ГЛАВА 14

Вдруг подумал: зачем ждать утра? Во-первых, пока меня не хватились, могу чувствовать себя спокойно. Во-вторых, некоторые из мест, где, возможно, удастся добыть информацию о Коте, действуют только по ночам. Те же казино и пребывающие в упадке игровые хаты.

Но до утра я не узнал ничего, кроме адреса мошенника. И тот мне дали на Слободской точке, которую посетил последней.

Старикашка, которого я видел первый раз в жизни, мусоля дрожащими, морщинистыми пальцами колоду, спросил:

- И шо вам от него хотите?

Такие же ветхие, как он, его партнеры по храпу зашушукали:

- Тебе оно надо?

- А шо такое? - вскинулся старик. - Может, человек идет с него получать. Так пусть и мое получит.

- Сколько? - спросил я.

- Двадцать рублей. Котяра мне уже десять лет должен. Фраера хлопнул, а долю зажал.

Я полез в карман.

- Рубль - доллар, - предупредил дед, озадаченно наблюдая за мной.

Я протянул ему купюру

На деда смотрели осуждающе. Тот тоже засомневался, продавать ли давнего партнера.

- Долю хочу отдать, - успокоил я всех. - В казино у него пассажира перехватил. Будет иметь зуб.

Вряд ли мне поверили, но притихли. Повод для сдачи Коти был уважительный: хотели как лучше. Дед обстоятельно, не спеша, принял у меня купюру, глянул ее на свет. Сообщил:

- У него пристройка на Молдаванке. Напротив «еврейской». - И сообщил номер дома.

Легенда насчет того, что я отбил у Коти клиента в казино, была нелепа.

Котя сам был горазд на такие проделки. Один из бывших приятелей как-то при встрече возмущался шакальими Котиными повадками. Метод его был беспроигрышен, но с перспективой получить инвалидность от коллег.

Не часто, но бывало, что уже прикормленные лохи дожидались тех, кто их прикормил. Тут-то к ним и подкрадывался невзрачный старикашка с «дипломатом» денег и предложением сыграть. Так он и Шрагина подцепил. Разработанного, подготовленного Людвигом.

Со слов того же приятеля-рассказчика, Котю презирали.

Прошедшей ночью в казино я сам смог удостовериться в этом. Все попытки выяснить что-либо о нем вызывали во взглядах недоумение, смешанное с пренебрежением.

Как бы там ни было, к рассвету я имел адрес и без надежды на успех подался на Молдаванку.

Котиным жильем оказалась огороженная заборчиком хибара, пристроенная к глухой стене трехэтажного дома. Калитка запора не имела, но дверь была закрыта на два замка.

Из щели я извлек листок бумаги, на котором было коряво выведено: «Константин Моисеевич уехал на съезд ветеранов. Кто приходил - пишите здесь».

Почувствовал досаду Мы с этим гадким старикашкой мыслили одинаково.

Не сомневался, что соседям нечего будет сообщить мне. Да и хорош я буду, если начну тревожить их в пять утра.

Уныло пошел со двора.

Оставались еще дневные варианты. Вроде парков и шахматного клуба. В последнем пару раз видел Котю, когда проведывал своих. Надежд на то, что удастся выведать хоть что-то в этих местах, было еще меньше, чем накануне ночных похождений. Но я решил исчерпать все шансы.

И в парках, и в клубе завсегдатаи собирались к обеду Освободившееся время решил посвятить Ольге.

К утреннему обходу уже был в клинике. Пришлось ждать, когда стайка степенных врачей закончит брожение по палатам.

Гоша тоже был в стае. И даже из дверей отделения было заметно, что он единственный среди коллег держится раскованно и что ему это позволяется.

«Прохвост», - подумал я, вспомнив сочувственный взгляд на меня профессора.

Гоша сам подошел ко мне по окончании обхода. Обрадовал:

- С визой для жены проблем не будет. «Чего ты, гаденыш, радуешься?» - мелькнула неприязненная мысль. Вслух я сказал:

- Насчет денег - договорился. Не хотел, чтобы он сомневался в моей платежеспособности. Как бы не передумал содействовать.

- Очень хорошо, - одобрил Гоша. - Деньги лучше перевести на счет. Если у вас такой возможности нет, я могу помочь.

- Есть, - сказал я, вспомнив о Борьке.

Он равнодушно пожал плечами.

- Когда нужно будет перевести деньги? - спросил я.

- Как только получим визу. Перед отъездом.

Я кивнул. Решил не возражать, хотя знал, что, если придется переводить деньги, сделаю это только после того, как Ольга позвонит мне из Штатов и подтвердит, что все идет по плану.

- Пройдите к ней, - предложил Гоша. - Дождаться не может.

И эта нормальная участливая фраза из его уст прозвучала раздражающе.

Я пошел в палату. Войдя, первое, что увидел, - засветившиеся глаза своей женщины. И первое, что ощутил, - приступ защемления сердца.

Пробыл у Ольги всего два часа. За это время не излучил и кванта сомнения в том, что все идет по плану. На всякий случай предупредил, что, возможно, пропаду на несколько дней. Иди знай, что меня ждет в ближайшее время. Надо было упредить ее беспокойство на случай, если меня таки задержат. Объяснил возможную отлучку тем, что придется съездить за деньгами.

Глазенки ее тут же заблестели мокротой.

- Это опасно? - испуганно спросила она.

Я изумился:

- Съездить и вернуться?

- Столько денег…

- Ты забыла, с кем связалась. Когда-то приходилось таскать с собой и не такие…

И все же она была обеспокоена. И до слез расстроена тем, что какое-то время ей придется обходиться без меня.

Несмотря на то что понимал: мое присутствие - главное, что сейчас нужно Ольге, через два часа уже нервничал. Не мог усидеть, зная, что дел невпроворот. Вернее, дело одно, но не терпящее отлагательства.

До парков и клуба стоило все же попытать счастья с соседями Коти. Вдруг хоть что-то подскажут.

Поэтому, когда в палату явился Гоша и сообщил, что Ольге предоставляется возможность развеяться, съездить в мединститут, даже обрадовался. Профессор держал слово, и у меня появился повод заняться делами.

Все же я вызвал Гошу в коридор. Спросил:

- Зачем - в институт?

- Пусть пообщается со студентами. Это ее отвлечет.

- Думаете, ее отвлекут разговоры о болезни?.

- Что вы, обсуждать будут тот факт, что на этой стадии излечение гарантировано.

- Это действительно так?

Он многозначительно глянул на меня:

- Почти так.

Я вернулся в палату, чтобы попрощаться с Ольгой.

Выйдя от нее, продолжил размышления.

Объявляться в шахматном клубе было нежелательно. Один из постоянных посетителей его - Гапеев, одержимый преферансист, которого все держат за простачка. Не раз, разглядывая наивное, лоховитое выражение на его лице, я изумлялся: как можно верить слухам о том, что он подполковник КГБ? Именно из-за слухов всегда наблюдал за ним с любопытством.

Немолодой, с коротким ежиком, подбородком с ямочкой, мужик. Держится простофилей. Тужится над простейшими раскладами. Когда начинаешь объяснять, хлопает ресницами, как пацан.

Раньше я слухам не верил. Считал, что если бы они были правдой, то за все эти годы кагэбэшник хоть как-то должен был проколоться. Хоть мельком проявить либо свою толковость, либо раздражение чужой тупостью. Не прокололся ни разу.

С некоторых пор сомнения в том, что слухи достоверны, отпали. Когда с Одессе обнаружился нефтяной магнат, замышлявший смыться за границу и подставивший аферистам, клюнувшим на наживку, двойника, просчитал нефтяника один Гапеев. И сам же взял его.

После этой, досадной для нас и удачной для него, операции пополз добавочный слух: Гапеев получил звание полковника.

Лично я в этом не сомневался.

Казалось бы, такой экземпляр в нашей среде - опасен… Но Гапеева не опасались. Среди картежников он был своим. Никогда никого не подставил. Искренне болел игрой. Всем был известен случай, когда он проиграл аэропортовским больше ста тысяч. И заплатил.

У меня этот тихоня, знающий свое дело, не размахивающий по поводу и без повода удостоверением, вызывал симпатию. Особенно после истории с нефтедобытчиком. Но сейчас попадаться Гапееву на глаза, рисковать, не имел права. Береженого бог бережет. Я ехал на Молдаванку.

Во дворе, в котором гигантской собачьей будкой располагалась Котина обитель, кипела жизнь. Мелюзга-детвора гоняла на трехколесных велосипедах. Две толстенные тети, одна растрепанная в тельняшке, другая в халате и в бигуди, полоскали у колонки и развешивали постиранное белье. Несколько разнокалиберных мужчин, обступив «Запорожец» с торчащими из-под него ногами, наперебой давали советы мастеру. Не меньше дюжины кошек, захватив господствующие высоты двора, лениво следили за всеми. Пахло вареньем, соляркой и пережаренными кабачками.

В таких дворах жильцы просто не могут не знать друг о друге все.

Я, издали заметив, что вложенная Константином Моисеевичем записка на месте, направился к прачкам, Спросил у полосатой:

- Котя не сказал, когда будет?

- А вы кто ему? - спросила та.

- Я с телевидения. Хочу взять интервью.

- У Коти?

- Он, между прочим, ветеран.

- Ой, не смешите меня, - сказала она и поделилась с соседкой: - Ты слышала: наш Котя таки ветеран. - Но этого ей показалось мало. Крикнула автолюбителям: - Котя - ветеран.

Я не стал ждать окончания бурной реакции аборигенов на новость. Поинтересовался:

- Где его можно найти?

- Можете почитать в дверях; ваш ветеран поехал на съезд.

- Читал. Он уехал вечером?

- Вечером его драндулет был на месте.

- У Коти машина? - удивился я.

- Я знаю? «Москвич» - это машина?

Никогда бы не подумал, что Котя - автомобилист. Марка машины объясняла, почему он не пользовался ею на работе.

- У него есть родственники?

- Конечно. Как человек может быть без родственников?

- Адрес их не знаете?

- Кто знает Ленькин адрес? - громко спросила у всех собеседница.

Никто не знал.

- Кто у нас Леня? - спросил я.

- Брат.

- Он работает?

- Ленька? Конечно, работает. Не то что ваш Котя.

- Где?

- Я знаю где? Котя говорит: егерем. Но разве Коте можно верить?

- Больше у него никого нет? - спросил я.

- Слава богу, нет, - ответила она. И добавила: - Ленька недавно был.

- Когда?

- Час назад.

- Не сказал, что вернется?

- Я знаю… - тон ее ответа был риторический. - Почитайте, может, там написано.

Конечно, с этого следовало начать. Дивясь своей бестолковости, я вошел в палисадник. Извлек листок. Ниже Котиного сообщения столь же коряво было начеркано другим цветом: «Был Ленчик. Уехал назад».

Я повертел бумагу, сложив, вернул ее в щель. Вышел из дворика. Закрывая за собой калитку, обнаружил на столбике кнопку звонка и рядом с ней табличку. Такую, какими облепливают двери коммунальных квартир. Табличка уведомляла: «Инвалид труда Гишвалинер К. М.». Не густо и не слишком достоверно.

Я пошел со двора. Выйдя на Мясоедовскую, остановился в растерянности. Что теперь? Нитей не было. Никаких. Если не считать брата Ленчика, возможно, работающего егерем, и фамилии Коти, которая ничего не давала.

Мошенник вполне мог рвануть к брату. На кого он еще может рассчитывать в своем положении? Но заниматься поисками сельского родственника Коти показалось бесполезной тратой сил. Милиция эту версию, конечно, проработает. Ей она будет по зубам.

Я замер. Почему только ей? Я знаю фамилию, имя и примерный возраст. Есть же справочное.

В связи с тем, что запрос будет не по городу, а по области, проблема может и не решиться. Но нить и впрямь единственная. Как ею не дорожить?

Вспомнил, что ближайшее справочное - на вокзале. Был уверен, что граждан с фамилией Гишвалинер в окрестностях Одессы не так уж много. Тем более Леонидов Моисеевичей предпенсионного возраста.

После долгих разводов в виде комплиментов, уговоров и, наконец, мелкой взятки дамочка в окошке взялась выполнить заказ. И ей пришлось долго ругливо беседовать по телефону, прежде чем она обрадовала меня известием: с полчаса могу погулять.

Все это время я просидел в ближайшем сквере. Опасался мозолить глаза вокзальному патрулю. Хотя, по моим подсчетам, разыскивать меня еще не начали. Во всяком случае, по ориентировке.

Когда вернулся к окошку, всезнающая дама убористым почерком дописывала лист адресами пожилых Леонидов Моисеевичей Гишвалинеров, обитающих в Одесской области.

Я обнаружил это через стекло. И тут же затосковал. Нить. на которую я рассчитывал, оказалась слишком узловатой. Разыскать узел, нужный мне, не представлялось реальным.

Наконец список лежал в окошке. Я без энтузиазма взял его. Обреченно пробежал глазами. Дамочка притомилась каждый раз писать слово: «Одесса», в этой графе ставила прочерки. Все тезки проживали в городе. Все, кроме одного. Самой нижней в списке была запись: «с. Красное, д. 10». В селе Красном, по-видимому, была только одна улица.