"Все могло быть иначе: альтернативы в истории России" - читать интересную книгу автора (Шевелев Владимир Николаевич)

Маршалы в «жерновах истории»

11 июня 1937 г. стало известно, что органы НКВД изобличили подпольную военно-фашистскую организацию, которая действовала в Красной Армии. В нее входили герои гражданской войны, высокопоставленные военные — маршал М. Тухачевский, командармы 1-го ранга И. Якир, И. Уборевич, командарм 2-го ранга А. Корк, комкоры В. Примаков, В. Путна, Б. Фельдман и Р. Эйдеман.

В тот же день закрытое судебное заседание Специального судебного присутствия Верховного Суда Союза ССР, «выражая волю всего советского народа и его Рабоче-Крестьянской Красной армии, приговорило подлую банду фашистских шпионов и изменников Родины к расстрелу». Приговор тогда же был приведен в исполнение.

Через несколько дней появился приказ наркома обороны маршала К. Ворошилова, который как бы подводил итог этим трагическим событиям: «Мировой фашизм и на этот раз узнает, что его верные агенты гамарники и тухачевские, якиры и уборевичи и прочая предательская падаль, лакейски служившие капитализму, стерты с лица земли и память о них будет проклята и забыта». Но не прошло и двадцати лет, как все расстрелянные командармы были полностью реабилитированы. Сам Ворошилов был изгнан из Кремля, а в 1961 г. положил на стол партийный билет. Правда, жизнь ему сохранили, да так вопрос и не ставился, времена террора миновали.

Долгое время официальная версия по делу военных сомнению не подвергалась. Никакого заговора военных не существовало, они были оклеветаны и погибли безвинно. Первым это озвучил Л. Троцкий, ярый ненавистник сталинского режима. Н. Хрущев, руководствуясь своими политическими соображениями, подхватил и развил эту версию. Однако в последние годы, уже после падения СССР, независимые исследователи стали задаваться вопросом, еще недавно кощунственным: а, может быть, заговор все-таки был?

Блестящая карьера Тухачевского внезапно прервалась в 1937 г. 22 мая маршал арестован, 25-го доставлен в Москву на Лубянку, а буквально на следующий день Тухачевский уже начинает давать признательные показания.

Такие показания были предоставлены. Ознакомившись с ними, Тухачевский пишет: «Признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа».

27 мая Тухачевский обращается к следователю З. Ушакову (Ушамирскому) с полным покаянием. Маршал пишет, что вчера сказал не все: «Так как мои преступления безмерно велики и подлы, поскольку я лично и организация, которую я возглавлял, занимались вредительством, диверсией, шпионажем и изменяли Родине, я не мог встать на путь чистосердечного признания всех фактов».

Сохранились показания Тухачевского, написанные собственноручно на 143 страницах. Показания написаны ровным подчерком, со вставками, абзацами, подпунктами и примечаниями. Подследственный излагает такие мельчайшие детали заговора, которые не смог бы придумать ни один самый искушенный следователь.

Тухачевский сам же подвел итог своей деятельности в этих признательных показаниях: «Таким образом, развивая свою платформу от поддержки правых в их борьбе против генеральной линии партии, присоединяя к этому в дальнейшем троцкистские лозунги, в конечном счете антисоветский военно-троцкистский заговор, встал на путь контрреволюционного свержения советской власти, террора, шпионажа, диверсии, вредительства, пораженческой деятельности, реставрации капитализма в СССР».

Что это, самооговор или же признание в том, что заговор действительно имел место?

«Личные качества Тухачевского, его умение «подстраиваться» к высокому начальству и делать свою карьеру, беспринципность (служил, если надо, и Троцкому, и Сталину; тысячами убивал не только восставших, но и мирных крестьян, терроризируя население) — все это делает обоснованными его претензии на лавры «Красного Бонапарта», его способность планировать государственный переворот, — пишут Р. Баландин и С. Миронов. — Однако возможности и способности еще не доказывают того, что заговор, в котором он был одним из лидеров, действительно существовал, а не был, как полагают некоторые историки-публицисты и политики, «организован» органами НКВД по указанию Сталина»[147].

Эти историки правы в одном — многое упирается в личность самого Тухачевского.

В разные годы этого человека называли по-разному. То «Красным Наполеоном» или «советским Бонапартом», то «врагом народа», то «извергом из бухаринско-троцкистской банды», то видным полководцем, безвинно погибшим в эпоху культа личности Сталина, то «красным маршалом», достигшим самых выдающихся успехов в борьбе против Колчака и Деникина, то «кровавым маршалом», отличившимся лишь в войне против крестьян Тамбовщины и ничем не обогатившим военную науку. Его имя обросло слоем легенд, домыслов, версий, романтических историй[148].

По-прежнему в общественном мнении доминирует миф о том, что «провидец» Тухачевский за много лет до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз предупреждал Сталина об опасности, но тот не внял этим предупреждениям. Итог — известен.

В 1995 г. в газете «Новости разведки и контрразведки» В. Кукушкин писал: «Выбор М.Н. Тухачевского главной жертвой дискредитации был вполне обоснован. Один из крупнейших советских военачальников и видных военных теоретиков того времени, он никогда не скрывал свою обеспокоенность германской угрозой». Аргументы Кукушкин черпает из мемуаров маршала Жукова, где бойкие сочинители «вспоминали и размышляли»: «Еще в 30-е годы М.Н. Тухачевский предупреждал, что наш враг номер один — это Германия, что она усиленно готовится к большой войне и, безусловно, в первую очередь против Советского Союза». Вот и получается, что предсказания и предупреждения одного маршала (и выдающегося стратега) мы читаем в пересказе другого маршала (не менее выдающегося стратега).

Сын небогатого смоленского дворянина, Тухачевский окончил престижное Александровское военное училище незадолго до Первой мировой войны. Среди учащихся, по воспоминаниям однокурсников, он выделялся прагматизмом и неприкрытым желанием сделать карьеру. Такая возможность ему была предоставлена в лейб-гвардии Семеновском полку, куда он был выпущен подпоручиком.

В начале войны Тухачевский попал к немцам в плен. Некоторое время находился в заключении в форте Ингольштадт, где обитал в числе других военнопленных француз Шарль де Голль. Вернувшись в Россию, он делает ставку на большевиков. В апреле 1918 г. Тухачевский вступает в ряды РКП (б). Некоторое время Тухачевский работает в Военном отделе ВЦИК, где его берет на заметку председатель Реввоенсовета республики Л. Троцкий. В 24 года Тухачевский возглавляет армии на Восточном и Южном фронтах, затем командует Кавказским и Западным фронтами. Последним — крайне неудачно. В марте 1921 г. бывший поручик отличился при разгроме восставших матросов Кронштадта, а уже в мае того же года прибывает на Тамбовщину, где подавляет с помощью концлагерей, массовых расстрелов заложников и химического оружия восстание крестьян Тамбовской губернии — «антоновщину».

Тамбовское восстание было отлично организовано, на протяжении нескольких месяцев существовала хорошо вооруженная армия, которая пыталась защитить свои экономические свободы, абсолютно задавленные большевиками еще до Тухачевского (этим активно занимались ОГПУ и продотряды, к тому моменту задушившие всю экономическую ситуацию в стране и, фактически, угробившие крестьянство как класс). Тухачевский действительно жесточайшим образом выполнял поручение партии. В воспоминаниях сестры Тухачевского говорится, что после назначения в Тамбовскую губернию Тухачевский пришел домой, был крайне молчаливым и сказал, что его вызывал Ленин, поручивший ему подавить мятежных крестьян. «Теперь крестьян», — сказал Тухачевский, заперся у себя в комнате и сутки беспробудно пил. Сестра вспоминает, что таким ни до, ни после она его никогда не видела. Тамбов был последним рубежом, через который Тухачевский, принявший присягу на верность большевикам, преступил, чтобы дальше уже не сомневаться. Он был военным человеком, и, в этом смысле, военный устав иногда был сильнее если не его убеждений, то, во всяком случае, собственного «я».

В тридцать два года Тухачевский становится начальником Генерального штаба РККА (1925–1928 гг.). Он — один из пяти командармов, которым в 1935 г. было присвоено звание Маршала Советского Союза. Но на самом деле Тухачевский больше блистал революционной фразеологией, чем военными победами[149]. Генерал-майор вермахта К. Шпальке, лично знавший Тухачевского, не без оснований писал о том, что «образ Тухачевского, столь стремительно взошедшей звезды, этого ренегата из гвардии царской армии, наделяется в английской и французской прессе чертами, явно напоминающими великого корсиканца. За доброжелательным по отношению к нему интересом крылось потаенное желание буржуазного мира, что этот ренегат, как и его великий предшественник, в один прекрасный день покончит с революцией и ее раздражающими тирадами»[150].

При Сталине Тухачевский сделал блестящую карьеру. В свое время Н. Хрущев, вступив в борьбу с «тенью Сталина», объявил Тухачевского гениальным стратегом и великим полководцем. Таковым тот никогда не был. Достаточно прочитать труды Тухачевского, чтобы увидеть не особенно высокий уровень его военного стратегического мышления. К примеру, описывая Первую мировую войну, Тухачевский говорит о «многомиллионных армиях» и фронтах, «протяженностью в сотни тысяч километров».

Его многочисленные биографы еще недавно с восторгом писали, что Тухачевский лучше всех остальных в стране сумел понять значение техники в грядущей войне. Будь жив Тухачевский и руководи он Красной Армией, мы бы с минимальными потерями в считанные месяцы завершили разгром гитлеровцев. В действительности дело обстоит иначе. По мысли Тухачевского, надо готовиться к наступательной войне, для которой требуется, как он считал, множество легких танков и тяжелых бомбардировщиков, а также в большом количестве парашютно-десантные войска; вести активную диверсионную работу и поднимать на партизанскую борьбу рабочий класс вражеского государства[151].

О стратегических разработках Тухачевского можно судить по обширной докладной записке, над которой он трудился во время заключения в 1937 г. Каким предполагал он направление главного удара войск противника и общий ход будущей войны? «Максимум, на что Гитлер может надеяться, — пишет Тухачевский, — это на отторжение от СССР отдельных территорий. Естественно, что самой вожделенной для него территорией является Украина. Именно сюда ударят основные силы фашистов. А белорусский театр военных действий только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако я считаю такую задачу совершенно фантастической».

В 1930-е гг., уловив дух времени, Тухачевский разрабатывает стратегию войны «малой кровью на чужой территории». При этом у него была собственная политическая платформа, согласно которой авангардом революции становился не рабочий класс, и даже не коммунистическая партия, а «пролетарская армия». Тухачевский хотел милитаризировать страну, жестко подчинив все сферы ее жизни интересам армии. Так, еще в 1927 г. он предложил Сталину создать в следующем году 50-100 тысяч новых танков. Любой думающий человек сразу поймет всю нелепость подобного плана. Страна еще даже не приступила толком к индустриализации, а 50 тысяч — это количество, которое произвела советская танковая промышленность за весь послевоенный период.

Таким же нереальным был план, предложенный Тухачевским в 1930 году. Согласно ему, СССР нужно было срочно произвести на свет 40 тысяч самолетов. Это уже не единичный факт, это тенденция. Тухачевский вел дело к тому, чтобы перевести всю страну на военные рельсы. Все народное хозяйство должно было работать на производство вооружений, а все мужское население призывного возраста — их осваивать. Для чего? Во имя революционной войны, призванной сокрушить капитализм. Тухачевский ждал революционной войны и готовился к ней, правда, больше в идеологическом плане. И войска он предлагал готовить именно политически[152].

Существует немало свидетельств в пользу версии о заговоре.

Историк А. Шубин считает: «События апреля-июня 1937 года наводят на мысль, что Сталин наносил не превентивный удар, а парировал внезапно обнаруженную смертельную опасность»[153]. Достаточно обоснованные свидетельства заговора приводят О. Прудникова и А. Колпакиди[154]. О заговоре Тухачевского говорит в своем секретном послании чехословацкому президенту Э. Бенешу его посол в Берлине Мастны. Перебежчик Орлов был уверен, что заговор Тухачевского против Сталина имел место.

Согласно справке, составленной в 1937 г. наркомом Н. Ежовым, фамилия Тухачевского неоднократно упоминалась в ходе различных операций, проводимых органами государственной безопасности. Но еще задолго до 1937 г. было несколько разведдонесений, сообщающих о заговоре Тухачевского. В 1930 г. был арестован по делу Промпартии бывший царский полковник Н. Какурин, преподаватель Военной академии имени Фрунзе. Будучи в 1921 г. начальником штаба Тамбовской группы войск, он вместе с Тухачевским руководил подавлением крестьянского восстания Антонова. На допросе Какурин рассказал, как Тухачевский обсуждал с ближайшими командирами планы участия армии в борьбе за власть. Тогда дело удалось замять.

В начале 1937 г. информацию на Тухачевского предоставила дочь генерала царской армии Зайончковского, она же агент НКВД. Ей удалось заручиться доверием немецкого журналиста Гербинга, связанного с германской разведкой. Под большим секретом Гербинг поведал своей русской приятельнице о контактах Тухачевского с разведкой вермахта. Информация о существовании в СССР заговора поступила также от «А-256» — агента советских спецслужб в Рейхе.

Невозвращенец В. Кривицкий вспоминал, как М. Фриновский, заместитель наркома внутренних дел, который вместе с Н. Ежовым проводил чистку по приказу Сталина, говорил ему накануне отъезда за границу: «Это заговор. Мы как раз раскрыли гигантский заговор в армии, такого заговора история еще никогда не знала»[155].

По мнению историка В. Лескова, с планом военного переворота оппозиция носилась, по крайней мере, с 1934 г. Думали устроить его прямо в ходе работы XVII съезда партии. Но тогда дело сорвалось: сами руководители поняли, что благополучный исход сейчас будет сомнителен. Затем переворот планировали на ноябрьские праздники

1936 г., на Новый год, на 23 февраля, 8 марта и 1 мая 1937 г. Надеялись, что поможет сама атмосфера праздника и всеобщего благодушия. Но каждый раз дело срывалось и дату переворота приходилось переносить. Однако в мае

1937 г. отступать и колебаться уже не было возможности: начались аресты, в том числе взяли Путну и Примакова, видных руководителей заговора[156].

Начинать предполагалось с небольших митингов. План переворота предусматривал следующие пункты:

1. Серия вооруженных конфликтов на границах — с целью создать напряженную атмосферу в стране и столице.

2. Захват Кремля с убийством Сталина, Молотова, Ворошилова — ведущих политических фигур режима.

3. Захват здания НКВД на Лубянке, с убийством Ежова.

4. Взятие отрядами оппозиции зданий Наркомата обороны и Московского военного округа.

5. Захват городской телефонной станции и всех телеграфных отделений, чтобы помешать сторонникам Сталина вызвать помощь из соседних городов.

6. Занятие своими людьми всех городских вокзалов и жесткий контроль движения[157].

Самая трудная часть плана была связана с захватом Кремля и «ликвидацией» Сталина и его соратников. Операцию в Кремле брал на себя А. Розенгольц, человек исключительной храбрости, из числа командиров времен гражданской войны, в течение многих лет — глава советского торгпредства в Берлине, занимавшийся вопросами разведки, бывший также членом РВС СССР, полпредом СССР в Англии и заместителем наркома РКИ. Он должен был попасть к Сталину на прием под предлогом разоблачения заговора и совершить покушение на вождя, а его спутники, тщательно выбранные, с большим боевым опытом, должны были стрелять в других, кто находился бы в кабинете. Важно было вывести из игры Сталина, с остальными можно расправиться и позже.

Убийство вождей предполагалось возложить на «контрреволюционеров», под этим предлогом объявить военное положение, запретить всякого рода собрания и митинги, оттеснить сторонников Сталина от власти, сформировать новое Политбюро и Правительство — из троцкистов и «правых». Затем думали вызвать в Москву Тухачевского, объявить его на время диктатором, а позже провозгласить президентом.

Все, казалось, предусмотрели: роли распределили, назначили ответственных за проведение всех операций, приготовили машины с автобаз для быстрой переброски людей из одного района в другой, заготовили опытных агитаторов для выступлений на митингах, в колеблющихся полках и среди народа, отпечатали прокламации. Продумали разные запасные варианты. Договорились относительно пропагандистского обеспечения переворота. Крестинский позднее говорил: «Придется при такого рода выступлении скрыть истинные цели переворота, обращаться к населению, к армии, к иностранным государствам. Во-первых, было бы правильно в своих обращениях к населению не говорить о том, что наше выступление направлено к свержению существующего социалистического строя, мы будем выступать под личиной советских революционеров: свергнем плохое советское правительство и возродим хорошее советское правительство. Так мы собирались говорить, но про себя мы рассуждали иначе»[158].

А. Елисеев полагает, что переворот планировалось осуществить 1 мая 1937 г. Об этом же пишут Е. Прудникова и А. Колпакиди[159]. Скорее всего, главное должно было произойти во время военного парада. Наблюдатели отмечали, что празднование Первого мая прошло в довольно напряженной обстановке. По свидетельству английского журналиста Ф. Маклина, «члены Политбюро нервно ухмылялись, неловко переминались с ноги на ногу, забыв о параде и о своем высоком положении». Все, кроме Сталина, хранившего ледяное спокойствие[160].

Все, однако, произошло не так, как планировалось. Правительство и Сталин через своих тайных агентов были в курсе всего: знали день выступления, знали план действий. Больше всего подвели оппозицию ложные «заговорщики» — Буденный и Шапошников, которые должны были сыграть при выступлении важную роль. Буденный брал на себя руководство в захвате здания НКВД. «Расплатись со своими мучителями!» — говорили ему заговорщики. Но он не собирался работать на них. И он, и Шапошников приняли самое активное участие в разгроме заговора и аресте заговорщиков.

Характерно, что все современные авторы, сочувствующие Тухачевскому, старательно обходят праздник 1 Мая 1937 г. Что же тогда произошло?

Незадолго до начала первомайского парада из Спасских ворот вышла группа высших руководителей и направилась к Мавзолею. Среди них находились: Сталин, Молотов, Ежов, Каганович, Калинин, Микоян, Андреев, Хрущев, Маленков, Шкирятов. Они шли к Мавзолею вдоль ряда высших военачальников, с которыми по очереди здоровались за руку. Сталин любезно здоровался со всеми, но, когда подошел к Тухачевскому и тот сам протянул ему руку, Сталин сделал вид, что не заметил и прошел мимо с каменным выражением лица. Его примеру последовала свита.

Вальтер Кривицкий (1899–1941), видный работник разведуправления Штаба РККА, соратник Тухачевского, приехал к празднику из-за границы. И он присутствовал на нем как почетный гость. Позже в своей книге он описал эти события.

«Последний раз я увидел моего старого начальника маршала Тухачевского 1 мая 1937 года на Красной площади. Праздник Первого мая — один из редких моментов, когда Сталин показывается на публике. Предосторожности, предпринятые ОГПУ в майский праздник 1937 года, превосходили все, что было в истории нашей секретной службы. Я не мог получить своего пропуска до самого вечера 30 апреля, пока наконец курьер из ОГПУ не доставил его мне.

Утро майского дня было ярким и солнечным. Я рано отправился на Красную площадь, и по дороге меня, по крайней мере, десять раз останавливали патрули, которые проверяли не только мой пропуск, но и документы. Я подошел к Мавзолею Ленина без пятнадцати десять — время, когда начинается празднование. Трибуна была уже почти заполнена. Весь персонал ОГПУ был мобилизован по этому случаю, их сотрудникам предписывалось одеться в гражданскую одежду, чтобы они выглядели как «наблюдатели» парада. Они находились здесь с шести часов утра и занимали все свободные ряды. Позади и впереди каждого ряда правительственных служащих и гостей выстроились ряды сотрудников и сотрудниц ОГПУ. Таковы были чрезвычайные меры для обеспечения безопасности Сталина.

Несколько минут спустя после того как я расположился на трибуне, знакомый, стоявший рядом со мной, подтолкнул меня локтем и прошептал: «Вот идет Тухачевский».

Маршал шел через площадь. Он был один. Его руки были в карманах. Странно было видеть генерала, профессионального военного, который шел, держа руки в карманах. Можно ли прочесть мысли человека, который непринужденно шел в солнечный майский день, зная, что он обречен? Он на мгновение остановился, оглядел Красную площадь, наполненную толпами людей, платформами и знаменами, и проследовал к фасаду Мавзолея Ленина — традиционному месту, где находились генералы Красной Армии во время майских парадов.

Он был первым из прибывших сюда. Он занял место и продолжал стоять, держа руки в карманах. Несколько минут спустя подошел маршал Егоров. Он не отдал чести маршалу Тухачевскому и не взглянул на него, но занял место за ним, как если бы он был один. Еще через некоторое время подошел заместитель наркома Гамарник. Он также не отдал чести ни одному из командиров, но занял место в ряду, как будто бы он никого не видит.

Вскоре ряд был заполнен. Я смотрел на этих людей, которых знал как честных и преданных слуг революции и Советского правительства. Несомненно, они знали о своей судьбе. Каждый старался не иметь никакого дела с другим. Каждый знал, что он узник, обреченный на смерть, которая отсрочена благодаря милости деспотичного хозяина, и наслаждался тем немногим, что у него еще оставалось: солнечным днем и свободой, которую толпы людей и иностранные гости и делегаты ошибочно принимали за истинную свободу»[161].

По мнению С. Лескова, этот эпизод допускает лишь одно толкование: на 1 Мая 1937 г. планировался военный переворот, к которому оппозиция приготовила свои силы. Тухачевский должен был лично произвести покушение на Сталина прямо на трибуне Мавзолея. Именно поэтому он и держал руки в карманах, где и лежало по заряженному пистолету со спущенными предохранителями. Противная сторона все это знала — от своих тайных осведомителей. Ежов и Ворошилов приняли все меры предосторожности. Поэтому покушение сорвалось, выступление пришлось отменить, так как без предварительного «устранения» Сталина и Ворошилова шансы на успех считались ничтожными[162].

Переворот не удался, однако заговорщики пока оставались на свободе. Слишком сильны были мятежные генералы. Сталин решил сначала ослабить влияние Тухачевского, сместив его с должности заместителя наркома обороны. Это произошло 13 мая, когда Тухачевский получил новое назначение — на пост командующего Приволжским военным округом. Потом пришло время Якира, которого перевели в Ленинградский военный округ. Органы арестовывают бывшего начальника ПВО Медведева, Фельдмана, Корка. Все они дают показания на Тухачевского и многих других высших военных руководителей. Одновременно следователи допрашивают Примакова и Путну. Они тоже показывают на Тухачевского. И вот, наконец, 22 мая арестовывают Тухачевского, 28 мая — Якира, а 29-го — Уборевича. 30 мая из наркомата обороны увольняют начальника Политуправления РККА Гамарника. На следующий день он покончил жизнь самоубийством.

В. Молотов в 1971 г. говорил писателю Феликсу Чуеву: «Мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота».

В 30-е гг. живые исторические персонажи, участники событий действовали на пересечении исторических альтернатив. Именно от них зависел дальнейший ход событий. По оценке А. Шубина, тогда власть Сталина висела на волоске. В стране сложилась революционная ситуация. «Если бы крестьянские восстания нашли своего вождя или вождей, умелых организаторов, если бы городские массы протестовали чуть решительнее»[163].

Армия вождя своего нашла. И вот 11 июня 1937 г. в СССР происходит военный переворот. К власти в СССР впервые в его истории приходит военная хунта: Тухачевский, Путна, Уборевич, Гамарник, Корк.

На какие силы могли опираться заговорщики? Группа Тухачевского черпала свои силы из следующих подразделений на территории Московского военного округа и самой Москвы:

— спецотряды НКВД, созданные Ягодой из оппозиционеров, путем всяких хитроумных махинаций, тщательным отбором людей, а также длительным и терпеливым воспитанием;

— спецчасти в Московском военном округе, охватывавшем огромную территорию (даже и за пределами Московской области).

Состав войск самого округа: три стрелковых корпуса; Московская пролетарская дивизия; прославленные части из состава Первой конной армии: 14-я Майкопская кавалерийская дивизия, 1-я отдельная особая Краснознаменная кавалерийская бригада им. Сталина; дивизионы легкой, средней и тяжелой артиллерии; артиллерия резерва Главного командования (значительная часть ее находилась именно в пределах данного округа); механизированный корпус (500 танков, 200 автомашин); две механизированные бригады; боевая авиация и военно-транспортные части; воздушно-десантные войска; войска ПВО (находились под особым контролем Военного совета округа); сводный железнодорожный полк.

Командовал этой значительной вооруженной силой (до прихода сюда Буденного) командарм первого ранга И. Белов. При нем состояли: его заместитель Б. Фельдман, член Военного совета Б. Троянкер, начальник Политуправления округа Л. Аронштам, начальник штаба округа И. Антонов. Кроме того, почти всюду в войсках и военных учебных заведениях оппозиция имела определенное количество приверженцев, главным образом из офицерского и преподавательского, а также руководящего состава.

Важную роль сыграло то, что переворот прикрывали лозунгом защиты Советской власти, которую будто бы путем восстания и захвата Кремля, с убийством вождей, пытались уничтожить белые, связанные с Западом и ведущие свою «работу» в согласии с ним. Предполагалось, что при подобной хитрой тактике удастся увлечь за собой массу бойцов и командиров, к оппозиции не принадлежавших[164].

Итак, военный заговор увенчался успехом. Как развивалась бы дальше страна?

Мог ли прийти к власти Троцкий? Подобный сценарий представляется маловероятным. А. Шубин пишет по этому поводу: «В случае прихода к власти коалиции большевистских вождей Троцкий оказался бы не в центре, а на левом фланге этой коалиции. При всем уважении к Троцкому, товарищи по партии оставили бы себе наиболее важные посты руководителей экономики, вооруженных сил и внешней политики. На долю Троцкого осталось бы какое-то одно направление деятельности или удел влиятельного диссидента»[165]. Действительно, вряд ли Тухачевский стал делиться полнотой власти с кем бы то ни было.

Более вероятный вариант — военная диктатура с последующим смягчением режима. Дело в том, что Тухачевский, его сподвижники и союзники из числа высшего партийного руководства отнюдь не собирались создавать в Советском Союзе демократическую форму правления. Их задача состояла лишь в том, чтобы для сохранения собственных жизней ликвидировать Сталина, его сторонников в Политбюро вроде Молотова и Кагановича, в ЦК, а также самых кровожадных руководителей НКВД, вроде Ежова.

На первых порах новые правители ослабили бы размах террора и выпустили бы из лагерей часть заключенных, прежде всего военных и партийцев, и за счет этого приобрели бы определенную популярность в массах. Репрессии прекращаются, часть крестьян выходят из колхозов. Однако уже вскоре обостряется проблема хлебозаготовок. Новые вожди не видят иного выхода, кроме ужесточения политики коллективизации. Государство вновь начинает брать под свой полный контроль крестьянство. В промышленной сфере государственные предприятия все больше демонстрируют свою нерентабельность.

Начинается закручивание гаек. Разбухает малоэффективный управленческий аппарат. Однако громадная страна трудно управляема и поэтому начинает оформляться та же командно-административная система с упором на распределение. Конечно, в обществе уже меньше страха, у людей больше возможностей для реализации своих способностей и возможностей. Но достаточно ли этого для нормального функционирования общества и системы?

Таким образом, диктаторский режим стал бы развиваться дальше в соответствии с объективными законами, определяющими существование подобной формы общественного устройства.

Одним из таких законов является появление авторитарного лидера, без которого диктатура существовать не может, поскольку представляет собой жесткий механизм управления, функционирующий исключительно с помощью системы приказов, отдаваемых сверху вниз. Поэтому после победы заговорщиков встал бы вопрос о поисках такого лидера, что неизбежно привело бы к жестокой борьбе на уничтожение между ними. Вполне возможно, что таким лидером мог стать Тухачевский как руководитель заговора. На роль диктатора он вполне годился, ибо обладал беспредельной жестокостью и, как указывает ряд историков, наполеоновскими замашками.

Однако это ненормально, когда военные овладевают политической властью. Постепенно происходит перерождение правящего режима. Вожди видят, что с народом можно справиться только «железной рукой». И Тухачевский превращается в «нового Сталина».

Военная хунта особое внимание уделяет армии. Страна стремительно и успешно готовится к грядущей войне: суммируется опыт Испании и Хасана, эффективнее совершенствуются танковые и десантные войска, всеобщая воинская повинность вводится на два года раньше. По амнистии в СССР возвращаются некоторые белые генералы и вообще эмигранты.

«Самый молодой советский маршал мечтал создать величайшую в мире армию, встать во главе ее и испытать на деле, — подчеркивает Б. Соколов. — Для этого очень хорошо годился лозунг мировой пролетарской революции и большевики представлялись ему вполне приемлемыми союзниками. Ради этого он готов был пойти на многое и, в частности, заставить весь народ потуже затянуть пояса и делать пушки вместо масла».

В неизбежной войне с нацистской Германией победа была бы достигнута ценой примерно таких же жертв, как произошло в реальной действительности. Вполне возможно, что карьера Тухачевского завершилась бы тем, что его бы уничтожила партийная номенклатура. И сегодня одни до сих пор молились бы на него как на создателя «великого и мощного государства», а другие проклинали как убийцу и сатрапа с маршальскими лампасами.

В 1964 г. писатель Лев Никулин, называя Тухачевского и его сподвижников, павших под «сталинским топором», писал: «Погибшие полководцы принадлежали к числу лучших высших офицеров Красной Армии. Если бы они остались в живых и не были уничтожены некоторые другие кадры старшего и среднего звеньев командного состава, то, безусловно, в годы Великой Отечественной войны можно было достичь победы с меньшими жертвами, да и весь ход войны мог быть иным».

Чем не альтернатива? Красные командармы незамедлительно дают отпор зарвавшимся гитлеровским агрессорам 22 июня 1941 г. и в духе доктрины Тухачевского бьют врага малой кровью на его территории.

Впрочем, об этом читайте в следующей главе.