"Ничего невозможного" - читать интересную книгу автора (Астахова Людмила Викторовна)

Глава 4 Необъявленная война

Зал заседаний Совета Лордов Эльлора был пронизан солнцем насквозь. Сквозь огромные арочные окна внутрь лился яркий свет. Не спрятать благородным лордам ни малейшей ухмылки, ни возмущенного вздоха, и каждый взгляд, брошенный в сторону, не утаится от канцлера империи.

Стоя на трибуне и аккуратно раскладывая перед собой бумаги в ожидании, когда прозвучит гонг в руках Оглашающего, Джевидж окинул долгим взглядом собравшихся парламентариев. Как говаривает в таком случае профессор Кориней: «Слетелись, стервятнички!» Все на своих местах, никто не проигнорировал заседание, никому в голову не пришло манкировать своими обязанностями. Правый сектор занимают прогрессисты вместе с примкнувшими к ним либералами и лоббистами-«промышленниками». В центре — националисты и проклерикальные фракции, а слева обосновалось консервативное большинство — сборная солянка из помешанных на собственном аристократизме маразматиков, радикальных монархистов, крупных землевладельцев. Даже князь Ларкайинг — старый пень — почтил своим присутствием высокое собрание. Лидер прогрессистской фракции лорд Ферджими многозначительно изогнул бровь и чуть заметно улыбнулся, давая понять Россу, что у канцлера есть в этом зале не только враги, но и сторонники. Формально Джевидж держался умеренно либерального курса, но открыто поддерживал так называемые народные законы, предлагаемые партией прогресса. Акты о страховании на случай болезни или увечья, о пенсиях по старости и инвалидности не вызвали особой поддержки среди промышленников, зато заметно снизили классовое напряжение в обществе.

Кто же виноват, что мир стремительно менялся, уносясь все дальше и дальше от замшелых старинных порядков, а напыщенные милорды не желали ничего видеть дальше собственного носа. Эльлор превращался в великую индустриальную державу: его сила была в фабриках, заводах, железных дорогах и университетах, его мощь измерялась в линкорах, артиллерии и скорострельных винтовках, его будущее принадлежало молодым, умным и предприимчивым людям всех сословий, свободным от предрассудков и открытым новшествам. Не то чтобы Росса тяготил его титул или десять поколений благородных предков, вовсе нет. Но, будучи военным, Джевидж больше общался с обыкновенными солдатами и всегда замечал, сколько талантливых и умных людей можно найти в среде простолюдинов. Им не хватало только образования и воспитания, чтобы подняться по социальной лестнице. Но если дать им все это, то мир изменится. Лорд Джевидж чувствовал перемены каждой порой, стремясь расширить горизонты своим соотечественникам. В конце концов, зачем нужна власть, если не для того, чтобы осуществить грандиозные планы, воплотить в жизнь великие замыслы, преобразовать мир? Честолюбие Росса Кайлина Джевиджа простиралось не только на памятник после смерти, но и ни много ни мало на целый параграф в учебниках истории.

Лорд Оглашающий возвестил о начале заседания, призвав благородных и уважаемых милордов к тишине, порядку и вниманию. Не так уж часто канцлер обращается к лордам советникам с обстоятельным докладом, фактически упрашивая выделить некую сумму на снаряжение Южной эскадры. Сто восемьдесят пять тысяч таларов золотом не слишком много, но и отнюдь не мало. Ровно на тридцать пять тысяч больше, чем позволено брать из казны одной лишь волей императора. Росс прекрасно знал, что Совет будет упираться до последнего, поэтому полночи вертел цифрами и так и эдак, пытаясь сообразить, на чем дозволительно будет сэкономить. Но этот финансовый орешек оказался ему не по зубам. В Адмиралтействе тоже не дураки сидели — их расчеты не предусматривали возможности урезания. Джевидж заучил свой доклад почти наизусть. На всякий случай, если вдруг снова начнется проклятое заикание. Стоило как следует выйти из себя, и в голове срабатывал невидимый рычажок, заставляющий запинаться в самых простых словах.

— Итак, многоуважаемые милорды советники, хочу для начала вкратце напомнить вам о политической ситуации, сложившейся у побережья Ру-Фаррата и Маголи за последний год, — начал свою речь Джевидж. — Война, идущая уже четверть века на полуострове Фар-Ран между правителями тамошних племен, спровоцировала возрождение такого полузабытого явления, как пиратство. Местное население стало жить не столько за счет сельского хозяйства и рыбной ловли, сколько морским разбоем. Захваты следующих проливом Ганага судов, разграбление их грузов и требование от судовладельца выкупа за корабли и команду превратились из редкого и досадного случая в систему.

Краем глаза Росс заметил, что в зале присутствуют представители от Адмиралтейства во главе с самим контр-адмиралом Айризом Гутторном — высоким, широкоплечим мужчиной средних лет в роскошном мундире. Это хорошо, пусть советники увидят полную и единодушную поддержку планов канцлера командованием флота. Впрочем, влияние Джевиджа на военную верхушку Эльлора оставалось неизменным с момента отставки — слава ВсеТворцу, его уважали и ценили, и не только за былые заслуги. Он, как никто иной, знал о подлинных нуждах армии.

— Маголи не в состоянии справиться с пиратами самостоятельно, и таким образом торговые отношения со странами бассейна Южного океана и оживленные морские пути находятся под постоянной угрозой. Более того, наша богатейшая и важнейшая колония — Алакирм подвергается опасности нападения, не имея возможности поддерживать регулярную и надежную связь с метрополией. И вы, уважаемые милорды советники, должны лучше меня понимать стратегическую важность Алакирма. Его уникальное положение невозможно переоценить, поэтому с нашей стороны было бы непростительной оплошностью оставить без защиты столь ценное приобретение имперской короны последнего столетия.

На самом деле Росс излагал прописные истины. О значении Алакирма для Эльлора знали даже младшие школьники, и никто не подвергал сомнению постулат о важности сохранения власти над полуостровом, являющимся перекрестком всех торговых путей в южном полушарии. Другое дело — неплохо бы советникам напомнить, что успешные завоевания надобно еще и оберегать от алчных соседей и ненадежных союзников. Сам Росс никогда в колониях не был, а вот Гутторну довелось своими глазами видеть блистательный Киррадо-Лус — алакирмскую столицу, доставшуюся Эльлору в виде унылого приморского селения и превращенную имперским золотом в один из самых роскошных городов юга и, без всякого сомнения, самый современный порт. Айриз, тот вообще навеки влюбился в тамошние снежно-белые дворцы, пышную природу и горячих женщин. Вот и сейчас его черные глаза горели от нетерпения. Из-за привычки к беспрекословному повиновению сегодняшнее обсуждение воспринималось им как личное оскорбление. Контр-адмирал задыхался в безнадежно сухопутном Эарфирене, точно рыба, вынутая из воды. Да и вообще утро выдалось чрезвычайно душное.

— Согласно плану лордов Адмиралтейства, поддержанному Его императорским величеством, в акваторию Ганагского пролива должна отправиться эскадра из шести кораблей в составе броненосцев «Счастливый» и «Искра», крейсера «Бравый», канонерки «Сокол» и двух миноносцев «Эарфирен» и «Ллара» под командованием милорда контр-адмирала Айриза Марэя Гутторна. Его светлость девятый граф присутствует в нашем зале, — Джевидж кивнул в его сторону. — И при желании вы сможете задать более конкретные вопросы о боеготовности вверенных ему кораблей.

Сидевший до сей поры расслабленно и даже вальяжно, Айриз принял более внушительную позу, дав полюбоваться своим чеканным, почти орлиным профилем лордам советникам. Росс сильно сомневался, что у кого-то из них появятся вопросы к флотоводцу. Монотонное перечисление технических характеристик судов, как то: водоизмещение, скорость движения в узлах и калибр вооружений — никого не заинтересует. Выглядеть же упертыми идиотами в глазах профессионала никому не охота, верно?

— Кроме наземной операции по искоренению пиратского промысла в Ру-Фаррате, эскадра контр-адмирала нанесет визит в порт Канраиса, и пребывание наших кораблей в территориальных водах Союзной Канской Республики станет демонстрацией поддержки законного правительства этого государства в его борьбе против сепаратистов. Мы просто не дадим третьим странам вмешаться во внутренний конфликт, а следовательно, так или иначе посылка туда эльлорской эскадры, предпринятая по инициативе морского ведомства нашей страны, приведет к фактическому вступлению империи и республики в военно-политический союз.

Джевидж перевел дыхание. В зале было жарко, почти летнее солнце пекло ему в затылок, заставляя обливаться потом под наглухо застегнутым, да к тому же темно-синим вицмундиром. Высокий воротник-стойка врезался краем прямо в горло, мешая дышать.

— Таким образом, отправив эскадру по маршруту пролив Ганага — Алакирм — Канраиса, мы добьемся сразу несколько важных внешнеполитических целей. Как то…

Будь у Росса выбор, он бы и сам не отказался от путешествия на борту новенького, только со стапелей «Счастливого». Красоты южных морей, четко и поминутно распланированное существование экипажа военного судна, много серьезной мужской работы и, наконец, возможность поучаствовать в боевой операции. Вряд ли бы морские пехотинцы отказались принять в свои ряды бывшего генерала. Размечтавшийся было Джевидж тоскливо напомнил себе, что после контузии его еще по пути уморит морская болезнь, а хромому отставнику вообще-то не место среди вышколенных и бравых, а главное, молодых парней. Признаться себе, что мечты о далеких морских походах не более чем скрытая жажда сбежать от семейных проблем, он так и не смог. Все равно что при всех покаяться в трусости и безответственности.

Радовало, что его речь лилась, точно песня, — плавно, спокойно и достойно. Буквально несколько раз подглядев в свои шпаргалки, Росс подробнейшим образом изложил Совету денежные расчеты Морского генерального штаба, сделав мягкий, но заметный акцент на том, что смета затрат на подготовку эскадры к походу нисколько не раздута, что можно легко проверить, поручив сие мероприятие соответствующему парламентскому комитету. Пересчет не займет много времени.

— Все присутствующие могут ознакомиться с таблицами вычислений, которые прилагаются к данному докладу. Итоговая же сумма составляет сто восемьдесят пять тысяч таларов, и уменьшению она не подлежит ни под каким предлогом, но и я, и лорды Адмиралтейства будем всегда рады дополнительному финансированию столь важного мероприятия, — сказал Джевидж и кисло улыбнулся, намекая, что это была такая сверхблагопристойная шутка, уместная в стенах парламента.

Отец никогда не поощрял в Россе графской расточительности, присылая ему на содержание ровно столько, чтобы кадет Джевидж не умер от голода и не выглядел оборванцем среди однокашников. Приходилось расписывать каждый сет на три декады вперед и изыскивать способы добычи денег на не учтенные строгим родителем расходы. Экономическую практику методичный во всем Росс подкрепил теорией, на досуге изучив несколько учетных методов. Именно поэтому впоследствии отчеты и выкладки интендантов не вызывали у него умственного ступора, и определить недостачу Джевидж мог не сходя с места.

— Таким образом, когда многоуважаемые лорды выслушали все аргументы «за», я осмелюсь испросить вашего разрешения на получение требуемой суммы из эльлорской казны, — закончил Росс свою речь.

— Предлагаю взять получасовой перерыв, а затем перейти к вопросам, уточнениям и контраргументами, — подал голос лорд Оглашающий и уже открыл рот, чтобы объявить обещанный перерыв, как с места вскочил Айриз Гутторн.

— Никаких перерывов, милорды! — рыкнул он. — Мне делать больше нечего, чем полдня торчать без всякого толку в «белом» доме.

«Ага! Крикни еще «Молчать!», как ты привык делать у себя на флагмане», — устало подумал Джевидж. Ему ужасно хотелось пить, а еще больше — опустить седалище на стул, чтобы дать отдых искалеченной ноге.

Но неутомимый контр-адмирал твердо вознамерился взять быка за рога, то бишь раструсить казначейскую мошну еще до конца этой декады. Военно-морская служба сама по себе тяжела и требует от человека, посвятившего морю свою жизнь, полной отдачи. Характер от этого бархатным не становится, а вот лексикон обогащается совсем не парламентскими выражениями. Рядом с адмиралом Гутторном профессор Кориней смотрелся маленьким мальчиком, которого старшие братья шутки ради научили одному нехорошему слову.

Пока Айриз переругивался вполголоса с лордом Оглашающим, Джевидж, облокотившись на трибуну, наблюдал за своими будущими оппонентами. Бриззлин настроен решительно, Нидриет тоже сегодня в ударе, и от Байли вполне можно ждать нападок.

Это так похоже на последние мгновения перед боем. Уже почти не страшно, и по спине не бегут мурашки при мысли о том, что, возможно, через несколько минут твое тело будет валяться бездыханным. В лучшем случае. А в худшем — оторванные ноги, раздробленные руки, гангрена и перитонит. Но Смерть уже поцеловала холодными устами, лживо обещая пощадить и забрать сразу, без страданий и позора. Теперь не страшно. Потому что однажды Росс понял одну простую истину — враги, те, другие люди, которые сжимают оружие по другую сторону фронта, точно так же боятся, они не хотят умирать и становиться калеками. Это здорово утешает, это уравнивает шансы, это заставляет думать о чем-то еще, кроме сохранности брюха. Ты ведь ничем не лучше тысяч других солдат, а война — это место, где убивают. Вот и лорды советники ничуть не лучше Джевиджа осведомлены о потребностях и нуждах флота Эльлора, их обвинения не имеют под собой никакой реальной основы. Просто политика, какие-то далекие от обсуждаемого вопроса претензии, амбиции и еще одна попытка банально насолить лорду канцлеру. Примитив такой!

Но если советники проголосуют за выделение средств уже сегодня, то завтра документ ляжет на стол к Его императорскому величеству. И положит его лично канцлер. Раил же не преминет расспросить о прибавлении в семействе, и тогда…

Джевидж отогнал от себя все мысли о ребенке… о Диане. Настанет час объясниться с императором, тогда и будем переживать, а пока есть более насущные дела.

— Хорошо, — согласился слегка перепуганный напором контр-адмирала Оглашающий. — Пусть лорд Джевидж ответит на возникшие у лордов советников вопросы незамедлительно.

Гадание на кофейной гуще — забава старинная и почитается аристократическим развлечением. Потому как питие благородного напитка в старину было привилегией богатых и знатных. Лет эдак двести назад напудренные дамы в высоких париках и необъятных кринолинах завели моду, употребив изысканную горечь, извлеченную из кофейных зерен, переворачивать крошечные чашечки из маголийского фарфора и дожидаться, пока гуща стечет по их полупрозрачным стеночкам. Некоторые так и не дожидались разгадки своего будущего, ибо его уже сочли недруги, подсыпав в ароматный напиток щепотку-другую яда. Милое же дело — спрятать горькую отраву в горькой и непрозрачной жидкости. Но ежели ни одна из заклятых подружек, собравшихся за одним столом, не никла бледным сорванным цветком на позолоченную спинку стула, выронив инкрустированный перламутром веер, можно было и поразвлечься невинно. В затейливых потеках дамы угадывали грядущие адюльтеры, авантюры и прочие ассамблеи и, как правило, никогда не ошибались, ибо то был век всего вышеперечисленного.

К величайшему сожалению, Даетжина не застала сей галантный век, а если бы и застала, то вряд ли сумела отведать кофею. Происхождение не позволило бы. Простолюдинкою уродилась великая эльлорская чародейка, о чем если когда и жалела, то только в первые двадцать пять лет жизни и исключительно по молодости и глупости.

Никуда не делся от Даетжины этот кофе, сохранивший тот же вкус, запах и цвет, тогда как парики, кринолины и перламутровые веера канули в небытие. И все же, сделав последний глоток тончайшего помола малати, чаровница накрыла чашечку блюдцем, а затем ловко перевернула ее вверх дном. Не ради предсказания, разумеется, а просто так — в силу привычки. Хотя положа руку на сердце (предположим, что сей мышечный орган, в котором, по мнению поэтов-трубадуров, помещается душа, у мис Махавир не только кровь перекачивал) магичка не отказалась бы от любого вида гадания, лишь бы установить истину. Только, чур, метопоскопию, френологию, хирогномию и хиромантию[9] не предлагать! Предсказывания судьбы по линиям на лбу и ладони, а также по форме черепа и пальцев маги давным-давно признали лживыми.

Задумчивое перебирание крупных жемчужин длинного ожерелья весьма помогало работе магичкиной мысли, но ясного ответа не давало все равно, нервное покачивание носочком правой ноги, закинутой на левую, кстати, тоже. Из гладенькой прически, а тем более из косы, уложенной пышным караваем на макушке, прядочку для накручивания на пальчик не достанешь, ногти грызть мис Махавир отучила мать сто сорок семь лет назад, намазав пальцы острой перечной настойкой. Поэтому пришлось размышлять как все обычные люди, то бишь без хитрых выкрутасов.

Вот ведь сумели-таки Джевиджи удивить опытную колдунью. Поразительно даже не то, как хитрый старый ворон — Росс, сын Кайлин, сумел сохранить в тайне от общества интересное положение супруги. Он и не на такие финты горазд. Прятал, что твой дракон гору самоцветов, охрану не просто усилил — утроил и, верно, глаз не спускал с растущего чрева. Его понять можно — последний шанс заполучить законного и желанного наследника. Вовсе не диво и то, что, вышедшая из благоприятного для деторождения возраста Фэймрил Джевидж сумела выносить и произвести на свет ребеночка. На то в доме Ниал Кориней поселился, который в жизни своей ни одной роженицы не потерял, ни одного мальца не загубил. Тут-то как раз все ясно и понятно — хорошо спланированная организация, толковые специалисты и немного везения.

Но как, прости ВсеТворец, как они вообще сумели зачать ребенка? Вот где загадка века. Уэн Эрмаад заклял свою женушку на совесть, поясок сделал такой, что Фэйм и в следующем перерождении осталась бы бездетной. Затворил лоно от любого семени настолько чисто, что мис Махавир только осталось завидовать мастерству коллеги.

Мэтр Кориней, разумеется, хоть отрекшийся, но маг, причем сильный и редкого дарования, но и ему не по зубам контрзаклинание. Тем паче, Уэн помер, и не своей смертью. Даетжина, откровенно говоря, и себя не торопилась включать в число поборителей такого колдовства. Никто бы не смог.

Но если так, справедливо рассуждала магичка, то либо вмешался некто неизмеримо более великий и могущественный… Кто только — непонятно. Либо… Сомнений нет — отношения Росса и Фэйм более чем любовь и сродни редчайшему Единению. Достаточно один раз увидеть, как они смотрят друг на друга. Словно милей и краше никого под этим небом не рождалось от начала времен. Безусловно, Джевидж — мужчина… хм… мужественный в прямом смысле слова; некрасивый, но зато настоящий; вожак, прирожденный лидер, самый сильный самец в человечьей стае. И он выбрал свою женщину раз и навсегда. Это чувство другим словом называется и не на этом языке. Но все равно — маловато будет.

Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что Даетжина Махавир отдала бы сейчас половину из своих ста пятидесяти годочков ради того, чтобы своими глазами увидеть, а лучше подержать на руках ребеночка Фэйм. Понятное дело, Джевидж с равным желанием положил бы малыша живьем на раскаленную сковороду, но вдруг это родился сам… На этом месте плавные рассуждения чародейки прервались нервическим резким смешком. Она вскочила и, не в силах сдерживать эмоции, стала разгуливать по пестрому ковру взад-вперед.

Нет! Этого быть не может! Какая поразительная ирония судьбы получится, если выйдет, что от чресл главного борца с магами родился Архимаг.

Даетжина истерично хихикнула, вообразив себе физиономию Росса, когда он узнает. Впрочем, появлению на свет Джевиджева отпрыска есть еще с десяток разумных объяснений. Не стоит загадывать наперед, но если мальчишка родился магом… Доподлинно знает только Кориней. Он роды принимал, он видел, как ребенок сделал первый вдох. Естественно, отрекшийся не скажет ни словечка даже под пыткой. С другой стороны, не будет же канцлер держать под замком своего сына всю жизнь? Надо пройти положенные храмовые таинства, надо показать наследника общественности. Правда, сделать это можно и через год, и через два. Никто не посмеет потребовать предъявить ребенка. Или посмеет?

Идея возникла внезапно, из ниоткуда, словно вспышка света маяка прорезает штормовую ночь: «А если пустить слух, что… маленький Джевидж родился волшебником? А что? Такие вот пошли разговорчики. Ну, странно же, право слово! Пятнадцать лет на этом… древе не завязалось ни единого плода, пустоцветом облетела юность Фэймрил Бран, урожденной Сааджи. И тут такое диво приключается. Неспроста ведь, ох неспроста! Помяните мое слово, милостивые государи, нечисто здесь, совсем нечисто. Не без магии, не без нее родимой».

Без кофейной гущи можно предугадать, что случится дальше. Слово за слово, и придется Россу Джевиджу как миленькому показать своего наследника компетентной комиссии экзортов. И тогда…

Даетжина снова присела за кофейный столик и неизменно изящно вернула чашечку в исходное положение. Заглянула внутрь и немного растерялась от удивления. Благородный напиток аристократов, а вернее, остатки его, не менее благородные, хоть и неказистые с виду, предрекали волшебнице серьезные и важные перемены в жизни. Можно сказать, переворот вверх тормашками, ни много ни мало.

Касан Ангамани и Морран Кил могли видеть своего подопечного только издали, и то в искаженном виде. В зал заседаний посторонних не пускали — ни газетчиков, ни доверенных лиц, ни охрану. Немногочисленным телохранителям милордов законодателей было отведено место на галерее над залом, упрятанной за яркими красочными витражами. Если смотреть на лорда Джевиджа через янтарно-золотые стекла, тогда он выглядел гораздо лучше, чем сквозь зеленые. Здоровее, скажем так.

— Как бы плохо ему не стало прямо на заседании, — высказал вслух мысли Моррана его коллега Касан. — Не нравится мне он.

Осунувшееся лицо лорда канцлера, его впалые и синие после бритья щеки, заострившийся клювом нос и выступающий подбородок говорили о хронической усталости и нервном напряжении последних дней.

У Моррана наготове всегда был чудодейственный порошок профессора, который в экстренном случае следовало растворить в воде и влить в глотку Джевиджу, чтобы снять паралитическую слабость во всех членах и головную боль после припадка.

— Ничего, может, обойдется все, — слабо утешил сам себя маг и, прижавшись ухом к щелке в раме, стал слушать дебаты советников.

— … Я не вижу никакой острой необходимости в столь срочной отправке эскадры, — резко заявил граф Нидриен. В Маголи война? Или пираты пленили сотню эльлорских торговых судов? Нет ведь? Так к чему такая спешка?

— А следует дождаться, пока там все запылает? — фыркнул Джевидж. — Ввязываться в войну, которая напрямую нас не касается, но будет иметь далеко идущие последствия для всего континента, выйдет накладнее.

— Нам вообще нет смысла вмешиваться в распри южных варваров, — вставил свою реплику Ларкайинг. — Наше дело тут сторона. Тысячу лет жили без Маголи и еще проживем столько же. Вот в мое время…

— Вы бы повнимательнее изучили расчеты, ваше сиятельство, — невежливо перебивая, посоветовал ему лорд канцлер. — А то, что раньше все было прекраснее, цветы пахли лучше, а девушки улыбались шире, мы все и так знаем.

Дрожащий фальцет князя раздражал до крайности даже незаинтересованного зрителя.

«Старый дурак, совсем из ума выжил».

Чем больше Морран узнавал оборотную сторону власти, тем меньше ему это все нравилось. Любые начинания, даже самые благие, всегда находили идейных противников. Вот и приходилось милорду вместо плодотворной работы вести бесконечные переговоры: уламывать одних, обещать с три короба другим, шантажировать третьих, чтобы добиться хоть какого-то продвижения вперед. Иначе правительство и парламент вообще ничего не делали бы — только ругались меж собой.

— И почему это мы должны поддерживать народного президента Артуариса, а не генерала Титувиса? Республиканцы официально провозгласили отмену сословий, что полностью противоречит имперской политике, — язвительно заметил Бриззлин. — Они — настоящие еретики! И мы будем бряцать оружием ради усиления влияния еретиков? Нет и еще раз нет!

— А еще канские юнионисты являются основным рынком сбыта алакирмского риса и камня, налоги от продажи которых текут прямиком в эльлорскую казну. Еретикам, как вы выразились, тоже хочется кушать время от времени, а еще они хотят купить у нас несколько линкоров прямо со стапелей, — ехидно ухмыльнулся Джевидж. — И я очень сомневаюсь, что вы, милорд, на ощупь или на вид отличите золото еретика и золото правоверного, при всем вашем многолетнем опыте. — Намек настолько прозрачный, что у лорда Оглашающего побелели от волнения губы. — Так что — да и еще раз да! Южная эскадра все же покажет генералу Титувису, кого Эльлор любит больше. Вопрос с заходом в Канраису согласован на самом высоком уровне. Его императорское величество поддерживает планы Адмиралтейства. Еще вопросы есть?

Лорд канцлер облизал пересохшие губы. Даже с такого солидного расстояния Морран видел, что подопечный страдает от жажды. Жара в зале просто убийственная, дышать совершенно нечем, а Росс вот уже три часа стоит на самом солнцепеке в застегнутом на все пуговицы мундире.

— Хоть бы окно открыли, — посетовал маг. — Они там задохнутся.

Касан, уже неоднократно вытиравший платком вспотевший лоб, озаботился даже сильнее экзорта.

— Надо водички поискать, чтобы милорд мог попить потом. Холодненькой. А то ведь тепловой удар с ним приключится. Кто пойдет за водой?

Мэтр Кил прикинул, что вполне может оставить пост, и согласился отправиться на поиски.

Не знай мистрил Бирида, что эта странная парочка — наемные убийцы, подумал бы, что к нему в кабинет невзначай заглянули клоуны из цирка-балагана. Один долговязый, унылого вида детина, с тощим костлявым лицом, чья длина только подчеркивалась сальными прядями волос, в новеньком мерзко-коричневого цвета костюме, наглухо застегнутом под горло. Но измученным жарой он не выглядел, напротив — мужика слегка потряхивало, словно от озноба. И это по такой-то духоте! Второй — полная противоположность собрату по профессии — полненький, невысокий, неопрятно одетый коротышка. Светлые штаны пузырятся на коленях, пиджак помятый, подтяжки грязные, пола рубашки торчит из-за ремня, не говоря уже о нечищеных ботинках и отвратительных желтоватых пятнах на ширинке — смотреть противно. В довершение образа коротышка был морковно-рыж и кучеряв. Казалось, сейчас толстячок на потеху публике стукнет высокого огромным матерчатым молотком по башке, а тот с воплем повалится на спину, забавно дрыгая ногами, как это принято в дешевых скетчах. Но ничего подобного не произошло, коротышка деловито пожал руку нанимателю, а долговязый безмолвно, но чрезвычайно почтительно поднял шляпу.

— Присаживайтесь, господа… э-э-э…

— Ярр и Плонт, — сдержанно улыбнулся рыжий. — Называйте меня Ярр, мистрил Бирида. Так будет удобнее всем. И — да, мы с удовольствием присядем.

Наемники удобно расположились в креслах и в четыре глаза уставились на потенциального работодателя.

— В итоге глубоких и продолжительных размышлений мы пришли к выводу, что в состоянии выполнить ваш заказ, — нежным, почти детским голоском пропел Ярр и ласково кивнул соратнику: — Правда… э… Плонт?

Плотно застегнутый убийца кивнул, а мистрил Бирида облегченно вздохнул. Он и не рассчитывал, что профессионалы такого уровня снизойдут до провинциального мстителя, пускай он сто раз богатый и входит в Совет графства.

— Отлично, господа. Ваш аванс составит…

— Пять тысяч серебром, — с мягкой улыбкой молвил наемник, отчего на его пухлых щечках образовались обаятельные ямочки. — И столько же за сделанную работу при передаче товара.

— Это огромная сумма, господа, — охнул наниматель. — Десять тысяч! Да вы с ума спятили!

— Э… Плонт, разве мы так уж похожи на безумцев? — делано удивился назвавшийся Ярром, пожимая плечами. — По-моему, мы удачно скрываем наши наклонности и производим впечатление нормальных людей. А нормальные люди, мистрил Бирида, в отличие от сумасшедших способны правильно оценить риск, на который идут. Верно, э-э-э… Плонт?

Напарник снова сосредоточенно мотнул головой, соглашаясь.

— Жена канцлера империи стоит десять тысяч. Живая. За мертвую мы возьмем меньше примерно на тысячу таларов. Она вам нужна живой?

— Да! В целости и неприкосновенности.

— Неприкосновенность — обязательное условие? — уточнил Ярр, нервно облизнув пухлые губы узким ярко-алым языком.

— То есть? — не понял сразу Бирида.

— В смысле, можно ли попользоваться товаром? Совсем немного.

— Делайте с ней что хотите, лишь бы ко мне она попала еще живой, — отмахнулся мстительный отец убиенного мага Гериша.

— Очень хорошо, — расплылся в довольной ухмылке толстячок. — Потому что похищения не совсем наша специализация. Нужен всего лишь небольшой… э… бонус, чтобы мистрилу… э… Плонту было не скучно.

Долговязый гулко сглотнул слюну в качестве подтверждения слов напарника.

— Только не слишком переусердствуйте с… пользованием.

— Не переживайте, мистрил Бирида, я прослежу. А что делать с младенцем?

— Убить. Лучше на ее же глазах, — прорычал тот.

— О! — удивленно вскинул редкие кустики бровей Ярр. — Вы поражаете меня своей кровожадностью. Но это правильное решение — довезти в сохранности младенца не получится. Младенцы кричат, от них слишком много шума. За ребенка мы возьмем чисто символическую сумму в пятьсот таларов. Можно ассигнациями. Профессиональная этика, знаете ли, — немного смущенно пояснил наемник и решительно добавил: — Итак, мистрил Бирида, с вас пять тысяч пятьсот таларов, и мы будем считать, что заказ взят.

Расчет состоялся незамедлительно, хоть и не без душевных мук со стороны нанимателя. Месть убийце сына оказалась весьма накладным предприятием. Но она того стоила. Комическая парочка всегда сполна отрабатывала заказы и славилась в определенных кругах своей предприимчивостью и… как бы это сказать поточнее… фантазией.

Джевидж едва сдержал рвущийся из глотки зевок, свидетельствующий, по словам Кайра Финскотта, о недостатке кислорода в тканях мозга. Так откуда же достаток будет, если лорды советники все выдышали?

…Красная кехтанская пыль на лице, омерзительный запах разложения, привкус тухлой воды во рту — похоже на массированную атаку на все органы чувств одновременно. Глаза все время слезятся, тело чешется от пота и укусов блох, и каждая ранка моментально воспаляется, сочится гноем и печет огнем. Он еще не знает, что эта война станет последней, он не спит по нескольку суток подряд без всякого ущерба для здоровья, он терпит жажду и жару, как прирожденный кехтанец. Ничего не берет маршала Джевиджа. Ему плевать на сломанную ногу и легкую контузию. «Заговоренный», — суеверно шепчутся солдаты на привалах. А он смотрит на синее небо и красные скалы, он вдыхает полной грудью горячий ветер, и в его голове настойчиво звучит: «Эта земля должна быть нашей. Только нашей!» И он без конца повторяет это перед каждым сражением. Эта земля станет нашей. Нашей!..

— Решение об отправке эскадры преждевременное и крайне необдуманное с точки зрения наших взаимоотношений с Шиэтрой. Как, вы думаете, отреагирует Его великокняжеское высочество на сей решительный демарш? Я полагаю, натравит Кордэйл на Виндру. И мы получим очередную войну, — вещал советник Киидла — самый большой зануда в Совете.

Его гнусавый голос ввинчивался Россу в уши, словно коловорот, но канцлер парировал выпад довольно удачно:

— А про плановые совместные маневры, которые мы регулярно проводим в это время года в виндрийском междуречье, вы уже забыли? При выборе сроков отправки был учтен и этот фактор. Виндра, по крайней мере, не должна никак пострадать.

— И все же шиэтранцы будут в ярости. И обязательно попытаются ответить аналогичным же образом. Хотите, чтобы они прислали свою эскадру в Малир?

«Скорее всего, так оно и будет. Самый простой и дешевый способ подтолкнуть Эльлор к небольшому парламентскому кризису. Представляю, какой в этом случае здесь поднимется вой».

— Насколько мне известно, Эрразский флот никуда не делся. Никто не собирается снимать пушки с броненосца «Неистового», никто не планирует списывать на берег моряков целыми командами. У вас какое-то превратное впечатление от боеготовности эльлорской армии и флота, — ядовито фыркнул Джевидж, передавая Гутторну возможность славно поругаться с советником.

А пока они перекидывались обвинениями в «трусости и пораженчестве» и «желании нагреть руки на заведомой авантюре», у Росса появилась минутка, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями.

Так или иначе, но не согласиться с основным доводом оппонента он не мог: «Но Шиэтре придется что-то сунуть в пасть. Что-нибудь такое… вкусное». Это основное правило, единое для всего мироздания — если где-то убыло, то в другом месте обязан быть прибыток. И неважно, где именно блюдется сей универсальный закон — в научном эксперименте, на металлургическом заводе, в паровом котле локомотива или в таких сложных эмпиреях, как внешняя политика. Ущипнув Шиэтру в области Ганагского пролива, надо дать ей утешиться в другом. Скажем, понизив пошлины на ввозимые из Великого Княжества товары. На эту тему Джевиджу предстояло думать, пока эскадра Гутторна будет готовиться к отплытию, то бишь еще три декады кряду. Времени должно хватить.

Скандал в зале заседаний поднял общий градус напряженной атмосферы, и когда советники перешли к чисто финансовым вопросам, она стала невыносимой. Тут уже никто не стеснялся с формулировками, и определение «расточительство» было самым мягким. Флотских огульно обвиняли в завышении смет, правительство — в непрофессионализме, а самого канцлера — в злом умысле.

— Это сговор с армейской верхушкой! — вопил Бриззлин. — Очередная попытка установить диктатуру! Приход к реальной власти военных!

«Великий Л'лэ! Хоть глоток воды!» — мысленно взмолился Росс, расстегивая верхнюю пуговицу воротника дрожащими пальцами.

— Да где это видано, чтобы великая страна отказывалась продемонстрировать остальному миру свое могущество?! — хрипло воскликнул он. — Эльлор должен укреплять свое влияние на всех трех континентах, расширять связи с самыми отдаленными государствами. Потому что если этого не будем делать мы, то туда придет Шиэтра, а со временем и маголийцы.

Не хотелось работать на одних лишь патриотических лозунгах, но иного выхода у Росса не осталось. Надо долбить в одну точку, пока здравую идею и правильное начинание не заболтали профессиональные горлопаны до полной утраты разумности доводов с обеих сторон. Этого в принципе допустить нельзя!

Вот чего Джевидж не любил — это толкать дешевки, предназначенные вовсе не для парламентской трибуны, а для митинга какого-нибудь оголтелого вождя радикальной партии, состоящей из него самого, двух его любовниц, нескольких собутыльников и парочки наивных дурачков, привлеченных откровенной демагогией. Но отступать было некуда. Росс собрал последние силы и продолжил свою обличительную речь, до тошноты стыдясь самого себя, не сумевшего убедить Совет разумными и прагматичными доводами. Пользоваться примитивной пропагандистской агиткой — разве это не омерзительно?

— Величие Эльлора! Вот о чем должно думать! А вовсе не о несчастных тысячах.

«Тьфу! Проклятье! Гадость какая!» Даже вкус во рту был дерьмовый. Как там говорят в Маголи? Хотел соблазнить юную девственницу, а пришлось довольствоваться портовой шлюхой?

В такие моменты Джевидж ненавидел себя — пунцового, выкрикивающего всякую ура-патриотическую чушь с выпученными глазами. На поле боя он никогда не опускался до такого. Там слова одобрения приходили сами и зачастую становились единственным утешением и поддержкой для тысяч солдат. А тут Росс даже отчета не отдавал себе в том, что молол язык.

«Слава ВсеТворцу, не видит меня Фэйм сейчас», — думалось ему. Она бы точно не одобрила, хотя и судить не стала бы. Повезло лорду канцлеру с женой, просто повезло, и все. Когда с женщиной можно обсуждать политику на равных — это дорогого стоит, честное слово. Нет, Росс не уподоблялся тем лордам, которые в постели с супругой выбалтывают государственные секреты, но к суждениям Фэймрил он всегда прислушивался. В последний месяц беременности, когда профессор полностью запретил всякие интимные отношения, они обнаружили, что занимательнее искусных ласк могут быть только политические дискуссии. Охранников, по всей видимости, страшно забавлял лорд Джевидж, бегающий в одной ночной сорочке посреди ночи из спальни в библиотеку и обратно с книгами по истории. А что делать, если срочно требуется процитировать какого-то малоизвестного классика в качестве решающего аргумента?

Но светить голой задницей перед охраной не так постыдно, как распинаться для двух сотен упрямых ослов в мантиях.

Поистине неимоверными усилиями канцлер довел дело до решающего голосования и, к видимому невооруженным взглядом облегчению, получил необходимые две трети голосов. К этому моменту рубашка Росса насквозь пропиталась потом, язык покрылся сухой коркой, а перед глазами мельтешили огненные мушки…

…Когда в раскрытый в крике рот влетела муха, Росс просто раскусил негодяйку пополам и выплюнул на землю. Какая брезгливость, когда мухи разной масти и размера тут везде — роятся целыми тучами над головами людей и животных, ползают по лицам мертвецов, залезают под одежду? Какое-то мушиное царство.

— Огонь! — скомандовал полковник Унрейн.

Дьявол! Как он умудрился сохранить перчатки белыми? Неужели берег с самого начала? Вот ведь франт!

Воды едва хватает, чтобы не сдохнуть от жажды. Ни о какой стирке и речи быть не может, не говоря уже о регулярном бритье. Все насквозь провоняли потом и обросли бородами.

Три десятка пушек разом выплюнули пламя, через несколько мгновений стена кехтанского форта окуталась красно-бурым облаком, и в разные стороны полетели куски кирпичей. Гром канонады поглотил восторженные вопли пехоты. Проклятый форт держался до последнего, и каждый день осады только увеличивал количество жертв с обеих сторон…

— Там женщины и дети, милорд.

— Там солдаты и пушки, дьявол раздери!

Накануне маршал Джевидж предложил генералу Барссу выпустить из крепости штатских, под свое честное слово и письменные гарантии их неприкосновенности. Тот отказался наотрез. Сказал что-то в высшей степени высокопарное. Вроде «Бесстрашные не сдаются!».

— Огонь!.. Огонь!

Снова оглушительный грохот и дым, заволокший половину ослепительного неба, смешавшийся с полчищами мух.

— Вперед! В пролом!

— А-а-а-а!

— Залп!

Солдаты бросились в атаку, пользуясь замешательством защитников. Артиллеристы, как всегда, не подвели, разрушив крепостную стену до основания. Теперь осталось не дать кехтанцам опомниться, и тогда пехота завершит разгром уже внутри форта.

Джевидж успел вытереть шейным платком грязное и липкое лицо, прежде чем вражеский снаряд из чудом уцелевшей пушки взорвался почти рядом с ним, единым махом лишив и сознания и будущего…

— Пить хочу, — только и смог вымолвить Джевидж, когда обрадованный Айриз Гутторн полез к нему поздравлять и крепко жать руку в знак признательности.

И тут откуда ни возьмись рядом оказался экзорт и сунул в руку большой стакан с водой.

— Держите, милорд. Холодная и чистая.

Росс припал губами к краю сосуда.

— Ох, мать честная! Еще и с лимоном. Морран, клянусь, вы мне жизнь спасли, — простонал он.

Маг-телохранитель подхватил подопечного под руку и почти незаметно вывел его в прохладный темный коридор. Спасать жизнь канцлеру — это, между прочим, у мэтра Кила работа такая.

Там Джевидж по стеночке опустился на длинную узкую лавку и какое-то время сидел с закрытыми глазами, приходя в себя. Сердце колотилось, как бешеное, где-то в горле.

— Ты сильно сдал, — тихо и мрачно, чтобы никто посторонний не услышал, сказал контр-адмирал Гутторн, устроившийся рядом, чтобы продолжить начатый еще до заседаний разговор.

Морран только удивленно рот раззявил. Вот это да! Такое неслыханное панибратство.

— Медленно помираю, но время еще есть, — признался канцлер, не поднимая век.

Видеть, как старый знакомец сочувственно качает головой, не хотелось. Жалость от человека, не знающего пощады прежде всего по отношению к себе, унизительна втройне. Из всех близких только Фэйм умеет обращать ржавчину жалости в золото сочувствия и сопереживания, да еще профессор Кориней. Тот режет правду-матку по живому, словно скальпелем отсекая словесную гниль от живой истины. Ниалу не стыдно пожаловаться, на то он и врач. Хотя и маг…

— Извини, Росс, я не то хотел сказать, — смутился моряк. — Просто ты себя загнал совсем. Сказал бы, что все так безнадежно, я бы надавил с другой стороны. Советник Принг — мой двоюродный кузен по отцовской линии, если помнишь.

— Ну почему же безнадежно? Мы получили субсидирование в полном объеме, потратив на убеждение двух сотен мудаков всего-то на всего четыре часа. Могло затянуться дотемна.

— Ты был в ударе. Особенно в конце. Надо будет что-то подобное завернуть в Адмиралтействе.

Джевидж чуть брезгливо поморщился.

— Ты мне льстишь, Айриз.

Нет, разумеется, флотские и сухопутные военные традиционно друг дружку недолюбливали и взаимно презирали, но знакомство между Джевиджем и Гутторном, позволяющее свободно говорить «ты», произошло еще до того момента, когда Росс отправился в Военную академию, а Айриз ступил на борт шлюпа «Гордый» в качестве юнги. Говоря иными словами, они были дальними родичами и друзьями детства, практически выросли вместе. Во всяком случае, надколотый клык канцлера — дело рук контр-адмирала.

А Морран и не знал, что милорд умеет разговаривать с кем-то как с равным, без раздражения и скрытого подтекста.

— Поздравляю с рождением сына, — улыбнулся Гутторн, отчего в уголках глаз прорезались глубокие лучики ранних морщин.

— Спасибо, Айриз. А у тебя который уже? Ты еще со счету не сбился?

— Седьмой и, даст ВсеТворец, не последний, — похвастался тот. — Мы с Таэн начали рано да все никак не можем остановиться.

Росс ехидно усмехнулся своим мыслям.

Папаша Айриза, восьмой граф Гутторн, не стал дожидаться, пока парень распробует вольной жизни в далеких портах, и женил сына по сговору, едва тому стукнуло двадцать. Что, в общем- то, правильно, ибо видный и высокий лейтенант пользовался огромным успехом у дам, и когда его корабль выходил в нейтральные воды, то сразу же становился холостяком. Восьмой граф справедливо рассудил, что во время побывок на берегу вместо бесконечных попоек сын будет заниматься делом. Например, делать наследников. А тот возьми и втянись в это приятное занятие.

А с другой стороны, разве это так плохо — иметь большую семью? Джевидж частенько в последнее время задумывался на тему: как бы все сложилось, если бы они с Фэйм познакомились на двадцать лет раньше? И пришел к выводу, скорее всего — никак. Он был наглым бессовестным бабником, не пропускавшим ни одной юбки, она — тихой, милой и не слишком красивой девочкой. Какие уж тут чувства?

— Лалил! Черт! Ты где сейчас? Со мной или с Урграйном на совещании? — прошипел обиженно Гриф.

Не след обижать такого мужчину, как Деврай, невниманием в самый ответственный момент. Он и так закрывает глаза на… все. На регулярные отлучки, на тайны и недоговоренности, на отсутствие даже видимости хозяйки в их доме, на нежелание связывать себя брачными узами. Гриф просто любит без каких-либо предварительных условий. За что и ценен сам по себе.

Поэтому Лалил, спохватившись, сторицей вернула ему поцелуй. Такой, чтобы у мужика все мысли испарились, словно капли воды с раскаленной сковородки. Чтобы самой задохнуться от горячей волны, разливающейся под кожей. Чтобы он хрипло кричал от наслаждения и не останавливался… Разве бывший рейнджер, известный столичный сыщик и спаситель наследника престола не заслужил страстной и долгой ночи в объятиях любимой женщины? Разве эта женщина сделана из холодного камня? Нет ведь! Они разделят и стон, и нежность, и ласки пополам, по-честному.

— О ВсеТворец! Лалил…

— Спи, золотой мой, спи…

Гриф и в самом деле золотой. Успел уже загореть на весеннем солнышке, и светлые вихры его точно спелый колос. А еще горячий, сильный и тяжелый. Но Лалил не торопилась избавиться от этой приятной тяжести. Раз можно дотянуться до сигары и спичек, то зачем же беспокоить довольного собой мужчину.

Мис Лур и впрямь провинилась перед богами любви, позволив себе отвлечься на совершенно неуместные в спальне мысли, тем более когда возлюбленный так старался доставить удовольствие.

Чуть ли не оскорбила капитана Деврая ни за что ни про что. Зато теперь она понимает лорда Урграйна. Почему у того нет никакой личной жизни уже много лет. Не до того ему.

Лалил выдохнула струйку дыма в сторону распахнутого настежь окна, возложила стройную ногу на бедро безмятежно спящего любовника и подумала о том, как несказанно ей самой повезло с Грифом Девраем. Он не только любит, он еще и понимает. Понимает, что в Тайной службе надобно работать круглыми сутками, отдавать всего себя и не роптать на трудности. Отдает себе отчет, какая это ответственность и честь. И не спорьте, милостивые господа, у шлюхиной дочери, выросшей в публичном доме, тоже есть честь и совесть с достоинством. И вот теперь, в ночи, непоседа совесть воззвала к хозяйке и укорила за ранний уход с работы и некоторые оставленные без внимания бумаги. И не только лорда командора беспокоит вся эта круговерть вокруг Джевиджа, мис Лур тоже не по душе такое изобилие желающих укоротить жизненный путь канцлера. Можно подумать, Его высокопревосходительству объявили войну все враги одновременно — заграничные и отечественные. Только-только удалось перехватить малирца с отравленными пулями, как уже дамодарцы подослали своего агента-ликвидатора. И ведь не только Росс Джевидж стал мишенью, но и его жена — милейшая леди Фэймрил. До чего дошло — на беременную женщину планировалось покушение! Откровенно говоря, Фэйм нравилась агентессе гораздо больше ее мужа. Такие манеры, воспитание, вкус и щедрое сердце искать по всему свету и больше не найти нигде. Гриф, вхожий в дом канцлера, утверждал, что миледи не погнушалась бы познакомится с Лалил, но та пока не отваживалась на такой решительный шаг. Кто такая мис Лур и кто леди Джевидж? Как-нибудь потом, в другой раз, отговаривалась она раньше. Теперь же все изменится.

Ближе к вечеру лорд командор вызвал Лалил к себе в кабинет, дабы изложить свои опасения относительно возможных выпадов со стороны обиженной Шиэтры. В смысле, пока еще не обиженной, в силу неосведомленности. Но вскоре она станет таковой, когда Великий князь узнает о походе эскадры Гутторна в Южный океан. На Эразском побережье Эльлора агентурная сеть уже переведена в боевую готовность, теперь нужно обеспечить еще более тщательную охрану высокопоставленных лиц — начиная от некоторых лордов Адмиралтейства и парламентариев, заканчивая канцлером и императором. Помня об особых отношениях Грифа Деврая с семейством Джевиджа, командор настоятельно посоветовал познакомиться с леди Фэймрил ближе. Чтобы удобнее было ее охранять и защищать. Так и сказал:

— Леди Джевидж теперь на вашей ответственности, мис Лур. Не подведите меня. Я очень хочу вами гордиться.

И… о, ВсеТворец великий! Поцеловал ее в лоб отеческим поцелуем.

Ну и как после этого не отвлечься? Другого шанса отличиться по-крупному в обозримом будущем не предвидится, как и шанса хоть каким-то боком проникнуть в высшее общество. Покровительство леди Джевидж — это… Короче, Гриф потом оценит и простит за невнимание.

Спустя месяц

За потоками воды, струившимися по оконному стеклу, невозможно было рассмотреть ни залива, ни Лоцманского острова, ни стоящих на рейде кораблей. Холодный ветер с моря пригнал затяжную непогоду, столь не характерную для начала лета в Шиэтре. Впрочем, этот год во всем выдался каким-то особенно неудачным — не радовала погода, а следовательно, и виды на урожай, опустошительная эпидемия скотьей чумы в Уол-ши-Мар поставила под вопрос существование всего текстильного производства. Дым от сжигаемых овечьих туш был виден даже из окон Соколиного Гнезда, а вниз по Map плыло такое количество дохлого скота, что в провинцию пришлось вводить войска для предотвращения бунта и беспорядков. К тому же война в КашЛориме, в самой обширной и богатой заморской колонии, закончилась неубедительной победой, более похожей на поражение, если судить по количеству доставленных на родину гробов, покрытых бело-красными знаменами с геральдическими соколами. Говорить о других, более мелких неприятностях вроде забастовки шахтеров и регулярных протестов арендаторов сельских угодий против повышения налога на землю не было нужды. Было и хорошее — спуск на воду очередного броненосца, открытие новой линии железной дороги, связавшей северное побережье с южным, рождение третьего по счету княжича и долгожданное сватовство великой княжны.

Впрочем, все как обычно. ВсеТворец видит все и всему ведает меру и предел. Так стоит ли гневить Его неверием в непогрешимость Его планов?

А если взглянуть на все произошедшее с другой стороны, то стоит ли списывать собственные просчеты на волю ВсеТворца, коли сам безрук и безмозгл? Его великокняжеское высочество подбрасывал на ладони серебряный эльлорский талар, решая для себя, как он станет глядеть на неожиданную и чрезвычайно неприятную новость — как правоверный или как рационалист. И так как за окном, залитым дождевыми струями, пряталась ночь, то чаша его внутренних весов склонялась к атеистическому мировосприятию. Владыка Шиэтры — ранняя пташка по натуре, утром ему проще собраться мыслями, он полон бодрости и открыт для разговора, а чем ближе к закату, тем менее он расположен внимать чьему-то суждению. Ночные заседания — это сплошь словесная порка и нервотрепка для подданных, коим не посчастливилось попасть в поле зрения недовольного монарха. Посему никто из присутствующих в кабинете в столь поздний час и не надеялся, что вызов от Тедельмида предвещает кому-то нечто доброе.

Окинув долгим и не слишком ласковым взором членов ближнего круга — самых приближенных к монаршей особе и специально приглашенных высших сановников, Великий князь молвил приторным, неприятным голосом:

— Итак, милостивые государи, к концу этой декады эльлорская эскадра под командованием контр-адмирала Гутторна покинет Порт-Этайшас и отправится патрулировать пролив Ганага. Тем, кто забыл, я напоминаю, что третье десятидневие йурми-месяца на исходе, то бишь эскадра выйдет в море уже послезавтра. Что вы по этому поводу думаете, господа?

Разумеется, советники пребывали в состоянии праведного гнева. Как же так?! Как эльлорцы посмели перебежать дорожку в самый неподходящий для этого момент? Несказанная наглость и нарушение всех возможных договоренностей… с Маголи. Хитрые и непредсказуемые южные варвары решили извлечь выгоду из вечного соперничества двух самых сильных держав цивилизованного мира. Там, где Шиэтра проявила твердость и неуступчивость, Эльлор продемонстрировал дипломатическую гибкость, выиграв ни много ни мало — многократное усиление влияния в регионе.

— Я понимаю вашу обеспокоенность и возмущение, милорды, и даже полностью разделяю ваши чувства, — сообщил Великий князь, пристально изучая бриллиант в перстне на среднем пальце правой руки (плохой знак!). — Но, к величайшему нашему сожалению, ни беспокойство, ни гнев, ни прочие сильные душевные порывы ни в коем разе не повлияют на решимость прославленного контр-адмирала исполнить приказ эльлорского императора. Мы можем даже попробовать один за другим выброситься из окна этого кабинета в знак протеста, но что-то мне подсказывает — это тоже не поможет. Айриз Гутторн плевать хотел на вконец разгневанных шиэтранцев, и Раил Второй Илдисинг разделяет его мнение, я не говорю уж о Россе Джевидже. Тому сейчас вообще не до наших неудовольствий, — неспешно рассуждал Тедельмид. — У человека недавно родился долгожданный наследник. Я бы на его месте полгода не просыхал от счастья, но эльлорский канцлер не настолько здоров, чтобы пить по-шиэтрански — от заката до рассвета. И тем не менее Джевидж нашел время и силы, чтобы убедить этих заносчивых… лордов советников снарядить эскадру в кратчайшие сроки. Он же, руками Тайной службы, сделал все возможное, чтобы мы с вами узнали о предстоящем походе к берегам Ру-Фаррата последними. Прямо как муж-рогоносец об изменах благоверной.

Ругательство в устах Его великокняжеского высочества означало еще один плохой знак для советников. Белокурый и миловидный тридцатипятилетний Тедельмид очень редко выражался непечатно, настолько редко, что такие случаи можно пересчитать по пальцам одной руки. В последний раз он сказал очень-очень плохое слово, когда упал с лошади и сломал три ребра. Нынче же, бранясь, князь глядел поочередно на министра военно-морских сил и директора департамента внешней разведки.

— Пожалуй, стоит призадуматься над тем фактом, что в моем непосредственном окружении находится столько абсолютно здоровых и подозрительно жизнерадостных людей, которые неспособны исполнять свои прямые обязанности, в то время как хромые и контуженные отставники умудряются приложить свою руку ко всем значимым мировым событиям с пользой для своей страны и сюзерена. Странно, вы не находите, милорды?

Милорды несказанно удивились подобным выводам и поспешили заверить Его великокняжеское высочество в том, что подобное положение дел не более чем случайное стечение неблагоприятных обстоятельств. Одного только Росса Джевиджа стоило бы приравнять к стихийному бедствию. К урагану или разрушительному шторму.

— Вот это очень правильное замечание. Увечный канцлер, разумеется, представляет собой неодолимую силу. Джевиджу ведь приходится пользоваться мозгами гораздо чаще, чем моим советникам. Я прямо завидую моему венценосному собрату — Раилу Второму Илдисингу, — он может позволить себе моменты спокойной уверенности, а также способен безмятежно спать или развлекаться с фавориткой, а не денно и нощно бдеть над государственными делами из-за полной неспособности подданных исполнить свой долг. Может быть, мне переманить Росса Джевиджа в Шиэтру? А? Посулить полцарства, как в старые добрые времена.

Великий князь свирепел на глазах, хотя об этом мог догадаться далеко не каждый сторонний наблюдатель. Красивое, идеально симметричное лицо его покрылось мертвенной бледностью, губы сжались в прямую линию, а крылья носа трепетали, словно Тедельмид принюхивался к чему-то исключительно смердящему.

— Я требую принять решительные меры, чтобы поставить Эльлор на место.

— Мы пошлем в пролив Ганага свою эскадру, — поспешил объявить военно-морской министр.

— Отлично! — всплеснул руками Великий князь. — Изумительно! Как замечательно придумано. Контр-адмирал Гутторн как раз отдаст приказ возвращаться домой к тому времени, когда на горизонте покажутся силуэты наших броненосцев. И наши достославные флотоводцы получат редкую возможность полюбоваться на новенький эльлорский флаг над стенами крепости Муэрро.

Словесный яд сочился с губ Его великокняжеского высочества и с шипением капал на полированную столешницу.

— В качестве контрмеры могу предложить спровоцировать нападение Кехтаны, — последовало предложение от невзрачного господина Эрмилинда Файли — вот уже три десятка лет возглавляющего внешнюю разведывательную службу Шиэтры. — Наш общий знакомый — Росс Джевидж, который более не маршал и даже не генерал, вполне способен понять столь прозрачный намек. Чем более он усиливает нажим в отношении Шиэтры, тем сильнее мы ударим по его же завоеваниям. Восточные Территории — это его любимая игрушка, его билет в бессмертие.

Тедельмид задумчиво потер подбородок. Он прекрасно помнил статьи в «Зарубежном обозрении», где публиковали неофициальные письма-живописания Джевиджа о Кехтанском походе. Имперская традиция, предписывающая полководцам регулярно отчитываться перед широкой общественностью о своих победах и поражениях, оказалась очень кстати. Будущий эльлорский канцлер прямо-таки влюбился в новообретаемые империей земли — дикие, неосвоенные и дьявольски богатые. В арьергарде его армии двигались инженерные части, горные мастера, геологи и естествоиспытатели, не говоря уж о золотоискателях и обычных авантюристах. Ненавидящий магов всеми фибрами души, маршал Джевидж позволил экзортам Тайной службы изучать чары местных шаманов.

Как ни верти, а господин Файли прав в одном, для Джевиджа удар по Восточным Территориям будет весьма болезненным. Особенно если его хорошенько подготовить.

— В ваших словах есть определенный смысл, — вынужден был одобрить главного разведчика Шиэтры ее полновластный князь. — Займитесь этим незамедлительно.

— Так точно, сир, — ухмыльнулся Файли. — А чтобы у Джевиджа и Урграйна не было возможности вовремя заметить наши маневры на восточном фланге, попробуем осложнить им жизнь в других областях.

— Например?

— Пусть лорд Урграйн еще плотнее займется заговором против особы канцлера. Сейчас против него ополчились все, начиная от высшей аристократии и заканчивая магами. Мы можем усилить эту тенденцию.

— Так делайте, делайте что-нибудь, — взмахнул нетерпеливо руками Великий князь. — План замечательный, но мне потребен результат.