"Лукоморье. Курс боевого мага" - читать интересную книгу автора (Бадей Сергей)

Глава 7

Вокруг поляны, на которой должно было происходить главное действие праздника, собралось множество эльфов. Уже стемнело. К обеду погода прояснилась, и сейчас над нашими головами раскинулось ночное небо с множеством звезд, которые складывались в созвездия, в чем-то знакомые, в чем-то отличающиеся от земных. Ночь была безлунной. Хотя, честно говоря, я как-то не удосужился узнать, есть ли тут вообще луна. Надо будет обратить на это внимание.

Наверное, всем знакома обстановка в зрительном зале кинотеатра или театра, неважно, перед началом представления. Негромкие, а порой и громкие разговоры, шум, скрип, шорох разворачиваемых оберток. Здесь была тишина, полная. Если закрыть глаза и слушать, то полное впечатление, что стоишь один в лесу. Хотя глаза можно и не закрывать, все равно ни зги не видать. Во! В рифму загнул. Итак, все готово к началу.

Среди деревьев, где-то в кронах, загорелись маленькие разноцветные огоньки. Они стали постепенно приближаться. Легко и незаметно появилась музыка. Журчанием летнего ручейка, несущего прохладу и обещание утоления жажды, коснулась она слуха. С приближением огоньков музыка усиливалась, приобретала новые оттенки, подключались новые инструменты. Да, это была МУЗЫКА. Огоньки начали хоровод среди листвы деревьев. Музыка вторила причудливому узору их траекторий. Скорость кружения огоньков увеличивалась, и музыка убыстрялась. В ней чудилась радость и печаль, потери и приобретения, поражения и победы. Ком застрял в горле, а на глазах выступили слезы, хотя я никогда не считал себя сентиментальным. Как можно создать такое чудо? Каким гением надо быть, чтобы вплести все эти чувства в единую мелодию? Огоньки плели свою вязь уже над нашими головами. Мелодия приобрела бравурные оттенки. Она ликующе гремела, утверждая торжество жизни, и вдруг стихла, перешла в другое звучание. Полились тихие и светлые аккорды, и почти реально я ощутил то непередаваемое словами состояние природы на пороге осени, когда еще тепло, но нет-нет да протянет прохладным ветерком, проглянет среди зеленой листвы желтизна да покроется тонким ледком заморозков лужица. И вот уже застучала капель осенних дождей, начался полет желтых осенних листьев и засыпает, готовая принять зимние холода, природа. Прозвучал последний аккорд, и музыка стихла. В этот миг огоньки взметнулись вверх и ярко вспыхнули. Свет, подобный дневному, залил все вокруг. Из моей груди вырвался изумленный вздох. По листьям, от черенков к краям, стремительно разливалась желтизна. Очень быстро картина природы изменилась. Теперь нас окружали деревья в осеннем убранстве. В зеленом наряде остались только ели и сосны.

– Дней через десять листья облетят,– негромко сказала Гариэль.– Потом начнет падать снег. Сугробы вырастут выше меня.

– А как же вы по таким сугробам передвигаетесь? – с улыбкой и так же негромко спросил я.– Или вы ныряете в снег и выныриваете там, где вам надо?

– Мы передвигаемся по дорожкам,– укоризненно покосилась на меня Гариэль.– Вот их как раз снегом не засыпает ни при каких условиях.

Тем временем верхний свет потух. На поляне в разных местах зажглись разноцветные светильники. Начались выступления местных бардов. Качество игры, звучание музыкальных инструментов были выше всяких похвал. Ну а голоса!!! Песни были на эльфийском языке, так что, ясен день, я не понимал ни слова. Впрочем, мне оно и не надо было. Я воспринимал эти голоса как дополнительный инструмент, умело вплетающий свое звучание в общую канву мелодии. Это было такое пение, что все земные исполнители, за редчайшим исключением, могли со спокойной совестью начинать искать веревку и мыло. Короче, вешайтесь, ребята! Концерт длился несколько часов. Один исполнитель сменял другого, но ни разу я не слышал, чтобы кто-нибудь сфальшивил. Конечно, они старались, ведь такой праздник.

Ребята затерялись среди толпы эльфов, окружающих поляну. В поле зрения оставались только Гариэль, Аранта, восхищенно внимавшая каждой песне, да Тартак, сидевший на траве спиной к дереву. Эгей, да он, кажется, готовится заснуть! Храпящий Тартак – это совсем не то музыкальное сопровождение, которое украсит этот праздник, лучше будет, если он выдаст его подальше от этого места. Когда я услышал храп Тартака в первый раз, у меня было полное ощущение, что рядом работает бульдозер. Бульдозер, который, надрываясь, ворочает землю с причмокиванием и бормотанием. Я, слегка запаниковав, тронул Гариэль за рукав и указал на Тартака. Она моментально осознала степень опасности и умоляюще взглянула на меня. Ладно! Меня в общем-то уже слегка утомило празднество, и тоже хотелось если не прилечь поспать, то заняться чем-то другим. Я подошел к Тартаку и потряс его за плечо. Ага! Потряси такую тушу. Тартак, голова которого уже начала клониться к груди, даже не отреагировал на мои попытки. Может, его шарахнуть его же палицей? Я потянул палицу из рук Тартака. Вот чувство ускользающего из рук любимого оружия мгновенно его разбудило. Он, крепче ухватив палицу, мгновенно оказался на ногах и угрожающе поднял ее над головой. На палице, не успев убрать руки, мирно висел я (по-моему, Тартак даже не заметил этого). Гариэль мужественно встала перед Тартаком, показывая знаками, что не надо шуметь и размахивать оружием. Вот с этим я был полностью согласен. Оружием размахивать не надо! Тартак сфокусировал взгляд на Гариэль. Потом, почувствовав, что палица стала несколько тяжелее, посмотрел на нее, вернее, на меня. Криво улыбнувшись в знак приветствия, я отпустил руки, левитируя. Вовремя мы научились этому занятию! Боюсь, что ноги, спрыгни я на землю просто так, меня бы не удержали. Стресс, господа, стресс! Тартак, нахмурившись, пробормотал что-то вроде извинения. Я, отмахнувшись – мол, бывает,– предложил ему пройтись в гостиницу.

По дороге Тартак бурчал, что это похоже на дискриминацию. Тихий, мирный, белый и пушистый троллик прилег отдохнуть под деревце, и на тебе, будят, не дают подремать, гонят. Это как называется? Я, благоразумно не упоминая о музыкальности его храпа, соглашался. Но все же я постарался донести до Тартака мысль, что, мол, кто этих эльфов знает; они вот стараются, поют и играют, а кто-то, не обращая на них внимания, ложится под дерево и засыпает. Они ведь могут и обидеться. Кто-нибудь знает, что такое обиженный эльф? А желает узнать?

Благополучно доставив Тартака в гостиницу, я пошел к недалекому лесному озерцу. Хотелось просто посидеть на берегу возле воды, обдумать полученную информацию.

Вот интересно, я столько читал об эльфах. Ну не то чтобы научные труды, нет – фэнтези. Там описывались эльфы как нечеловечески красивые существа. Перворожденные, познавшие многовековые знания, эльфы уединились в своих лесах-крепостях.

Не спорю, поют они действительно классно. Земная попса нервно курит в туалете! Появись здесь Киркоров или «Корни» с их зелеными бровями, которые колосятся при свете луны, я даже и не знаю, сколько бы они прожили после своего выступления. И дожили бы они до конца его?

Но вот что касается их нечеловеческой красоты… Я как-то не заметил этой их особой красоты, хотя вон Тимон, так тот просто млеет в присутствии Гариэль. Да, конечно, глаза вполлица производят впечатление своей необычностью и выразительностью, но и у человеческих девушек тоже с этим неплохо. Я думаю, что просто они не такие, как мы, люди. Их лица уже наших. Глаза больше человеческих и видят лучше. Волосы прямые, преимущественно – светлые. Эльфы производят впечатление более хрупких существ по сравнению с людьми. Но это впечатление обманчиво. Они достаточно сильные и очень гибкие. Как сказала Гариэль, далеко не все они владеют магией, но все понимают лес, частью которого они являются. Почему-то они стараются не показывать эмоций, как индейцы из американских вестернов. Не знаю, чем это вызвано. К людям они действительно относятся с некоторым пренебрежением, что меня, например, очень задевает и вызывает желание устроить что-то, что заставит их отнестись ко мне по-другому. Не знаю как, но по-другому.

Мои размышления прервало ощущение чьего-то присутствия за спиной. Я быстро поднялся с травы и обернулся. В неверном свете звезд передо мной стоял эльф в абсолютно черном одеянии. Мне вспомнилось наше прибытие сюда и эльф в окружении юношей. Как-то он тогда на нас очень внимательно поглядывал. Как там его зовут? Форинтиэль, кажется.

– Почему ты не со своими? – задал вопрос эльф.

Ну что за дела? Разве я не имею права отделяться от группы? Мы так и должны тесным стадом бродить по лесу?

– А я обязательно должен быть со своими? – нейтральным тоном поинтересовался я.

Даже в темноте было видно, что Форинтиэль улыбнулся. Не отвечая, старый эльф прошел мимо меня и остановился на берегу озера, гладя на противоположную сторону. Некоторое время он молчал, а потом заговорил каким-то глухим голосом:

– Дракон еще спит, но время придет, и он проснется. Он раскроет свои крылья и пойдет по дороге предков. Он понесет с собой горе врагам и надежды друзьям. Время придет…

Ну вот, искренне огорчился я, у старика начались глюки. Ну почему это произошло при мне? Что мне рассказывать, если спросят? Я несмело сделал шаг к нему, совсем не представляя, что мне дальше делать. Форинтиэль не спеша повернулся ко мне.

– Вот так всегда и бывает,– негромко сказал он,– что-то приходит, и сразу не поймешь, что и кому это предназначено, и только через некоторое время проясняется смысл.

Форинтиэль кивнул мне и, неслышно ступая, исчез в лесу.

Ну я вообще-то думаю, что это про Тюрона. Он – единственный дракон среди нас. Правда, выражение о том, что он спит, мне непонятно. Про дорогу предков ясно. Он ищет своих предков и раскапывает их знания. На это нужно какое-то время. Про горе и надежду – не знаю. Это все-таки будущее. Надо будет обсудить это с ребятами… или не надо?

Меня разбудил дружный хор птичьих голосов, воспевавших утро. На соседней кровати, блаженно улыбаясь, спал Тимон. Видимо, что-то хорошее приснилось под утро. Ослепительное солнце, пробиваясь сквозь золотую листву, создавало изумительно хорошее настроение. Слышался голосок Аранты, распекавшей за что-то братьев ад Шейт. Да, денек предстоит хлопотный. Сегодня мы покидаем Светлый лес и едем домой. Четыре дня промелькнули быстро.

Я больше не встречал Форинтиэля. О происшедшем в ночь праздника я рассказал только Гариэль. Она, задумавшись, некоторое время сидела молча. Потом заговорила:

– Знаешь, Колин, такое с Форинтиэлем иногда бывает. Он делает прорицания. Его устами говорит Провидение. Мы не можем сразу понять, к чему эти прорицания относятся. Только со временем, когда что-то происходит, становится понятно, о чем шла речь. Вся беда в том, что Форинтиэль произносит прорицания в трансе. Он не знает, откуда что берется. Иногда в подобных ситуациях речь шла об очень важных делах, но кому это предназначалось, выяснять не удавалось. В результате гибли люди и эльфы, происходили страшные разрушения.

– Но речь шла о том, что горе будет врагам, а друзьям надежда.

– Колин, а ты можешь точно сказать, кто эти враги? Дракон-то еще спит. Я не уверена, что речь идет о тане Тюроне. Что, если это иной дракон и нам предстоит стать его врагами?

– Да, об этом я как-то не подумал. Может, речь идет о нашем недоброжелателе? Может, все эти примочки и есть признаки пробуждения?

– Может быть. Хотя нет, вряд ли. Драконы, насколько я знаю, не бывают темными. А с нами воевал темный маг.

– Может быть, это условное название – дракон? Прозвище какого-нибудь темного мага?

– Все может быть. Не знаю.

Я хитро прищурился и ангельским голоском спросил:

– Это как же так? Эльфы же ведь все знают и все предвидят?

– Колин! – сердито повернулась ко мне Гариэль.– Я вот сейчас как дам тебе по шее! Эльфы знают много, но не все! А уж что касается предвидения… Просто мы относимся ко всему спокойно. Чему быть, того не миновать!

– А, понятно. Фаталисты, значит.

– Фаталисты – это что? – недоуменно спросила Гариэль.

– Это от слова «фатум». У нас на Земле, вернее, там, у них… Короче, это как раз и означает то, что ты говорила. Будет то, что будет, и ничего нельзя изменить.

– Да, примерно. Но мы хоть боремся со злом, не то что эти дроу!

– Дроу? – насторожился я.– Темные эльфы?

Гариэль неохотно кивнула.

– Они что, действительно существуют?

Снова неохотный кивок.

– Расскажи мне о них,– потребовал я.

– Что тебе рассказывать? – вскипела Гариэль.– Дроу – это изначальное зло! Они практикуют магию Хаоса! Понятий добро, милосердие, сострадание и любовь для них не существует.

– Они по внешнему виду как-то отличаются от вас?

– А как ты думаешь, если они живут под землей?

– То есть они имеют бледный вид?

– А гномы что, имеют бледный вид?

Я честно попытался вспомнить, как выглядят гномы. Вроде бы они не бледные. А какие?

– Не мучайся,– поняла мое молчание Гариэль,– дроу имеют темную кожу и абсолютно белые волосы. Глаза у них с красноватым оттенком. Радужка меняется от светло-желтого до темно-коричневого цвета.

– Ты их видела?

– Нет, конечно! Я еще слишком молода и не в силах постоять за себя. А встреча с ними всегда заканчивается боем насмерть.

Тимон заворочался, просыпаясь. Я сел на кровати от неожиданно пришедшей мысли.

– Тимон! Тимон, я же вижу, что ты уже проснулся.

Тимон лениво приоткрыл один глаз:

– А вот и нет. Я еще сплю. А ты меня будишь. Даже на каникулах от тебя покоя нет. Хорошо еще, что воду не льешь!

– Тимон, а Новый год здесь празднуют?

– Спрашиваешь! – расплылся в улыбке Тимон.– Если хочешь знать, Новый год в вашей реальности наши маги установили. Ад Клаусез лично занимался этим делом. Санта-Клаус – это про него. До сих пор, когда на Земле наступают эти праздники, ад Клаусез запрягает в сани семерку бессмертных оленей, собирает большой мешок подарков и отправляется в эту реальность.

– Постой, но это же сказка!

Тимон закивал:

– Вот, ты уловил! Ад Клаусез так и сказал: «Пусть у детей этой бедной магией реальности будет несколько сказочных ночей в году, когда сбываются хоть какие-то мечты!»

– Да, Санта-Клауса так и изображают – дед с белой бородой и на санях, запряженных оленями.

– Вот-вот! Совсем невидимым стать нельзя, это отбирает много сил и энергии. Ад Клаусез, в целях экономии, на высоте снимает полог невидимости. А раз так, значит, его можно увидеть.

– А Дед Мороз!

– Это просто другое название. Главное то, что праздник есть и подарки тоже.

– А елка есть, то есть будет?

– А как же без нее? Обязательно будет!

Наскоро сделав обязательный комплекс утренних упражнений, что благодаря стараниям Скитальца стало условным рефлексом, я бодренько прорысил к нашему временному жилью. Ну как всегда! Тартак, наверное, чем-то таким смазывается, что к нему постоянно липнут три-четыре эльфиечки. Вот и сейчас Тартак, полностью собранный, то есть при палице, сидел на скамеечке и млел, слушая щебет эльфиек, которые живенько общались между собой, не требуя от тролля ответов. Из дома выскочили взопревшие братцы-кролики. За ними вышла рассерженная Аранта.

– Представляешь,– обратилась она ко мне,– эти олухи дорвались до эльфийского вина, набрали шесть фляг!

– Ну и что? – пробасил Тартак со своей лавочки.

– А то, что рук у них всего по две на каждого! Да еще вещи нести надо! Как они будут это делать? Может, ты за них будешь тащить?

– Не-а! У меня самого две фляги,– прогудел Тартак.

Решение все же нашлось. Итак, удалялись мы из леса в таком порядке: впереди, небрежно взвалив поклажу на плечо, шествовал Тартак. Следом за ним, составляя уже привычную взору свиту, двигалось шесть эльфиечек, опечаленных расставанием с Тартаком. Далее шли братья один за другим. Между ними на шесте тяжело раскачивались шесть фляг вина. Братья пыхтели, но ношу бросать не собирались. За братьями, время от времени подбрасывая им ехидные замечания и советы, двигались Аранта и Жерест. Гариэль и Морита шли, держась за руки, и явно наслаждались осенним лесом. Замыкали колонну я и Тимон. Стоило нам выйти из леса к поляне портала, как в лицо ударила противная листопадная морось и полоснул холодный сырой ветер. Сразу захотелось развернуться кругом и в том же порядке последовать в теплый и гостеприимный лес. Но наше время истекло, да и лес через некоторое время уже не будет таким гостеприимным, по крайней мере до следующей весны.