"Капитализму в России не бывать!" - читать интересную книгу автора (Антонов Михаил Федорович)

Трое против одного

Сложные перипетии борьбы за власть в руководстве РКП(б) в последние два года жизни Ленина и сразу после его смерти весьма по-разному (с существенными искажениями истины) освещались при Сталине и при Хрущёве, в период «застоя» и в «перестройку», а тем более во время господства радикальных либеральных реформаторов. Порой они напоминают захватывающий детектив. На мой взгляд, наиболее интересные эпизоды этой борьбы содержатся в книге Ю.Г.Фельштинского «Разговоры с Бухариным» и в книге М.Куна «Бухарин: его друзья и враги».

Очень сложные взаимоотношения двух самых видных советских вождей в 1917–1922 годах — Ленина и Троцкого — периодически проходили фазы близости и противостояния. Для того, чтобы крепче держать в своих руках бразды правления, Ленин предложил учредить пост генерального секретаря ЦК партии. Первоначально предполагалось назначить на эту должность Ивана Никитича Смирнова, человека исключительной честности. Но как раз в этот период у Ленина возникли очередные столкновения с Троцким, и он решил сделать генеральным секретарём Сталина, наименее любимого и наименее уважаемого в ближайшем окружении вождя. Хотя это окружение было интернационалистским, всё же в нём несколько снисходительно поглядывали на «кавказцев», а уж Сталина и из числа «кавказцев» не ставили ни во что. Когда-то Сталин отбывал сибирскую ссылку вместе со Свердловым, и у них отношения не сложились. Свердлов поделился своей антипатией с другими ленинцами. Свердлов умер, а характеристика, данная им Сталину, оставалась.

Став генсеком, Сталин начал энергично наводить порядок в Секретариате ЦК, искоренять там «вольницу», проводить линию, которую в модных сегодня терминах можно было бы назвать «укреплением вертикали власти», пока ещё только партийной. Со стороны, в особенности с точки зрения ленинского окружения, привыкшего жить в атмосфере необязательности, бурных словопрений и продолжительных согласований в комиссиях, это выглядело прежде всего как рост бюрократизма. Когда здоровье долго болевшего Ленина несколько поправилось, он, вернувшись к работе, был поражён этими бюрократическими новациями. И Ленин решил: пора менять «мастера острых блюд».

Но Сталин, считая, что он добросовестно выполнял порученное ему партией дело, вовсе не собирался отступать от своей линии на укрепление партийного аппарата. И в конце 1922 года уже сильно больной Ленин увидел, что Сталин далеко вышел за рамки технического руководителя секретариата и стал прямым конкурентом вождю. Ленин начинает борьбу за смещение Сталина с этого руководящего поста, однако он был не только болен, но и растерян. Ведь он создал не только партию нового типа, но и особую систему руководства этой партией «по-ленински», так чтобы никто не смог его заменить. И он предложил концепцию коллективного руководства, когда выбывшего из строя вождя заменяло бы Политбюро в целом, а каждый член этого органа не доверял другим и подсматривал бы за ними.

Но члены Политбюро, которые, мягко говоря, не любили друг друга и не доверяли один другому, восприняли этот принцип скептически. Тогда, чтобы не дать возможности одному из его соратников взять верх над другими, Ленин и написал своё «Завещание», в котором показал, что ни один из руководителей партии в одиночку управлять ею не в состоянии. О растерянности Ленина свидетельствует и то обстоятельство, что, предложив снять Сталина, он так и не указал, кого поставить на пост генсека. Расчёт его был на то, что письмо будет зачитано на ближайшем съезде партии, и члены партии, знакомые с завещанием вождя, не позволят никому из руководителей целиком взять власть в свои руки и управлять единолично.

Однако Ленин просчитался. Поскольку он дал не лучшие характеристики буквально каждому из ведущих членов руководства партии, то в опубликовании «Завещания» не был заинтересован ни один из них.

Согласно пожеланию Ленина, его письмо было оглашено по делегациям XIII съезда партии, проходившего в мае 1924 года. Но съезд единогласно решил тогда этого письма не публиковать, так как оно было адресовано на имя съезда и не было предназначено для печати. По-видимому, и делегатам съезда было рекомендовано не рассказывать о письме в своих парторганизациях. Так что рядовым членам партии, скорее всего, письмо осталось неизвестным. За его опубликование голосовал в Политбюро только Троцкий.

И вот здесь ярко проявился моральный облик Бухарина. По свидетельству Троцкого, «мягкий как воск, по выражению Ленина… Бухарин благоговел перед Лениным, любил его любовью ребёнка к матери». Но когда он увидел, что Ленин вряд ли выживет, то, как и другие соратники вождя, отдалился от него, т. е., как и остальные, отдал его на «заклание» Сталину. (Недоброжелатели Бухарина окрестили это его отдаление от вождя «тушинским перелётом», по аналогии с переходом бояр на сторону «тушинского вора» во время Смуты XVII века.) Если прежде больной Ленин охотнее всего беседовал именно с Бухариным, то после такой перемены в поведении «любимца партии» он не захотел его видеть (как, впрочем, и прочих соратников). По существу, Ленин был посажен своими соратниками под домашний арест. В то же время соратники всячески раздували культ вождя, причём каждый рассчитывал использовать близость к Ленину в своих интересах.

Бухарин в числе других руководителей партии подписал циркулярное письмо в губернские комитеты партии, в котором рекомендовалось не принимать слишком серьёзно статьи больного Ленина.

В «Завещании» Ленин, как известно, особую озабоченность высказал по поводу отношений Троцкого и Сталина.

Будучи крайне самоуверенным, Троцкий не создал своей собственной организации. Он был убеждён в своей незаменимости для дела революции, на что имел некоторые основания. До Октября 1917 года Троцкий считался одним из виднейших руководителей революции, в то время как Ленину для утверждения своей власти необходимы были и организация, и деньги, особенно после прибытия в Петроград. Троцкий же, не скомпрометировавший себя, как Ленин, проездом через Германию, был приглашён возглавить Петроградский Совет. Именно Троцкий (а не Ленин, скрывавшийся в подполье после неудачной июльской попытки переворота) подготовил захват власти Петроградским Советом, в котором преобладали уже большевики. Ленин впервые появился на публике на II Всероссийском съезде Советов и получил взятую для него Троцким власть и возглавил новое правительство, которым, по существу, должен был руководить Троцкий. Но Лев Давидович отказался от этой мысли. По его мнению, нельзя было допустить, чтобы в России говорили, что страной правит еврей. По той же причине отказался и от должности заместителя председателя Совнаркома, которую Ленин ему предложил. Первые месяцы после взятия власти большевиками характеризовались весьма близкими отношениями между Лениным и Троцким (хотя Горькому Ленин говорил о Троцком: «С нами, а не наш»). А в годы гражданской войны Троцкий вообще выдвинулся на первый план, Ленин как бы отошёл в тень, оставив за собой главным образом общее политическое руководство.

В 1923 году, чтобы свалить Сталина, Ленин предложил Троцкому союз, точнее даже — просил о помощи. А Троцкий отказался и занял позицию нейтралитета. Он был убеждён, что и без борьбы займёт после смерти Ленина место главы правительства — его позовут так же, как позвали возглавить Петроградский Совет в 1917 году. Зачем же ему лишний раз портить отношения с коллегами по Политбюро?

Но этот его расчёт не оправдался. Председателем Совнаркома был назначен А.И.Рыков, близкий друг Бухарина. Раздосадованный Троцкий выступает с критикой политики партии, говоря о засилье бюрократизма, о термидоре, о «перерождении партии» и пр. Сталина он, как и вся «старая гвардия», недооценил, называя его «выдающейся (и даже «гениальной») посредственностью». И лишь со временем Троцкий понял, в чём сила его главного противника. Он говорил: «Ленин создал аппарат. Аппарат создал Сталина».

Отдалившись от Ленина, Бухарин всё же приезжал в Горки и издали смотрел на больного Ленина. И 21 января 1924 года он был в Горках. Когда Ленину вдруг стало плохо, оказалось, что в доме нет камфоры. Домашние бросились к Бухарину, он прибежал вместе с ними и застал последний вздох Ленина. (Впоследствии он будет говорить, что Ленин умер у него на руках, но это, видимо, просто красивый образ.)

Позвонили в Москву. Руководители партии приехали в Горки. Начались приготовления к похоронам покойного вождя.

На похоронах Ленина не присутствовал Троцкий, находившийся тогда на юге и не пожелавший прерывать отдых (к тому же Сталин вроде бы сообщил ему неверную дату похорон).

И среди соратников Ленина началась открытая борьба за власть.

Трое из четырёх претендентов на главенство в партии и стране — Троцкий, Зиновьев и Сталин, не покушаясь прямо на главное наследие покойного вождя — на нэп, фактически предлагали (каждый по-своему) такую смену политического курса, которая на деле означала ликвидацию нэпа. Наиболее показательна в этом отношении позиция Троцкого.

Как и Ленин, Троцкий был убеждён в том, что отсталая Россия стала родиной социалистической революции «не по правилам», не в соответствии с теорией марксизма, а в силу удивительного стечения обстоятельств (мировая война, недовольство крестьян малоземельем при громадных помещичьих имениях и пр.). В такой стране революция без помощи пролетариата более развитых капиталистических стран не сможет удержаться, а потому сама по себе не имеет значения. Россия призвана сыграть роль запала в бомбе, которая разнесёт вдребезги капиталистический мир (или, как принято говорить, Россия — лишь вязанка хвороста в костёр мировой революции).

И вот теперь, после смерти вождя, Троцкий, с одной стороны, пытался доказать, что он первым, даже раньше Ленина, поставил вопрос о непрерывной (перманентной) революции, дал партии новую ориентировку после Февральской революции 1917 года и даже предвосхитил многие положения нэпа. Из этого следовало, что он — единственный наследник Ленина по праву. С другой стороны, он видел единственный шанс для себя одолеть своих соперников в том, чтобы выдвинуть сверхреволюционную программу переустройства страны и форсирования мировой революции. Поэтому он выдвигал программу сверхбыстрой индустриализации, а это означало конец нэпа. Расчёт его был на то, что жизнь большинства народа оставалась ещё очень тяжёлой, и многие предпочли бы красногвардейскую атаку на капитал мучениям долгого периода восстановления и медленного развития экономики.

Зиновьев разделял сверхиндустриализаторские устремления Троцкого (впоследствии, когда главный соперник будет повержен, Зиновьев возьмёт на вооружение его программу), но в данный момент ему было важно не допустить возвышения Троцкого, а потому он поддержал Бухарина и Сталина, которые выступали как прямые продолжатели ленинского курса, хотя и по-разному его истолковывали.

Бухарин понимал нэп как союз пролетариата со всем крестьянством. Сталин, замышляя наступление на кулака и форсированную коллективизацию сельского хозяйства, пытался представить такой курс как самое точное выражение ленинского нэпа (хотя очень скоро выступил за «дань» с крестьянства ради ускоренной индустриализации).

Именно потому, что Троцкий был наиболее популярным деятелем из руководства партии («создатель и вождь Красной Армии, организатор всех её побед» и т. д.), он в этот момент был для Зиновьева, Бухарина и Сталина главным и самым опасным противником. И он давал своим противникам множество поводов для обвинений в отступлении от ленинской линии. Уже в 1924 году он потребовал проведения новой дискуссии в партии и напечатал статьи «Новый курс» и «Уроки Октября», в которых обрушился на политику, проводимую большинством в Политбюро. А в тезисах, написанных в 1926–1927 годах, Троцкий рисовал такую картину нарастания контрреволюции в СССР:

«1. За революциями в истории всегда следовали контрреволюции. Контрреволюция всегда отбрасывает общество назад, но никогда — до той черты, с какой начиналась революция. Чередование революций и контрреволюций вызывается некоторыми основными чертами механики классового общества, в котором только и возможны революции и контрреволюции.

2. Революция невозможна без вовлечения широких народных масс. Такое вовлечение, опять-таки, возможно лишь в том случае, если угнетённые массы связывают надежды на лучшую судьбу с лозунгами революции. В этом смысле надежды, порождаемые революцией, всегда преувеличены. Это вызывается классовой механикой общества, ужасающим положением подавляющего большинства народных масс, необходимостью сосредоточить величайшие надежды и усилия, чтобы обеспечить даже и скромное продвижение вперёд, и пр., и пр.

3. Но в этих же условиях заложен один из важнейших — и притом наиболее общих — элементов контрреволюции… Разочарование масс, их возвращение к обыденщине, к безнадёжности является таким же составным элементом пореволюционного периода, как и переход в лагерь «порядка» «удовлетворённых» классов или слоёв, участвовавших в революции».

Переходя непосредственно к нэпу, Троцкий отмечает:

«13. …Нэп возродил противоречивые тенденции крестьянства с вытекающей отсюда возможностью капиталистической реставрации…

15. Крестьянство — частное — воссоздаёт капитализм. Ему нужны высокие цены на хлеб и низкие на промышленные товары. Торговый капитал (и частный, и кооперативный — естественно тяготеющий к кулачеству) вступают в стачку против города. А партия замазывает эти опасности…»

Троцкий считает, что пролетариат сейчас живёт лучше, чем в первые пять лет революции, но только ещё подошёл к довоенному уровню жизни. На это опирается бюрократия, «партия порядка». Она боится теории перманентной революции. «Официально одобренная теория построения социализма в одной стране означает собой теоретическое освящение происшедших сдвигов и первой открытый разрыв с марксистской традицией».

Общий итог рассуждений Троцкого: в промышленности и на транспорте растёт социалистический сектор, а в сельском хозяйстве — капиталистический (кулацкий и фермерский). Социалистический сектор отстаёт в росте от народного хозяйства в целом. Отсюда — диспропорции в экономике, ножницы цен. В политике это означает изменение соотношения сил в ущерб пролетариату, нарастание нажима справа.

Как видим, Троцкий теоретически обосновал неизбежность роста разочарования трудящихся в революции и указал на опасность реставрации капитализма в СССР как в случае продолжения политики нэпа, так и при свёртывании нэпа вследствие принятия курса на построение социализма в одной стране, без пролетарской революции на Западе.

Один из ближайших соратников Троцкого Евгений Преображенский (соавтор Бухарина по «Азбуке коммунизма») открыл «закон первоначального социалистического накопления». Мысль его была предельно проста. Капитализм складывался в недрах феодального общества, там отдельные предприниматели могли и накопить капитал, необходимый для организации своего производства, например, мануфактуры. И уж впоследствии, когда буржуа стали ведущей общественной силой, они могли свергнуть феодальный строй и взять власть в свои руки. А социализм начинается с захвата власти, и до этого нельзя было накопить средства, необходимые для индустриализации страны. Значит, социалистический сектор экономики СССР должен взять капитал, первоначально необходимый для индустриализации, из средств несоциалистических элементов, в первую очередь с крестьянства, которое надо рассматривать как внутреннюю колонию.

Такие взгляды были весьма распространены в партии, и поскольку претворение в жизнь подобной программы могло привести к социальному взрыву, надо было показать их несостоятельность и опасность. В борьбе против Троцкого объединились и Зиновьев, и всегда поддерживавший его Каменев, и Бухарин (во время дискуссии о профсоюзах — верный союзник Троцкого), и Сталин.