Ант СКАЛАНДИС НЕТ ПРАВДЫ НА ЗЕМЛЕ…

Андрей Васильевич Тимохин садится за телефон. Начальник попросил остаться во вторую смену (идет важный эксперимент), а он ответил уклончиво. И вот теперь снимает трубку, слушает гудок и думает: «Главное — ничего не перепутать. Надо же, год уже прошел, а я все никак не привыкну. Значит, так. Матери нельзя говорить о работе. Она будет нервничать. Жене нельзя говорить, что еду к матери. Обидится, скажет, дома совсем не бываешь. Начальнику нельзя говорить о жене. Он ее слишком хорошо знает, не поверит ни одному слову. Паше Мельникову нельзя говорить ни о жене, ни о матери — только о бабах. Лучше всего приплести Татьяну — понятнее. Татьяне нельзя говорить… Боже, как я устал!» Дома к телефону подходит Алешка. Приходится сделать ему выговор за вчерашнюю двойку.

— Вот, — канючит сын, — а говорил, что за отметки ругать не будешь.

— А я за двойку и не ругаю, — говорит Андрей Васильевич. — Я за вранье ругаю. Зачем было говорить, что ничего не задали?

— Так все же врут, — рассудительно отвечает Алешка.

— Что значит «все»? Я, например, разве вру когда-нибудь? Ну, ладно, мать позови.

У Анюты усталый голос, и она просит прийти пораньше.

— Не получится, малыш, — прерывает Андрей Васильевич, — я ж как раз и звоню, чтобы предупредить. Как назло, меня сегодня во вторую оставляют…

— Мамуля, — говорит он через минуту, — это я. Просто кошмар какой-то! Опять не смогу приехать. Да, Алешка заболел. И Анюта что-то неважно себя чувствует…

— Петр Кузьмич, — с начальником он связывается по селектору, — только что матери звонил. Ей очень плохо. Вот такие дела…

— Видал, как крутиться приходится? — подмигивает он с улыбкой Мельникову, сидящему рядом. — С Татьяной договорился, у нее квартира свободна.

Но и это неправда. Вместе с Татьяной, секретаршей Петра Кузьмича, Андрей Васильевич выходит из института, но на улице говорит:

— Подожди, я позвоню из будки.

Из будки он никуда не звонит — просто вертит диск и прижимает к уху трубку. Потом возвращается. Именно в этот момент он понимает, что совершит нечто, не предусмотренное заданием. И делается страшно.

И он врет уже беззастенчиво, не задумываясь о последствиях:

— Танюшка, у меня сюрприз! Я договорился насчет твоей шубы. Только ехать надо прямо сейчас. И еще… в одно место. В общем, ты поезжай домой. И, пожалуй, не жди меня сегодня…

Татьяна расстраивается не слишком. Он подбрасывает ее до метро.

Потом долго крутит по переулкам и, лишь убедившись, что «хвоста» нет, выруливает на шоссе. Из будки возле стадиона звонит шефу:

— Товарищ полковник? Андреев. Хочу увидеть вас. Есть идея.

И это означает, что майор Андреев, работающий завлабом, готов доложить строго конфиденциально полковнику Н. свои соображения о личности резидента Икс, для выяснения которой он и внедрен в НИИ.

Встреча должна состояться в условленное время на условленном километре шоссе Энтузиастов.

Но и это неправда. Выехав за черту города, Андреев сворачивает в лес, по заросшей дороге едет к полю ржи, у опушки выходит из машины, садится в траву и, достав из кармана сигаретную пачку с передатчиком, выходит на связь.

— Генерал Бирс? — говорит он по-английски. — Все готово.

— Отлично, Джо. И у нас порядок.

И это означает, что ровно в 22.00 над той самой точкой встречи возле шоссе, куда Джо Макмилан как бы случайно опоздает, будет проходить стратегический околоземный спутник, и остронаправленный высокоэнергетический импульс, выпущенный с него, уничтожит полковника Н. Потом начнется сильная гроза, которая и подскажет всем причину смерти.

Но и это неправда. Не сходя с места, Джо выкатывает на ладонь небольшой черный шарик, и шарик начинает раздуваться. Достигнув размера теннисного мяча, вспыхивает ярким желтым светом, а когда свет гаснет, внутри появляется изображение — лицо немолодого и очень усталого человека, и в сознании разведчика звучит голос:

— Привет тебе, Тсирх. Я слушаю тебя.

— Привет, Талип, — отвечает он также молча.

Потому что на самом деле он не агент ЦРУ, а сотрудник галактической разведки Звездного Содружества с центром на планете Куарга и на Земле находится для изучения и контроля.

На Кузрге уже много столетий не знают, что такое ложь. Когда-то давно она считалась самым тяжким преступлением. Теперь с этим древним грехом высшего разума соприкасается лишь одна служба, работа в которой окутана ореолом романтики и зловещей тайны. Эта служба — галактическая разведка. Ее посланцам приходится порою иметь дело с ложью в других мирах, они исследуют ее, ищут пути искоренения. Обработкой полученных данных занимаются только машины. Люди планеты Куарга и всего Звездного Содружества не должны знать о лжи ничего.

Таков замысел. Таковы условия игры.

— Привет тебе, Талип, — говорит Тсирх шефу галактической разведки. — Я больше не могу работать здесь. Наверно, я очень плохой разведчик. Я хочу выйти из игры и вернуться на Куаргу.

— Добро, — говорит Талип, — возражений нет. Добытые тобой сведения имеют достаточно высокий информационный коэффициент.

— Я намерен использовать вариант возвращения по схеме восемьдесят два дробь четырнадцать.

И это означает, что Тсирх совершит межпространственный переход, используя местную энергию. В момент встречи с полковником Н. он примет на себя импульс и преобразует его целиком в энергию пси-поля.

Полковник останется жив. Грозы не будет. А он исчезнет для землян и из памяти всех, кто знал его на этой планете, информация о нем будет автоматически вычеркнута тем же способом, каким год назад она была введена. Так Тсирх благополучно вернется домой на Куаргу.

Но и это неправда. Разведчик Тсирх не вернется домой. Он погибнет.

В официальном бюллетене галактической разведки будет сообщено о несчастном случае. При межпространственных переходах такие случаи бывают. Редко, но бывают. И для всех жителей Куарги это будет правдой. Потому что жители Куарги не знают, что такое ложь.

А настоящую правду знают только машины. За века работы они сами создали и отладили программу, в соответствии с которой любого разведчика, научившегося лгать, следует уничтожить при попытке возвращения. Чистку памяти машины сочли недостаточно надежной. Ведь жителям Куарги не стоит даже видеть человека, который когда-то лгал.