"Знал бы прикуп" - читать интересную книгу автора (Барбакару Анатолий)ГЛАВА 14Вдруг подумал: зачем ждать утра? Во-первых, пока меня не хватились, могу чувствовать себя спокойно. Во-вторых, некоторые из мест, где, возможно, удастся добыть информацию о Коте, действуют только по ночам. Те же казино и пребывающие в упадке игровые хаты. Но до утра я не узнал ничего, кроме адреса мошенника. И тот мне дали на Слободской точке, которую посетил последней. Старикашка, которого я видел первый раз в жизни, мусоля дрожащими, морщинистыми пальцами колоду, спросил: - И шо вам от него хотите? Такие же ветхие, как он, его партнеры по храпу зашушукали: - Тебе оно надо? - А шо такое? - вскинулся старик. - Может, человек идет с него получать. Так пусть и мое получит. - Сколько? - спросил я. - Двадцать рублей. Котяра мне уже десять лет должен. Фраера хлопнул, а долю зажал. Я полез в карман. - Рубль - доллар, - предупредил дед, озадаченно наблюдая за мной. Я протянул ему купюру На деда смотрели осуждающе. Тот тоже засомневался, продавать ли давнего партнера. - Долю хочу отдать, - успокоил я всех. - В казино у него пассажира перехватил. Будет иметь зуб. Вряд ли мне поверили, но притихли. Повод для сдачи Коти был уважительный: хотели как лучше. Дед обстоятельно, не спеша, принял у меня купюру, глянул ее на свет. Сообщил: - У него пристройка на Молдаванке. Напротив «еврейской». - И сообщил номер дома. Легенда насчет того, что я отбил у Коти клиента в казино, была нелепа. Котя сам был горазд на такие проделки. Один из бывших приятелей как-то при встрече возмущался шакальими Котиными повадками. Метод его был беспроигрышен, но с перспективой получить инвалидность от коллег. Не часто, но бывало, что уже прикормленные лохи дожидались тех, кто их прикормил. Тут-то к ним и подкрадывался невзрачный старикашка с «дипломатом» денег и предложением сыграть. Так он и Шрагина подцепил. Разработанного, подготовленного Людвигом. Со слов того же приятеля-рассказчика, Котю презирали. Прошедшей ночью в казино я сам смог удостовериться в этом. Все попытки выяснить что-либо о нем вызывали во взглядах недоумение, смешанное с пренебрежением. Как бы там ни было, к рассвету я имел адрес и без надежды на успех подался на Молдаванку. Котиным жильем оказалась огороженная заборчиком хибара, пристроенная к глухой стене трехэтажного дома. Калитка запора не имела, но дверь была закрыта на два замка. Из щели я извлек листок бумаги, на котором было коряво выведено: «Константин Моисеевич уехал на съезд ветеранов. Кто приходил - пишите здесь». Почувствовал досаду Мы с этим гадким старикашкой мыслили одинаково. Не сомневался, что соседям нечего будет сообщить мне. Да и хорош я буду, если начну тревожить их в пять утра. Уныло пошел со двора. Оставались еще дневные варианты. Вроде парков и шахматного клуба. В последнем пару раз видел Котю, когда проведывал своих. Надежд на то, что удастся выведать хоть что-то в этих местах, было еще меньше, чем накануне ночных похождений. Но я решил исчерпать все шансы. И в парках, и в клубе завсегдатаи собирались к обеду Освободившееся время решил посвятить Ольге. К утреннему обходу уже был в клинике. Пришлось ждать, когда стайка степенных врачей закончит брожение по палатам. Гоша тоже был в стае. И даже из дверей отделения было заметно, что он единственный среди коллег держится раскованно и что ему это позволяется. «Прохвост», - подумал я, вспомнив сочувственный взгляд на меня профессора. Гоша сам подошел ко мне по окончании обхода. Обрадовал: - С визой для жены проблем не будет. «Чего ты, гаденыш, радуешься?» - мелькнула неприязненная мысль. Вслух я сказал: - Насчет денег - договорился. Не хотел, чтобы он сомневался в моей платежеспособности. Как бы не передумал содействовать. - Очень хорошо, - одобрил Гоша. - Деньги лучше перевести на счет. Если у вас такой возможности нет, я могу помочь. - Есть, - сказал я, вспомнив о Борьке. Он равнодушно пожал плечами. - Когда нужно будет перевести деньги? - спросил я. - Как только получим визу. Перед отъездом. Я кивнул. Решил не возражать, хотя знал, что, если придется переводить деньги, сделаю это только после того, как Ольга позвонит мне из Штатов и подтвердит, что все идет по плану. - Пройдите к ней, - предложил Гоша. - Дождаться не может. И эта нормальная участливая фраза из его уст прозвучала раздражающе. Я пошел в палату. Войдя, первое, что увидел, - засветившиеся глаза своей женщины. И первое, что ощутил, - приступ защемления сердца. Пробыл у Ольги всего два часа. За это время не излучил и кванта сомнения в том, что все идет по плану. На всякий случай предупредил, что, возможно, пропаду на несколько дней. Иди знай, что меня ждет в ближайшее время. Надо было упредить ее беспокойство на случай, если меня таки задержат. Объяснил возможную отлучку тем, что придется съездить за деньгами. Глазенки ее тут же заблестели мокротой. - Это опасно? - испуганно спросила она. Я изумился: - Съездить и вернуться? - Столько денег… - Ты забыла, с кем связалась. Когда-то приходилось таскать с собой и не такие… И все же она была обеспокоена. И до слез расстроена тем, что какое-то время ей придется обходиться без меня. Несмотря на то что понимал: мое присутствие - главное, что сейчас нужно Ольге, через два часа уже нервничал. Не мог усидеть, зная, что дел невпроворот. Вернее, дело одно, но не терпящее отлагательства. До парков и клуба стоило все же попытать счастья с соседями Коти. Вдруг хоть что-то подскажут. Поэтому, когда в палату явился Гоша и сообщил, что Ольге предоставляется возможность развеяться, съездить в мединститут, даже обрадовался. Профессор держал слово, и у меня появился повод заняться делами. Все же я вызвал Гошу в коридор. Спросил: - Зачем - в институт? - Пусть пообщается со студентами. Это ее отвлечет. - Думаете, ее отвлекут разговоры о болезни?. - Что вы, обсуждать будут тот факт, что на этой стадии излечение гарантировано. - Это действительно так? Он многозначительно глянул на меня: - Почти так. Я вернулся в палату, чтобы попрощаться с Ольгой. Выйдя от нее, продолжил размышления. Объявляться в шахматном клубе было нежелательно. Один из постоянных посетителей его - Гапеев, одержимый преферансист, которого все держат за простачка. Не раз, разглядывая наивное, лоховитое выражение на его лице, я изумлялся: как можно верить слухам о том, что он подполковник КГБ? Именно из-за слухов всегда наблюдал за ним с любопытством. Немолодой, с коротким ежиком, подбородком с ямочкой, мужик. Держится простофилей. Тужится над простейшими раскладами. Когда начинаешь объяснять, хлопает ресницами, как пацан. Раньше я слухам не верил. Считал, что если бы они были правдой, то за все эти годы кагэбэшник хоть как-то должен был проколоться. Хоть мельком проявить либо свою толковость, либо раздражение чужой тупостью. Не прокололся ни разу. С некоторых пор сомнения в том, что слухи достоверны, отпали. Когда с Одессе обнаружился нефтяной магнат, замышлявший смыться за границу и подставивший аферистам, клюнувшим на наживку, двойника, просчитал нефтяника один Гапеев. И сам же взял его. После этой, досадной для нас и удачной для него, операции пополз добавочный слух: Гапеев получил звание полковника. Лично я в этом не сомневался. Казалось бы, такой экземпляр в нашей среде - опасен… Но Гапеева не опасались. Среди картежников он был своим. Никогда никого не подставил. Искренне болел игрой. Всем был известен случай, когда он проиграл аэропортовским больше ста тысяч. И заплатил. У меня этот тихоня, знающий свое дело, не размахивающий по поводу и без повода удостоверением, вызывал симпатию. Особенно после истории с нефтедобытчиком. Но сейчас попадаться Гапееву на глаза, рисковать, не имел права. Береженого бог бережет. Я ехал на Молдаванку. Во дворе, в котором гигантской собачьей будкой располагалась Котина обитель, кипела жизнь. Мелюзга-детвора гоняла на трехколесных велосипедах. Две толстенные тети, одна растрепанная в тельняшке, другая в халате и в бигуди, полоскали у колонки и развешивали постиранное белье. Несколько разнокалиберных мужчин, обступив «Запорожец» с торчащими из-под него ногами, наперебой давали советы мастеру. Не меньше дюжины кошек, захватив господствующие высоты двора, лениво следили за всеми. Пахло вареньем, соляркой и пережаренными кабачками. В таких дворах жильцы просто не могут не знать друг о друге все. Я, издали заметив, что вложенная Константином Моисеевичем записка на месте, направился к прачкам, Спросил у полосатой: - Котя не сказал, когда будет? - А вы кто ему? - спросила та. - Я с телевидения. Хочу взять интервью. - У Коти? - Он, между прочим, ветеран. - Ой, не смешите меня, - сказала она и поделилась с соседкой: - Ты слышала: наш Котя таки ветеран. - Но этого ей показалось мало. Крикнула автолюбителям: - Котя - ветеран. Я не стал ждать окончания бурной реакции аборигенов на новость. Поинтересовался: - Где его можно найти? - Можете почитать в дверях; ваш ветеран поехал на съезд. - Читал. Он уехал вечером? - Вечером его драндулет был на месте. - У Коти машина? - удивился я. - Я знаю? «Москвич» - это машина? Никогда бы не подумал, что Котя - автомобилист. Марка машины объясняла, почему он не пользовался ею на работе. - У него есть родственники? - Конечно. Как человек может быть без родственников? - Адрес их не знаете? - Кто знает Ленькин адрес? - громко спросила у всех собеседница. Никто не знал. - Кто у нас Леня? - спросил я. - Брат. - Он работает? - Ленька? Конечно, работает. Не то что ваш Котя. - Где? - Я знаю где? Котя говорит: егерем. Но разве Коте можно верить? - Больше у него никого нет? - спросил я. - Слава богу, нет, - ответила она. И добавила: - Ленька недавно был. - Когда? - Час назад. - Не сказал, что вернется? - Я знаю… - тон ее ответа был риторический. - Почитайте, может, там написано. Конечно, с этого следовало начать. Дивясь своей бестолковости, я вошел в палисадник. Извлек листок. Ниже Котиного сообщения столь же коряво было начеркано другим цветом: «Был Ленчик. Уехал назад». Я повертел бумагу, сложив, вернул ее в щель. Вышел из дворика. Закрывая за собой калитку, обнаружил на столбике кнопку звонка и рядом с ней табличку. Такую, какими облепливают двери коммунальных квартир. Табличка уведомляла: «Инвалид труда Гишвалинер К. М.». Не густо и не слишком достоверно. Я пошел со двора. Выйдя на Мясоедовскую, остановился в растерянности. Что теперь? Нитей не было. Никаких. Если не считать брата Ленчика, возможно, работающего егерем, и фамилии Коти, которая ничего не давала. Мошенник вполне мог рвануть к брату. На кого он еще может рассчитывать в своем положении? Но заниматься поисками сельского родственника Коти показалось бесполезной тратой сил. Милиция эту версию, конечно, проработает. Ей она будет по зубам. Я замер. Почему только ей? Я знаю фамилию, имя и примерный возраст. Есть же справочное. В связи с тем, что запрос будет не по городу, а по области, проблема может и не решиться. Но нить и впрямь единственная. Как ею не дорожить? Вспомнил, что ближайшее справочное - на вокзале. Был уверен, что граждан с фамилией Гишвалинер в окрестностях Одессы не так уж много. Тем более Леонидов Моисеевичей предпенсионного возраста. После долгих разводов в виде комплиментов, уговоров и, наконец, мелкой взятки дамочка в окошке взялась выполнить заказ. И ей пришлось долго ругливо беседовать по телефону, прежде чем она обрадовала меня известием: с полчаса могу погулять. Все это время я просидел в ближайшем сквере. Опасался мозолить глаза вокзальному патрулю. Хотя, по моим подсчетам, разыскивать меня еще не начали. Во всяком случае, по ориентировке. Когда вернулся к окошку, всезнающая дама убористым почерком дописывала лист адресами пожилых Леонидов Моисеевичей Гишвалинеров, обитающих в Одесской области. Я обнаружил это через стекло. И тут же затосковал. Нить. на которую я рассчитывал, оказалась слишком узловатой. Разыскать узел, нужный мне, не представлялось реальным. Наконец список лежал в окошке. Я без энтузиазма взял его. Обреченно пробежал глазами. Дамочка притомилась каждый раз писать слово: «Одесса», в этой графе ставила прочерки. Все тезки проживали в городе. Все, кроме одного. Самой нижней в списке была запись: «с. Красное, д. 10». В селе Красном, по-видимому, была только одна улица. |
|
|