"Вдвоем все же лучше" - читать интересную книгу автора (Рейнвилл Рита)ГЛАВА ДЕВЯТАЯКэти перевернула последнюю страницу любовного романа и блаженно откинулась на подушки шезлонга. Глубокий удовлетворенный вздох невольно замер на губах, когда она вдруг столкнулась взглядом с холодными глазками Драча. — Я знаю, что ты не любитель романов, — пожала она плечами. — Однако романы будят фантазию, и они в тысячу раз приятнее, чем все это ковбойско-гангстерское чтиво, герои которого под пулями ползут куда-то с ножом в зубах. Положив книгу на столик, стоящий рядом с шезлонгом, она отхлебнула холодного чая и не спеша продолжила шутливый монолог: — Видишь ли, Драч, хорошие концы — это то, что нам всем очень нужно. Но каждому нужно свое. Тебе, например, я пожелала бы нежную спутницу жизни. А если это невозможно, то хотя бы более легкого взгляда на вещи. Это подняло бы тебе настроение. Теперь возьмем Гордона и Агату. Она замолчала, задумавшись о судьбе друзей. Удастся ли Гордону убедить Агату, что общий дом — лучший выход из целого ряда проблем, или Агата настоит на своем и, выиграв раунд, проиграет жизнь? Трудно сказать, вздохнула Кэти и отхлебнула еще глоток чая. Им обоим досталась, в общем-то, незавидная доля, но, похоже, Агате пришлось особенно тяжело. Без боя, по доброй воле она не отдаст обретенную независимость. Так. А какие еще возможны счастливые повороты? Ну, скажем, для Лайзы. Может быть, она встретит прекрасного принца и заживет верной женой в каком-нибудь очаровательном пригородном домике. А может, изумит всех и добьется успеха в предпринимательской деятельности, где женщины начинают сейчас завоевывать многие позиции. Хмыкнув от этой мысли, она повеселела и безмятежно отдалась игре воображения. Кевин. Что было бы для него счастливым концом? Мелькает ли силуэт женщины в тумане его будущего? Если отбросить все романтические шаблоны и трезво взглянуть на вещи, то возникает вопрос: а нужна ли ему подруга? Хочет ли он ее иметь? Или он абсолютно самодостаточен? А Джад? Что ему нужно для счастья? Нет, резко меняя положение и вскакивая, призналась Кэти. Думать о Джаде я не хочу. Не буду думать о его будущем. И о своем тоже не буду. Когда появился Драч, желавший узнать, что осталось от ланча — сегодня это был жареный цыпленок, — Кэти взглянула на него неприветливо. — Да, Драч, я не хочу сейчас о нем думать. В этом нет никакого смысла. Дело в том… Да, в чем дело? А в том, что мысли о Джаде всегда сплетаются с мыслями о своем к нему отношении. Пока оно трудноопределимо, но, раньше ли, позже ли, какое-то решение нужно будет принять. А это вызовет к жизни другие вопросы. Такие же важные и такие же трудные. О работе, о доме, о будущем. Как бы ища поддержки, она взглянула на своего взъерошенного собеседника. — Видишь, как все сложно. Но теперь у меня есть козырь. Я правильно поступила, обменяв Кэти Донован на женщину совсем другого склада. Ведь я же рассказывала тебе, какова эта Кэти Донован. Из-за мягкосердечия она то и дело попадала в сложнейшие ситуации. Общаясь с теми, кому нужна помощь, она превращалась в какую-то манную кашу. Всегда слушалась в первую очередь сердца: разум включался, когда в основном дело было уже сделано. Но, к счастью, теперь все возьмет в свои руки Кэтрин Донован, — торжествующе заявила она и сунула ноги в туфли. — Кэтрин умеет быть рассудительной. И, надеюсь, ей хватит ума оставить в «Доме милосердия» тревоги, напряжение и фантастические мечты, а самой тихо заняться чем-то приятно-полезным, вроде компьютеров. Драч, явно не слушая, деловито подолбил твердым клювом кусочки мяса, проглотил их и, круто повернувшись, решительно направился прочь. Кэти с восторженным изумлением смотрела на эту четкую и жесткую целеустремленность. Да, пожалуй, и Кэтрин есть чему поучиться у Драча. Этой птице явно неведомы ни сомнения, ни угрызения совести. Он берет то, что ему приглянулось, остального он как бы не видит. И жизнь для него проста и легка. Пройдя по тропинке к пляжу, Кэти подошла к самой кромке воды и, сбросив туфли, вступила в пену прибоя. Нагнувшись, подняла золотисто-коричневую ракушку и улыбнулась, вспомнив слова Джада о смертельных порезах. Потом, бросив ракушку в волны, нахмурилась. Она живет на острове вот уже две недели. Две недели блаженства. Две недели в убежище. Две недели игры в бегство от жизни. Две недели отрыва от связей и обязательств. Триста тридцать шесть часов затворничества и попыток забыть о нескончаемом диалоге Кэти Донован с Кэтрин. В какие-то часы это удавалось лучше, в какие-то — хуже. Кэти, неугомонная душа, то и дело пыталась представить себе, как они там, в «Доме милосердия». Кэтрин логично напоминала, что незаменимых людей нет, что свято место пусто не бывает и кто-то всегда делает то, что должно быть сделано. А также — что нет человека, способного взвалить себе на плечи все тяготы мира. Философия Кэтрин была стройной. И страшноватой. Все, хватит думать об этом, приказала себе Кэти, поглаживая затылок в попытках унять надвигающуюся головную боль, и ускорила шаг, как бы стараясь уйти от наваливающихся на нее непосильных проблем. Маршрут ее шел вокруг острова. Подходя к дому, она уже просто бежала. — Кэти? Мягкий, с ленцой голос Джада невольно вызвал улыбку. Придерживая трубку подбородком, она, заканчивая покрывать ногти на ногах розовым лаком, принялась весело отчитываться: — Привет. Я в полном порядке. Порезы и переломы костей отсутствуют. Замороженных завтраков и обедов еще целая куча. Есть новость: я покрылась чудесным загаром. — Где? — Что «где»? — спросила она, изгибаясь, чтобы лучше рассмотреть лак на ногтях. — Где загар? — На мне, естественно. — Где? Всюду? — Ох, Джад! — Откровенный мужской интерес, неприкрыто звучавший в вопросе, заставил ее залиться краской, не имеющей ничего общего с действием солнечных лучей. Сильная теплая волна прошла по телу. — Должна тебя разочаровать, — сказала она сухим голосом. — Ничего любопытного не происходит. Я так старомодна, что всегда загораю в купальнике. — Это прекрасно. — Его голос был полон странного удовлетворения. Прикинув, что разделяющее их расстояние гарантирует ей полную безопасность, Кэти, немного поколебавшись, спросила: — А почему, собственно, это тебя так радует? — Видишь ли, — принялся обстоятельно разъяснять Джад, — меня то и дело посещает навязчивое видение. Я вижу, что мы одни; я тебя медленно раздеваю, снимаю предмет за предметом одежду и наслаждаюсь, видя, что нежная светлая кожа приобрела медовый оттенок, созвучный оттенку твоих глаз. Чувствуя, что она не способна выдавить из себя ни звука, Кэти схватила лежащий рядом раскрытый роман и стала судорожно обмахиваться им, как веером. Но Джад и не ждал ответа. — А у нас тут крупные новости, — непринужденно заговорил он совсем о другом. — Какие? — спросила Кэти, поморщившись от хрипотцы, неожиданно прозвучавшей у нее в голосе. — Сегодня Агата пришла на работу в красном костюме. — В красном? Просто не верится! Что это на нее нашло? — Не «что», а «кто». Гордон, естественно. — Ты хочешь сказать, что она отправилась по магазинам… — Нет, по магазинам шастает Гордон. Еще до твоего отъезда он подарил ей шарф и блузку. Но то были мелочи. Теперь же, получив первый чек, он отправился в город и вернулся обвешанный пакетами. Заявил, что больше ни дня не хочет терпеть на Агате эти ее ужасные бурые тряпки. — И что же Агата? — Расплакалась. — Ой! — Кэти просто задохнулась. — Но, я надеюсь, плакала она на плече Гордона? — Поскольку Гордон парень не промах, в конце концов — да. — А значит ли это, что они поселятся в одном доме? — Возможно. — По интонации было ясно, что он пожимает плечами. — Агата — крепкий орешек. Кто знает, что она еще выкинет? — А как она… вообще? — Великолепно. Гордона держит в ежовых рукавицах. — Я рада, — машинально ответила Кэти. — Но… я хотела спросить… как у нее с делами? — Не знаю. После твоего отъезда я редко захожу в контору. Но, судя по моим впечатлениям, «Дом милосердия» функционирует нормально. Похоже, Агата справляется. — Угу. — Кэти принялась нервно теребить телефонный провод, завивая его колечками и просовывая в них пальцы. — А Гордону удалось выяснить, кто выставлял бутылки ко мне на стол? — спросила она, стараясь, чтоб голос звучал как можно небрежнее. — Какие бутылки? Кэти нахмурилась и, не настаивая на продолжении темы, попробовала спросить о другом: — Как Кевин? Ты его часто видишь? — Не далее как вчера мы вместе ужинали. — Ну и как он? — Загадочен и уклончив. Ты ж его знаешь: скользит по жизни и неведомо как добивается полного успеха. — Да уж. — Послушай, ласточка, поскольку у тебя все о'кей, я, пожалуй, сейчас распрощаюсь. Видишь ли, у меня тут… назначена встреча. — Встреча в десятом часу вечера? — спросила Кэти, непроизвольно вцепляясь в трубку. — Да, я вызвался… согласился кое-что сделать. Ничего интересного. Так, мелочи. — Вызвался? Что это значит? Вызвался помочь? Что-то случилось в «Доме милосердия»? — Ну-ну-ну, только не начинай волноваться. Нигде ничего не случилось. Я просто пообещал. Подробнее поговорим завтра. Я люблю тебя, Кэти. — Джад, не смей вешать трубку. Я… — Но в трубке были уже гудки, и, раздраженная, озадаченная, Кэти швырнула ее на рычаг. Вскочив с дивана, она прошла через комнату, отдернула занавески. Днем из окон открывался ласкающий взгляд вид на Тихий океан, но сейчас, вечером, стекло позволяло увидеть лишь отражение ее озабоченного лица. Что-то случилось. Что-то случилось в «Доме милосердия», а Джад не захотел ей рассказать. И правильно. С чего б он стал рассказывать? — холодно поинтересовалась Кэтрин. Что бы там ни происходило, к тебе это уже не относится. Ты ведь ушла оттуда навсегда. Разве не помнишь? Но там мои друзья, растерянно заморгала Кэти, и, если что-то случилось, я хочу… Нет. Ведь должна ты когда-нибудь оборвать с ними связь. Так почему не сейчас? «Дом милосердия» — это… Что? Твое детище? Забудь эти глупости. Соскучилась? Пошли им открытку. Но этого недостаточно… Более чем достаточно. Многие на твоем месте не сделали бы и этого. Когда уходишь, уходи, не оглядываясь. |
||
|