"Крик совы" - читать интересную книгу автора (Хайсмит Патриция)

12

Насвистывая, Роберт поднимался по шаткой стремянке на свой чердак с островерхой крышей. Он взялся за ступеньку и отвел стремянку от стропил, к которым она была прислонена, готовый схватиться за них, если лестница поедет по полу, и уже представляя, как повиснет в пяти футах от пола Но лестница не поехала. Роберт вскарабкался на чердак и подошел к чемоданам. Он мельком заглянул в них, ему не хотелось рассматривать связанные с прошлым вещи, которые там лежали — пара забытых носков, изношенная рубашка, программа мюзикла на котором он был в Нью-Йорке с Никки. Он помнил, как они ходили на этот спектакль, но чего ради он сохранил программку? В другом чемодане он увидел полосатый летний костюм — скоро станет тепло и его можно будет носить. Роберт снес чемоданы вниз, поставил на красную тахту. До отъезда в Филадельфию оставалось целых шестнадцать дней, он еще не побывал там, чтобы подыскать жилье, но ему хотелось, чтобы чемоданы были на виду и напоминали ему о предстоящем отъезде.

Роберт убрал стремянку в нижний шкаф за тахтой. Потом достал перо, бутылку чернил и альбом, где рисовал деревья, и поставил чернила на подоконник. Он давно задумал нарисовать иву, которая росла у его окна благо она была под рукой. Ей суждено было стать тридцать вторым нарисованным им деревом. Сверху на каждой правой странице альбома над рисунком значилось название и вид дерева. Ива называлась Salix nigra[1].

Закончив рисовать, Роберт достал из ящика письменного стола почтовую открытку и набросал на ней толстую улыбающуюся птицу с чемоданом под крылом, стоящую на коврике перед входной дверью. Мелкими аккуратными буквами Роберт написал в правом углу:

«Упрямый жди-пожди».

Местообитание: дома состоятельных людей

Оперение: Яркая, пестрая, красная с белой грудкой, красные крылья с голубой окантовкой, черный раздвоенный хвост.

Пение: Напоминает возглас «Жди-пожди! Жди-пожди!»

Это была уже десятая или двенадцатая птица которую Роберт нарисовал для Дженни. Ей нравилось получать такие открытки по почте, она их собирала и хранила в маленькой книжке с переплетом из синего шелка Он уже забыл, каких птиц он ей посылал Помнил только белогорлого воробья, кривоногого чипперельского петуха и птицу-прищепку, которая нравилась Дженни больше всех.

Вдруг Роберт спохватился, что уже четверть седьмого. В половине восьмого он должен встретиться с Дженни в «Золотых цепях», где они не были с тех пор, как впервые там вместе обедали. Роберт принял душ, вымыл голову, надел брюки от костюма, который только что принес из чистки, белую рубашку и присел к пишущей машинке, чтобы написать матери. Прежде всего он сообщил ей, что собирается переехать в Филадельфию, ведь когда он написал ей в последний раз, это еще не было решено окончательна. Затем объяснил, что переезд означает продвижение по службе и прибавку к жалованью. Он хорошо помнил что о Дженни писал матери только однажды, да и то лишь рассказывая об узком круге друзей, которыми обзавелся. Сейчас он написал «Все же мне немного жаль уезжать из Лэнгли, ведь Нилсоны и еще несколько человек из бюро стали мне близкими друзьями, и мне будет недоставать Дженни Тиролф. Она мне нравится, хотя она гораздо моложе меня. Ей двадцать три. Совсем неискушенная, но не такая уж и простушка, в общем, не из тех девушек, которых встречаешь на каждом шагу».

Это звучало как-то натянуто, недосказанно и не похоже на него, но ничего больше он написать о Дженни не мог. Дальше он сообщал, что «чувствует себя заметно лучше и вообще стал гораздо бодрей».

Роберт поехал в ресторан по дороге, которая вилась по берегу реки до самого Кромуэлла. Был более прямой путь по шоссе, но временами хватала чтобы сделать семь-восемь лишних миль. Роберт любил сумрачную дорогу вдоль реки, хотя на зиму она вся покрылась рытвинами, и сейчас с удовольствием смотрел, как фары его машины освещают ветки деревьев и перед глазами все время сменяют друг друга черно-серые узоры. Он заметил сзади фары другой машины и сбавил ход пропуская ее вперед. Но та машина тоже притормозила. Роберт снова поехал с прежней скоростью и посмотрел на часы — пять минут восьмого. Он закурил.

Теперь машина почти поравнялась с ним, и Роберт снова поехал медленней. Машина стала его обгонять, и Роберт разглядел, какого она цвета. Это была машина Грега — светло-зеленый «плимут» с откидным верхом. Роберт увидел, что Грег махнул ему рукой и что-то крикнул — в его тоне слышалась угроза, но слов Роберт не разобрал. Грег требовал, чтобы он остановился, и теснил его вправо, к обочине вдоль реки. Роберт резко затормозил, отчасти ради безопасности — Грег чуть не задел его отчасти потому, что ему надоело хамство Грега и хотелось встретиться с ним лицом к лицу. Грег проехал вперед и остановился, поставив машину на ручной тормоз. Роберт открыл дверцу и вышел. Он отшвырнул сигарету, кулаки его сжались.

— Что, мистер Форестер? — спросил Грег. — Спешите на свидание с Дженни?

Грег подошел ближе и остановился, расставив ноги. Он выключил фары «плимута», но фары у машины Роберта горели, освещая чернобровое лицо Грега.

Роберт увернулся, и кулак Грега попал ему всего лишь в плечо, но сбил с ног, потому что справа круто уходил вниз обрыв, и Роберт потерял равновесие. Он тут же вскочил на ноги, и Грег не успел преодолеть возникшее между ними расстояние. Грег обрушил на голову Роберта кулак. Роберт схватил Грега за руку, подтянулся вверх по обрыву и с силой толкнул Грега на стоявшее сзади дерево. Грег в бешенстве кинулся на Роберта и тыльной стороной ладони ударил его по зубам. Следующий удар пришелся Роберту в левый глаз, а потом он вдруг оказался на четвереньках и ему почудилось, что прошла целая минута, пока Грег, сделав шаг вверх по склону, размахнулся ногой, стараясь попасть ему в лицо. Роберт поймал его за ногу и встал. Грег опрокинулся и полетел куда-то вниз, в темноту, послышался треск кустов. Роберт устремился за ним, увидел как раз на удобной высоте чернеющее пятно — голову Грега и изо всех сил саданул по ней. На этот раз кусты трещали долго, пока Грег не скатился вниз, к воде. Роберт начал медленно спускаться к берегу, ожидая, что наткнется на Грега, который снова карабкается наверх, но вокруг слышно было только слабое похрустывание, и он сообразил, что это трещат ветки под его ногами. Было темно. Роберт не видел реки, но слышал, как она шумит.

И вдруг Грег возник слева от него, совсем рядом, он обеими руками схватил Роберта за лацканы пальто, стал его раскачивать, намереваясь столкнуть в реку, и Роберт понял, что это уже не драка, а покушение на убийство. Небольшое тонкое деревцо, наклонившееся над водой спасло Роберта от падения, но не успел он утвердиться на ногах, как Грег снова подскочил к нему. Его дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы, напоминая шум речной воды, бурлящей на порогах. Роберт пригнулся, но напрасно, потому что Грег целился ему в ноги, но, видно, поскользнулся — его темная фигура пролетела мимо Роберта, раздался всплеск.

Держась за кусты, Роберт заскользил вниз. Обрыв был крутой. Роберт услышал булькание и плеск, потом стон. Он протянул руку, наткнулся прямо на щиколотку Грега и схватил ее. Одной ногой Роберт стоял в грязи, другой — на покрытом водой валуне и обеими руками тащил Грега за пальто. По лицу Роберта мазнули мокрые волосы Грега, Роберт бросил его на землю и поднялся чуть выше по обрыву.

Сидя на уходящем к реке откосе, Грег стонал.

Роберт опустил сжатый кулак, ему вдруг расхотелось бить Грега. Он повернулся и с удивившей его самого легкостью взбежал на дорогу. Двигатель все еще работал. Роберт дал задний ход объехал машину Грега и двинулся дальше. У него болел левый глазной зуб, и он чувствовал, что из угла рта течет теплая струйка крови. Он остановил машину и полез за платком. Проклятый зуб был сломан. Языком Роберт ощутил неровный острый край Что-то происходило с его левым глазом, потом он понял — глаз закрылся. Ну и вид у него, должно быть, даже смешно! А еще смешнее то, что он в каком-то смысле одержал верх над Грегом. Грег утонул бы, если бы Роберт его не вытащил, ведь Грег был порядком пьян. Зря он не оставил его в этой проклятой реке. Кровь текла из верхней губы, Роберт понимал, что губа разбита как раз возле сломанного зуба. Он снова завел двигатель. Удивительно, сколько бед может принести драка, длившаяся всего несколько секунд.

Внезапно оказалось, что он уже возле «Золотых цепей» и въезжает на плохо освещенную стоянку. Пожилая дама, выходившая из ресторана, увидев его, отпрянула на шаг назад потом прошла мимо. В фойе старший официант посмотрел на него и сказал:

— Сэр?

— Я заказывал столик, Роберт Форестер. На половину восьмого. Я опоздал на пять минут.

Старший официант безучастно кивнул.

— Ах, да, мистер Форестер. Попали в аварию, сэр?

— Нет. Я вернусь через минуту, — ответил Роберт и побежал по застланной ковром лестнице на второй этаж в уборную.

Он протер разбитое лицо и саднящие пальцы бумажным полотенцем, расчесал волосы, поправил галстук, и вид у него стал гораздо лучше, хотя с быстро заплывающим глазом ничего нельзя было поделать. Роберт спустился вниз, сдал пальто и, стараясь держаться как можно увереннее, вошел в бар, где должен был встретиться с Дженни. Она сидела в кресле у камина и, увидев его, выпрямилась.

— Ничего, ничего, не волнуйся Пойдем за этот столик, — он выдвинул для нее стул.

— Но что случилось?

— Набежал на Грега. Я бы с удовольствием выпил.

Тут же рядом вырос официант. Роберт заказал коктейль для Дженни и двойной шотландский виски для себя. Потом к ним подошел старший официант и сказал, что, к сожалению, их столик не будет готов еще минут двадцать, и Роберт ответил, что это неважно, они выпьют здесь.

— А где Грег? — прошептала Дженни.

Роберт рассказал ей, что произошло.

— Пожалуй, победил не он. Впрочем, я не знаю, кто из нас победил. Не спрашивай, зачем я его вытащил. Я ничего не соображал и вполне мог его там бросить.

— Ты спас ему жизнь.

Роберт рассмеялся

— Вряд ли. По-моему, там было мелко. Правда, полно камней, — он наклонился и поправил мокрые манжеты брюк. Глаз болел и совсем заплыл, как будто кто-то слепил ему веки горячими пальцами. Роберт увидел, что Дженни взяла бокал с круглого столика, и поднял свой.

— Твое здоровье! Знаешь, может быть, у нас больше не будет неприятностей из-за Грега. Или он имеет обыкновение нападать на своих соперников повторно?

— По-моему, его должны арестовать, — сказала Дженни.

Ее слова рассмешили Роберта

— Мне нравится твое платье, — заметил он.

Дженни знала, что он любит, когда она в черном, и говорила что специально для этого вечера купит черное платье, которое видела в Риттерсвиле.

— Нравится? — она просияла от этого комплимента, смущенно оправила платье на бедрах и снова, поглядев на Роберта, стала серьезной.

— Я вижу, он сломал тебе зуб?

Только сейчас Роберт заметил, что она совсем изменила прическу — волосы были зачесаны назад, так что над ушами нависало каштановое облако. Больше волосы не падали вниз прямыми прядями Сейчас она выглядела года на три-четыре старше.

— Подумаешь, всего-навсего один, — сказал Роберт.

Они выпили еще. Роберт почувствовал себя гораздо лучше. Он испытывал приятную усталость, и ему ни о чем не хотелось думать. Боли больше не было, к тому же до некоторой степени он ощущал себя победителем. Дженни выглядела прекрасно, ее мягкие волосы блестели, ногти были умеренно красные, верхнюю губу она подкрасила чуть сильней и та казалась более пухлой, чем на самом деле. Дженни всегда так красилась, когда шла куда-нибудь вечером. Она часто сокрушалась, что у нее слишком тонкая верхняя губа, и это забавляло Роберта. Дженни привлекала к себе совсем другим, теплотой, например, и Роберту ее огорчения из-за такой малости, как тонкая верхняя губа казались наивными и детскими. Когда они переходили в зал, Дженни шла впереди, и Роберт заметил, что она похудела. Он решил промолчать на этот счет. Дженни может воспринять его слова как критику.

Уже за столом она сказала

— Наверно, мы обедаем вместе в последний раз?

Роберт нахмурился

— Да нет! Почему?

Поддавшись какому-то порыву, он повернулся к официанту, стоявшему возле столика и заказал еще порцию виски, но уже не двойную. Дженни не хотелось больше пить.

— Я буду приезжать время от времени, — сказал Роберт. — И ты можешь приезжать туда.

— Я подумала что тоже могла бы переехать в Филадельфию Ты не будешь возражать, Роберт?

Роберт немного помолчал.

— Нет. Но…

— В конце концов, что тут хорошего? Городишко крошечный. А в Филадельфии я могу найти работу получше. Устроюсь секретаршей, буду получать больше, чем сейчас Я ведь даже немного знаю стенографию. Вполне прилично. А тот мой дом… — Она осеклась.

— Я думал, он тебе нравится.

— Боюсь, разонравится, если тебя не будет поблизости. То есть если ты не будешь жить по-соседству и навещать меня иногда.

Разговор приобретал печальный характер. Роберт понимал, что занимать Дженни болтовней бесполезно, этим ничего не исправишь. Принесли виски, Роберт взял свой стакан и выпил. Они уже заказали первое блюдо, и теперь в руках у Роберта была карта вин. Он посмотрел ее и остановился на «Шато-о-Брион». Дженни заказала филе миньон. И вдруг Роберт увидел все в ином свете: если и он и Дженни уедут отсюда, Грег останется ни при чем, ведь Филадельфия не входит в район, который он обслуживает. Ему будет труднее вымещать на них свою злобу. К тому же, вероятно, настанет день, когда отношение самого Роберта к Дженни изменится, через три-четыре месяца он, может быть, полюбит ее так же, как она любит его. Это вполне может случиться.

— О чем ты задумался? — спросила Дженни.

— Я думаю, твой переезд в Филадельфию не такая уж плохая идея. Если ты действительно этого хочешь… Только сначала тебе нужно, не торопясь хорошенько все обдумать В конце концов я собираюсь пробыть там два года.

— Мне нечего ждать. Я все обдумала.

Он посмотрел в ее серьезные серо-голубые глаза. Сейчас они не казались ни юными, ни детскими. Может быть все объяснялось новой прической или элегантным платьем, но в этот вечер Дженни выглядела зрелой женщиной.

— Я выпью за Филадельфию, — сказал он, допивая виски. И, улыбаясь поставил стакан на стол.

— Ты не будешь возражать если я поселюсь недалеко от тебя? — спросила Дженни.

— Ну… — Этого он вовсе не хотел — Нужно ли? Зачем? Ведь у нас с тобой машины.

Его ответ расстроил Дженни. Вид у нее стал обиженный, уголки губ опустились. И хотя остаток вечера прошел вполне хорошо, Роберт много рассказывал об Альбукерке, Сан-Франциско, о том, как служил в армии во Флориде и на Аляске, Дженни все равно казалась разочарованной. От ее обычного стремления насладиться каждой минутой, которую они проводят вместе, и следа не осталось.

— Роберт, как ты думаешь ты когда-нибудь полюбишь меня так, что захочешь на мне жениться?

Роберт держал во рту сигарету, он затянулся так глубоко, что чуть не задохнулся

— Не знаю, Дженни. Я боюсь давать обещания. Я не хочу, чтобы ты рассчитывала на это и ждала.

— Ладно. Я понимаю.

— Я говорю серьезно. Я не хочу, чтобы ты ждала.

Когда они уходили, Роберт увидел почтовый ящик и перешел дорогу, чтобы бросить письмо матери и открытку с птицей для Дженни. В следующую субботу Дженни собиралась поехать с ним в Филадельфию, чтобы присмотреть дом или квартиру для него и для себя.