"Убийство в погребе (= Убийство в винном погребе)" - читать интересную книгу автора (Беркли Энтони)

Часть первая

Глава 1

К половине седьмого двое констеблей кирками и лопатами убрали взломанную кирпичную кладку и землю под ней, и глазам полицейских открылся труп. Под присмотром судебного медика тело подняли из неглубокой ямы и положили на полу погреба.

— Вашим людям здесь больше делать нечего, — сказал старший инспектор Морсби окружному инспектору. В погребе уже стало душно. — Они могут подождать наверху или в саду.

Двое констеблей с благодарностью отправились наверх, прихватив с собой инструменты.

— Лучше бы вам тоже пойти наверх, — проворчал судебный медик, склонившись над трупом. — Ничего хорошего тут нет.

— Ну что ж, мы действительно не сможем вам помочь, доктор, — согласился старший инспектор Морсби. — Пойдемте, оба.

Он стал подниматься по ступеням, а за ним последовали сержант Эффорд, которого Морсби взял с собой из главного полицейского управления, и инспектор Раис.

Молодые супруги Дэйн в волнении ходили по прихожей.

— Там… там действительно оказался кто-то? — дрожащим голосом спросила миссис Дэйн.

Старший инспектор мягко положил свои большие руки им на плечи.

— Боюсь, что дело плохо, не буду от вас ничего скрывать. Впрочем, плохо, как обычно бывает в таких случаях.

— Хорошенькое окончание медового месяца, — попытался улыбнуться мистер Дэйн. — Кто там оказался, инспектор?

— Женщина.

— О-о, — вздрогнула миссис Дэйн.

— А вы только что въехали сюда? — перешел к практическим вопросам старший инспектор Морсби. — У меня есть предложение. Вы, как я вижу, еще не обосновались тут как следует — ковры свернуты и все такое. Не могли бы вы денька на два куда-нибудь уехать, к друзьям, скажем? Мы будем здесь пару дней возиться, и вам будет неприятно, понимаете. А когда мы закончим, вы вернетесь. И мы тогда с моими людьми поможем вам обустроиться с этими коврами и прочим. Что скажете? Идет?

— Боюсь, что я больше не смогу сюда вернуться, — пролепетала Молли.

— Мы пока уедем к родителям моей жены, — ответил Реджинальд. — Они живут в Лондоне, в Хэмпстеде. К тому же и наши чемоданы еще не распакованы.

— Значит, договорились, — улыбнулся старший инспектор Морсби. — С вами я пошлю своего сержанта для объяснения дела. Это очень кстати. Ну что ж, берите свои чемоданы, да и поезжайте.

Через десять минут мистер и миссис Дэйн уже ехали в полицейской машине. Им предстояло долгое путешествие из Льюисхэма в Хэмпстед. Сопровождение сержанта Эффорда казалось мистеру Дэйну излишним, но он тогда еще не знал, что сержант едет ради объяснения дела не столько родителям миссис Дэйн, сколько главному сыскному отделению, и, помимо этого, ради негласного наблюдения за молодыми, пока они не приедут в Хэмпстед. В Скотленд-Ярде не принято судить ни о ком и ни о чем только по внешнему виду.

Тем временем в заваленной вещами гостиной старший инспектор Морсби излагал суть дела крепкому мужчине с лицом, напоминавшим мрачную полную луну. Это был его начальник старший офицер полиции Грин из Скотленд-Ярда, прибывший сразу после отъезда четы Дэйнов.

— На глубине около шести дюймов там нашли труп женщины. Он был засыпан землей и заложен кирпичами. Вы сами увидите, мистер Грин.

— Обнаженная, говорите?

— Да, в одних перчатках. Похоже, что на ней была уличная одежда и ее сняли, чтобы затруднить опознание. Убийца не позаботился снять лишь перчатки.

— Может, так и есть, — кивнул мистер Грин. — И они вряд ли нам помогут. По таким перчаткам ничего узнать не удастся, потому он их и оставил.

— Возможно, на теле найдут какие-нибудь характерные особенности, предположил Морсби. — А вот и доктор Ремингтон. Это старший офицер Грин из главного управления, доктор. Ну как? Что-нибудь нашли?

Высокий, худощавый и сутуловатый врач тщательно закрыл за собой дверь.

— Боюсь, маловато, старший инспектор. Тело находится в сильной стадии разложения, как вы, верно, заметили. Черт лица определить невозможно. Я бы сказал, ее закопали не менее чем полгода назад.

Оба представителя полиции помрачнели. Полгода означали, что след уже совсем простыл.

— Возраст? — спросил старший офицер Грин.

— Все, что я могу сказать, — это была молодая или сравнительно молодая женщина. Допустим, от двадцати трех до тридцати. Не худышка. Практически здорова, как мне показалось на первый взгляд. Зубы в хорошем состоянии.

— Никаких пломб?

— Ни одной.

Старший офицер нахмурился. Изучение работы зубного врача — один из вернейших способов опознания трупа.

— Как бы вы определили ее социальное положение?

— Опять же затрудняюсь ответить. Руки в такой степени разложения, что я не могу сказать, привычны ли они были к физической работе. А перчатки хорошие. Я их снял, кстати. Подумал, что они вам сразу понадобятся. Очень грязные, но только они, пожалуй, могли бы нам помочь.

— Спасибо. Они нам действительно понадобятся прямо сейчас. Ее застрелили, как говорит старший инспектор?

— В голову сзади, — кивнул врач. — Пуля прошла навылет через лоб.

— Ага! Надо ее разыскать, Морсби.

— Я уже тут немного посмотрел, когда мы выяснили, что ее застрелили, сказал Морсби, — но пока не нашел ее.

— Каков примерно калибр, доктор?

— Полагаю, весьма крупный. На данный момент я бы рискнул предположить, что это был боевой револьвер сорок пятого калибра.

Сыщики еще больше помрачнели. После войны столько офицеров оставили у себя боевые револьверы, уклонившись от их регистрации, что вычислить тот, из которого стреляли в женщину, — даже в случае обнаружения у пули характерных признаков, — почти нереально. А уж если и пули нет…

— Отметины, родимые пятна, шрамы есть на теле? — спросил старший инспектор.

— Насколько мне удалось рассмотреть, нет, ничего Если бы и были, боюсь, их теперь все равно невозможно было бы найти. Кожи осталось уже совсем немного, понимаете…

— Похоже, работенка предстоит изрядная, — пробурчал Морсби.

— Еще слишком рано полагаться на слова доктора, — ответил старший офицер Грин. — Подождем вашего полного отчета, доктор. А вы подождете немного? Мы со старшим инспектором спустимся и сами взглянем на тело, а потом сразу отправим его в морг. Идемте, Морсби.

И двое сыщиков отправились в погреб со своей печальной миссией.

В это время окружной инспектор и его помощник приступили к нелегкому обыску дома, начав со столовой, без надежды найти хоть что-нибудь, проливающее свет на эту трагедию, а просто потому, что так было положено. Два констебля с киркой и лопатой по-прежнему наслаждались свежим воздухом в садике у входа и болтали со своим сослуживцем, поставленным у ворот, чтобы никого не впускать.

Старшему офицеру потребовались считанные минуты, чтобы изучить тело, и никаких ключей к разгадке он не заметил. Затем из обрывков материи и оберточной бумаги, оставшихся после выгрузки мебели, соорудили нечто вроде савана и распорядились отправить тело в морг.

— Уф! — выдохнул старший инспектор, когда они со старшим офицером снова спустились в погреб. — Так-то лучше. Теперь хоть можно все как следует осмотреть. Вы думаете, что ее убили здесь, мистер Грин?

— Слишком рано думать о чем-либо, — проворчал тот. — Давайте-ка все осмотрим. Сначала, конечно, яму.

Оба крепких сыщика опустились на колени у края выкопанной ямы, в середине которой ясно виднелся след от трупа, и стали тщательнейшим образом перебирать руками землю в поисках малейшей вещички, которая могла бы попасть в яму вместе с телом. Это не принесло результатов. Тогда Морсби взял кирку и разгреб дно ямы, в которой лежало тело. Эту землю осмотрели так же тщательно, и так до тех пор, пока кирка не ударилась о слой гравия, явно никем не тронутый. Наградой за их труды был лишь обломок спички.

— Тогда попробуем поискать на стенах, — невозмутимо сказал старший офицер полиции.

Здесь им повезло больше. На одной из стен, которыми занялся Морсби, он почти сразу же разглядел отметину на штукатурке, примерно на уровне своих плеч, и стал ее пристально изучать.

— Ее убили здесь, мистер Грин. Эту отметину оставила та самая пуля. Четкий след свинца.

— Да, это не никелированная пуля, — согласился подошедший старший офицер. — Подтверждает сказанное медиком. А ну-ка…

Как по команде, обе головы резко склонились к полу у стены, и одновременно на обоих лицах выразилось разочарование.

— Ни капли надежды, — обобщил Грин их общую мысль. — Убийца забрал пулю с собой. Кажется, Морсби, перед нами хорошо спланированное преступление.

— Кажется, да, — печально согласился Морсби, не прибавив, что шансы поймать преступника становятся все более призрачными.

Полицейские провели в погребе еще двадцать минут, дюйм за дюймом изучая поверхности стен, потолка и пола с пристальным вниманием по меньшей мере одной пары глаз, но ничего нового обнаружить не удалось. Ясно было одно: убийца стрелял в свою жертву здесь, выкопал яму, опустил в нее тело, хладнокровно приготовил раствор и заложил кирпичами, считая, что уж здесь-то женщину никогда не найдут.

Вернувшись в гостиную, старший офицер опустился грузным телом в одно из зачехленных кресел.

— Умышленное, конечно, — стал он размышлять. — Иначе зачем вообще водить ее в погреб? Думаю даже, что песок и цемент преступник приготовил заранее. Здесь уже появляется ниточка: цемент обычно продают в больших количествах. Надо узнать как минимум об одном мешке, проданном шесть-девять месяцев назад. С песком вряд ли что выйдет, но тоже узнать надо. Что-нибудь выяснили об этом доме? Полгода назад он был пуст?

— Еще не выяснил. Думал поговорить с соседями, как только мы закончим осмотр дома. А Эффорд, может, съездит к жилищному агенту, когда вернется. Его имя и адрес я уже узнал. К возвращению Эффорда его контора, разумеется, закроется, но Эффорд поедет к нему домой.

Старший офицер полиции одобрительно кивнул.

— Что до девушки, от лица еще многое сохранилось и врачи смогут его вполне прилично восстановить, — сказал он угрюмо. — Это мы, конечно, передадим прессе. А вам тогда просто надо будет проработать списки пропавших Вы должны так или иначе ухитриться найти ключ к этому делу.

— Да, сэр, конечно, — ответил Морсби без своего обычного добродушия. То, что как бы между прочим поручил ему начальник, было архитрудной задачей.

— И пусть Эффорд продолжает наводить справки по соседству. Должны же быть какие-то слухи. Вот пока все. Завтра утром мы займемся этим более углубленно, когда получим заключение врача. А я пока поеду.

Когда старший офицер уехал, Морсби пошел к окружному инспектору, прочесывавшему кухню. Тот доложил, что пока ничего не нашел. И добавил угрюмо, что и не надеялся.

— Никогда не знаешь, как обернется дело, — успокоил его Морсби. — А если что-то есть, вы это обязательно найдете. Особое внимание обратите на камины: туда частенько что-нибудь бросают, сами знаете.

Было уже почти восемь вечера и по-январски холодно. Поэтому старший инспектор Морсби без сожаления отправился из необжитого холодного дома в другие, согретые огнем каминов. Выйдя в сырую темноту, он повернул налево. На Бернтоук-роуд стояли разделенные пополам особняки, одинаковые, с четырьмя спальнями, двумя гостиными и просторными кухнями. Дом, к которому свернул Морсби, был сиамским близнецом поместья Дэйнов.

Ему открыла маленькая горничная с любопытным взглядом.

— Мистер Питере дома? — мягко осведомился Морсби.

От удивления у горничной приоткрылся рот.

— Питере? Таких здесь не живут. Мистер Коттингтон, вот кто здесь живет.

— Разве я сказал Питере? Я имел в виду, конечно же, Коттингтона. Так он дома?

— Да, он ужинает.

Одна из дверей, выходивших в крошечную прихожую, приоткрылась, и в щели появилась маленькая лысая голова, а затем вышел и ее обладатель.

— Мейбл, кто-то ко мне?

— Да, сэр, но я сказала ему, что вы ужинаете.

— Уже закончили, закончили.

— В таком случае, сэр, позвольте переговорить с вами, если можно, сказал Морсби, войдя в прихожую.

Мистер Коттингтон задумался, можно ли посетителю с ним переговорить. Он снял очки в золотой оправе, вопросительно взглянул на них, словно они были неким оракулом, и снова надел.

— Вы знаете, — начал он робко, — я вообще-то очень занят.

— Я совсем не по поводу ваших профессиональных занятий, сэр, — улыбнулся Морсби.

— А-а, тогда ладно, — просиял мистер Коттингтон. — Хорошо. Мейбл, вы свободны. Проходите в гостиную, мистер…?

— Морсби, сэр. — В эту минуту старший инспектор заметил еще одну голову, выглянувшую из-за двери, с седеющими волосами и довольно приятным, по-матерински располагающим лицом, явно заинтересованным беседой. — А миссис Коттингтон не смогла бы присоединиться к нам?

Уже через минуту все трое сидели в гостиной, уютно устроившись в креслах у теплого маленького камина.

— Я не хотел говорить об этом перед вашей горничной, мистер Коттингтон, — мягко сказал Морсби, — но я из полиции.

Он достал и подал хозяину свое удостоверение; тот прочел его с большим вниманием и передал жене.

— Надо же, — с тревогой проговорила леди.

— Я навожу справки о соседнем особняке, номер четыре, — поспешил объяснить Морсби. — Я понимаю ваше…

— О, а что там происходит? — перебила миссис Коттингтон, забыв о тревоге. — Сегодня днем я видела, как въезжали новые жильцы, а потом мебельный фургон уехал, и я подумала, не пойти ли пригласить их на чай ведь у них еще все было кувырком, — как вдруг увидела мистера Дэйна (по-моему, их фамилия Дэйн), он выбежал, без шляпы, и вернулся с полицейским; а потом прибыли еще полицейские, и разные другие люди, и автомобили, а потом мистер и миссис Дэйн вышли, сели в один из автомобилей и уехали, а полиция осталась здесь. Я как раз обо всем этом рассказывала мужу за ужином. Мейбл — это наша горничная — сказала, что в погребе нашли труп, но я не могу в это поверить.

Старший инспектор улыбнулся и про себя вздохнул: теперь по всей Бернтоук-роуд за ужином все жены взволнованно рассказывают своим недоверчивым мужьям о том, что в погребе дома номер четыре нашли труп, и все дамы узнали об этом, каждая от своей Мейбл.

— Чтобы на этой улице… — продолжил удивление жены мистер Коттингтон. Всегда была такая тихая и приличная, наша улица. Потому-то мы и сами здесь поселились. Я говорю жене, что здесь просто не могло ничего такого произойти. Это ведь глупая шутка, верно?

За стеклами очков в его глазах блестело почти такое же любопытство, как у его жены. Морсби уже продумал, как вести беседу. Доверительность будет гораздо лучше излишне протокольной строгости. В газетах этим уже давно пользуются. Поэтому он ответил:

— К сожалению, нет.

— Я бы вообще ни за что… — порывисто воскликнула миссис Коттингтон.

— Но вот откуда же такие, как Мейбл, узнают эти страсти? — с полуулыбкой возразил старший инспектор. — Вот что меня поражает.

— Сейчас я вам покажу, — прошептал мистер Коттингтон. Прокравшись на цыпочках к двери, он неожиданно распахнул ее. Картина открылась замечательная.

— Мейбл! — рявкнул мистер Коттингтон. — Марш на кухню!

В сложившейся доверительной обстановке супруги Коттингтоны наперебой изложили своему необычному посетителю все, что знали. Из всего рассказанного старший инспектор Морсби установил, что перед тем как особняк сняли Дэйны, он пустовал лишь около двух-трех месяцев. Полгода назад в нем проживала старая дева по имени мисс Стейплз. В октябре прошлого года мисс Стейплз умерла, и, таким образом, дом освободился.

Этого Морсби совсем не ожидал. После обсуждения дела с доктором и мистером Грином он почему-то уверился, что полгода назад особняк либо пустовал, либо в нем жил тот, кто оказался убийцей. Характер мисс Стейплз, по словам Коттингтонов, как будто бы отвергал малейшую возможность ее причастности к любому преступлению. Это было деликатное безупречное существо, почти не разбиравшееся в самых простых житейских вещах и всей душой преданное толстому мопсу и еще более толстому белому персидскому коту. Как же тогда велось хозяйство в этом доме, если при жизни владелицы в погребе закопали труп?

На это Коттингтоны предложили такое объяснение: мисс Стейплз не было дома три недели в августе, она, как обычно, уезжала на ежегодный отдых. Получается, что именно тогда ее погребом и воспользовались для сокрытия преступления, заключил для себя инспектор Морсби.

Затем он хотел было подробно расспросить радушных супругов о том, не замечали ли они за те три недели каких-либо признаков незаконного вторжения в дом во время отсутствия хозяйки, но они ничего не знали. Они и сами первую половину августа были в отъезде.

Морсби выяснил точное время отсутствия Коттингтонов и приблизительное мисс Стейплз, спросил, как зовут жильцов дома 6 и с искренними благодарностями раскланялся.

В доме 6 обитали пожилой страховой агент в отставке по фамилии Уильяме и две его пожилые сестры. Они тоже встретили представителя Скотленд-Ярда взволнованно, и начать снова пришлось с подтверждения сведений их собственной Мейбл о трагедии по соседству.

Оказалось, что они все были хорошо знакомы с мисс Стейплз и отзывались о ней так же почтительно, как и Коттингтоны, а те подробности, которые брат и сестры Уильяме добавили к ее портрету, лишь подтвердили мнение Морсби. Стало еще очевиднее, что мисс Стейплз была в полном неведении относительно того, что произошло в ее погребе. Более того, вернувшись в конце августа, она ни разу не спросила сестер Уильяме, заходил ли к ней в дом кто-нибудь во время ее отсутствия. А обе пожилые дамы были убеждены: заметь мисс Стейплз хоть какую-то пропавшую мелочь, она бы обязательно сказала им об этом.

А сами Уильямсы ничего подозрительного не слышали и не видели? Нет, ничего. Они и сами уезжали отдыхать на вторую и третью недели августа. Последнее особенно заинтересовало Морсби. Не странно ли, что все соседи особняка 4 уезжали отдыхать в августе? Даже те, кому не было смысла уезжать, как мисс Стейплз и Уильямсам. Ведь этот месяц не отличается особенно хорошей погодой, а цены в это время очень высоки. Просто привычка — не странно ли? Не странно ли, что невозможно установить точные дни отъезда и приезда мисс Стейплз? — Очень странно, действительно. Может, Летти записала в дневник? Все они Посмеиваются, что она ведет дневник, но мало ли что; Дневники порой могут сослужить самую верную службу…

Может, как раз дневник Летти поможет мистеру Морсби разузнать об этом? Дневник Летти достали, увлеченно просмотрели и наконец выяснили, что мисс Стейплз отсутствовала с 6-го по 30-е августа.

Обе милые леди, конечно же, никогда не спускались в погреб мисс Стейплз? Нет, отчего же? Спускались, и не раз. Он был пуст? О нет, конечно. Он был завален всевозможным хламом. Там мисс Стейплз держала все старые газеты по единственной причине: ведь никогда не знаешь, когда они пригодятся. Понятно. А что еще мисс Стейплз хранила в погребе? О, всякую мебель, уже сломанную и совершенно ненужную; а еще коробки и ящики, какие-то остатки обоев, ну, в общем, всякую ерунду, которую обычно хранят в погребах. Значит, он был битком набит? Нет, так, конечно, нельзя сказать; двигаться там можно было свободно. Ах, старший инспектор спрашивает в связи с… Да, разумеется, один угол вполне можно было освободить, даже целую половину погреба, а потом снова все расставить по местам… Какой ужас! Да, и только подумать: если бы мисс Стейплз не умерла, то… то об убийстве еще долго не узнали бы. Да, а мисс Стейплз подписала договор об аренде еще на семь лет всего несколько месяцев назад, ведь так? Конечно так. Она всегда говорила, что хочет умереть именно в этом доме, и… господи, господи… и умерла в нем, счастье еще, что ее не убили там! Господи, до чего же мы дожили, мистер Морсби? Какой же страшный мир!

Хорошо, а навещал ли кто мисс Стейплз? Есть ли у нее родственники? Ну, не сказать чтобы ее часто навещали: кое-кто из Льюисхэма, разумеется, и ее соседи по Бернтоук-роуд, в целом, не больше дюжины людей. Не могли бы уважаемые мисс Уильяме составить список знакомых мисс Стейплз? О, конечно, с удовольствием, но, право, не думает ли мистер Морсби… Нет-нет, это чистая формальность, к тому же всегда надеешься получить что-нибудь ценное. Итак, родственники? Племянник был, но такой милый молодой человек, что он… Имя и адрес? Так, фамилия тоже Стейплз, а вот насчет адреса… он не служил во флоте, Джейн? Или по торговой части? В общем, мисс Стейплз называла его Джим, если это может пригодиться… Пригодится? Ах, как приятно, что ты помогаешь Скотленд-Ярду!

Где родилась мисс Стейплз? О, в Бате. Да, такая славная семья. Мисс Стейплз всегда очень тепло говорила о своей семье. Стейплзы из Бата, именно так. Был еще брат, но он умер. Он имел свое дело в Бристоле, что-то связанное с рекламой, но мисс Стейплз никогда о нем особенно не распространялась; она считала, что рекламным бизнесом заниматься недостойно; а что, ведь в рекламе всякие люди крутятся, правда? Да, всякие. Значит, племянник был сыном этого брата — рекламного бизнесмена? Да, именно. И у него еще есть сестра, но она явно непочтительная девушка: ни разу не навестила тетю, по крайней мере за те шесть лет, что сестры Уильяме знали мисс Стейплз. Нет, она никогда не говорила о других своих родственниках, но есть, вероятно, и более дальние родственники?

Морсби согласился, что, как правило, всегда есть и более дальние родственники.

Из дома 6, где ему повезло гораздо больше, чем он на то надеялся, старший инспектор отправился в окружной полицейский участок. Там ему доложили, что в конце августа и начале сентября никаких жалоб со стороны мисс Стейплз из дома 4 по Бернтоук-роуд не поступало, никаких признаков тайного проникновения в дом в ее отсутствие никем не замечено.

Морсби вернулся в дом 4.

Окружной инспектор и его помощник с посиневшими руками, покрасневшими носами и неколебимой преданностью долгу осматривали вторую из четырех спален. Теплую улыбку старшего инспектора они встретили с прохладной угрюмостью.

— Продолжайте осмотр, — добродушно сказал Морсби. — Ничего не найдете, но все равно осматривайте. Эффорд вернулся?

Окружной инспектор ответил, что сержант Эффорд доложил о возвращении и отправился на поиски жилищного агента.

— А вам удалось что-нибудь выяснить, мистер Морсби? — поинтересовался окружной инспектор.

— Установил дату убийства, — усмехнулся Морсби, — если это вам кажется чем-то. По меньшей мере в рамках одной недели.

— Правда, сэр? И когда же оно произошло?

— На второй неделе прошлого августа, — ответил Морсби и объяснил почему. — И более того, — добавил он, — У убийцы должен был быть ключ. А вот откуда он у него взялся, это вопрос.