тоже не стал задерживаться, так как до этого имел возможность осмотреть три из четырех номеров, а в последнем, по всей видимости, жила хозяйка отеля. Он единственный из всех был заперт на ключ. Зато первый этаж преподнес мне немало сюрпризов. Дверь, расположенная под парадной лестницей, вела в громадную библиотеку. До этого момента я считал, что книжные полки до потолка, до которых можно добраться только по небольшой приставной лестнице, бывают лишь в муниципальных библиотеках, но я ошибался. Здесь были собраны сотни тысяч книг, полки занимали все свободное пространство, лишь посередине зала стоял круглый стол и несколько стульев. Я немного походил по библиотеке, наугад снимая книги с полок. Мне попались произведения Канта и Достоевского, сказка о Винни-Пухе и парочка любовных романов. Я пришел к выводу, что библиотека составлялась бессистемно на протяжении многих лет. Возможно, каждый из владельцев «Замка» внес свою лепту в ее формирование, оставив таким простым способом след в истории дома. У меня возникло странное чувство, что я смогу найти здесь любую книгу, какую только пожелаю. За следующей дверью находился кабинет Патрисии, я понял это по кипе бумаг на письменном столе. Мне показалось несколько странным, что она оставила дверь открытой, ведь, в конце концов, в кабинете могли храниться важные документы. Похоже, Патрисия слишком буквально отнеслась к фразе «полный осмотр дома». Мне не хотелось рыскать здесь без ее ведома, поэтому я ограничился лишь поверхностным осмотром. Кабинет был выдержан в том же стиле, что и остальные помещения дома. Главным здесь, безусловно, был крепкий дубовый стол, за ним стояло современное крутящееся кресло, присутствие которого казалось почти варварским вмешательством в самобытный стиль особняка. По бокам кабинета находились книжные шкафы, в которых, как показал беглый осмотр, были собраны книги по юриспруденции и бухгалтерии - литература, которой самое место в кабинете молодой хозяйки отеля. Гостиная и столовая ничуть не изменились с моего последнего посещения, поэтому я уделил им минимум времени. Осмотрев жилую часть дома, я сделал два наблюдения. Во-первых, ни в одной из комнат, включая номера, не было ни телевизора, ни какой-либо другой современной техники. Похоже, электричество тут использовалось только для освещения. Я подумал, что Патрисия таким экстравагантным способом поддерживает в особняке атмосферу позапрошлого века, но все же меня озадачило, например, отсутствие в ее кабинете компьютера. Как она умудрялась вести без него дела? Правда, не исключено, что он находился в ее личной комнате, куда у меня нет доступа. Вторая странность заключалась в том, что в доме отсутствовали балконы. Их не было ни на втором, ни на третьем этаже, а окна были заперты так прочно, что я битых десять минут мучился с одним из них, но так и не сумел его открыть. Этот эксперимент я повторил и в других комнатах на разных этажах с тем же результатом. Я никогда не считал себя слабым, моей физической силы уж точно было вполне достаточно, чтоб открыть любое окно. Может быть, здешние окна вообще не предназначены для того, чтобы их открывали, а вся их фурнитура являются бутафорией? Я заметил также, что двери комнат слишком плотно прилегают к косякам, не давая воздуху просачиваться в номера. Комнаты проветривались только при помощи внутренней вентиляции, и не исключено, что Холмс в свое время подавал газ именно через вентиляционные шахты. Так что, как минимум одна легенда, похоже, подтвердилась. Что касается потайных ходов, то мне не удалось найти ни одного. Но, в конце концов, я всего лишь простукивал стены, бегло пройдясь по местам наиболее вероятного расположения секретных лазов. Возможно, с эхолокатором нам больше повезет, подумал я. Настало время приступить к осмотру хозяйственной части дома. Туда можно было попасть из столовой, пройдя через небольшую дверцу. Вероятно, комната миссис Гридл тоже находилась где-то там. Меня немного пугала перспектива встречи со старухой; непонятным образом эта старая женщина действовала на меня, как удав на кролика. Что-то в выражении ее глаз наводило на мысль о том, что она бы с радостью подсыпала нам в обед мышьяк. Но мне в своей жизни приходилось иметь дело с монстрами похуже старой леди, так что я почти недрогнувшей рукой толкнул дверцу, ведущую, как оказалось, в длинный узкий коридор. Здесь все выглядело попроще, нежели в предназначенной для постояльцев части дома. Стены были оклеены обычными бумажными обоями в крупный цветок. Из-за первой же двери, которая попалась на моем пути, я услышал женские голоса. Безошибочно узнав грубый бас миссис Гридл, я прислушался и понял, что второй голос, без сомнения, принадлежал Патрисии. Женщины о чем-то увлеченно спорили. Но стоило мне подойти поближе, как звук их голосов резко оборвался, и дверь прямо перед моим носом распахнулась настежь. На пороге стояла миссис Гридл; несколько долгих секунд она буравила меня глазами, но потом отошла в сторону, дав мне возможность войти. - Мистер Климентьев, - хозяйка приветливо улыбнулась, но меня не покидало чувство, что их прерванный разговор как-то касался нашего присутствия в отеле. К тому же я никак не ожидал, что у старухи окажется такой чуткий слух. Я был уверен - ни одна половица не скрипнула под моими ногами, пока я шел к двери. Немного озадаченный, наблюдая краем глаза за миссис Гридл, которая отошла к мойке и сосредоточенно мыла посуду, я постарался улыбнуться Патрисии в ответ. - Ваш отец, кажется, уехал? - вежливо спросила она, чтобы поддержать беседу. - Да он поехал в Чикаго встречать еще одного нашего сотрудника, - озвучил я легенду, которую мы с отцом придумали еще утром. - Еще один Климентьев? - с иронией в голосе поинтересовалась мисс Блэйд. - Нет, - усмехнулся я, немного расслабившись, - всего-навсего Маслов. Пока мы обменивались фразами, я успел осмотреть кухню. Надо сказать, она была оборудована по последнему слову техники. Тут с лихвой окупалось отсутствие благ цивилизации в гостевой части отеля. В кухне стояли микроволновка с грилем, электрический чайник, посудомоечная машина, которой миссис Гридл почему-то не воспользовалась; плита и духовка тоже работали от электричества. Весь интерьер был выполнен в модном стиле хай-тек. - Может, нам лучше пройти в мой кабинет? - предложила девушка, и я согласился, ощущая почти физическое желание оказаться подальше от старухи. Мы вышли в коридор, и я смог наконец вздохнуть полной грудью. - Там, - Патрисия махнула рукой в дальний конец коридора, - находится кладовая, в которой мы храним необходимые в хозяйстве вещи и консервы. За ней прачечная. Знаете, очень выгодно, когда у отеля есть своя прачечная. И, конечно, комната миссис Гридл. Возможно, вы хотите их осмотреть? - спросила она, но я отрицательно помотал головой. Я решил, что ничего страшного не случится, если я сделаю это как-нибудь в другой раз, а еще лучше, если на моем месте окажется кто-то другой. Мы вернулись в жилую часть дома и направились в кабинет Патрисии. - Я вижу, вам не очень-то нравится миссис Гридл, - на ходу бросила девушка. - Это так заметно? - смущенно спросил я. Мне стало неловко при мысли, что сама миссис Гридл могла об этом догадаться. Возможно, именно в этом крылась причина ее неприязни ко мне. - Миссис Гридл - прекрасный повар и лучшая домоправительница, что у меня была, - вместо ответа сказала девушка. - Конечно, она не лишена небольших странностей, но в ее возрасте старики зачастую вообще впадают в маразм. Так что вы должны быть к ней снисходительны. Я почувствовал себя пристыженным. Действительно, что заставило меня отнестись к старушке с подозрением? Ее голос? Но ведь не ее вина, что ей от природы достался голос прокуренного мужика. Стоило попытаться взглянуть на старую леди по-новому. Правда, я чувствовал, что это может оказаться проблематично, так как дело было не только в ее странном тембре. Гораздо больше меня настораживал тот недовольный вид, с которым она обычно проходила мимо нас. За прошедшие сутки я уже дважды ловил на себе ее взгляд, и если бы она могла им убивать, я бы уже давно был предан земле. Патрисия предложила мне выпить бренди, и я, несмотря на раннее время, не отказался. Я присел в одно из кресел, и тут дом (и я вместе с ним) вздрогнул от мощного звука. - Не пугайтесь, это всего лишь дверной звонок, - пояснила хозяйка. - Очень напоминает гонг, - заметил я, немного приходя в себя. - Это и есть гонг, - увидев мой изумленный взгляд, она улыбнулась. - Его установил еще сам Холмс. Вы, должно быть, просто не заметили его. Он расположен справа от входной двери и соединен с кнопкой звонка. Вот и весь секрет. Я тоже не сразу привыкла к звуку гонга, прошло не меньше года, прежде чем я перестала от него вздрагивать, - Патрисия посмотрела на напольные часы за моей спиной. - Должно быть, это почтальон, - добавила она. - Вам не тяжело жить в этом доме? - спросил я. Мне казалось, что восемнадцатилетняя девушка, какой была она, впервые приехав сюда, должна бояться подобных мест. - Вы хотите знать, хорошо ли я сплю по ночам? - Патрисия усмехнулась. - Я никогда не была чувствительной особой, и всегда считала, что не стоит бояться прошлого, - она приподняла свой бокал и посмотрела на янтарную жидкость. - Я привыкла к тому, что все эти истории про прадеда и его чудовищные деяния - всего лишь развлечение для туристов, - осушив бокал одним большим глотком и даже не поморщившись, словно заправский выпивоха, Патрисия сдавленным голосом добавила: - Но вы правы, с некоторых пор у меня действительно проблемы со сном. Я заглянул ей в глаза и увидел в них страх, тень которого еще вчера мелькала на ее лице. На самом деле эта девушка была очень напугана происходящим. И, пожалуй, больше всего ее ужасало то, что она не могла себе объяснить то, что творилось в ее отеле. - Я уверен, что мы сумеем вам помочь, - попытался я успокоить ее. - Надеюсь, - промолвила она, глядя на пустой бокал, но уже в следующее мгновение, вскинула голову, спросила спокойным голосом, - и как вы думаете, кто это может быть? Какой-нибудь очередной психопат, возомнивший себя продолжателем дела моего прадеда? - Пока еще трудно сказать, - уклончиво ответил я. Я чувствовал, что рано или поздно нам, возможно, придется ее во все посвятить, но сейчас был не самый подходящий момент. Пусть для начала она начнет нам доверять. Патрисия как будто не ожидала от меня других слов и лишь удовлетворенно кивнула в ответ. Протянув руку к графину с бренди, она снова наполнила свой бокал. Я же не притронулся к своему. - Знаете, - доверительным голосом начала она, опрокинув в себя вторую порцию бренди, - я где-то читала, что прадед считал, будто его поступками управляет сам дьявол. - Да что вы, - вяло откликнулся я. - Именно. Он так и сказал на одном из заседаний суда: «Я родился с дьяволом в душе», - процитировала Патрисия, а потом замолчала, наблюдая за произведенным эффектом. Я постарался изобразить ужас, но актер из меня никудышный. - Вы не верите в сатану? - с обидой в голосе за весь дьявольский род спросила она. - Не очень, - признался я. Мне не хотелось обсуждать эту скользкую тему, поэтому я решил притворить закоренелым скептиком. - Реалист, - констатировала девушка с некой завистью. - Я тоже когда-то была такой. - А сейчас? - Сейчас, а что сейчас? - Патрисия пожала плечами и выпила очередной бокал, который успела наполнить за разговором. - Сейчас я пью с вами, кстати, давайте перейдем на «ты», - предложила она. Я кивнул, и она продолжила: - И уже не знаю, чему верить. Девушка снова взглянула в сторону графина, но, поморщившись, отодвинула его подальше, видимо, решив, что для одного раза выпитого более чем достаточно. Я видел, что она уже пьяна. - Люди ведь не пропадают просто так, Влад. Бесследно. Фьють, - она щелкнула пальцами, - и нет человека. Это движение показалось мне смутно знакомым, но звук ее голоса мешал мне сосредоточиться, и я так и не смог вспомнить, где же видел нечто подобное. - Пожалуй, я пойду, прилягу, - пробормотав это, она встала на нетвердые ноги. Какую-то долю секунды я был уверен, что она упадет. Она и правда пошатнулась, но, схватившись за край стола, удержалась на ногах. - Ваш новый помощник может занять любую спальню на третьем этаже, - с этими словами она пошла к выходу. На секунду мне показалось, что ее походка не была такой уж нетрезвой, как она хотела показать. Но не успел я проверить свое наблюдение, как она скрылась за дверью, оставив меня одного в кабинете. Вначале я выпил до дна бренди из своего бокала. Оно обожгло мне горло и горячей волной прокатилось по желудку. Как ни странно, это помогло сосредоточиться. Отель, да и весь город, действовал на меня разлагающе, и дело вовсе не в том, что я начал выпивать с утра. Я постоянно чувствовал - от меня ускользает что-то важное, краеугольное. На периферии сознания постоянно вертелась какая-то мысль, но я никак не мог ее уловить, словно передо мной лежали фрагменты мозаики, и я не знал, как правильно сложить их. Это тревожило, но пока я ничего не мог с этим поделать. Возможно, следующий пазл прояснит ситуацию. С этой мыслью я поднялся и пошел в гостиную. Была еще одна вещь, которую я хотел бы проверить. Зайдя в зал, где только вчера мы узнали историю отеля, я сразу направился к камину. Дрова догорели, но золу и угли еще не успели убрать. Я взял из подставки кочергу, чтобы разворошить их и проверить, действительно ли внизу есть решетка, или мне померещилось. Но стоило мне присесть на корточки перед камином и протянуть кочергу к углям, как за спиной раздался голос, от звука которого я невольно вздрогнул. - Я могу вам помочь, мистер Климентьев? - в дверях стояла миссис Гридл, и вся ее поза выражала крайнюю степень неодобрения. Вздохнув, я положил кочергу на место и отряхнул руки. Стало понятно, что в присутствии этой старой ведьмы из моей затеи вряд ли что-то выйдет. Интересно, выходит ли она из дома, подумал я с неприязнью. - Нет, спасибо, все в порядке, - я постарался улыбнуться. - Просто захотелось вам помочь, - я кивнул в сторону камина, но старуха осталась неподвижна. Она все так же сверлила меня своими маленькими глазками, увеличенными толстыми линзами очков. Почувствовав неловкость, я, пробормотав какие-то слова извинения, предпочел покинуть гостиную. Даже поднимаясь по лестнице к себе на второй этаж, я ощущал спиной ее буравящий взгляд. В этот момент я понял: что бы ни говорила Патрисия насчет миссис Гридл, я вряд ли смогу относиться к ней с теплотой. В ней было что-то отталкивающее, а эта ее способность постоянно оказываться рядом, когда я пытался что-то разузнать, будила во мне массу подозрений. Я чувствовал - милая старушка, бесспорно, является еще одним кусочком этой большой головоломки. Глава 6. Ксения К обеду я предпочел не спускаться, так как был уверен, что Патрисия все еще отлеживается в своей комнате после утренних возлияний, а снова встречаться со старухой, тем более наедине, мне не хотелось. Примерно двадцать минут назад Дима сказал мне по телефону, что уже едет назад. По довольному голосу брата я заключил, что ему удалось узнать место захоронения Холмса или, по крайней мере, обнаружить какие-то зацепки. Я вспомнил, что Дима не знает о приезде Ксюши, и представил, как он обрадуется, когда я ему об этом сообщу. Брат умел ладить с людьми лучше, чем я, и с Ксенией у него были прекрасные дружеские отношения. Я стоял в своей комнате и смотрел в окно, которое выходило не на центральную улицу с аптекой, а на задний двор. Небольшой участок земли, видимо, принадлежащий отелю, был обнесен забором из досок. Я рассчитывал увидеть здесь садик или хотя бы ухоженный газон, но кроме двух мусорных баков сбоку от запасного выхода и пожухлой прошлогодней травы смотреть было не на что. Правда, в дальнем конце двора стоял небольшой покосившийся сарай. Вначале я подумал, что он давно уже никем не используется, но, присмотревшись, заметил на прогнившей двери амбарный замок, а на единственном крохотном окне - белые кружевные занавески. Это натолкнуло меня на мысль, что в сарае кто-то живет. Вряд ли кто-нибудь стал бы вешать занавески в месте хранения, например, инвентаря. Но в данный момент там точно никого не было, об этом красноречиво говорил замок, висевший снаружи на толстых петлях. Дом в очередной раз содрогнулся от удара гонга, и я подумал - надо иметь стальные нервы, чтобы привыкнуть к этому звуку. Судя по всему, Дима вернулся из библиотеки. Для этого было как раз самое время. Услышав шаги на лестнице, я понял, что не ошибся. Через минуту в дверь постучали. Я попросил брата, чтобы, вернувшись, он сразу поднялся в мою комнату; не хватало только, чтобы он в одиночестве разгуливал по дому. Может, отель и не проглатывал людей, но определенно делал с ними что-то нехорошее, и до тех пор, пока мы не выясним, что именно, нам лучше не забредать в его отделенные коридоры. Особенно это касалось моего брата, который вечно умудрялся попадать в разные передряги. Я впустил Диму в номер. Он победно улыбнулся мне и заявил, что с ума сойти как голоден. Я знал, что брат не станет ничего рассказывать, пока его не покормят. Поэтому, тяжело вздохнув, я поднял трубку телефона, благо, ими были оборудованы все номера. Телефон был стилизован под старину: его трубка состояла из двух частей, одна из которых прикладывалась к уху, а вторая крепилась к корпусу. Так как на телефоне не было ни циферблата, ни кнопок, я решил, что он предназначен только для внутренней связи, например, чтобы сделать заказ в номер. Именно этим я и собирался заняться. Приложив круглую трубку к уху, я несколько раз нажал на рычаг. Через минуту мне ответили. - Слушаю, - произнесла миссис Гридл на том конце провода. Телефон еще больше исказил ее голос, и если бы я не знал, что говорю со старой леди, я бы решил, что попал на сталелитейный завод, и мне ответил здоровый мужик с пудовыми кулачищами. - Я бы хотел заказать обед в номер, - как только я замолчал, миссис Гридл сразу повесила трубку; я даже не понял, принесет ли она то, что я просил. Но с другой стороны я был даже рад, что старуха была столь немногословна, все-таки лучше не слышать лишний раз ее чудесный голосок. В ожидании заказа мы с Димой болтали о всякой ерунде. Между делом я рассказал ему о звонке Ксюши и о ее скором приезде. Как я и думал, он обрадовался. Правда, услышав эту новость, Дима в первый момент пристально посмотрел на меня, будто ожидая какого-то продолжения. Я был уверен, что он подумал об Амаранте и, возможно, даже прикидывал, не едет ли она вместе с Ксенией, но, заметив мой подчеркнуто отстраненный вид, промолчал. Как я уже отмечал, Дима легко сходился с людьми, и с вампирами, оказывается, тоже. Они с Эмми сразу нашли общий язык, поначалу это даже вызывало у меня ревность. Я думаю, что он был единственным человеком на земле, который искренне обрадовался, если бы мы воссоединились с Амарантой. Впрочем, подумал я, у нас никогда не будет возможности это выяснить. Минут через пятнадцать в дверь постучали. Дима впустил миссис Гридл, которая несла поднос, полный еды. Пользуясь случаем, я заказал обед и себе, так как тоже с утра ничего не ел. Старуха расставила на столе тарелки и удалилась, захватив поднос. Перед дверью она обернулась и бросила на меня убийственный взгляд, от которого у меня по телу побежали мурашки. Я утвердился в мысли, что она меня люто ненавидит. За это говорило несколько фактов. Во-первых, ее взгляд был красноречивее любых слов, и, во-вторых, так она смотрела только на меня. Я недоумевал, что могло вызвать у нее неприязнь, ведь я ничем не обидел ее, а мысли в счет не идут. Ведь не могла же она, в конце концов, проникнуть мне в голову! От раздумий на эту невеселую тему меня отвлек обед. Еда, как обычно, была приготовлена со знанием дела. Все было более чем просто вкусно, и я в которых раз смог убедиться, что Патрисия не преувеличивает талантов своей поварихи. - Ты видел сегодня Патрисию? - спросил Дима с набитым ртом. - Да, мы немного поговорили с ней о ее прадедушке. - Она спрашивала обо мне? - Дима старался говорить непринужденно, но сам весь напрягся в ожидании ответа. Я медлил с ответом, так как не знал, что ему сказать. Мне не хотелось его огорчать, но и обманывать его тоже было неправильно - Не помню, - не очень убедительно соврал я. - Значит, нет, - сделал он вывод из моих слов. - Она просто тебя не знает, - постарался я его подбодрить. - К тому же, зачем тебе американка? В России девушек хватает. - Может, ты и прав, - пробормотал он, а я почувствовал, что мои слова не очень-то его убедили. Больше мы на эту тему не разговаривали. Доев жаркое и салат из тунца, мы наконец перешли к делу. - Я еле нашел эту библиотеку с архивом, - издалека начал брат. Пожалуй, я предпочел бы услышать лишь концовку его рассказа, потому что меня интересовали только результаты поисков, но я знал, что это его обидит. К тому же до возвращения отца заняться все равно было нечем, поэтому я откинулся на спинку кресла и приготовился внимательно слушать все, что мне поведает Дима. - Я всегда считал, что библиотеки, тем более с архивом, должны располагаться в больших зданиях с заметными вывесками. Поэтому, даже когда местные показали мне, куда надо идти, я несколько раз проскочил библиотеку. Наверное, я так бы и бродил там до сих пор, но одна сердобольная старушка смилостивилась надо мной и подвела меня к самым дверям библиотеки. Представь, я трижды проходил мимо нее, - Дима усмехнулся, вспоминая свои злоключения. - Небольшой такой домик, одноэтажный, и табличка на двери незаметная. Правда, подвал там большой, и в нем находится хранилище архива. В общем, я представился репортером, благо корочки у меня есть, - он похлопал себя по левому карману рубашки. - Сказал, что пишу для одного чикагского издания статью про этого Холмса. Не поверишь, но со мной обращались, как с королем. Короче говоря, основные документы по этому делу находятся в Филадельфии, где, как ты помнишь, он был казнен. Но все же мне удалось найти одно упоминание в кладбищенской книги регистрации, - Дима потянулся к своей ветровке, висящей на спинке кресла, достал из внутреннего кармана лист формата А-4, и протянул его мне. Это была ксерокопия какого-то старого документа, на которой были видны разрывы по краям страницы, которые присутствовали на оригинале. Записи были сделаны от руки обычными чернилами и не очень хорошим почерком. - Что это? - спросил я, приподняв лист. - Копия страницы из журнала регистрации могил, - пока я изучал листок, Дима успел приступить к чаепитию, и теперь его рот был набит печеньем так, что я даже не сразу понял, что он сказал. Прожевав и проглотив десерт, Дима потянулся к бумаге и указал мне на предпоследнюю строчку, на которой значилось чье-то имя. - Это запись указывает на то, что Холмс похоронен именно здесь. - Почему это? - переспросил я, недоверчиво вглядываясь в каракули. - Потому что здесь написаны его имя и дата захоронения, - ответил Дима так, будто это было чем-то очевидным. Я поднес лист еще ближе к глазам и внимательнее присмотрелся к витиеватым закорючкам, но так и не смог однозначно прочесть фамилию. - А ты уверен? - с сомнением произнес я. - Конечно, - брат пожал плечами, и снова принялся было за печенье, но, заметив мой суровый взгляд, добавил, - так мне сказала библиотекарша. У нее здорово получается читать трудные для понимания почерки. - Понятно, - ответил я, чувствуя, что начинаю злиться. - Если это сказала сама библиотекарша, то, конечно, никаких сомнений быть не может. - Ты чего? - Дима недоуменно посмотрел на меня, мигом позабыв про печенье. - Все равно там больше ничего нет. Так что для начала сгодится и этот лист. Всего-то и нужно поехать на кладбище и спросить у сторожа, где находится могила под номером, - тут он заглянул в листок, - сто восемьдесят один. - Всего-то и что нужно было нормально выполнить свою работу, - передразнил я брата. - Когда ты уже повзрослеешь? - я вздохнул. - Я с тобой в таком тоне разговаривать не буду, - с этими словами Дима встал и, захватив тарелку с печеньем, направился к двери. - И, кстати, если у кого-то плохое настроение, то совершенно не обязательно портить его остальным. - А если кто-то будет есть много печенья, то скоро совсем в дверь не пролезет, - я не смог удержаться от колкости, так как знал, что проблема лишнего веса в последнее время довольно остро встала перед моим братом. Стоя в дверях, Димка обернулся и обиженно посмотрел на меня. - Ну и кто из нас ведет себя, как ребенок? - задав этот риторический вопрос, он вышел из номера. Как только дверь за ним закрылась, я почувствовал угрызения совести. Не стоило говорить о еде, для Димы это больная тема. Теперь придется побеспокоиться о заключении перемирия. Но когда мой взгляд упал на распечатку, я снова почувствовал раздражение. Как можно быть таким доверчивым? Мало ли что могла сказать ему библиотекарь? Может, она просто хотела от него отвязаться и поэтому подсунула ему первое, что попалось под руку. Я еще раз внимательно взглянул на лист. Насколько я мог разобрать, дата действительно подходила: напротив фамилии, на которую указал Дима, стояло 10 мая 1896 года. Я напряг память и вспомнил, как Патрисия говорила, что ее прадед был казнен седьмого мая 1896 года. Это обнадеживало. Присмотревшись к самой фамилии, я сделал вывод, что вполне возможно она начинается с буквы «Х», большего я добиться не смог. Что ж, если Дима окажется прав, мне стоит перед ним извиниться. Остаток времени до приезда отца и Ксюши я провел, гуляя по жилой части дома и разглядывая картины. Все они были по-своему хороши, особенно женские портреты, но у меня из головы не шло полотно из моего номера. Не знаю, почему эта картина произвела на меня такое впечатление; она не была написана лучше остальных, и девушка на ней мало чем отличалась от прочих. Наверняка это полотно принадлежало той же кисти, что и остальные портреты, и было создано в тот же период. Но меня не покидало ощущение, что я где-то уже видел эту пастушку; черты ее лица были мне удивительно знакомы. И это была еще одна странность, разобраться в которой у меня не получалось. Отец приехал ближе к вечеру. Я увидел в окно гостиной, как мерседес поворачивает на стоянку. Видимо, Дима тоже следил за дорогой, так как почти сразу спустился вниз. Миссис Гридл тоже заранее подошла к входной двери. Несмотря на то, что я ждал, когда раздастся звук гонга, я все равно вздрогнул, услышав его, и от меня не укрылось, как ехидно усмехнулась при этом старуха, прежде чем открыть дверь. Что-то в последнее время я слишком часто пугаюсь, должно быть, дело в нервах. Я не знал, чего мне ждать от встречи с Ксенией, и поэтому был напряжен и немного нервничал. Когда она вошла, мне сразу бросилось в глаза, что ее рыжие густые волосы подстрижены под каре. Не то, чтобы ей не шла такая стрижка, но мне стало жаль, что она безжалостно обрезала свои длинные шикарные косы. Следом за Ксенией шел отец. Он нес Ксюшин чемодан и сразу же поинтересовался, где она будет жить. Старуха что-то недовольно пробормотала насчет третьего этажа и важно удалилась, поджав тонкие губы, а я понял, что теперь занимаю в ее списке личной неприязни лишь вторую позицию. Первым местом с этого момента единолично завладела Ксения. Дима сразу бросился обнимать Ксюшу. После того, как прозвучали приветствия, она подошла ко мне поздороваться. - Привет, - сказала она. - Привет, - ответил я так же односложно, не зная, что еще мне сказать. - Я тоже рада тебя видеть, - добавила она, сделав ударение на слове «тоже», намекая, что мне первому следовало это сказать, и улыбнулась. А я вдруг почувствовал, что соскучился по ней. Она неловко обняла меня и почти сразу отступила. Ксюша хотела сказать что-то еще, но тут на лестнице появилась Патрисия Блэйд. К этому времени она успела переодеться, и сейчас на ней было длинное темно-синее платье с глубоким вырезом, выставляющим на всеобщее обозрение ее высокую грудь. - Я смотрю, вы тут не скучаете, - пробормотала Ксюша себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь. - Это и есть еще один ваш помощник? - спросила Патрисия у отца, неприязненно поглядывая на Ксению. - Верно, - спокойно ответил папа, предпочтя не обращать внимания на тон хозяйки. - Это Ксения Маслова. Отец представил Ксюше хозяйку отеля. Патрисия, спустившись в холл, встала неподалеку от меня. Взгляды девушек встретились, и то, как они смотрели друг на друга, вызывало у меня плохое предчувствие. - Боюсь, она не может здесь остаться, - наконец нарушил тишину холодный голос Патрисии. - Это еще почему? - с вызовом спросила Ксюша. - Не помню, говорила ли я вам, - на этот раз хозяйка обращалась к отцу, - что маньяк, похищающий людей, предпочитает женщин. Ксения открыла рот, чтобы ответить, и я почувствовал, что еще немного, и она загубит нам все дело, поэтому решил вмешаться. - Именно поэтому она здесь, - как можно более беззаботно произнес я. Патрисия повернулась и внимательно посмотрела мне в глаза. - Ксюша должна будет играть роль приманки, - краем глаза я видел, как отец пусть и неуверенно, но все-таки кивнул, подтверждая мои слова. Несколько минут все молчали. Все это время Патрисия не отрываясь смотрела на меня немигающим взглядом, а я изо всех сил пытался не отводить глаз, чтобы не вызвать у нее подозрений. Наконец она первая отвела взгляд и сказала: - Хорошо, пусть остается, но не говорите потом, что я вас не предупреждала, - с этими словами она одним движением развернулась на сто восемьдесят градусов и удалилась в сторону своего кабинета. - Кажется, этот раунд за нами, - весело прокомментировала ситуацию Ксюша. Ее нисколько не смутили мои слова насчет приманки, думаю, она просто не восприняла их всерьез. Один только Дима выглядел подавленным. Я подозревал, что теперь из-за своих симпатий к Патрисии он будет не на нашей стороне в любом спорном вопросе. Но я не мог сердиться на него, так как сам когда-то был в подобной ситуации. В отношении Амаранты я тоже не слушал никаких доводов рассудка. Голос за нашими спинами заставил всех вздрогнуть. - Ужин подан, - провозгласила старуха в духе камердинера старого дворца. Так как отец и Ксения проголодались с дороги, мы сразу же направились в столовую. За дружеской беседой ужин пролетел быстро, его омрачало только отсутствие Патрисии. В перерывах между блюдами, пока миссис Гридл не было в столовой, Дима рассказал отцу, что ему удалось найти в библиотеке. Папа отнесся к сведениям, добытым братом, не менее скептически, чем я. Это было видно по выражению его лица, когда он рассматривал распечатку, которую Димка прихватил в моей комнате. Однако папа предпочел воздержаться от комментариев, бросив лишь, что не мешало бы заехать на кладбище. Дима воспринял это как победу и весь остаток ужина то и дело бросал на меня взгляд под названием «я же тебе говорил». Я тоже рассказал о своих маленьких наблюдениях, но они состояли в основном из непроверенных догадок, замешанных на шестом чувстве, поэтому отец, выслушав меня, сказал, что и их тоже стоило бы проверить. На этом обмен информацией закончился. Дальше говорила в основном Ксюша. Она рассказала о том, как обстоят дела в России. Оказалось, за прошедшее время кое-что успело измениться. Данил, программист, который вечно витал в облаках и щелкал по клавишам, оказывается, успел жениться. Впрочем, ему было около двадцати пяти, когда я видел его в последний раз, так что это был вполне своевременный поступок. Его избранницу я не знал, хотя не отказался бы посмотреть на эту героическую женщину. Теперь они вместе жили при баре Оксаны. У самой Оксаны и Глеба было все в порядке, без особых изменений. Ну а Ксения была занята подготовкой к поступлению в колледж. Школьные экзамены она, как одна из лучших учениц, сдала досрочно, поэтому ее и отпустили на каникулы пораньше. Но вместо того, чтобы поехать домой к маме, она прикатила к нам, так как, по ее собственным словам, страшно соскучилась. При этом она, конечно, не посчитала нужным известить об этом мать, и та считала, что дочь все еще учится. На вопрос Димы, как она узнала, где мы, Ксения напомнила ему, что она все-таки белый маг, пусть пока еще и слабый. В общем, к концу ужина я чувствовал себя так, словно этого полугода и не было, и мы расстались с Ксюшей только вчера. Когда все поднялись из-за стола, отец сказал, что пойдет спать, так как шесть часов за рулем его измотали. Ксюша предложила мне прогуляться, и я ответил согласием, рассчитывая, что наедине она сможет ответить на несколько интересующих меня вопросов. Диме было нечем заняться, но он все еще дулся на меня и поэтому не стал навязывать нам свое общество, а поднялся наверх вслед за отцом. На улице я почувствовал себя так, будто с моих плеч упал тяжеленный камень. Поразительно, но я только сейчас понял, что за целый день так ни разу и не вышел из дома. А ведь большую часть времени я провел, ничем особо не занимаясь. Так что же мешало мне выйти пройтись? Но эта мысль даже не пришла мне в голову. Мы немного прошлись вдоль улицы, прежде чем я решился задать главный вопрос, который волновал меня с тех пор, как я узнал, что скоро увижу Ксюшу. - Ты ее видела? - спросил я, глядя в звездное небо. К тому времени, как мы пошли на прогулку, уже успело стемнеть. Ксюша резко остановилась. - Вот уж не думала, что у тебя хватит наглости спросить меня об этом, - она фыркнула и снова пошла вперед, только на этот раз ее шаг уже не был прогулочным. Я тоже пошел быстрее, еле поспевая за ней. Конечно, она права, мне не следовало заговаривать с ней об Амаранте, ведь, в конце концов, именно из-за нее я отверг чувства Ксении. Но искушение было слишком велико, чтобы его можно было преодолеть. Видимо, Ксения тоже это поняла, потому что через пару минут она снова остановилась и повернулась ко мне. - Все еще плохо? - поинтересовалась она, заглядывая мне в глаза. - Терпимо, - ответил я, отводя взгляд, чтобы она не догадалась, что все несколько хуже, чем я стараюсь показать. - Пойдем лучше назад, - предложила Ксюша, и я согласно кивнул. Большую часть обратного пути мы проделали молча. Мне было жаль, что даже спустя столько времени мы не можем разговаривать, как друзья. Она заговорила, только когда над нами уже навис темный силуэт отеля. - Я с ней не встречалась, -она сказала это так тихо, так что я еле ее расслышал. - Но Глеб, кажется, еще раз виделся с ней. Она заходила к нему через несколько недель после твоего отъезда. Больше ее никто из наших не видел. Я представил, как беседуют Амаранта и Глеб, и это меня позабавило. До того, как она помогла нам найти и уничтожить стаю оборотней под предводительством сильнейшего темного мага, Глеб не думал, что возможны мирные отношения между вампиром и человеком. Но мы с Эмми сумели его переубедить. Думаю, вместе мы много еще чего смогли бы сделать, но теперь это все можно перенести в категорию «что было бы, если…». Мысль о том, чего я лишился по собственной вине, причиняла мне острую, почти невыносимую боль. - И если тебе интересно, - добавила между тем Ксения, - у нее все было в полном порядке. Повернувшись, я взглянул на нее. Мне показалось, или в ее голосе действительно послышались ехидные нотки? Возможно, она пыталась отомстить мне, рассчитывая причинить боль тем, что Амаранта не сильно переживает из-за моего отъезда. Жаль ее разочаровывать, но я был бы только рад, если бы дела обстояли именно так. Достаточно того, что я каждый день своей жизни мучился из-за решения расстаться с ней. Я собирался сказать Ксюше, что так даже лучше, когда заметил мелькнувшую сбоку тень, которая свернула за угол отеля. Не раздумывая, я последовал за ней, на ходу бросив Ксюше, чтобы она шла в дом. Но она, конечно, меня не послушалась, пробормотала «ни за что» и направилась следом за мной. - Тогда, по крайней мере, не шуми, - прошептал я ей. - Из нас двоих шумишь пока один ты, - заметила она, намекая на то, что я заговорил первым. Бросив на нее убийственный взгляд, я свернул за угол как раз вовремя, чтобы заметить, как тень, отворив калитку, проскользнула на задний двор. Переглянувшись, мы последовали за ней. На дворе не было ни души, зато в сарае, который я разглядывал еще днем, горел слабый подрагивающий свет. Я решил, что его источником была свеча, и подумал, что неплохо будет заглянуть в окно сарая. Мы начали медленно красться в его сторону; это оказалось непросто, потому что спрятаться нам было негде. Ксюша держалась сбоку и чуть позади меня. Вдруг в неверном отблеске света из окон гостиницы я краем глаза заметил, как кто-то метнулся к ней и схватила ее за руку. От неожиданности Ксения вскрикнула, а я, резко повернувшись, перехватил нападавшего за горловину рубашки. Я скорее почувствовал, чем узнал человека, который так испугал нас своим неожиданным появлением. Этот запах немытого тела и сгнивших зубов ни с чем нельзя было перепутать. - Лени?! - я был немало озадачен, увидев странного человека, с которым до этого познакомился в баре «Пьяный боцман». А ведь я уже почти успел забыть о его существовании. - Не бей меня, - мужчина, защищаясь, вскинул руки к лицу. - Никто не собирается тебя бить, - сказал я, отпуская его рубашку и отступая назад в первую очередь для того, чтобы меньше чувствовать его запах. Ксения к тому времени уже отошла на пару шагов и теперь стояла позади меня, прикрывая нос рукой. - Что ты здесь делаешь? - Я здесь работаю, - объяснил пьяница, немного успокоившись. Похоже, наша встреча напугала его больше, чем нас. - Это мой дом, - он указал на сарай. - Я - ночной сторож. - Понятно. Вот значит, откуда ты знаешь эти истории про отель. - Это гиблое место, - снова завел он свою шарманку, а я начал жалеть, что вообще пошел сюда. - Мы здесь живем, - вмешалась Ксюша, и Лени, замолчав на полуслове, шагнул в ее сторону. - Бегите отсюда прочь, - дрожащим голосом прошептал он. - Она вас уничтожит, - сторож поднял голову и посмотрел на отель. - Она, - в каком-то экстазе произнес, указывая на дом крючковатым пальцем. Я невольно обернулся и взглянул в том направлении, куда он показывал. Мне почудилось, что на третьем этаже колыхнулась штора, как если бы за ней стоял человек и наблюдал за нами, а потом резко отошел от окна. Впрочем, возможно, мне это просто померещилось под впечатлением от слов Лени. Я пригляделся повнимательнее, но весь третий этаж был погружен во тьму, и сказать что-то наверняка было невозможно. Когда я снова повернулся к старику, его возбужденное состояние уже прошло, и теперь он просто стоял и смотрел мимо нас в сторону сарая. - Я, пожалуй, пойду, - пробормотал он как ни в чем не бывало, и побрел прочь, ссутулившись еще больше, чем прежде. - Это что какой-то местный сумасшедший? - подойдя поближе ко мне, спросила Ксюша. - Вроде того, - задумчиво ответил я. В прошлый раз я уже убедился, что слова Лени, больше напоминавшие бред, на поверку оказались правдивыми. Наверное, и сейчас нам следовало к нему прислушаться. Вот только кого он имел в виду под местоимением « она » ? Глава 7. Новая жертва Поднявшись к себе в спальню, я еще долго не мог заснуть. Слишком насыщенным был этот день. Конечно, больше всего меня ошеломил неожиданный приезд Ксюши. Насколько я мог судить, ее чувства ко мне не слишком изменились с нашей последней встречи и, возможно, она надеялась, что теперь, когда рядом нет Амаранты, мое отношение к ней поменяется. Я прекрасно знал, что ее мечтам не суждено сбыться, но не знал, как ей это объяснить. Глубина моих чувств к Эмми не зависела от расстояния и других жизненных обстоятельств. Мое сердце раз и навсегда было отдано ей, и я понятия не имел, как вернуть его назад. Рядом с ней осталось все, что было мной, и я нынешний - лишь тень себя настоящего. Сейчас, спустя полгода с нашей последней встречи, я любил ее ничуть не меньше, чем в первый день, и ничего не мог с этим поделать. Глупо было надеяться, что Ксения как-то сможет это изменить. Пожалуй, мне стоило с ней поговорить, но, зная Ксюшу, я был почти уверен, что она пропустит мои слова мимо ушей. Эта рыжая бестия привыкала во всем идти до конца, и меня немного беспокоило, что я являлся одной из ее заветных целей. Думая о превратностях любви, я честно пытался заснуть, правда, без особого эффекта. Где-то в два часа ночи отсутствие сна стало не на шутку меня беспокоить. Только бессонницы мне и не хватало! Должно быть, виноваты события этого дня и напряженные нервы, которые никак не хотели расслабляться. Злясь на себя и на весь мир, я решил применить тяжелую артиллерию. Снотворного у меня не было, (как, впрочем, и каких-либо других лекарств, они не в почете в нашей семье), поэтому я, лежа на спине с зажмуренными глазами, принялся считать овец. С фантазией у меня все более ли менее в порядке, поэтому овечки, скакавшие через забор, получились вполне реальными и милыми, но долгожданный сон все равно не пришел. На триста шестой овце, когда я уже был близок к отчаянию, понимая, что и тысячная ничего не сможет изменить, ночную тишину нарушил женский крик ужаса, заставивший меня подпрыгнуть на кровати. Через секунду я был на ногах, пытаясь сообразить, что могло случиться. Кричали явно где-то на первом этаже. Мгновенно натянув джинсы, на ходу надевая футболку, я выскочил в коридор и встретил там встревоженного отца, и мало что понимающего, сонного брата. Первым делом мы с отцом, не сговариваясь, бросились к ведущей на третий этаж лестнице. Хоть крик и донесся снизу, но все-таки было необходимо проверить, в порядки ли Ксюша. Где-то на середине лестницы мы столкнулись с ней нос к носу; Ксению тоже разбудил неожиданный вопль. Таким образом, во всем доме оставалась только одна женщина, которая могла кричать - Патрисия Блэйд, потому что крик миссис Гридл, по моему глубокому убеждению, должен напоминать рев мамонта, а я слышал обычный женский визг. Видимо, Диму посетили те же мысли. Пока мы с отцом бежали наверх, он успел заглянуть в комнату Патрисии и выяснить, что ее там нет. Как только мы спустились, он сразу сообщил нам об этом, и мы, не медля ни секунды, бросились на первый этаж. В доме было темно. Не горела ни одна лампа, и парадную лестницу освещал лишь тусклый свет уличных фонарей, проникающий в окна первого этажа. Кое-как спустившись вниз, мы рассредоточились, чтобы быстрее найти Патрисию, которая, возможно, была в беде. Крик больше не повторялся, и это настораживало больше всего. Мне досталась столовая. Нащупав дверную ручку, я вошел внутрь и стал нащупывать выключатель, но тут мой взгляд упал на дверь, ведущую в хозяйственную часть дома. Из-под ее порога тонкой полосой пробивался свет, и моя рука замерла, так и не добравшись до выключателя. Медленно и как можно более осторожно, стараясь не шуметь, я начал продвигаться в сторону этой двери. Когда до нее оставалось шага четыре, я заметил, как полоска света на секунду пропала, а потом снова появилась, словно прямо за дверью кто-то ходил. Я вдруг пожалел, что при мне нет никакого оружия. Все винтовки и прочие охотничьи атрибуты пришлось оставить в машине, так как отец боялся, что Патрисия, заметив оружие, может выставить нас за дверь. Тогда такое решение показалось мне правильным, но теперь я искренне в этом засомневался. Возможно, мне следовало позвать кого-нибудь на помощь, но в тот момент я думал, что главное сейчас - как можно скорее найти девушку, пока с ней не случилось ничего непоправимого. Поэтому я замешкался лишь на мгновение, которое было необходимо для принятия решения, и уже в следующую секунду толкнул дверь. Коридор был абсолютно пуст. Это обстоятельство меня удивило. Конечно, я был рад, что мне не придется в одиночку и без оружия выяснять отношения с неизвестным противником, но то, что кто-то сумел так быстро добраться до кухонной двери, сильно настораживало. Я осмотрелся по сторонам и не нашел никаких следов крови или других признаков того, что здесь произошло что-то плохое. Но все же я был уверен, что нахожусь на правильном пути, и решил проверить все помещения в этой части дома. Ближе всего была кухня, и я направился к ней. Кухонная дверь была приоткрыта, и я мог видеть, что там тоже горит свет. Я дотронулся до дверной ручки и замер. Прохлада металла немного отрезвила меня, и я смог посмотреть на происходящее с другой стороны. Если за дверью находилось то, что все это время похищало туристов, был ли у меня шанс справиться с ним? И не является ли мое поведение признаком суицидальных наклонностей? Нужно абсолютно лишиться ума, чтобы без всякого оружия войти в помещение, где, возможно, затаился враг. Мои пальцы медленно разжались, и я уже выпустил дверную ручку, собираясь повернуть назад и позвать на помощь отца или брата, когда за дверью послышался вздох. Больше я не раздумывал и, толкнув дверь, влетел на кухню, с ужасом ожидая увидеть там истерзанное тело Патрисии. Но она, целая и невредимая, стояла спиной ко мне перед кухонным столом. От неожиданности я остановился на пороге как вкопанный, пытаясь понять, что здесь происходит. А в том, что что-то не в порядке, я был уверен на все сто. Это было видно даже по спине Патрисии - ее плечи подрагивали, как если бы она плакала. - Патрисия? - окликнул я ее шепотом. Она вздрогнула от звука моего голоса и медленно обернулась ко мне. На ней был надет легкий шелковый халат цвета чайной розы, под которым виднелась ночная сорочка того же цвета. Волосы были распущенны по плечам и немного растрепаны, как у человека, который только что встал с постели после сна. По ее щекам действительно катились слезы, а взгляд был полон страха и отчаянья. - Это ужасно, - так же тихо прошептала она мне в ответ. - Должно быть, я проклята. С этим словами Патрисия сделала несколько шагов и, дрожа всем телом, практически упала мне на руки. Я обнял ее, чтобы немного успокоить, и наконец смог рассмотреть на столе то, от чего она так расстроилась. Надо сказать, я и сам сильно огорчился. Кухонный стол представлял собой огромную прямоугольную конструкцию, в нижней части которой находилось множество разных ящичков и полочек. Его столешница имитировала серебристый металл, чем-то напоминая стол патологоанатома. В данный момент сходство усиливалось тем, что на нем лежало мертвое тело. В ярких лучах ламп дневного света оно казалось манекеном, оставленным здесь каким-то шутником. Руки и ноги голого мужчины были пришпилены к столу огромными кухонными тесаками, которыми обычно разделывают мясо. Все тело бедняги покрывали глубокие порезы, нанесенные, по всей видимости, таким же ножом. Два пальца на правой руке и один на левой были отрезаны, и кровь все еще капала на пол; это говорило о том, что мужчина умер совсем недавно и еще, пожалуй, о том, что незадолго до смерти его пытали. Сомнений в том, что человек был мертв, у меня не возникло, об этом однозначно говорил огромный, от уха до уха, ярко-красный разрез на шее. Убийца, должно быть, рассек ему горло и смотрел, как он умирает от кровопотери. Во рту у покойника был кляп, сделанный из обычного кухонного полотенца; это объясняло, почему никто из нас не слышал криков. Стол был залит кровью, часть ее стекла на пол, образовав несколько луж. Глаза мужчины были широко распахнуты, и в них навсегда замерло выражение неподдельного ужаса и еще - искреннего удивления, как если бы он перед смертью увидел что-то такое, что напугало и ошеломило его. Мне хватило секунды, чтобы понять - передо мной труп Лени, ночного сторожа, с которым мы с Ксюшей разговаривали всего несколько часов назад. Патрисия билась в истерике, и я покрепче прижал ее к себе, стараясь успокоить, а потом отвел взгляд от трупа и даже вздрогнул от неожиданности. Сбоку от стола стояла миссис Гридл, которую я поначалу не заметил. На ней был надет темно-синий ситцевый халат, застегнутый на все пуговицы, а ее волосы, как всегда, были гладко зачесаны назад. Меня озадачила эта аккуратность внешнего облика старухи. Предположим, она бросилась на кухню, услышав переполошивший всех нас крик Патрисии, и успела первой, потому что ее комната была ближе всего. Но почему тогда я не вижу ни беспорядка в ее одежде и прическе, ни нервного потрясения на ее лице? Она выглядела как человек, который просто зашел на кухню за стаканом воды, предварительно неспешно приведя себя в порядок. На мой взгляд, это могло означать две вещи: либо она заранее оделась и ждала момента, когда ей надо будет выйти, либо не очень-то торопилась на помощь своей хозяйке. Старуха не сводила с меня маленьких глаз, в которых читалась ничем не прикрытая ненависть. Она смотрела на меня так, словно это я был повинен в смерти несчастного сторожа. Она хмурилась, и если и была напугана видом трупа, то ей весьма успешно удавалось это скрывать. Глядя на миссис Гридл, я вдруг подумал о том, как не вовремя умер Лени. Теперь он унесет с собой в могилу все, что знал об отеле. Я чувствовал - то, что произошло, было частью какого-то дьявольского плана. На это указывала и театральность, с которой было обставлено убийство. Казалось, кто-то хотел таким образом предупредить нас, чтобы мы не лезли не в свои дела. В коридоре послышался топот бегущих ног, и я, очнувшись, осознал, что все еще стою, обнимая Патрисию, и заворожено смотрю в глаза миссис Гридл. Неимоверным усилием воли я заставил себя отвернуться от старухи, которая, казалось, приковала мой взгляд, и обернуться к двери. Краем глаза я видел - старая леди все еще смотрит в мою сторону, и от этого мне было не по себе. Мне вдруг захотелось броситься вон из этой кухни. Возможно, я бы так и поступил, если бы не Патрисия, которая мешала мне двигаться. Через несколько мгновений на пороге показался отец, и я тут же почувствовал облегчение. Мои напряженные нервы немного расслабились, и я смог вздохнуть полной грудью. Я кивнул в сторону стола, и отец, обогнув нас с Патрисией, направился к нему. На ходу он мельком взглянул на миссис Гридл и тут же отвернулся; по всей видимости, она не производила на него такого впечатления, как на меня. Следующими на кухне появились Дима и Ксения, которые сразу же с неодобрением уставились на меня. Конечно, дело было в Патрисии, которая немного успокоилась и наконец перестала рыдать, но все еще прижималась ко мне. Мягким, но уверенным движением я отстранил девушку от себя. Она судорожно вздохнула, но отошла, нервно запахнув халат, и осталась стоять лицом ко мне. Я видел - она всеми силами пыталась не смотреть в сторону стола. Отец, внимательно осмотрев тело погибшего, подошел к нам. - Вы трогали здесь что-нибудь? - обратился он с вопросом к Патрисии. Та в ответ так посмотрела на него, что сразу стало понятно - она даже под угрозой смерти не стала бы дотрагиваться до убитого сторожа. Удовлетворившись подобным ответом, отец перевел взгляд на миссис Гридл, и та отрицательно покачала головой. У меня он не стал ничего спрашивать, так как знал - я прекрасно осведомлен о том, как нужно вести себя на месте преступления, чтобы не усложнять работу милиции (или полиции, разницы все равно никакой), которую нам придется вызвать. Этого не избежать, потому что произошло убийство, и труп видели не только члены нашей команды. Конечно, приезд полицейских все осложнит, но нам вряд ли удастся убедить Патрисию не обращаться к помощи слуг закона. Видимо, отец пришел к тому же выводу, потому что сказал: - Нам лучше перейти в гостиную и позвонить в полицию. Никто не возразил против этого распоряжения (хотя я видел, как Дима скривился при слове «полиция»), и мы вереницей потянулись из кухни. Оказавшись в каминном зале (так я про себя окрестил гостиную), Патрисия тут же рухнула на диван, Дима, присев рядом, взял ее за руку, и между ними завязался разговор. Патрисия то и дело повторяла, что теперь-то уж полиция точно навсегда закроет ее отель. Я не слышал, что отвечал Дима, но не мог не заметить настороженных взглядов, которые он то и дело бросал в мою сторону, будто боялся, что я подойду к ним. Кажется, Димка ревновал. Я решил разобраться с этим при первой же возможности, не хватало мне только проблем с младшим братом. Если Патрисия действительно так ему нравится, то я не стану вмешиваться, тем более что она интересовала меня, лишь как хозяйка отеля, в котором происходят убийства. Ксюша сидела на кресле возле камина и задумчиво смотрела в его огромную пасть. Я не переживал за нее, потому что знал - она видела в своей жизни и не такое, и уж точно не будет устраивать истерику. Но она явно грустила, и, скорее всего, причиной ее грусти был именно я. Это раздражало. Складывалось впечатление, что брат и Ксения винили меня в каких-то только им известных грехах. Миссис Гридл, все такая же молчаливая и сосредоточенная, стояла у дверей гостиной. Она, не отрываясь, следила за моим братом и своей хозяйкой. Казалось, ее больше беспокоит внимание Димы к Патрисии, чем труп мужчины на кухни. Из всей компании, похоже, только меня и отца на самом деле волновало присутствие покойника в доме. Отец по телефону сообщил о нашей находке дежурному полицейскому, и мы приготовились к долгому ожиданию. Но так как городок был небольшим, полиция прибыла уже через десять минут. Удар в гонг заставил всех подпрыгнуть. От меня не укрылось, что, когда по дому разнесся мощный вибрирующий звук, дернулась даже миссис Гридл, и я не смог сдержать усмешки, получив в ответ взгляд медузы Горгоны. Еще чуть-чуть, и я бы в самом деле превратился в камень. Отец пошел открывать дверь, а остальные, включая меня, предпочли остаться в гостиной. С появлением полиции сразу стало шумно. Полицейских было человек десять; часть из них тут же направилась в кухню, остальные во главе с самим шерифом предпочли беседу с нами. Конечно, шериф первым делом обратил внимание на наше присутствие в отеле. Патрисии пришлось выдержать настоящий бой, доказывая, что мы не являемся постояльцами. Несколько минут Джек Гиббс (так звали шерифа) внимательно изучал наши корочки детективов, и у меня возникло предчувствие, что он вполне способен послать насчет нас запрос в Калифорнию. При этом шериф произвел на меня положительное впечатление. Это был крупный мужчина пятидесяти лет, с темной обветренной кожей и пышными усами. По тому, как быстро и толково он организовал работу подчиненных, я понял - этот человек занимает именно то место, которое предназначено ему природой. Гиббс являл собой классический пример шерифа небольшого городка: достаточно умного для своей работы, но недостаточно амбициозного, чтобы стремиться к новым высотам. Он забросал нас вопросами, уделяя особое внимание Патрисии, так как именно она нашла тело. Из ее ответов я выяснил, что она пошла ночью на кухню выпить воды и, включив свет, увидела распятого на столе Лени. Естественно, она закричала. От пережитого шока девушка, по ее словам, не могла сдвинуться с места. Первой на крик подоспела миссис Гридл, которая толком не успела ничего сделать, как сразу следом за ней появился я. В общем, ничего интересного для следствия в наших показаниях не содержалось. К тому времени, как Патрисия нашла труп, убийца уже успел скрыться, и она ничего не видела, кроме самого тела. У нас взяли отпечатки пальцев, но я-то знал, что все это было напрасной тратой времени, ведь тот, кто убил беднягу Лени, вряд ли вообще оставляет какие-либо следы. Тем временем полицейские на кухне проверяли место преступления на наличие улик. Медицинский эксперт осмотрел тело Лени, и его увезли, к огромному облегчению хозяйки отеля. В подобной суете прошло около двух часов. За окном уже начало светать, а полиция все еще не собиралась покидать отель. Патрисия выглядела подавленной и уставшей. Под ее глазами появились темные круги, и она почти перестала реагировать на происходящее, сонно глядя в одну точку перед собой. Наконец она не выдержала. - Влад, - пробормотала она, обратившись почему-то ко мне, хотя Дима все еще сидел по правую руку от нее, - проводи меня, пожалуйста, наверх. Я просто валюсь с ног, - сказав это, она бросила вопросительный взгляд на шерифа, спрашивая у него разрешения уйти. Тот кивнул, и она поднялась с дивана. Я пошел следом за девушкой, придерживая ее за локоть, чтобы она не упала. Вид у нее, в самом деле, был такой, будто она в любой момент могла потерять сознание. Я не мог не заметить хмурого взгляда, который Дима бросил в мою сторону. Но я был настолько измотан бессонной ночью, что не осознавал возможные последствия моего поступка. Не обмолвившись ни словом, мы с Патрисией поднялись по парадной лестнице в ее комнату. Я зажег свет и помог ей лечь в постель. Девушка тут же откинулась на подушки, прикрыв глаза, а я решил воспользоваться случаем и хотя бы бегло осмотреть спальню. Я был здесь впервые, и меня поразило то, что хозяйка не сочла нужным что-то изменить в своей комнате. Я хочу сказать, что Патрисия пользовалась этой спальней уже в течение семи лет, а та все еще выглядела, как обычный номер в отеле. Не было никаких личных безделушек, которые могли бы придать помещению уют и что-то рассказать о его хозяйке. Номер в точности копировал остальные спальни на втором этаже, единственное различие состояло в висящей на стене картине. Я подошел поближе и увидел, что ошибся: это была вовсе не картина, а старая черно-белая фотография, которая датировалась, наверное, концом позапрошлого века. На фотокарточке было поясное изображение мужчины, одетого в сюртук с галстуком; на его голове красовалась шляпа-котелок. У мужчины было вытянутое лицо, густые брови и усы, спускавшиеся на уголки губ. Взгляд маленьких, колких глаз выражал скуку. Мужчина производил впечатление типичного буржуа своей эпохи. - Это Генри Холмс, мой дедушка, - произнесла Патрисия у меня за спиной. Я кивнул в ответ, как если бы это было чем-то обыденным - держать фотографию маньяка-убийцы у себя в спальне. Пожелав ей приятного сна, я поторопился выйти в коридор. Пока я спускался обратно в гостиную, меня не покидало недоумение. Зачем ей понадобилось это фото? Если она хотела показывать его туристам, то разумней было бы повесить его в той части отеля, где они могли бы его лицезреть. Но Патрисия из всех возможных мест выбрала именно свою личную комнату. В первую нашу встречу, когда она рассказала нам о деде, мне показалось, что она стыдится этого родства, а теперь я начинал думать, что это впечатление было ошибочным. Не то чтобы я в чем-то подозревал девушку, но определенные странности в ее поведении все же были, и это требовало дополнительного внимания. Думая о фотографии, я удивился, как обыденно выглядел запечатленный на ней человек. Если бы не слова Патрисии о том, что это Холмс, я бы никогда не заподозрил мужчину на фото в массовых убийствах. Он был совершенно не похож на сумасшедшего маньяка-убийцу. Но с другой стороны, кто знает, как именно должны выглядеть серийные убийцы? Возможно, весь фокус как раз и заключался в том, чтобы никто до самой последней секунды не мог их ни в чем заподозрить. Спустя еще час полицейские, наконец, собрались и уехали восвояси. За то время, что шериф пробыл в отеле, они с отцом успели найти общий язык, и я мог больше не волноваться насчет проверки подлинности наших документов. Расстались они уже добрыми знакомыми, пообещав делиться друг с другом информацией. Как только дверь за полицией закрылась, миссис Гридл отправилась в хозяйственную часть дома, и оттуда донесся шум льющейся в железное ведро воды, из чего я заключил, что она намерена отмывать кухню от крови. Отец, видя, что все порядком измотаны, не стал обсуждать с нами случившееся, отложив этот разговор до утра. Он велел всем идти спать, и мы как никогда дружно исполнили его приказ. Очутившись, наконец, в своей комнате, я, не раздеваясь, повалился на кровать. К тому времени солнце за окном уже поднялось из-за горизонта и заглядывало в окна номера. Последнее, о чем я подумал, прежде чем заснуть - возможно, бедняга Лени знал гораздо больше, чем говорил, и именно поэтому лишился жизни. Глава 8. Кладбище Я проснулся поздно. Это было неудивительно, ведь заснул я на рассвете. Болела голова, и я с трудом смог оторвать ее от подушки. Посмотрев на часы и выяснив, что я на четыре часа опоздал к завтраку, но при этом имею все шансы вовремя успеть на обед, который начинался в три, я поплелся в душ. Против ожидания, он не принес мне облегчения, так что когда я, наконец, спустился вниз, я все еще чувствовал себя развалиной. В гостиной я встретил отца; он тоже недавно встал, но в отличие от меня был бодр и свеж. Подивившись про себя подобному феномену, я решил поболтать с братом и Ксюшей, которые сидели у камина. На мое приветствие они ответили хмурыми взглядами и абсолютным молчанием. Я удивленно посмотрел на отца, надеясь, что он сможет объяснить мне происходящее. Но папа лишь пожал плечами, давая понять, что не знает, в чем дело. Итак, утро началось с того, что брат и подруга объявили мне бойкот. Конечно, я догадывался - причина кроется во вчерашних событиях, но, честное слово, я не видел ничего предосудительного в том, что я проводил Патрисию до ее комнаты. Возможно, не чувствуй я себя таким разбитым, я бы сразу поговорил с Димой, но спросонок я не был настроен на выяснение отношений. Дима и Ксюша продолжали шептаться, то и дело бросая в мою сторону обвиняющие взгляды. Так что я был даже рад появлению миссис Гридл, которая вскоре вошла в гостиную и позвала всех к столу. Патрисия к обеду не вышла. Меня это не удивило; накануне она выглядела глубоко потрясенной, и ей требовался покой, чтобы прийти в норму. За обедом мы обсудили наши дальнейшие планы. У нас не было никакой конкретной информации о смерти Лени. Настораживало то, что раньше в отеле не находили трупов. Люди просто бесследно исчезали, не оставляя никаких следов и уж тем более - кровавых луж. Мы заключили, что убийца специально оставил тело бедняги там, где мы его нашли. Возможно, все было именно так, как я предположил накануне, и дух Холмса пытался таким образом предупредить нас, чтобы мы не лезли не в свое дело. Мы, конечно, приняли это во внимание, но о том, чтобы покинуть отель, не могло быть и речи. Разговор зашел о посещении кладбища. За треволнениями минувшей ночи мы чуть не забыли об информации, которую удалось добыть Диме. Кому-то из нас предстояло съездить на старое городское кладбище и выяснить, действительно ли там захоронено тело Генри Говарда Холмса. Если это так, то разрешатся многие, если не все, наши проблемы, и все, что нам останется сделать - выкопать останки садиста и сжечь их. Тогда отель освободится от призрака маньяка и сможет снова принимать гостей. Как только отец упомянул о кладбище, Дима ультимативно заявил, что он больше никуда не поедет. Я подозревал, что он просто-напросто хотел находиться в отеле, когда Патрисия, наконец, проснется. Брат прекрасно знал, что, если он останется, на кладбище поеду я, а у него появлялся шанс провести день с Патрисией без моего присутствия. К слову сказать, я не был огорчен таким поворотом событий. Прогулка на свежем воздухе, пусть и не в самом приятном месте, была мне просто необходима. Так что я с радость согласился съездить на кладбище. Немало удовольствия при этом мне доставило выражение лица Ксюши. Я знал - она бы очень хотела составить мне компанию, но я не собирался предлагать ей ничего подобного, а она со мной не разговаривала. В принципе, решил я, день складывался вполне удачно. Отец дал мне ключи от машины, предварительно забрав из салона эхолокатор. Он все-таки собирался проверить дом на наличие тайных ходов. Сам факт того, что мне доверили мерседес, вселил в меня надежду на прекрасный день и успех поездки. И погода тоже не подвела. Когда я вышел из дома, на улице ярко светило солнце. На этот раз его лучи несли не только дневной свет, но и настоящее весенние тепло. Я даже снял куртку, оставшись в черной рубашке с длинными рукавами и потертых джинсах. Вождение машины было одним из моих любимых занятий. Я обожал чувствовать власть над сотнями лошадиных сил, скрывавшихся под капотом, когда одного легкого движения руля достаточно, чтобы направить огромный механизм в нужную сторону. И потом, ощущение дороги давало мне некую иллюзию свободы, которой так мало было в моей повседневной жизни. Жаль только, что отец так редко подпускал меня к мерседесу, но от этого радость от возможности оказаться за рулем становилась еще сильнее. В веселом предвкушении я отправился к мерсу. Черные округлые бока автомобиля блестели на солнце, весь его вид говорил о скрытой мощи, готовой в любой момент вырвать наружу, и я вдруг понял - любовь отца к машинам не так уж необоснованна. Одного движения ключа было достаточно, чтобы автомобиль ожил. Он тихонько заурчал, и я ощутил легкую вибрацию. Выехав со стоянки, я направился к кладбищу, расположение которого отец выяснил, позвонив в справочную службу. Территория, предназначенная для захоронения, находилась за северной чертой города. Но так как городок был невелик, мне хватило пятнадцати минут, чтобы добраться до ворот кладбища. Припарковавшись, я вышел из машины и направился к кованым воротам. Сбоку от входа висела табличка с планом территории. Оказалось, кладбище состояло из двух частей. В старой, более удаленной части, находились могилы конца восемнадцатого и девятнадцатого веков, а также первой половины двадцатого. Новое, действующее кладбище начиналось прямо от входа. Мне нужно было на старое кладбище; сверившись с планом, я направился туда. Кладбище не произвело на меня впечатления. Надгробия без всяких изысков, самые простые мраморные плиты с фамилиями и датами рождения и смерти. Но здесь было довольно чисто, кто-то подметал дорожки и убирал мусор. К тому времени, как я добрался до огороженной еще одним забором старой части, я заскучал, записав это место в разряд обыденных. Но стоило мне ступить на территорию с захоронениями прошлых веков, как мое мнение резко изменилось. Во-первых, здесь не было того идеального порядка, что царил на действующей части. Никто давным-давно не подстригал деревья и кустарники, и они буйно разрослись, кое-где сплетясь ветвями. Некоторые стволы были сломаны ветром или просто упали от старости, и теперь валялись на дорожках, а то и прямо на могилах. Создавалось впечатление, что сюда давно не ступала нога человека. Особенно человека с метлой. Сами надгробия поражали своей экстравагантностью и индивидуальностью. Не знаю, откуда горожане брали деньги на подобные сооружения, но они точно не скупились на то, чтобы обустроить свое последнее пристанище. Повсюду возвышались ангелы, плакальщицы, кресты всевозможных форм и размеров; надгробия были изъедены временем, но все еще впечатляли своей монументальностью. Я заметил лебедя, скорбно сложившего крылья над могилой, и статую молодой девушки, которая, по-видимому, изображала во всей красе ту, что покоилась под этим надгробием. Побродив по кладбищу с полчаса, я, немного опешив от такого изобилия форм и размеров, пришел к выводу, что самому мне никогда не найти могилу под номером сто восемьдесят один. Наверное, мне следовало обратиться за помощью к смотрителю кладбища. Я напряг память и вспомнил, что неподалеку от главного входа видел нечто похожее на сторожку. Вздохнув, я направился в неблизкий обратный путь. Найти домик смотрителя оказалось проще, чем нужную могилу. Это была старая покосившаяся хибара, больше похожая на сарай для свиней, сбитая из плохо подогнанных друг к другу досок. Она была так мала, что внутри наверняка имелась лишь одна комната. Но в том, что в ней жили, сомнений у меня не возникло. Об этом говорили провода, которые тянулись к дому от линии электропередач. Постучав, я тут же услышал в ответ приглушенное ворчание. Неторопливое шарканье ног оповестило о том, что сейчас мне откроют. Лязгнул замок, и дверь, скрипнув, отворилась. На пороге стоял старик с желтым от никотина лицом, от него пахло табаком и сырой землей. Одежда висела на нем лохмотья, так как явно была ему велика. Он внимательно посмотрел на меня, чуть сощурив близорукие глаза. - Чего тебе? - с присвистом спросил он. - Меня зовут Влад Климентьев, - я представился и протянул ему визитку частного детектива. Старик бросил на нее беглый взгляд и произнес: - Ну и? - Я ищу могилу под номером сто восемьдесят один, - с надеждой глядя на него, пояснил я. - Желаю удачи, - ответил мне сторож и попытался закрыть дверь. Представив себя вечно бродящим среди всего этого многообразия могил в поисках заветной сто восемьдесят первой, я ужаснулся, так как точно знал - самому мне никогда не справиться с этой задачей. Моя нога сама собой скользнула между косяком и дверью, не давая последней закрыться. Старик сначала посмотрел на мою ногу, потом на меня, а затем заявил не терпящим возражений голосом: - Сто долларов. Опешив от такой наглости, я целую минуту молча смотрел на него. Я даже было подумал сказать, что неправильно требовать такие чаевые за работу, которая оплачивается государством. Но, заглянув в непреклонные глаза сторожа, я понял: либо я сейчас же заплачу ему, либо и вправду проведу оставшуюся жизнь, ища могилу Холмса. - По рукам, - ответил я и полез в карман куртки за бумажником. Получив стодолларовую бумажку, старик улыбнулся. При этом вокруг его глаз образовалось множество мелких морщинок, которые на мгновение сделали его похожим на доброго и мудрого Хоттабыча из детской сказки. Он отошел вглубь дома, движением руки приглашая меня следовать за ним. Как только я вошел в сторожку, мне в нос ударил запах сигаретного дыма и старых окурков; похоже, хозяин домика давно и основательно курил. В пользу моей догадки говорили расставленные повсюду консервные банки, доверху наполненные бычками. Как я и думал, комната была всего одна. Она совмещала в себе и спальню, и кухню (в углу стояла переносная электрическая плитка), и кабинет. - Говард Шипман, - представился старик, и мы пожали друг другу руки. Его ладонь оказалась на удивление теплой и гладкой, а кожа на ощупь напомнила вощеную бумагу. Он прошел к столу, стоявшему справа от двери, и вывалил на него кипу бумаг из несгораемого шкафа. - Какой, говоришь, номер тебе нужен? - переспросил он, надев очки и склоняясь над стопкой документов. Я повторил ему номер могилы Холмса. Пока он искал ее точное местоположение, мы молчали, тишину нарушало лишь его тяжелое, с присвистом, дыхание. - Родственник? - неожиданно спросил Шипман, приподняв голову от бумаг и пристально посмотрев на меня. - Нет, - не задумываясь, выпалил я. Старик удовлетворенно крякнул - видимо, мой ответ пришелся ему по душе (ведь он не мог не увидеть, кому принадлежала могила под номером сто восемьдесят один) - и поднялся со стула. Из-под кровати он достал большой фонарь со следами ржавчины на железном корпусе, и указал мне на дверь. Мы снова пошли в старую часть кладбища, но добрались туда гораздо быстрее. Старик шел более коротким путем, известным, по видимости, только ему одному. В старой части он так уверенно петлял между могилами, выбирая свободный от поваленных деревьев путь, что у меня создалось впечатление, будто мы идем по какому-то древнему лабиринту. Меня не переставало поражать молчаливое очарование этого места. Раньше я не любил кладбища, считая, что, находясь в подобных местах, можно думать только о смерти. Но сейчас мне казалось, будто я очутился в музее под открытым небом. Все здесь - и природа, и мраморные фигуры - идеально сочеталось друг с другом, создавая неповторимую гармонию. Спокойствие - вот каким словом я назвал бы ощущение, которое навевало старое кладбище. Я так увлекся созерцанием необычного памятника - две руки держат кроваво-красный камень, который, по-видимому, символизирует сердце - что не сразу заметил, как старик замер. Чуть не натолкнувшись на него, я все же успел вовремя остановиться. Мы стояли перед входом в небольшое здание из красного кирпича. Дверь заменяла ажурная решетка, но внутри была кромешная тьма. И как я не вглядывался, так и не смог разобрать, что там находится. Порывшись в кармане, Шипман извлек огромную связку ключей на медном кольце, быстро нашел нужный и открыл замок. Когда он толкнул решетку, старые петли жалобно заскрипели, и на какое-то мгновение мне показалось, будто дверь не откроется. Но она медленно отодвинулась в сторону, продолжая издавать душераздирающие звуки, и нам открылся проход. Старик включил фонарик и первым зашел внутрь странного сооружения. Я последовал за ним; чтобы войти, мне пришлось нагнуться, так низок был дверной проем. Выпрямившись уже внутри гробницы, я поежился от сырости. Здесь было гораздо прохладней, чем на улице, и темно, хоть глаз выколи. Если бы не фонарик смотрителя, света, падавшего сюда через дверь, не хватило бы даже на то, чтобы оглядеться. Помещение имело прямоугольную форму; насколько я мог видеть, здесь было совершенно пусто. Пол у меня под ногами был выложен плиткой, и каждый шаг отдавался гулом. Вообще строение было намного больше, чем мне показалось сначала. Старик ушел куда-то вглубь; он светил фонариком на стены, как если бы что-то там искал. Вдруг он остановился и жестом подозвал меня к себе. Ориентируясь на свет его фонаря, я на ощупь пошел вперед. Пол был ровным, так что я быстро и без потерь добрался до того места, где стоял Шипман. - Вот, - сторож качнул фонарем в сторону стены, и я проследил за его движением. Вся стена была испещрена квадратными углублениями диаметром не больше пятидесяти сантиметров, в которых за стеклом стояли разной формы вазы. Над каждой из таких ниш находилась табличка, на которой витиеватыми буквами было что-то написано. Я подошел поближе и, все еще слабо понимая, что происходит, спросил: - Что это? - Захоронение номер сто восемьдесят один, - невозмутимо пояснил старик. Он продолжал держать фонарик так, чтобы я мог как следует рассмотреть стену, при этом второй рукой он уже прикуривал сигарету. Запах табака быстро рассеивался в этом сыром и холодном месте, так что я даже не почувствовал дискомфорта от того, что кто-то рядом со мной курит. Я внимательнее присмотрелся к центральной нише в круге света. За грязным стеклом я еле смог различить какой-то сосуд с крышкой. Над ним крепилась медная табличка с каллиграфической надписью. Я немного напряг зрение и прочитал «Генри Говард Холмс. 1861 - 1896». В это время старик у меня за спиной закашлялся, фонарь задрожал в его руке, и на секунду я даже подумал, что мне все это мерещится. Но как только свет снова выровнялся, я смог убедиться, что верно прочел надпись. Сделав шаг назад, я потрясенно замер. Надо отдать Шипману должное - свои сто баксов он отрабатывал по полной. Пока я молча таращился на табличку, он невозмутимо освещал стену, курил, и даже не пытался меня поторопить. Выйдя, наконец, из ступора, я огляделся по сторонам. Та часть стены, которую я мог видеть, была вся в подобных нишах. Что-то подсказывало мне, что и остальные три были такими же. - Где мы? - немного хрипло спросил я. - В склепе, - таков был ответ Какая-то часть меня уже понимала, что это был за склеп, но другая никак не желала в это поверить. Ведь если моя догадка верна, то наше расследование с самого начала было бессмысленным, и мы ни на йоту не приблизились к пониманию того, что происходит в отеле. - Чье это захоронение? - я решил уточнить у смотрителя, действительно ли здесь похоронен Холмс. - Я думал, вы знаете, - сторож выглядел удивленным. - Разве вы не турист, который решил взглянуть на местную достопримечательность? - его голос стал подозрительным, и я решил его успокоить. - Да, но я считал, что он был похоронен несколько иначе. - Ах, вы об этом, - Шипман облегченно вздохнул и снова расслабился. - Имелись у него кое-какие пожелания на этот счет, но только кому до них было дело? У города и так хватало забот, чтобы еще беспокоиться о могиле этого психа Холмса, вот его и кремировали. Так дешевле. - Ну, конечно, - пробормотал я. - Дешевле. Мы находились в склепе, который в прошлом служил для захоронения кремированных останков. Но я все еще не мог поверить, что тело Генри Говарда Холмса было сожжено в 1896 году. Ведь это означало только одно: призрак Холмса не мог быть похитителем и убийцей постояльцев отеля, так как его кости уже давно были превращены в пепел. А для того, чтобы уничтожить приведение, именно это и нужно. Постояв еще пару минут перед прахом одного из самых кровожадных маньяков мира, я развернулся к выходу. Приняв это за намерение покинуть склеп, смотритель двинулся к двери. Обратный путь я проделал в глубокой задумчивости, не обращая внимания на окружающее. У сторожки я еще раз спросил Шипмана, уверен ли он, что в той нише находится именно прах Холмса. Он ответил, что иначе и быть не может, а потом вернулся в сторожку, бормоча на ходу о том, что люди нынче пошли странные и сами не знают, чего хотят. В полной растерянности я направился к машине. Выходило, Дима не ошибся, и Холмс действительно похоронен на местном кладбище. Это - хорошая новость, а вот плохая состояла в том, что он не имел никакого отношения к происходящему, и Лени тоже убил не он. Но кто тогда? Оставались только Патрисия и миссис Гридл. Само собой, я ставил на последнюю. Легко было представить себе старуху с тесаком в руках и злобной усмешкой на лице. Но, к сожалению, одного моего воображения было недостаточно, чтобы обвинить ее в убийствах. И потом, нельзя исключать возможность того, что убийца не входит в список наших знакомых. Оставался открытым и вопрос потустороннего вмешательства. Ни у кого из нас не вызывало сомнений, что в этом убийстве замешаны сверхъестественные силы, и дело тут не только в профессиональном чутье. Есть несколько способов определить, относится ли гибель человека к разряду обычных убийств, или к ней приложил руку кто-то из мира тварей. Во-первых, многие представители нечисти, например оборотни или вампиры, оставляют характерные следы, вроде клочков шерсти или следов укуса. А демон или призрак создают на месте преступления специфическую ауру, очень похожую на ту чертовщину, которой был пропитан отель после убийства. Загадочные исчезновения людей, никто из которых так и не был найден, тоже выглядели, по меньшей мере, странно. А самое главное - Ксения почувствовала в «Замке» присутствие чьей-то злой воли, а она в таких вопросах не ошибается. Можно, конечно, проверить ее ощущение при помощи приборов, которые измеряют общий электромагнитный фон помещения, или амулетов, чувствующих присутствие нечистой силы, но я не видел в этом особой необходимости. Показания приборов зачастую были субъективны, а их поведение зависело от множества факторов, которые никак не сказывались на способностях Ксении. Итак, уверенность в том, что похитителем и убийцей (а то, что все пропавшие постояльцы были мертвы, я не сомневался) являлся не человек, была стопроцентной. Но у Холмса оказалось алиби, и теперь я даже не мог представить, в каком направлении нам вести расследование. Глава 9. Исчезновение В отель я приехал лишь под вечер. Оставив машину на стоянке, я направился в «Замок», теша себя надеждой, что моим близким удалось продвинуться в расследовании хоть чуть-чуть дальше, чем мне самому. Я догадывался, какой фурор произведет моя новость, но восторга от этого не испытывал. Немного задержавшись перед крыльцом отеля, я посмотрел на его фасад. Что ни говори, а место мрачное. Некоторые эзотерики считают, что бывшие владельцы каким-то образом могут передавать свою энергию вещам. Не знаю, насколько это соответствует истине, но этот дом явно излучал тяжелую ауру. То, что произошло в его стенах два века назад, оставило на нем неизгладимый след, который ощущался до сих пор. Я передернул плечами, пытаясь избавиться от чувства безысходности, охватившего меня при взгляде на отель. Огромным усилием воли я заставил себя подняться на крыльцо. Готов поклясться, что, как только я ступил на лестницу, ведущую к порогу, звуки улицы стали приглушенней. Я обернулся, чтобы проверить, не исчезло ли все, что находилось за моей спиной. Но нет, дорога и аптека на той стороне улицы были на своих местах, но только выглядели они так, как если бы они находились в другом мире, и меня отделяла от них прозрачная, но прочная стена. Это было похоже на черно-белый фильм без звука. Мне даже показалось, что если сейчас я захочу повернуть обратно и спуститься с крыльца, у меня это вряд ли получится. Видение длилось лишь долю секунды, спустя которую все вернулось на свои места. Проявились краски, звук проезжающих машин снова стал таким громким и четким, что я чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности. Какое-то время я продолжал стоять, глядя на дорогу, то ли ожидая повтора видения, то ли просто боясь повернуться к улице спиной. Но ничего не происходило. Наконец я отвернулся от проносящихся мимо машин и поднялся к входной двери. Я списал увиденное на расшатанные нервы и плохой сон, так как другого объяснения у меня все равно не было. Удар гонга, разнесшийся по дому и прекрасно слышный снаружи, вернул меня в реальность. Дверь открыла миссис Гридл. Она недовольно поморщилась, увидев меня, как если бы всерьез рассчитывала, что я больше не вернусь, но посторонилась и дала мне пройти. Прежде чем удалиться, она сообщила мне, что остальные сейчас ужинают. Я посмотрел на большие напольные часы, украшавшие холл и будившие меня каждую ночь своим звоном. На них было полседьмого: это означало, что ужин, который начинался ровно в шесть, уже подходил к концу. Но я был голоден и направился в столовую. Я рассчитывал, что, несмотря на опоздание, меня все же не оставят голодным. Компания была в полном составе. Даже Патрисия вышла к ужину. Надо заметить, выглядела она, как всегда, отлично. Вчерашнее недомогание никак не сказалось на ее внешности. На щеках Патрисии играл румянец, а ее карие глаза сияли, выгодно оттеняемые светло-зеленым атласным платьем. Увидев меня, она улыбнулась и тут же попросила миссис Гридл принести еще один столовый прибор. За ужином мы так и не заговорили на серьезные темы. Никто не спросил у меня, удачна ли была моя поездка, и я тоже предпочел не задавать вопросов. Дело было в присутствии Патрисии. Не то чтобы отец хотел что-то от нее скрыть, но если бы девушка узнала, что я ездил на кладбище и был на могиле Холмса, она завалила бы нас вопросами. Пока что мы были не готовы посвятить ее в настоящую причину нашего присутствия в отеле. А если все пройдет хорошо, то, возможно, нам вообще не придется ничего ей рассказывать. Ради ее же блага, разумеется. После ужина Патрисия, сославшись на плохое самочувствие (в которое мне с трудом верилось, так цветуще она выглядела), ушла к себе в комнату, а мы разместились в гостиной. Я заметил, что брат больше не сердится на меня, так велико было его желание поделиться со мной своими успехами и, конечно, узнать, что удалось выяснить мне. Правда, Ксения все еще выглядела обиженной, но уже не так серьезно, как накануне. Я чувствовал: чтобы быть окончательно прошенным, мне достаточно первым заговорить с ней. Решив уладить этот вопрос, как только представится случай, я успокоился. Так как к вечеру снова похолодало, в гостиной растопили камин. Дрова еле слышно потрескивали в огне. Этот звук расслаблял, и я удивился, что еще недавно считал атмосферу отеля зловещей. Сейчас «Замок» походил на уютный приют для уставших путников. Аромат горящих дров напоминал мне какие-то благовония, но никак не запах древесины. У меня вдруг мелькнула мысль, что неплохо было бы задержаться здесь подольше после того, как мы раскроем это дело. Я посмотрел на отца. Он стоял у камина и хмурился, глядя в огонь. Рядом с ним в одном из кресел сидела Ксюша, и вид у нее тоже был отнюдь не безмятежный. Даже Дима выглядел встревоженным. Это немного обеспокоило меня, так как, по всей видимости, чувство умиротворения испытывал только я один. Я поднял глаза на дверь, ведущую в холл, и увидел старуху. Она смотрела на меня с довольной усмешкой, и именно взгляд ее маленьких злых глаз вернул мне способность критически мыслить. Я резко выпрямился на тахте и почувствовал, как спадает пелена окутавшей меня неги. На смену спокойствию и удовлетворенности снова пришла тревога, но я был этому даже рад. Странный сладковатый аромат пропал, сменившись запахом горящей сосны. Я увидел, как старуха недовольно поморщилась, что-то пробормотала себе под нос и ушла. По всей видимости, мой транс продлился не больше нескольких минут, потому что никто его не заметил. Но меня взволновало мое состояние. Сначала - видение у крыльца, теперь - это, не слишком ли много для одного дня? К тому же окружающие не испытывали ничего похожего. А ведь у меня не было никаких особых способностей мага; логичней было бы, если бы нечто подобное происходило с Ксюшей. Но, судя по всему, она ничего не заметила. Могло ли это означать, что все эти странности предназначены именно для меня? - Влад, расскажи нам о своих успехах, - голос отца вывел меня из задумчивости. Только сейчас я заметил, что все смотрят на меня. - Скорее уж о неудачах, - вздохнул я. Я пересказал им кладбищенские новости, главная из которых заключалась в том, что тело Холмса кремировали еще в конце девятнадцатого века. Озадаченный этим известием, отец надолго задумался, отвернувшись к камину. Ксюша казалась вполне спокойной. Она заметила, что и без того была уверена, что в отеле нет призраков. Об этом ей говорило чутье мага. Но больше она ничего сказать не могла. Ну а Дима просто обрадовался, что добытые им сведения оказались верными, и Холмс действительно похоронен на местном кладбище. Он не сразу осознал, что мы по-прежнему понятия не имеет, кто виновен в убийствах туристов. После того, как все немного успокоились и переварили информацию, слово взял младший брат. - Нам удалось найти несколько потайных ходов в стенах третьего и второго этажа, - с ходу заявил он, словно боясь, что его кто-то может опередить. - Правда мы так и не догадались, как их открыть, - добавил он уже более сдержанно. Я вопросительно посмотрел на отца. - Эхолокатор уловил пустоты почти за каждой стеной в коридорах, - пояснил тот. - Вероятно, они полые. Мы не успели проверить номера и первый этаж, но думаю, там та же картина. - Но вы так и не смогли попасть внутрь, - закончил я за него. Отец кивнул в ответ: - Сколько мы ни пытались, нам не удалось найти механизм, который бы отпирал вход в секретные лазы. - А что, если двери, ведущие туда, открываются только изнутри? - предположил я. - Это вполне возможно, - согласился отец. - Но хотя бы один вход в подвал все же должен существовать. Это было абсолютно верно. Холмс мог передвигаться по своим тайным ходам и лестницам, пускать газ в номера туристов, спускать их тела вниз по желобам, но ведь он должен был как-то попадать в подвал. А значит, где-то в отеле существовал, по крайней мере, один вход, по которому можно туда войти. Но дом слишком велик, и вход было не так просто найти. К тому же теперь, когда мы не знали, с каким врагом имеем дело, все еще больше осложнялось. - Возможно, нам следует предложить мисс Блэйд на время покинуть отель, - задумчиво произнес отец. - Вряд ли она на это пойдет, - сказал я без всякой посторонней мысли, искренне считая, что Патрисия скорее погибнет, чем бросит свое детище. Но мое замечание вызвало бурю негодования. - Когда это ты успел так хорошо ее узнать? - ехидно спросила Ксения. Дима тоже напрягся и внимательно посмотрел на меня. Обескураженный такой реакцией, я даже не знал, что ответить. Но отец пришел мне на выручку: - Честно говоря, мне тоже так кажется, - вмешался он, глядя на Ксюшу, отчего та тут же сникла. - Кстати, - добавил он, - мне звонил шериф. Он сказал, что им не удалось найти никаких улик. - Мы на это не особо и рассчитывали, - напомнил Дима. - Что верно, то верно, - пробормотал папа в ответ. Он выглядел подавленным и уставшим, и я вспомнил - он тоже не спал прошлую ночь. - Ну и кто же здесь забавляется, как думаете? - обратился он ко всем одновременно. - Вампир, - тут же предположила Ксюша. Поймав мой свирепый взгляд, она в ответ лишь посмотрела на меня невинными глазами. - Тогда где тела? - спросил отец. - Но ведь вампиры едят подальше от людей. Возможно, где-то недалеко есть заброшенное здание или пещера в горах,- выкрутилась девушка. - Возможно, - Отец произнес это, растягивая гласные, чтобы выкроить время на раздумья, но потом покачал головой, - но вряд ли, - добавил он уже более уверенно. - Пропадали только постояльцы отеля. Будь это и в самом деле вампир, он бы не стал так привередничать. Ксюша от досады закусила нижнюю губу, но промолчала, так как возразить ей, по сути, было нечего. - Это может быть демон? -я спросил это, вспомнив рассказ Патрисии о предсмертном признании прадеда. Что если Холмс был не так уж неправ, когда говорил, что его душа принадлежала дьяволу? Папа заинтересовано посмотрел на меня. Я видел - он мысленно взвешивает такую возможность. - Это больше похоже на правду. Но демон должен в кого-то вселиться, - наконец, ответил он на мои слова. - Только не в Патрисию, - незамедлительно отреагировал Дима. - Я уверен, она ни при чем. - Пожалуй, я с ним согласен, - поддержал я брата, так как искренне полагал, что девушка не имеет к убийствам никакого отношения. - Мужчины! - фыркнула Ксюша еле слышно. - Остается только миссис Гридл, - подытожил отец. Я снова мысленно попытался представить старуху в роли беспощадного, одержимого бесами убийцы и, надо сказать, у меня это получил без труда. Было легко поверить, что именно она расправилась со всеми этими беднягами. И я видел: на лицах остальных отражаются схожие мысли. - Что ж, это похоже на версию, - удовлетворенно кивнул отец. - Будем работать. - Может, нам стоит питаться где-нибудь в другом месте? - нервно хихикнув, предложил Дима. - Не думаю, что это необходимо, - успокоил его папа. - Мы уже несколько дней живем в отеле и, как видите, все целы и невредимы. - Кроме сторожа, - напомнил я. Отец посмотрел на меня и добавил: - Будьте осторожней. На этом наша беседа закончилась. Так как уже было около девяти вечера, а мы практически не спали прошлой ночью, было решено разойтись по комнатам. Я догнал Ксюшу у дверей ее номера. Мне не хотелось провести еще один день в ссоре с ней, так что я решил извиниться. - Ксения, - окликнул я ее, - постой. Она обернулась ко мне, ее брови были нахмурены, а взгляд - суров. Похоже, помириться будет несколько сложнее, чем я предполагал. - Я хотел извиниться перед тобой, - пробормотал я, втайне надеясь, что на этом все и закончится. Но не тут-то было. - За что? - спросила она, скрестив руки на груди. Я почувствовал, что попался. Я понятия не имел, за что просил прощения, а Ксюша была убеждена, что, извиняясь, нужно осознать свою вину и искренне в ней раскаяться. В противном случае, по ее мнению, извинения превращаются в ничего не значащую формальность. - За все, - попытался я выкрутиться. Но это, как я и подозревал, ее не удовлетворило. - Ты даже не знаешь, чем меня обидел, как же ты можешь просить прощения? - она отвернулась и открыла дверь номера, собираясь уйти. - Ксюша, ты ведь приехала сюда не для того, чтобы ссориться со мной. К чему это все? - попытался я воззвать к ее разуму. Она снова обернулась ко мне. - Я приехала, потому что думала, что за прошедшее время что-то могло измениться, - ответила она шепотом, выглядя при этом скорее подавленной, чем сердитой. - Мне жаль, но то, чего ты так ждешь, вряд ли когда-нибудь случится, сколько бы времени не пришло. Если ты хочешь, мы можем быть друзьями. Я буду этому только рад. Но ничего другого я тебе предложить не могу, - я специально говорил твердым голосом, чтобы она, наконец, осознала, что это серьезно. - Я знаю, - ответила она, прежде чем скрыться в комнате, - но ведь ты не можешь запретить мне надеяться. Когда дверь за ней закрылась, я понял, что должны чувствовать люди, бьющиеся головой об стену. Никакие мои слова не могли поколебать желание Ксении добиться взаимности. Правда, говорят, что вода камень точит, но пока я не испытывал от ее упрямства ничего, кроме раздражения. Я спустился в свой номер. Дверь за моей спиной еще не успела толком закрыться, как я услышал стук. - Войдите, - откликнулся я, и в комнату зашел мой брат. Меня удивил не столько его поздний визит, сколько то, как подчеркнуто отчужденно он себя вел. Брат даже не стал садиться, так и оставшись стоять посреди комнаты. - Что-то случилось? - спросил я встревожено. - Ничего, - ответил Дима, и я уже было успокоился. Но, как выяснилось, преждевременно. - Кроме того, что ты, похоже, решил, что все девушки должны непременно принадлежать тебе одному. Я в недоумении уставился на него. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять: он говорит о Патрисии. - Не говори глупостей, она мне совершенно безразлична, - это было чистой правдой, и я постарался придать своему голосу максимум убедительности. - Может и так, но она определенно питает к тебе какие-то чувства. - Ну, знаешь ли, я не могу отвечать за всех, кто, как ты выразился, питает ко мне чувства, - я раздраженно отвернулся от него и принялся демонстративно развязывать шнурки кроссовок, давая понять, что разговор окончен. - Она действительно очень мне нравится, - в голосе Димы появились просящие нотки. - А она не старовата для тебя? - я попытался перевести разговор в шутку. Дима промолчал, и я почувствовал укол совести. - Я обещаю, что не стану добиваться расположения Патрисии. Более того, я буду стараться избегать ее. Такой вариант тебя устроит? - Вполне, - Дима довольно улыбнулся и развернулся к двери. - Спокойной ночи, - бросил он на ходу, прежде чем закрыть за собой дверь. Я задумчиво посмотрел ему вслед. Неужели его увлечение этой девушкой было настолько сильным? Шестое чувство подсказывало мне, что это может обернуться для нас большими неприятностями. Горячий душ помог мне расслабиться и забыть о влюбленном брате, и я погрузился в сон, как только моя голова коснулась подушки. В следующее мгновение я открыл глаза, не понимая, что могло меня разбудить. Протянув руку, я взял с тумбочки свои наручные часы. В свете луны стрелки отсвечивали белым, и я увидел, что сейчас уже четверть второго. Мне показалось, что прошли секунды, тогда как на самом деле я спал уже несколько часов. Меня охватило легкое беспокойство. Я был уверен, что проснулся не от того, что мне приснился дурной сон. Я настолько устал, что мне вообще ничего не снилось. Так что же меня разбудило? Некоторое время я лежал, глядя на балдахин над кроватью. Глаза снова стали закрываться и я, пожалуй, даже задремал, когда вновь услышал разбудивший меня звук. Прямо над моей головой послышался еле различимый шум, или, скорее, возня, как если бы что-то тащили по полу. Я мгновенно открыл глаза, а недавняя дремота тут же испарилась без следа. Пару минут я полежал без движения, прислушиваясь и ожидая повторения шума. Он не повторился, но я был уверен - это мне не приснилось. Я почти сразу вспомнил, что над моей комнатой находится спальня Ксюши. Что она могла делать в такое время? Я предположил, что, возможно, после нашего разговора она не могла уснуть. Но ведь не мебель же она там двигала, в самом деле! Я сел на кровати, потому что понял - все равно не засну, пока не узнаю, что там у нее происходит. Непонятная тревога заставила меня действовать. Быстро одевшись и старясь как можно меньше шуметь, чтобы не разбудить остальных, я вышел в коридор. В доме было тихо. Единственным источником звука были напольные часы с маятником на первом этаже. Их тиканье доносилось даже сюда. Ступая как можно более осторожно, я поднялся на третий этаж. Из того, что у меня под ногами не скрипнула ни одна половица, я заключил, что дом неплохо отремонтирован. Тихонько постучав в дверь Ксюшиной спальни, я замер в ожидании ответа. Скорее всего, она удивится, увидев меня на пороге своей комнаты и, возможно, неправильно поймет причину моего визита. Неприятно, конечно, но с этим недоразумением мы разберемся, лишь бы с Ксенией ничего не случилось. Прошло несколько секунд, а ответа все не было. Предположив, что девушка просто крепко спит, я постучал еще раз, а потом еще и еще. Каждый раз я стучал все громче, но дверь мне так и не открыли. Вот тогда я заволновался по-настоящему. Продолжая барабанить в дверь, я несколько раз позвал ее по имени, пока не понял, что это бесполезно. Уже не беспокоясь о том, что могу кого-то разбудить, я сбежал на второй этаж и принялся стучать в дверь отца. Он открыл мне через пару секунд. У папы был сонный вид, но, увидев мое встревоженное лицо, он сразу совершенно проснулся. - Что? - только и спросил отец. Я коротко объяснил ему причину, заставившую меня разбудить его. Даже не дослушав меня, он скрылся в комнате и почти сразу вышел оттуда уже одетым. - Буди Диму, - бросил он на ходу, направляясь к двери Патрисии. Пока я расталкивал брата, отец успел рассказать Патрисии о создавшейся ситуации и попросить у нее запасной ключ от номера Ксюши. На наше счастье, она хранила все ключи прямо у себя в комнате, и за ним не пришлось далеко идти. К комнате Ксении мы подошли вчетвером - Патрисия, накинув халат, присоединилась к нам. Ключи были у отца; он постучал еще раз, прежде чем попытаться открыть дверь, но ответа не последовало. Тогда он вставил ключ в замок и повернул его; послышался тихий щелчок, и дверь плавно открылась. В комнате было темно, поэтому отец сразу же нащупал выключатель и зажег свет. До этого мы почему-то передвигались по дому, не включая электричества, поэтому на какую-то долю секунды я ослеп. Когда зрение вернулось, я увидел спальню, в которой все находилось на своих местах. Никаких следов борьбы, крови или других признаков насилия не было. Впрочем, как и самой Ксюши. Номер был пуст. Глава 10. Лаборатория Прошло полчаса. Мы обыскали весь отель сверху донизу, но так и не обнаружили никаких следов Ксюши. Складывалось впечатление, что она просто испарилась, причем прямо из своего номера. Патрисия наравне со всеми принимала участие в поисках. Она разбудила миссис Гридл, которая осмотрела хозяйственную часть дома. Отец спросил у меня, почему я решил, что с Ксенией что-то случилось, и я рассказал ему про разбудивший меня шум. Как у всех, кто привык иметь дело с опасностью, у меня чуткий сон. Но я так и не смог произнести вслух, на что был похож этот звук, потому что я был почти уверен, что слышал, как волокли тело. После того, как у нас не осталось никаких сомнений в пропаже Ксюши, мы собрались в гостиной, чтобы решить, что делать дальше. - Я же говорила, что ей нельзя здесь оставаться, - Патрисия ходила из стороны в сторону и выглядела крайне встревоженной. - Именно так и пропадали остальные туристы, - она остановилась и сделала паузу, после которой добавила трагическим шепотом, - без следа. Меня неприятно удивила театральность ее стенаний. Конечно, я видел, что девушки с самого начала не очень-то понравились друг другу, но Патрисия могла бы проявить чуть больше участия, ведь речь шла о человеческой жизни. Что касается миссис Гридл, то та, как всегда, была невозмутима. Похоже, ей не было дела ни до трупа сторожа на кухне, ни до исчезновения молодой девушки. Все это мало ее касалось. - И что теперь? - Патрисия снова принялась расхаживать по комнате. - Меня посадят? - ее глаза в ужасе распахнулись. - Я пустила вас сюда, и случилось уже два несчастья. Это моя вина, - произнеся это, она рухнула в одно из кресел возле камина и закрыла лицо руками. Дима тут же подошел к ней и принялся убеждать ее - она виновата лишь в том, что хотела, чтобы эти ужасы закончились. Все это время отец молчал. Я видел - он сосредоточенно размышляет, и не мешал ему. Я и сам пытался найти выход из сложившейся ситуации. В одном я был уверен наверняка - Ксюша не покидала отеля. Она все еще где-то здесь, но, само собой, не в той части гостиницы, которая нам доступна. К тому же оставалась надежда, что она еще жива. Насколько я сумел узнать из истории Холмса, он не сразу убивал свои жертвы, предпочитая вдоволь насладиться их страданиями. Кем бы ни был нынешний убийца, он во всем подражает Холмсу. Правда, мне не хотелось думать о том, что он может сделать с Ксюшей, и я упрятал эти мысли подальше. Как ни крути, а единственное, что мы могли сделать -начать немедленно искать вход в подвал. Эта мысль пришла в голову не мне одному. Через пару минут вдумчивого молчания отец начал раздавать указания. Патрисия и Дима направились осматривать второй этаж, а мы с отцом взяли эхолокатор и занялись третьим. Скорее всего, папа не рассчитывал, что брат сможет найти что-то новое; думаю, он больше надеялся на Патрисию и ее знание отеля. Кстати говоря, отец попытался отправить миссис Гридл на кухню, то ли для того, чтобы она не путалась под ногами, то ли потому, что не доверял ей. Папа явно не хотел, чтобы она принимала участие в поисках. Такой подход показалась мне не совсем правильным, ведь если старуха была убийцей, то нам следовало держать ее в поле зрения, чтобы она не имела возможности заняться Ксенией. Я тут же поделился своими мыслями с отцом, и он решил, что миссис Гридл будет помогать Диме и Патрисии. Первым делом мы поднялись в Ксюшину комнату и еще раз все там тщательно осмотрели. Одежда Ксюши была на месте, кровать так и осталась разобранной, как если бы ее хозяйка встала на минутку, а после собиралась снова лечь, будильник на тумбочке был заведен на восемь утра. Казалось, что Ксюша просто вышла и должна вот-вот вернуться. С помощью эхолокатора мы проверили все стены и обнаружили, что одна из них (та, возле которой стояла кровать) была полой. Чтобы понять это, оказалось достаточно просто постучать по ней. Но как мы ни старались, нам не удалось проникнуть внутрь этой стены, хоть мы и перепробовали все возможные варианты. Можно было, конечно, просто-напросто проломить проход, но стена выглядела очень прочной. Мы решили, что попытаемся это сделать, если не сможем найти иного способа. Около шести утра мы закончили осмотр третьего этажа, спустились вниз и узнали, что у Димы с помощницами нет никакой новой информации. От Патрисии было мало толку; все это время она продолжала причитать по поводу отеля и своей судьбы, так что ей удалось вывести из себя даже Диму, который в принципе был склонен все ей прощать . А миссис Гридл, по словам брата, просто таскалась за ними следом с постным выражением лица. Таким образом, на рассвете вся наша компания снова собралась на первом этаже. Ноги сами привели нас в гостиную, которая уже стала негласным местом общего сбора. Там мы устало расселись по креслам, занятые каждый своими невеселыми мыслями. Прошедшие часы порядком вымотали нас всех. Лично я чувствовал себя опустошенным, и дело было даже не в физической усталости: меня убивало витавшее в воздухе ощущение беспомощности. С момента исчезновения Ксюши прошло уже четыре часа. Надежды на то, чтобы найти ее живой, становилось все меньше, а мы ни на миллиметр не продвинулись в наших поисках. Дима устало сгорбился в кресле рядом со мной. Его руки свисали вниз, а взгляд был устремлен в пол. Я знал - он переживает не меньше моего, ведь Ксюша и его подруга. Отец задумчиво смотрел в окно, но я видел, как на его лице постепенно появляется решимость, и догадывался, что вскоре нам придется идти за топорами. Конечно, Виктору Климентьеву не было свойственно действовать напролом, но иногда нестандартные ситуации требовали таких же решений. Патрисия и миссис Гридл расположились у камина. Девушка сидела в одном из кресел, склонив голову на подлокотник и, кажется, дремала. Слишком много всего свалилось на нее за последнее время, и я не винил ее в том, что она заснула. Я в который раз подивился упрямству Патрисии: другой на ее месте уже давно продал бы этот чертов «Замок» и вздохнул с облегчением, а она почему-то упорствовала в своем желании сохранить наследство. Старуха стояла сбоку от девушки, загораживая собой камин. Ее лицо и поза были как всегда невозмутимы, но стоило нам встретиться взглядами, как она напряглась. Я почти физически ощутил исходящие от нее волны агрессии. Это заставило меня насторожиться и повнимательнее присмотреться к ней. Миссис Гридл стояла, расставив ноги и сложив руки под грудью; не знаю почему, но мне показалась, что она как будто что-то защищает. Может, Патрисию? Но тогда она стояла бы впереди нее, а не позади. Я еще раз внимательно осмотрел то, что было у нее за спиной, наблюдая при этом за ее реакцией. Когда мой взгляд достиг камина, я краем глаза заметил, как непроизвольно дернулся уголок ее губ. И тут меня осенило. Я вспомнил странную решетку в днище камина, и то, как миссис Гридл всеми силами пыталась держать меня от нее подальше. Почему бы входу, ведущему в подвал, не находиться именно там? Ведь камин очень большой, и человек без труда сможет пройти под его сводами. Я встал и направился в сторону старухи. Ее глаза вспыхнули ненавистью, но я знал - при всех она не сможет мне помещать. Патрисия проснулась и удивленно посмотрела на меня из своего кресла, но мне было не до нее. - Вы позволите? - спросил я у старухи, оттесняя ее в сторону от камина. Казалось, еще секунда, и миссис Гридл злобно зарычит, но вместо этого она отошла, бросив на меня очередной испепеляющий взгляд. Некоторое время я просто стоял и разглядывал огромный камин, выложенный плиточными изразцами, в котором все еще оставалась зола от сгоревших накануне дров. Мой интерес не укрылся от отца, он подошел и встал у меня за спиной, молча ожидая моих дальнейших действий. Я взял кочергу и сделал то, что хотел сделать уже давно - разгреб золу и уголь на дне камина. Как я и подозревал, там оказалось небольшое отверстие, забранное решеткой. Я попросил у отца фонарик и посветил в отверстие. Патрисия приподнялась в кресле и заглянула мне через плечо. - Это для золы, - пояснила она. - Неужели? - недоверчиво переспросил я. Достав из кармана монетку, я бросил ее вниз. Прошло секунд десять, прежде чем она ударилась о дно. - Мне так сказали, - неуверенно пробормотала девушка, обескураженная, как и мы все, глубиной ямы под камином. Дима давно тоже подошел к нам, и теперь мы, не отрываясь, смотрели на камин, как если бы он мог дать ответы на все наши вопросы. Одна только миссис Гридл стояла в стороне. Я ощупал решетку. Ее прутья с обеих сторон были намертво вмонтированы в основание камина. Похоже, что она не только никогда не открывалась, но и в принципе не была для этого предназначена. Но это нисколько не поколебало моей уверенность в том, что где-то здесь должен быть вход в подвал. Оставалось только понять, как работает открывающий его механизм. Мы посовещались; все были согласны с тем, что вход в лабораторию может быть где-то здесь, а Патрисия подтвердила, что камин не перестраивался со времени самого Холмса. Мы безрезультатно обследовали камин в поисках рычага, кнопки или замочной скважины - чего угодно, что могло бы открывать вход. Дима и отец занялись каминной полкой и даже сняли с нее подсвечники, но и это ничего не дало. Тогда они вместе с Патрисией принялись ощупывать стенки камина. Какое-то время и я помогал им, но потом осознал всю тщетность этой затеи. Глупо было надеяться, будто одним лишь нажатием кнопки можно открыть дверь в подвал; за столько лет кто-нибудь уже давно, хотя бы по чистой случайности, нажал бы ее. Я развернул кресло, сел так, чтобы видеть камин, и начал миллиметр за миллиметром внимательно его разглядывать. Дима что-то проворчал насчет того, что я отлыниваю от работы, но отец его одернул, предоставив мне возможность подумать. Я вспомнил, что мое внимание сразу привлекла плитка, которой был выложен камин, а точнее, ее необычный рисунок. Древнегреческие боги - вот кто был на ней изображен. На двух верхних рисунках были Зевс и Гера, я также приметил Афродиту, Афину, Артемиду и ее брата Аполлона. Именно Аполлон привлек мое внимание, хотя я не сразу понял, что в нем было не так. Все боги изображались в своем классическом виде: Артемида с луками и стрелами, Афина в шлеме и со щитом и так далее. Но в Аполлоне чего-то хватало. Я попытался вспомнить все, что мне было известно об этом греческом боге. Я никогда не учился в университете и всеми своими знаниями был обязан лишь себе самому, но довольно быстро сообразил, что изображение Аполлона было не совсем верным. Когда-то я увлекался древними мифами и прочел на эту тему немало книг. Из книг я знал, что Аполлона обычно изображали с луком и стрелами, символизирующими его грозную силу, в одной руке, и с лирой, олицетворявшей его светлую сторону, в другой. У Аполлона, которого я сейчас видел перед собой, была только лира. Я не знал, имеет ли это значение, и продолжил осмотр. Я изучил каждую плитку и пришел к выводу, что только изображение Аполлона было случайно или намеренно искажено. Еще я заметил в разных местах девять муз, которые по одной из легенд являлись спутницами Аполлона, когда он находился в ипостаси покровителя искусств. Все это время остальные продолжали ощупывать основание камина. Я поделился с ними своими наблюдениями. Отец заинтересованно выслушал меня, но было не похоже, чтобы он воспринял мои слова всерьез. Впрочем, я сам не совсем был уверен, что это может что-то означать. А вот Дима решил, что лучший способ проверить состоятельность гипотезы - это применить ее на практике. Не дожидаясь, пока мы с отцом придем к какому-либо выводу, он просто подошел к плитке с изображением Аполлона и нажал на нее. В ту же секунду послышался сухой щелчок, и изразец на несколько миллиметров погрузился в стенку камина. Все потрясенно замерли, ожидая продолжения, но больше ничего не произошло. За исключением того, что плитка с Аполлоном оставалась вдавленной в стену, ничего не изменилось. Никакие тайные ходы перед нами не открылись. - Что ты там говорил о музах? - Димка повернулся в мою сторону и посмотрел на меня. - Их девять, - пояснил я не совсем уверенно. Я все еще не мог поверить, что нам, похоже, удалось найти вход в знаменитый подвал Холмса, хотя мы еще и не придумали, как его открыть. - Перечисляй, - скомандовал мне брат. - Клио - муза истории, - пробормотал я на автомате. - Как она изображалась? - уточнил Дима. - Со свитком и палочкой для письма. Беглого осмотрев камин, Дмитрий нашел нужное изображение и нажал на него. Произошло то же, что и с Аполлоном - плитка скрипнула и ушла в стену. - Дальше, - на этот раз распоряжался уже отец. Они с Патрисией тоже подключились к поиску. - Эрота - муза любовно-лирической поэзии, с лирой в руках. Талия - муза комедии, с комической маской. Урания - астрономия, с небесным сводом и циркулем, - теперь я лишь перечислял муз, а остальные искали их изображения. Постепенно были найдены Терпсихора, Евтерпа, Полигимния и Каллиопа; оставалось найти Мельпомену. Первой ее нашла Патрисия. Все склонились к изображению девушки в традиционных греческих одеждах с трагической маской в руках и в венке из плюща. Если наши предположения верны, то, нажав на эту плитку, мы запустим механизм, открывающий дверь, так как это была последняя из девяти муз. Я искренне надеялся, что мои выводы были правильными. Основанием для них послужило то, что Аполлон был единственным богом, изображенным с ошибкой. У него в руках была лира, и это, в свою очередь, указывало на его связь с музами. Отец протянул руку и нажал на последнюю плитку. Она ушла в стену с тем же звуком, что и остальные; этим все и ограничилось. Несколько секунд мы смотрели на камин, но все оставалось по-прежнему. Первым не выдержал отец. Устало вздохнув, он отошел от камина, повернувшись к нему спиной. После него, подождав еще немного, сдались я и Патрисия, один лишь Дима продолжал, не отрываясь, смотреть на громаду камина. Отец взглянул на часы и сказал: - Уже около восьми. Мы потеряли слишком много времени. Пора идти за топорами. Разочарованный постигшей нас неудачей, я уже сделал первый шаг в сторону выхода из гостиной, чтобы последовать его совету, и тут дом содрогнулся. От неожиданности мы все замерли, еще не понимая, что происходит. Раздался тягучий металлический стон, как если терлись друг о друга бы две ржавые детали какого-то древнего механизма. Пол начал мелко дрожать под нашими ногами. Мы непроизвольно повернулись к камину. Дима все еще стоял перед ним, но отец инстинктивно оттянул его назад, схватив за край рубахи. Внутри камина творилось что-то невообразимое. Его задняя стена пришла в движение, при этом оттуда посыпалась зола вперемешку со штукатуркой, так что вскоре нас окутало непроницаемой пеленой, и мы уже не могли разглядеть, что происходит. Все эти движения сопровождались громким лязганьем, напоминавшим звук наматываемой железной цепи. Наверное, вся округа должна была слышать, что сейчас происходит в отеле. Это натолкнуло меня на мысль, что должен существовать, по крайней мере, еще один проход в подвал. Ведь если бы убийца пользовался этой дверью, мы были бы точно осведомлены, когда он ее открывает. Наконец звуки смолкли, и дом, в последний раз содрогнувшись, застыл. Когда пыль улеглась, и мы снова смогли различать окружающий мир, стало видно, что задняя стенка камина полностью отъехала в сторону, открыв темный проход. Дима, не дожидаясь нашей реакции на происходящее, направился туда. - С ума сойти! - донесся уже изнутри его голос, усиленный эхом. Сказав это, он начал чихать и кашлять от пыли, которая поднялась от его шагов. - Подожди, - отец подхватил со столика два больших фонаря из тех, которыми мы пользовались при поиске, и пошел к дыре в стене. Патрисия двинулась следом. Заметив это, отец попытался остановить ее, но не смог - девушка была настроена решительно. По ее словам, этот дом принадлежал ей, и она имела полное право ходить, где ей вздумается. Возразить на это было нечего, поэтому отцу пришлось смириться с тем, что она пойдет с нами. Но при этом он предупредил: то, что она там увидит, ей не понравится. Думаю, он рассчитывал, что Патрисия передумает, но и тут его постигла неудача. Захватив оставшийся фонарь, я тоже пошел к камину, бросив прощальный взгляд на гостиную. Миссис Гридл в ней уже не было. Оказавшись внутри стены, я еле сдержался, чтобы не закашляться. Все здесь было в пыли и паутине, которую, похоже, не тревожили десятилетиями. Это лишний раз подтвердило мою теорию о том, что этим проходом уже давно никто не пользовался, а значит, нам следовало быть предельно осторожными. Я поделился своими соображениями с отцом, и он тут же обогнал Диму, став во главе нашей маленькой экспедиции. Вокруг нас находились кирпичные стены, покрытые слоем копоти, которая, должно быть, просачивалась сюда из камина. Я провел пальцем по ближайшей стене, и он стал черным, как смоль. Вытерев руку о джинсы, я продолжил осмотр. Расстояние между стенами было не больше метра, так узок был ход. Мы осторожно спускались по лестнице, которая вела куда-то вниз и вбок. Отец впереди тщательно проверял каждую ступеньку, прежде чем опустить на нее ногу. И хотя ступени тоже были из кирпича, я пару раз слышал, как отдельные обломки с гулким стуком скатывались вниз. Через десять шагов лестница свернула за угол. Сюда уже не проникал свет из гостиной, и нас еще плотнее обступила темнота. Мы шли один гуськом, потому что два человека тут не разошлись бы. С каждым шагом мы все глубже и глубже спускались под землю. Очень скоро я понял, что мы идем по винтовой лестнице. Нам постоянно приходилось поворачивать, и это мешало ориентироваться; скоро я уже не мог определить, с какой стороны мы пришли. Долгое время вокруг нас ничего не менялось. То ли лестница была такой длинной, то ли отец шел слишком медленно, но мне показалось, что за то время, которое мы спускаемся, вполне можно достичь чуть ли не центра земли. Мой фонарь освещал только фигуру Патрисии, которая шла прямо передо мной. Ее нежно-розовый халат стал почти черным от соприкосновения со стенами, но, похоже, это не сильно ее заботило. Я шел, придерживаясь за стену, и вдруг она завибрировала под рукой, и мы одновременно остановились. Вибрация нарастала, пока не перешла в гул. На нас посыпалась штукатурка, лишив возможности видеть и дышать. Лестница под ногами начала трястись, и Патрисия, не удержавшись, упала назад, свалив меня на пол; падая, я больно ударился копчиком об одну из ступенек и, кажется, ободрал кожу на локте. Наконец где-то в последний раз лязгнуло, и дверь, через которую мы вошли, с громким хлопком затворилась за нашими спинами. Наступила тишина, нарушаемая лишь нашим сбивчивым дыханием. Я помог девушке встать на ноги и поднялся сам. Тряхнув головой, я вызвал новое облако пыли и решил, что пусть лучше все остается как есть. Остальные тоже не стали отряхиваться, хотя все были покрыты ровным слоем красноватой кирпичной пыли - Целы? - услышал я голос отца. - Порядок, - ответил я ему немного хрипло, так как дышать было все еще тяжело. - Ну, тогда пошли. Я видел, как свет от его фонарика дрогнул, и он продолжил спуск. - Это закрылась дверь, не так ли? - тихо спросила Патрисия. - Угу, - кивнул в ответ Дима, но потом, сообразив, с кем разговаривает, попытался утешить ее. - Не бойся, мы найдем другой выход. К тому же миссис Гридл знает, что мы здесь, и, если что, позовет кого-нибудь на помощь. Патрисия ничего не ответила, а я подумал, что вряд ли милая старушка станет утруждать себя нашими поисками. Мы продолжили спуск. Первые изменения, которые я заметил, были связаны со звуками. До нас стал доноситься шум капающей воды, как если бы мы шли где-то под протекающими канализационными трубами. Потом появился запах, и это было намного хуже. Особенно трудно пришлось Патрисии. Воздух вдруг стал густым и каким-то спертым. Нас окутало зловоние, и дышать стало очень тяжело. Поначалу я подумал, что пахнет той самой канализацией, но по мере того, как запах становился сильнее, во мне крепла уверенность, что так может пахнуть только разлагающаяся плоть. Патрисия оторвала край своего халата и повязала его на лицо, оставив снаружи только глаза. У меня в кармане нашелся носовой платок, которым я тоже прикрыл нос. Стало немного полегче. Не знаю, как с этим справлялись отец и брат, так как их я не видел. До меня доносился лишь сдавленное хриплое дыхание Димы, который, судя по звукам, с трудом боролся с тошнотой. Вскоре я заметил, что стены начали расходиться в стороны. Раньше я без труда мог дотронуться до обеих сразу, а теперь это стало невозможным. Ширина прохода увеличилось примерно до трех метров и продолжала расти. Теперь я шел рядом с Патрисией и мог видеть силуэты отца и брата. Неожиданно впереди послышался всплеск воды и папин удивленный возглас. Я еле успел остановиться, чтобы не налететь на брата. Посветив фонариком, я заметил, что лестница, по которой мы так долго шли, закончилась, и мы стоим на пороге длинного коридора, сводчатый потолок которого находится на высоте не менее двух с половиной метров. Мне оставалось лишь догадываться, насколько глубоко мы спустились под землю. Я спустился с последней ступеньки, и мои ноги тут же оказались в воде. Посветив на пол, я увидел, что он на несколько сантиметров покрыт водой. Вода была холодной, она тут же пропитала кроссовки насквозь, и я почувствовал, как пальцы ног начали замерзать. Взгляд невольно скользнул на домашние тапочки Патрисии. Заметив это, она смущенно улыбнулась мне и осторожно ступила в воду, стараясь при этом сохранить улыбку. Надо сказать, это далось ей с трудом. Мы быстро выяснили, что коридор, по крайней мере, в той его части, где мы находились, был абсолютно прямым. Так что особого выбора у нас не было, и мы пошли вперед. Начался еще один бесконечный переход. Я мог бы предположить, что мы давно вышли за пределы отеля, если бы коридор не начал вдруг сворачивать, закручиваясь, как и лестница, по спирали. В конце концов мы достигли следующего помещения; в темноте было сложно судить о его размерах и назначении. Мы прошли через высокую арочную дверь, наверху которой было что-то написано, и я задержался, решив прочитать надпись. Она гласила: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Это позабавило меня. Похоже, Холмс искренне считал себя чуть ли не самим Люцифером, так как по легенде именно эти слова были начертаны над вратами ада. Прочитав надпись и подивившись про себя амбициям Холмса, я решил догнать остальных, пока они не ушли слишком далеко. Но, как оказалось, они не продвинулись дальше порога. О помещении, в котором мы оказались, можно было сказать наверняка лишь одно - зал был огромным. Свет наших фонарей не мог не только охватить его, но даже осветить хотя бы одну из стен кроме той, что была за нашими спинами. Я чувствовал - это и есть конец нашего пути. За это красноречиво говорил запах, который здесь достиг своего апогея. Я видел, как Дима обернулся назад и осветил арку, через которую мы только что прошли. Он начал медленно перемещать фонарь, и свет заскользил по стене. Я почти автоматически следил за его плавным передвижением, когда мне вдруг показалось, будто что-то блеснуло в его лучах. - Постой, - я положил руку на плечо брата, и он замер, удивленно посмотрев на меня. - Верни назад. Как ни странно, Дима мгновенно понял, что я имел в виду, и повел фонарем в обратную сторону. Через пару сантиметров в круг света попал рубильник, находившийся справа от входа. Провода от него шли вверх, и Дима, насколько это было возможно, проследил за ними, но мощности фонаря не хватило, чтобы осветить потолок Я посмотрел на отца, наблюдавшего за нашими действиями и, получив в ответ кивок, направился к рубильнику. Меня немного удивило, что он поддался без труда. Кто-то неплохо о нем заботился, не давая прийти в негодность. Послышались хрип и кашель запускаемого двигателя, и над нашими головами одна за другой начали загораться лампы. Они то разгорались, то снова затухали, но постепенно звук работающего мотора выровнялся, сменившись тихим урчанием, и лампы перестали мигать. Мы молча стояли и смотрели на то, что открылось нашему взору. Зал был круглой формы, его стены уходили вверх более чем на пять метров. С потолка каскадом спускалось несколько желобов, их края были опущены в емкости, стоящие по периметру комнаты. Все это могло бы напомнить водные горки из какого-нибудь аквапарка, если бы не мысль о том, что ванны наполнены кислотой. Расположение желобов убедило меня в том, что мы находимся прямо под отелем. Слева от нас стоял стол с множеством различных рычагов и кнопок, которые должны были, по всей видимости, приводить в движение механизмы этого дома. Я подозревал - многие из них, как и лампы под потолком, были оборудованы нынешнем хозяина подвала и не имели к Холмсу никакого отношения. Помещение напоминало мне камеру инквизиции средневековых времен. Мрачные темные цвета, множество приспособлений, единственное назначение которых заключалось в том, чтобы причинять человеку боль - все это угнетало. Большую часть огромного помещения занимали беспорядочно расставленные повсюду орудия пыток. Самым ужасным было то, что где-то здесь находилась Ксения. Похоже, эта мысль практически одновременно пришла всем в головы, потому что мы тут же засуетились, спеша начать поиски. Так как площадь зала навскидку составляла около трехсот квадратных метров, мы решили рассредоточиться, чтобы дело продвигалось быстрее. Я пошел направо, Дима - налево, а отец двинулся вперед. Одна Патрисия осталась на месте. Она была настолько восхищена тем, какие перспективы открывает наша находка для отеля, что позабыла обо всем на свете. В первую очередь Патрисия принялась с благоговейным трепетом изучать стол управления. Посоветовав ей ничего не трогать руками, мы оставили ее наедине с наследством. Света теперь было более чем достаточно, и я погасил бесполезный фонарик. Я шел и негромко звал Ксюшу по имени; мой глосс, усиленный эхом, разносился по всему залу. С двух сторон до меня доносились звуки голосов отца и брата. Первым предметом, попавшимся на моем пути, был один из тех чанов, к которым спускались желоба. Проходя мимо, я заглянул в него и тут же отшатнулся, еле сдержавшись, чтобы не закричать. Из чана прямо на меня смотрела пустыми глазницами человеческая голова. Лицо было настолько изъедено кислотой, что я не мог даже определить пол бедняги. От моего резкого движения жидкость в баке заколебалась, и я разглядел в этой ряби руки, ноги и другие части человеческих тел. Так как одних только правых рук я насчитал, по меньшей мере, три, можно было уверенно предположить, что в этом чане упокоился не один постоялец «Замка». Прикрыв рот рукой, чтобы сдержать крик, я поспешил пройти мимо. Чем дальше я шел, тем больше мне попадалось трупов и разрозненных останков человеческих тел. Думаю, остальных ждали те же сюрпризы. Судя по степени разложения трупов, я мог сказать, что некоторые лежали здесь несколько лет, а другие погибли относительно недавно. Я медленно шел вперед, стараясь не думать о том, что пришлось пережить перед смертью несчастным, чьи изуродованные останки попадались мне на каждом шагу. Окружающее было настолько ужасно, что казалось нереальным. Мир поплыл у меня перед глазами, мои движения замедлились, я шел, как под гипнозом. Где-то слева стошнило брата. Видимо, он натолкнулся на что-то такое, чего не смог выдержать его желудок. Я чувствовал - подобная участь вскоре постигнет и меня. Не знаю, как долго я бродил среди этого кошмара и звал Ксению, когда вдруг мне послышался очень слабый стон. Я остановился, ожидая его повторения. Долгое время ничего не было слышно, но потом я скорее почувствовал, чем услышал какой-то звук. Пытаясь определить источник звука, я замер, и постепенно пришел к выводу, что он шел из большого железного ящика, чем-то напоминающего сейф. На его двери висел огромный железный засов, который сейчас был закрыт. Я остановился перед его дверцей и прислушался, но больше не услышал никаких стонов. В одной из стен шкафа я заметил отверстие, диаметр которого не превышал сантиметра. Похоже, это была еще одна из пыток сумасшедшего Холмса. Человек, помещенный сюда, должен был медленно задохнуться, но так как воздух все-таки поступал, агония умирающего продолжалась не пару минут, а нескольких часов. Я отодвинул засов и уже собрался открыть дверь, когда мысль о том, что из шкафа может вывалиться полусгнивший труп, заставила меня остановиться. Но ведь там могла быть и Ксюша! Я несколько раз вздохнул, успокаивая нервы, дернул дверь на себя, и тут же был сбит с ног упавшим на меня человеком. Моим первым побуждением было оттолкнуть выпавшее тело, но меня остановило то, что оно было теплым. За сегодняшний день это было второе мое падение, и оба раза я упал не по своей вине. Я ударился спиной и, само собой, многострадальным копчиком. Похоже, я еще долго не смогу нормально сидеть, если, конечно, мы вообще отсюда выберемся. Кое-как приподняв голову, я увидел рыжие волосы, разметавшиеся по моей груди. Я нашел Ксюшу и, слава Богу, она была жива. Поднявшись, я подхватил девушку на руки и как мог быстро двинулся к двери, через которую мы пришли. На ходу я звал остальных. Когда я, наконец, достиг входа, отец и Дима уже давно были там. Еще бы, они двигались гораздо быстрее, чем я, хотя бы потому, что никого не несли. К тому же у них не болели зады. Отец забрал у меня Ксению и положил ее на ближайший свободный стол. Конечно, этот стол тоже был приспособлен под пытки, но в данный момент годился и он. Ксюша еле слышно застонала, и я убедился, что действительно слышал ее, и стон в шкафу не был моей фантазией. После беглого осмотра выяснилось, что Ксюша потеряла сознание от нехватки кислорода, но в остальном цела. Все, что ей нужно, чтобы пойти на поправку - это немного времени. Правда, она до сих пор не приходила в себя. На волне эйфории от того, что нам удалось найти Ксюшу, мы на какое-то время позабыли, что понятия не имеем, как выбраться из подвала. Когда мы в полной мере осознали это обстоятельство, все снова приуныли. На этот раз ситуацию спас Дима. - Пока я искал Ксюшу, мне удалось заметить несколько ходов в стене, - сказал брат. Я тут же вспомнил, что и сам видел небольшие проемы в стене, гораздо меньше того, из которого мы пришли. Трудно сказать, куда могли вести эти коридоры, но другого выбора у нас все равно не было. Мы решили воспользоваться первым же ходом, который попадется на нашем пути. Так как мне после двух падений было трудно идти, отец сам понес Ксюшу, а я возглавил наш отряд. Патрисия шла следом за мной. Я заметил, что она была необычайно задумчива и тиха. Полагаю, она просчитывала в уме возможную прибыль от показа подвала туристам. Чтобы пройти в проем, мне пришлось немного нагнуться. Он вообще был более тесным и узким, чем первый коридор. Отец был вынужден повернуться боком, чтобы протиснуться сюда с Ксюшей на руках. Спустя какое-то время мы добрались до лестницы. На этот раз она не была винтовой, хотя причудливо петляла из стороны в сторону. Я обратил внимания, что здесь было меньше пыли и паутины. Создавалось впечатление, что за этим проходом, как и за комнатой внизу, кто-то следил. Вдруг я увидел впереди небольшой лучик света, пробивавшийся сквозь отверстие в стене. Я остановился и заглянул в него. То, что я увидел, поразило меня. Передо мной был кабинет Патрисии во всей своей красе. Хозяйка кабинета оттеснила меня и тоже заглянула в отверстие. Когда она наконец отошла от стены, на ее лице застыло удивление и недоверие; Патрисия пыталась переварить информацию, что все время, которое она живет в отеле, за ней кто-то наблюдает. Я не стал ее добивать и не сказал, что почти уверен - подобные отверстия есть в каждой спальне. Вместо этого я принялся осматривать стену рядом с дырой. Насколько я мог судить, тот, кто пользовался этим проходом, открывал стены изнутри, а значит, где-то поблизости должен быть механизм, с помощью которого мы сможем выйти. Я предположил, что он будет проще, чем тот, что открывал камин. В конце концов, здесь скрываться не от кого. И мои надежды оправдались: я довольно быстро обнаружил слева от отверстия небольшую кнопку. Я надавил на нее, и в ту же секунду стена без единого звука отъехала в сторону. Кажется, чья-то заботливая рука смазала, а то и заменила, все детали в этом механизме. Вот почему никто не слышал, как открывались все эти потайные двери. По всей вероятности, только ход за камином в гостиной не использовался за ненадобностью. Все остальное находилось в рабочем состоянии. Мы выбрались из прохода, и я с удовольствием вдохнул полной грудью чистый воздух. Вид у нас был еще тот. Все перемазанные в золе, с паутиной и пылью в волосах, мы представляли собой жалкое зрелище. Бегло осмотрев себя, я заметил порванную рубашку, насквозь мокрые кроссовки и содранную кожу на правом локте. Отец посадил Ксюшу в одно из кресел и принялся растирать ее затекшие руки. Я обернулся назад к тайному ходу как раз вовремя, чтобы увидеть, как Патрисия захлопывает его. - Нет! - только и успел произнести я, но было поздно. Механизм уже сработал, а открыть его с этой стороны было невозможно. - Ой! - девушка виновато улыбнулась мне. - Но ведь есть еще камин?! - полуспросила, полупредложила она. - Разумеется, - проворчал я, будучи при этом совершенно не уверенным в том, что каминное устройство сработает еще раз. - Давайте отнесем Ксению наверх, - отец вернул нас к реальности. Я видел, что он, как и я, недоволен поступком Патрисии, но ничего не мог поделать. На этот раз почетная миссия нести девушку на руках выпала Диме. Мы отнесли Ксению в комнату отца; мы не хотели оставлять ее без присмотра, словно боясь, что ее могут снова украсть. Хотя лично я считал - после того, что мы сегодня видели, нигде нельзя было чувствовать себя в безопасности. Уложив девушку в постель, отец опять осмотрел ее и, оставшись довольным пульсом, вышел к нам в коридор. Как раз в это время к нам присоединилась миссис Гридл. - Я очень волновалась за вас, - проскрипела старуха с самым равнодушным видом, что заставило меня усомниться в искренности ее слов. Да и сама фраза прозвучала как-то неестественно. - О, это было ужасно! - начала причитать Патрисия, будто не замечая выражения лица миссис Гридл. - Там столько трупов, - она закатила глаза, а старуха, изображая ужас, прижала руки к груди. У меня вдруг возникло ощущение, что я присутствую на дешевой постановке плохого театра. Возможно, старуха заметила недоверие на моем лице, так как поторопилась увести девушку в спальню под предлогом заботы о ее хрупком здоровье. Отец направился к себе в комнату с намерением провести ночь или, вернее, день, дежуря у постели Ксюши. Дима тоже пошел к себе, засыпая на ходу. А я, же прежде чем лечь спать, решил поговорить с отцом. Я застал его в кресле, которое он пододвинул к кровати, где спала Ксения. Отец молча глядел на девушку; он был грязный и усталый, но явно довольный результатами нашей экспедиции. Ему даже не потребовалось поднимать голову, чтобы понять, кто пришел. - Мне следовало серьезней отнестись к предостережению Патрисии, - прошептал он, все еще не отрывая взгляда от Ксюши. - Это не твоя вина, - я сказал ему то, что он и сам должен был знать. Ведь не мог же он, в конце концов, вечно за нами присматривать. Мы были уже достаточно взрослыми, чтобы принимать решения самостоятельно. Ксюша ни за что не согласилась бы уехать домой; более того, я был уверен, что, придя в себя, она снова откажется уезжать. Отец усмехнулся. По-видимому, он думал о том же, но заговорил о другом. - Что-то стряслось? - Нет, - успокоил я его. - Просто я хотел сказать тебе, что считаю: нам надо поговорить с Патрисией. - О чем? - лаконично спросил он. - Я думаю, стоит рассказать ей все. Ведь мы все подозреваем миссис Гридл. При этих словах отец наконец поднял на меня взгляд. - Да, думаю, что все, - согласился он после небольшого раздумья. - Но для начала надо быть уверенными до конца. - Она имеет право знать, - сказал я. - В конце концов, это ее дом. - Она тебе нравится? - задал отец неожиданный вопрос. - Нет, - ответил я, не задумываясь, и это было абсолютной правдой. - По крайней мере, не так. - Понятно, - пробормотал он, снова опуская голову. Мне показалось, что в его голосе я услышал разочарование. - Хорошо, мы расскажем ей все, - он сдался без боя, но счел нужным добавить, - когда придет время. Более или менее удовлетворенный его ответом, я ушел к себе в комнату. Первым делом я пошел в ванную, скинул грязную одежду, поставил сохнуть мокрые кроссовки и смыл с себя следы нашего путешествия. Вода, убегавшая в сток, была чернее сажи. Выйдя из душа, я обработал царапину на руке; не хватало мне только заражения крови. Кто знает, что за грязь в этом подвале? После этих процедур, я, наконец, добрался до кровати. Укладываясь, я вспомнил, что сказал мне отец. Я знал - он не оставляет надежды на мое счастливое будущее, а точнее - на то, что я позабуду прошлое. Но если это когда-нибудь и случится, то не из-за Патрисии. В этом я был уверен на все сто процентов. Этой ночью мне приснилась Амаранта, и она была, как всегда, прекрасна. Глава 11. Гипотеза Я снова проснулся к обеду, но чувствовал себя при этом лучше, чем в прошлый раз. Кажется, поздний подъем стал входить в привычку. За годы, которые я занимаюсь охотой, мой организм приучился быстро подстраиваться под изменения ритма жизни. В зависимости от обстоятельств я становлюсь то жаворонком, то совой. Гораздо сложнее в этом отношении было Диме, так как он любит поспать подольше. После душа и зарядки (которая далась мне не без труда, так как мой копчик все еще ныл) я спустился к обеду, полный сил и желания действовать. Я застал всех в столовой. Присутствовал даже Дима, хоть он и выглядел сонным. Только Ксюши не было. Она все еще оставалась в комнате отца. Патрисия, как всегда, сидела во главе стола. На ней было короткое белое платье, которое прекрасно сочеталось с ее смуглой кожей и темными волосами. Платье напомнило мне Амаранту, которая тоже любила белый цвет, но я постарался отвлечься от этих воспоминаний. В целом обед проходил как обычно. Создавалось впечатление, что вчера ничего не произошло или, по крайней мере, что все позабыли о случившемся. Миссис Гридл все так же подносила собственноручно приготовленную еду, и я подумал, что более подходящего момента для массового убийства, наверное, и найти нельзя. Ей достаточно было подсыпать что-нибудь в одно из блюд, и нас бы еще не скоро хватились. Но так как я был голоден, а отец без всяких опасений принялся за первое блюдо, я тоже решил поесть. Очень скоро я обратил внимание, что атмосфера все-таки изменилась, и я ошибался, считая, будто все просто предпочли забыть о случившемся. Патрисия была необычайно молчалива и задумчива, ее лицо выражало печаль, и я укорил себя за то, что еще недавно думал, будто ее интересует одна лишь выгода. Похоже, она искренне переживала за погибших туристов. Но вот она заговорила, и я понял, что снова ошибся. - Что теперь? - спросила она, обращаясь к отцу. - Мы должны вызвать полицию? Я видел, как папа нахмурился, пытаясь придумать ответ. Мы совершенно позабыли о необходимости связаться с представителями власти. Хотя нам стоило помнить - хозяйка отеля обычный человек, а не охотник. Поэтому при воспоминании о трупах в подвале ей сразу пришла на ум мысль о полиции. Само собой, нам придется согласиться с необходимостью их приезда, но все-таки полицейские были последними людьми, которых мы сейчас хотели бы видеть. Их появление могло все испортить, закрыв нам доступ в подвал и лабораторию, а то и в отель. Как ни странно, положение спасла сама Патрисия. - Я понимаю, что это необходимо, - начала она осторожно, - но, возможно, мы могли бы с этим повременить. Замолчав, она посмотрела на нас, оценивая нашу реакцию. Видя, что резкого «нет» не последовало, она продолжила. - Ведь, в конце концов, вы здесь для того, чтобы раскрыть это дело. Что если подождать до тех пор, пока вы не найдете преступника, а уже затем звонить в полицию, - так как никто не останавливал ее, девушка все больше входила в раж, пытаясь доказать нам свою правоту. - Тогда все, что им останется - посадить убийцу и увезти все эти ужасные трупы. И я снова смогу открыть отель, - закончила она свою мысль голосом триумфатора, а я подумал, есть ли в этом мире хоть что-то помимо отеля, что бы ее волновало. Уж точно это не кучка зверски замученных туристов. Но я также понимал - будет глупо упустить такой шанс. Она сама предлагала нам решение проблемы, и этим стоило воспользоваться. Отец именно так и поступил. Он тут же согласился с ее доводами, сказав, что для нас, безусловно, важнее всего желание клиента (все-таки мы были вроде как частными детективами, а она - нашим нанимателем). На том и порешили. Туристам, видимо, придется еще какое-то время побыть там, где они все это время находились. После обеда мы втроем поднялись в номер отца; Ксения уже приходила в себя, и папа хотел бы расспросить ее о том, что с ней случилось. Захватив с собой поднос с едой, мы поднялись наверх. Ксюша сидела в кровати. Она была еще слаба, это было видно по ее бледному лицу и темным кругам под глазами, но аппетит у нее был. После того, как она пообедала, отец начал задавать вопросы. - Ксюша, что ты видела? - спросил он. Девушка отставила поднос на тумбу и, сложив руки на груди, задумалась. - Немного, - наконец, ответила она. - Если честно, то почти ничего, - и она виновато посмотрела на нас. - Не страшно, - успокоил ее отец. - Расскажи, что помнишь. - Я проснулась от того, что мне было тяжело дышать, - вспоминая это, она невольно подняла руку и коснулась горла, будто испытывала удушье. - Я открыла глаза и увидела, что вся комната в тумане. - В тумане? - переспросил Дима. Ксюша кивнула. - Думаю, это был газ, - внес свою лепту отец. - Должно быть, - согласилась девушка. - Почти сразу после этого я потеряла сознание. Очнулась я уже в железном ящике, - думая о своем заточении, она передернула плечами. - Там было очень тесно и не хватало воздуха. Я слышала неподалеку чьи-то шаги, но потом они стихли, и я осталась совершенно одна. Кажется, я кричала, - смущенно призналась она. - В этом нет ничего страшного, - отец ласково погладил ее по руке. - Ты можешь еще что-нибудь рассказать? - Нет, - Ксюша вздохнула. - Я даже не помню, как вы меня нашли. - Это заслуга Влада, - счел необходимым вмешаться брат. В награду я тут же получил от Ксюши взгляд, полный благодарности и еще, пожалуй, обожания. - Мне жаль, что я не смогла вам помочь, - Ксения выглядела расстроенной. - Глупости, - отмахнулся отец, - главное, что ты цела и невредима. Мы и сами выясним, чьих это рук дело. В конце концов, это наша работа. Он поднялся с кресла и подал нам знак, что пора уходить. Ксюше следовало как можно больше отдыхать, поэтому мы тут же последовали за ним к двери. - Спасибо, - прошептала девушка, пока мы еще не ушли. - Обращайся, - подмигнув, ответил ей Дима. Мы спустились вниз и остановились в нерешительности. Нам следовало обсудить наши дальнейшие планы, но все прекрасно понимали, что делать это в доме, где каждое слово может быть подслушано врагом, глупо. - Я знаю один неплохой бар неподалеку, - внес я предложение, и оно было принято. Когда мы вышли из «Замка», было уже около четырех часов дня. Солнце перевалило через зенит и теперь медленно клонилось к закату. Была суббота, поэтому дорога была пустынна, и мы быстро добрались до «Пьяного боцмана». Войдя в бар, я невольно посмотрел на столик в углу, за которым обычно сидел Лени. Он пустовал; хотя в баре было полно людей, и остальные места были заняты, никто не садился туда. Я сразу же направился к нему. Сейчас было не самое подходящее время для сантиментов. Расположившись за столом Лени, мы сделали заказ. Играла громкая музыка в стиле кантри, шум толпы сливался в ровный гул, из которого сложно выделить отдельные слова. Здесь можно было поговорить, не боясь быть подслушанным. За стойкой стоял бессменный Бобби. Его глаза выглядели еще более пустыми, чем всегда и, кажется, он даже не узнал меня. Но я не сильно из-за этого расстроился. - Я считаю, что причастность миссис Гридл к убийствам очевидна, - я сразу же приступил к делу. - У меня от нее мурашки, - Дима скорчил гримасу, которая, по его мнению, должна была передавать ужас, который ему внушала старуха. Отец усмехнулся в ответ на его замечание и произнес: - У меня, конечно, нет никаких мурашек, но я тоже думаю, что ты прав, Влад. Скорее всего, она одержима демоном. Я задумался над его последними словами. У одержимости есть много признаков, в том числе - изменение голоса. Правда, бывают разные виды одержимости: иногда демон завладевает лишь телом человека, истязая его физически, а иногда он подчиняет себе разум. В таком случае он полностью порабощает человека и вынуждает его делать то, что заблагорассудится демону. - Стоит узнать о ней побольше, - предложил я. - Когда вернемся, я могу посмотреть базы данных, - Дима вовремя вспомнил о своем ноутбуке. - И стоит спросить у Патрисии, как миссис Гридл попала в отель. Отец кивнул ему в знак согласия. Я снова вспомнил, что сказала мне Патрисия о последних словах Холмса. Он сам считал себя одержимым и, возможно, был прав. Теперь мы вряд ли узнаем это, но дом, в котором он долгое время пытал и убивал людей, сохранил энергию зла и тем самым мог дать демону силы для возращения. Я поделился своими мыслями с близкими, и они согласились, что все это может быть правдой. Таким образом, нам предстояло сразиться с человеком, одержимым демоном. Чтобы одолеть подобное существо, нужно провести ритуал изгнания. Этот ритуал, по сути, был разновидностью обряда экзорцизма, который в таких случаях использовала католическая церковь, хотя и мало чем походил на него. Среди нас не было священников, поэтому нам не подходил обряд, проводимый с помощью креста и Бога. Мы решили обратиться к магии. У колдунов тоже есть свой ритуал. Все, что нам было нужно - это книга с заклинаниями, земля с могилы невинного убитого, и, конечно, парочка винтовок на тот случай, если что-то пойдет не так. Так как Диме поручили проверку баз данных в интернете, было решено, что за землей пойду я. Тем более что я уже побывал на местном кладбище и даже обзавелся там знакомым. Я представил, как приду к смотрителю и попрошу показать мне могилу, в которой покоится человек, убитый за то, чего не совершал. А ведь старик и в прошлый-то раз посчитал меня психом! Но выбора не было, поэтому я согласился. Я был уверен, что в крайнем случае отец и брат не бросят меня в сумасшедшем доме. Папа взял на себя обязанность подготовить оружие. Слава Богу, нам не пришлось тратить на мантикору серебряных пуль, и они в избытке имелись в нашем арсенале. Отец собирался начертить на каждой из них крест, чтобы увеличить урон, который они способны нанести демону. Но все-таки пулями демона не убить. Если быть точным, я вообще ни разу не слышал, чтобы кому удалось убить демона или беса, называйте, как хотите. Его можно только прогнать прочь, обратно в ад. Правда, зачастую при этом погибал человек, который являлся его носителем, но нам было не привыкать к смерти. Вокруг нас часто гибли люди, смерть давно стала частью моей жизни, и я научился относить к ней с изрядной долей цинизма, свойственной также медикам, патологоанатомам и криминалистам. Отец рассказал нам, что попросил Ксюшу заколдовать один из тех кинжалов, что хранились у нас в машине. Холодным оружием, над которым маг произнес особое заклятие, можно довольно сильно ранить демона, или, точнее, одержимого им человека. Тогда сила покинет беса, и он больше не сможет удерживать контроль над своей жертвой. Существенным недостатком этого метода являлось то, что человек при этом гарантировано погибал. Но все же на крайний случай годилось и это средство. Часть вечера мы провели, просто наслаждаясь возможностью оказаться вне стен отеля. Что ни говорите, а он давил на нас. Конечно, на каждого отель воздействовал по-своему, но все мы испытывали дискомфорт в его стенах. Жаль, что мы не могли надолго задержаться в баре, ведь в «Замке» оставалась Ксюша. Так что очень скоро мы поехали обратно. Поднимаясь на крыльцо отеля, я весь напрягся, ожидая повтора моего видения, но ничего не произошло. Возможно, дело в том, что в этот раз я был не один. Это еще больше укрепило меня в мысли - чем бы ни были мои галлюцинации, они предназначались только для моих глаз. Мне стоило рассказать об этом отцу или хотя бы Диме, но я никак не мог решиться на разговор, как будто кто-то или что-то удерживало меня. Это начинало не на шутку меня тревожить. Я так погрузился в собственные мысли, что не заметил, как отец нажал на кнопку звонка, и подпрыгнул от мощного удара гонга. - Пора бы уже привыкнуть, - прокомментировал Димка, который, к слову, даже не моргнул при этом звуке. - Я просто устал, - попытался оправдаться я, входя вслед за братом в дом. - Я бы сказал, что это проблемы с нервами, - не унимался он. - Лучше не зли меня, - беззлобно ответил я на его замечание. - А я не из пугливых, - сказав это, он дерзко подмигнул мне и взбежал вверх по лестнице. В другое время я непременно побежал бы за ним, он это знал и, скорее всего, ожидал погони. Но сейчас у меня было совсем неподходящее настроение для игр, поэтому я просто проигнорировал его детское поведение. - Все в порядке? - спросил отец, который привык к нашим периодическим выяснениям отношений. По-видимому, он тоже ждал моей обычной реакции на Димкину подначку, и забеспокоился, когда ее не последовало. - Нормально, - я постарался улыбнуться ему. - Я просто устал, - повторил я то, что минуту назад сказал Диме. - Пойду, прилягу. С этими словами я пошел к лестнице. Было около семи вечера и, учитывая, что прошлую ночь мы не спали, мое желание лечь пораньше не удивило отца. Честно говоря, я на самом деле чувствовал себя измотанным. Столько всего случилось за последние дни, и к тому же меня не покидало ощущение, что все идет наперекосяк. Все наши планы были так или иначе сорваны. Это дело с самого начало продвигалось вперед не благодаря нашим усилиям, а вопреки им. Даже то, что мы нашли вход в подвал Холмса, было лишь счастливой случайностью, обусловленной острой необходимостью. Все это начинало меня раздражать. Да и кто любит чувствовать себя марионеткой, пусть и в опытных руках кукловода? Я почти физически ощущал некую тень, которая стояла за нашими спинами. В своей комнате я первым делом скинул неудобные ботинки, которые был вынужден надеть, так как мои кроссовки все еще сохли после вчерашней прогулки по подвалу. Я подошел к окну, чтобы задернуть штору, и мой взгляд упал на пастушку, которая еще в первый день привлекла мое внимание. Основными тонами картины были светло-голубой и зеленый, и на их фоне темные волосы девушки выглядели ярким пятном, обрамляющим ее лицо. Именно оно и заинтересовало меня больше всего. У девушки были тонкие черты, совсем не свойственные деревенской простушки, а глаза - большие и полные печали - смотрели прямо на меня. Помимо пастушки только еще один персонаж был повернут в сторону зрителя. Это был огромный волк. Выпрямив спину, он сидел у ног девушки. Волк был почти одного роста с пастушкой; он настороженно смотрел в ту же сторону, что и она, как будто был готов в любую секунду броситься на ее защиту. - Она прекрасна, не правда ли? - от звука голоса Патрисии я вздрогнул и резко обернулся. - Прости, не хотела тебя пугать. Я стучала, но ты не ответил, и потом, дверь была открыта, - она смущенно пожала плечами, а я кивнул, показывая, что принял ее извинения, хотя и был уверен, что не слышал никакого стука. Не мог же я настолько отключиться от реальности? - Я говорила о пастушке, - напомнила мне девушка. - Она очень хороша, не так ли? - Пожалуй, в ней что-то есть, - туманно ответил я, вновь повернувшись к картине. И тут мне показалось, что я увидел что-то общее в нарисованной пастушке и девушке, стоящей рядом со мной. Сходство, конечно, не было разительным, но миндалевидный разрез глаз, овал лица и еще некоторые еле уловимые черты - например, улыбка - были определенно похожи. Я с удивлением перевел взгляд на Патрисию, ища подтверждение своей догадки. Так и есть, даже цвет волос совпадал до полутона. - Это ты?! - озвучил я свои мысли, ожидая подтверждения. Патрисия улыбнулась в ответ на мое замечание. - Конечно, нет. Стала бы я так бессовестно хвалить себя? - спросила она немного жеманно. - Но вы определенно родственницы, - произнес я уже более уверенно, так как искренне считал - подобное сходство не может быть следствием простого совпадения. - Дальние, - ответила она. - Это моя прабабка, - Патрисия повернулась к двери, намереваясь уйти. - Постой, - окликнул я ее. - Она была женой Холмса? - спросил я, указывая на портрет. - Я тороплюсь, поговорим позже, -бросила она через плечо вместо ответа и оставила меня одного в полном недоумении. Во-первых, я не мог понять, почему она приходила. А во-вторых, я был ошарашен новостью, что у Генри Холмса была супруга. Или на картине жена его кузена? Стоило выяснить этот вопрос. Недолго думая, я направился в комнату к брату, и застал его готовящимся ко сну. Увидев хмурое выражение моего лица, Димка поначалу решил, что я пришел отомстить ему за подначку, и напрягся. Но как только он понял, что я проявляю куда больше интереса к ноутбуку, чем к нему самому, он успокоился и даже позволил мне взять компьютер. У меня накопилось несколько вопросов, на которые было необходимо найти ответы, иначе я все равно не смог бы заснуть. Поэтому я вернулся к себе, включил ноутбук и вышел в Интернет. Мне без труда удалось найти информацию о Генри Говарде Холмсе. Всемирная паутина кишела подробностями его биографии, особенно теми, которые касались зверских убийств. А вот со сведениями о семье дела обстояли несколько похуже, но все-таки спустя полчаса мне удалось кое-что найти. Я и раньше знал, что Холмс был раз женат на пожилой вдове, хозяйке аптеки напротив, которую он впоследствии убил и на чьи деньги построил «Замок». На сайте были фотографии, и я быстро установил, что не вдова послужила прототипом пастушки на картине. Значит, жена маньяка Холмса не была прабабушкой Патрисии. Неужели дело все-таки в кузене? Я продолжил чтение и выяснил, что Холмс вообще любил женщин, и хотя после смерти хозяйки аптеки так больше и не женился, увлечений у него было в избытке. Каждая из его пассий окончила свою жизнь в лаборатории, расположенной в подвале дома. На сайте были фотографии этих несчастных; их лица почему-то показались мне странно знакомыми. Но вот мне на глаза попалась очередная фотография молодой девушки, застенчиво улыбающейся в объектив. Фотография была черно-белой, поэтому я ничего не мог сказать, например, о цвете ее волос, но овал лица и миндалевидный разрез глаз говорили сами за себя. В ней нельзя было не узнать пастушку с картины в моей комнате. Сходство было столь очевидным, что мне даже не понадобилось оглядываться на картину. Я принялся жадно читать историю пастушки (так я окрестил девушку). Она была убита Холмсом в 1891 году, а ее скелет он продал за двести долларов в медицинский колледж, но не это больше всего поразило меня. Всего лишь одна строчка, сообщавшая, что она была беременна от Холмса, заставила меня надолго задуматься. Если верить статье, он убил и ребенка, задушив новорожденного. Но так ли это? Патрисия назвала пастушку своей родственницей. Это можно было объяснить любовной связью между ее прадедом и женщиной на картине. Но чем объяснить удивительное сходство Патрисии с той, что жила в конце девятнадцатого века, и чей портрет украшал мою комнату? На мой взгляд, таких совпадений не бывает. Это могло означать только одно: ребенок Холмса каким-то чудом выжил. Глава 12. Исповедь Я проснулся около семи утра, задолго до звонка будильника. Когда я вышел из комнаты, дом еще спал, но мне было все равно. Позавтракать я мог и по дороге на кладбище, ключи от машины отец мне дал еще вчера. Так что я прямиком отправился на улицу. Раннее утро дышало прохладой. Плотнее запахнув куртку, я ускорил шаг. Лишь проезжая мимо кафе, я вспомнил, что сегодня воскресенье, а значит, в такое время все закрыто. Немного погрустив о чашке кофе, я повернул в сторону кладбища. На мою удачу его ворота были гостеприимно распахнуты в любое время суток. Я выбрался из машины и прошел на территорию кладбища. Сегодня здесь было еще более пустынно, чем в прошлый раз. Тогда на новом кладбище мне все же повстречалось несколько человек, которые пришли навестить почивших родственников, а сейчас здесь не было никого, кроме меня и могил. Так как мне было не по силам самому разыскать могилу невинно убитого, я направился к сторожке смотрителя. Я знал, что моя просьба покажется ему странной, но выхода у меня не было. К сожалению, на могилах не принято писать, от чего умер человек, поэтому мне была нужна помощь. Сторожка ничуть не изменилась за те несколько дней, что я ее не видел. Она все еще выглядела так, будто вот-вот развалится, но при этом продолжала стоять. Я постучал в дверь и приготовился к долгому ожиданию. По моему глубокому убеждению, хозяин домика должен был спать, но, как ни странно, дверь распахнулась почти сразу. На пороге стоял смотритель. Он выглядел все также, и даже в зубах у него по-прежнему дымилась сигарета; казалось, он вообще не ложился этой ночью. - Простите, если разбудил, - я все-таки счел нужным извиниться. В моих интересах было поддерживать с этим человеком хорошие отношения. - Ничего, - он прошел вглубь сторожки, жестом пригласив меня войти. - Проклятая бессонница совсем доконала меня. А я помню тебя, - добавил он с ноткой гордости в голосе, будто прошел какой-то тест. - Захоронение сто восемьдесят один, - радостно провозгласил он, указывая на меня желтым от никотина пальцем - Вроде того, - я почувствовал непонятный дискомфорт. Было неприятно думать, что я ассоциируюсь у этого человека с могилой маньяка-убийцы. - Хочешь заработать еще сто баксов? - спросил я и тут же увидел, как глаза старика загорелись. Он так вдохновился перспективой наживы, что даже позабыл прикурить следующую сигарету, хотя старая уже догорела. - Снова ищешь какое-нибудь захоронение? - Можно и так сказать, - я вздохнул и бросился в омут с головой. Либо сейчас он мне откажет, либо жадность возьмет свое. - Мне нужна могила невинно убитого. Смотритель внимательно поглядел на меня, как бы решая, не спятил ли я окончательно, а потом снова поразил меня. - Двести, - как всегда лаконично произнес он. Понимая, что выбора у меня нет, я кивнул. - Что конкретно ты имел в виду под невинно убитым? - переспросил он после того, как получил двести долларов наличными. - Мне нужна могила человека, который был убит из-за преступления, которого он не совершал. По ошибки, понимаешь? Смотритель задумался на несколько минут, а потом пошел к двери. Я последовал за ним. - Был один такой, - мы шли между могилами, и старик тем временем рассказывал мне историю человека, к могиле которого мы приближались. - Кажется, Гилл Бейри, или что-то вроде того. В свое время эта история нашумела, - он рассмеялся, и его смех перешел в надрывный кашель. Прокашлявшись, он продолжил. - Его обвинили в убийстве девочек Бьюберт, Салли и Бекки и зажарили на электрическом стуле, - на этот раз он ограничился лишь приглушенным хихиканьем, а я подумал, что, пожалуй, работа все-таки оставляет на людях свой отпечаток. - Но потом, года через два, выяснилось, что убийцей был их отчим. К тому времени он сбежал из города с новой пассией, и его жена, мать девчонок, сама заявила об этом в полицию. - Возможно, она солгала, чтобы отомстить неверному супругу, - предположил я. - Нет, его вскоре поймали, и он во всем сознался. Он до сих пор гниет где-то в одной из тюрем штата. Представляешь, мать все это время знала, что это он, но молчала, - доверительным шепотом сообщил мне смотритель. Я думал, что он снова будет смеяться, но вместо этого он тяжело вздохнул. - Иногда я думаю, что этот город проклят. - Вы не первый, кто говорит мне нечто подобное, - заметил я, вспомнив слова Бобби. - Останешься подольше, стану и не последним, - проворчал старик. - Вот и пришли. Мистер Гилберт Бейри, 1970-1993, - прочитал он вслух надпись на скромном могильном камне. - Ну, я вас оставлю. Дорогу назад сам найдешь. Я не стал возражать. Вернуться обратно к воротам несложно, к тому же мне совершенно не хотелось, чтобы смотритель наблюдал, как я буду набирать землю с могилы этого парня. Я посмотрел на небольшой холмик перед плитой. Ни цветов, ни оградки. Не похоже, чтобы кто-нибудь заботился об этой могиле, а ведь Гилберту было только двадцать три. Всего на год старше меня, между прочим. Я поставил на землю сумку, которую специально захватил из машины, вытащил оттуда совочек и контейнер размером с трехлитровую банку, и принялся копать. Мне хватило десяти минут, чтобы наполнить железную емкость землей; подровняв могильный холм лопаткой, я пустился в обратный путь. Я был вполне доволен собой и окружающим миром. И хотя мой карман стал легче на целых двести долларов, я счел это выгодным вложением, потому что теперь у меня было то, что нам сейчас так необходимо. В отель я успел как раз к завтраку. Моя утренняя прогулка заняла чуть более часа. Не то, что в прошлый раз. Я с самого утра мечтал о завтраке, и набросился на еду; даже мысль о том, что миссис Гридл, возможно, одержима и желает нам смерти, не испортила мне аппетит. Ксюша тоже спустилась в столовую, так что мы снова были в полном составе. Патрисия первой встала из-за стола и, сославшись на дела, ушла куда-то в сторону своего кабинета. Все остальные покончили с завтраком одновременно. Когда я выходил из столовой, меня окликнул отец. - Достал? - только и спросил он. Я кивнул, похлопав по сумке, которая болталась у меня на плече. Я прихватил ее из машины, чтобы отнести к себе в комнату. Если нам вот-вот предстоит вступить в бой с демоном, лучше держать контейнер с землей под рукой, а не в автомобиле. - Вот видишь, твой брат уже все сделал, а ты даже не приступал, - менторским тоном заметил отец, обращаясь к Диме. - Так ноут у Влада. Как бы я мог? - парировал брат, бросив на меня хмурый взгляд. - Пошли, отдам, - махнул я ему. Пока мы шли до моей комнаты, Дима не переставая ворчал, что я везунчик. И отец меня постоянно хвалит, и девушки обращают на меня больше внимания (тут он, видимо, имел в виду Патрисию, которая, несмотря на все знаки внимания с его стороны, продолжала упорно его не замечать). Я решил последовать ее примеру и игнорировал слова Димы, спокойно насвистывая себе под нос веселую мелодию из мультфильма про самую счастливую девочку в мире. Этой песенкой я, кстати, был обязан брату. Димка обожал телевидение вообще и забавные мультики в частности, а я по большей части был вынужден смотреть те передачи, которые он выбирал. Когда брат забрал ноутбук и ушел к себе, я спрятал сумку с землей подальше под кровать (ведь никакого сейфа в комнате не было) и хотел спуститься к отцу, чтобы рассказать ему о моем вчерашнем открытии. В коридоре меня поджидала Ксения. - Привет, - она помахала мне рукой. Я напрягся, так как прекрасно помнил наш последний разговор и не ожидал ничего хорошего. Заметив мой настороженный вид, Ксюша улыбнулась. - Я только хотела еще раз поблагодарить тебя за мое спасение. - Не за что, - расслабившись, я улыбнулся ей в ответ. - Ты и твоя мать для нас как родные. Мы бы не допустили, чтобы с тобой что-то случилось. Ксения что-то говорила, но я вдруг перестал ее слышать, потому что мой взгляд наткнулся на одну из висевших на стене картин. То, что было на ней изображено, так меня потрясло, что на несколько секунд я, кажется, перестал осознавать окружающее. - Где Патрисия? - спросил я, оборвав Ксюшу на полуслове. Она недовольно посмотрела на меня. - Здорово, я изливаю ему душу, а он интересуется, где другая девушка, - сказала она в пространство. Я поморщился, догадавшись, что именно она только что мне говорила. Но сейчас у меня были дела поважнее. - Мне надо бежать, - бросил я уже на ходу. - У тебя никогда нет времени, чтобы поговорить со мной, - кинула она упрек мне в спину. - Прости. Я повернулся на бегу и развел руками Удивительно, как Ксюша умудрилась так быстро меня достать! А ведь мы даже почти не общались. Я с ужасом подумал, каково бы мне пришлось, если бы мы были парой. Тут же возникло воспоминание об Амаранте: с ней никогда не возникало подобных проблем. Я направился в кабинет Патрисии, рассчитывая застать ее там. Мне нужно было как можно больше узнать о картинах. На той, что так поразила меня, была изображена девушка с копной собранных на затылке рыжих волос и оголенной хрупкой шеей. Она стояла спиной к зрителю, оглядываясь через плечо. Вместо одежды на ней было какое-то бордовое покрывало, наброшенное на спину чуть ниже плеч. В тонких пальцах поднятых рук она держала большую красно-черную бабочку. Казалось бы, обычное изображение симпатичной молодой девушки, одно из многих, украшавших второй этаж. Но я был уверен, что вчера видел фото этой девушки на сайте, посвященном Холмсу, в разделе, который можно было озаглавить словами: «сначала он их любил, а потом лишал жизни». Я запомнил ее, потому что она оказалась самой молодой среди своих сестер по несчастью. Ей было всего восемнадцать. Думаю, что все картины в коридоре второго этажа были ничем иным, как портретами убитых любовниц Холмса. В связи с этим новым открытием мне было просто необходимо выяснить, знала ли об этом хозяйка отеля. Как я и надеялся, я нашел Патрисию в кабинете. Она просматривала какие-то бумаги, но, кажется, обрадовалась, увидев меня. - Влад, - девушка поднялась мне навстречу и улыбнулась, но тут же поняла, что я взволнован. - Что-то случилось? - встревожилась она. - Пока еще нет, но может, - честно ответил я. - Говори. - Патрисия снова села и приготовилась слушать. - Да вот говорить как раз должна ты, - я встал напротив нее, скрестив руки на груди и стараясь выглядеть как можно более грозно. - Чьи портреты висят в коридоре второго этажа? - Портреты? - неуверенно переспросила она. - Да, женские портреты, - нетерпеливо пояснил я. - Я не думаю, что это портреты. Вряд ли эти девушки существовали на самом деле. - А если я скажу, что существовали? Примерно сто двадцать лет назад. - О! - только и смогла вымолвить она. Я видел, как меняется выражение ее лица. Сначала на нем было недоумение, потом удивление и, наконец, понимание, смешанное с недоверием. - Ты хочешь сказать, что они имеют какое-то отношение к Холмсу? - осторожно спросила она. - Это портреты его любовниц, которых он, между прочим, убил, - выпалил я на одном дыхании. - Я не знала, - потрясенно произнесла Патрисия. - Картины достались мне вместе с домом. Я оставила их на тех же местах, где они были. Это ужасно, - она закрыла рот рукой и долго смотрела на столешницу. - Но зачем он повесил их там? - наконец, выдавила она из себя. - И почему дядя их оставил? О, Господи! - девушка выглядела подавленной, и я уже не был уверен в том, что поступил правильно, выложив ей все. Я прошел к бару и налил стакан виски, подумал, и наполнил еще один для себя. Похоже, выпивать в этом кабинете начинало входить у меня в привычку. Я протянул Патрисии бокал, и она осушила его залпом; я последовал ее примеру. Выпив виски, я сел в одно из кресел у стола. - Я скажу миссис Гридл, чтобы она их сняла, - после небольшого раздумья заключила девушка. - Неплохая идея, но сначала ответь еще на пару вопросов, - сдержал я ее порыв. Она подняла на меня глаза, ожидая продолжения. - Например, мне интересно, что делает в твоей комнате фотография Холмса, и почему ты так цепляешься за этот чертов дом? На твоем месте я бы уже давно собрал вещи и уехал подальше отсюда. Выслушав меня, она лишь печально улыбнулась. - Я выросла в приюте, - начала она тихо, так что мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ее. - Совсем одна. Я и о том, что у меня есть дядя, узнала только после его смерти, когда получила наследство. Этот дом, - она обвела рукой комнату, - все, что у меня есть. Он символизирует мою семью. Нет, не так, - поправила она саму себя. - Он и есть моя семья. Для меня лучше быть правнучкой Холмса, чем до конца своих дней оставаться никем. Вот и все, - она поставила на стол стакан, который все это время крутила в руках, и посмотрела на меня. - Теперь понимаешь, почему я храню фото прадеда в своей комнате? Он тоже часть моей истории. Я был немного смущен такой откровенностью, но раз уж она решила рассказать мне все начистоту, я не удержался еще от одного вопроса. - А как же пастушка? Я читал, что у нее был ребенок. Это правда? - Да, я тоже читала об этом. Ты, наверное, хочешь знать, почему мы с ней так похожи, и не являюсь ли я ее потомком? - я кивнул. - К сожалению, я сама не знаю. Все источники говорят, что прадед убил ребенка, но ведь не может же наше с ней сходство быть простым совпадением, - Патрисия озвучила то, о чем я сам недавно думал, и это лишь убедило меня в ее непричастности к происходящему. - Теперь я могу быть свободна? - спросила она, словно я был строгим учителем, а она - маленькой школьницей. - Само собой, - пробормотал я, поднимаясь. - Влад, - окликнула она меня, когда я уже был у двери, - спасибо вам за все, что вы для меня делаете. - Конечно, - я кивнул в ответ, так и не поняв до конца, за что именно она нас благодарила. Отца я нашел в библиотеке. Накануне вечером он выяснил при помощи эхолокатора, что в этой комнате нет никаких секретных проходов и двойных стен, так что теперь библиотека по праву считалась самым безопасным помещением в доме. Ведь даже несмотря на то, что наедине мы говорили по-русски, у нас не было уверенности в том, что демон нас не поймет. В конце концов, вряд ли в аду существовало различие культур и языков. Папа увлеченно вчитывался в какой-то старый фолиант, который выглядел так, будто вот-вот развалится у него в руках. - Что это? - спросил я, пододвинув поближе к нему один из стульев. - Демонология, - он продемонстрировал мне фолиант. Его обложка настолько истрепалась, что прочесть, как называется книга, было невозможно. - Нашел здесь. Представляешь? - Может, там написано что-нибудь про демонов-собирателей? - Собирателей? - удивленно переспросил отец. Я рассказал ему обо всем, что узнал за последнее время. Где-то в середине моего повествования к нам присоединились Дима и Ксюша, и я был вынужден начать сначала. Потом я поведал им свои догадки. Я уже давно подозревал, что Холмсом в свое время тоже руководил некий демон. Возможно, поначалу Холмс был всего-навсего успешным мошенником и стал убийцей только после постройки «Замка» . Именно тогда его душой завладел демон. Я считал, что этим демоном был так называемым демоном-собирателем. Это разновидность бесов, которые зациклены на какой-то идее. Конечно, они совершают и обычные убийства, но никогда не забывают о своем кредо. Как правило, они коллекционируют души убитых ими людей. Если такой демон вселяется в тело мужчины, то предпочитает убивать молодых девушек, оставляя себе на память о каждой из жертв какой-нибудь трофей. Такие же привычки свойственны большинству маньяков, и это не случайно, потому что почти все маньяки одержимы бесами. Трофеем собирателя может быть локон волос, капля крови, какое-то украшение или, например, портрет. - Вполне похоже на правду, - согласился со мной отец. - И что это нам дает? - спросил Дима. - Врага надо знать в лицо, - заступилась за меня Ксюша. - Ладно, ладно, - брат примирительно поднял руки, защищаясь от ее строгого взгляда. - Не хотите ли послушать меня? Мне тоже удалось найти кое-что любопытное. - Давай, рассказывай, - отец сделал приглашающий жест. - Кхе, кхе, - Дима откашлялся, как профессор перед началом лекции, и поправил воображаемый галстук. - Я проверил все базы данных на предмет наличия в них миссис Пенни Гридл. Я не смог сдержать улыбки, узнав, что старуху зовут Пенни. Это имя совершенно ей не шло, и я подумал, что оно, скорее всего, вымышленное. Дима подтвердил мои догадки. - Информации о женщине с таким именем нигде нет. Она не получала медицинскую страховку, паспорта, водительских прав, не состоит на учете ни в одной клинике, и это в таком-то возрасте! В общем, если верить документам, миссис Пенни Гридл не существует. Я поговорил с Патрисией насчет старухи, - при этих словах он мечтательно улыбнулся, видимо, вспоминая разговор с девушкой. - Она сказала, что миссис Гридл сама пришла к ней, сославшись на объявление в газете. Она так хорошо готовила, что Патрисия решила ее оставить, несмотря на то, что не успела еще дать никакого объявления, так как прошлая повариха уволилась лишь день назад. Но она сочла появление миссис Гридл счастливой случайностью. Некоторое время мы переваривали новую информацию. Слова Димы подтверждали наши самые худшие опасения. Возможно, когда-то эта старуха была самой обычной бабушкой и нянчила пятерых внучат, но потом в нее вселился очень сильный демон, вынудив ее резко сменить образ жизни и даже назваться новым именем, чтобы родные не могли ее найти. - Ты принесла книгу? - отец нарушил молчание, обратившись к Ксюше. Девушка достала из заднего кармана светло-голубых джинсов маленькую потрепанную книжечку размером с небольшой блокнот для записей. - Что это? - не удержался я от вопроса. - Книга заклинаний мага, - пояснила Ксения. - На латыни. Здесь есть все, что нужно для изгнания демона, - она открыла книгу на нужной странице и протянула ее мне. На пожелтевшей от времени бумаге черными чернилами от руки был написан текст заклинания. Строчки оказались неровными, так как страницы не были разлинованы, но чернила до сих пор не выцвели. Я бегло просмотрел текст (как и любой охотник, я вынужден был в свое время выучить латынь) и отдал книжку отцу. Он закрыл ее и спрятал в карман рубашки. - А кинжал? - поинтересовался отец. Ксюша протянула ему большой нож с украшенной резьбой ручкой. - Отдай его Владу, - я взял у нее нож. - Пусть будет у тебя, - распорядился отец и я спрятал кинжал под рубашку. - Значит, у нас все готово. Пули сделаны, - он принялся загибать пальцы, - земля с могилы на месте, заклинание тоже тут, противник определен. Сегодня ночью выходим на охоту, - сказав это, он уже намеревался подняться, но я остановил его. - Подожди, как насчет Патрисии? - спросил я. - Я думаю, время настало, и надо все ей рассказать. - Да, - поддержал меня Дима. - Я уже не раз говорил, что она имеет право знать о том, что твориться в ее доме. - К тому же она будет в опасности, если останется одна этой ночью. Я считаю, нам следует взять ее с собой, - закончил я свою мысль. - Прекрасно. Вот вы ей и расскажите, - отец встал. - Встречаемся в полночь около часов в холле. И… удачи с Патрисией, - бросил он уже на ходу. Когда дверь за ним закрылась, Ксюша бросилась в атаку. - Мне кажется, это плохая идея. Не стоит никому ничего рассказывать. Зачем портить девушке жизнь? - она попыталась оправдать свою неприязнь к Патрисии заботой о ее будущем. - Ксюша, постарайся понять, что из-за твоего упрямства может погибнуть человек, - я попробовал вразумить ее. Она открыла рот, чтобы возразить мне, но тут же его закрыла. Все-таки Ксюша не была лишена совести, и являлась кровожадной только на словах. Осознавая свое поражение в не успевшей толком начаться схватке, она направилась к выходу. - Если вам так хочется, то сами ей и объясняйте все. Я в этом участвовать не буду, - сказала она, стоя у самой двери. В этот момент дверь открылась, и в библиотеку вошла Патрисия. - Рассказать мне что? - спросила она, так как, по всей видимости, невольно услышала конец нашего разговора, который мы вели на английском. Ксюша, фыркнув, вышла из комнаты, демонстративно хлопнув дверью. Мы с Димой пригласили Патрисию присесть с нами. Я видел, что брат не знает, с чего начать разговор, поэтому взял инициативу в свои руки, хотя и знал, что мне придется нелегко. Люди по-разному реагируют на сообщение о существование потустороннего мира, но никогда еще их реакция не была радостной. Я постарался, как можно мягче рассказать Патрисии, кто мы такие и зачем приехали к ней в отель. Первой ее реакцией было отрицание, и это вполне естественно. Она никак не хотела верить, что я говорю правду. Пожалуй, ей легче было считать нас ненормальными, чем признать нашу правоту. Особенно она противилась мысли о том, что миссис Гридл является безжалостным убийцей. Я со своей стороны в который раз подивился тому, что Патрисия искренне считала эту ведьму милой и заботливой старушкой. Но постепенно мне удалось убедить ее, что события, происходящие в отеле, не вполне подходят под определение нормы. Она, конечно, не полностью поверила мне, но в конце концов усомнилась в своей правоте (я счел это своей личной победой), и согласилась принять участие в нашей ночной вылазке. Собственно, большего мне и не требовалось. Когда наш разговор был закончен, стрелка моих наручных часов приближалась к половине одиннадцатого. Идти спать было поздно, но мне все равно нужно было подняться наверх, чтобы взять контейнер с землей. Уходя, я попросил Диму присмотреть за Патрисией - просто на всякий случай, а то мало ли что. Глава 13. Изгнание демона Захватив из своей комнаты сумку с контейнером, я вышел в коридор и встретился там с отцом. Мы подождали Ксюшу, шаги которой уже были слышны на лестнице, и вместе с ней спустились в библиотеку. Отец захватил с собой три винтовки. Одну из них он оставил себе, а остальные раздал нам с Димой. Я почувствовал себя увереннее, ощутив в руках привычную тяжесть своего винчестера. У каждого из нас было по фонарику. Книжку с заклятиями отец вернул Ксении; лишь она обладала силой мага, и поэтому в схватке с демоном ей была отведена роль заклинателя. Конечно, заговор подействовал бы, даже если бы его произнес, например, я, но с магией было вернее. Банка с землей осталась у меня. Я должен был выбрать подходящий момент и рассыпать землю вокруг демона, чтобы лишить его возможности скрыться. Дело в том, что бесы, оказавшись в подобном круге, уже не могут из него выбраться. Существуют и другие вещи, которыми можно удержать демона, например, кровь невинной девушки или жир младенца, но их немного сложнее достать. К сожалению, от обычной соли и мела толку мало, они эффективны только в фильмах. Пока мы собирались, Патрисия наблюдала за нами. Она выглядела взволнованной, но я не придал большого значения ее состоянию, решив, что она нервничает из-за нашего с Димкой рассказа о демонах. Подготовка была окончена к тому времени, когда часы в холле начали бить двенадцать. Когда они смолкли, наступившая тишина показалась невероятной. - Пошли, - скомандовал отец, и мы двинулись к выходу из библиотеки. Само собой, мы пошли в хозяйственную часть дома. Мы решили напасть на врага в его логове. Пройдя мимо кухни, кладовой и прачечной, мы оказались перед дверью в комнату миссис Гридл. Мне показалось странным, что за все время, которое мы провели в отеле, никто из нас ни разу не побывал в этой комнате. А ведь мы не единожды проверяли весь дом сверху донизу. Отец не стал стучать в дверь. Убедившись в том, что она не заперта, он со всей силы толкнул ее и направил ствол винтовки внутрь комнаты. Мы замерли. Первой пришла в себя Ксюша; она прошла мимо отца в спальню миссис Гридл и включила электричество. Здесь не было абсолютно никаких следов хозяйки комнаты. Небольшая железная кровать стояла заправленной и выглядела так, будто ею уже давно никто не пользовался. Комната была обставлена гораздо скромнее, чем наши номера: никакого ковра на голом дощатом полу, стены, выкрашенные в блеклый грязно-бежевый цвет. Маленький столик со стулом в углу, тумба у кровати да еще шкаф с покосившейся дверцей - вот и вся мебель. Возможно, мы бы развернулись и ушли, продолжив поиски старухи где-нибудь в другом месте, если бы не одно «но». В комнате находился камин. Конечно, он был намного меньше и скромнее того, что красовался в гостиной, но все же я чувствовал - это не обычное совпадение. Не сговариваясь, мы дружно подошли к камину. Он был высотой мне до пояса, его покрывала обычная плитка в тон стен. Было видно, что его уже очень давно никто не использовал по назначению, так как никаких следов золы или сажи не наблюдалось. - Ну и как его открыть? - подал голос Дима. Я думал о том же. Я не сомневался в том, что это еще один вход в подвал, оставалось лишь понять, как он работает. - Почему бы нам не воспользоваться ходом в гостиной? - предложила Ксения. Все посмотрели на отца. Он был негласным руководителем нашей команды, и мы ждали его распоряжений. - Дима и Ксюша, - ответил он на наш немой вопрос, - идите в гостиную и попытайтесь открыть большой камин. Если у вас получится, мы это услышим и присоединимся к вам. Брат и Ксюша тут же развернулись и ушли выполнять его приказ. - Думаешь, не откроется? - спросил я у отца. - Есть такое предчувствие, - ответил он, продолжая разглядывать камин миссис Гридл. Я тоже последовал его примеру. Мы провели минут пятнадцать, осматривая камин со всех сторон, но не добились успеха. В его днище отсутствовала решетка, а на стандартной плитке не было никаких опознавательных знаков. Вернулись Дима и Ксюша; как и предполагал отец, их постигла неудача. Камин в гостиной, похоже, замолк навсегда. Нам еще повезло, что в первый раз его механизм каким-то чудом все же пришел в движение. - Смотрите, что я нашла, - услышали мы голос Патрисии, о присутствии которой все уже успели позабыть. Я проследил взглядом за ее рукой и увидел, что она указывает на каминные принадлежности. Сбоку стояла ваза, из которой торчала кочерга, специальный совочек и веник для сбора золы. Их расположение было немного странным. Веник был с правой стороны вазы, совок - с левой, а кочерга торчала точно посередине, нарушая все законы физики. - Что это? - удивился отец, привлеченный, как и я, возгласом Патрисии. В ответ девушка пожала плечами и произнесла: - Я не уверена, но, по-моему, они вмонтированы в дно вазы. - Рычаги! -Дима у меня за спиной выпалил это так, что я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Мы подошли поближе и принялись молча разглядывать торчащие вверх палки. Я протянул руку и сдвинул одну из них в сторону. Ничего не произошло. Брат последовал моему примеру, и его тоже постигла неудача. Продолжая экспериментировать, мы скоро выяснили, что у каждой ручки есть три положения. Видимо, чтобы открыть проход, нужно было правильно их расставить. Не долго думая, мы решили действовать методом научного тыка и просто-напросто подобрать нужную комбинацию, передвигая рычаги. Слава Богу, таких положений было немного, и очень скоро нам удалось найти правильное. Камин бесшумно поехал в нашу сторону, да так быстро, что мы еле успели отскочить. - Не могу поверить, что это она, - прошептала Патрисия, но в ее голосе уже поубавилось уверенности в невиновности миссис Гридл. Включив фонари, мы вошли внутрь. Здесь было тесновато, но, по сравнению с проходом в гостиной, чисто. Перед нами снова была лестница, и мы начали ставший уже привычным спуск. Почти сразу дверь за нашими спинами закрылась; наверное, на ней был автоматический замок, но нас это не встревожило. Теперь мы знали, что в любом случае сможем найти выход из подвала. Через некоторое время мы достигли коридора, в конце которого был виден свет. В лаборатории, без сомнения, кто-то находился. Осторожно, стараясь не шуметь, мы вошли в главный зал. Мы не сразу заметили старуху; она стояла, склонившись к столу, в дальнем углу зала. Присев, мы, прячась за приспособлениями для пыток, по одному подкрались поближе. Нас окружало жуткое зловоние; на нашем пути постоянно попадались разлагающиеся трупы, и процесс дыхания превратился в сущий кошмар. Тяжелее всех пришлось Ксюше, ведь она впервые видела эту комнату ужасов. А вот Патрисия меня просто поразила. В прошлый раз она всячески изображала из себя неженку, но теперь держала себя в руках. Кажется, даже запах не слишком ее беспокоил. По крайней мере, она единственная из всей нашей команды сохраняла нормальный цвет лица. Наконец, мы оказались шагах в двадцати от старухи; подойти ближе было невозможно. Миссис Гридл склонилась над столом, который по своей конструкции очень напоминал дыбу, и сосредоточенно приводила его в порядок. Как раз когда мы подошли, она, расстегнув ремни, освобождала стол от почти полностью сгнившего трупа. Она бросала части тела прямо под стол, что-то напевая при этом себе под нос. Когда старуха повернулась, и мы смогли увидеть ее лицо, я заметил, что она улыбается. Я впервые видел улыбку на ее лице, и лучше бы этого никогда не случилось. Ее оскал был еще ужасней той равнодушной маски, которую мы привыкли видеть. Уголки губ Миссис Гридл приподнялись вверх, обнажив ровные и немного заостренные книзу зубы, а глаза блестели, как у безумной. При этом ее лицо каким-то образом выражало полнейшую безмятежность. Сильнее всего меня потряс именно этот контраст между умиротворенным выражением лица и злобной, дьявольской ухмылкой. Отец подал нам знак рассредоточиться, и мы медленно двинулись в разные стороны. С папой осталась только Патрисия. Я зашел за спину старухи, оказавшись прямо напротив того места, где, как я знал, прятался папа. Справа от меня должен был находиться Дима, а слева - Ксюша, но видеть их я не мог. По сигналу отца мы должны были перейти в наступление. Я достал из сумки контейнер и открыл крышку, чтобы успеть рассыпать землю вокруг старухи, пока остальные будут ее отвлекать. Поудобнее перехватив емкость, я перевесил винчестер на плечо, чтобы он не мешался. Но вот отец подал сигнал, и мы все одновременно поднялись со своих мест. Винтовки папы и брата были нацелены на старуху. Вздрогнув, миссис Гридл повернулась на возглас отца, и я остался незамеченным. В первую секунду она опешила; я не мог видеть выражения ее лица, но догадался об этом по тому, как она замерла. Но потом, издав утробный рев, очень походивший на ее голос, она бросилась на отца. Папа выстрелил. Старая ведьма пошатнулась, но не упала, лишь остановилась и посмотрела на свою грудь. Я видел, как она подняла руку к ране и дотронулась до нее, испачкавшись в собственной крови. - И этим ты хотел остановить меня? - в этой реплике мне послышался неприкрытый сарказм. Усиленный эхом зала, ее бас звучал еще более устрашающе, чем обычно, и я понял - то, как она говорила раньше, было лишь бледным подобием ее истинного голоса. А потом она начала меняться. Ее ногти выросли на несколько сантиметров, превратившись в когти хищного зверя. Я не мог видеть ее лица, но по тому, как расширились от изумления глаза Димы, я понял, что оно тоже изменилось. Старуха снова была готова к наступлению, но в этот момент в игру вступила Ксюша. Хорошо поставленным голосом она начала читать заклинание. Ее слова раскатистым эхом взлетали под потолок, заполняя собой все помещение. Я физически ощутил, как наэлектризовался воздух. Лампы под потолком начали мигать и искриться, и я испугался, что свет вообще может погаснуть. Старуха тут же переключилась на Ксению; ей было трудно бороться с воздействием магии, но она, сделав над собой усилие, все же начала медленно приближаться к Ксюше. Настало время для меня. Бросившись к миссис Гридл, я стал рассыпать вокруг нее землю. В пылу боя старуха не сразу сообразила, что я делаю, а потом двинулась в мою сторону. К счастью, я уже успел преградить ей путь слоем земли, поэтому ей удалось лишь немного оцарапать мне грудь одним из своих грязных когтей. Из раны выступила кровь, и это подействовало на нее, как красная тряпка на быка. Старуха потеряла контроль над собой. Позабыв обо всем на свете, она снова и снова бросалась на меня, но все ее усилия были напрасны - нас разделяла полоса могильной земли. Я подал знак Диме и, когда он подошел, отдал ему контейнер. Старая ведьма была настолько занята моей скромной персоной, что не обратила на него никакого внимания. Воспользовавшись этим, Дима смог замкнуть круг, а я, в свою очередь, получил возможность увидеть лицо старухи. Оно было искажено до неузнаваемости и больше всего напоминало лицо сумасшедшей. Ее рот распахнулся в отвратительной гримасе, а по подбородку стекала слюна. Белки глаз стали красными от лопнувших сосудов, кожа на лице сморщилась и приобрела землистый оттенок. Я видел - она постепенно теряет силу. Ее движения уже не были столь яростными и быстрыми, а рык все больше походил на хрип. Заклинание было почти дочитано, и значит, ей недолго оставалось. Она начала медленно оседать на пол. Мы подошли ближе, и встали вокруг нее. Теперь старуха лежала на полу, устремив в потолок невидящий взгляд. Ее губы шевелились, как если бы она что-то шептала. Не знаю, что мною руководило, но я, не совсем осознавая, что делаю, встал на колени и склонился к лицу старухи. Отец попытался удержать меня, но я скинул его руку с плеча и прислушался. - Андрас, - она говорила так тихо, что я с трудом разобрал ее шепот. Старуха все повторяла и повторяла это странное имя, будто звала кого-то, а я никак не мог сообразить, кто бы это мог быть. Поднимаясь с колен, я случайно взглянул на Патрисию. На ее лице застыло выражение злобного триумфа, но, заметив, что я смотрю в ее сторону, она за долю секунду взяла себя в руки. Я даже подумал, что мне померещилась эта злобная мина, которая совсем не вязалась с обычным обликом нашей гостеприимной хозяйки. Я предпочел списать все на стресс, который она должна была сейчас переживать. Ведь, в конце концов, Патрисия впервые столкнулась с миром монстров. В тот момент, когда я снова выпрямился, старуху стошнило. Она лежала на боку, ее голова безвольно поддергивалась, а изо рта медленно вытекала прозрачная, вязкая масса. Она просачивалась между щелями в полу и утекала вниз. Это был демон, выходящий из тела своей жертвы. Через несколько минут все было закончено, и миссис Гридл затихла. Дима перевернул тело вверх лицом. Остекленевшие глаза несчастной смотрели в потолок. Она была мертва. Гримаса злости стерлась с ее лица, разгладились глубокие морщины, и теперь перед нами лежала обычная старушка. Не осталось ни острых когтей, ни странно увеличенных зубов. Если бы кто-нибудь сейчас увидел тело старой леди, он решил бы, что мы убил ни в чем не повинную бабушку. Отец склонился над телом и пощупал пульс, хотя я сильно сомневался, что в его действиях есть хоть какой-то смысл. - Не выдержало сердце, - констатировал он. - Она была слишком стара. Я подумал о том, что он прав. Если бы миссис Гридл была помоложе хотя бы лет на пять, у нее было бы больше шансов выжить. - Она совсем не выглядит чудовищем, - пробормотала Патрисия, нарушив общее скорбное молчание. - Так всегда и бывает, - объяснил ей Дима. - После смерти они снова становятся обычными людьми. - Значит, все это существует, - заключила девушка. Кажется, именно сейчас она окончательно поверила в то, что мы говорили ей правду. - И демоны, и вампиры, и оборотни. - Именно так, - брат принялся посвящать Патрисию в секреты нашей жизни, и я перестал слушать их разговор. - Что теперь? - обратился я к отцу. - Пора собираться? - почему-то мне не терпелось покинуть этот дом. - Сначала надо решить вопрос с отелем, - ответил он мне. Я понял, что мы, скорее всего, задержимся здесь, но не стал с ним спорить. В конце концов, боссом здесь был он. Вместо этого я решил заняться поисками своего винчестера, который слетел с плеча, когда старуха оцарапала меня, и я резко отклонился назад. В тот момент мне было не до него, а сейчас настало самое подходящее время, чтобы его найти. Я был слишком привязан к своему старому другу, чтобы бросить его в этом жутком месте. Глава 14. Маркиз Я вернулся туда, где стоял, когда лишился винтовки, присел, чтобы осмотреть пол и почти сразу заметил винчестер, который отлетел довольно далеко в сторону. Лавируя между столами, я неспешным шагом направился к нему. По пути я не переставал думать о таинственном Андрасе, которого так отчаянно звал изгоняемый демон. Я повторял про себя это имя, и оно казалось мне все более и более знакомым. Я не был знатоком демонологии, так как никогда серьезно не увлекался этой наукой, но и мне по настоянию отца довелось кое-что почитать на эту тему. Папа считал, что в работе охотника это может пригодиться и, в принципе, я был с ним согласен. Но тогда мне было всего четырнадцать лет, и скучное перечисление демонов с их регалиями, статусом и, если можно так выразиться, специализацией утомляло меня. Детское впечатление настолько крепко засело в голове, что с тех пор я ни разу не перечитывал это произведение средневековых эзотериков. Достав винчестер из-под кресла с испанскими сапожками, я осмотрелся вокруг и сам удивился, что так далеко ушел от остальных. Я не только никого не видел, но даже с трудом мог различать голоса. Повесив винтовку на плечо, я повернулся и увидел Патрисию, которая преградила мне дорогу. Поправив волосы, она смущенно улыбнулась. - Я шла за тобой, - констатировала она факт, который и так был ясен. - Ты не против? - Да нет, - ответил я, не понимая, почему собственно я мог бы возражать. Я попытался обойти ее и направиться к остальным, но Патрисия не сдвинулась с места и дотронулась до моей руки. Я замер, удивленный и озадаченный. - Я хотела с тобой поговорить, - заявила она, не спуская с меня глаз. - Наедине, - добавила девушка голосом, полным затаенного смысла. Я вдруг почувствовал себя, как пойманный в клетку кролик. Отступать было некуда, да это и выглядело бы смешно. Похоже, мне предстояло выслушать все, что она мне скажет. Мысленно смирившись с неизбежностью, я кивнул, демонстрируя готовность слушать. - Я обратила на тебя внимание, как только ты вошел в мою дверь, - говорила Патрисия, медленно приближаясь ко мне. Ее глаза под полуопущенными ресницами странно блестели, и мне стало по-настоящему не по себе. - Я думаю, мы созданы друг для друга, - напрямую заявила она - Что скажешь? - девушка протянула мне руку. - Пойдем со мной? Вопрос звучал вполне невинно, но у меня возникло нехорошее предчувствие, что она имеет в виду далеко не прогулку при луне. Конечно, Патрисия была красивой девушкой, и на какой-то момент у меня даже возник соблазн поддаться на ее уговоры, но меня удержала мысль об Эмми. У нас с Патрисией ничего бы не вышло, потому что, даже глядя ей в глаза, я продолжал думать об Амаранте. К тому же был еще Дима. Правда, после услышанного я подозревал, что у брата нет никаких шансов на успех. Я медлил с ответом. Видимо, Патрисия сочла мое молчание хорошим признаком и решила раскрыть все карты, чтобы окончательно меня убедить. Именно на это я позже списал ту откровенность, с которой она говорила. - Эта старая карга не верила, что ты именно тот, кто мне нужен, - прошептала она, подойдя ко мне вплотную. - И где она теперь? Патрисия негромко рассмеялась мелодичным смехом, а у меня в голове все вдруг встало на свои места. Чтение демонологии все-таки не прошло даром, и я вспомнил, что Андрас - это один из маркизов ада, смыслом существования которого были убийства и сбор трофеев. Кажется, у него еще был слуга, вечный спутник, так сказать. Я не мог припомнить, как его звали, но это было и не важно. Сам маркиз обычно не убивал, предоставляя грязную работу своему слуге и наслаждаясь ее последствиями. Я вдруг подумал - а мог ли Холмс в свое время быть обиталищем того самого слуги? И где тогда был сам маркиз? В ответ на эти неозвученные вопросы перед моим внутренним взором возникла картина с пастушкой. Именно пастушка идеально подходила на роль маркиза, которого, кстати, нередко изображали в компании огромного черного волка. Что если Андрас - женщина? Ведь зачастую демоны, как и ангелы, не имеют определенного пола. После смерти Холмса его дом перешел к дальним родственникам, но если его ребенок остался в живых, он мог продолжить ветвь прямых наследников. И вот, спустя века, его потомок вернулся в принадлежащий ему по праву дом, и его появление всколыхнуло затаившиеся в «Замке» злые силы. Кровь Холмса разбудила отель от векового сна, и демоны, заточенные в его стенах, вернулись к жизни. Забавно было осознавать, что мой брат увлекся демоном. Видимо, подобное поведение было в крови у членов нашей семьи. Иначе чем еще можно объяснить тот факт, что мы оба выбрали представительниц темной стороны? Конечно, теперь я был рад, что Патрисия не ответила взаимностью на чувства Димы. Теперь я ясно понял игру, которую она вела. Патрисия фактически подвела нас к убийству старуху. Все это время мы послушно делала то, что она хотела. Я с невольным восхищением посмотрел на девушку. Эти мысли пронеслись у меня в голове за доли секунды. Когда я посмотрел Патрисии в глаза, у меня уже не было сомнений, что передо мной стоит сам Андрас. И от нее не укрылась эта уверенность. - Рада, что ты сам все понял. Не люблю долгих объяснений, - Патрисия действительно выглядела довольной, и я сообразил, что она искренне считает, будто я на ее стороне. Этим стоило воспользоваться. - До приезда в этот дом я была простой беспризорницей, никому не нужной девчонкой. Но он открыл мне мое истинное предназначение. Показал, кто я такая на самом деле. - Потомок Холмса по прямой линии, - подсказал я ей следующую реплику. - Холмса?! - девушка презрительно фыркнула. - Кому интересен этот кретин? Он был лишь пешкой в чужых руках, не более того. Она, вот кто достоин восхищения, - Патрисия благоговейно выделила голосом местоимение «она», и я невольно вспомнил, с каким ужасом когда-то произнес это слово сторож Лени. Теперь-то я понимал, какой смысл он в него вкладывал. - Я с самого начала знала, кто вы, и мне ничего не стоило убить вас. Но ты меня заинтересовал, и я решила, что ты подойдешь на роль верного слуги лучше, чем старуха. Откровенно говоря, она начала утомлять меня своим нытьем. Послушай, Влад, - она сменила надменный тон на более нежный, - вместе мы сможем делать все, что пожелаем. Мы будем непобедимы. - Звучит заманчиво, - ядовито произнес я, но она была так увлечена своими идеями, что не заметила сарказма. - Только вот Холмсу что-то не повезло. А меня ты, как я понимаю, приглашаешь на его роль. - Я учла все прошлые ошибки. Этого больше не повторится, - Патрисия ласково коснулась моей руки. - Смерть Пастушки была чистой случайностью. Именно после этого Холмса и постигла неудача. Но он сумел сохранить дитя. Идем, - прошептала она, и я вдруг почувствовал, что не могу ослушаться. Ноги сами несли меня вслед за ней. - И куда мы? - спросил я взволновано. Куда бы мы ни шли, я понимал, что вряд ли захочу достичь конца этого пути. - Ты должен принять в себя Флавроса, - радостно сообщила она мне. По всей видимости, это было имя слуги маркиза. Я затосковал. Мне совершенно не хотелось впускать в свой внутренний мир какую-то постороннюю сущность. И почему мне так везло с девушками? То вампир, то демон, то маг, ни одной обычной домохозяйки. Пока мы шли, Патрисия держала меня за руку, а я судорожно пытался сообразить, как мне выкрутиться из этой ситуации. Конечно, у меня под рубашкой был спрятан заговоренный кинжал, о котором она даже не подозревала. Но если я и дальше буду послушно исполнять ее приказы, то от него не будет никакого толку. К тому же я вспомнил, что на Патрисию не подействовало заклинание, произнесенное Ксюшей, хотя девушки стояли совсем рядом. Так мог ли я рассчитывать на кинжал? В конце концов я решил, что попытаться все-таки стоит. Уж очень мне не хотелось становиться этим Флавросом (да и имя, откровенно говоря, мне совсем не нравилось). Но чтобы вытащить кинжал, нужно было как-то отвлечь Патрисию, и я подумал, что мне стоит ей подыграть. Для начала я решил прояснить для себя кое-какие моменты, которые не давали покоя моему любопытству. - Это ты убила Лени? - спросил я, все еще шагая вслед за Патрисией, или, правильнее будет сказать, за Андрасом. - Ты спрашиваешь о стороже? - уточнила она, и, получив подтверждение, ответила. - Нет, не в моих правилах пачкать руки. Но зато я лично участвовала в похищении вашей подружки, - с гордостью заявила Патрисия. - Следовало убить ее прямо на месте, но желание доставить ей нестерпимые страдания пересилило. Жаль, что так вышло, - посетовала она, видимо, рассчитывая на мое сочувствие. - Почему ты так ненавидишь Ксению? - удивился я. - Обычная ревность, - девушка повернула голову и посмотрела на меня. - Но теперь это не имеет значения, - Патрисия весело мне улыбнулась. - Мы уже пришли. Я осмотрелся и понял, что мы дошли до относительно чистого пятачка в дальнем углу зала. Здесь не было никаких приспособлений для пыток - только голый пол с начертанными на нем непонятными символами. - Когда я вступила во владение отелем, я почти сразу же нашла вход в этот подвал, - пустилась в воспоминания Патрисия. - Именно здесь демону легче всего будет овладеть тобой, - при этих словах я вздрогнул. - Не бойся, - сказала она трогательно заботливым тоном, - ты сохранишь свое «я». Просто оно немного изменится. А еще у тебя появится много интересных возможностей, о которых ты не смел даже мечтать. В ответ на эти слова я постарался улыбнуться, чтобы продемонстрировать ей, как я счастлив. Не знаю, хорошо ли у меня получилось, но она отпустила мою руку, и я снова обрел некоторую свободу действий. При этом я понимал, что вряд ли смогу незаметно достать нож и нанести удар. - Патрисия, - окликнул я ее. Она обернулась, и я понял, что пора действовать. - Я хотел сказать, что тоже не переставал думать о тебе с момента нашей первой встречи, - неся подобную чушь, я медленно подходил к ней, стремясь оказаться как можно ближе, чтобы она не успела заметить кинжал. - Я чувствовала, что все так и есть, - Патрисия, как любая ослепленная своими фантазиями женщина, предпочла поверить мне на слово, а не искать подвох в моем голосе. Она сама сделала последний шаг мне навстречу, сократив расстояние между нами до минимума. Ее руки обвили мою шею, и она поцеловала меня. Я ответил на поцелуй, но ничего при этом не почувствовал. Я предполагал, что близость красивой женщины в принципе не может оставить меня равнодушным, но оказалось, что я ошибался. Но так как сейчас у меня не было времени для самоанализа, я переключился на более важные дела. Правой рукой я достал из-под рубашки кинжал и немного отстранился от девушки, так чтобы просунуть между нашими телами нож. В следующее мгновение я нанес ей удар в живот, и тут же с чудовищной силой был отброшен назад. Пролетев некоторое расстояние, я приземлился на один из столов. Удар был не очень сильным, но мне не понравилось, как подо мной что-то противно чавкнуло. В этот миг зал огласил оглушительный рев. Мне показалось, что мои перепонки вот-вот лопнут от напряжения. Повернув голову в сторону Патрисии, я увидел, что она изменилась. Она стала немного выше ростом, за ее спиной появились призрачные темные крылья, больше похожие на тень. Ее лицо колебалось, постоянно изменяясь. То оно снова становилась похожим на лицо девушки по имени Патрисия, то на его месте появлялась голова совы. В центре ее живота торчал заговоренный кинжал, и она судорожно цеплялась за его рукоять. Из раны медленно вытекала кровь, пачкая бирюзовое платье и образуя на полу лужу. Я услышал топот ног у себя за спиной. Должно быть, это остальные спешили на шум, чтобы выяснить, что случилось. - Влад, - позвала Патрисия меня неестественным квакающим голосом. Она хотела еще что-то сказать, но голос потонул в бульканье, и из ее рта ручьем полилась ярко-алая кровь. Я слез со стола, стараясь не думать, в чем испачкались джинсы. В это время подоспели остальные. Я слышал, как горестно вскрикнул Дима. Все-таки ему искренне нравилась эта девушка, и мне стало немного жаль братишку. - Читай заклинание, - закричал отец Ксюше. Я подумал, что теперь это, пожалуй, сработает, так как демон изрядно ослабел от кинжальной раны. Ксюша начала произносить слова заклинания, и пол под нашими ногами задрожал. Чтобы не упасть, я был вынужден схватиться за брата. Лампы снова замигали, сильнее, чем прежде. Поднялся неизвестно откуда взявшийся ветер; эпицентр этого урагана находился рядом с Патрисией. Потом появился шум, который все нарастал и нарастал, так что мы были вынуждены закрыть уши руками. Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Ксения сказала последние слова заклинания, и свет, мигнув еще раз, погас окончательно. Наступила тишина. Мы стояли в полной темноте и не знали, что делать. Свои фонари мы оставили у входа, и теперь были беспомощны. Сбоку от меня щелкнула зажигалка, и я увидел в ее неровном свете лицо отца. Он пошел в ту сторону, где находилась Патрисия. Со своего места я видел, как он склонился над телом девушки. Она лежала на спине, поджав ноги. Ее темные вьющие волосы разметались по полу, руки были раскинуты в стороны и сжаты в кулаки. Нож все так же торчал у нее из живота, а с уголка губ стекала тонкая струйка крови. На ее лице застыло выражение ужаса и непонимания. Девушка была мертва. - Пора возвращаться, - провозгласил отец, поднимаясь с корточек. Я посмотрел на брата, стоявшего сбоку от меня. На его лице не было никакого выражения. Я представил, как, должно быть, сильно он потрясен случившимся, и мне стало искренне жаль его. Освещая себе путь зажигалкой, мы добрались до входа, через который не так давно попали в подвал. Дорога заняла много времени, потому что зажигалка то и дело гасла от перегревания, и нам приходилось ждать, пока она остынет. У входа мы, наконец, нашли свои фонари. Видимо, зал питался от небольшого переносного генератора, который перегорел в тот момент, когда демон покинул тело Патрисии. Но это было уже неважно. Как только мы выбрались из камина в комнате миссис Гридл, я пошел в свою спальню, чтобы принять душ. Было ужасно думать, в чем испачкалась моя одежда, и я просто оставил ее в ванной. Помывшись и одевшись во все чистое, я собрал вещи и вновь спустился вниз, но уже с чемоданом в руке. Там меня встретили остальные; они тоже были с багажом. Прежде чем покинуть отель (а задерживаться здесь было уже незачем) нам предстояло сделать еще одно небольшое дело. Как мы и предполагали, в кладовой нашлось много бензина, который, вероятно, был предназначен для генератора в подвале. Каждый взял по канистре, и мы снова разошлись по дому. Мне достался второй этаж. В последнюю очередь я облил бензином свою комнату. Бросив прощальный взгляд на пастушку, я поджег кровать. Балдахин мгновенно вспыхнул, и я поторопился выйти в коридор. Там я встретил Ксюшу, и мы вместе спустились к остальным. Мы вышли из дома около четырех часов утра. Ни машин, ни прохожих не было видно. Я поднял голову и увидел отблески пламя в окне своей бывшей спальни. Мы шли молча, так как все были заняты своими мыслями. Дима горевал по поводу смерти Патрисии. Что ни говори, а она крепко запала ему в душу. Я подумал, что вряд ли когда-нибудь расскажу ему о том предложении, которое она мне сделала. Ксюша, кажется, внутренне ликовала от того, что ее подозрения относительно Патрисии оправдались, но ей хватало такта молчать об этом. Отец же выглядел уставшим и потерянным. Наверняка ему было трудно смириться с мыслью, что сегодня от наших рук погибла еще одна молодая девушка. - Прощай, пастушка, - садясь в машину, как можно тише прошептал я себе под нос. Эпилог Спустя несколько дней после происшествия в отеле «Замок» я сидел перед телевизором в гостиничном номере одного крупного американского города. Неподалеку от этого мегаполиса был аэропорт, и именно поэтому мы сюда приехали. Ксюша улетела еще вчера вечером, она торопилась к матери, которая как-то прознала, что дочери нет в университете. Мы тоже на днях должны были, наконец, вылететь в Россию, но прежде отец хотел еще с кем-то встретиться. Было еще довольно раннее время, поэтому брат дремал на соседней кровати. В последние дни он был особенно молчалив и задумчив. Я даже побаивался, что недавние события в корне изменили его беззаботный нрав. Я протянул руку за пультом, чтобы выключить телевизор, по которому шли новости, но тут слова диктора привлекли мое внимание. - В маленьком городке недалеко от Чикаго произошел ужасный пожар, - в кадре стоял молодой репортер, а прямо над ним нависал огромный дом, не узнать который было невозможно. Конечно, это был теоретически сгоревший дотла «Замок». От него все еще шел дым, но в целом здание не слишком пострадало, не считая немного обгоревшего крыльца и полностью выгоревшей комнаты на втором этаже, на месте которой теперь зияла огромная черная дыра в фасаде. - Какие-то злоумышленники на днях подожгли одну из достопримечательностей города - старинный отель, - за спиной диктора вокруг дома толпились люди и сновали пожарные. А я подумал, что это, должно быть, повтор передачи. - К сожалению, ни хозяйка отеля, ни его постояльцы пока не найдены. Но, как вы можете видеть, само здание не сильно пострадало благодаря утреннему дождю, - я вспомнил, что, когда мы выезжали за пределы городка, действительно начинался дождь. - Мэр сделал заявление, пообещав восстановить отель в его первозданной красе. Уже начали поступать предложения от желающих приобрести этот старинный особняк, - я почувствовал, как от этих слов меня затошнило. В этот момент изображение на экране сменилось, и я увидел то, что осталось от моей спальни. Готов поклясться, что на полу среди обгоревших останков мебели лежала совершенно не пострадавшая картина с изображением прекрасной пастушки.