"Секреты модельной общаги" - читать интересную книгу автора (Керлин Аманда, Оу Фил)

15

— Я уже говорил, как прекрасно ты выглядела на подиуме?

— Мм, да, целых два раза, — ответила я.

Робер положил руку на мою. Мы успели прикончить бутылку шампанского в «Soho House». (Разумеется, француз был вхож и сюда.) Мы здесь оказались после ужина в «Indochine», который разделили с коллегой Робера, Микаэлем, и его очередной подружкой-моделью.

— Что ж, это правда, ты была ослепительна. Нельзя запретить мужчине говорить правду, — сказал он, пожимая мне руку.

Ужин прошел отлично. Когда принесли закуски, я прямо спросила у Робера, что за блондинка была с ним на показе. Этот вопрос не давал мне покоя.

— А-а, ты о ней. Просто старая приятельница из Парижа. Приехала в Нью-Йорк на показы, — ответил он. — Она только что рассталась со своим бойфрендом и жутко переживает по этому поводу. Захотела, чтобы я составил ей компанию. Она модель, так же как и ты. Как-нибудь я вас обязательно познакомлю.

Мне было необходимо ему поверить. И я поверила.

Куда это меня завело? Я пришла на свидание, преисполненная решимости, как уже говорила, либо двигаться дальше, либо оборвать все разом, и как обычно моя решимость испарилась под влиянием его неотразимости и самых дорогих вин в меню. Ну почему все складывалось так шаблонно? А что, если я его вспугнула? Все советы, которые мне когда-либо давала мама насчет мужчин, стирались из памяти с каждым пожатием его твердой руки.

Я допила бокал шампанского и картинно поставила на стол. Тряхнула волосами и улыбнулась.

— Пойдем? — спросил он.

Я кивнула.

На этот раз, дорогой читатель, не было никаких раздельных такси.

Мы поднимались на лифте в его квартиру, и у меня все плыло перед глазами, оттого что так долго жила монашкой, пока все остальные в общаге развлекались напропалую. Лифт остановился, Робер прижал меня к блестящей стальной стене и как заправский сердцеед поцеловал в шею. Я закрыла глаза и вздохнула.

Перед дверью в квартиру Робер на секунду замер.

— Хочу предупредить, интерьер находится в стадии завершения, все меняется по моему вкусу, пока я сюда окончательно не переехал, — пояснил он с ложной скромностью.

Безукоризненный стиль Робера проявлялся не только в манере одеваться, но и в выборе дизайна. Все в квартире свидетельствовало о хорошем вкусе — от обстановки до освещения: этакий холостяцкий минималистский шик: черная кожаная мебель, современные светильники. В гостиной — окна до потолка, из которых открывался беспрепятственный вод на Эмпайр-стейт-билдинг. Я знала, что Робер богат, но не подозревала, что настолько. Естественно, бар «Шива» не мог обеспечить такую роскошь…

Но как часто бывает с богатыми, лучше не интересоваться, откуда у них взялись деньги, а просто наслаждаться благами.

— Здесь великолепно, Робер, и должна признать, намного чище, чем там, где живу я, — сказала я, вспомнив о мусоре, периодически высыпавшемся через край ведра на кухне.

— Моей заслуги тут нет. Вчера приходила уборщица, поэтому такой порядок, — сказал он.

Робер смешал нам две порции водки с тоником, но мы едва притронулись к выпивке — сразу стали обжиматься на диване в гостиной. Вся страсть, которую я так долго копила, вырвалась наружу, и меня уже ничто не волновало — ни блондинка, ни его ложь значения не имели. Важна была только эта минута, когда я была в объятиях мужчины, каждый атом которого излучал сексуальность. Мы повалились на диван, и Робер предложил перейти в спальню. Я последовала за ним, буквально дрейфуя в море гормонов.

На кровати мы продолжили нашу игру. Он стянул с меня блузку, я расстегнула его рубашку. Все шло прекрасно. Я провела ладонью по его гладкой груди, загорелому животу, потом расстегнула ему брюки и… Наконец все случится, мы это сделаем!

Ой-ой. Хм, а в чем дело? Мои розовые фантазии наткнулись на мягкое препятствие. Я принялась целовать Робера, пытаясь возбудить, но ничего не изменилось. Разве он не говорил, что я красива?

Робер откинулся на спину, отчаянно вздохнув.

— Прости, я просто… ты должна понять», — сказал он. — Дело не в тебе. Ты очень сексуальна, поверь мне, просто у меня проблема. Так часто случается.

Но он даже не пытался, хм, «расшевелиться» — неужели все так безнадежно, неужели это с ним происходит постоянно?

— Не переживай, Робер, все хорошо, — сказала я, играя роль понимающей девушки.

На самом деле ничего хорошего! Я была готова отдаться, ждала этого целую вечность, а теперь у него не встает?! Словно какая-то злая шутка.

— Мне нужно в ванную, — сказала я, желая скорее обдумать случившееся, чем освежиться.

Какая ирония — привлекательный француз, украшавший страницы журналов, мужчина, за которым бегали такие девушки, как Светлана (а уж она, стоило ей захотеть, могла добиться любого), красивый, стильный, бесшабашный плейбой… и спасовал… в самый решительный момент… Я понимала, что ему давно за тридцать. Наверное, с мужчинами среднего возраста такое происходит нередко. Возможно, через несколько минут я смогу изменить настроение его маленького дружка.

В унитазе не спускалась вода — это было какое- то блестящее черное сооружение, больше уместное на космическом корабле. Очевидно, что в этом случае форма главенствовала над функциональностью. Свет, отражавшийся от этой штуковины, буквально слепил, такая она была чистая. Я стояла над унитазом и дергала ручку, вымещая на ней все свое раздражение. Проклятье! Работай же! Пока я возилась со спуском воды, мой взгляд случайно упал за унитаз. Там что-то лежало. Интересно что.

— Хизер! — окликнул меня Робер из спальни.

— Одну секундочку, Робер, уже мою руки! Я открыла кран в раковине, а сама вернулась к унитазу. Что же там за ним валялось? Похоже на трусики. Оторвав несколько квадратиков туалетной бумаги, я протянула руку и вытащила улику. Ею оказались сексуальные черные стринги от La Perla. Тут побывала другая девушка!

Я огляделась, убедившись, что в ванной все сияет чистотой, и вспомнила, как Робер говорил, что уборщица приходила накануне! Она никак не могла пропустить валявшиеся на полу стринги — основание унитаза было тщательно протерто. Это означало, что другая не только побывала здесь, но, скорее всего, побывала не позже сегодняшнего утра. Выходит, он приводит к себе девушек по очереди и демонстрирует им свою импотенцию? Я внимательно присмотрелась к раковине и увидела то, что искала. Меня поджидала улика номер два: несколько длинных светлых волосков. Волосы примерно такой длины, как у «приятельницы» Робера, с которой он сидел на дефиле. Уборщица, безусловно, тоже бы их убрала.

Я пинком отбросила стринги обратно за унитаз и вымыла руки. Вышла из ванной с улыбкой. У меня не было ни малейшего намерения затевать решительное объяснение, я даже не хотела, чтобы он знал о моей находке. Мне просто нужно было уйти.

— Привет, Робер, — сказала я сладеньким голоском.

— Хизер, мне кажется, что-то должно получиться, — сказал он, с надеждой глядя на меня.

Я быстро влезла в блузку и туфли, после чего обернулась, чтобы подарить ему убийственную по своей доброте улыбку.

— Извини, я только сейчас вспомнила, что мне нужно прогулять Тома Форда.

Уходя, я хлопнула дверью. Не так чтобы громко, просто ради драматического эффекта.

До общаги я добралась в четыре часа ночи, когда все бары и клубы закрывались. Пришлось ловить такси, но сначала я прошла два квартала пешком, чтобы избежать сцены на обочине — вдруг Робер вздумал бы спуститься за мной, чтобы поговорить, почему я ушла без объяснений. Пока я ждала машину, зазвонил телефон: «Входящий звонок: ТЮК РУА». Я захлопнула телефон, радуясь, что способна проконтролировать в своей жизни хотя бы такую малость.

В такси я постаралась подавить возмущение тем, как все закончилось с Робером. Важно не то, что он встречался с другими женщинами — у нас ведь не было серьезных отношений, да и я вовсе не строгая пуританка, — но он все время лгал и скрывал ту свою другую жизнь. А кроме того, он завел шашни с еще одной моделью, и она побывала у него в один день со мной, только чуть раньше. Я злорадно подумала, что Роберу с его «проблемой» следовало бы поумерить прыть, взять тайм- аут, чтобы отдышаться, оглядеться, а не позорить себя в спальне. Должна признать, меня здорово разочаровало, что у нас с ним ничего не выгорело, — если уж он исчезал надолго и при этом нагло врал о своих делах, то, по крайней мере, мог бы сделать для меня эту ночь незабываемой!

Я вспомнила, как он мне даже не позвонил, чтобы сообщить о своем возвращении в Нью-Йорк, а потом, увидев меня на подиуме, сразу загорелся, торопливо назначил встречу и постоянно твердил, как я красива. Неужто решил внести меня в свой список побед над моделями? Или он был одним из тех, кто не доверяет собственному суждению, красивая ли у него спутница? Неужели он нуждался в чьей-то позитивной оценке касательно ее внешности, прежде чем самому проявить к ней интерес?

Я улыбнулась, несколько утешаясь мыслью, что он, вероятно, подумал, будто я убежала из-за того, что он не смог соответствовать ситуации, как оказалось. Ну и отлично. Пускай помучается.

Впервые я вернулась в общагу позже всех, даже Кристианы. Когда я открыла дверь, то увидела ее с каким-то парнем. Они обжимались на кушетке. При моем появлении Кристиана отпрянула от него. Парень успел задрать ей юбку так высоко, что я разглядела, какие на ней были чулки.

— Привет, Хизер, — сказала она, словно ничего необычного не происходило и в любое время, в любом месте нашей лачуги она могла удовлетворить свое либидо. — Это Дэнни. К нему приехала мамочка ненадолго, поэтому мы решили перекантоваться здесь.

Парень лет под тридцать, с виду аналитик какой-нибудь безымянной фирмы с Уолл-стрит, куда попал сразу после университетской скамьи. Дрянная рубашонка, короткая стрижка. Как я уже говорила, вкусы у Кристианы были разнообразные. Разумеется, я не поверила ее объяснению — такие типы, как этот, обязательно обзаводились невестами, готовыми в любой день сочетаться браком.

— Привет, Дэнни, — сказала я, уходя в спальню, где другие мои соседки уже видели сны.

Том Форд поджидал у двери, и я выпустила пса в гостиную, чтобы не пришлось потом сквозь сон выслушивать его скулеж. Песик засеменил на кухню, к своим мисочкам. Я закрыла дверь и попыталась заснуть.

Я уже начала клевать носом, когда тявканье Тома Форда вернуло меня обратно. Тяф! Тяф! Что это он расшумелся? Он никогда раньше не лаял.

«О-о-о…» До меня явственно донесся стон Кристианы, потом послышалось тяжелое дыхание — это пыхтел Дэнни, а не Том Форд. Наш пес продолжал лаять. Я попыталась закрыть голову подушкой, чтобы не слышать этих звуков, но лай упорно продолжался, а Дэнни и Кристиана шумели все громче и громче. Видимо, у банкира не было проблемы Робера.

Светлана все так же крепко спала, но я поняла по дыханию Люции, что она проснулась. Кайли тоже.

— Заткнитесь! Заткнитесь!! — буркнула Кайли сначала тихо, потом погромче.

Но парочка, как видно, не услышала ее из-за лая Тома Форда и собственных стонов.

— Хизер, ты не спишь? — прошептала она.

— Нет.

— Ступай туда и скажи этой шлюшке, чтобы она прекратила шуметь, черт бы ее побрал, — прошипела австралийка.

— Почему я?

— Кристиана есть шлюшка, — изрекла проснувшаяся Светлана, внеся свою лепту. — Светлана иметь кастинг, хотеть спать.

— Либо ты, либо Светлана должны туда пойти и угомонить их, — сказала я австралийке.

— Ни под каким видом я не собираюсь их прерывать, — ответила Кайли. — Все равно ты уже видела ее задницу, поэтому иди и скажи, что мы хотим спать.

— Скажи, что я лучше всех! — орала в гостиной Кристиана.

Ладно, всему есть предел. Пришлось браться за дело самой. Бурное свидание следовало немедленно прекратить.

Я открыла дверь, не слишком беспокоясь, какую сцену там застану. Мы все очень устали, и для меня вечер выдался непростой. Кристиана должна была заткнуться.

Я предполагала, что они разлягутся на диване и его спинка немного закроет от меня происходящее. И с первого же взгляда с ужасом убедилась, что ошибалась: Дэнни перегнул Кристиану через спинку дивана, открыв мне всю панораму. Он стоял со спущенными до пола штанами, а его партнерша задрала юбку на голову.

Кристиана вопила теперь что было мочи: — Кто горячая штучка? Я! Кто распалился? Я! Том Форд с лаем скакал у ноги Дэнни — видимо, пребывал в уверенности, что парень нападает на нашу соседку. Парочка была так увлечена своим делом, что даже не услышала, как я открыла дверь. У меня вспыхнули щеки — что теперь делать? Подойти к Дэнни и, постучав его по плечу, сказать: «Простите, сэр, я была бы вам очень признательна, если бы вы прекратили обрабатывать мою соседку? Видите ли, мы все стараемся хоть немного поспать. Большое спасибо». Нет, так не годится.

Я прокашлялась.

— Кристиана. — Потом громче: —Кристиана! Том Форд перестал лаять и посмотрел на меня, а потом оба, Дэнни и моя соседка, застигнутые врасплох, повернули ко мне головы.

— Здесь нельзя этим заниматься, понятно? Мы пытаемся заснуть, — сказала я и быстро повернулась, чтобы уйти в спальню.

Они не сказали ни слова. Я забралась к себе наверх. Прошла минута, и я услышала, как хлопнула входная дверь. Кристиана в спальню не вернулась. Мне было наплевать, куда они отправились. Хотелось лишь спать. После истории с Робером меньше всего меня волновала соседка-нимфоманка. На следующий день я проснулась около полудня и увидела, что она спит на нижней койке мертвецким сном, на веснушчатом лице разлился нежный румянец, как у невинного младенца.

Через день Кристиана просто-напросто исчезла. Со всеми своими вещами. Ни записки, ни прощания, ничего. Я пришла, отработав целый день у Виллема, а ее и след простыл. Ничего особенно странного в этом не было — девушки в общаге постоянно менялись, — но красивая высокая модель из Вайоминга, казалось, поселилась здесь надолго, тем более после того, как получила работу во время Недели моды. Я понятия не имела, почему агентство от нее избавилось.

Не придав ее исчезновению большого значения, я листала подаренный Виллемом альбом, останавливаясь на репродукциях Чака Клоуза,[43] когда пришла Кайли.

— Ты не поверишь, когда услышишь, что случилось с Кристианой!

Ей не терпелось поделиться новостями, полученными «из первых рук», то есть от какой-то ее

подружки из агентства, которая не жила в общаге. Эта самая девушка была на короткой ноге с Люком, вот он-то и сообщил ей все невероятные подробности происшедшего.

Оказалось, что после того, как я прервала свидание Кристианы, войдя в гостиную, они с парнишкой Дэнни ушли из квартиры искать место, чтобы продолжить начатое. Поднялись на лифте на верхний этаж, затем вышли на лестницу и уже пешком дотопали до аварийного выхода на крышу. Там их никто не мог побеспокоить. Они даже не подозревали, что охранники здания установили камеру наблюдения, чтобы отслеживать всех, кто поднимается на крышу, после того как какие- то пьяные идиоты забросили пару пластмассовых стульев на соседний дом.

Дежурный как раз проверял все мониторы, когда увидел парочку на лестнице. Кристиане чертовски не повезло, что, занимаясь сексом, она развернулась лицом к камере, так что консьерж прекрасно видел, кто это. И он знал ее имя. В начале недели она потребовала, чтобы он доставил ей пару посылок прямо до двери.

Консьерж позволил им закончить дело — тут нужно отдать ему должное — и, дождавшись утра, позвонил в агентство. И хотя Кристиана обводила вокруг пальца десятки мужчин в ночных клубах, дежурный видел ее без косметики и знал, что она малолетка. Если верить Люку, Рейчел пришла в ярость, но постаралась не раздувать громкого скандала, так как речь шла о несовершеннолетней. Она позвонила матери Кристианы в Вайоминг, не забыв сообщить, какие титанические усилия прилагает агентство, пытаясь ограждать своих девушек от зла, но невозможно следить за моделями круглые суткигу них на это нет полномочий, и т. д. и т. п. Люк потихоньку подключился к телефонной линии и прослушал весь разговор.

С мамочкой Кристианы чуть не случился инфаркт, когда она услышала новость.

— Я так и знала! Я так и знала!

Что именно она знала, осталось непонятным: то ли то, что Кристиана нимфоманка, то ли то, что обязательно случится беда, пусть даже не связанная с террористами.

— Ничего ей не говорите! — велела мамаша нашей Рейчел. — Ни звука, черт бы ее побрал. Я вылетаю в Нью-Йорк ближайшим рейсом. Если проговоритесь — она сбежит. Я усыплю ее хлороформом, если понадобится, чтобы вернуть ее домой!

Мы так и не узнали, понадобился ли ей хлороформ или нет, — нам стало лишь известно, что ее мамочка успела на ближайший рейс до Нью-Йорка и втайне от всех увезла Кристиану домой.

Больше мы о ней не слышали.

Робер оставил одно сообщение. Затем другое. Где-то неделю спустя он еще раз о себе напомнил. А потом все. Я не стала слушать, что он там наговорил, просто удалила. В ответ я послала коротенькую эсэмэску: «Очень занята, поговорим позже». Как бы там ни было, уверена, что компанию ему составила его «приятельница» из моделей, она же и утешила его по поводу эректильной дисфункции.

Решив порвать с французом, я подумала, что наконец смогу узнать, какая кошка пробежала между дю Круа и Виллемом, что же все-таки заставило Робера предостеречь меня насчет бельгийца?

Биллем изучал приобретенную картину Чака Клоуза, проверяя, не повредили ли ее при доставке в галерею.

— Изумительно, не правда ли? — обратился он ко мне с вопросом. — Настоящая находка. То есть, конечно, ее не сравнить с портретом Филипа Гласса,[44] не тот уровень, но где взять в наши дни тот уровень? Я уже позвонил мистеру Смиту и рассказал о новинке.

Я согласилась, что картина великолепна. Но в эту минуту мне было не до искусства.

— Послушай, Биллем, ты помнишь, я как-то спрашивала тебя о Робере дю Круа? — с самым невинным видом поинтересовалась я.

Биллем оторвался от холста и посмотрел на меня серьезным взглядом.

— Да… — ответил он.

— Можешь не беспокоиться, я не… то есть он сейчас для меня ничто, — поспешила пояснить я. — Просто… он однажды заговорил о тебе, и мне стало любопытно, как вы познакомились.

— Рад слышать, что ты больше не встречаешься с этим человеком, — сказал Биллем. — Я удерживался от каких-либо замечаний в его адрес, думая, что он как-то… исправился. Мне не хотелось ничего портить, не хотелось, чтобы ты думала, будто я навредил тебе.

Он прокашлялся и продолжил:

— Мы познакомились не так давно в Париже. Уже тогда его увлечение моделями превратилось в манию — он встречался со всеми подряд, использовал и выплевывал, предпочитая новеньких. В то же время он вел себя очень осторожно. Его внешность, обаяние и деньги позволяли ему топтать этих бедняжек. Он завел себе целый гарем, как говорится. В их число попала очень дорогая мне подруга, бельгийская модель. Он встречался с ней изредка, держа в секрете похождения с другими девушками, но она успела серьезно влюбиться в это животное. Однажды вечером в баре «Шива» я имел несчастье оказаться за одним столиком с дю Круа. Он был пьян. Кто-то из его друзей спросил, кого он предпочтет: новенькую модель восемнадцати лет из Финляндии или двадцатитрехлетнюю. Я понял, что речь идет о моей подруге, которая в эту самую минуту, должно быть, горько плакала из-за того, что они не встретились этим вечером. Услышав вопрос, Робер улыбнулся, словно вел разговор о последних моделях «порше», а не о живых людях. Рассмеявшись, он сказал: «Они обе потрясающие, но первой девушке восемнадцать… поэтому, наверное, выберу ее!» Компания заржала, а я промолчал. «Но от второй я не собираюсь отказываться, по крайней мере до тех пор, пока не уломаю финку». Я тут же покинул компанию, сославшись на головную боль, а сам отправился к моей подруге и рассказал ей о том, что слышал. Наверное, я совершил ошибку. Она была просто убита горем. Плохо соображая, начала вдруг обвинять меня за то, что принес ей несчастье. Заявила, что ей все равно, что она никогда бы не порвала с Робером и пускай у него будут другие девушки — лишь бы она об этом ничего не знала. Она прогнала меня, а затем отправилась к Роберу. Каким-то образом ей удалось проникнуть в здание. Там, на его квартире, она прервала очередное «уламывание» финки. Робер потерял обеих девушек. Он был убежден, что я обо всем рассказал подруге из ревности, а вовсе не потому, что желал ей добра. Никаких видов на нее у меня тем не менее не было. Девушка впала в депрессию, и вся эта история испортила ее карьеру модели. Из-за этого человека я потерял ее как по- другу. И хотя не прошло и месяца, как он завел роман с очередной красоткой, дю Круа по своей низости продолжал обвинять меня в потере обеих девушек. Он никогда не признавался в своем донжуанстве. С тех пор мы с ним заклятые враги.

Рассказав всю историю, Биллем глубоко вздохнул. Потеря бельгийской подруги до сих пор причиняла ему боль.

— Вот это да… — охнула я, переваривая услышанное. — И ты молчал?

— Хизер, дорогая моя, — улыбнулся Биллем, — если бы я рассказал тебе об этом раньше, то ничего хорошего все равно бы не было. Ты бы наверняка подумала, что я пытаюсь встать между ним и тобой. А я опять потерял бы подругу. С чем я никак не могу смириться.

Он дотронулся до моей щеки. Прошла секунда, и он вновь вернулся к холсту Клоуза.

— Ну а теперь давай еще раз взглянем на это чудо и проверим, не повредил ли какой-нибудь варвар мое последнее сокровище.

Следующей, кто покинул общагу, была Люция. После того как она не получила ни одного приглашения на Неделю моды, ее меланхолия только усилилась, и агентство стало реже посылать ее на кастинги — а это всегда плохой знак. Она сидела все дни напролет, уставившись в пустоту, и Том Форд лизал ей руку, пытаясь утешить. Мне было ее невероятно жаль, зато Светлана тихо радовалась ее постепенной дисквалификации: хотя словачка ни разу не составляла ей прямой конкуренции во время сезона, все равно такое могло случиться в любой момент. Но Люции уже было все равно, она просто поглощала свою вареную картошку и размышляла об упущенных возможностях так хорошо начинавшейся карьеры, которая в конце концов привела ее в тесную квартирку и лишила бойфренда-фотографа, выбравшего свеженькое личико, совсем как Робер, задумавший бросить бельгийку Виллема ради юной финки.

Рейчел пригласила Люцию в офис и без всяких церемоний сообщила, что агентство не намерено возобновлять ее контракт, добавив при этом, что девушка потеряла интерес к делу и что в этой ситуации ей, вероятно, лучше всего вернуться домой. Непонятно, каким образом Рейчел и Люк узнали о депрессии словачки. Хотя не нужно было обладать дипломом психолога, чтобы увидеть, как Люция мрачнеет с каждым днем, я все же еще раз подумала о сплетнице среди нас, захотевшей убрать с дороги красивую словачку, пусть даже и не представлявшую в ее нынешнем состоянии большой угрозы.

Выслушав известие об увольнении, Люция кивнула и поблагодарила Рейчел за то время, что она провела в агентстве. Словачка поняла, что дни ее сочтены, как только миновала свой карьерный пик и ее прислали в общагу. Бездушная машина индустрии моды выбросила ее на обочину за ненадобностью. Старуха в двадцать один. Однако такого мягкого увольнения другие девушки не удостаивались. Рейчел, которая умела быть беспощадной и поощряла это среди моделей, не стала выговаривать Люции за то, что она неудачница, и все в таком духе. Даже хозяйка агентства понимала, что для Люции лучше всего будет вернуться в родную Словакию.

Перед отъездом Люции мы устроили небольшую прощальную вечеринку, украсив комнату лентами в цвет словацкого флага. Я сняла со счета немного денег, заработанных в галерее, и купила несколько бутылок шампанского, а Кайли сделала слабую попытку прибраться и опрыскала каждый дюйм ковра в гостиной освежителем, чтобы замаскировать теперь уже постоянное зловоние. Светлана по такому случаю приодела Тома Форда, и он бегал среди гостей в кокетливой шляпке, радостно перебирая лапками и не подозревая, что одна из его подруг скоро уедет. Пара девушек из агентства, с которыми подружилась Люция, снизошли до визита в общагу. Они принесли с собой бутылки и открытки с добрыми пожеланиями. Елена и Светлана трещали, как сороки, по-русски.

Хотя вечеринка не предполагала особенного веселья — как-никак Люцию уволили, — но атмосфера была радостная. Уехав из дома несколько лет тому назад, совсем еще девочкой, она много времени провела в одиночестве, переезжая из отеля в отель, одно шоу для нее сменялось другим. А потом ее оставил фотограф. Во всем мире не хватило бы камер и подиумов, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся в ее сердце. Теперь же она возвращалась к своей семье, на родину.

Мы напоследок просмотрели DVD-диск, и Люция опять все прокомментировала. Да, она плакала, но теперь это были слезы радости. Еще раньше она поговорила с отцом и матерью. Сейчас они готовили ее комнату. Она возвращалась домой, где ее ждали коровы.

Люция уехала рано утром, я сонно попрощалась, не слезая с койки. Позже я сорвала все плакаты, вынесла пустые бутылки и убрала за Томом Фордом кучку, оставленную в углу (его в тот день никто не вывел на прогулку), затем присела на диван и задумалась. Случай с Люцией невольно заставил меня снова обратиться к собственной ситуации. У меня было такое чувство, что в следующий раз, когда Рейчел станет разглядывать наши рекламные листовки у себя в офисе с целью избавиться от балласта в агентстве и дойдет до меня, она поставит красным маркером жирный крест на моей фотографии и тут же уволит.

Обмеры в агентстве превратились в надоевший всем спектакль, в котором Люк и я, как старые усталые актеры, проговаривали свои реплики, наверное, в тысячный раз. Он говорил, что мне нужно похудеть, а я кивала и отвечала: «Обязательно». Потом мы расходились по своим делам до следующей недели, когда все повторялось сначала. Я уже почти ничего не ела, а вес все не уменьшался. Сколько так могло продолжаться? В моем теле поселилась усталость от вечных кастингов, от новых лиц, от пустых надежд, от тесного жилища и от того факта, в котором никто из нас не признавался, — что все мы в шаге от увольнения. Чем больше времени я посвящала индустрии моды, тем больше в ней разочаровывалась. Перешептывания на кастингах, тайные маневры, чтобы пробиться вперед, вероятность, что в любой момент твоя «подруга» пырнет тебя в спину ножом — пусть только ради одной фотосессии… или мужчины.

Но что мне оставалось делать, как не терпеть? Что я из себя представляла, кроме того что была симпатичной на мордашку? Я только потому оказалась в Нью-Йорке, что агентство решило дать мне шанс. Если бы меня не пристроили в общаге для моделей, то я, видимо, уже давно вернулась бы из Майами в Виргинию и жила с родителями.

Возможно, Люция оставила здесь свою частичку, потому что в тот день мне было особенно тяжело.

Приняв душ, я порылась в ящике комода в поисках джинсов, которые давно не надевала, и наткнулась на свой аттестат. Я с тоской вспомнила о справочнике Нью-Йоркского университета, представив, как вместо того, чтобы постоянно трястись, повезет мне на очередном кастинге или нет, я могла бы сидеть на семинаре по истории искусств, узнавать что-то новое, расширять свой горизонт. Впрочем, какой шанс у меня был туда попасть? Я ведь даже не закончила среднюю школу, а аттестат, полученный с помощью теста, всего лишь невзрачная бумажка, которая, скорее всего, не поможет мне при поступлении. Но если вдруг я все-таки поступлю, то где я буду жить, лишившись работы модели, и как оплачивать учебу?

Оставалось одно: или я добьюсь успеха как модель и перееду из общаги, или придется попрощаться с жизнью в Нью-Йорке, которую я только-только начала. Мне казалось, именно сейчас, когда я стряхнула с себя столь долгое наваждение Робером, чья красивая внешность и богатство держали меня в плену даже на расстоянии, для меня открывается новый путь.

«Я пока не готова!» — хотелось мне воззвать к богам моды. Так, отчаявшись, кричит затерянный в пустыне человек: ему грозит полное обезвоживание, а он все же идет вперед в надежде найти оазис. «Не забирайте меня к себе! Мне еще предстоит много дел!»