"Ночь Веды" - читать интересную книгу автора (Крапп Раиса)

Глава сорок седьмая в которой Филька почувствовал себя на краю бездны

Втянув голову в плечи, нахохлившись, тащился Филька посередке пустой деревенской улицы. Непогода так разгулялась, что даже собаки в эту промозглую осеннюю ночь забились куда подальше, где не доставали ни ветер, ни дождь, угрелись, свернувшись калачиком. Один обиженный Филька плелся домой, не видя дороги под низко надвинутым башлыком. И не вдруг дошло до него, что ветер не рвет больше полы дождевика, и раскисшая дорога под ногами не чавкает грязью… Поднял глаза.

…Более всего ужаснуло Фильку, что голова у него трезвая совсем, мысли ясные — будто месяц браги не нюхал. А ведь так старался сегодня залить хмелем страхи свои, оглушить себя до бесчувствия, обеспамятоветь чтоб… Теперь аж зло взяло.

— Что ж тебе надо еще, проклятущая?! — прорычал Филька. — Сгинь, сгинь ты в свой омут треклятый!

Алена стояла на краю утеса, что над Лебедянкой нависал, почти совсем как тогда — на берегу омута. Только теперь смотрела она прямо на Фильку. И молчала.

— Чего уставилась? Не боюсь я тебя! Тебя нету! Нету! Я живой, а тебя нету, вот ты и завидуешь, пугаешь. А ты тень только! — и меж выкриками истеричными думка вороватая шмыгнула: «А исхитриться бы, да толкнуть вниз…» Но следом более разумная мысль явилась: «Не, не выйдет, она ведь и так не живая».

— И ты наполовину мертвый уже, — голос негромкий, но с легкостью заглушил хриплые выкрики Филькины.

— Врешь! Врешь! Пужаешь! Боле-то ничего не можешь, только что пужать! надрываясь в крике, орал Филька. Еще и от того, с какой легкостью прозрела Алена его тайные помыслы.

И тут Филька совсем понимать перестал: правая нога его сама собой поднялась и переступила на шаг вперед. И вторая. Потом опять первая… Они несли Фильку к краю утеса, к обрыву, а сам Филька в тот же миг будто впереди себя оказался и уже висел над бездной. Далеко под ним черно лоснились воды студеной Лебедянки, всегда буйной по осени. Спасительная твердь камня была еще рядом, кажись — рукой достанешь, но для Фильки он был теперь дальше, чем влекущая из бездны речка… И враз прошибло холодным потом от понимания, что еще миг… еще миг… и он рухнет в погибельную бездну! Филька судорожно и нелепо замахал руками, цапая воздух, дождевик свалился с него, за ним и сам Филька плюхнулся на задницу. Но едва лишь зад коснулся камня, тело само собой выгнулось неестественно, подкинулось вверх, и Филька опять оказался на ногах, шагающих к краю. Вот уже мимо Алены прошагали. Филька беззвучно разевал рот — он бы и рад был заорать благим матом, да обнаружил, что лишился голосу. Только побелевшие глаза, вытаращенные от натуги, изо всех сил вопили к Алене. Алена протянула руку, ухватила огромного Фильку на шиворот и откинула назад. Он как хлопнулся о землю, так и остался лежать, радуясь тверди под собой и одновременно боясь, как бы тело опять не принялось своевольничать.

— Почуял, как бывает, когда земля из-под ног уходит? — хмыкнула Алена. А потом другим голосом, холодным, бесстрастным сказала: — Срок твой последний еще не пришел, Филипп. Но упреждаю я тебя в последний раз.

— Чего тебе надо-то от меня… — донеслось приглушенным всхлипом.

— Чтоб не добивал себя.

— Как?!

— Захочешь — поймешь. И крепко запомни — уговаривать больше не стану.

Стало тихо и холодно — прям морозным ознобом пробрало всего. Филька еще полежал, затаенно уткнувшись лицом в согнутый локоть… Потом чуток шевельнулся, глянул одним глазом — он почему-то знал уже, что остался один. Но обнаружил больше, — что лежит в грязи посередине улицы. Филька, чертыхаясь и проклиная все и всех, закопошился, выбираясь из разъезженного тележными колесами месива. Комки раскисшей земли ползли вниз по рубахе и штанам и плюхались назад. Дождевика на нем не было. Впрочем, дождя тоже не было, и ветер стих, но темнота подступала к Фильке со всех сторон. Не переставая чертыхаться и бормотать себе под нос, он поплелся к дому.

— Вот дурак пьяный!.. Это ж надо! От черт, угораздило меня!.. Ну, допился до чертей, верно слово! Кака пакость мерещится! Она меня уговаривает… Ишь, уговорщица… Я тебя уговорю ужо…

Беспрестанным бормотанием, невнятными угрозами и проклятиями Филька гнал от себя прочь все мысли, прикидываясь перед самим собой пьяным, и не допуская до себя осознания, что голова у него абсолютно ясная.