"Странники и Островитяне" - читать интересную книгу автора (Кокейн Стив)

Ночь со Странниками

— Щекотно!

Рыжик выдернул травинку из пальцев Эйлин и отбросил в сторону. Эйлин посмотрела на него с притворной обидой, потом рассмеялась:

— Это тебе не поможет. У меня их еще целое поле!

Они лежали рядышком в высокой траве, на вершине одного из холмов, неподалеку от деревни, лениво наслаждаясь теплом раннего лета. Немного поодаль Малыш гонялся за бабочкой, пытаясь схватить лапами ее трепещущие крылья. Высоко над ними парила одинокая пустельга. А из долины чуть слышно доносился звон церковного колокола, отбивающего время.

— Он отбил три или четыре часа? — пробормотал Рыжик себе под нос.

— Точно не знаю. В любом случае еще полно времени. Иди сюда!

Пустельга улетела прочь, и на несколько минут все снова стихло, пока Малыш внезапно не разразился коротким заливистым лаем. Рыжик и Эйлин неохотно сели.

— Глупая собака. — Эйлин начала приводить в порядок свои растрепавшиеся медные локоны. — Он что, не видит, что мы заняты?

Но внимание Рыжика уже привлек тонкий столбик дыма, поднимающийся над далекими зарослями деревьев за дорогой.

— Видишь? Как, по-твоему, что это?

— Спорим, это Странники, — сказала Эйлин. Она резко вскочила на ноги, расправляя платье. — Давай побежим и посмотрим.

И помчалась вниз по холму. Малыш бежал следом, возбужденно лая. Пожав плечами, Рыжик не спеша пошел за ними.

Повернув, они наткнулись на лагерь Странников, разбитый на маленькой поляне у дороги. Там стояла повозка, окрашенная в простой темно-зеленый цвет и удивительно удобная на вид. Прямо перед ней у огня сидел молодой мужчина в поношенной одежде и точил нож с длинным, странно заостренным лезвием. Тощая серая лошадь щипала траву в отдалении, откуда-то раздавался плач младенца. При звуках чужих шагов незнакомец поднял голову. У него были темные волосы, смуглое лицо и глубокие черные глаза. Гладкая кожа и темный пух над верхней губой свидетельствовали, что он всего на несколько лет старше Рыжика.

— Добро пожаловать, незнакомцы, — приветствие прозвучало неожиданно официально. — Имя мое Гидеон Блэквуд, по профессии — укладчик изгородей. Мой дом — ваш дом. — Он протянул руку Рыжику и Эйлин.

Рыжик немного помедлил, но Эйлин оказалась посмелее. Задев его плечом, она сделала шаг вперед.

— Приветствую тебя, Гидеон, — сказала она. — Я Эйлин, а это Рыжик. Ой, и еще где-то здесь бегает пес. Его зовут Малыш. Малыш, уйди оттуда!

Во время этого обмена любезностями из повозки вылезла женщина. Она тоже была совсем молоденькой, темноволосой и темноглазой, как и мужчина. Женщина держала на руках младенца, который крепко спал. Подойдя к ним, она скромно улыбнулась.

— Я Пэг, — сказала она. — Останетесь поесть с нами?

Рыжик заколебался.

— Наверное, моя мать… — начал он.

— С удовольствием, — прервала его Эйлин. — Какая красивая малышка. Как ее зовут?

— У нее еще нет имени, — ответила Пэг. — Среди наших людей ребенок не получает имя до своего первого дня рождения. Ей нужно немного времени, чтобы понять, кем она является.

— Можно, я чуть-чуть подержу ее?

— Пожалуйста. Почему бы тебе не зайти со мной внутрь? Ты можешь повозиться с малышкой, пока я буду готовить ужин.

Час спустя Гидеон и Рыжик, растянувшись у огня, передавали друг другу фляжку с мутным темно-красным вином. Повсюду на земле были разбросаны инструменты Гидеона для кладки изгородей, и Рыжик, забыв о застенчивости, засыпал его вопросами о жизни Странников.

— Как ты находишь дорогу от одного места до другого? — спросил мальчик.

Гидеон озадаченно посмотрел на него.

— Нам не приходится искать дорогу, — почти сразу же ответил он. — Дорога сама находит нас.

Теперь пришла очередь удивляться Рыжику, но, прежде чем он решился задать другие вопросы, Пэг объявила, что ужин готов. Рыжик ожидал увидеть экзотический овощной суп из вьющихся растений и плоти диких животных, поэтому был немного разочарован, когда получил тарелку довольно обычной еды, которую, очевидно, приготовили из содержимого консервных банок. Но в конце длинного дня любая еда бывает кстати, особенно с вином.

После ужина Гидеон набил трубку ароматными травами, зажег скрученной бумагой и, несколько раз глубоко затянувшись, передал Рыжику.

— Иногда по вечерам мы рассказываем истории, — сказал он, помолчав. — Ты, случаем, не знаешь подходящую?

— Ты слышал когда-нибудь об Островитянах? — спросил Рыжик.

Стало темнеть. Пэг зажгла пару лампочек, Гидеон вынес из повозки мандолину, и в сгущающихся сумерках музыка, вино и дым начали медленно сплетаться и обволакивать их ленивыми кольцами волшебства. Эйлин свернулась калачиком у правого бока Рыжика, ее голова тяжело давила на плечо. Малыш прижался к левому боку, его хвост слегка ударил хозяина и потом еще раз, пока пес не задремал. Треск огня, музыка и голоса соединялись в мерное успокаивающее журчание.

— Мы должны идти домой, — пробормотала Эйлин.

— Темно, — зевнула Пэг. — В такой темноте вам никогда не найти дороги. Ложитесь спать. Утром мы укажем вам путь.

И один за другим они уснули у огня.

На следующий день рано утром бабуля Хопкинс брела по деревенской лужайке, подбирая мусор. Она направлялась к «Большой Медведице», где работала каждое утро: подметала, мыла посуду, выносила бутыли, — в общем, делала это место пригодным для дневной торговли. Бабуле Хопкинс, должно быть, было не меньше девяноста, но глаза у нее были все еще зоркие, и она быстро заметила три растрепанные фигуры, двух человек и пса, спускающиеся по холму от церкви на главную улицу. Она без труда узнала их. Это был Майкл, сын Маргарет Браун, с его несносной собакой и девчонка — естественно, Эйлин Джилберт, дочка доктора. И что она себе позволяет! Бабуля Хопкинс громко фыркнула в неодобрении, прежде чем побрела дальше. Они что, провели всю ночь на холмах? В ее время молодежи подобное поведение с рук не спускали!

Само собой, все трое выглядели не самым лучшим образом. Копна рыжих волос Рыжика была украшена салатом из листьев, травы и другой растительности, а пуговицы на рубашке были всунуты не в те дырки. Эйлин потеряла пряжку с одной сандалии, ее сарафан был порван, да еще она оцарапалась, когда они продирались через колючую проволоку. Даже Малыш, трусивший рядом с ними, был в грязи, а шерсть местами торчала в разные стороны. Эйлин шла и крутила свои волосы, тщетно пытаясь придать им приличный вид.

— Почему ты не отвел меня домой вчера вечером? — жаловалась она. — Папу удар хватит. Что я ему скажу?

— Может, он еще не проснулся? — пытался утешить ее Рыжик. — Может, он думает, что ты спишь в своей комнате. — Он обнадеживающе сжал ей руку.

Эйлин остановилась и повернулась к нему лицом. Ее волосы растрепались, длинный развившийся локон свисал на лицо.

— Ты не знаешь его, Рыжик! Ты не знаешь, какой он. Он прождал меня всю ночь, — Она принялась всхлипывать.

И правда, когда они подошли к ее дому, то увидели открытую дверь и худую фигуру доктора Джилберта, маячившую на пороге. На нем была пижама, халат, а лицо налилось краской. Не обращая ни малейшего внимания на Рыжика, он вперил взгляд в дочь. Когда он наконец заговорил, его голос звенел от напряжения:

— Домой!

Эйлин поникла головой и вошла в дом, не произнеся ни слова. Доктор молча закрыл дверь, оставив Рыжика с Малышом глупо стоять у ворот. Малыш навострил уши. Из открытого окна кабинета на первом этаже доносился его голос:

— Даже представить себе не могу, что бы подумала твоя мать! — Доктор едва сдерживал гнев. — Видит Бог, я пытался воспитывать тебя правильно! А теперь ты говоришь мне, что провела ночь с сыном мойщицы! В лагере жестянщиков! Судя по запаху, исходящему от тебя, ты еще и курила их отвратительную траву. Может, ты еще о чем-то хочешь мне рассказать?

Бормотание Эйлин, прерываемое всхлипываниями и шмыганьем носа, нельзя было разобрать. Пока доктор продолжал свою тираду, Рыжик решил, что вряд ли от его присутствия будет какой-то толк. Он прикрепил поводок Малыша к ошейнику, и они побрели прочь, изо всех сил стараясь не думать о том, какой прием им окажет миссис Браун, которая тоже ждала их всю ночь.