"Гибель Фаэтона" - читать интересную книгу автора (Шах Георгий)

Немота

По натуре Фил Клеобис был на редкость скромным и застенчивым малым. Но попробуйте сохранить подобные качества, если на каждом шагу вам поют дифирамбы! Дело в том, что Фил, уже в детские годы проявивший незаурядный конструкторский талант (в десятилетнем возрасте он соорудил крохотный космолет с фотонным двигателем и был перехвачен патрульной службой лишь у самого выхода из Солнечной системы), достигнув зрелости, осчастливил своих соотечественников величайшим изобретением всех времен и цивилизаций.

Когда в продажу поступила первая модель «Коммуникатора», не было отбоя от желающих ее приобрести. Еще бы! Кто не захочет иметь в своем доме элегантный лакированный ящик с матовым стеклом, на котором можно получить любое изображение. Взбрело вам в голову отправиться на Северный полюс — набрали на клавиатуре эти слова, ткнули кнопку и пожалуйте к белым медведям. Вздумалось полюбоваться закатом солнца на небе Юпитера — смело жмите на клавиши. Словом, вместе с ящиком Фила в дом вносили всю нашу прекрасную и необъятную Вселенную.

Постепенно становилось ясно, что изобретение Клеобиса перевернет весь уклад жизни, сложившийся на Фаэтоне за многие столетия. Неустанно шлифуя свой аппарат и расширяя его возможности, Фил выпускал в свет модель за моделью. Каждая вносила нечто новое в общение фаэтян с окружающим миром и себе подобными. В конце концов изобретателю удалось довести технику коммуникаций до такого совершенства, что в них отпала всякая нужда. Зачем, спрашивается, изощряться в поиске выразительных эпитетов, если с помощью «Коммуникатора-5» (с телепатической приставкой) можно внушить собеседнику мысль во всей ее первозданной чистоте и свежести? Для чего прокладывать дорогостоящие магистрали, если «Коммуникатор-12-бис» обеспечивает нуль-транспортировку любых материальных объектов через свернутое пространство? Пока фаэтяне с ликованием и признательностью к «нашему Филу» осваивали плоды очередной модели аппарата, сам Клеобис в поте лица трудился в лаборатории. Из наиболее примечательных новинок назовем «Коммуникатор-62», позволявший понимать язык птиц и животных, «Коммуникатор-112», который (правда, при добавлении специального модуля) устанавливал прямую и обратную связь с предками и потомками, и, наконец, вершину конструкторской мысли Фила Клеобиса — «Коммуникатор-184», гарантирующий хорошие отношения в семье владельца.

Впервые Фил почувствовал недомогание как раз тогда, когда трудился над 185-м коммуникатором. По его замыслу новый прибор предназначался включать и выключать энергетическое поле любой протяженности и на любом удалении. С его помощью можно было, например, погасить и опять зажечь атомный «фонарик» Эда Менандра. Фил полагал, что то же удастся проделать с Землей, Марсом, Венерой и другими планетами — соседками Фаэтона, а возможно, и с самим его величеством Солнцем. Высоко вознеслась мысль нашего изобретателя, какой гордый замысел он взлелеял!

Ему оставалось приладить две-три детали. Орудуя отверткой, Фил выронил винтик. Искать его в куче механического хлама, покрывавшего пол лаборатории, было бы пустой тратой времени, и он крикнул своему помощнику, чтобы тот подал другой винт. Но обычно смекалистый и шустрый Лизис на сей раз не отозвался. Решив, что тот углубился в свое занятие, и мысленно похвалив себя за выбор ассистента, который мог со временем стать продолжателем его дела, Клеобис повторил свою просьбу более громким голосом. Никакой реакции. Тогда он не на шутку рассердился и заорал:

— Лизис, черт бы тебя побрал, ты что, оглох?!

Но и это не произвело на помощника никакого впечатления. Склонившись над верстаком и время от времени поглядывая на пришпиленный к стене чертеж, он усердно вытачивал шестеренку для очередного коммуникатора, который должен был превращать дух в материю и обратно. Когда Клеобис стукнул его по плечу, Лизис испуганно вскинул голову, а увидев учителя, воззрился на него с почтительной готовностью.

— Ты меня слышишь? — рявкнул Фил ему в ухо. Но никакого ответа не дождался. На румяном лице юноши появилась смущенная полуулыбка, полные губы шевелились, не издавая ни звука. Клеобис с ужасом понял, что его ассистент лишился одновременно слуха и речи. Какое несчастье! Что тому послужило причиной?

Фил положил руку на плечо своему ассистенту, приговаривая деланно веселым голосом:

— Ничего, дружок, не горюй. Сейчас вызовем врача, скорее всего у тебя небольшое функциональное расстройство в результате нервного шока. Переутомление. Я и сам скверно себя чувствую. Возьмем-ка мы с тобой пару свободных недель и укатим на взморье. Хватит с нас коммуникаторов…

По широко раскрытым глазам Лизиса было видно, что до него не доходит смысл этих утешительных слов. Окончательно уверившись, что с ним стряслась беда, Клеобис решительно направился к старенькому, вконец истрепанному от частого употребления «Коммуникатору-5», чтобы установить контакт непосредственно с мозгом своего ассистента, минуя органы чувств. Быстро настроившись на нужную волну, он послал запрос: «Что с тобой? Ты потерял дар речи?» И был прямо-таки ошеломлен, не получив отклика. Более того. С удивлением понаблюдав за действиями Клеобиса и приняв их, видимо, за чудачества великого человека, Лизис пожал плечами и вновь занялся своей шестеренкой.

Расстроенный и взбешенный Фил кинулся к самому примитивному и древнему коммуникатору — телефону, набрал номер неотложной медицинской помощи.

— Але, але, — пропищал девичий голосок.

— Здесь Клеобис. — Фил ожидал, что его имя, как всегда, произведет магическое впечатление, посыплются расспросы, тот ли самый Клеобис, и он скажет, что тот самый, а затем попросит не теряя времени оказать помощь его славному помощнику, и с той стороны ответят: «Да, конечно, сию минуту, мы рады хоть чем-то услужить гениальному конструктору…» А вместо всего этого на том конце провода прозвучало: «Але, але…»

— Здесь Клеобис!

— Говорите.

— У нас случилась беда!

— Говорите же!

— Мой ассистент…

— Если вы будете играть в молчанку, я положу трубку, — обиделась собеседница. И тут в голове Клеобиса мелькнуло ужасное подозрение: а не сам ли он онемел? Медленно положив на рычажки трубку, Фил дотянулся до шторы и краем грубой ткани вытер со лба холодный пот. Мысли его метались в лихорадке. Да, это так, ведь меня не слышат ни Лизис, ни дежурная «неотложка». Но и я не слышу Лизиса, хотя слышал «неотложку». Значит, мы с ним онемели вдвоем. Это не может быть следствием внутреннего кризиса, а вызвано неким внешним источником. Каким? Ничто не взорвалось и не вспыхнуло. Почему отказала электронная телепатия? И только ли мы с Лизисом оказались в беде?

Последний вопрос заставил его вскочить с места и опрометью кинуться на улицу. Выскочив из подъезда и увидев обычных прохожих, спешащих по своим делам, Фил несколько успокоился. Он пригладил взлохмаченные рыжие с проседью волосы, поправил сбившийся набок галстук и зашагал по тротуару, всматриваясь в происходящее. Собственно говоря, ничего и не происходило. Фаэтянин, остановившийся у газетного киоска, попросил журнал, перекинулся парой фраз с продавцом и пошел своей дорогой. Двое знакомых раскланялись, завидев друг друга, обменялись репликами и разошлись. У Клеобиса отлегло от сердца. Кажется, немота обрушилась только на его лабораторию, и именно там следует искать ее возбудителя.

Фил подумал, что слово «возбудитель» не совсем подходит, что в данном случае как нельзя более кстати был бы «Коммуникатор-5» (с телепатической приставкой), и надо же было ему как раз сейчас выйти из строя. Существует ли здесь причинная связь? Какая именно? Телепатия отказала, и потому мы онемели? Или наоборот: мы с Лизисом онемели, и из-за этого отказала телепатия? Чепуха! А если подойти с другого конца…

Тут цепь его размышлений была прервана.

— Эй, приятель, поберегись! — крикнул ему какой-то прохожий. Подняв голову, Клеобис увидел стремительно надвигавшийся на него велосипед. Он не успел отпрыгнуть, получил сильный удар колесом по ногам, упал и на секунду потерял сознание. Когда Фил пришел в себя, вокруг собралась толпа. Сердобольная старушка держала у его носа флакончик с нашатырем, остальные укоризненно увещевали виновника происшествия — мальчишку лет десяти-двенадцати, сокрушенно склонившегося над обломками своего велосипеда.

— Почему ты ездишь по тротуару, шельмец? — строго спросил один из свидетелей. — Да еще не соизволишь подавать сигналы!

Мальчик поднял голову и, размахивая руками, начал что-то объяснять. По ходу дела он несколько раз наставлял палец обвинительным жестом на Клеобиса. Фил лениво подумал: «Вот наглец!» И тут же сообразил, что паренек только широко раскрывает рот, откуда не вырывается ни звука.

— Немой или нас дурачит! — с досадой заключил прохожий и обернулся в сторону Клеобиса. — Друзья, — заорал он, — да ведь это наш дорогой Фил!

Тут все кинулись к своему любимцу, каждый стремился хоть чем-то ему услужить. Не имея возможности ничего сказать своим поклонникам, Фил натянуто им улыбался, похлопывал по спинам, разводил руками — и так, пока ему не удалось от них вырваться.

Добираясь до дому, Клеобис столкнулся с еще несколькими случаями внезапной немоты. Первоначальная версия оказалась ошибочной, и за стенами лаборатории болезнь распространялась со скоростью чумы. Уже в вечерних выпусках новостей сообщалось про странную напасть, постигшую фаэтян, и высказывались догадки о возможном ее происхождении. Одновременно репортеры сетовали на то, что коммуникаторы-передатчики мысли отказали все как один как раз в тот момент, когда в них объявилась самая неотложная нужда. Строились догадки: нет ли здесь злоумышления со стороны неспокойных соседей — марсиан?

Впрочем, пересуды прекратились по той простой причине, что через неделю все население Фаэтона онемело. Вероятно, какие-то единицы сохранили дар речи, но предпочли им не пользоваться — то ли из солидарности со своими согражданами, то ли из страха перед ними. Кое-как пережив потрясение, Клеобис вернулся в лабораторию и вынужден был по каждому пустяку писать послания своим подручным. Уже на второй день он сообразил, что вместо тетрадей и блокнотов уместно употребить черную доску и мел — эта рационализаторская идея нашла быстрое распространение.

«Подай отвертку», — написал Клеобис.

«Какую?» — написал Лизис.

«Самую миниатюрную».

«А куда вы ее положили?»

Здесь Фил получил возможность кивком головы указать на шкафчик с инструментом, а Лизис, порывшись на полках, так же жестом дал понять, что отвертку найти не удалось.

«Вспомни, куда ты ее девал, неряха!» — рассердился Фил.

«А я и вовсе ее не брал, сами вы только что держали ее в руках», надерзил в ответ помощник.

Помножив такие разговоры на общее число занятых во всех сферах жизнедеятельности, можно понять, каких чудовищных размеров достигла растрата времени и сил. Фаэтянское общество уподобилось автомобилю, взбиравшемуся по горной дороге: внезапно заглох мотор, и машина покатилась вниз с нарастающей скоростью. Наука, промышленность, искусство — все начало хромать, спотыкаться, горбиться, тускнеть, покрываться плесенью, приходить в негодность. И как всегда бывает в эпохи упадка, беспросветная мгла, затянувшая горизонт публичной жизни, стала истоком множащихся личных трагедий. Потрясенные потерей речи фаэтяне, особенно тонкие, художественные натуры, сходили с ума, кидались с мостов в реки, предавались мрачной меланхолии или бессмысленному разгулу. Печальное зрелище, не правда ли?

Немота уже унесла в небытие треть жителей, когда эпидемия вдруг пошла на убыль. К выжившим, кому раньше, кому позже, вернулась способность речи. Вздох облегчения пронесся над планетой. Столь глубоко было потрясение пережитым несчастьем, столь велика радость вновь обретенной способности произносить Слово родным, друзьям, сослуживцам, да и просто первому встречному, что никто и не вспомнил о «Коммуникаторе-5». Некогда популярные приборы пылились теперь в сараях вместе с другой рухлядью или шли на изготовление примусов.

Один Клеобис не оставался равнодушным к судьбе своего детища. Упорно искал он причину таинственного выхода из строя одновременно всех приборов с телепатической приставкой. И все чаще с досадой ловил на себе сочувственные взгляды своего ассистента. Однажды он вспыхнул.

— Ты, Лизис, словно жалеешь меня! Соизволь объяснить, в чем дело!

Лизис на сей раз не смутился.

— Я знаю причину, — лаконично пояснил он.

— Знаешь, почему не работают мои коммуникаторы, и молчишь?

— Ждал, пока вы сами додумаетесь.

— Негодяй, какой негодяй! — не мог сдержать возмущения Фил.

Лизис же, все еще не отвыкший от немоты, молча подвел конструктора к пульту управления, подал ему увеличительное стекло и ткнул пальцем в гнездо контактов. Стоило Клеобису взглянуть, и все стало ясно. Еле видимая даже вооруженным глазом проволочка включала энергетическое поле, в пределах которого передача мыслей на расстоянии становилась невозможной.

Фил почувствовал слабость в ногах и опустился на стул. Но уже в следующую минуту вскочил и схватил кусачки. Однако Лизис заслонил от него пульт. Брови его сошлись в переносице, губы потеряли кривизну и вытянулись в жесткую прямую линию. Побелевшие от напряжения руки сжимали металлический брус.

— Не подходите, или я убью вас! — пригрозил он.

— Ты с ума сошел!

— Неужели вы ничего не поняли, учитель! Ведь именно из-за ваших пятых коммуникаторов Фаэтон онемел.

— Глупости! Я потерял дар речи после того, как ты вывел их из строя.

— Вы онемели задолго до того, как я отважился на такой шаг, — возразил Лизис. — Но просто не осознали этого, поскольку привыкли пользоваться своей электронной телепатической связью. Как, впрочем, и все другие фаэтяне. Иного способа отрезвить вас не существовало. Забей я тревогу меня приняли бы за низкого завистника и клеветника, только и всего.

Фил пристально посмотрел в глаза Лизису. С кончика его языка готовы были сорваться слова жгучей ненависти к бывшему ученику, прервавшему победный полет его гения.

— Иди, сынок, — сказал он, — ступай, не бойся, я не стану делать глупостей.

Лизис положил брусок и молча вышел. Спустя несколько минут сильный взрыв повыбивал стекла в округе, столб дыма застил небо над городом. Это горела лаборатория Фила Клеобиса.