"Национальное самоопределение" - читать интересную книгу автора (Старовойтова Галина)

НАЦИОНАЛЬНОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ:

 

 

НАЦИОНАЛЬНОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ:

ПОДХОДЫ И ИЗУЧЕНИЕ СЛУЧАЕВ

 

Галина СТАРОВОЙТОВА

Непредставленным народам

 

С О Д Е Р Ж А Н И Е

 

Предисловия:

От составителей

От редактора перевода

Об авторе

 

Введение

ЧАСТЬ 1.

Этническое пробуждение индустриального века и проблемы самоопределения

Сущность современного национализма

Неотъемлемое право на самоопределение

 

ЧАСТЬ 2.

Надежды и разочарования: изучение случаев

Российская федерация

Грузия

Крым

Нагорный Карабах

Эритрея

 

ЧАСТЬ 3.

Заключение

Самоопределение через отделение: типичные стадии конфликта

Возможные критерии самоопределения

Заключительные соображения

 

Комментарии Стивена Шенфилда

 

Послесловие

 

 

 

 

____

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

От составителей русского издания

Эта книга была написана Галиной Васильевной Старовойтовой благодаря поддержке Института мира США в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, и закончена, когда она работала преподавателем в Уотсоновском Институте международных исследований Университета Брауна (Brown's University Watson Institute for International Studies) и Университете Брауна в г. Провиденс, штат Род-Айленд, США. В разделе “Благодарности” Галина Васильевна назвала тех, кто так или иначе способствовал написанию этой книги. При этом она подчеркнула свою благодарность представителям тех народов, среди которых жила во время многих долгих научных экспедиций, и которые воодушевляли ее с коллегами своей борьбой за независимость.

Галина Васильевна прекрасно понимала, как важны междисциплинарные подходы к современным глобальным проблемам, особенно касающихся международных, межгосударственных, межнациональных отношений; как важно улучшить общественное образование по международной безопасности, по региональной политике.

Противоречия между принципом стабильности границ и правом народов на самоопределение не решены системой международного права. Более того, эти противоречия совершенно по-разному воспринимаются психологически людьми разных стран и разных культур. Это приводит к усугублению конфликтов, к сожалению, зачастую переходящих в военные противостояния. Прежде всего, как нам представляется, при попытке решения подобных конфликтов совершенно недостаточно применяется исследовательский, научный подход. Конфликты очень сложны, многоплановы, не имеют простых решений. Даже не будучи специалистом в межнациональных отношениях, любой человек может вспомнить самые разные примеры только последних лет и увидеть, насколько по-разному эти проблемы решаются (или не решаются): с одной стороны, “мирный развод” Чехословакии, завершившийся разделом на Чехию и Словакию, множество “горячих точек” на территории бывшего Советского Союза; с другой стороны, - объединение Вьетнама, объединение Германии; “законсервированный”, но не решенный кипрский вопрос… Мы готовили это издание в дни, когда идут бомбардировки Югославии силами НАТО. Проблемы межнациональных противоречий настолько сложны и многоплановы, что как бы иные политики ни пытались их упростить, это не удается. К сожалению, представляется, что эти вопросы не станут менее актуальны и в наступающем тысячелетии.

Считаем необходимым отметить, что написание этой книги Галиной Васильевной в американском университете является еще одним ее поступком. Поступком человеческим и политическим, потому что принятые в Америке концепции по межнациональным проблемам и конфликтам совершенно иные, чем те, которые разрабатывала Старовойтова. Не все специалисты согласятся с перечнем критериев, по которым автор предлагает оценивать возможность реализации тем или иным народом права на самоопределение. Но сам подход к разработке объективных, научно обоснованных параметров продуктивен.

Книга была написана на английском языке и предназначалась прежде всего для американской аудитории, хотя сразу подразумевался перевод на русский язык и издание в России.

После гибели автора мы - ее соратники, друзья и родственники - взялись осуществить это издание. К этому времени ситуация была такова: часть книги была переведена самой Галиной Старовойтовой, часть - Татьяной Ефремцевой, Николаем Руденским, некоторые параграфы другими людьми; большой раздел приложений – интервью с политиками – оказался не переведенным. Составители настоящего издания приносят благодарность и глубокую признательность Борису Винеру, который провел большую серьезную работу, перевел недостающие части, отредактировал весь имеющийся перевод, привел в порядок терминологию и стиль разных частей.

Мы также выражаем благодарность “Типографии “Правда”, издательству “Лимбус Пресс”, которые по своей инициативе осуществили публикацию этой книги.

Ольга Старовойтова

 

От редактора перевода

Со времен учебы в школе или в вузе граждане бывшего Советского Союза привыкли относиться к лозунгу права наций на самоопределение как к чему-то самому собой разумеющемуся. Видимо, сравнительно бескровный распад СССР в значительной степени может объяснить существование такой установки у большинства населения. Опросы общественного мнения относительно российской политики по отношению к Чечне показывают, что большинство россиян в принципе не возражают против предоставления независимости этой республике, несмотря на то, что официальная пропаганда и до, и после проведения активных боевых действий в Чечне пыталась доказать невозможность подобного шага.

Российский читатель, взявший в руки эту книгу, найдет в ней много знакомых ему идей относительно самоопределения народов. Он обнаружит здесь описания событий, известных ему если не из личных наблюдений и рассказов родственников и друзей, то из подробных рассказов очевидцев этих событий в прессе или из радио и телерепортажей. Лишь информация о событиях в далекой и экзотической Эритрее для большинства из нас окажется совсем новой. У читателя вполне закономерно может возникнуть вопрос, какие цели преследовала автор при написании этой работы?

Дело в том, что Галина Васильевна Старовойтова писала эту книгу специально для американских ученых, аспирантов и студентов. Идея права народов, или, если воспользоваться научным термином, этносов, самим определять свою судьбу является довольно странной не только для американского обывателя, но и для многих американских представителей ученого мира. В 1995 году во время моего пребывания в одном из американских университетов одна из профессоров, профессионально занимающихся Россией и прекрасно владеющих русским языком, пыталась получить от меня ответ на вопрос, почему чеченцы не хотят считать себя русскими. Напрасно я пытался объяснить ей, что в данном случае чеченская идентичность является первичной, и, лишь исходя из этого, они определяют свое отношение к своему российскому гражданству. С подобным непониманием природы феномена этничности американскими профессорами и аспирантами мне приходилось сталкиваться неоднократно.

Многие американцы переносят свои представления о межэтнических взаимоотношениях в США на народы, населяющие Старый Свет. В наибольшей степени эти представления противоречат тому, что можно наблюдать в Восточной Европе и в бывших советских республиках, где этническая принадлежность считается одной из важнейших характеристик человека, а также чрезвычайно устойчивым является суждение о том, что этнос обладает правом на ту или иную территорию. При этом некоторым объектам (населенным пунктам, культовым местам, природным феноменам, таким как, например, определенная гора, река и т. п.) в этническом сознании может придаваться особое символическое значение, вплоть до представления о том, что утрата данного объекта видится как шаг на пути к разрушению своего этноса. Именно этим объясняется ожесточенность боевых действий между сторонами в Нагорном Карабахе и на Балканах.

Кто-то из читателей данной книги, возможно, не согласится с авторской интерпретацией отдельных фактов, кому-то может показаться излишней резкость некоторых высказываний автора. Но нельзя не согласиться с ним в том, что противоречия между государствами в предпочтении принципа нерушимости границ или принципа самоопределения наций сегодня завели международное сообщество в тупиковую ситуацию. Отражением этого являются сегодняшние бессмысленные воздушные атаки НАТО на Союзную Республику Югославия. Многие из специалистов по балканистике из разных стран утверждают, что в значительной степени решение американского руководства о военном вмешательстве в коссовский конфликт вызвано непониманием специфики данного региона. Никто также не может поручиться, что решение боснийского конфликта, которое опять-таки проведено под сильнейшим давлением США и НАТО, является достаточно прочным и долговременным.

Не надо быть пророком для того, чтобы прогнозировать увеличение в будущем числа этнических конфликтов в Азии и Африке. И хотелось бы, чтобы международное сообщество было готово к этой ситуации и имело в резерве не только современные системы вооружений и хорошо подготовленных военных, но и какие-то модели мирного урегулирования таких конфликтов, вплоть до возможного изменения мирным путем границ и территориального перемещения отдельных групп населения в районы с заранее подготовленными рабочими местами, жильем, инфраструктурой.

Внимание политологов и политиков, несомненно, привлечет третья часть книги, где вниманию читателей предлагается модель, описывающая стадии развития этнических конфликтов. За этим следуют критерии, которыми предлагается руководствоваться при решении вопроса о самоопределении той или иной территории. Интересно, что первоначально автор выдвигала три критерия самоопределения. Это историческая принадлежность спорной территории, этнический состав населения и свободное волеизъявление населения данной территории. В процессе работы над данной книгой Г. В. Старовойтова провела серию интервью с видными политиками из нескольких стран и, благодаря их анализу, смогла дополнительно ввести в свой список критерии невыносимости существования и ответственности за последствия. Я полагаю, что приведенные в “Приложении I” выдержки из интервью с политиками демонстрируют работу социолога самого высокого класса и будут полезны всем специалистам, использующим метод неформализованного интервью.

 

Б. Винер

 

Об авторе

Галина Васильевна Старовойтова родилась 17 мая 1946 г. в Челябинске. Ее родители – Римма Яковлевна и Василий Степанович Старовойтовы познакомились в Челябинске в 1943 г. и поженились в 1944 г. Римма Яковлевна родилась в Челябинске 15 февраля 1923 г.; Василий Степанович - в белорусской деревне Гомельской области 21 января 1919 г. Он закончил с отличием Московское высшее техническое училище им. Баумана летом 1941 г. В Челябинск его направили в начале войны, когда на Урал эвакуировалось танковое производство.

Василий Степанович Старовойтов – доктор технических наук, профессор, лауреат Ленинской премии, кавалер многих наград Советского Союза. Семья особенно гордится его медалью имени Королева – Василий Степанович является одним из авторов ходовой части “лунохода”. Недавно он стал также кавалером Российского ордена “За заслуги перед Отечеством”.

В 1948 г. семья вернулась в Ленинград, где позже родилась младшая сестра Ольга. Галина Васильевна прожила в Ленинграде около 40 лет, а в 1987 г. вместе с мужем и сыном переехала в Москву.

В Ленинграде Галина Старовойтова закончила среднюю школу в 1964 г. и поступила в Ленинградский Военно-механический институт, что называется “сдала сопромат”, да и прочие нелегкие дисциплины, но, когда в 1966 г. в Ленинградском государственном университете открылся психологический факультет, она, выдержав огромный конкурс, поступила в ЛГУ. Закончила его с отличием. Затем – аспирантура Академии наук, защита диссертации.

Работала на нескольких ленинградских заводах социологом, научным сотрудником в Институте этнографии Академии наук СССР. В конце 1970-х - начале 1980-х гг. Галина Васильевна участвовала в международных экспедициях по изучению долгожителей в районах Абхазии и Нагорного Карабаха (как этнопсихолог и руководитель экспедиции).

Началась “перестройка”. Параллельно с демократическими изменениями в стране происходили и другие сложнейшие процессы – как созидательные, так и разрушительные. В республиках СССР национально-демократические движения набирали силу, обретая форму борьбы за самоопределение. Это встречало жесткое сопротивление властей. В конце февраля 1988 г. произошли трагические события в Азербайджане (г. Сумгаит). Активизировались общественные движения. Образовались комитеты “Крунк” в Нагорном Карабахе и “Карабах” в Армении. Седьмого декабря 1988 г. в Армении произошло страшное, “библейское” землетрясение. Галина Старовойтова, бывавшая в Нагорном Карабахе в экспедициях и имевшая к тому времени много друзей на Кавказе и коллег, изучавших различные проблемы этого региона, была выдвинута кандидатом в народные депутаты СССР от Армении. 74,5% избирателей предпочли петербурженку, русскую женщину другим сильным кандидатам.

Началась новая веха в жизни Галины Старовойтовой – около 10 лет борьбы, трудной, яркой, интересной, насыщенной событиями жизни.

Сотрудничество с академиком А.Д. Сахаровым, в том числе и работа над новым Союзным договором; деятельность в Хельсинкской группе и многих других общественных организациях, правозащитная работа, участие в деятельности Конституционного совещания, лидерство в движении и партии “Демократическая Россия”. В 1991-1992 гг. она была советником президента России Бориса Ельцина по этнополитическим вопросам, а в 1990-1993 гг. она была депутатом Съезда Народных Депутатов Российской Федерации. В 1989-1991 гг. до распада Советского Союза она была избрана депутатом советского парламента, Съезда Народных Депутатов.

После отставки с поста советника Президента в ноябре 1992 г. Галина Васильевна получила предложения от нескольких университетов преподавать. Старовойтова стала почетным “приглашенным” профессором Уотсоновского института международных исследований Университета Брауна (Brown's University Watson Institute for International Studies). В 1994-1995 гг. она проводила в этом институте исследования, писала и преподавала. До того она была стипендиатом Мира (Peace Fellow) в Американском институте мира (United States Institute for Peace) в Вашингтоне. В 1995 г. и была, в основном, закончена эта книга. Она была издана в США на английском языке в 1997 г.

В декабре 1995 г. Галина Старовойтова была избрана депутатом Государственной думы П созыва от Петербурга. Она также один из основателей и сопредседатель (позднее – председатель) партии Демократическая Россия, а в 1996 г. была единственной женщиной выдвинутой в качестве кандидата на должность президента России. Она автор книги ''Этническая группа в современном советском городе: социологические очерки''. Она также имеет много работ по этнологической теории, межкультурным исследованиям и этнологии Кавказа.

За эти годы Галина Старовойтова, принимая участие во многих международных конференциях, симпозиумах и дискуссиях, стала широко известна. Знакомство с многими видными политическими деятелями самых разных стран – М. Тэтчер, Ж. Шираком, Г. Киссинджером, Л. Валенсой, В. Гавелом, К. Акино… Всех не перечесть. Ее знали и узнавали практически во всех государствах, где ей приходилось бывать. Встречи, встречи, встречи… Но прежде всего – ее знала Россия. Здесь, как говорила Галина, творилась история конца ХХ века.

 

* * *

20 ноября 1998 г. в Санкт-Петербурге, в подъезде собственного дома Галина Старовойтова была убита.

Близкие Галины Васильевны получили более двухсот телеграмм и писем с соболезнованиями. На прощание с Галиной Старовойтовой в Мраморном зале Музея этнографии на площади Искусств в Петербурге пришло около тридцати тысяч человек.

Галина Васильевна Старовойтова похоронена на Никольском кладбище Санкт-Петербурга, около Александро-Невской Лавры.

 

______

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

Я надеюсь, что настоящая монография послужит скромным вкладом в долговременную дискуссию по проблемам прав группы и, в первую очередь, по проблемам права группы на самоопределение. Хотя истоки этой идеи восходят к французской и американской революциям конца восемнадцатого века, она появилась в своей современной форме только в последние девяносто лет или около того. Отстаиваемые Вудро Вильсоном, двадцать восьмым президентом Соединенных Штатов и, как это ни может не показаться странным, большевистским вождем Владимиром Лениным, эти идеи выросли до норм международного закона, упоминаемого в Уставе Организации Объединенных Наций и зафиксированы в 1966 году в статьях Международного пакта ООН о правах человека. Тем не менее, в настоящее время право на самоопределение вновь стало предметом дискуссий, которые часто имеют тенденцию перерастать в военные действия. В основе подобных конфликтов находится, главным образом, несовершенная реакция международного сообщества, которое не имеет точной руководящей линии для подобных ситуаций. Право людей на коллективный выбор своей общей судьбы все еще ожидает своего полного признания. В реальности коллективное право на самоопределение обычно рассматривается как второстепенное или даже третьестепенное в сравнении с правами индивида или государства.

Для дипломатов право государства обычно имеет преимущество над правами народов, живущих в государстве, хотя генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Бутрос Гали недавно утверждал, что "как суверенитет, территориальная целостность и независимость государств в пределах установившейся международной системы, так и принцип самоопределения народов имеют большую ценность и значение и не должны работать друг против друга". С либеральной точки зрения защита индивидуальных прав является первостепенной, в то время как права “коллективов” – наций – рассматриваются как племенной анахронизм. Комитет Организации объединенных наций по правам человека, по этой причине отказывается дать определение термину ''народ'', аргументируя это тем, что поскольку право на самоопределение является не индивидуальным, а коллективным, все жалобы на нарушение этого права находятся вне юрисдикции комитета.

Действительно, этничность может быть понята только как коллективная характеристика. Отдельный представитель любого этноса может идентифицировать себя только в сравнении с индивидами из других групп. Он не может быть хранителем всех национальных особенностей, включающих основной тип экономики, ремесла, фольклор, традиции и обряды, историю и предания своего народа. Такие навыки и информация распределены и представлены только внутри этнического сообщества. Часто они представлены не явлениями материальной культуры, а моделями культурно специфического поведения, связующего членов данного этноса. Косвенное признание приоритета некоторых групповых прав, в противовес индивидуальным правам, представлено такими дискриминационными политическими действиями как программа равных возможностей и утвердительного действия, которые существуют в Соединенных Штатах в течение последних трех десятилетий и были разработаны для устранения неравенства, возникшего в период существования расовой сегрегации. (Утвердительное действие (affirmative action) – система мероприятий в США, направленных на предоставление меньшинствам, - в первую очередь, этническим и расовым, а также женщинам, - определенных льгот при трудоустройстве и получении высшего образования (прим. переводчика).

 

Сопротивление гомогенизации, которое проявляют почти все народы мира в конце двадцатого столетия, не имеет рационального объяснения и само по себе вызывает недоумение. Можно ли понять этот феномен как попытку сохранить глобальное культурное разнообразие и его многоцветную палитру в противовес энтропии серой однородности? Какое другое объяснение может быть дано этому процессу в свете продолжающегося всемирного объединения экономики и распространения новой информации и коммуникационных технологий по всему миру? Несколько лет назад от сбитых с толку иностранных комментаторов добивались оценки ситуации после "взрыва самоопределений" в бывшем СССР и других посткоммунистических странах. Хорошо известный американский журналист писал: "Барабанная дробь борющихся национальностей взывает к некоторым забытым детонаторам воюющих племен средневековья - осетин, грузин, абхазов, дагестанцев, азербайджанцев, армян, молдаван, русских, украинцев, гагаузов, татар, таджиков. Они умирают за территории, о которых большинство людей в мире никогда и не слышали: Нахичевань, Нагорный Карабах, Приднестровская республика, Южная Осетия, или по причинам, затерявшимся в тумане истории"[1][1]. Но люди умирают не столько за свою землю, сколько за сохранение своих уникальных особенностей на Земле. Политическую географию следует рассматривать как кульминацию истории, той истории, которая обернулась живой реальностью для людей, готовых принести в жертву не только свою индивидуальную свободу, но даже свою собственную невосполнимую жизнь для спасения исторического наследия своих наций и сохранения своей этничности.

Моя этнологическая работа в экспедициях, так же как мой опыт в подготовке политических решений по этническим вопросам предоставили мне очевидные доказательства готовности индивидов ограничить свои интересы и, более того, принести себя в жертву во имя коллективных социальных или национальных интересов. Я посетила Абхазию, Южную Осетию, Нагорный Карабах, район Приднестровья, Чечню, Палестину, Ольстер и Квебек. Повсюду можно встретить удивительную солидарность индивидуумов с группой, к которой они принадлежат.

Рассмотрим, например, историю одного офицера милиции, командира подразделения, предназначенного для подавления митинга, организованного некоторыми абхазами, которые желали отделения Абхазии от Грузинской ССР и присоединения ее к Российской Федерации (обе тогда были в составе СССР). Это очень большое собрание происходило в 1978 году в Лыхны, древнем центре Абхазии, и на нем присутствовали женщины и дети. Активисты групп национальной оппозиции обычно преследовались советской властью, так что милиционеры были, естественно, готовы к наихудшему. Офицер рассказывал: "Мы, милиционеры, дали слово, что если будет команда стрелять в безоружных людей, то мы, абхазские милиционеры, пошлем первую пулю в себя [а не в толпу]. Мы не хотели видеть наших людей под огнем". К счастью, приказ стрелять не был отдан; потребовалось еще десять лет, чтобы война пришла в Абхазию.

Законодательство и, в частности, международное право, не всегда соответствуют естественному праву, которое основывается на простом чувстве справедливости. С развитием кодифицированного законодательства общество все дальше и дальше уходит от корней общинного права, то есть от тех форм социального регулирования, которые были санкционированы обычаями и основывались на представлении о добре и зле, распространенном в рамках данной культуры. Справедливость сама по себе не является прерогативой только ума; это трансцендентальное чувство, которое подчас находится вне царства логики. Именно поэтому простые люди часто ближе к идее справедливости, чем профессиональные юристы. Нации, освободившиеся от тоталитарного наследия, особенно чувствительны к наличию или отсутствию морали в политике.

Более того, жизнь за железным занавесом в течение долгих лет дала людям надежду, возможно, наивную, о справедливости, существующей в цивилизованном мире, олицетворенной в таких международных институтах, как Организация Объединенных Наций, Европейский парламент или Международный суд. Начало движения за самоопределение в колониях или тоталитарных странах часто сопровождается надеждой на мягкое вмешательство и на помощь со стороны мирового сообщества во имя триумфа справедливости при полной неосведомленности о нормах международного права.

Этнические меньшинства были подавлены при тоталитарных режимах, так что они не доверяют правительствам переходного периода, составленным из этнических большинств. Такое государство, как библейский Левиафан, описанное Гоббсом, склонялось к тому, чтобы узурпировать права людей. Имперский Левиафан обычно подтверждал худшие из этих опасений. Создание своего собственного государства становится единственной надеждой этнических меньшинств, борющихся за сохранение своей идентичности. Во многих случаях эта борьба означает отделение и территориальную дезинтеграцию или территориальные потери для полиэтнического государства.

Другие случаи самоопределения реализовались в создании нового или восстановлении старого национального государства. Такая ситуация возникла в Палестине почти полвека назад в связи с созданием государства Израиль. Палестинцы, со своей стороны, приобрели в 1993 году после многолетнего конфликта право создать свою автономную территорию. Тем не менее, для курдов, абхазов, крымских татар и многих других положение остается безнадежным из-за отказа могущественных соседних наций отдать свою территорию на планете, где, как кажется, географическое и юридическое пространство уже заполнено. Платой за самоопределение как за реализацию коллективного права обычно являются разбитые надежды.

Не понятые индифферентным мировым сообществом люди часто чувствуют, что их заставляют взяться за оружие. Возникающее в результате насилие порождено не движением за самоопределение, а блокированием этого движения. Именно отрицание самоопределения, а не стремление к нему ведет к конфликту.

Жертвенная война за справедливость в одной нации неизбежно будет перерастать в агрессивный национализм, сопровождаемый военным насилием и варварскими этническими чистками до тех пор, пока мировое сообщество не примет в расчет исходные мирные требования национальных групп, и мировые силы не станут воздерживаться от обращения с вновь появляющимися нациями на строго юридических основаниях. Чтобы предотвратить войну, связанную с самоопределением, мировому сообществу будет необходимо оснастить такие организации, как Совет безопасности ООН, более совершенным юридическим механизмом, который бы мог посягнуть на принцип невмешательства в дела суверенных государств: вопрос, к которому крайне чувствительно относятся в некоторых кругах, несмотря на прецеденты, имевшие место в Кувейте, Боснии и Руанде.

Я осознаю тот факт, что толкования прав группы (в противоположность правам личности), так же как и аргументы в пользу возможности ревизии либо существующих национальных границ, либо самого принципа невмешательства находятся вне главного течения современного политического мышления. Тем не менее, в Части 2 настоящей работы я представляю описание исследований некоторых случаев как успешной, так и безуспешной борьбы за самоопределение, главным образом, в бывшем СССР. В Части 3 я пытаюсь сделать некоторые выводы относительно типичных стадий конфликта и возможных критериев самоопределения. Мой коллега из института Уотсона Стивен Шенфельд также предлагает свои комментарии, которые представлены в Части 4. Возможно, рассмотрение разных подходов к этой трудной теме поможет нам разработать новые критерии для узаконения права на самоопределение - фундаментальной составляющнй человеческой свободы.

В дополнении я представляю мнения о самоопределении некоторых выдающихся политиков, среди которых бывшая премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, бывший советский лидер Михаил Горбачев, американский сенатор Сэм Нанн и другие. Я включила в дополнение также свои размышления по поводу взглядов этих деятелей, а также хронологию переворота в Советском Союзе.

 

 

 

 

ЧАСТЬ 1

 

ЭТНИЧЕСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ВЕКА

И ПРОБЛЕМЫ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ

 

История засорена обломками государств,

которые пытались совместить различные этнические,
лингвистические либо религиозные группы в пределах одной верховной власти.



Артур Шлезингер-младший

 

СУЩНОСТЬ СОВРЕМЕННОГО НАЦИОНАЛИЗМА

Конец уходящего столетия преподнес много сюрпризов. Крах или временное отступление коммунизма в Восточной Европе и СССР привели к падению двухполюсной системы, возникшей после второй мировой войны, и, несомненно, уменьшили риск возникновения третьей мировой войны. Новые конфликты регионального характера, получившие отклик в остальном мире, тем не менее, включили международное сообщество в процесс решения неожиданных, необычных проблем – будь то в Боснии, в Персидском заливе, либо в Нагорном Карабахе. Эксперты со все большим и большим беспокойством обсуждают непредсказуемость ситуации на рубеже веков[2][1], или ту угрозу человечеству, которую Самуэль Хантингтон назвал "столкновением цивилизаций", разделенных этнокультурными барьерами. Становится все более ясным, что падение советской системы никоим образом не обещает "конец истории", предсказанный Фукуямой, а, скорее, отражает появление новых действующих лиц на исторической сцене.

Создание высоких технологий, в особенности в сфере коммуникаций, превратило урбанистические центры мира в единую "глобальную деревню" информации. Мода, стандартизованные одежда, пища, жилье, а также определенный образ мышления начали распространяться в развитых странах с неслыханной скоростью, так что могло показаться, что они с определенностью ведут человечество к унификации. Доиндустриальный мир был чрезвычайно богат культурными различиями, но не смог противиться "плавильному тиглю" урбанизации. Тем не менее, вопреки ожиданиям национализм не ослабел в этом космополитическом столпотворении, а фактически усилился[3][2].

Потеря этнических особенностей образа жизни болезненно ощущается городским населением, которое, очевидно, теряет эти черты быстрее, чем другие группы. Верность своим этническим корням начала переходить в духовную плоскость и принимать идеологическую окраску[4][3].

В действительности же национализм органически связан с индустриальным веком. Мы согласны с британским профессором Эрнстом Геллнером, определяющим национализм как "принцип, требующий, чтобы политические и этнические единицы совпадали, а также, чтобы управляемые и управляющие в данной политической единице принадлежали одному этносу"[5][4].

“Удовлетворение национального чувства не было предварительным условием первого появления индустриализации, а только продуктом ее распространения”[6][5].  Высокопросвещенная культура, при которой получило образование большинство людей индустриального общества, является для большинства "их наиболее ценным капиталовложением, ядром их личности, их страховкой и их безопасностью. Таким образом, сформировался мир, который в главном, - небольшие исключения не в счет, - удовлетворяет националистическому императиву, согласованности культуры и государственного устройства"[7][6]. Парадоксально, но несмотря на различие их подходов, сторонники тоталитарной идеологии, такой как марксизм-ленинизм, и либеральные теоретики Запада равным образом недооценивали национализм как политический и психологический феномен. Для марксистов триумф пролетарского интернационализма означал разрыв с традиционными предрассудками непросвещенной крестьянской жизни. Их оппоненты, сторонники невмешательства (Имеется в виду максимальная степень невмешательства государственных институтов в дела общества. - Прим. переводчика). считали, что преимущества свободного рынка будут способствовать преодолению атавистических особенностей этнической культуры.

Представители обоих подходов склонны рассматривать национализм как идеологическое отклонение[8][7] или как искусственно внедренное зло, успешное распространение которого, однако, требует объяснения. Марксисты и западные либералы по-разному объясняют успехи национализма. Излюбленное объяснение марксистов, например, может быть названо "теорией ложного адреса". Сторонники этой теории в сущности считают, что дух истории или человеческого сознания делает ошибку. "Послание пробудиться было предназначено для классов, но из-за некоей ужасной почтовой ошибки было доставлено нациям. Теперь революционным активистам необходимо убедить ошибочного получателя передать как само послание, так и вызванный им энтузиазм тому получателю, которому послание и было предназначено. Нерасположенность как правильного, так и ошибочного адресатов к выполнению требуемого вызывает у активиста большое раздражение."[9][8]

Возможно, либералы более склонны объяснять национализм влиянием диких атавистических сил крови и территории (Blut und Boden). Это объяснение используется, однако, как приверженцами, так и ненавистниками национализма. "Первые рассматривают эти темные силы как жизнеутверждающие, а последние в качестве варварских. В действительности же человек века национализма не лучше и не хуже людей других веков... Его преступления равны преступлениям других столетий. Они более заметны, точнее, более шокируют только потому, что совершены с помощью более совершенных технологических средств."[10][9]  Национальные чувства основываются на идее определенной лингвистической, религиозной и психологической общности, основанной на древнем родстве членов данной этнической группы. Более того, субъективное восприятие этой общности оказывается более важным, чем объективные исторические факты. Так Уолкер Коннор, следуя Максу Веберу, определяет нацию как "группировку людей, которые верят, что они связаны родовыми связями. Это наибольшая группировка, разделяющая такую веру"[11][10].

Традиции европейской антропологии тесно увязывают определение этнической идентичности людей не только с культурой, но и с окружением, в котором этническая группа формировалась на протяжении столетий или тысячелетий. Например, достаточно вспомнить принцип географического детерминизма Монтескье. Естественные условия определяют тип экономики этнической группы, сезонные циклы определяют образ жизни, а родные ландшафты находят свое отражение в фольклоре и психологии народа. После эры великого переселения народов в раннем средневековье этнические территории большинства групп в Евразии остались более или менее стабильными, и представители этих групп даже не думали о возможности существования нации вне своих этнических территорий.

Осознание традиционных этнических территорий чрезвычайно существенно для народов бывшего СССР. Это относится не только к оседлым крестьянам, которые в течение тысячелетий живут в одних и тех же естественных условиях, но также и к современным кочевникам, которые тоже привязывают собственную картину мира к определенному географическому региону[12][11].

Административное деление с границами, не учитывающими этническое расселение, возможно, является приемлемым для Соединенных Штатов, страны, заселенной пионерами-эмигрантами различного происхождения; но оно вряд ли применимо к современной Евразии. Даже в США и Канаде все еще существуют самоуправляемые общины коренных американцев: например, племя чероки в штате Оклахома. Как мы теперь знаем, концепция "плавильного тигля" оказалась неадекватной для описания всей сложности этнических процессов в американском обществе. Расхожая шутка этнологов суммирует плюралистическую интеграцию, к которой все сильнее устремляется это общество, фразой: "Мы [Соединенные Штаты] думали, что варили суп, а получили салат".

Вообще говоря, многонациональные государства могут быть организованы в соответствии с тремя основными моделями:

1). Унитарное государство: система, основанная на экономической взаимозависимости регионов, тоталитарной идеологии и военной силе. Наибольшая нация и ее религия обычно господствуют, в то время как меньшинства подавлены или ограничены в своей культурной активности (например, СССР, Югославия, Китай). По мере экономического и военного ослабления государства и утраты влияния правящей партии и ее главенствующей идеологии на массы нарастающие центробежные тенденции могут привести к дезинтеграции государства и появлению новых наций-государств.(Под нацией-государством или просто нацией в англо- и франкоязычной литературе принято понимать совокупность граждан какого-либо конкретного государства. Те общности людей, которые рассматриваются в качестве наций в русско- и немецкоязычной литературе, в англоязычной научной литературе могут обозначаться как этнонации. Далее в тексте как синоним этнонации автор использует термин нация-этнос).

2). Асимметричная федерация: союз народов и/или регионов, обладающих широким самоуправлением, контролем над своими природными ресурсами и такими правами, как проведение собственной образовательной и культурной политики, установление уголовного законодательства, введение местных налогов и так далее. Некоторые из этих народов и/или регионов могут обладать привилегией передачи [обязанностей, функций] или местного самоуправления [''гомруля''], в то время как другие могут присоединяться к федерации на основе особых соглашений, отраженных двусторонними договорами, в качестве ассоциированных членов (например, Аландские острова в Финляндии, Пуэрто-Рико и Виргинские острова в США, или Татарстан в России). Есть основания верить, что гибкое членство может сделать многонациональные федерации более жизнеспособными и позволит достичь большей однородности в основных направлениях экономики и политики.

3). Симметричная федерация, или конфедерация: это устройство не имеет какого-либо специального статуса даже для регионов с ярко выраженными специфическими этнокультурными характеристиками, но разрешает широкую автономию для частей многонационального государства. Наиболее близкими к данному типу в настоящее время являются Швейцария и Испания.

Первые два типа многонациональных государств обычно связаны с различными стадиями развития и коллапса колониальной системы[13][12]. В качестве примера мы можем рассмотреть различные аспекты этой системы в истории России. Российская империя возникла в XVI-XVII столетиях и передала своему приемнику Советскому Союзу много имперских методов прямого и косвенного управления колониями. К тому же при коммунистическом режиме имперский арсенал был расширен следующим образом:

Массовые насильственные депортации народов с их этнических территорий проводились в СССР, как правило, во время второй мировой войны под предлогом подозрения в сотрудничестве с нацистами, либо как превентивная мера против такого сотрудничества (немцы Поволжья, чеченцы, крымские татары и др.). (Ради объективности следует сказать, что то же было проделано в США с американцами японского происхождения в 1941 году, когда США объявили войну Японии в результате японского нападения на Перл-Харбор. Тогда депортации подверглись 100000 человек. Возможно, что это послужило примером Сталину).

Была установлена субординация одних народов по отношению к другим, соответствующая многоуровневой иерархичной государственная структуре. Помимо пятнадцати союзных республик, составлявших СССР и имевших в соответствии с конституцией право на отделение, для политического признания важных групп этнических меньшинств были образованы автономные республики, области и округа с меньшими правами и подчиненные союзным республикам.

Правительство часто влияло на массовые миграции населения между республиками под предлогом осуществления грандиозных экономических проектов. Эти перемещения фундаментально изменили этнический состав населения, например, в Абхазии, в Латвии и в Эстонии. В результате современное деление на этническое большинство и меньшинство может оказаться во многих случаях совершенно произвольными.

Границы между республиками часто менялись произвольно, без учета желания населения по обе стороны границы. Например, после депортации балкарцев, ингушей, чеченцев и других северокавказских народов Иосиф Сталин в течение нескольких лет передал часть их территорий Грузии. Еще раньше, в 1921 году, он решил передать Нагорный Карабах, заселенный армянами, из Армении в Азербайджан. В 1954 году Никита Хрущев передал Крымский полуостров от России Украине, а позднее он же присоединил несколько сибирских областей к Казахстану.

Эта полностью несправедливая система поддерживалась военной силой до развала империи после краха коммунизма, и в наше время она повсеместно лишена доверия. Союзные республики, имевшие право на отделение, после августовского переворота 1991 года не стали откладывать реализацию этого права. Первыми отделились от империи три балтийские республики, а позднее и другие последовали курсу самоопределения.

Однако народы автономных территорий, занимавшие более низкую позицию в советской иерархической системе, чувствовали себя ограниченными в правах, особенно если они находились под властью другой этнической группы, несмотря на долгую борьбу за изменение своего статуса.

Значительные культурные и религиозные различия между меньшинствами и доминирующими нациями положили начало долгой истории враждебности, которая вплоть до падения СССР могла до некоторой степени умиротворяться декретами центрального правительства. Однако в современных изменившихся условиях, которые оставили их один на один с новой неподконтрольной никому властью, многие меньшинства боятся репрессивного управления господствующей группы – ситуация хорошо известная из опыта разных стран мира[14][13].

Характерно, что во многих странах-сателлитах советского режима приближающееся падение СССР привело к мобилизации национальных движений под лозунгами самоопределения. В 1993 году Эритрея добилась независимости от Эфиопии, где на протяжении последних десятилетий правила поддерживаемая Советами коммунистическая диктатура. Северный и Южный Вьетнам объединились, как это сделали Восточная и Западная Германии. Перспективы воссоединения Северной и Южной Кореи выглядят все более и более реальными. Эти примеры следует рассматривать как случаи самоопределения, точно так же, как случаи отделения и даже достижения определенного автономного статуса в многонациональном федеративном государстве.

Тем не менее, мирное достижение национального самоопределения в посттоталитарных странах возможно только при условиях демократического правления. Среди примеров такого цивилизованного самоопределения можно назвать "полюбовный развод" Чешской Республики и Словакии. Другим примером является добровольное признание Россией результатов референдума о независимости Украины, проводившегося 1 декабря 1991 года, как законного основания создания независимого Украинского государства (которое не существовало в течение значительного периода времени на протяжении многих столетий). Аналогично были признаны заявления о независимости других республик бывшего СССР. Россия, ядро империи, добровольно отказалась от роли "старшего брата", и упомянутые выше изменения стали возможными, очевидно, только во время относительно короткого демократического периода после августовского переворота 1991 года и крушения коммунизма. Они вряд ли прошли бы так безболезненно тремя или четырьмя годами позднее.

Тем не менее, процесс деколонизации народов советской империи все еще далек от завершения. Результатом трудностей в проведении экономической и политической реформ стало, что современный политический спектр России стал намного более противоречивым и сложным в сравнении с 1991 годом. Правые националисты и сторонники возвращения к централизованной экономике приобрели большее влияние, чем прежде.

Борьба за национальное самоопределение особенно характерна для народов посттоталитарных стран; для них она представляется неотъемлемой частью политической и экономической реформы. К тому же, крушение коммунистической наднациональной идеологии заставляет людей искать новые духовные отправные пункты и новую идентичность. Наиболее естественной формой такой новой идентичности является этническая, основанная на общности культуры, языка и исторического наследия.

Основные политические силы в России и других странах СНГ можно сгруппировать следующим образом[15][14]. 

 


 

Подсознательно для многих этнос ассоциируется с гражданским обществом; оба подвергались репрессиям при прежнем режиме. Государственная машина тоталитаризма признавала только иерархические отношения, контролируемые сверху; она не принимает во внимание историческую память и культурную уникальность. В нации-этносе, в противоположность государству, широко развиты горизонтальные связи, существует ясное понимание общих ценностей, и существенную роль играет общественное мнение по поводу поведения групп или индивидов. Эти обстоятельства позволяют видеть в нации-этносе в естественный эмбрион будущего гражданского общества.

К тому же, в некоторых случаях лишь действительное обретение государственности может спасти национальный язык, историю и культуру этноса от забвения. Только государственные институты могут сопротивляться росту культурной энтропии и хаотическому смешению различных традиций, являющихся ценным наследием поколений[16][15]. Названные выше причины, по нашему мнению, до некоторой степени объясняют возрастающее значение национализма в посттоталитарных странах.

 

НЕОТЪЕМЛЕМОЕ ПРАВО НА САМООПРЕДЕЛЕНИЕ

В то время, когда молодые этнические группы борются за утверждение своей государственности на исторической арене, более признанные государства, которые давно заняли свое место на Олимпе международных организаций, реагируют на принцип самоопределения с крайней подозрительностью. Лидеры многих этих государств, кажется, забыли, что их собственные страны были приведены в восторг достижением собственного самоопределения через отделение от империй прошлого. Очевидно, некоторые правительства полагают, что современная политическая карта мира отражает идеальную полностью реализованную общую конфигурацию, в которой не имеет смысла что-либо менять.

В исторической ретроспективе общая идея самоопределения впервые в узнаваемой форме возникла примерно во время Французской революции. Самоопределение рассматривалось как демократический идеал, применимый ко всему человечеству. Правительства должны были основываться на воле народа, а не на воле монарха, а люди, не согласные с правительством своей страны должны были иметь возможность покинуть ее и организовать свою жизнь, как им заблагорассудится (как это и сделали американские поселенцы). Этот новый подход означал, что "территориальный элемент в политическом образовании потерял свое феодальное превосходство, уступив место личному элементу; людям предстояло перестать быть простым придатком к земле"[17][16]. В то же время, самоопределение с самого начала приняло характер угрозы легитимности установленного порядка; более того, при возникновении конфликтов этот принцип предлагал метод их разрешения, при котором арбитром выступает сам народ.

После наполеоновских войн требования самоопределения были выдвинуты поляками, итальянцами, мадьярами (венграми) и немцами, так же как и меньшинствами, жившими среди них. Некоторые территории были аннексированы Францией, но лишь после соответствующего плебисцитов среди населения в Ницце, Савойе и Майнце. Венский Конгресс 1815 года не принял принцип самоопределения как основу для перекройки карты Европы, но требования самоопределения, которые исходили от угнетенных народов Австро-Венгерской и Российской империй, позднее были приняты Европой более благосклонно[18][17]. После революций 1948 года массовые народные движения привели к формированию двух новых государств - Германии и Италии.

Следует сразу же отметить, что процедура создания новых национальных образований для этнических групп, которые учреждают новые независимые государства, может отличаться и быть более сложной с правовой точки зрения, чем самоопределение уже созданных национальных и территориальных образований[19][18]. В последнем случае возможно получение голосов избирателей в пределах более или менее определенных границ с помощью плебисцита или собрания представителей. Такое демократическое волеизъявление народов может послужить основанием для легитимного развития этого процесса. Для того, чтобы создать новое образование необходимо определить сами территориальные границы, прежде чем проживающее внутри них население сможет инициировать изменение их статуса. Тем не менее, мне кажется возможным установление правового механизма определения таких границ.

До начала двадцатого века аннексии территорий в большинстве случаев осуществлялись с помощью силы (например, аннексии Ганновера, Шлезвига и Эльзаса-Лотарингии Пруссией в 1860-х и 1870-х годах). Однако после первой мировой войны, когда прежняя европейская система начала разваливаться, принцип самоопределения неожиданно получил сильную поддержку. Во-первых, Владимир Ленин и другие российские большевики, стремясь завоевать симпатии народов Российской империи, пообещали реализовать право на самоопределение[20][19] в соответствии с их антиимпериалистической программой действий. Во-вторых, президент Соединенных Штатов Вудро Вильсон выступил в поддержку идеи самоопределения (рассчитывая на то, что связанная с реализацией самоопределения деколонизация предоставит американскому капиталу большие возможности на получивших независимость территориях). В обращении к Лиге в поддержку мира 27 мая 1916 года он сказал: "Мы верим в следующие фундаментальные положения: прежде всего, что каждый народ имеет право выбирать, под чьим суверенитетом он хочет жить"[21][20]. Позднее, обращаясь к сенату, он заявил: "Не может и не должно сохраняться мирное положение, которое не признает и не принимает тот принцип, по которому правительства получают всю свою власть благодаря согласию народа, и нигде нет права передачи народов из-под одного суверенитета другому, как собственность"[22][21]. В конце 1916 года британский поверенный в делах в США передал американскому государственному департаменту меморандум, в котором рекомендуется проводить общую политику временного признания представительных органов малых народностей, ранее являвшихся частями Российской империи, с целью усиления их сопротивления немецкой оккупации. В то же время германское правительство не возражало против самоопределения национальных меньшинств, допуская, что такая политика служила бы подрыву неоднородной Британской империи скорее, чем Германии[23][22].

Однако практические трудности реализации принципа самоопределения воспрепятствовали включению его в окончательный текст послевоенного Устава Лиги Наций. Самоопределение только косвенно было признано применимым к подмандатным территориям и к колониям, сменившим хозяев в результате первой мировой войны.

Тем не менее, между двумя мировыми войнами было проведено несколько референдумов (в Саарской области, Бургенланде и в других местах)[24][23], хотя значительные территории были переданы победителям, не принимая во внимание волеизъявление населения (территория Эльзаса-Лотарингии передана Франции, австрийский Южный Тироль - Италии, порт Киао-Чао - Японии). Значительная часть германской территории отошла к Чехословакии и к Польше. В результате значительную поддержку получила концепция разъединенного немецкого народа, которая стала одной из причин возникновения нацизма и развязывания второй мировой войны.

В общем, послевоенный Устав Лиги Наций открыто зафиксировал неравенство народов (в статье 22). Земли, получившие статус подмандатных территорий, должны были управляться "развитыми нациями". Это противоречило сформулированному несколько позже принципу культурного релятивизма и, по сути дела, легитимизировало колониальную систему.

Вторая мировая война вновь до неузнаваемости изменила карту мира, но принцип самоопределения повлиял на эти изменения лишь в очень незначительной степени. В период образования ООН началась интенсивная разработка международных правовых документов. Появление этих документов было стимулировано свежими воспоминаниями о Нюрнбергском процессе, который стал первым прецедентом верховенства международных норм над внутренним законодательством страны.

Значительные трудности возникли, однако, при работе над Уставом ООН: различия во мнениях особенно проявились относительно употребления терминов "народ", "нация" и "государство". Окончательная формулировка была следующей: "...[термин] "нации" используется применительно ко всем политическим образованиям, государствам и негосударствам, в то время как [термин] "народы" относится к группам людей, которые могут составлять или не составлять государства или нации"[25][24]. Право на самоопределение в Уставе связано только с понятием "народы", а понятие "несамоопределившиеся народы" соответствует тому, что традиционно называлось колонией.

Определение субъекта права самоопределения остается самым спорным аспектом этой проблемы. Президент Вильсон и Ленин рассматривали "народы и нации" в качестве субъектов этого права, но они не дали четкого определения этих терминов, которые к тому же имеют разные смысловые оттенки в английском, немецком, русском и французском языках. В эпоху после второй мировой войны стало более или менее общепринятым, что право на самоопределение относится к колониям.

Пробуждение национального самосознания народов после второй мировой войны привело к возникновению национальных освободительных движений среди населения колоний и завершилось признанием несправедливости существования колониальной системы в мире. 14 декабря 1960 года Генеральная Ассамблея ООН приняла Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам. В преамбуле документа подчеркивается, что отказ в предоставлении свободы или создание препятствий на пути к свободе народов ведет к усилению конфликтов, а статья 2 утверждает: "Все народы имеют право на самоопределение; в силу этого права они свободно определяют свой политический статус и свободно осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие". Далее, в статье 3 утверждается: "Недостаточная политическая, экономическая, социальная подготовленность или недостаточная подготовленность в области образования не должны использоваться как предлог для задержки предоставления независимости"[26][25]. Деколонизация в 1960-е - 1970-е гг. привела к "параду суверенитетов" и резкому росту числа полноправных членов ООН.

Тем не менее, эти достижения не означают, что дискуссии по поводу самоопределения закончены. Как я упоминала во Введении, Комиссия ООН по правам человека все еще уклоняется от определения термина "народ". Более того, даже при подготовке самой Декларации о деколонизации все еще можно было услышать различные мнения. Так же, как и при подготовке Устава ООН, понятие "народ" стало самым дискуссионным. Наиболее разработанным предложением по определению слова "народ" было, по-видимому, представленное Великобританией: это слово может обозначать "группу индивидов с особыми связями, выделяющими ее из остального населения; все население в границах отдельного государства; жителей отдельной части территории; или даже группу людей, которые не живут на поддающейся опознанию части территории, но считают себя народом"[27][26]. Очевидно, что это определение является достаточно исчерпывающим, чтобы описать любую этническую группу или нацию-государство, но не слишком широко для того, чтобы определить субъект права на самоопределение. Первая часть определения выделяет этническую группу, которая может оказаться дисперсным меньшинством среди чужого населения. Однако эти обстоятельства не всегда являются непреодолимыми барьерами для окончательного объединения в более плотно населенную общину или для политического самоопределения (например, евреи постепенно воссоединялись в Израиле, палестинцы на своей автономной территории, а чеченцы и крымские татары, которые были депортированы в отдаленные районы бывшего Советского Союза, вернулись на свою историческую родину).

Иногда все население в границах отдельного государства может реализовать свое право на самоопределение, не принимая во внимание этнический состав населения. Более того, правительство в сходных ситуациях играет роль этноформирующего фактора и создает в дальнейшем "народ" на многонациональной основе.

Население некоторой территории, которая не определена границами в пределах другого государства, обычно испытывает наибольшие трудности в достижении признания любого вида статуса или формы самоопределения. Современным примером такого населения являются курды, которые компактно проживают на стыке территорий пяти государств (Турции, Ирана, Ирака, Сирии и Армении), ни одно из которых не готово предоставить им территориальную автономию. В противоположность им, гагаузам, тюркоязычным христианам, недавно повезло в обретении автономии в составе молдавского государства.

Часто возникает вопрос о величине субъекта самоопределения. Известно достаточно примеров плебисцитов, проводившихся в малых образованиях, например, относительно принадлежности острова Сен-Бартельми (Сен-Бартельми является одним из Наветренных островов, которые входят в состав Малых Антильских островов. В настоящее время Сен-Бартельми принадлежит Франции. - Прим переводчика). между Швецией и Францией в 1877 году или уже упоминавшиеся выше Ницца и Саарская область. Можно упомянуть ряд референдумов, проходивших в Швейцарии в 1970-е гг. о статусе кантонов Берн и Юра; референдум на островах Эллис в 1974 году, который привел к образованию государства Тувалу в 1975 году и к провозглашению его последующей полной независимости от Великобритании в 1978 году; референдум 1978-1979 годов на американских подопечных территориях на островах Тихого океана – в Микронезии, на Маршалловых, Каролинских и Марианских островах. В результате были образованы новые государства, свободно ассоциированные с США и имеющие статус наблюдателей при ООН: Федеративные Штаты Микронезии, Маршалловы острова, Содружество Северных Марианских островов и Республика Палау. В 1987 году проводился референдум о независимости Новой Каледонии, заморской территории Франции, после чего проблема статуса Новой Каледонии была отложена до 1998 года[28][27]. Можно упомянуть также референдум 1994 года в Пуэрто-Рико, который волей населения обновил статус острова как свободно ассоциированной с США территорией.

Современный случай из российского опыта дает пример того, как далеко может зайти самоопределение. После свободного референдума в 1992 году две деревни в волжском регионе, отделенные рекой от административного района, которому они принадлежали, присоединились к району на другой стороне реки. Даже в Западной Европе очень маленькие государства, включая Сан-Марино, Лихтенштейн и Монако, в течение долгого периода сохраняют свою независимость. Недавно полной независимости добилась Андорра.

Хотя определение, величина и описание потенциального субъекта самоопределения представляется важной задачей, основное противоречие международного права оборачивается значительно более сложной проблемой. Это противоречие между принципом самоопределения и принципом нерушимости границ суверенных государств, т. е. принципом сохранения их территориальной целостности.

Двумя наиболее важными документами постколониального периода в этой сфере являются Международный договор об экономических, социальных и культурных правах и Международный договор о гражданских и политических правах. Оба документа были приняты Генеральной Ассамблеей ООН в 1966 году и затем были открыты для подписания и ратификации[29][28].

Статья 1, аналогичная в обоих документах, повторяет основную идею Декларации о деколонизации 1960 года (см. выше): "Все народы обладают правом на самоопределение. Благодаря этому праву они свободно определяют свой политический статус и свободно определяют свое экономическое, социальное и культурное развитие[30][29].

К тому же представляется, что третий абзац статьи 1 (также в обоих документах) является даже более важным: "Государства-участники настоящего договора, включая тех, которые ответственны за управление несамоуправляемыми и подопечными территориями, будут содействовать реализации права на самоопределение и будут уважать это право в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций"[31][30].

Оба эти договора отражают тот ясный приоритет, который право на самоопределение достигло только в постколониальный период. Однако в 1970 году Генеральная Ассамблея приняла важный необязательный документ - Резолюцию 2625 (XXV), Декларацию о принципах международного права о дружественных отношениях и сотрудничестве между государствами в соответствии с Уставом ООН. В этой декларации противоречие между невмешательством, нарождающимися самоопределением и территориальной целостностью уже существующих государств стало очевидным. Более того, в противоречие договору 1966 года принципу территориальной целостности отдается предпочтение. Сравним пятый и восьмой параграфы этой декларации:

 

Учреждение суверенного и независимого государства, свободная ассоциация или интеграция с независимым государством или приобретение какого-либо другого статуса, свободно принятого народом, означает реализацию этим народом своего права на самоопределение.

Никакой из предыдущих параграфов не должен быть истолкован как оправдывающий или поддерживающий любые действия, которые расчленяют или разваливают полностью или частично территориальную целостность или политическое единство суверенных и независимых государств, действующих в согласии с принципом равенства прав и самоопределения народов, как это сказано выше, и в соответствии с этим обладающих правительством, представляющим весь народ, принадлежащий к этой территории без различий расы, вероисповедании и цвета кожи[32][31].

 

Заключительный акт Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, принятый в Хельсинки в 1975 году, равным образом не снимает противоречия между двумя этими подходами[33][32].  Они оба присутствуют в Заключительном акте, но в конце документа, подчеркнуто, что все его разделы имеют одинаковую силу.

Однако существует и другой правовой подход к этой проблеме[34][33]. Право на самоопределение как утверждение, вытекающее из фундаментальных принципов демократии и прав человека, интерпретируется как императивная или абсолютная норма, применяемая к любому этносу, то есть jus cogens[35][34]. Внешние атаки на целостность государства недопустимы, потому что они нарушают суверенитет, но право приобретения суверенитета не может быть отобрано у народов, составляющих государство. На практике ООН обычно решает, когда самоопределение применимо, а когда нет, хотя, как мы пытались показать выше, ясного руководства для принятия таких решений все еще не предложено. Поэтому решения часто принимаются под влиянием случайных обстоятельств или даже на основе личных симпатий политиков[36][35]. Здесь нет нужды указывать на то, что такие подходы к принятию решений, определяющих будущую историю народов, неприемлемы для международного сообщества. В двадцать первом столетии мы можем столкнуться с многочисленными требованиями самоопределения, исходящими с африканского континента, из Китая и других регионов; и международные институты должны быть готовы предложить ответы, которые бы сохранили мир на планете.

 

 

 

 

 

 

 

 

ЧАСТЬ 2
НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ: ИЗУЧЕНИЕ СЛУЧАЕВ

 

В изложенных ниже двух случаях рассматриваются попытки народов двух бывших тоталитарных стран, СССР и Эфиопии, добиться самоопределения. Некоторые страны (Россия, Грузия и Эритрея) достигли общепризнанного самоопределения, в то время как другие могут только надеяться на это.

 

РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ

 

После распада Советского Союза Российская Федерация, как и другие республики бывшего СССР, получила независимость. Россия, как ядро империи, приняла на себя наибольшую ответственность. Развал СССР, таким образом, освободил Россию от двух тяжелых нош: от наследия тоталитаризма и от необходимости целиком поддерживать другие республики. После августовского путча 1991 г. Россию можно рассматривать и как древнее государство с тысячелетней историей, и как новое независимое государство.

Россия, будучи территориально самой большой из бывших советских республик по территории, населению и экономическому потенциалу, в первые годы своей независимости не сталкивалась (за исключением случая Чечни) с опасностью расчленения в ходе насильственных этнополитических конфликтов. Такая опасность оставалась вполне реальной для некоторых других новых независимых государств в первое время после крушения СССР. С самого начала на экономические и политические реформы в России заметно влияли проблемы, возникающие благодаря этническим и религиозным различиям населения. России все еще предстоит найти модель федерации, в которой права народов на самоопределение осуществлялись бы без вызова ее целостности и жизнеспособности как многонационального государства.

На протяжении большей части своей тысячелетней истории Россия оставалась высокоцентрализованным и унифицированным государством, несмотря на ее огромные размеры и внутренние различия. В XIX – начале XX в. лишь несколько регионов Российской империи имели некоторую территориальную автономию: это относится, прежде всего к Польше (1815-1832 гг.) и Финляндии. После революции 1917 года большевики, которые долго защищали, а, скорее, лишь на словах поддерживали принцип национального самоопределения, начали создавать автономные территории для национальностей России. Этот процесс превратил страну в федерацию, построенную на этническом принципе – нечастый случай в истории федерализма. Официально в качестве федеративного государства Россия предстала в 1918 году, когда была принята первая конституция Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР). После образования в 1922 году СССР Россия стала, так сказать, федерацией внутри федерации. Хотя некоторые другие составляющие Союз республики (Грузия, Азербайджан, Узбекистан, Таджикистан) также включали в себя основанные на национальном признаке автономные территории, Россия оставалась единственной федерацией в Советском Союзе. Она имела трехступенчатую иерархию основанных по этническому принципу автономных образований: автономные республики, области и округа, причем, каждое из этих образований, как правило, имело разную долю коренного населения и обладало разной степенью автономии от центрального правительства.

В действительности же эта сложная система сделала мало для гарантирования прав меньшинств, не говоря уже о праве на самоопределение. Советский тоталитарный режим был полностью несовместим с подлинным, основанном на региональности федерализмом и с этнической автономией. Это стало особенно явным в конце 1920-х - начале 1930-х гг., когда централизм и единообразие отчетливо выделились как основные политические цели режима. Теперь большинство решений во всех областях жизни сконцентрировалось в центре, фактически ничего не оставляя в компетенции местных руководителей.

Централизационные тенденции привели к изменениям в советской национальной политике. Условия существования нерусских меньшинств в России и в СССР в целом, которые были относительно благоприятными на ранней стадии коммунистического правления, когда проводилась так называемая политика ''коренизации'', вскоре резко изменились в худшую сторону с развертыванием террора против так называемого "местного национализма". Это изменение несомненно никоим образом не привело к какому-либо реальному улучшению положения русских, наиболее многочисленной и экономически сильной национальности. Хотя с середины 1930-х годов (особенно во время и после Второй мировой войны) коммунистический режим все в большей степени искал поддержки в русском национализме, положение русской нации в многонациональной советской империи было противоречивым. Как СССР, так и Российская Федерация имели определенную "асимметрию" в своей национально-политической структуре. В отличие от титульных национальностей нерусских союзных республик, у русских отсутствовали некоторые основные национальные и культурные учреждения. Национальное развитие русских полностью зависело от союзного центра, который был привержен собственным специфическим политическим и идеологическим целям, скорее, чем реальным интересам русских людей. Нравилось им это или нет, Россия и русские были силовой базой советского режима, и поэтому естественно, что в нерусских советских республиках и на Западе режим обыкновенно воспринимался как по существу русский. Даже слова "Россия" и "Советский Союз" часто использовались как взаимозаменяющие. Различие между "российским" и "советским", однако, стало очевидным лишь в конце 1980-х - начале 1990-х гг.; политическое расхождение между Россией и союзным центром оказалось решающим в осуществлении дезинтеграции СССР. Можно сказать, что в 1991 году русские объединились с нерусскими народами в требованиях самоопределения, окончательно решив таким образом судьбу многонациональной советской империи[37][1].

Начиная с XVI в. Россия и СССР, как ее приемник, различными способами приобрели большие территории и население: прямым завоеванием (Сибирь); династическим браком (часть Северного Кавказа была принесена Ивану Грозному его женой, черкесской княжной Марией); добровольным присоединением (Восточная Армения сделала это в 1828 году, боясь агрессии со стороны своих мусульманских соседей Оттоманской империи и Персии; Тува, управляемая прокоммунистическим диктаторским режимом присоединилась к Советскому Союзу в 1944 году); а также посредством империалистических договоров на основе "права сильного" (пакт Молотова-Риббентропа 1939-го года “вознаградил” СССР балтийскими странами, Западной Украиной и Западной Белоруссией, а также Бесарабией).

Если мы воспримем представление о Советском Союзе как об империи, то его справедливо можно было бы сравнить с его историческими предшественниками - Британской, Французской и Голландской, но видны и некоторые различия. Важнейшим отличием было то, что [советские] колонии были расположены на соприкасающихся территориях, не за морями. Эта ситуация, аналогичная случаям Византийской и Оттоманской империй (а также Австро-Венгрии и Третьего Рейха), привела к сильному смешению этнических групп. В результате этого 25 миллионов русских сейчас находятся в бывших советских республиках вне Российской Федерации. Россия оказалась неспособной удержать заморские территории, которые некогда принадлежали ей по праву открытия, такие, как Аляска, Русская Америка в Калифорнии, и некоторые поселения и крепости в Полинезии.

Другим важным фактором является то, что собственно Россия, расположенная севернее других советских республик, находилась в менее благоприятном климате, хотя и была богата естественными ресурсами (нефть, газ, древесина и др.), которые она предлагала другим республикам. Рискованное земледелие на большей части России, а также гипертрофированный военно-промышленный комплекс удерживали в ядре империи жизненный уровень на более низком уровне, в сравнении с ее окраинами. Поэтому это ядро не могло получить экономических преимуществ благодаря своему господствующему политическому положению. В 1989 году русский писатель Валентин Распутин, отвечая на сепаратистские утверждения депутатов советского парламента от прибалтийских республик и Закавказья, впервые с трибуны Всесоюзного съезда народных депутатов заявил, что Россия также может отделиться от Союза[38][2].

Граждане России начали сознавать, что они имеют собственные политические интересы, которые отличны от интересов СССР. Этот процесс протекал параллельно возникновению новой российской элиты. В 1990 и 1991 годах важным этапом в самоопределении и национальном строительстве России стали: выборы на Съезд народных депутатов России, проводившиеся на альтернативной основе; формирование народного движения "Демократическая Россия" и его фракции в новом парламенте; провозглашение Съездом народных депутатов 12 июня 1990 года суверенитета России (пока еще в составе СССР); появление независимой Российской коммунистической партии, созданной по образцу коммунистических партий других советских республик; всенародные выборы первого президента России 12 июня 1991 года.

Все эти проявления движения России к большей независимости и меньшему контролю со стороны союзного центра только увеличили беспокойство советского руководства. И действительно, советский президент Михаил Горбачев, избранный прокоммунистическим Съездом народных депутатов в марте 1990 года, не располагал собственной территорией внутри огромной страны, так что теряя власть в России, он терял всю свою власть. У этого конфликта была объективная историческая основа – столкновение двух тенденций, а именно: борьбы России за установление своего суверенитета и борьбы империи за сохранение своего былого могущества.

Чиновники в центральных правительственных структурах, естественно, стремились помешать растущей "суверенизации" республик, а последние годы существования Советского Союза они пытались удержать вместе мятежные республики с помощью силы. Танковые части, специальные силы и внутренние войска периодически вводились в столицы непослушных республик (Армении, Азербайджана, Белоруссии, Грузии, Латвии, Литвы, Казахстана и Таджикистана). 28 марта 1991 года пришла очередь и столицы России. Во время работы третьей сессии Всероссийского съезда народных депутатов Кремль был окружен войсками и бронированной техникой. Депутаты, находясь в состоянии фактической осады, были не в состоянии продолжать свою работу и покинули Кремль, чтобы принять участие в демонстрациях. Войска были выведены после переговоров между спикером российского парламента и президентом Горбачевым.

Другой попыткой предотвратить растущую "суверенизацию" республик (шесть республик, которые не собирались подписывать проект нового союзного договора, фактически, уже провозгласили свое намерение отделиться) стал неудавшийся коммунистический путч в августе того же года. Помимо крушения коммунистической власти, наиболее важным результатом этого путча стало нарастание центробежных сил, приведшее к провозглашении независимости многих советских республик, начиная с балтийских. Украинский референдум о независимости, проведенный 1 декабря 1991 года, сыграл решающую роль в окончательной дезинтеграции СССР. Неделей позже Советский Союз перестал существовать.

Одновременно с обретением неожиданной независимости Россия и другие республики столкнулись как с экономическими, так и с политическими проблемами. На политической арене возникло беспокойство о целостности и неделимости России, Украины, Азербайджана, Грузии и других республик. Ряд меньшинств, включая миллионы русских, которые неожиданно обнаружили себя в положении меньшинства за пределами своего отечества вместо primus inter pares (первых среди равных) в СССР, абхазы и южные осетины в Грузии, русскоязычные жители Приднестровья и гагаузы в Молдавии, а также многие другие не смогли признать законными новые межгосударственные границы, то есть прежние "произвольные" внутренние административные границы Советского Союза.

В последние годы существования СССР проблемы внутри Российской Федерации были, конечно, значительно менее важными, чем возрастающая напряженность внутри Союза в целом. Но вскоре после того, как союзные республики начали движение от Москвы, автономные регионы России начали требовать предоставления им более высокого статуса и больших прав. В течение 1990 и 1991 годов все российские автономные республики в одностороннем порядке стали объявлять себя "суверенными государствами", убирая слово “автономный” из своих официальных названий, в то время как автономные области (за исключением Еврейской автономной области) произвели себя в республики. Парадоксальным является то, что идея суверенитета в российском политическом словаре того времени не подразумевала независимость или возможность отделения от России. Она просто предполагала больше свободы для территорий распоряжаться своими естественными ресурсами по своему усмотрению, заниматься международной торговлей и вести переговоры о величине налога, который им следует платить федеральному правительству. Эти требования поощрялись действиями президента Горбачева, который незадолго до августовского путча пригласил лидеров некоторых сильных российских автономных территорий разработать и подписать проект нового союзного договора, фактически тем самым давая им тот же статус, что и руководителям 15-ти союзных республик. Это приглашение вызвало импульс в направлении сепаратизма у части российских автономных территорий и ослабило территориальное единство России. Российское руководство мудро воздержалось от оказания давления на непослушные регионы с целью их подчинения. Тем не менее, российская национальная сплоченность теперь была под вопросом.

Летом 1991 года вновь избранный российский президент Борис Ельцин предложил регионам "столько суверенитета, сколько они смогут переварить", подразумевая, что федеральное правительство готово передать многие свои полномочия региональным руководителям. Говоря это, он не делал различий между прежними автономными территориями и территориями, заселенными русскими, на которые приходится основная величина российской территории, населения и экономического потенциала. Но правящие элиты республик никоим образом не одобряли идею равенства между республиками и областями. Проблема устранения различий в статусах составных частей Российской Федерации остается чрезвычайно важной и болезненной даже сейчас.

Первый серьезный этнополитический кризис возник в Российской Федерации, когда северокавказская Чеченская республика объявила себя независимой от России вскоре после августовского путча 1991 года, следуя в этом примеру союзных республик. Злосчастная попытка разрешить конфликт посылкой войск в восставший регион в ноябре 1991 года окончилась провалом, особенно принимая во внимание, что Российский парламент голосовал против этого; войска были возвращены через два дня после прибытия, так и не вступив в бой. Несмотря на экономические трудности и внутренний конфликт, чеченцы оказались приверженными идее суверенной государственности, последовательно отклоняя все российские предложения, направленные на реинтеграцию Чечни в состав федерации. Россия, в свою очередь, не хотела принять идею независимости Чечни, опасаясь, что это может вызвать цепную реакцию отделения.

Федеральные власти также имели также серьезные проблемы во взаимоотношениях с республикой Татарстан. Хотя татары составляют менее половины населения республики, татарский национализм всегда был сильным и подогревался памятью о Казанском ханстве, завоеванном Россией в ХІХ в. В марте 1992 года Татарстан, несмотря на сильную негативную реакцию из Москвы, провел референдум, на котором большинство избирателей поддержало идею о республике как суверенном государстве, находящемся в свободной ассоциации с Россией. Сходные требования раздавались также из соседнего Башкортостана.

Напряженность внутри Российской Федерации была до некоторой степени смягчена так называемым Федеративным договором, который был подписан 29 февраля 1992 года Россией и всеми членами федерации, кроме Чечни и Татарстана. Договор, рассматриваемый как интегральная часть конституции после того, как она вступит в силу, оговаривал, что республики соглашаются со своим статусом в составе России, но наряду с этим усиливается их политическая и экономическая автономия, особенно по сравнению с областями России. Эти условия в основном признают желание республик независимо управлять собственными естественными ресурсами, напрямую (не через федеральный центр) вести внешнюю торговлю, усилить официальную позицию национального языка и сохранить уникальную национальную культуру. К примеру, республика Саха (Якутия) имеет менее одного процента общего населения Российской Федерации, и только треть его составляют якуты, но в ней добывают более 90 процентов всех алмазов Российской Федерации и более 25 процентов ее золота. Тем не менее, согласно особому договору, Саха получила разрешение на свободную внешнюю торговлю при условии, что около трети дохода от алмазов и около 12 процентов дохода от золота Саха оставляет за собой.

В противоположность этому области, богатые газом и нефтью, но населенные в основном русскими, не имеют таких привилегий. Нарастание недовольства части населенных русскими областей явилось результатом национальных движений меньшинств внутри России и получило отражение в их собственном законодательстве, налогообложении и таможенных режимах на границах областей. Было несколько попыток провозгласить области республиками (например, на Урале, в Волгоградской и Вологодской областях), а Санкт-Петербург успешно провел референдум за полноправное членство в Российской Федерации с таким же распределением власти между центром и регионами, как и в случае национальных республик.

Значительно более важными гарантиями стабильности федерации, по крайней мере до конца 1994 года, стали не юридические или политические, а экономические. В январе 1992 года Российская Федерация освободила цены, а затем начала активный процесс приватизации государственной собственности и предприняла другие шаги в направлении рыночной экономики. Типичная для советского периода нехватка товаров исчезла, но в первый год шоковой терапии инфляция достигла примерно 2500 процентов (примерно 850 процентов в 1993 г. и менее 25 процентов в 1996 г.).

В 1992-1993 гг. сепаратистские установки в большинстве российских республик явно пошли на спад по мере того, как экономическая реформа, хотя и медленно и непоследовательно, делала многое для построения всероссийского рынка, который дал сильные стимулы для межрегиональной интеграции. Республиканские элиты теперь были не столько обеспокоены проблемами политической власти или символическими атрибутами государственности, сколько получением экономических выгод и льгот путем выторговывания их у федерального руководства. Проблема республиканского сепаратизма, таким образом, временно отошла на задний план.

Вплоть до осени 1992 года Россия была свободна от этнического насилия, распространенного во многих государствах "ближнего зарубежья". Первый кровавый конфликт на российской территории вспыхнул в конце октября в результате длительного территориального спора двух северокавказских этнических групп - осетин и ингушей. Столкновение привело к реальной этнической чистке, поскольку ингуши были насильно выселены из Пригородного района - части своей исторической родины, которая теперь принадлежит Северной Осетии. Москве не только не удалось предотвратить насилие, но российские войска, посланные для восстановления порядка, также приняли участие в конфликте, помогая в осетинам, большинство которых придерживается православия, против мусульман-ингушей. Этот инцидент сильно подорвал престиж России в регионе. В то время, когда пишется эта книга, осетино-ингушский конфликт скорее находится в заглушенном состоянии, чем разрешен. Этот случай впервые показал, что Москве не хватает решительности и, главное, компетентности, необходимых для разрешения этнических споров и защиты человеческих прав национальных меньшинств. Ситуация не изменилась и по сей день.

На протяжении большей части 1993 г. на политической сцене России доминировал нарастающий конфликт между ориентированной на реформы исполнительной властью и более консервативной законодательной властью. Эта конфронтация оказала явное влияние на развитие российского федерализма, поскольку республиканские и областные элиты выступали как могучие политические действующие лица, которые могут определять равновесие между двумя противоборствующими силами. Как президент, так и парламент соперничали за влияние на них, распределяя субсидии и другие экономические привилегии в ущерб общенациональной финансовой стабильности. В этих обстоятельствах проблема равенства республик и областей в основном утратила свое значение, поскольку республиканские и областные лидеры, выдвинутые по большей части из старой партии номенклатуры, утвердились в стране в качестве высших политических арбитров.

Эта обстановка, угрожавшая единству и стабильности России, радикально изменилась с роспуском Верховного Совета России и подавлением путча в Москве в сентябре-октябре 1993 г.. Ельцин признал, что он, применив силу, вышел за рамки конституции, поскольку она была принята еще при коммунистическом режиме и не позволяла ему проводить дальнейшие политические и экономические реформы. Избранный весной 1990 года в условиях однопартийной системы, парламент не пользовался доверием населения (в отличие от исполнительной власти), как это показал референдум 25 апреля 1993 года. Теперь центр обладал большей политической властью, тогда как влияние региональных элит резко уменьшилось. Новая конституция была написана летом 1993 года Конституционным собранием, включавшим представителей различных политических партий.

Новая конституция России, принятая всенародным голосованием 12 декабря 1993 года, не содержит Федеративного договора (хотя он и не был аннулирован) и оговаривает равенство всех членов федерации - условие, которое фактически ограничивает силу республик и влияние их лидеров. Этот уступка была сделана под давлением больших промышленно развитых регионов России, особенно таких, как Санкт-Петербург и Екатеринбург (пытавшийся создать Уральскую республику). Эту часть конституция можно рассматривать как попытку создать симметричную федерацию, которая уравнивает права ее членов безотносительно к национальному составу. Согласно новой конституции, каждая из республик может иметь собственный национальный флаг, герб и национальный гимн. Подписывающие федеральный договор стороны впервые в истории России все получили право сформировать собственные законодательные и исполнительные органы в соответствии со своими местными традициями. Но положение о том, что национальные республики могут приобретать суверенный статус, выпало из окончательной версии конституции. В этом контексте не представляется неестественным, что республики реагировали на новую конституцию менее благоприятно, чем российские регионы. Помимо этого, несколько российских республик уже избрали своих президентов и приняли свои конституции еще до принятия новой российской конституции, и при этом некоторые статьи республиканских конституций явно противоречили основополагающему закону федерации. Например, многие республиканские конституции определяют республики в качестве суверенных государств, в то время как понятие республиканского суверенитета теперь было вычеркнуто из федеральной конституции.

Статья 72 советской конституции оговаривала право союзных республик на самоопределение (отделение); в 1990 г. был принят закон, устанавливающий процедуру отделения от СССР (необходимость проведения референдума через шесть месяцев после начала процесса). Конституция России, так же как конституции США, Германии и других федеративных государств, не предусматривает права на отделение. Однако конституция Тувы (республики с тюркоязычным буддистским большинством, которая находится в Южной Сибири) оговаривает право республики на выход из России. Северокавказская республика Чечня открыто отказалась проводить в декабре 1993 г. референдум о принятии российской конституции. В Татарстане, Коми, Удмуртии и Хакасии результаты референдума не утверждены, так как в урнах набралось менее половины голосов избирателей, имеющих право голоса, в то время как Адыгея, Башкортостан, Дагестан, Мордовия, Тува и Чувашия голосовали против конституции. Таким образом 12 из 21 российской республики не одобрили новую конституцию России - ситуация, которая может служить предзнаменованием новой политической напряженности в России.

Тем не менее, представляется обнадеживающим, что как федеральный центр, так и республики (по крайней мере некоторые из них) проявляют готовность к компромиссу. 15 февраля 1994 г. Россия и Татарстан подписали Договор о разграничении полномочий и взаимном делегировании власти. В соответствии с этим договором Татарстан приобретает больше политической и экономической свободы, чем это обусловлено конституцией - первый шаг в направлении модели "асимметричной федерации", которая обсуждалась в Части 1. (Дальнейшими шагами в том же направлении были принятые некоторыми другими республиками и областями их собственные особые соглашения с федеральным центром.) С другой стороны, в договоре не упоминается противоречивый ''суверенитет'' Татарстана, что свидетельствует о принятии республикой своего статуса в составе России.

Прореформистские силы в Российском правительстве рассчитывали на подписание аналогичного договора с Чечней, но переговоры с лидерами этой республики не начались в условленное время.

Вместо переговоров по решению чеченской проблемы правительство и Совет Безопасности России сделали ставку на военную силу и хорошо известный принцип "разделяй и властвуй". Осенью 1994 года правительство тайно поддержало лидеров двух северных районов Чечни, которые находились в оппозиции президенту Джохару Дудаеву, избранному в октябре 1991 года на платформе суверенитета Чечни. К концу ноября, однако, надежды на возрастающее влияние оппозиции в Чечне начали проходить. Силовые министерства в правительстве России (Министерство обороны, Министерство внутренних дел и Федеральная служба безопасности) начали настаивать на более решительных мерах для поддержания целостности России и на усилении роли военных в решении этого вопроса. Результатом Будапештского совещания НАТО в конце ноября 1994 г. стало объявление решения о расширении НАТО на восток, причем мало внимания обращалось на отрицательную реакцию России. Очевидно, что это повлияло и на президента России. Этот отказ [от переговоров] также усилил позиции националистов в руководстве России и привел к плохо подготовленному вторжению в Чеченскую республику. Тем не менее, чрезвычайное положение не вводилось. Согласно новой конституции необходимо было получить санкцию на такую акцию от верхней палаты парламента, а этого было сложно добиться. Этот случай вызвал протесты обеих палат Федерального собрания (Совета Федерации и Государственной Думы) и их обращение в Конституционный суд России.

После того как необъявленная война тянулась уже семь месяцев, приведя к десяткам тысяч жертв, Конституционный суд, наконец, рассмотрел это обращение. В июле 1995 года Конституционный суд, однако, пришел к выводу, что целостность России является одним из объектов государственной безопасности, а ее сохранение всецело находится в пределах власти президента.

Террористические акты чеченских партизан на приграничной российской территории в июне 1995 года вынудили федеральное правительство объявить о прекращении огня и начать мирные переговоры о перспективе восстановления пострадавшей от войны Чеченской республики, о проведения выборов в новые органы власти республики и об определении ее отношений с Российской Федерацией.

Тем не менее, военные действия в Чечне продолжались все лето 1996 года, и только после того, как чеченские бойцы продемонстрировали свое военное превосходство возвращением обратно столицы республики Грозного в начале августа, война закончилась. 31 августа 1996 года представители России и Чечни подписали мирное соглашение в дагестанском селении Хасавюрт. Соглашением оговаривалось, помимо прочего, что решение проблемы статуса Чечни по отношению к России будет отложено до 2001 г. и что она будет разрешена течение этого периода путем двусторонних переговоров. Идея "отложенного статуса" явно помогла остановить кровопролитие. Однако фундаментальное несогласие по вопросу о независимости Чечни было далеко от разрешения. В то время как чеченцы (как политическая элита, так и общество в целом) предсказуемо настаивали на своем суверенитете, особенно после проведения президентских и парламентских выборов в конце января 1997 года, правительство России продолжало рассматривать Чечню в качестве субъекта Российской Федерации, ограничивая возможные уступки предоставлением откалывающейся республике специального статуса в рамках своего правового пространства. Министерство иностранных дел России даже пошло на то, что предупредило, что Россия разорвет дипломатические отношения с любой страной, которая признает независимость Чечни. Однако перспектива дипломатического признания Чечни остается маловероятной, так лишь очень небольшое число стран, если таковые вообще найдутся, могут пойти на установление дипломатических отношений с Чечней в ближайшем будущем.

12 мая 1997 года президент России Борис Ельцин и президент Чечни Аслан Масхадов подписали "Договор о мире и принципах взаимных отношений", который оговаривает, что обе стороны "отказываются использовать угрозу силы в разрешении спорных вопросов, которые могут возникнуть". Особенно важно, что Россия и Чечня также заявили об их совместной приверженности к построению своих отношений ''на основе универсально признанных принципов и норм международного права''. Хотя это не равносильно признанию независимости Чечни со стороны России, но ссылка на международное право как основу российско-чеченских отношений может свидетельствовать о том, что российской правительство сейчас менее бескомпромиссно в этом вопросе, чем раньше.

Неоправданно жесткие меры против чеченцев, народа, который выдержал первую войну с Российской империей в середине девятнадцатого века, а затем сталинские депортации во время второй мировой войны, вызвали резко негативную реакцию за границей, а также среди многих субъектов Российской Федерации, особенно в национальных республиках. Возможно, что те сепаратистские движения, которые до сих пор были в бездействии, вновь возобновят свою силу после чеченской войны и они станут важным фактором экономической и политической дестабилизации.

Помимо требований самоопределения или большей автономии, высказываемых республиками и областями России, существуют другие объективные угрозы российской территориальной целостности, например, японские притязания на Курильские острова; притязания на Карельский перешеек и часть Кольского полуострова, выдвинутые некоторыми политическими силами Финляндии, а также анклавный статус Калининградской области (в прошлом части Восточной Пруссии), которая отделена от территории России Беларусью и Литвой.

Другим дестабилизирующим фактором является то, что некоторые регионы бывшего СССР настаивают на более сильных экономических и политических связях с Россией в противоположность желаниям своих центральных правительств. Среди них Приднестровский регион в Молдове, Крым на Украине, Абхазия и Южная Осетия в Грузии и северо-восточная часть Эстонии. Некоторые из этих регионов даже провели пророссийские референдумы, направленные на изменение постсоветских международных границ. Россия до сих пор воздерживалась от официальной реакции на эти заявления, так как положительный ответ, скажем, на требования Крыма или Южной Осетии присоединиться к России был бы грубым нарушением международных норм. С другой стороны, игнорирование этих обращений, особенно исходящих от многочисленных групп русских, явно усложняет внутреннее положение в России и усиливает влияние националистов в Москве.

Сохранение целостности огромного Российского государства ставит страну перед уникальным выбором, возможно, беспрецедентным в человеческой истории, особенно принимая во внимание болезненные переходы, которые страна сейчас переживает – переход от империи к членству в содружестве независимых государств, от сверхцентрализованной командной экономики к экономике децентрализованной, основанной на рынке, а также от тоталитаризма к плюралистической демократии. Даже Джон Стюарт Милль замечал в свое время, что этнические различия в стране препятствуют ее движению к демократии.

Согласно цифрам последней переписи населения, Россию населяют 126 национальностей (примерно то же количество, что и в бывшем СССР, хотя и в другой пропорции), принадлежащих к различным расовым типам, лингвистическим группам и религиозным традициям. Помимо христиан различных исповеданий и нескольких небольших этнических групп, исповедующих свою традиционную веру, Россия имеет миллионы мусульман (среди них татары, башкиры, и северокавказские народы), сотни тысяч буддистов (буряты, калмыки и тувинцы), а также некоторое количество иудеев (часть евреев ашкенази, горских евреев на Кавказе и небольшие общины русских, перешедших в иудаизм несколько столетий назад).

Несмотря на массовую миграцию, вызванную урбанизацией, эвакуацией во время войны, насильственной депортацией некоторых этнических групп во времена Сталина и их окончательным возвращением на свои родные земли, большинство народов России глубоко укоренено и внутренне привязано к своим этническим территориями и естественному окружению и вносят вклад в большое культурное разнообразие, отраженное в национально-административном делении России. Самые большие народы России уже обладают моделями государственности - 21 национальная республика и 10 других образований подобных государствам. В то же время, русские в России к настоящему времени составляют более 83 процентов населения, а вместе с ассимилировавшимися естественными путем белорусами и украинцами - 87 процентов. Иными словами, несмотря на различия, о которых говорилось выше, федерация более или менее этнически однородна. Это обстоятельство позволило одной из частей политического спектра обратиться к националистическим лозунгам во время кампании парламентских выборов в декабре 1995 года, и, как следствие этого, оно возможно приведет к росту использования националистических лозунгов со стороны части этнических меньшинств.

 

ГРУЗИЯ

Случай Грузии, новой независимой закавказской республики, которая на годы была погружена в кровавую гражданскую войну, иллюстрирует огромные проблемы, которые появляются у возникающей суверенной нации, пытающейся утвердить свою территориальную целостность перед лицом требований самоопределения, выдвигаемых этническими меньшинствами.

Грузия разместилась на территории 69700 квадратных километров в западной части Закавказья. Ее население, насчитывающее в настоящее время 5,5 миллионов человек, этнически разнородно. Титульная нация - грузины составляет немного более 70 процентов населения. Наиболее многочисленными национальными меньшинствами являются армяне (8,1 процента), русские (6,3 процента) и азербайджанцы (5,7 процента). В последние годы, однако, серьезный вызов зарождающейся грузинской государственности исходит от менее крупных этнических групп, а именно от осетин, составляющих три процента, и от абхазов, чья доля в составе населения составляет менее двух процентов населения.

В отличие от некоторых других новых независимых государств, выделившихся из бывшего Советского Союза, Грузия имеет давние традиции независимой государственности, восходящие к древности (хотя, за исключением коротких периодов существования единого государства, страна обычно была разделена на региональные княжества). Лишь в конце XVIII века под давлением Персии и Турции Грузия начала терять свою независимость. Страна формально была инкорпорирована в состав Российской империи в ходе процесса, включившего несколько стадий: в 1783 г. по Георгиевскому трактату Грузия превратилась в российский протекторат, в 1801 Грузинское царство (Восточная Грузия) стало частью Российской империи, в 1864 г. закончилась инкорпорация Западной Грузии в состав империи.

В то время как официальная советская историография интерпретировала присоединение Грузии как добровольное, большинство грузинских историков считало его аннексией со стороны Российской империи. Все же в ХІХ – начале ХХ в. царский режим обращался с грузинами, большинство которых было православными, сравнительно благосклонно. Представители грузинской и армянской аристократии часто вступали в браки с российской знатью, включая царское семейство.

До 1917 года грузинские националисты, в общем, ограничивались одним требованием: автономия в пределах России. Однако сразу после революции 1917 года Грузия провозгласила независимость и была признана международным сообществом, также как и московскими большевистскими вождями. Эта вторая эра грузинской независимости продолжалась только три года, закончившись в 1921 году со вторжением Красной армии в Грузинскую республику. Несмотря на сопротивление народа, Грузия была вновь включена в состав образования, названного Союзом Советских Социалистических Республик, коммунистического наследника Российской империи. Таким образом, семь десятилетий спустя, когда Советский Союз был на грани развала, заявления Грузии о самоопределении и отделении от Союза имели солидное историческое оправдание.

Не будучи формально федерацией, Грузия при советском режиме обладала сложной национально-административной структурой. Относительно небольшая союзная республика Грузия включала три автономные территории: две автономные республики - Абхазию и Аджарию и автономную область - Южную Осетию. В то время как аджарская автономия была необычной для СССР, поскольку основывалось скорее на религии, чем на этничности (ее население состоит главным образом из грузиноязычных мусульман), Абхазия и Южная Осетия основаны по этническому принципу. Такое этнотерриториальное устройство сегодня может рассматриваться как характерная черта коммунистического режима в его усилиях по созданию постоянных источников межэтнического напряжения с целью использования классического принципа "разделяй и властвуй". На протяжении большей части советского периода эта основанная на этничности автономия никоим образом не гарантировала соответствующие меньшинства от угнетения и попыток ассимиляции. Грузинские коммунистические руководители продолжали более или менее энергично политику “грузинизации”.

С другой стороны, националистически настроенные грузины рассматривали само существование этих автономных территорий, охватывающих значительную часть исторических грузинских земель, как угрозу выживанию нации. С конца 1980-х годов было отчетливо видно, что Грузия, добиваясь собственного суверенитета, будет отрицать подобное право для республик, находящихся в ее составе. Нобелевский лауреат и борец за права человека Андрей Сахаров заметил как-то в прессе, что в перспективе Грузия с этой точки зрения может рассматриваться как "малая империя", соперничающая с более крупной империей - Советским Союзом в вопросе о неравноправном обращении с национальными группами. Наблюдатели сравнивают Грузию с матрешкой, поскольку она добилась отделения от СССР в то время, как два ее внутренних региона боролись за отделение от самой Грузии.

Национальная идея, основанная на воспоминаниях о независимости, никогда не теряла своей популярности, хотя до конца 1980-х гг. грузинские требования национального самоопределении и отделении от СССР открыто исходили только от небольшой группы диссидентствующих интеллигентов. Их призывы адресовались соратникам-диссидентам в других частях СССР и, разумеется, мировому общественному мнению. Международный отклик, однако, был минимальным. Советские диссиденты однако, поддерживая права Грузии на самоопределение, также принимали во внимание положение некоторых грузинских меньшинств, которые также страдали от нарушения прав человека, в частности положение турок-месхетинцев, которые были насильно высланы из южной Грузии в Центральную Азию в 1944 году. Требование "наказанного народа" разрешить вернуться на родную землю не поддержал ни один из членов грузинского национального движения.

В 1987 и 1988 годах, когда ветры отделения уже дули в Балтии и в некоторых других регионах Советского Союза, обстановка в Грузии оставалась сравнительно спокойной. Поворотным пунктом стал апрель 1989 года, когда советские войска грубо подавили мирную демонстрацию в Тбилиси, погубив нескольких невинных людей. Всеобщее негодование по поводу насилия вызвало резкий рост антикоммунистических чувств и усилило сепаратистские настроения. Между тем способность Москвы контролировать ситуацию в Грузии (и повсюду в многонациональной империи) быстро уменьшалась. В октябре 1990 года в Грузии проводились свободные парламентским выборы, выигранные сепаратистами из блока Круглый стол - Свободная Грузия, возглавляемого Звиадом Гамсахурдией, бывшим диссидентом, видной и противоречивой политической фигурой. Коммунистическое правление в Грузии закончилось. В апреле 1991 года, то есть через два месяца после грубого вторжения советских войск в столицу Литвы Вильнюс, парламент Грузии под председательством Гамсахурдия провозгласил независимость Грузии от СССР. Месяцем позже всенародным голосованием Гамсахурдия был избран президентом.

Гамсахурдия был харизматичным и популярным, но у него было много влиятельных врагов как в Грузии, так и за ее пределами. В результате последовала долгая и жестокая борьба за власть, кульминационным моментом которой стал военный переворот в декабре 1991 - январе 1992 г. и отставка Гамсахурдия. Верховную власть в стране вскоре взял Эдуард Шеварднадзе, который правил Грузией в качестве руководителя республиканской коммунистической партии в 1972-1985 гг.

Правление Шеварднадзе стало легитимным лишь после новых парламентских выборов в октябре 1992 г. Большинство западных правительств и международное сообщество в целом, тем не менее, не проявив намерения признать суверенитет Грузии во время правления Гамсахурдия, приняли грузинскую государственность почти немедленно после прихода к власти Шеварднадзе. Во время пребывания Гамсахурдия в должности президента Грузия рассматривалась как страна с недостаточной политической стабильностью, необходимой для дипломатического признания; тем не менее, после прихода Шеварднадзе Грузия едва ли стала более стабильной и демократичной. Представляется, что единственной причиной того, что международное сообщество признало государство, руководимое назначившим самого себя лидером, после отказа признать то же государство, возглавлявшееся законно избранным президентом, было то, что новый правитель был известен лучше и рассматривался международным дипломатическим сообществом как заслуживающий больше доверия. Шеварднадзе в 1985-1990 гг. был министром иностранных дел СССР. Данный случай иллюстрирует то, что нынешние модели признания новых государств, находящиеся в тесной связи с проблемами самоопределения, должны быть более логичными и последовательными. Политическая борьба в Грузии, которая так и не утихала после свержения Гамсахурдия, происходит на фоне насильственных этнополитических конфликтов, в которых грузинское этническое большинство сталкивается с требованиями самоопределения, исходящими от территориально автономных меньшинств осетин и абхазов.

 

Южная Осетия

В соответствии с последней советской переписью населения, проведенной в 1989 г., численность осетин в Грузии составляла около 164000 человек, из которых 65000 проживали в Юго-Осетинской автономной области, где они составляли около двух третей населения. Остальное население области было представлено в основном грузинами. Исторически заселение этого региона грузинами предшествовало притоку осетин (под этим предлогом в настоящее время многие грузины отвергают само понятие "Южная Осетия", вместо этого используя грузинские названия этих земель: "Шида Картли" или "Самачабло"). Тем не менее, вряд ли можно рассматривать осетин как недавних мигрантов, поскольку они живут на этой территории уже в течение нескольких сот лет.

При советском режиме грузинские осетины, особенно те, которые жили вне автономной области, были субъектами ассимиляционной политики, проводившейся тбилисским руководством. Напряженность выросла в конце 1980-х годов, когда южные осетины, не находя ответа на свои жалобы, поставили вопрос о самоопределении и изменении статуса территории. Движение за самоопределение, хотя и инициированное и руководимое государственным органом управления области (советом), в котором большинство составляла коммунистическая элита старого типа, пользовалось массовой поддержкой всех социальных слоев. Осенью 1990 года Южная Осетия провозгласила себя суверенной республикой в составе Советского Союза, явно имея целью окончательное воссоединение с Северо-Осетинской Автономной Республикой Российской Федерации. Обе территории разделены Кавказским хребтом, но их соединяет перевал через горы и туннель под горами. Требования Южной Осетии получили малую поддержку (если встретили эту поддержку вообще) Москвы, где боялись изменить любую границу или статус любой территории внутри многонационального государства под давлением ''снизу''.

В декабре 1990 года вновь избранный парламент Грузии упразднил территориальную автономию Южной Осетии и ввел в столице области Цхинвали чрезвычайное положение. Спикер незадолго до этого основанного законодательного органа Южной Осетии Торез Кулумбегов был арестован в Тбилиси во время переговоров и посажен в тюрьму более, чем на год, пока российские и осетинские борцы за права человека не добились его освобождения. Введение военного положения развязало на два с половиной года партизанскую войну, в ходе которой и грузины, и осетины были вовлечены в убийства гражданского населения, организацию блокад, этнические чистки и другие насильственные действия. Вначале Москва пыталась обуздать насилие, послав в регион внутренние войска, но им не удалось навести порядок.

После распада Советского Союза Южная Осетия активно искала поддержки России, но российское правительство, несмотря на сильное давление со стороны националистических политических сил и руководства Южной Осетии, воздержалось от признания отделения Южной Осетии от Грузии, поскольку это было бы равносильным российскому "аншлюсу" части грузинской территории. Выполнение этих требований могло бы вызвать требования аналогичных "аншлюсов" от других меньшинств: например, от русских в Крыму или из северо-восточной части Эстонии, или от лезгин на Северном Кавказе, часть из которых живет в России (Дагестан), а другая - за Кавказским хребтом в Азербайджане. Результаты плебисцита, проведенного в Южной Осетии, большинство из участников которого высказались в пользу присоединения к Российской Федерации, были проигнорированы российским руководством. Лишь в июне 1992 года было достигнуто подлинное прекращение военных действий в регионе, благодаря главным образом посредническим усилиям России. Вдобавок к этому Россия направила в регион небольшой отряд миротворческих сил. Эти миротворцы были усилены войсками из Северной Осетии и Грузии. В настоящее время наблюдение за действиями этих трехсторонних миротворческих сил осуществляется представителями Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). С тех пор в Южной Осетии насильственные действия больше не возобновлялись, но поскольку долговременное политическое решение проблемы все еще не достигнуто, то возможен новый взрыв враждебности. К тому же грузинские беженцы до сих пор не могут возвратиться в Южную Осетию.

 

Абхазия

Положение в Абхазии бросило еще более серьезный вызов территориальной целостности и внутренней стабильности Грузии. Грузино-абхазский конфликт также имеет далеко идущие международные последствия.

Абхазы - небольшая этническая группа, отчетливо отличающаяся от грузин. По языку и культуре они относится к горским народам Северного Кавказа и являются одними из старейших обитателей Западного Закавказья. В раннем средневековье Абхазское царство существовало в одно время с Грузинским царством. В 1860-х годах Абхазия была включена в состав Российской империи. Во время завоевания и вскоре после него значительная часть абхазского населения (которое исповедует смесь исламских, христианских и языческих верований) была либо выселена, либо самостоятельно переселилась в соседнюю Турцию. Несмотря на это, к началу двадцатого века абхазы все еще составляли большинство на своей исторической родине. После революции 1917 года Абхазия вошла в Советский Союз как суверенная республика в составе так называемой Закавказской Федерации, и этот ее статус был подтвержден в 1925 году во вновь принятой конституции Абхазии. Но в 1931 году этот статус был понижен до автономной республики в составе Грузии. Во время большей части советского периода (особенно при Сталине) Абхазия подвергалась массированной “грузинизации”: абхазы подвергались дискриминации во многих сферах, в то время как активно поддерживался въезд грузин из-за пределов автономии. Лаврентий Берия, глава грузинской коммунистической партии в 1930-е гг., играл очень активную роль в осуществлении этой политики. В результате этнодемографическое соотношение этнических групп в Абхазии резко изменилось на протяжении жизни двух поколений. К 1989 г. численность абхазов составляла около 93000 (18 процентов населения республики), в то время как грузин насчитывалось 24000 (45 процентов). Численность армян (15 процентов от всего населения) и русских (14 процентов) также существенно возросла.

Абхазское национальное движение возникло в конце 1970-х годов. В 1978 году проводились массовые собрания в поддержку плана выхода из Грузии и присоединения к Российской Федерации. Толчком к открытому выражению неудовлетворенности абхазов создавшейся ситуацией послужило обсуждение проекта новой конституции Абхазии, подготовленного тбилисскими властями. Согласно этому проекту не абхазский, а грузинский был обозначен как государственный язык. Движение, которым руководила интеллигенция и молчаливо поддерживала местная партийная элита, было поддержано всем абхазским народом. Его удивительная сплоченность до некоторой степени объясняется все еще важной ролью клановых структур в жизни народа. К тому же и другие этнические меньшинства поддерживали абхазские требования. Руководство было вынуждено изменить проект конституции (три языка были одновременно признаны официальными: абхазский, грузинский и русский), назначить новых руководителей Абхазии и предоставить автономной республике экономическую помощь.

В конце 1980-х гг. абхазы возобновили свои требования о предоставлении статуса союзной республики, что привело к грузино-абхазским столкновениям в 1989 году. Однако в это время насильственные действия имели спорадический характер. Абхазы все еще концентрировались на лоббировании Москвы с целью получить ее поддержку, пытаясь создать представление о себе как о лояльных советских гражданах, сопротивляющихся антикоммунистическому грузинскому национализму. Характерно, что Абхазия в противоположность остальной части Грузии, участвовала в проводимом Горбачевым в марте 1991 г. референдуме в поддержку Советского Союза как единого государства. Тем не менее, Гамсахурдия, который к тому времени уже пришел к власти в Тбилиси, повел более примирительную политику по отношению к абхазам, поскольку они (в отличие от осетин) официально рассматривались в качестве одного из "коренных народов" Грузии. Наиболее важной уступкой грузинской стороны стало то, что абхазы получили большую долю мест в Верховном Совете Абхазии, чем была доля абхазов в составе населения республики. Тем не менее, это не успокоило абхазов, потому что приблизительно в это же время Верховный Совет Грузии высказался в поддержку грузинской конституции 1921 года, которая не предусматривала за Абхазией статуса республики с собственной государственностью в составе Грузии. В июле 1992 года абхазский Верховный Совет постановил, что до принятия новой конституции в Абхазии в силе должна оставаться конституция 1925 года, согласно которой Абхазия была фактически независимой от Грузии. Эта "война декретов" стала вошедшей в поговорку последней каплей, которая вызвала вооруженный конфликт.

В августе 1992 года грузинские войска вторглись в Абхазию, штурмуя и захватывая ее столицу Сухуми. Абхазские лидеры, включая избранного президента Владислава Ардзинба, бежали на север республики в Гудауту, чтобы организовать вооруженное сопротивление. Враждебные действия длились около года, причем абхазцев прямо поддерживали этнически родственные и единоверные им северокавказские этнические группы (включая чеченский батальон). Есть основания полагать, что российские войска, расположенные в этом регионе, также поддерживали абхазов. Летом и осенью 1993 года абхазцы перешли в контрнаступление. Бывший коммунистический лидер Грузии Эдуард Шеварднадзе, взявший власть вскоре после смещения президента Гамсахурдия, лично прибыл в Сухуми, столицу Абхазии, чтобы возглавить ее оборону[39][3]. Однако абхазы, поддерживаемые российскими военными, вновь заняли всю территорию автономной республики. Большинство абхазских грузин были вынуждены бежать, и Грузия, в результате, столкнулась с животрепещущей проблемой беженцев. Добиваясь согласия с российским руководством, Эдуард Шеварднадзе подписал в 1994 году договор о вступлении Грузии в СНГ. Было также достигнуто соглашение, разрешающее дислоцирование российских военных баз в Грузии и соглашение о совместной охране грузино-турецкой границы.

Подозреваемая в проабхазской позиции Россия теперь проводит более сбалансированную политику. Вдобавок российский президент Борис Ельцин и грузинский руководитель Шеварднадзе подписали договор, о взаимном признании территориальной целостности России и Грузии. Но лидеры фракций в Государственной Думе России предупредили президента Ельцина, что они не утвердят двусторонний договор, пока грузинское руководство не предложит проект новой федеральной конституции Грузии. В марте 1994 года президент Шеварднадзе подписал с президентом США Биллом Клинтоном соглашение, содержащее заявление о территориальной целостности Грузии. Клинтон и Шеварднадзе обсудили вопрос о введении международных миротворческих сил на границу между Грузией и Россией, но такое решение представляется нереалистичным. Военные наблюдатели ООН и представители Верховного комиссара ООН по правам беженцев заняли позиции на границе между Абхазией и Грузией.

В то время, когда пишется эта часть книги (июнь 1997 года), в Абхазии нет массового насилия, но конфликт далек от разрешения, несмотря на продолжающиеся переговоры и посредничество ООН. Главной причиной конфликта является статус Абхазии. Абхазские руководители до сих пор воздерживались от открытого декларирования отделения от Грузии, но маловероятно, что они согласятся с простым восстановлением абхазской автономии в составе Грузии. С другой стороны, грузины никогда не примирились бы с отделением. Более того, отделение вызвало международные возражения как нарушение территориальной целостности Грузии, в силу того, что абхазы в течение длительного времени составляют в Абхазии численное меньшинство населения. Настоящее положение, когда большинство абхазских грузин вынуждены были покинуть Абхазию как беженцы, не может рассматриваться как окончательное решение вопроса. Представляется, что будущие переговоры должны сфокусироваться на выработке статуса Абхазии как суверенного государства в составе Грузинской федерации или конфедерации. Важно также, чтобы Абхазия гарантировала равенство всех этнических групп, включая грузин.

Летом 1995 года абхазское руководство разрешило приблизительно ста тысячам грузинских беженцев начать процесс возвращения в самый южный район Абхазии - Галийский, где грузинское население составляло существенное большинство населения. Незадолго перед этим грузинское руководство, несмотря на сильную оппозицию в парламенте, предложило в июне проект новой грузинской конституции, согласно которому страна должна официально стать федеративным государством с особым уровнем самоуправления в Абхазии, Аджарии и Южной Осетии.

Осенью 1996 г. в Абхазии проведены президентские и парламентские выборы, легитимность которых ставится под вопрос неучастием в голосовании многочисленных беженцев из республики. В то же время грузинские власти провели референдум среди беженцев из Абхазии, проживающих в Грузии. Как и следовало ожидать, подавляющее большинство участников референдума голосовало за предоставление Абхазии статуса в составе Грузии.

 

Крым

Хотя Крым нельзя относить к постстоветским районам, в которых происходят насильственные этнополитические конфликты, недавно он стал одним из центров внутренней и международной напряженности, где раздаются противоречивые требования самоопределения, направленные против межгосударственных территориальных споров и нерешенных военно-политических вопросов.

Крымский полуостров расположен в северной части Черного моря, и включает территорию в 270000 квадратных километров. Его нынешнее население составляет приблизительно 2,7 миллиона человек, а наибольшими этническими группами являются русские (1,7 миллиона чел. или около 63 процентов населения), украинцы (650000 чел. или около 24 процентов) и крымские татары (250000-300000 или около 10 процентов). Этнополитическую ситуацию в Крыму сегодня, конечно, невозможно понять, не обратившись к истории региона.

В древности и в средние века население Крыма было чрезвычайно разнородным и включало потомков скифских, германских, тюркских и славянских племен, а также греческих и итальянских колонистов. В XV-XVIII вв. на полуострове находилось Крымское ханство, зависящее от Османской империи. Численно и политически доминирующим в ханстве было тюркоязычное население, постепенно консолидирующееся в отдельную этническую группу крымских татар. В 1783 году во время русско-турецкой войны Крымское ханство было присоединено к Российской империи. Этот факт был закреплен мирным договором между Россией и Турцией в 1791 году.

В XIX – начале XX в. этнодемографическая структура Крыма претерпела существенные изменения. Царизм проводил определенно антитатарскую политику, фактически заставляя многих крымских татар бежать в Турцию. В то же время, власти поощряли миграцию в Крым русских и украинцев. Вследствие этого к началу XX в. крымские татары составляли около одной трети населения региона, в то время как доля восточных славян достигла 50 процентов.

Крах Российской империи в 1917 г. привел к краткому периоду крымской полунезависимости, когда политическая организация татар играла важную роль в жизни региона. Уже в ноябре 1917 года был созван Курултай крымских татар (национальное собрание), принявший первую крымскую конституцию. В наше время лидеры крымско-татарского национального движения часто обращаются к опыту 1917-1920 годов для обоснования своих требований национальной государственности.

В 1921 году, всего через год после того, как Крым был отвоеван большевистской Россией, область получила территориальную автономию в составе Российской Федерации. Крымской Автономной Советской Социалистической Республики была основана в период проведения так называемой политики "коренизации", характерной для раннего периода коммунистической власти. Эта политика предусматривала поощрение языков и культур меньшинств, а также меры, сходные с политикой "утвердительного действия" по отношению к нерусским национальностям, но, разумеется, не допускала и малейшего вызова ведущей роли централизованной коммунистической власти. Действительно, в Крымской АССР крымские татары имели преимущества перед другими национальностями в сфере культуры и государственного управления. Однако, в ретроспективе представляется, что крымская автономия 1920-х-1930-х гг. не основывалась на этническом принципе в той же степени, как большинство других советских автономий в то время. В наши дни крымско-татарские активисты настаивают на том, чтобы Крымская АССР рассматривалась как форма крымско-татарской национальной государственности, в то время как их оппоненты в Крыму и за его пределами решительно убеждены, что это автономное образование имело чисто территориальный характер. Это историческое противоречие в значительной степени относится и к сегодняшней ситуации в Крыму.

Условия жизни крымских татар, как и других советских этнических меньшинств, резко ухудшились в 1930-х годах, когда начал осуществляться жестокий террор против так называемого "местного национализма". Настоящая трагедия разразилась в 1944 году, когда крымские татары, наряду с некоторыми другими национальностями (чеченцами, балкарцами и др.) были избраны для насильственного изгнания с родной земли в отдаленные районы Советского Союза (главным образом в Среднюю Азию). Эта полномасштабная акция геноцида, предпринятая под предлогом мнимого сотрудничества крымских татар с врагом во время германской оккупации Крыма в 1941-1944 гг., охватила примерно 240000 человек. Осуществленное с беспримерной жестокостью переселение привело к большим потерям от смертности: по некоторым оценкам почти половина выселенных людей умерла во время переселения или немного позже. После 1956 года крымские татары больше не рассматривались как "спецпоселенцы" (фактически как заключенные в зоне), но лишь начало проведения политики перестройки позволило им вернуться на родную землю. Свыше 40 лет этот народ был также лишен основных культурных прав и даже своей этнической идентичности; вплоть до конца 1980-х годов само название ''крымские татары'' никогда не появлялось в советской статистике населения.

В 1945 г. Крымская АССР формально была упразднена, а территория переименована в Крымскую область РСФСР. Строго говоря, как и раньше эта территория оставалась анклавом, отделенным от остальной части России украинской территорией. Существовали очевидные экономические и административные соображения для того, чтобы советское руководство решило передать Крым от России Украине. Вслед за соответствующими обращениями Президиумов российского и украинского Верховных Советов это решение было окончательно узаконено Президиумом Верховного Совета СССР в 1954 году, что совпало с трехсотой годовщиной принятия Украиной российской власти. В любом случае, в то время партийное руководство в Москве не очень беспокоилось о конституционной процедуре изменения республиканских границ. Крым оставался в СССР, а межреспубликанские границы не имели реального значения. Политические последствия акта 1954 года стали ясны только в конце 1980-х гг. с распадом многонациональной империи.

Национальное движение крымских татар набрало силу в начале 1960-х гг. Его лидеры рекрутировались из разных социальных слоев, а его приверженцами, фактически, был весь "наказанный народ". Первоначально требования движения ограничивались свободой возвращения в Крым и восстановлением Крымской АССР. Мирное и демократическое крымско-татарское движение долгое время пыталось сделать свои лозунги приемлемыми для советских властей: его многочисленные просьбы и обращения были адресованы главным образом московским партийным вождям, призывая их отказаться от сталинского наследия и восстановить "ленинские принципы национальной политики" применительно к крымским татарам. Тем не менее, многие лидеры и активисты движения встретили жестокое обращение со стороны властей. Как вопиющее нарушение человеческих прав и прав меньшинств положение крымских татар вызывало симпатию и озабоченность среди демократически мыслящей советской интеллигенции, так же как и среди западной общественности, особенно после того, как движение крымских татар попыталось заручиться поддержкой международных организаций по правам человека.

В связи с общим ослаблением политического контроля при Горбачеве много крымских татар вернулось в Крым. Процесс начался в 1987 году, когда советское руководство после некоторых колебаний признало существование крымско-татарской проблемы. Перепись населения 1989 года зафиксировала 38000 крымских татар в Крымской области. Это число устойчиво увеличивается и составляет теперь 250000-300000 человек, в то время как общее число крымских татар в постсоветских странах оценивается в пределах 360000-410000 человек. Возможно, в ближайшие несколько лет их возвращение будет завершено.

С возобновлением обратной миграции в Крым идеология крымско-татарского движения сдвинулась в направлении более радикальных требований, несмотря на заметную напряженность (а, возможно, благодаря ей) между пришельцами и местным населением. Не соглашаясь со статусом этнического меньшинства, радикалы из крымских татар настаивают теперь на национальном самоопределении в Крыму, на их древней родине. В июне 1991 года в Симферополе был созван национальный съезд, объявивший о суверенитете крымских татар и избравший представительный законодательный орган (меджлис). В декабре 1991 года меджлис одобрил проект конституции Крымской республики. Этот документ, пронизанный идеей этнического самоопределения, был направлен на создание крымско-татарской нации-государства, несмотря на тот очевидный факт, что доля крымских татар в составе всего населения полуострова не превышает 10-15 процентов (а возможно и не доходит до этой цифры).

Между тем, вместе с приближением Советского Союза к дезинтеграции новые политические факторы выступили на крымскую сцену. В 1990-1991 годах, когда Украина активно утверждала свой суверенитет и явно преследовала цель отделения от СССР, русское большинство Крыма сильно обеспокоилось своим будущим. Были страхи, что независимая Украина будет проводить ассимиляционную политику в русскоязычном Крыму. Эти опасения, в какой-то степени усиленные антирусской пропагандой украинских националистических организаций, оказались в основном необоснованными.

Поскольку реальная украинизация отсутствовала, антиукраинские чувства широко не распространились. В марте 1991 года парламент Украины предоставил Крыму статус автономной республики в составе Украины. 1 декабря 1991 г. в ходе национального референдума крымчане с небольшим перевесом проголосовали в поддержку украинской независимости. Это решение показало, что идея отделения в настоящий момент не пользуется широкой поддержкой.

В настоящее время на положение внутри Крыма серьезно влияет международная обстановка – прежде всего трения между Украиной и Россией. Большинство русскоязычных крымчан не выглядят очень несчастными из-за того, что живут в независимой Украине, но много людей в России, включая немногих влиятельных политиков, не желали принять ту идею, что Крым является частью соседнего государства. Представление о том, что Крым является исторической российской территорией, глубоко укоренилось в российском национальном сознании. Еще в ноябре 1990 года Россия и Украина заключили договор, в котором оговорено взаимное признание их территориальной целостности, а Россия стала заявлять свои претензии на Крым вскоре после развала СССР.

В мае 1992 года Верховный Совет России объявил акт 1954 г. о передаче Крыма Украине не действительным. В июле 1993 года другим решением парламента крымский город Севастополь был провозглашен частью территории России. Следует, конечно, отметить, что эти откровенно ирредентистские требования исходили от теперь уже распущенного Верховного Совета, в котором преобладали так называемые "коммуно-патриоты", в то время как президент России и исполнительная власть неоднократно повторяли, что они привержены соответствующим договорным обязательствам, касающимся территориальной целостности Украины. Тем не менее, Крым остается потенциальным объектом русско-украинского территориального спора, особенно в связи с продолжающимися разногласиями между обеими государствами относительно статуса Черноморского флота, базирующегося в Крыму. А поскольку националистические силы в настоящее время стали более влиятельными в российской политике, то не представляется невероятным, что разногласия по Крыму могут привести к серьезному международному конфликту.

Однако представляется, что политические события в Крыму определяются скорее внутренними причинами, чем международным окружением. На протяжении 1992-1993 гг. движение русских за отделение, хотя и поощрялось из России, все же сдерживалось лидерами Крымского парламента, которые начали переговоры с Киевом за предоставление большей автономии и экономических льгот после провала попытки объявить независимость от Украины в мае 1992 г. Получив значительные уступки от украинского правительства, крымские власти отложили планируемый референдум о статусе Крыма на неопределенный срок. К концу 1992 г. казалось, что вопрос о самоопределении Крыма отошел на задний план.

Тем не менее, проблема вскоре возникла вновь с быстрым ухудшением экономической ситуация на Украине, в то время как Россия, благодаря более последовательной политике реформ, оставалась в лучшей форме. Очевидный разрыв в жизненных стандартах между Украиной и Россией в уровне жизни населения на Украине и в России привел к тому, что большинство крымчан (фактически все русскоязычные и, несомненно, даже часть украинцев) стало более отзывчивым к призывам отделиться от Украины и в перспективе присоединиться к России. Единственным сегментом крымского населения, остающимся в сильной оппозиции к этой идее, являются крымские татары, все еще считающие украинское правительство гарантом своих политических и культурных прав. Крымские татары не желают принять, что принцип самоопределения применим ко всему населению Крыма и должен осуществляться всем этим населением; они рассматривают полуостров как свое историческое отечество и добиваются особых прав и привилегий. Но более важным является то, что они имеют веские причины опасаться, что отделение от Украины оставит их на милость местных властей, в то время как последние до сих пор выказывали безучастность даже к законным правам и к жалобам "наказанного народа".

Новый рост сепаратистских настроений в Крыму достиг кульминации на президентских выборах 30 января 1994 г. Бывший руководитель Крымской республики председатель Верховного Совета Николай Багров, который поддерживал компромисс с Киевом, легко был побежден начинающим политиком Юрием Мешковым, обещавшим провести референдум по вопросу о независимости Крыма как средства "вырваться на свободу из под руин украинской экономики". Хотя господин Мешков после инаугурации стал более осторожным в своих политических заявлениях, он и другие депутаты Верховного Совета Крыма, принадлежащие к фракции "Россия", оставались приверженцами идеи референдума о статусе полуострова – идеи, едва ли приемлемой для Украины.

В середине 1994 года настроение украинского общества начало изменяться до некоторой степени под давлением и влиянием этого стихийного движения крымчан, а также русских, большинство которых населяют промышленно развитую восточную часть Украины. Быстрый прогресс рыночной экономики в России также оказал влияние на общественное настроение. Президент Леонид Кравчук был сменен в ходе выборов 10 июля 1994 г. более пророссийски ориентированным Леонидом Кучмой. Это изменение вначале давало некоторую надежду на более мирное решение крымской проблемы, и ожидался более удовлетворительный ответ Киева на нужды русских в Крыму. Но в конце 1994 года российское правительство начало войну в Чечне, акцию, подорвавшую доверие в добрую волю российского руководства и усилившую давление со стороны украинских националистов, которые настаивали на решении проблемы Крыма силой. Украинское руководство, обеспокоенное военными действиями России и, опасаясь усиления сепаратизма со стороны русских, попыталось лишить Крым его автономного статуса.

30 марта 1995 года Верховная Рада (парламент) Украины потребовала, чтобы конституция Крыма была пересмотрена и чтобы несколько ее статей, которые устанавливали автономию региона, были приведены в соответствие с конституцией Украины. Действующая конституция, содержащая положение о должности президента, была тем временем упразднена. Российское консульство, организованное Министерством иностранных дел России и ответственное за прием заявлений по поводу предоставления российского гражданства от местных жителей, было выдворено с полуострова[40][4]. Местный парламент наметил проведение референдума на конец июня 1995 года, вопреки последнему решению киевского парламента, но последовавшие разногласия в крымских структурах власти не позволили им провести в жизнь это решение. Кроме того, дебаты между президентом, правительством и парламентом Крыма привели весной 1995 года к смещению Мешкова и de facto к приостановке института президентской власти.

Летняя встреча президентов России и Украины ускорила решение вопросов о разделении Черноморского флота и о положении Севастополя как базы российской части флота, но вопрос о статусе полуострова не стоял в повестке дня переговоров. В начале июня спикер крымского парламента был смещен на основании того, что он не проводил последовательно в жизнь платформу фракции "Россия", победившей на выборах.

Поскольку возникшая вокруг Крыма напряженность пока не привела к насильственному конфликту, международное сообщество не чувствовало необходимости реагировать на нее. Хотя по проблеме Крыма проводится много международных конференций, влиятельные региональные организации ООН пока недостаточно вовлечены в этот процесс. Я могу припомнить только круглый стол, проведенный ОБСЕ 11-14 мая 1995 г. в Локарно (Швейцария), который был посвящен проблемам разграничения власти между правительствами Украины и Крыма.

Более эффективный отклик от международного сообщества может потребоваться в ближайшем будущем. Очевидно, что территориальные требования России к Крыму были бы отвергнуты с международных позиций как грубое нарушение территориальной целостности Украины, какие бы исторические обоснования для этих требований ни выдвинула Россия (такие требования недавно выдвигали некоторые влиятельные политики в России; наиболее заметны требования, выдвинутые московским мэром Юрием Лужковым). Однако в конце мая 1997 г. российской правительство вновь подтвердило свое уважение к территориальной целостности Украины в договоре о дружбе и сотрудничестве между двумя странами, который был подписан президентами Ельциным и Кучмой).

С точки зрения международного права единственным приемлемым доводом для изменения статуса Крыма было бы самоопределение. Но в настоящий момент представляется, что самоопределение Крыма, включающее отделение от Украины, вряд ли получит международную поддержку, так как большинство наблюдателей согласны в том, что нынешние призывы к отделению, исходящие из Крыма, в основном мотивированы экономическими причинами, поскольку права русскоязычного большинства в Крыму не нарушаются украинскими властями. Представляется, что оптимальным решением было бы определение автономного статуса Крыма в составе Украины, возможно, включающее нечто наподобие "особых отношений" с Россией (двойное гражданство для крымчан, тесные экономические связи и так далее), без вызова суверенитету Украины. Посредничество международных организаций по правам человека было бы полезным в деле оказания помощи для разрешения этнополитической напряженности в Крыму гарантированием крымским татарам всех прав меньшинств, а также как и предоставления им больших возможностей для активного включения в продолжающийся процесс самоопределения Крыма.

 

Нагорный Карабах

Название этого небольшого региона, было до недавних пор мало известного вне советского Закавказья как сейчас, в настоящее время сконцентрировало в себе ожесточенные этнополитические споры, которые наряду с другими причинами привели к дезинтеграции Советского Союза, а затем усилились после его распада. Сражение за Нагорный Карабах является самым длительным и одним из самых кровавых конфликтов в государствах-наследниках Советского Союза. Согласно последним оценкам, число смертельных исходов в нем достигло 15000 человек, а общее число беженцев, изгнанных из своих домов, превысило миллион. С точки зрения международного права этот конфликт является примером противоречий между двумя фундаментальными принципами: с одной стороны, права народа на самоопределение, а с другой стороны, принципа территориальной целостности, согласно которому возможно только мирное изменение границ по соглашению.

В течение приблизительно семидесяти лет Нагорный Карабах существовал как автономная область в составе Азербайджана, и его территория составляла 4400 квадратных километров. Хотя и населенный в большинстве армянами, он не имел общей границы с Армянской Республикой, будучи отделенным от нее узкой полоской азербайджанской земли, (так называемым Лачинским коридором). Область состоит из пяти районов, только в одном из которых - Шушинском азербайджанцев больше, чем армян. С другой стороны, в двух азербайджанских районах, граничащих с Нагорным Карабахом (Шаумянском и Ханларском), этническим большинством являются армяне.

Последние официальные демографические данные об этом регионе были получены в результате советской переписи населения 1979 года. В то время общее население Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) составляло 162200 человек, из которых 123100 было армянами (75.9 процента), а 37300 азербайджанцами (22.9 процента). В результате вражды, этнических чисток и эмиграции в последние годы население региона уменьшилось с обеих сторон и стало даже более этнически однородным: почти 100 процентов из населения в приблизительно 150000 человек составляют армяне.

Этнодемографическая эволюция того, что теперь называется Нагорным Карабахом, долго была предметом сильных разногласий между армянскими и азербайджанскими учеными, причем каждая сторона пыталась привести исторические доказательства в поддержку своей точки зрения на историю спорного региона. Не спускаясь глубоко в древнюю и средневековую историю, тем не менее, следует заметить, что армянская сторона может представить впечатляющее число нейтральных источников, которые свидетельствуют, что армяне преобладали в регионе в течение более чем тысячелетия. Тюркское население появилось там не ранее начала XVIII в., установив в конце концов свое правление над армянским большинством в форме Карабахского ханства, включенного в состав Российской империи в 1813 году. Как и в царской России, административные границы НКАО не совпадают с этническими границами.

Нагорный Карабах впервые проявил себя как предмет спора между Арменией и Азербайджаном в 1918 году, когда обе страны стали независимыми. Территориальный спор не был разрешен вплоть до 1920 года, когда оба молодые нации-государства были советизированы, фактически потеряв свою независимость из-за действий большевистской России. В декабре 1920 года азербайджанское коммунистическое правительство отказалось от прежних претензий на Нагорный Карабах и некоторые другие населенные армянами территории, одновременно признав их частью Советской Армении. Однако в конечном итоге азербайджанское руководство возобновило свои претензии и обратилось в Москву за поддержкой. 4 июля 1921 года так называемое Кавказское бюро (Кавбюро) Центрального комитета Российской коммунистической партии проголосовало за включение Нагорного Карабаха в состав Армении. Но на следующий день, 5 июля, было созвано новое заседание Кавбюро, на котором первое его решение было пересмотрено в пользу передачи спорной территории Азербайджану. Кавбюро постановило также, что Нагорному Карабаху предоставляется территориальная автономия в составе Азербайджанской Республики. Эта часть резолюции Кавбюро была проведена в жизнь в 1923 году с образованием НКАО.

Сторонники армянской позиции по проблеме Нагорного Карабаха часто подчеркивают, что резолюция Кавбюро от 5 июля 1921 года, явно принятая под давлением Иосифа Сталина, со всей очевидностью противоречит принципу самоопределения и, в любом случае, не может рассматриваться как имеющая законную силу: вопрос следует решить странам, которые он непосредственно затрагивает, а не комитетом, созданным специально для этого случая внутри правящей партии третьей страны.

На протяжении почти семидесяти лет своего существования НКАО мало сделала для сохранения и развития прав, культуры и идентичности армянского меньшинства в Азербайджане. Из-за отсутствия инвестиций автономная область оставалась отсталым, аграрным регионом. Ограниченные возможности трудоустройства и реальная дискриминация армян в получении работы вела к эмиграции армянского населения, в то время как республиканское руководство поощряло приток сюда азербайджанцев из-за пределов Нагорного Карабаха. В результате между 1926 и 1979 гг. доля армян в области упала с 95 до 76 процентов, тогда как доля азербайджанцев возросла с 5 до 23 процентов. Культурные права армянского меньшинства также нарушались (например, было запрещено преподавание армянской истории в местных школах), а культурные связи между Нагорным Карабахом и Арменией были почти прекращены. Не легко, однако, определить, проводилась ли эта ассимиляционная политика азербайджанским руководством по собственному почину, или, скорее, она была естественным следствием советского тоталитарного режима, который, несомненно, никоим образом не считал своим приоритетом защиту меньшинств.

Идея воссоединения Нагорного Карабаха с Арменией была популярна среди армян задолго до конца 1980-х годов, но то небольшое число интеллигентов, которые посмели открыто высказать ее при Хрущеве и Брежневе, встречали резкий ответ со стороны коммунистических властей как в Армении, так и в Азербайджане. Положение стало изменяться через два года, после того, как Михаил Горбачев пришел к власти в Москве и развернул свои кампании гласности и перестройки. Поощренные повсеместным ослаблением политических ограничений, армяне Нагорного Карабаха теперь решили довести информацию о своих проблемах международным и советским руководителям. В январе 1988 года все районные советы Нагорно-Карабахской области, за исключением населенного азербайджанцами Шушинского района, приняли резолюции, призывающие к переходу региона от Азербайджана к Армении. 20 февраля 1988 года областной совет Нагорного Карабаха направил обращения к парламентам (Верховным Советам) Армении, Азербайджана и Советского Союза с просьбой о присоединении области к Армении (азербайджанское меньшинство в Совете не принимало участия в голосовании). Эта акция немедленно вызвала всенародный отклик в Армении: в Ереване начались массовые митинги, организованные комитетом "Карабах" - группой демократически настроенной интеллигенции. Зарождающееся национальное движение получило широкую поддержку масс, как в Нагорном Карабахе, так и в Армении; но в Нагорном Карабахе оно изначально контролировалось элитой старого типа (партийными функционерами, руководителями предприятий и т.д.), в то время как в Армении появилось новое руководство, открыто оппозиционное местной номенклатуре и правящему коммунистическому режиму в целом.

Обращение Нагорного Карабаха в Азербайджане было, конечно, встречено негативно. Конфликт был сильно отягощен антиармянским погромом, организованным в азербайджанском городе Сумгаите в конце февраля 1988 года - первым взрывом этнического насилия в новейшей советской истории. Соответственно уровень насилия в споре о Нагорном Карабахе вырос.

Хотя в то время многие аналитики верили, а некоторые верят и сейчас, что Горбачев и его соратники-реформаторы в Москве симпатизируют армянской стороне, это не так. Советские коммунистические лидеры не желали принимать каких-либо изменений границ или статуса регионов многонациональной империи по инициативе "снизу". Совершенно обоснованно оно опасалось, что одобрение такого изменения может привести к неуправляемому развалу Советского государства. Вдобавок к этому, национально-демократическое движение Армении имело заметную антикоммунистическую окраску, что едва ли способствовало склонению Москвы к удовлетворению этих требований. Поэтому было вполне естественно, что в июле 1988 года Президиум Верховного Совета СССР недвусмысленно отклонил просьбу Нагорного Карабаха о присоединении к Армении (месяцем раньше обращение было поддержано парламентом Армении под сильным давлением народа и, конечно, отклонено азербайджанским парламентом). Между тем армянское движение было искренне поддержано реформистски настроенной интеллигенцией Москвы и других больших российских городов, приветствовавшей его миролюбивый и демократический характер. Однако международный отклик на армянское заявление по самоопределению был, в лучшем случае, осторожным, так как и правительства, и общественность на Западе воспринимали Нагорно-Карабахский кризис как не более чем усложнение, препятствующее горбачевской программе реформ.

В начальной фазе конфликта обе стороны редко или даже ни разу не обращались к международным правовым нормам, полагаясь главным образом на все еще господствующую марксистско-ленинскую идеологию и советскую конституцию. В то время как армянская сторона подчеркивала концепцию самоопределения, упоминавшуюся в этой конституции в весьма неопределенной форме, несмотря на то, что она в прошлом энергично пропагандировалась Лениным, азербайджанская сторона делала упор на статью конституции, защищающую республиканские границы от изменения без согласия республики. Кроме того, азербайджанская (и московская) пропаганда часто ссылались на освященный временем коммунистический лозунг "дружбы между народами" и пыталась представить армянское национальное движение как инспирированное злыми мафиозными силами.

С ростом насилия против армян в Азербайджане за пределами Нагорного Карабаха число армянских беженцев в Армению и другие республики Советского Союза устойчиво росло. Тем не менее, центральное московское руководство все еще воздерживалось от использования силы для восстановления законности и порядка в Азербайджане, в то время как в Армении войска неоднократно грубо подавляли мирные демонстрации. К концу 1988 г., однако, насильственные действия и акты мести в армяно-азербайджанском конфликте достигли апогея, так что тысячи азербайджанцев были вынуждены бежать из Армении и Нагорного Карабаха. Таким образом, политика этнических чисток стала обоюдной.

В январе 1989 года центральное правительство попыталось сдержать насилие передачей Нагорного Карабаха под прямое управление Москвы. Чрезвычайное положение было также введено и на части территории Армении (но не в Азербайджане), а члены комитета "Карабах", включая будущего президента Армении Левона Тер-Петросяна, были заключены в тюрьму и освобождены из нее только через шесть месяцев без судебного разбирательства. Изменение статуса Нагорного Карабаха, однако, не означало, что Москва заняла более сбалансированную позицию в этом вопросе. Принадлежность области Азербайджану на деле не ставилась под вопрос. Более того, центральному правительству не удалось предотвратить или остановить азербайджанскую блокаду Нагорного Карабаха и Армении, введенную летом 1989 года. В ноябре так называемая "особая форма управления" (прямое управление) была отменена, и Нагорный Карабах был возвращен под юрисдикцию Азербайджана. Верховный Совет Армении ответил принятием в декабре резолюции об объединении Нагорного Карабаха с Арменией. В январе в столице Азербайджана Баку начались массовые армянские погромы. Москва никак не реагировала на насилие до тех пор, пока не возникла угроза местным органам коммунистической партии.

Безуспешный эксперимент с "особой формой управления" в Нагорном Карабахе показал, что центральное правительство беспокоилось не столько о разрешении конфликта, сколько о сохранении своей ослабевающей власти в регионе. Это вновь подтвердилось в январе 1990 г., когда советские войска были посланы в столицу Азербайджана Баку для предотвращения захвата власти антикоммунистическим Народным фронтом. Эта грубая акция привела к многочисленным жертвам среди ни в чем не повинного гражданского населения, и настроила азербайджанцев против Москвы, таким образом еще больше ограничив ее возможности влиять на положение позитивным образом. Между тем конфликт из-за Нагорного Карабаха постепенно перерастал в полномасштабную войну между иррегулярными формированиями Азербайджана и Карабаха, при активной поддержке последнего Арменией.

Парламентские выборы, проведенные в Армении в мае 1990 года, означали конец коммунистическому правлению в стране. Новый парламент под председательством Левона Тер-Петросяна принял в августе декларацию независимости. К началу 1991 г. стало очевидным, что Армения добивается выхода из Советского Союза, не возлагая больших надежд на идею Горбачева о новом союзном договоре, в то время как Азербайджан, все еще управляемый коммунистической номенклатурой, не проявлял стремления к отделению. Эта ситуация, по-видимому, заставила Москву возвратиться к откровенно антиармянской позиции в нагорно-карабахском конфликте. Весной и летом 1991 года советские войска, поддерживаемые милицией и войсками МВД Азербайджана атаковали прилегающие к Нагорному Карабаху армянские деревни с целью проведения массовой этнической чистки. Так называемая операция "Кольцо" была прекращена только после провала августовского (1991 г.) путча в Москве.

Эта военная акция стала последним случаем использованием военной силы уже умирающим союзным центром. Советский Союз теперь быстро двигался к своему краху. Через месяц после провала путча в Москве Армения провела референдум об отделении от СССР и 23 сентября объявила себя независимой. Однако к этому времени ситуация в Нагорном Карабахе претерпела существенные изменения. Местная политическая элита, отличающаяся по своей политической ориентации от руководства Армении, больше не настаивала на объединении с Арменией, явно предпочитая независимость. Сессия областного Совета провозгласила 2 сентября бывшую автономную область Республикой Нагорного Карабаха (РНК), включив в нее также населенный армянами Шаумянский район Азербайджана. 26 ноября Азербайджан ответил на это аннулированием автономного статуса Нагорного Карабаха. Самопровозглашенная республика провела 10 декабря 1991 г. референдум о независимости и после парламентских выборов в конце декабря приняла (6 января 1992 г.) Декларацию независимости. Самопровозглашенная РНК, хотя и успешно сопротивлявшаяся сильному давлению извне, не получила признания ни от одного из членов международного сообщества, даже от Армении. Однако ее правительство совместно с правительствами других непризнанных государств бывшего СССР (Абхазии, Крыма и Приднестровской области), возмутившись тем, что они не были включены в состав Содружества Независимых Государств (СНГ), организовали свой собственный СНГ-2.

Враждебные действия между Карабахом и Азербайджаном усилилась после того, как противники получили (легально, а чаще нелегально) тяжелое вооружение из бывших советских войсковых частей, а также от Турции. Небольшое количество турецких военных советников обучали азербайджанских призывников, а около 2000 афганских моджахедов были наняты азербайджанской армией. С обеих сторон используются российские и украинские наемники. Однако объективные преимущества Азербайджана в людском и экономическом потенциале пока компенсируются превосходством военной выучки и дисциплиной, проявляемыми карабахскими силами. После ряда наступлений, отходов и контрнаступлений Нагорный Карабах контролирует теперь весь юго-западный угол Азербайджана вплоть до границы с Ираном, что составляет около 20 процентов всей территории Азербайджана; сюда также входят все земли, отделявшие республику от Армении. Население оккупированных территорий теперь стало беженцами в других частях Азербайджана. Древняя столица страны - Шуша 9 мая 1992 года была занята карабахскими войсками.

С другой стороны, как Нагорный Карабах, так и Армения долго испытывали огромные лишения, вызванные перманентной блокадой, организованной Азербайджаном. Нынешняя нестабильность в Грузии делает блокаду еще более эффективной. Так, газопровод, который был единственным источником энергии в блокированной Армении в течение трех лет, более 20 раз подвергаясь разрушения диверсионными группами на территории Грузии. Велика опасность того, что конфликт может принять международный характер с вовлечением в него соседних государств (прежде всего, Турции и Ирана)[41][5].

Психологически конфликт становится все больше самодовлеющим по мере того как рост числа смертей и страданий вызывает жажду мести и “демонизацию” образа врага. Этот порочный круг делает перспективы мирного урегулирования еще более отдаленными.

С конца 1991 г. отдельными странами (Россия, Казахстан, Иран, Турция и Франция), а также международными организациями, в которых состоят как Армения, так и Азербайджан (СНГ и ОБСЕ), был предпринят ряд посреднических усилий. Однако все прекращения огня в течение первых четырех лет войны либо были сорваны, либо вообще не вступали в действие.

Кровавая война истощила обе стороны, и 12 мая 1994 года окончательно установилось перемирие, которое все еще продолжается во время, когда пишутся эти строки. Но временное затишье чрезвычайно непрочно. Между тем продолжаются дипломатические усилия в рамках так называемой “Минской группы” под эгидой ОБСЕ. Финские, шведские, российские и американские дипломаты и эксперты принимают активное участие в этом процессе, но решение вопроса остановилось на проблеме будущего статуса РНК.

Уже с самого начала конфликта появлялись различные предложения по его урегулированию. Одно из них заключалось в том, чтобы поднять статус Нагорного Карабаха с области до автономной республики в составе Азербайджана, но со своей конституцией и высоким уровнем самоуправления. Другое предложение состояло во введении некоторой особой формы правления Нагорного Карабаха, например, в создании двойной администрации по примеру англо-египетского Судана или англо-французского кондоминиума на Новых Гебридах. Рассматривалась также возможность прямого подчинения Карабаха федеральному центральному правительству в Москве. До некоторой степени эта идея была реализована с созданием поста особого уполномоченного Коммунистической партии Советского Союза и особой формы управления СССР в НКАО в январе 1989 года. Этот пост занял Аркадий Вольский, но в ноябре того же года пост был упразднен.

Кроме того, выдвигались предложения по обмену территориями между Арменией и Азербайджаном. Например, Пол Гобл предложил территориальный обмен на следующих условиях:

передать часть РНК Армении с оставлением в руках Азербайджана истоков рек, текущих в направлении Баку, и районов с азербайджанским населением;

передать контролируемый Арменией коридор между Азербайджаном и Нахичеванью под азербайджанский контроль[42][6].

Такой обмен отрезал бы Армению от Ирана, ее важного экономического партнера. Это предложение было отклонено также Азербайджаном. С правовой точки зрения такое решение сдвинуло бы центр тяжести конфликта с проблемы самоопределения к территориальному спору между Арменией и Азербайджаном.

Посол США Джон Мареска, который долгое время был вовлечен в переговорный процесс в рамках Минской группы ОБСЕ, также сделал предложение по урегулированию конфликта[43][7]. Он предложил, чтобы РНК был предоставлен статус самоуправляющиеся территории свободно ассоциированной с суверенной Республикой Азербайджан и в составе Азербайджана (с сохранением границ, существовавших до начала конфликта, т.е. в 1988 г.). Армения и Азербайджан подписали бы договор о взаимном транзите через территории друг друга (между Арменией и РНК и между Азербайджаном и Нахичеванью). Эти транзитные зоны находились бы под международным контролем. Беженцам было бы позволено возвратиться так же под международным контролем в свои дома. Вся территория Армении и Азербайджана, включая РНК, стали бы зоной свободной торговли. Обеспечение договоренностей подписанных на Минской конференции гарантировалось бы ОБСЕ и Советом Безопасности ООН, которые могли бы направить туда своих представителей.

Этот план хорош в теории, но, к сожалению, обе вовлеченные в конфликт стороны никогда серьезно не станут рассматривать возможность его реализации, так же как никогда не приняли бы и плана Пола Гобла. Невозможно гарантировать безопасное возвращение более чем миллиона беженцев с обеих сторон; для РНК неприемлемо отсутствие коридора в Армению в районе Лачина: эта дорога, которую удерживают карабахские силы, служит "дорогой жизни" для блокадной области в течение последних шести лет.

Существует также так называемый "российский план урегулирования", предложенный послом Владимиром Казимировым, сопредседателем Минской группы ОБСЕ. Он состоит в следующем:

прекращение огня (которое уже имеет место);

введение вдоль линии фронта международных сил для разделения воюющих сторон, включая силы России и других стран СНГ; или вместо этого выведение карабахских сил по меньшей мере из шести из восьми оккупированных районов Азербайджана и размещение многонациональных сил на границах РНК;

разведение войск на расстояние по меньшей мере в десять километров;

переговоры о статусе региона.

Важно то, что переговоры уже идут, но временами они осложняются требованием Азербайджана, чтобы РНК была исключена из числа полноправных участников переговорного процесса (в ответ Армения сама покидает переговоры). За последние несколько лет новый экономический фактор стал влиять на процесс переговоров - образование Консорциума по строительству нефтепровода, который соединит каспийский шельф с Турцией и Европой. Географически оптимальный маршрут для этого трубопровода проходит через РНК и южную часть Армении (Зангезур), но нестабильность политической ситуации вынуждает международных участников проекта искать другие, менее благоприятные и более дорогостоящие маршруты через Грузию, Россию или какие-то другие страны.

Случай Нагорного Карабаха является типичным примером того, как игнорирование мирных парламентских требований о самоопределении рано или поздно может привести к полномасштабной хаотичной войне ("ливанизация" конфликта), а затем к удерживанию занятых с помощью силы позиций на неопределенный период времени ("кипризация" конфликта).

В международных правовых терминах проблема Нагорного Карабаха должна рассматриваться не как территориальный спор, а как случай самоопределения. По моему мнению, Армении можно посоветовать быть более определенной в своем отказе от территориальных притязаний в связи с Нагорным Карабахом. Хотя армянский парламент уже сделал это, он все еще не пересмотрел свою декабрьскую резолюцию 1989 г. о воссоединении Нагорного Карабаха с Арменией, что вызывает законные подозрения азербайджанской стороны. Вместе с тем имеются серьезные основания полагать, что преимущественно армянское население Нагорного Карабаха может и в действительности должно рассматриваться как народ, имеющий право на самоопределение. По нашему мнению, заявление Нагорного Карабаха о самоопределении может быть оправдано с помощью трех главных аргументов:

1) Как автономная область Нагорный Карабах длительное время был составной частью Азербайджана и бывшего СССР.

2) Само подчинение Карабаха Азербайджану было произвольным и сегодня является пережитком колониальной системы советской империи.

3) Азербайджанское правление в Нагорном Карабахе привело к массовым нарушениям прав человека и национального меньшинства. Теперь, после нескольких лет кровавого конфликта, установление status quo не гарантирует физической безопасности, не говоря уже о гражданских и политических правах армян Нагорного Карабаха.

Следует также отметить, что Нагорный Карабах фактически отделился от Азербайджана еще до того, как последний стал независимым государством и членом ООН.

Я считаю, что в случае Нагорного Карабаха право народов на самоопределение должно иметь приоритет по сравнению с принципом территориальной целостности государства. Имеется, однако, отдаленная возможность примирить эти два принципа. Это может случиться, если как Нагорный Карабах, так и Азербайджан добровольно примут решение о предоставлении Нагорному Карабаху всесторонней территориальной автономии в пределах Азербайджана. (Представляется, что было бы полезным обратиться к хорошо известному примеру автономии Аландских островов в Финляндии.) Такое решение потребовало бы готовности к уступкам и компромиссам от обеих сторон, включенных в конфликт. До сих пор наиболее продвинутым азербайджанским предложением было предоставление нагорно-карабахским армянам "культурной автономии" – идея вряд ли имеющая смысл для населения самопровозглашенной республики. Еще большее значение имел бы отказ Нагорного Карабаха от своих требований о государственности, но такое изменение его позиции могло бы произойти только при предоставлении твердых международных гарантий этой автономной территории, которая является предметом переговоров.

 

ЭРИТРЕЯ

В Эритрее 23-25 апреля 1993 г. проходил референдум, на котором решалось, следует ли ей быть независимым государством. Более 99 процентов участников высказалось за и лишь менее одного процента – против предоставления независимости. Референдум и его результаты были признаны ООН и международным сообществом, и 23 мая 1993 г. Эритрея была принята в члены ООН и признана в качестве независимого государства.

Сепаратизм и сецессионизм (Под сецессионизмом часто понимают “любую попытку национального меньшинства осуществить свое право на самоопределение путем отрыва от одного государства или присоединения к другому государству, или, что случается более часто, попытку основать свое собственное государство, либо, по крайней мере, основать свой собственный автономный регион внутри существующего государства” (Idem, P. 273) – Прим. переводчика) являются широко распространенными феноменами в развивающихся странах, но сецессиониское движение в Эритрее - это редкий примером случая, когда такое движение увенчалось успехом. Единственным успешным случаем до этого в современной истории была Бангладеш, отелившаяся от Пакистана в 1971 г. Отделение Эритреи – уникальный случай для африканских стран и потому заслуживает особого рассмотрения.

Как политический и экономический организм Эритрея возникла прежде всего благодаря итальянскому колониализму. К концу XIX в. итальянцы обосновались на побережье Красного моря, а позднее захватили горные районы Хамасьен (Hamasien), Серае (Seraye) и Акеле Гузай (Akele Guzai). Итальянская колония Эритрея получила свое название по латинскому имени Красного моря (Mare Erythraeum). Ее население никогда не было однородным в этническом, лингвистическом и конфессиональном отношении. Приблизительно половина населения является христианами, а другая половина - мусульманами. Что касается сельского населения, то половина его состоит из оседлых крестьян, а вторая половина - кочевники. Основными языками являются тигринья, в основном язык горцев, и арабский - главный язык равнин, хотя он и не является родным языком ни для одной из групп эритрейского населения.

К сожалению, не существует надежной статистики населения современной Эритреи и его лингвистической принадлежности. По оценкам ООН, сделанным в 1950 г., приблизительно 396000 человек в сельских районах говорили на семитском языке тигринья, в то время как около 272000 говорили на "тигре", другом семитском языке. Что касается кушитских языков, то в 1950 году 70000 человек говорили на сахо, 37000 - на белейн, а 28000 – языке афар[44][8]. Распространены также другие языки, такие как, например, кушитский язык беджа и нилотские языки барья и кунама.

Особенностью Эритреи как итальянской колонии было то, что она не была источником доходов, а являлась объектом огромных расходов и инвестиций. Причина этому достаточно проста: итальянское правительство всегда рассматривало Эритрею в первую очередь в качестве плацдарма для дальнейшей экспансии и колонизации всей Эфиопии. Поэтому итальянцы сделали значительные вложения для подготовки своей колонии к этой специфической роли и создавали промышленность, прокладывали дороги, вели городское строительство и т. д. Военная ориентация этого лихорадочного экономического развития была достаточно очевидной - факт, оказавшийся роковым для экономики Эритреи впоследствии. В 1941 году итальянцы были разгромлены британцами на Африканском Роге, и Эритрея перешла под британский контроль. Британская администрация ликвидировала и демонтировала много промышленных предприятий по причине их очевидной военной направленности, и в городах Эритреи резко подскочила безработица. Британский контроль продолжался до 1952 г., и на протяжении всего этого периода постепенно углублялся экономический, социальный и политический кризис в Эритрее. Социальное волнение привело к острой политической борьбе между сторонниками объединения с Эфиопией и защитниками эритрейской независимости. Разные группы предлагали разные пути выхода из очевидного тупика и были ориентированы на разные внешние силы.

Характерно то, что появившиеся многочисленные партии и организации расцвели именно под либеральным британским правлением. Британцы были озабочены политическими умонастроениями всех местных лидеров, особенно презумпцией того, что одно лишь политическое господство может гарантировать им и их сторонникам желаемое экономическое процветание. Политическое господство было как раз тем, за что они боролись. В Западных горах христианское население поддерживало Юнионистскую партию и склонялось к объединению с Эфиопией под властью христианского императора, надеясь на привилегированное положение для себя. В противоположность этому христианская землевладельческая знать, которая прослеживала свое происхождение от местного правящего дома Сабагадис (фактически независимого правителя в первой четверти XIX в.), мечтала о восстановлении своего древнего суверенитета и славы и предпочитала независимость, при которой у власти стояли бы местные христиане. Мусульмане, которые единодушно добивались независимости по совершенно другой причине, тем не менее разделились. Партия Мусульманская Лига рекрутировала своих членов главным образом среди племени Бени Амир, а ее лидеры желали присоединить свою племенную территорию к Судану, находившемуся под британским протекторатом. Позднее они отказались от этой идеи и выступили за независимость Эритреи и держались за нее, но племенная идеология и племенные предпочтения продолжали существенно влиять на их политику. Другая мусульманская партия - Рабита эль-Исламия была организована лидерами мусульманского религиозного ордена или братства Катимия Тарика, который хотел основать независимое мусульманское государство, построенное по религиозному, а не племенному принципу. Существовали также и другие, более мелкие политические группы, одна из которых даже была проитальянской.

Понятно, что битва была в конечном счете выиграна теми, кто был обеспечен более сильной и лучше организованной внешней поддержкой, т. е. юнионистами. Благодаря значительным усилиям императора Хайле Селассие I, успешно добивавшимся международной поддержки объединения, особенно путем заметных усилий по лоббированию ООН. Наконец, 2 декабря 1950 г. Генеральная Ассамблея приняла резолюцию, констатирующую, что: "Эритрея образует автономную единицу в составе федерации с Эфиопией под верховной властью Эфиопской короны."[45][9] В результате в 1952 году Эритрея была формально объединена в федерацию с Эфиопией и, наконец, в 1962 году парламент Эритреи под сильным давлением императорского правительства проголосовал за упразднение независимости Эритреи, и Эритрея стала четырнадцатой провинцией Эфиопии. Международное сообщество не выразило протеста, но внутри Эритреи еще в 1961 году возникло несколько движений сопротивления, когда Эритрейский освободительный фронт (ЭОФ) совершил свои первые атаки на эфиопские военные посты. Это было началом тридцатилетней освободительной войны, которая продолжалась до 1991 года.

Возмущение по поводу объединения было в Эритрее всеобщим. Двумя причинами, которыми борцы за свободу традиционно объясняли свое сопротивление, были нарушение императорским правительством юридических процедур и репрессивная природа режима Хайле Селассие. Однако истинные причины общего недовольства находились значительно глубже. Федерация Эритреи с Эфиопией, страной более отсталой политически и экономически, не могла дать Эритрее возможности для экономического возрождения и дальнейшего развития. Фактически, включенная в федерацию Эритрея была для центрального правительства не столько объектом для инвестирования (как это было во времена итальянского колониального правления), сколько объектом экономической эксплуатации. Именно эта эксплуатация и была причиной затяжной войны в Эритрее.

История этой войны описана во многих публикациях: книгах, статьях, памфлетах и газетных отчетах, написанных с разных точек зрения и отражающих широкий спектр позиций. В развитии войны можно выделить четыре главные стадии:

На Стадии 1 (1940е-1950е гг.) многочисленные политические партии и организации, защищающие независимость, появились в Эритрее, контролируемой британцами. Они были в основном местными или племенными, а их лидеры принадлежали к феодальной или племенной элите. Их борьба прежде всего была политической и мирной, хотя все-таки имели место несколько террористических актов.

На Стадии 2 (1960е - начало 1970-х гг.) началась вооруженная борьба против вооруженных сил Эфиопии. В 1960х гг. борьбу в основном вел Эритрейский освободительный фронт (ЭОФ), имевший заметную религиозную (мусульманскую) и племенную (племя Бени Амир) окраску. Позднее ряды борцов существенно усилились молодыми людьми из городов, которые были разочарованы слабым развитием производительных сил в Эритрее. В результате в 1970 г. сформировался более радикальный, вдохновляемый маоистами политический фронт - Эритрейский народно-освободительный фронт (ЭНОФ). Помимо независимости, ЭНОФ особо подчеркивал необходимость земельной реформы и социальных изменений. Возникло противоречие между этими двумя тенденциями, то есть между новой тенденцией к объединению под общей программой всех сил, борющихся за независимость, и старой тенденцией сохранить региональные и конфессиональные различия в освободительном движении. Наследственная междоусобная борьба, вооруженные столкновения и убийства стали неизбежным результатом такого разделения.

На Стадии 3 (1974-1980 гг.), последовавшей за крахом режима Хайле Селассие, новое военное правительство Эфиопии сделало попытку договориться о мире с эритрейскими борцами. Но вскоре эфиопский лидер генерал Аман Андом, эритреец по происхождению, был убит, а новый лидер, полковник Менгисту Хайле Мариам, вдохновленный победой над вторжением из Сомали (одержанной с советской помощью), избрал жесткую линию в отношении эритрейцев. Во время первого периода революционных событий в Эфиопии эфиопская армия терпела жестокие поражения от объединенных сил ЭОФ и ЭНОФ, которые захватили почти всю территорию Эритреи (исключая города: Асмара, Массауа, Асэб и Баренту) в 1976-1977 гг. Однако в 1978 году Менгисту организовал широкое наступление на эритрейском фронте и отвоевал основную часть территории страны в ходе долгих и трудных сражений. Под сильным давлением эритрейские войска отошли к суданской границе, где оборудовали свои двухсоткилометровые позиции и организовали "освобожденную зону" с госпиталями, школами, лагерями беженцев и т.д. Строгая дисциплина и своеобразная военная экономика, основанная не на деньгах, помогли им выжить.

На Стадии 4 (1980-1991 гг.) возобновилась борьба между ЭНОФ и ЭОФ, внутри эритрейских вооруженных сил, окончившаяся решительной победой ЭНОФ. Руководители ЭОФ оказались в изгнании, в то время как рядовой состав присоединился к силам ЭНОФ. В 1982 году эфиопская армия предприняла генеральное наступление, которое провалилось, а ЭНОФ установил свой контроль над всей Западной Эритреей. В самой Эфиопии сильно чувствовалось возрастающее недовольство военным правительством. В стране действовали два сильных сепаратистских фронта: в 1989 году Освободительный фронт народа Тигре (ОФНТ) при существенной поддержке ЭНОФ занял всю территорию провинции Тыграй; Освободительный фронт Оромо (ОФО) действовал в провинциях Уоллега и Харэрг. В мае 1989 года Менгисту получил информацию от службы безопасности Германской Демократической Республики о серьезном заговоре среди группы высокопоставленных эфиопских офицеров, которые стремились покончить с войной в Эритрее любым способом. Он немедленно прибыл со своей семьей в Берлин под предлогом государственного визита. В его отсутствие заговорщики были арестованы, и государственный переворот потерпел неудачу. Менгисту возвратился и приказал казнить инициаторов заговора. Таким образом, бесконечная война против многочисленных освободительных фронтов продолжалась и сильно ослабляла моральные и боевые качества эфиопских вооруженных сил.

Длительная война с ее тяжелыми потерями и отсутствием надежды на какое-либо мирное решение также деморализующе влияла на население. В то время как борцы за свободу воодушевлялись своими победами и грядущей независимостью, которую они рассматривали как необходимое условие будущего мира, эфиопская армия и население теряли надежду на мирный исход при этом режиме. Крах режима был неизбежен. Силы ЭНОФ в Эритрее неожиданной атакой захватили важный порт Массауа. В мае 1991 года они продвинулись в направлении Асмары, столицы Эритреи. Эфиопская армия, неспособная оказать сопротивление, отошла, неся, однако, тяжелые потери во время своего беспорядочного отступления. С точки зрения здравого смысла это был конец войны в Эритрее.

Между тем положение военного режима в собственно Эфиопии становилось шатким. Силы ОФНТ продвигались к Аддис-Абебе. Всеобщая мобилизация, включая призыв студентов, не помогла, поскольку никто не хотел продолжения гражданской войны; население ничего не хотело, кроме мира при любом режиме. Таким образом Аддис-Абеба так же пала в мае 1991 г., неделей позже падения Асмары. После достижения окончательного успеха и триумфального входа в Аддис-Абебу ОФНТ немедленно заявил о своем преобразовании в новую политическую организацию – Эфиопский народно-революционный демократический фронт (ЭНДРФ). Это было сделано с целью провозглашения его новой роли и потенциала в качестве общенациональной организации, а не региональной и сепаратистской.

Нет ничего удивительного и необычного в этом течении событий; фактически это очень типично для эфиопской политической культуры. Знаменитый эфиопский император Менелик II, правивший на рубеже веков, начал свою карьеру как король Шевы и боролся за независимость Шевы от верховной власти императора Эфиопии Иоханнеса IV. Этот король-"сепаратист" даже получал оружие и деньги от Италии, против которой боролся император Иоханнес. Но ситуация решительно изменилась, когда император Иоханнес погиб в битве при Метемме, а Менелик сам стал императором Эфиопии. Этот "шеванский сепаратист" сделал все, что мог для сохранения независимости и единства Эфиопии и нанес Италии сокрушительное поражение под Ауда в 1896 году, используя против итальянцев те самые винтовки, которые он получил от них. Таким образом эти две тенденции (то есть провинциальный регионализм и то, что Дональд Н. Левин называет комплексом ''Великой Эфиопии'') всегда были свойственны как для эфиопской политики, так и для психологии[46][10].

Таким образом в мае 1991 года война закончилась как в Эритрее, так и в Эфиопии. Победители (ЭНОФ в Эритрее и ОФНТ в Эфиопии) сильно нуждались в передышке для развития инфраструктур мирного времени и для консолидации своей власти в соответствующих государственных аппаратах. ЭНОФ в Эритрее сформировал временное правительство (ВПЭ), которое управляло страной фактически как независимым государством в течение двух лет, начиная с мая 1991 года. После формирования ВПЭ было принято решение о проведении в 1993 году референдума, причем эта дата была выбрана после консультации с новым эфиопским правительством. Идея о решении будущего Эритреи посредством референдума при участии международных наблюдателей была впервые предложена ЭНОФ еще в 1980 году. В то время это была часть мирного плана ЭНОФ. Предлагалось вынести на референдум три альтернативных предложения: полная независимость, федерация с Эфиопией, и союз с Эфиопией, в котором Эритрея имела бы статус эфиопской провинции. Международное участие и присутствие наблюдателей от ООН представлялись ЭНОФ логичными условиями при проведении референдума. В конце концов, именно ООН признала Эритрею в 1952 году как автономную политическую единицу. Эритрейцы очень верили ООН и даже разработали свой национальный флаг по образцу флага ООН: голубое поле с венком из зеленых листьев. После того, как автономия Эритреи была упразднена, эритрейцы почувствовали, что ООН предала их, и им хотелось, чтобы ООН исправила эту ошибку.

Однако в сравнении с 1980 годом ситуация изменилась. Осенью 1992 года Комиссия по проведению референдума начала большую информационную кампанию в Эритрее. В избирательных бюллетенях было всего два варианта ответа на вопрос о полной независимости: "да" или "нет". Других вариантов выбора, таких как федерация, в бюллетенях не было. "Да" означало полную независимость, но смысл противоположного выбора оставался туманным и непостижимым. Люди понимали его по своему. Для них "да" означало мир, а ''нет'' - продолжение войны, от которой все устали. Понимание такого рода, вероятно, устраивало центральные власти, поскольку они сами участвовали в проведении информационной кампании. Так как уровень безграмотности в Эритрее чрезвычайно высок (от 90 до 95 процентов сельских жителей), комиссия выбрала два цвета бюллетеней для голосования по вопросу о независимости: синий цвет означал "да", а красный - "нет". Вероятно, эти цвета были выбраны умышленно. Норвежский антрополог Кьотил Тронволль заметил следующее о символическом значении этих цветов в эритрейской крестьянской культуре:

Синий цвет, следовательно, становится символом всего того, что составляет хорошую жизнь. Они верили, что, если проголосуют за "синее", их мечты и желания станут сбудутся. Один пожилой старый житель деревни сказал: "Мы ждем референдума, как ребенок ждет сладостей в награду за хорошо сделанную работу". С другой стороны, "красный" представлял все противоположное "синему". Он не символизировал "экономическую федерацию с дружественной Эфиопией", или "воссоединение с Эфиопией", или сходные альтернативы. Если проголосовать за ''красное'', то первое, что может случиться - это разорительная война со всей ее болью и террором, со страданиями и смертью. Было не совсем ясно, кто мог бы выступать в качестве врага. Некоторые люди верили, что "тегадельти" (бойцы ЭНОФ) и эфиопская армия в этом случае развяжут новую войну. Однако большинство людей считали, что в результате возникла бы новая гражданская война – война эритрейцев против эритрейцев, как это уже было однажды. "Красное" стало символом войны и всего ужасного, что с ней связано[47][11].

 

Точно та же идея была выражена более явно с помощью плакатов, изданных во время информационной кампании перед референдумом. Два плаката были отпечатаны на красном и синем фоне, представляя, соответственно, "нет" и "да" бюллетеней. Синий плакат ("да") показывал изображения поля с богатым урожаем, матери с ребенком, счастливую девочку и улыбающегося крестьянина. Красный плакат (''нет'') изображал солдата, несущего на плече череп, плачущих и изувеченных детей, мертвые тела и раненого с повязкой вокруг головы.

Альтернатива, предложенная на референдуме находилась не столько между независимостью и каким-то неопределенным статусом, сколько между миром и войной. Выбор народа было легко предсказать, и в результате более 99 процентов участников референдума проголосовали за независимость. Таким образом, после военной победы в мае 1991 года ЭНОФ добился политической победы в апреле 1993 года. Переходный период в два года дал ЭНОФ возможность представить независимость Эритреи как результат воли народа, а не военного успеха вооруженных сил ЭНОФ.

Результаты референдума были признаны как ООН, так и эфиопским правительством, которое подтвердило, что будет уважать сделанный выбор. Тем не менее, никто в Эфиопии не был рад эритрейской независимости. Эфиопы, как элита, так и простые люди, испытывали сильный страх перед сепаратизмом и осознавали опасность, грозящую единству многонациональной Эфиопии. Кроме того, они пожертвовали слишком многими жизнями на эритрейском фронте, чтобы легко принять отделение Эритреи. Каждый в Эфиопии понимал, тем не менее, что ничто другое, кроме новой войны, не сможет предотвратить отделение Эритреи. Но в современных политических и экономических условиях новая война была абсолютно невозможна. Вместо этого юнионистки настроенные эфиопы надеялись на изменение политической ситуации, которое помогло бы Эритрее и Тигре понять, что только объединенная Эфиопия может иметь экономическую будущность. Эти эфиопы надеялись, что когда эритрейцы осознают трудности самостоятельного существования, они возвратятся в новую федерацию, а возможно, даже к объединению с Эфиопией.

По-видимому, эти надежды все еще являются достаточно обоснованными, потому что вскоре после окончательной победы ЭНОФ столкнулся с очень серьезными проблемами. После обретения независимости народные ожидания поднялись высоко, часто нереалистично высоко. Люди, для которых независимость означает мир, пищу, образование, работу и более высокий уровень жизни, рассчитывают на быстрое улучшение после войны. У них не хватает терпения для дальнейших отсрочек и жертв. Если их надежды не сбываются, то могут вновь возникнуть внутренние конфликты, а, к сожалению, для конфликта в Эритрее есть достаточно оснований.

Население Эритреи почти поровну разделено на мусульман и христиан. Во время войны было вполне логичным для них объединиться против общего врага, а лидеры ЭНОФ сделали все возможное, чтобы добиться этого. Но теперь, после войны, религиозные различия могут стать опасными, особенно в связи с экономическими трудностями. Конечно, ЭНОФ сейчас является доминирующей политической и организационной силой в Эритрее, но существуют также и другие организации, такие как две фундаменталистские мусульманские группы Национальный исламский фронт и Джихад Эритрея, получающие некоторую финансовую поддержку от арабских государств. В настоящее время они имеют не большое значение, но ситуация может измениться, если экономическое положение будет продолжать ухудшаться. Многонациональность населения Эритреи (девять больших самостоятельных этнических групп, причем, некоторые из них протянулись через границы с Суданом, Эфиопией и Джибути) также является причиной возможных конфликтов. Проблема репатриации по меньшей мере 400000 эритрейских беженцев, находящихся в настоящее время в Судане и большинство из которых возвращается с пустыми руками, может только обострить положение экономически, социально и политически.

Политическая ситуация в Эритрее также сложная и неясная. Во время последней стадии войны и переходного периода между освобождением и референдумом ЭНОФ фактически запретил все оппозиционные группы. Их лидерам пришлось искать убежища в соседних странах, главным образом в Эфиопии и в Судане, откуда они пытались оказывать влияние на общественное мнение в Эритрее. Наиболее важными группами являются: Эритрейский Освободительный Фронт – Революционный Совет (ЭОФ-РС), Эритрейский Освободительный Фронт - Центральное Командование (ЭОФ-ЦК) и Эритрейский Демократический Освободительный Фронт Эритреи (ЭДОФ). ЭОФ-ЦК и ЭДОФ действуют из района эфиопской провинции Тиграй и поддерживают хорошие и дружественные отношения с ОФНТ, кадры которого в настоящее время преобладают в правительстве Эфиопии. Совместно с ЭОФ - "борцами Абделла", которые действуют в Судане, они в сентябре 1992 года образовали Союз Эритрейского Национального Пакта. Все эти организации - стойкие приверженцы эритрейской независимости, но они обвиняют ЭНОФ в том, что они называют "монополизацией освобождения".

Тактика ЭНОФ по отношению к таким оппозиционным и автономным организациям в эритрейском освободительном движении заключается во включении их в ЭНОФ. Поэтому ЭНОФ приглашало их к сотрудничеству при условии объединения, но они не соглашались с диктатурой и контролем ЭНОФ. Хотя эта тактика в отношении других организаций достаточно эффективна, в данном случае она негативно повлияла на единство внутри самого ЭНОФ. Теперь наиболее сильная оппозиция существующему руководству существует не за пределами страны, а внутри этой организации. Руководство ЭНОФ полностью отдавало себе отчет в потенциальной опасности этого "огня под углями". Поэтому после провозглашения независимости правительство Эритреи, в котором доминирует ЭНОФ, объявило переходный период сроком в четыре года, в течение которого должна быть разработана конституция. Планировалось, что после этого ЭНОФ самораспустится, и в результате многопартийных парламентских выборов будет сформировано новое конституционное правительство. Это решение было ратифицировано в феврале 1994 года третьим съезде ЭНОФ в Накфе. Разные обстоятельства могут еще повлиять на это расписание, причем экономика скорее, чем политика может сыграть решающую роль.

Большинство социальных и даже политических проблем может быть решено только в случае оживления экономики. Это непременное условие выживания нового эритрейского государства. Ситуация в настоящее время опасна, потому что люди имеют высокие и часто нереалистичные ожидания лучшей жизни после завоевания независимости, и эти ожидания часто оказываются тщетными. Например, после окончания победоносной войны большинство тегадельти (бойцов) ожидали, что будут должным образом вознаграждены высокими административными постами и окладами. Вместо этого, им предложили работу на четырехлетний переходный период к конституционной республике на тех же условиях, что были и во время, когда они были солдатами, то есть без жалования, а при обеспечении лишь едой и жильем. Однако в мирное время солдаты не согласились терпеть это, а даже провели демонстрации протеста в Асмаре в 1992 году. Президенту Иссайасу Афверки пришлось встретиться с ними и пообещать пересмотреть сложившееся положение. Другая проблема, связанная с этими храбрыми и опытными солдатами состояла в том, что они оказались плохими администраторами, без достаточных умений и знаний. В настоящее время появились сообщения о конфликтах между выдвинутыми на высокие посты солдатами и теми квалифицированными специалистами, которые возвратились из Соединенных Штатов и Европы и оказались под их руководством.

Аналогичные проблемы также возникли во многих постсоветстких независимых государствах. Из-за трудностей, связанных с быстрым формированием новой элиты, правительство приглашает много профессионалов из-за границы, не обращая внимания на тот факт, что эта акция обижает лидеров борьбы за независимость. (Сходным образом прибыли из-за границы министры обороны Латвии и Эстонии, министр иностранных дел Армении и различные советники российского и украинского правительств).

Другим примером послевоенного социального напряжения являются столкновения, имевшие место среди молодежи в Асмаре: между молодыми солдатами, гражданской молодежью и теми молодыми людьми, которые, будучи воспитаны в Европе и США, возвратились в Эритрею. Некоторые наблюдатели объяснили это явление "различным культурным фоном, разделившим молодежь", но безработица представляется более правдоподобным объяснением этого соперничества. То же можно сказать о женском вопросе в эритрейских городах. Национальный союз эритрейских женщин (НСЭЖ) протестует против недостаточного представительства женщин в общественных учреждениях и на политических должностях и выражают недовольство тем, что женщин отталкивают назад к их традиционным ролям в домашней сфере. Однако здесь мы имеем дело с двумя видами жалоб: по поводу женского представительства, которое задевает главным образом женщин-лидеров из НСЭЖ, и по поводу работы для женщин, что влияет на большинство горожанок. Поэтому в последнем случае женщины страдают не столько от мужского шовинизма, сколько от безработицы - бедствия эритрейских городов.

Большинство из этих зол могут быть исправлено только экономически. Однако эритрейская экономика сейчас находится в ужасающем состоянии. Инфраструктура практически отсутствует. Введенная ЭНОФ "экономика без денег", которая преобладала во время войны в "освобожденных зонах", не соответствует теперешней ситуации. Необходимы огромные инвестиции для школ, больниц и административных учреждений, не говоря уже об острой проблеме репатриации полумиллиона беженцев. Однако у Эритреи нет инвестиционных ресурсов. Некоторые иностранные наблюдатели говорят, что "в этом отношении большая ответственность ложится на западные страны-доноры и международные организации, которые могли бы оказать народу Эритреи поддержку, необходимую для подъема его собственного духа единства для перестройки снизу"[48][12]. Конечно, едва ли можно сомневаться в важности международной поддержки и западных инвестиций. И все же, "милосердие начинается дома", и Эритрее для своей "перестройки снизу" требуется не только дух единства, но также восстановление как внутренней инфраструктуры, так и внешней торговли и экономических связей. А что касается последнего условия, то Эфиопия могла бы стать важнейшим партнером.

Новое эритрейское правительство отложило введение собственной валюты, паспортов, таможенной службы и постов охраны границ. Как представляется, это задержка имеет своей целью сохранение экономических связей с Эфиопией, несмотря на тот факт, что поступая таким образом, Эритрея поступается частью своего суверенитета и позволяет рассматривать обретенную недавно независимость как условную. Наиболее важным моментом является то, что эти гибкие меры - результат добровольной политики, проводимой государством, которое только недавно завоевало право созидать свое будущее.

 

 

 

 

Часть 3

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Самоопределение через сецессию:

типичные стадии конфликта

 

Наблюдение за развитием конфликтов, описанных выше, а также других, связанных с попыткой достичь самоопределения через сецессию (например, в Квебеке, некоторых частях Испании, северных штатах Индии), позволяет выделить несколько типичных и почти неизбежных стадий.

 

I. Ощущение угрозы

Стремление к самоопределению возникает обычно, когда этническая группа подвергается опасности, к примеру, вследствие угрозы национальному положению этой группы в рамках многонационального государства. В тоталитарных государствах такая угроза может привести к массовой депортации, этнической чистке и, в итоге, к геноциду.

При менее репрессивных режимах таких крайних мер обычно избегают, но другие шаги правительства в этом направлении могут вызвать озабоченность. Среди них может быть: насильственная ассимиляция; наплыв чужой рабочей силы, драматически меняющий баланс национальностей в регионе; принятие закона, провозглашающего приоритет одного национального языка над другим (например, принудительное законодательное закрепление использования одного языка); ограничение преподавания в школах собственной истории и культуры, а также ограничение средств массовой информации, издаваемых на языке дискриминируемой группы.

При распределении занятости используемые иногда меры включают ограничения вертикальной мобильности общества, основанные на национальном подходе и квотировании некоторых профессий и образовательного уровня (обычно эти ограничения вводятся не законом, а секретными инструкциями). Например, последняя мера была применена к советским евреям и некоторым другим национальностям, депортированным со своих территорий при Сталине.

Угроза их благополучию особенно остро воспринимается теми группами, которые исторически, недавно или невольно стали национальными меньшинствами в составе других государств и отделены от их основного этнического анклава. Типичный пример - положение этнических русских в Эстонии и Латвии, или французов в Алжире после крушения французской империи.

 

II. Народное сопротивление

Следующая стадия национального конфликта вызывает стихийные народные движения сопротивления, создающие местных активистов, которые затем становятся национальными лидерами. Центральные правительства склонны объявлять этих лидеров заговорщиками и смутьянами, связанными с сочувствующей третьей страной. Армянские лидеры Нагорного Карабаха, например, были объявлены в официальных средствах массовой информации Азербайджана агентами армянской диаспоры в США. Лидеры Крымского освободительного движения с самого начала были объявлены украинскими политиками, без достаточных на то оснований, агентами Москвы.

 

III. Конфликт становится фактом общественного сознания

В то же время, конфликт обретает идеологическую базу через постановку национальных целей и осознание препятствий к их достижению. Обе заинтересованные стороны представляют доказательства их исторического права на этническую территорию. С этого момента борьба воспринимается другими странами как спор о территории. Таким образом, они неверно понимают стремление к самоопределению как простой территориальный спор. На самом деле речь идет о будущем этнического сообщества на этой территории, а не о ней самой.

О неправильном понимании ситуации свидетельствует и приклеивание к движению ярлыка заговорщиков с собственной программой. Подобную теорию заговоров применяло Советское правительство к активистам прибалтийских движений за независимость и к лидерам нагорно-карабахского движения; последние были объявлены членами мафии, пытавшимися отвлечь внимание общества от своей тайной деятельности.

Кроме теории заговоров центральные власти выдвигают теорию "экономического детерминизма" конфликта, игнорируя духовные требований национальных меньшинств. Внимание концентрируется на низком уровне жизни недовольных или на территориальных притязаниях. Иногда центральные власти выделяют субсидии региону с целью смягчения конфликта, но это не уменьшает недовольство группы.

Обе стороны формируют образ жадного, необразованного врага и прилагают его затем к конкретной национальности. Средства массовой информации усиливают эти стереотипы и широко их распространяют.

 

IV. На первый план выходит идея автономии

На следующем этапе стремящаяся к самоопределению группа пытается получить автономию или, уже имея ее, добиться большей. Лояльные центральным властям должностные лица заменяются на местах, иногда путем легитимных выборов новыми, часто харизматическими лидерами. Одновременно группа формирует новые политические партии открыто или подпольно. Сначала они имеют национально-демократическую ориентацию, как и либеральные, антиколониальные и т.п. движения, но потом они нередко становятся националистическими и начинают применять силу.

 

V. Поиск признания за рубежом

После создания государственных органов стремящаяся к самоопределению группа завязывает контакты с иностранными силами и пытается вступить в многосторонние переговоры, чтобы объяснить свои требования остальному миру. Иногда такие органы создаются сперва в изгнании (например, Меджлис крымских татар или Палестинская освободительная организация), но затем они пересаживаются на национальную почву. Укрепление положения группы и легализация ее методов борьбы тревожит центральное правительство.

 

VI. Война законов

Следующим этапом является усиление "войны законов" в законах и конституциях. Приоритет центральных или местных законов на территории со спорным статусом становится фундаментальным вопросом в конфликте. Иначе говоря, становится сложнее удерживать "непослушные" регионы под юрисдикцией центрального правительства.

В этой фазе стремящаяся к самоопределению группа старается минимизировать ее связи с центральным правительством: в частности, бойкотировать выборы в высшие органы государственной власти на своей территории и игнорировать любые поправки, принятые высшим законодательным органом и т.д. Примерами служат Абхазия, Приднепровская республика, Чечня и Нагорный Карабах; двое последних отозвали своих представителей из центрального законодательного органа и отказались участвовать в следующих выборах в этот орган.

В то же время группа борется за стабилизацию экономических, политических и оборонных контактов с третьими странами или с международными организациями. Группа также ищет (или уже имеет) "старшего брата" за рубежом, чья политика может колебаться от нейтралитета (хотя подобное бездействие иногда интерпретируется их этническими кузенами в местной группе как предательство) до секретной или даже открытой экономической и военной помощи.

 

VII. Центральное правительство использует принуждение

Не имея других способов воздействия на непослушные регионы, чувствуя давление со стороны собственных националистов и стремясь сохранить целостность государства, центральное правительство расформировывает органы местного самоуправления, лишая их автономии (а их лидеров иммунитета), или вводит прямое правление, в значительной мере опираясь на военную силу. Присутствие войск центрального правительства в регионе вызывает (на митингах) поддержку среди все еще лояльных ему политических сил и этнических групп в этом регионе, включая представителей других крупных этнических групп. Так, много русских в Латвии и Литве поддерживали вторжение Советских войск в их столицы в январе 1991г., а грузины в Южной Осетии и Абхазии - попытки Тбилиси военным путем восстановить власть грузинского правительства в этих регионах.

Лишение автономии и государственности произошли в Абхазии, Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Приднепровской республике, югославском крае Косово, в Эритрее и, в определенной степени, в Чечне осенью 1991г., когда Москва пыталась ввести чрезвычайное положение, а также в других регионах мира. Но, как правило, такие меры не приносят эффекта.

 

VIII. Радикализация сторон

Боясь преследования, ареста или убийства, лидеры движения вынуждены скрываться за рубежом, уходить в подполье или отступать в части региона, неподконтрольные центральному правительству (как Владислав Ардзинба, который прятался в Гудауте, отдаленном районе Абхазии, не находящимся под прямым контролем грузинского правительства). Период легальной борьбы искусственно прерывается, и местные лидеры временно теряют контроль над ситуацией. Стихийные движения сопротивления готовятся применить силу, местные национальные партии радикализируются, и националистические движения в стране "старшего брата" набирают силу. Лидерам националистических движений все труднее и труднее оставаться нейтральными под давлением внутренних националистов. Например, такие националистические партии, как партия Жириновского, требуют от российского правительства и президента защитить этнических русских в недавно ставших независимыми государствах.

 

IX. Экономическая блокада

Экономическая блокада организуется центральным правительством, сначала отрезая от источников энергии, а иногда и от воды и пищи. Центральное правительство препятствует также прибытию гуманитарной помощи из-за рубежа. Более того, объявляется полное эмбарго на поставку оружия в регион (как, например, в Армению, Южную Осетию, Нагорный Карабах и в некоторые районы Югославии).

 

X. Стороны берутся за оружие

Некоторые экстремистские лидеры осажденного мятежного региона призывают членов этой этнической группы принять использование силы, апеллируя к перенесенным мирным населением трудностям как результату санкций. Националистически партии с обеих сторон настаивают на прекращении военных действий, спровоцированных противником. Политика местных властей склоняется к необходимости силового ответа на экономическое и военное давление.

 

XI. Первые жертвы

В регионе регистрируются один или несколько стихийных или провоцирующих террористических актов. С обеих сторон при таинственных обстоятельствах появляются жертвы. Вина организаторов таких инцидентов обычно никогда не бывает доказана. (Этому есть множество примеров: Ашкеран и Сумгаит в Азербайджане, пригородные районы Северной Осетии, населенные ингушами, город Бендеры в Приднепровской республике и т.д.).

 

XII. Война объявлена

Открыто звучат призывы к войне. Ситуация выходит из-под контроля и переходит в полномасштабный вооруженный конфликт.

Те, кто еще не начали переговоров, теперь не имеют возможности сделать это в ближайшее время. Возможно, но не обязательно, будущие переговоры могут быть проведены не лидерами самоопределяющейся группы (они могут к тому времени состариться, или умереть), а политическими лидерами нового поколения, быть может, "детьми войны".

Для того чтобы ограничить масштаб конфликта и достичь мирного его разрешения, необходимо вмешательство международного сообщества. Его институты не всегда оказываются способными эффективно решать подобные проблемы. Кровавая война в бывшей Югославии служит лучшей иллюстрацией бессилия международных организаций. Вдобавок, ответственные за принятие решений лица связаны в выражении своей политической воли принципом невмешательства во внутренне дела суверенных государств. Как отмечалось ранее, право на самоопределение, признаваемое ключевыми международными соглашениями, еще не стало стабильной правовой нормой, и в этих сложных вопросах не существует общепризнанных ориентиров.

 

Возможные критерии самоопределения

 

Вся проблема самоопределения окружена неопределенностью и путаницей, что и не удивительно. Документы ООН и других международных организаций, имеющих отношение к праву наций на самоопределение, не объединены в какую-либо единую и в целом понятную систему нормативных актов, которые бы описывали процедуру, критерии и условия определения, насколько оправданным будет каждое отдельное требование о самоопределении. Нет и ясных критериев определения оснований для внешнего вмешательства в поддержку кажущегося справедливым требования (как, например, это было в Эритрее в 1993 году).

Похоже, что идеи Вудро Вильсона нуждаются в развитии, конкретизации, а затем в формулировке в виде всем понятных норм международного права. Тем временем, наряду с такими редкими исключениями, как проведенные ранее в этом веке плебисциты в Саарской области Германии или в Бургенланде в Австро-Венгрии, а также недавний раздел Чехословакии и воссоединение обеих частей Германии, мы в основном сталкиваемся с насилием. Результаты насилия постепенно воспринимаются как новые политические реалии, как в случае раздела Кипра или изменения фактического контроля над Абхазией или Нагорным Карабахом.

Дальнейшее обсуждение условий самоопределения, по крайней мере, на уровне поиска общей позиции ответственными за принятие решений лицами, возможно, окажется не напрасным. Если бы была выработана и принята основа для признания движения за самоопределение "морально законным", это могло бы послужить общим основанием для создания будущего международного права. Не претендуя на представление полного перечня возможных критериев установления законности требований о самоопределении, позвольте попытаться определить некоторые из них, не забывая, что произвольно выбранные один или два критерия не будут отвечать требованиям законности, а лишь все критерии в совокупности, что встречается редко в отдельных странах мира.

Применение такого набора общепризнанных требований поможет избежать как хаоса неорганизованного передела границ в местах конфликта, так и попыток решить вопрос самоопределения путем насилия. Наличие международных стандартов в области разрешения "конфликтов самоопределения" даст народам надежду на решение их проблем с причинением минимального вреда суверенитету их соседей.

 

Критерий 1: Невыносимость существования.

Чтобы определить законность требования о самоопределении, нужно учесть сперва "невыносимость существования" для народа под правлением государства, распространяющего свой суверенитет на территорию, на которой он проживает. Конечно, невыносимость можно толковать произвольно. Среди главных жалоб и упреков к Британской короне в Декларации независимости США мы видим: суд без присяжных, произвол управления и судопроизводства, подстрекательство американских индейцев к нападениям и развязывание империей войны с колонистами. По контрасту, армяне в Нагорном Карабахе были доведены до предела их физического выживания экономической блокадой, депортацией и убийствами - и все это с самого начала конфликта. Несомненно, что тот же критерий, который использовал Континентальный конгресс в 1776 году, чтобы оправдать движение за самоопределение перед миром, может быть приложен к армянам Нагорного Карабаха. Как бы то ни было, даже субъективное чувство невыносимости продолжительного чужого правления, независимо от его объективной основы, должно быть принято в расчет, когда оно выражается в решениях представительного органа или на референдуме народом, считающим себя притесняемым. Большинство документов, относящихся к периоду деколонизации, написаны в духе защиты именно этого чувства. Конечно, развал СССР в какой-то степени можно сравнить с процессами деколонизации в других странах мира.

 

Критерий 2: Историческое право.

Нужно также принять во внимание так называемое "историческое право на территорию" - право, в наименьшей степени поддающееся определению среди всех рассматриваемых критериев. Во-первых, для того чтобы установить самых древних жителей данного региона, часто необходимо экспертное мнение специалистов, которое само по себе может быть сомнительным. Во-вторых, пересмотр границ территории, на которую население правомерно заявляет требование, часто является проблематичным. Иногда требование предъявляется к автономному региону с административными границами, которые партии зачастую считают несправедливыми. В другой раз это могут быть притязания на территорию, где вытесненная этническая группа жила когда-то в прошлом. В-третьих, самые древние жители региона, аборигены - как коренные американцы - может оказаться меньшинством, причем весьма незначительным, в современном населении, но предоставление непропорционального права управления меньшинству несовместимо с принципами демократии.

Сейчас, несмотря на его уязвимость, принцип исторического права не может окончательно игнорироваться при принятии решений. Специфический случай, когда национальный суверенитет был восстановлен на той же исторической территории после почти 2000-летнего отсутствия ощутимого представительства этого народа, - создание ООН в 1948 году государства Израиль в Палестине. Однако, это случилось только после уничтожения европейских евреев. Арабское меньшинство вынуждено было бороться более 45 лет, прежде чем такое ж "историческое право" Палестинского государства было признано большей частью международного сообщества.

Присутствие больших этнических групп русских в Латвии и Эстонии, составляющих более трети населения, - злободневная проблема для этих балтийских стран. Хотя большинство русских живет там в течение двух или трех поколений (а некоторые еще дольше), они не считаются частью коренного населения, имеющего исторические права, и, соответственно, им трудно получить гражданство.

Коллективное национальное сознание народа часто переоценивает данный принцип, и принятие этого во внимание может помочь оправдать конечное решение, считающееся справедливым. К тому же современных народов живет на тех же (или соседних) территориях, где когда-то давно зародилась их нация, и географическая и естественная среда до сих пор являются важным элементом их национальной психологии и культуры. Это особенно вено по отношению к старому свету Евразии, и в особенности России.

 

Критерий 3: Этнический состав населения.

В принципе, существование многонациональных демократических государств возможно. В поисках конкретного примера, однако, наблюдатели обычно сосредотачивают свое внимание на США, но затрудняются назвать другие бесспорные случаи. Тем не менее, национальные и расовые проблемы также составляют один из потенциальных источников внутренней нестабильности США. Концепция "плавильного котла" не полностью отвечает американским политическим реалиям: этнические различия между разными группами иммигрантов (и их потомков) все еще играют важную политическую роль, как и различия между иммигрантами в целом и коренными американцами.

Среди древних народов Европы, Азии и Африки еще существуют значительное число предрассудков "кровной принадлежности", несмотря на мировое смешение культур, вызванное новыми технологиями и урбанизацией.

В Европе, в большей степени чем в других частях света, принцип национализма, "требующий, чтобы политические и этнические границы были конгруэнтными и чтобы те, кто правит, и те, кем правят, в данной политической группе принадлежали к одном этносу", был установлен и воплощен в политической практике. Государства, относительно этнически боле однородные, как Голландия, Австрия и Венгрия, считаются потенциально более стабильными.

Самоопределение этнически однородного сообщества может также считаться лучшей предпосылкой для формирования нового, более стабильного государственного образования, чем самоопределение многонационального сообщества.

Очевидно, что важность этнического состава населения повлияла на планы Оуэна-Штольтенберга и Вэнса-Оуэна по разрешению кризиса в Боснии и Герцеговине, как и на планы их последователей, которые несколько лет назад уже предложили создать на этих территориях этнически однородные государства (сначала около десяти, а после Дэйтонских соглашений - два или три).

Учитывая этническую структуру населения, тем не менее, нужно помнить, что этот принцип может противоречить предыдущему принципу исторического права, поскольку современный этнический состав населения во многих странах не совпадает с этническим составом населения, проживавшего в пределах тех же границ сто, двести, триста или пятьсот лет назад. Если говорить только о бывшем СССР, не упоминая США, такая ситуация сохраняется не только в прибалтийских республиках, но и в Нахичеванской республике, республике Крым, Абхазии, Южной Осетии и др. Действительно, при неблагоприятных политически условиях большинство моет стать этническим меньшинством, и наоборот.

 

Критерий 4: Народное волеизъявление.

Предыдущие критерии предлагали взвесить этнический состав самоопределяющегося сообщества, чтобы обеспечить наиболее подходящее будущее для новых форм государственных образований. Определенный приоритет принадлежит, однако, принципу демократического выражения воли всего населения, как живущего в пределах данных административных границ, так и тех, кто считает себя принадлежащими к сообществу, которое желает определить свое будущее по-новому, независимо от этнической принадлежности участвующих в этом процессе.

Такая воля наиболее ясно может быть выражена на всеобщем референдуме с четко поставленными вопросами, касающимися будущего статуса народа, или, если референдум нельзя провести, через демократически избранных представителей народа. (Так поступили отцы-основатели Соединенных Штатов, когда принимали Декларацию независимости.)

Желательно получить подтверждение устойчивости выраженной воли через определенный период времени, чтобы убедиться, что это была не мимолетная реакция на какое-либо событие, обида или выгодное предложение третьей стороны. По этой причине процедура голосования, по крайней мере в местных законодательных органах, должна быть повторена не позже, чем через три-шесть месяцев после того, как было принято первое решение. К тому же, голосование по таким решающим вопросам не может зависеть от простого большинства, особенно в этнически смешанных сообществах. Необходимо, чтобы не менее чем две трети от общего числа избранных депутатов каждой национальности согласились с будущим статусом их страны, и чтобы не менее чем две трети избранных представителей впоследствии ратифицировали это решение. Это строгое условие потребует большего чувства ответственности от народа и его представителей, стремящихся изменить географию региона и мировую историю.

 

Критерий 5: Ответственность за последствия.

При описанных выше условиях у самоопределяющегося народа и его политической элиты будет больше времени, чтобы подготовиться к принятию на себя бремени политической и экономической ответственности. Летом 1994 года те самые лидеры палестинцев, которые добились суверенитета, просили правительство Израиля временно отложить вывод войск из сектора Газа и Иерихона, так как их собственные силы правопорядка, палестинская полиция не были готовы принять ответственность за наведение порядка в этих зонах. Через несколько лет после получения независимости Украина так же обратилась к России с просьбой поставлять нефть по старым ценам, гораздо ниже мировых, так как она не была готова начать процесс экономических реформ.

Проблемы, которые могут возникнуть в связи с провалом попыток сгладить межэтнические различия, прежде чем предоставлять независимость, можно проиллюстрировать на примере Великобритании, покинувшей колонии под давлением лидеров местных национально-освободительных движений. Она ушла из Палестины, находившейся под ее мандатом, а также из зоны индийско-пакистанского конфликта (например, Кашмира) до разрешения возникших в этих областях межнациональных конфликтов. Правительственные учреждения Британской империи не хватило времени для создания стабильной государственности в этих странах, но они все же оставили важное наследство - систему государственной службы.

То же можно сказать и о поспешном и неорганизованном уходе Советской империи из Закавказья и "горячих точек" в Центральной Азии. Вскоре после этого, в ответ на просьбы глав некоторых из этих стран (а именно, Армении, Грузии, Молдовы и Таджикистана) Российская Федерация, в качестве законного правопреемника СССР, вынуждена была ввести миротворческие силы или помогать охранять внешние границы этих независимых государств. Это было расценено отдельными наблюдателями, как знак российских намерений восстановить империю - шаг, который не принес бы ни экономических, ни политических выгод.

Способность создать жизнеспособную экономику и контролировать новую территорию и ее границы должна быть заранее оценена добивающимся суверенитета народом. Иначе, несмотря на прочную независимость государства, появится лишь новый источник напряжения. Объективные стандарты для оценки готовности принять ответственность еще, однако, не выработаны. Иностранные эксперты не всегда могут оценить, насколько готов стремящийся получить независимость народ к экономическим и политическим переменам. Посол США Джин Киркпатрик сказал автору в интервью, что этот критерий - ответственность за последствия самоопределения - не должен рассматриваться как препятствие к выражению воли нации, потому что "иногда люди могут совершить чудо, которого никто не мог предвидеть". Можно добавить, что это особенно верно по отношению к людям, осуществившим мечту самостоятельно определить свою судьбу.

 

 

 

 

 

 

 

Комментарии Стивена Шенфилда

Проблемы, которые моя уважаемая коллега Галина Старовойтова поднимает в ее ценном, провоцирующем на размышления и актуальном исследовании права народов на самоопределение, являются вызовом не только нашему интеллекту и политическим взглядам, но и нашей морали. Я благодарен автору за возможность представить читателю некоторые собственные рассуждения. Идея, что ''народы'' или этнические группы имеют ''право на самоопределение'' имела свои подъемы и падения. Последним ее расцветом, как напоминает нам Старовойтова, была эпоха Ленина и Вудро Вильсона, ознаменованная крушением существовавших до первой мировой войны великих полиэтнических империй Евразии: царской, Австро-Венгерской и Османской. Однако с 1945 г. силы того, что называется ''международным сообществом'' твердо держали эту ''неудобную'' идею под контролем, пытаясь ограничить использование термина ''самоопределение'' лишь для специфического контекста деколонизации третьего мира (сохраняя при этом границы проведенные колониальными властями). Их предпочтением является относительный порядок и стабильность мировой системы, основанной на суверенитете и территориальной целостности существующих государств. И целых 40 лет существующие государства, за очень малым исключением[49][1], действительно оставались неизменными внутри унаследованных ими границ.

Начинает ли сейчас маятник свой ход в обратную сторону? В течение нескольких лет Советский Союз, Югославия, Чехословакия и Эфиопия распались. Германия объединилась. Принцип абсолютного суверенитета государства теперь больше не является таким неприкосновенным, каким он был в прошлом: концепция внешнего военного вмешательства с гуманитарными целями, особенно для предотвращения массовых убийств или голода, приобретает определенную легитимность, по крайней мере, в значительной части мира.

И все же делаются настойчивые попытки ограничить изменения в системе государств, причем эти попытки небезуспешны. Первое поколение постсоветских государств-наследников полностью признается и им помогают в предотвращении угрозы дальнейшей дезинтеграции. Ясно, что второе поколение государств-наследников не будет принято мировым сообществом. Подчеркивается, что нарушения суверенитета существующих государств, хотя временами и необходимы, но являются кратковременными и сведены к минимуму. Кроме того, принципы территориальной целостности и неприкосновенности границ все еще подтверждаются при полном пренебрежении ''права наций на самоопределение'' даже по отношению к государствам, к которым по другим вопросам относятся, как к париям, таким как остатки Югославии (Косово) и Ирак (курдский север). Как демонстрируют интервью Старовойтовой с политиками, и как признает она сама, ее защита права на самоопределение остается явно вне главного направления ''респектабельной'' полемики элиты.

Случай Ирака является, возможно, наиболее яркой иллюстрацией. Ирак был разгромлен в войне коалицией, возглавляемой США, и его суверенитет, фактически, нарушается во многих важных вопросах. Саддама Хусейна заставляют выдавать его военные тайны, и иракцам не позволяют совершать авиаполеты над определенными участками их территории. Север Ирака был даже оккупирован иностранными войсками. И все же западные силы сознательно резко прекратили поддерживать сецессию. Действительно курдов защищают от иракской армии и фактически им позволено самоуправление, но эти меры являются временными и ''неофициальными'' в том смысле, что они не имеют юридического обоснования. Международное сообщество явно допускает, что в определенный момент курды будут вновь абсорбированы Ираком. Несмотря на проводимый иракским государством (''операция Инфаль'') геноцид, от которого курды уже пострадали, и на опасность возобновления этого геноцида, не существует заметного международного давления в сторону признания независимого Курдистана. Любое новое государство, напоминают нам, представляло бы угрозу территориальной целостности не только Ирака, но также и Ирана, Сирии, а самое главное, Турции.

Не то чтобы аргументы гуманности и справедливости находятся полностью на стороне защитников самоопределения народов. Защитники принципа территориальной целостности также не мотивированы только соображениями циничной Realpolitik. К настоящему времени мы являемся свидетелями более чем достаточного числа ''этнических чисток'', проведенных в ходе собственного ''освобождения'' ранее угнетенными народами, будь-то еврейские колонисты в Палестине, хуту в Руанде, или в конце концов победившие абхазы и карабахские армяне, для того, чтобы знать, как охотно те, кто борется за самоопределение собственного народа, отрицает такое же право для других. Если открыть дверь для сецессионизма на этнической основе, не окажемся ли мы вовлеченными в бесконечный цикл ревизионистских войн и кровавой мести? Реалистично ли думать, что международное сообщество может достичь своевременного соглашения в определении легитимности всех разнообразных требований на самоопределение, учитывая то, что критерии, пригодные для такого определения, как показала Старовойтова в предыдущей главе, так трудно применимы и так часто противоречат друг другу?

Вооруженная борьба за самоопределение может подвергнуть риску не только благополучие людей, живущих на территории, за которую идет эта борьба. Сецессионистские лидеры наподобие Ардзинбы в Абхазии и Дудаева в Чечне подвергают опасности и свои собственные народы, ставя их под угрозу геноцидной ярости врагов. Обращались ли с абхазами в Грузии или с чеченцами в советской России действительно настолько плохо в недавнее время (как бы они ни страдали в более далеком прошлом), чтобы оправдать такой риск? Объясняют ли появляющиеся конфликты стремлением к самоопределению, как это делают наблюдатели, разделяющие точку зрения большинства политиков по вопросу о самоопределении, или объясняют их отрицанием такого стремления, как это делает Старовойтова, мне кажется не столь уж важным. Было предсказуемо, что грузинское и русское государство будут реагировать именно таким образом, как они это делали, и вопросом ответственности абхазских и чеченских лидеров было ни перед чем не останавливаться, чтобы предохранить свои народы от катастроф, которые выпали на их долю.

Более того, по всему миру существуют многочисленные находящиеся под угрозой этнические меньшинства, для которых территориальное самоопределение не может обеспечить решение их проблем ни при каких обстоятельствах. Это относится, прежде всего, к географически рассеянным народам. Этнической группой, сталкивающейся с наибольшей физической опасностью, наряду с дискриминационным обращением, в современной Центральной и Восточной Европе, являются прежде всего рома (цыгане). Где они могут найти свой Сион? Их судьба неминуемо зависит от толерантности и защиты их нациями, среди которых они живут или чьего убежища они ищут, также как и судьба месхетинских турок, депортированных Сталиным из Грузии в Среднюю Азию, и которых теперь никто не хочет приютить[50][2]. 

Одним из моментов, который трудно переоценить, является положение, особенно хорошо заметное в интервью с Михаилом Горбачевым и Карстеном Фойгтом. Это мысль о том, что самоопределение не обязательно может происходить в форме строительства этнонационального государства или территориального сепаратизма. Законные нужды этнических групп могут быть адекватно обеспечены многими другими путями. Этнические группы могут получить правовые, конституционные и даже международные гарантии своих культурных, лингвистических и социально-политических прав. Для обеспечения их представительства в парламенте могут быть установлены специальные квоты, а в районах, где они компактно проживают, им может быть предоставлена административная автономия. Они могут получать преимущества от различных видов симметричных или асимметричных структур федеративного государства. Старовойтова сделала обзор этих возможностей, которые сравнимы с территориальной целостностью существующих государств. Она также привлекла внимание к таким ободряющим прецедентам как Татарстан в Российской Федерации и Гагаузия в Молдове, где договоренности поб автономиях разных видов оказались успешными в ослаблении межэтнических конфликтов.

Самоопределение в этом ограниченном (и самоограничивающем) смысле кажется наиболее многообещающим путем также, если учесть тот прогресс, хотя и медленный, к установлению международной легитимности самоопределения, который сделан в последние годы. Таким образом, принятие правительством Шеварднадзе, по крайней мере в принципе, необходимости строить Грузию как федеративное государство, не смотря на тот факт, что идея федерализма, мягко выражаясь, не пользуется широким пониманием в грузинской политической культуре, несомненно отражает осознание того, что западные страны с большей вероятностью продолжат свою поддержку Грузии, если права групп меньшинств будут каким-либо образом институционализированы. Конечно, предстоит еще очень много сделать. В не последнюю очередь это относится к Соединенным Штатам, как это стало ясно из враждебной политической реакции на предложение предоставить официальный статус испанскому языку или провести границы избирательных участков таким образом, чтобы обеспечить представительство негритянских общин в органах власти[51][3]. 

Тем не менее, можно возразить, что бывают ситуации, в которых возможность реализации самоопределения этого типа представляется маловероятным. Разве не существует государств, которые упорно в течение длительного периода времени отказываются уважать основные права своих этнических меньшинств? Разве не существует государств, которые отрицают само существование этнических меньшинств на их территории, которые заставляют их ассимилироваться, которые действительно демонстрируют склонность к разрешению этнических проблем посредством геноцида?

Это возражение неоспоримо. Не сразу понятно, где нам следует провести границу ''нетерпимости существования'', если использовать выражение Старовойтовой, но несомненно существует моральный императив для установления границ существа геноцида. Гуманитарное вмешательство уже подходит к признанию как оправданное долгом предотвращения геноцида: установка, отраженная, например, в интервью с Николасом Бетеллом. Так что, можно надеяться, поддержка самоопределения (там, где необходимо самоопределение в полном смысле этого термина) будет признана согласно тому же моральному обязательству. Сложно понять, как иначе можно дать надежную долговременную поддержку курдам или, если вспомнить и другие спорные случаи, африканским народам южного Судана.

В идеале нашей целью может стать создание модели инициатив, которые и поощрят государства к охране основных прав этнических меньшинств (или, по крайней мере, наиболее важного права – права уцелеть), и, в то же время, будут препятствовать этнические меньшинства от стремления к полному самоопределению при доступности других каналов для защиты их прав. Государства, предоставляющие этническим меньшинствам основные права, получили бы искреннюю зарубежную поддержку в их борьбе против террористов-сецессионистов (таких как ИРА в Северной Ирландии или ЭТА в испанской Стране Басков), а государства, которые отрицают основные права меньшинств, знали бы, что делая это, они подвергают риску международное признание своей территориальной целостности. Страх того, что предоставление самоопределения в его ограниченных формах является ''толстым концом клина'', первым шагом по пути дезинтеграции, уменьшится; станет очевидным, что наоборот, обеспечение прав меньшинств является необходимым фактором в консолидации государственного суверенитета. А с другой стороны, государственные лидеры могут начать понимать, что ведя войну против гражданского населения на части территории своей собственной страны, они делают вклад в кончину собственного государства (и в свою собственную кончину тоже).

 

 

 

 

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Начало пути

В дни, последовавшие за трагической гибелью Галины Старовойтовой, как в массовой печати, так и в посвященном ей телефильме повторялось одно и то же утверждение - политическая деятельность ее началась с Карабаха и выдвижения ее в кандидаты в депутаты Верховного Совета СССР от Армении. Между тем все это совершалось не совсем так. Галина Васильевна не случайно сразу же примкнула к Межрегиональной группе - наиболее прогрессивному крылу тогдашних депутатов.

Окончив психологический факультет Ленинградского Университета, Г.В. Старовойтова сразу же оказалась вовлеченной в только что возрождавшееся у нас социологическое движение, развитие которого было прервано в конце 20-х гг. Новое сообщество социологов было связано со стремлением, минуя официальные документы, постановления, распоряжение и газетную декламацию выйти на прямой контакт с различными группами населения, получить достоверные факты, выяснить подлинное социальное самочувствие этих групп в надежде, что, если это удастся сделать, то появились шансы объяснить как экономическую, так и социальную и бытовую ситуации в целом. Ситуация же в целом ощущалась как кризисная.

Социологическое движение того времени было по своей природе “шестидесятническим” со многими его разветвлениями - от открытого диссидентства (например, выступления против подавления восстания в Венгрии, оккупация Чехословакии и пр.) до активного (хотя и в ограниченных социальных слоях) циркулирования “самиздата” и просто стремления честных ученых старшего поколения удержать и елико возможно развивать подлинную антидогматическую науку, основанную на достоверных источниках.

Это движение, разумеется, сразу же встретило двойственное к себе отношение официальных кругов. С одной стороны, среди руководящей элиты обнаружились деятели, которые были бы не прочь демонстрировать свое “реалистическое” (=квазиреалистическое) отношение к некоторым уж очень явным кризисным явлениям. С другой стороны, первые результаты социологических исследований вызывали резко отрицательное отношение к ним (изучение женского быта в городах Поволжья, состояние дел в комсомоле и т. п.) Так, Василеостровский райком запретил взять в штат Ленинградской части института этнографии руководителя “комсомольской” темы, выполнявшейся по поручению ЦК ВЛКСМ. Он был обвинен во всех грехах, потому что результаты его исследования показали разложение и вырождение комсомола как массовой организации.

Вторым кандидатом, которого по совету опытных социологов я решил предложить в аспирантуру нашего института, была Галина Васильевна Старовойтова. При поступлении в аспирантуру ей было предложено весьма разумное условие: кандидатский минимум она должна будет сдавать по этнографической программе для того, чтобы быстрее и естественнее войти в жизнь этнографического коллектива и проблемы, которыми он занимается.

Экзамен был сдан блестяще. За время подготовки к экзамену Галина Васильевна заметно расширила свои представления о национальном составе СССР и национальных проблемах, о тлевших конфликтах, которые в последующие годы приобрели столь угрожающие размеры, особенно на Кавказе и в Средней Азии. Разработка диссертационной темы довершила этот процесс этнографической специализации. Оставаясь психологом и социологом, Г.В. Старовойтова вошла в гущу все нараставших национальных проблем, в том числе и в так называемой национальной конфликтологии, которая приобрела в сталинское и послесталинское время столь запутанный характер и анализ которых требовал реальных знаний и умелого анализа.

Диссертационная тема (“Психологическая адаптация нерусских групп в современном русском городе”), в книжном издании получившая название “Этническая группа в современном советском городе” (Л., 1987, 174 стр.), была поддержана ученым советом института, однако отдел науки горкома отказался дать разрешение на массовый опрос, как того требовала тема, аргументируя это кроме всего прочего тем, что Старовойтова не была членом КПСС. Кроме того, руководству отдела представлялась, что оно само все знает, что нужно знать в сфере межнациональных отношений, и опрос мог, якобы, только привлечь внимание к несуществующей теме.

Пришлось прибегнуть к некоторой организационной “хитрости”. Коллеги по недавно образованному социологическому отделу московской части Института этнографии РАН получили разрешение ЦК на пробный опрос в ряде городов Советского Союза, в том числе и в Ленинграде. Мы договорились о том, что наша малая социологическая ячейка войдет в состав большой бригады под руководством Ю.В. Арутюняна и Л.Н. Дробижевой. Выполняя их поручение, мы получили доступ к картотекам паспортных столов для выполнения своей задачи - изучение татарской, армянской и эстонской группы (к этому времени уже появился сравнительный материал, собранный в Татарии, Армении и Эстонии местными социологами). Кроме того, эти три группы были достаточно разнородными в культурно-бытовом и конфессиональном отношении. Был разработан специализированный тип опросных листов, обучена группа студентов кафедры этнографии университета, изучены соответствующие материалы, которые подготовили опрос, и обеспеченно машинное время для обработки собранного материала. Осуществляя эмпирическое исследование Г.В. Старовойтова не меньшее значение придавала общим вопросам теории социологии, особенно этносоциологии. Поэтому более общее название ее книги по сравнению с первоначальной темой для диссертации оказалось оправданным. Прежде всего - это выяснение особенностей этнокультурных процессов, характерных для этнодисперсных (т. е. Расселение рассеяно, не компактно) групп по сравнению с группами, расселенными на компактной территории и имеющих особенно интенсивные внутригрупповые связи. Это особенности сравнительно небольших групп, расселенных в большом и притом многонациональном городе. При этом была предпринята попытка выделить элементы этнической идентификации (как в материальном быту, так и в психологической (включая обрядовую) сфере). И наконец, были намечены основные черты этнических установок и этнокультурной ориентации татар, армян и эстонцев в условиях развитого двуязычия. Книге был предпослан обзор важнейшей советской и зарубежной литературы по этим проблемам. Параллельно с книгой была опубликована целая серия статей, преимущественно теоретического характера.

Книга Г.В. Старовойтовой как бы самодостаточна. Однако она задумывалась и выполнена как одно из важных звеньев серии работ восточнославянского сектора Института этнографии АН СССР; она должна была разработать узловые вопросы складывавшейся в своих основных очертаниях этнографии города (урбаноэтнографии), до 60 гг. в Советском Союзе не существовавшей. Цикл этих работ открывался двухтомником М.Г. Рабиновича “Этнография русского города феодального периода”, книгой Н.В. Юхневой “Этнический состав Петербурга второй половины XIX века”, О.Р. Будины и М.Н. Шмелевой о современных малых городах Средней России и др.

В последующие годы Г.В. Старовойтова не порывала своих связей с восточнославянским отделом Института этнографии РАН. Переехав по семейным обстоятельствам в Москву, она в составе группы сотрудников разрабатывала проблемы долгожительства в Абхазии, Армении и Азербайджане.

Когда начал обостряться карабахский конфликт, А.Д. Сахаров, который хотел спокойно и объективно разобраться в нем, обратился в Институт этнографии с просьбой, чтобы его сопровождал один из этнографов, ориентирующийся в закавказских проблемах. Дирекция командировала в эту поездку Г.В. Старовойтову, т. к. к этому времени она была действительно знакома с закавказскими проблемами. Известно, что некоторое время она была советником Б.Н. Ельцина по национальным вопросам. К этому времени она приобрела уже значительный опыт обслуживания и решения крупномасштабных политических проблем. Путь ее к ним начался с конкретно-этносоциологических исследований, связанных в первую очередь с Ленинградом-Петербургом.

 

К.В.Чистов

 

 

 

КОНЕЦ

 

 


 

[2][1] Zbigniew Brzezinski, Out of Control: Global Turmoil on the Eve of the Twenty-First Century (New York: Charles Scribners Sons, 1993).

[3][2] Daniel P. Moynihan, Pandemonium: Ethnicity in International Politics (New York: Oxford University Press, 1993).

[4][3] См., например: Юлиан Бромлей и др. Современные этнические процессы в СССР (Москва: Наука, 1975); и Галина Старовойтова, Этническая группа в современном советском городе (Ленинград: Наука, 1987).

[5][4] Эрнест Геллнер, Нации и национализм (Москва: Прогресс, 1991): 5 (Введение к русскому изданию).

[6][5] Ernest Gellner, Nations and Nationalism (Oxford: Basis Blackwell, 1983): 111.

[7][6] Ibid.

[8][7] См., например: Elie Kedourie, Nationalism (London: Hutchinson, 1960).

[9][8] Ernest Gellner, Nations and Nationalism, 129.

[10][9] Ibid., 130.

[11][10] Walker Connor, ''From Tribe to Nation,'' History of European Ideas Volume 13 (New York: Pergamon, 1991).

[12][11] Другие детали см. в Robert Kaiser, ''Territorial Dimensions,'' Geography of Nationalism in Russia and the USSR (Princeton: Princeton University Press, 1994).

[13][12] Примеры см. также в Hurst Hannum, Autonomy, Sovereignity, and Self-Determination: The Accomodation of Conflicting Rights (Philadelphia: Universtity of Pennsylvania Press, 1994).

[14][13] См., например: T. Robert Gurr, Minorities at Risk: A Global View of Ethno-Political Conflicts (Wasington, D. C.: United States Institute of Peace, 1993).

[15][14] Уильям Одом, бывший директор Национального Агентства Безопасности, в частной беседе предложил мне идею данной системы координат.

[16][15] О роли социальной энтропии в национальных процесса см. Ernest Gellner, Nations and Nationalism, 63-87.

[17][16] A. Rigo Sureda, The Evolution of the Right of Self-Determination: A Study of United Nations Practice (Leiden: A. W. Sijthoff, 1973): 17.

[18][17] E. H. Carr, The Bolshevik Revolution 1917-1923 Volume 1 (New York: W. W. Norton, 1985): 416-417.

[19][18] При рассмотрении изучения случаев и описании критериев самоопределения в частях 2 и 3 мы в целом имеем в виду первый тип субъектов самоопределения.

[20][19] Фактически это поняли это право реализовывалось с революции 1917 г. до 1922 г., когда началось создание федерации на основе договора добровольно подписанного рядом республик. Советская Конституция вплоть до роспуска СССР формально включала статью о праве на самоопределение, но лишь Армения в 1991 г. выполнила все требования соответствующего закона об отделении.

[21][20] U. S. Congressional Record, Volume 53, Part 9, 8854.

[22][21] Ibid., Volume 54, Part 2, 1742.

[23][22] Sureda, The Evolution of the Right of Self-Determination, 20-21.

[24][23] Sarah Wambaugh, Plebiscites Since the World War, with a Collection of Official Documents (Washington, D. C.: Carnegie Endowment for International Peace, 1933).

[25][24] Sureda, The Evolution of the Right of Self-Determination, 100. Обзор точек зрения четырех государств-инициаторов и других участников в майской дискуссии в 1945 г. см. в: ibid, 97-120.

[26][25] UN General Assembly Resolution 1514 (XV), 947th plenary meeting, December 14, 1960.

[27][26] Sureda, The Evolution of the Right of Self-Determination, 108.

[28][27] Эксперты считают, что этот референдум не был полностью свободным, так как коренной народ канака бойкотировал их. Многие все еще рассматривают Новую Каледонию в качестве территории с колониальным статусом.

[29][28] Они вступили в силу в СССР в 1976 г. и в США в 1991 г.

[30][29] UN General Assembly Resolution 2200 (XXI), 1496th plenary meeting, December 16, 1966.

[31][30] Ibid.

[32][31] UN General Assembly Resolution 2625 (XXV), 1883rd plenary meeting, October 24, 1970.

[33][32] Участники этой конференции (особенно американский посол на Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе Джон Мареска) объяснили автору, на принципе нерушимости послевоенных границ в Европе особенно настаивала советская делегация, возглавляемая Леонидом Брежневым. Коммунисты были больше всего озабочены неприкосновенностью границы между Восточной и Западной Германией и долговечностью Берлинской стены.

[34][33] См. например: Юрий Барсегов. Обязательная сила права народов на самоопределение. (Moscow: International Humanitarian Foundation for Armenian Studies, 1993) и Самоопределение и территориальная целостность (Moscow: International Humanitarian Foundation for Armenian Studies, 1993).

[35][34] ''Непреодолимый закон'' (''compelling law'') – абсолютная норма международного права, которая не может быть изменена договаривающимися партиями.

[36][35] См., например, изучение случая Грузии.

[37][1] О возникновении России как современного государства см. John B. Dunlop, The Rise of Russia and the Fall of the Soviet Empire (Princeton: Princeton University Press, 1993).

[38][2] Первый съезд народных депутатов СССР. Стенографический отчет. Т. 2 (Москва: Издательство Верховного Совета, 1989): 458.

[39][3] Президент Гамсахурдиа, проведя какое-то время в изгнании в Чечне под покровительством президента Д. Дудаева, вернулся в Грузию в конце 1993 г., где, по сообщениям, совершил самоубийство.

[40][4] В соответствии с российским законом о гражданстве, любой бывший советский человек, независимо от места своего проживания, может обратиться с просьбой о предоставлении российского гражданства до февраля 2000 г.

[41][5] Американский конгресс летом 1995 г. обратил внимание на участие Азербайджана и Турции в блокаде Армении. Специальные резолюции – Акт в поддержку свободы (Поправка № 907) и Билль об иностранной помощи – включают поправки, которые не позволяют Азербайджану получать любую гуманитарную помощь из США и которые позволяют ограничивать подобную помощь США Турции, как страны препятствующей доставке американской гуманитарной помощи в третью страну.

[42][6] Paul A. Golbe, ''Coping with the Nagorno-Karabakh Crisis,'' Fletcher Forum of World Affairs 16, no. 2 (1992), 26.

[43][7] Посол Мареска передал автору экземпляр своей рукописи об этом вопросе в Институте мира США в мае 1994 г.

[44][8] Тесла Гебреаб Тадессе. ''Современная этническая ситуация в Эритрее (этнополитическое исследование)'', отрывок из Ph. D. диссертации, защищенной в Российском Университете Дружбы Народов (Москва, 1994).

[45][9] UN General Assembly Resolution 390 (V), 316th plenary meeting, December 2, 1950.

[46][10] Donald N. Levine, Greater Ethiopia: The Evolution of a Multi-Ethnic Society (Chicago: University of Chicago Press, 1974).

[47][11] Kjotil Tronvoll, ''The meaning of the referendum to highland peasants,'' The Referendum on Independence for Eritrea: Report of the Norwegian Observer Group of UNOVER, Human Rights Report No. 2 (Oslo: Norwegian Institute of Human Rights, 1993): 28.

[48][12] Tronvoll, ''Issues affecting a peaceful development of independent Eritrea,'' ibid., 69.

[49][1] Среди исключений была аннексация Индонезией Восточного Тимора, отделение Бангладеш от Пакистана и объединение Вьетнама.

[50][2] Анатолий М. Хазанов озаглавливает свою главу о месхетинских турках ''People With Nowhere to Go,'' After the USSR: Ethnicity, Nationalism, and Politics in the Commonwealth of Idependent States (Madison: University of Wisconsin Press, 1995), Chapter 7. Следует заметить, что вопрос о том, от кого ведут свое происхождение месхетинцы, от турок или от грузин, пока является предметом дискуссий.

[51][3] Так президент Клинтон был вынужден под враждебным давлением отозвать свою номинацию юриста Лани Гуинир в Верховный Суд в первую очередь из-за ее защиты подобной электоральной организации.


НАЦИОНАЛЬНОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ:

 

 

НАЦИОНАЛЬНОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ:

ПОДХОДЫ И ИЗУЧЕНИЕ СЛУЧАЕВ

 

Галина СТАРОВОЙТОВА

Непредставленным народам

 

С О Д Е Р Ж А Н И Е

 

Предисловия:

От составителей

От редактора перевода

Об авторе

 

Введение

ЧАСТЬ 1.

Этническое пробуждение индустриального века и проблемы самоопределения

Сущность современного национализма

Неотъемлемое право на самоопределение

 

ЧАСТЬ 2.

Надежды и разочарования: изучение случаев

Российская федерация

Грузия

Крым

Нагорный Карабах

Эритрея

 

ЧАСТЬ 3.

Заключение

Самоопределение через отделение: типичные стадии конфликта

Возможные критерии самоопределения

Заключительные соображения

 

Комментарии Стивена Шенфилда

 

Послесловие

 

 

 

 

____

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

От составителей русского издания

Эта книга была написана Галиной Васильевной Старовойтовой благодаря поддержке Института мира США в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, и закончена, когда она работала преподавателем в Уотсоновском Институте международных исследований Университета Брауна (Brown's University Watson Institute for International Studies) и Университете Брауна в г. Провиденс, штат Род-Айленд, США. В разделе “Благодарности” Галина Васильевна назвала тех, кто так или иначе способствовал написанию этой книги. При этом она подчеркнула свою благодарность представителям тех народов, среди которых жила во время многих долгих научных экспедиций, и которые воодушевляли ее с коллегами своей борьбой за независимость.

Галина Васильевна прекрасно понимала, как важны междисциплинарные подходы к современным глобальным проблемам, особенно касающихся международных, межгосударственных, межнациональных отношений; как важно улучшить общественное образование по международной безопасности, по региональной политике.

Противоречия между принципом стабильности границ и правом народов на самоопределение не решены системой международного права. Более того, эти противоречия совершенно по-разному воспринимаются психологически людьми разных стран и разных культур. Это приводит к усугублению конфликтов, к сожалению, зачастую переходящих в военные противостояния. Прежде всего, как нам представляется, при попытке решения подобных конфликтов совершенно недостаточно применяется исследовательский, научный подход. Конфликты очень сложны, многоплановы, не имеют простых решений. Даже не будучи специалистом в межнациональных отношениях, любой человек может вспомнить самые разные примеры только последних лет и увидеть, насколько по-разному эти проблемы решаются (или не решаются): с одной стороны, “мирный развод” Чехословакии, завершившийся разделом на Чехию и Словакию, множество “горячих точек” на территории бывшего Советского Союза; с другой стороны, - объединение Вьетнама, объединение Германии; “законсервированный”, но не решенный кипрский вопрос… Мы готовили это издание в дни, когда идут бомбардировки Югославии силами НАТО. Проблемы межнациональных противоречий настолько сложны и многоплановы, что как бы иные политики ни пытались их упростить, это не удается. К сожалению, представляется, что эти вопросы не станут менее актуальны и в наступающем тысячелетии.

Считаем необходимым отметить, что написание этой книги Галиной Васильевной в американском университете является еще одним ее поступком. Поступком человеческим и политическим, потому что принятые в Америке концепции по межнациональным проблемам и конфликтам совершенно иные, чем те, которые разрабатывала Старовойтова. Не все специалисты согласятся с перечнем критериев, по которым автор предлагает оценивать возможность реализации тем или иным народом права на самоопределение. Но сам подход к разработке объективных, научно обоснованных параметров продуктивен.

Книга была написана на английском языке и предназначалась прежде всего для американской аудитории, хотя сразу подразумевался перевод на русский язык и издание в России.

После гибели автора мы - ее соратники, друзья и родственники - взялись осуществить это издание. К этому времени ситуация была такова: часть книги была переведена самой Галиной Старовойтовой, часть - Татьяной Ефремцевой, Николаем Руденским, некоторые параграфы другими людьми; большой раздел приложений – интервью с политиками – оказался не переведенным. Составители настоящего издания приносят благодарность и глубокую признательность Борису Винеру, который провел большую серьезную работу, перевел недостающие части, отредактировал весь имеющийся перевод, привел в порядок терминологию и стиль разных частей.

Мы также выражаем благодарность “Типографии “Правда”, издательству “Лимбус Пресс”, которые по своей инициативе осуществили публикацию этой книги.

Ольга Старовойтова

 

От редактора перевода

Со времен учебы в школе или в вузе граждане бывшего Советского Союза привыкли относиться к лозунгу права наций на самоопределение как к чему-то самому собой разумеющемуся. Видимо, сравнительно бескровный распад СССР в значительной степени может объяснить существование такой установки у большинства населения. Опросы общественного мнения относительно российской политики по отношению к Чечне показывают, что большинство россиян в принципе не возражают против предоставления независимости этой республике, несмотря на то, что официальная пропаганда и до, и после проведения активных боевых действий в Чечне пыталась доказать невозможность подобного шага.

Российский читатель, взявший в руки эту книгу, найдет в ней много знакомых ему идей относительно самоопределения народов. Он обнаружит здесь описания событий, известных ему если не из личных наблюдений и рассказов родственников и друзей, то из подробных рассказов очевидцев этих событий в прессе или из радио и телерепортажей. Лишь информация о событиях в далекой и экзотической Эритрее для большинства из нас окажется совсем новой. У читателя вполне закономерно может возникнуть вопрос, какие цели преследовала автор при написании этой работы?

Дело в том, что Галина Васильевна Старовойтова писала эту книгу специально для американских ученых, аспирантов и студентов. Идея права народов, или, если воспользоваться научным термином, этносов, самим определять свою судьбу является довольно странной не только для американского обывателя, но и для многих американских представителей ученого мира. В 1995 году во время моего пребывания в одном из американских университетов одна из профессоров, профессионально занимающихся Россией и прекрасно владеющих русским языком, пыталась получить от меня ответ на вопрос, почему чеченцы не хотят считать себя русскими. Напрасно я пытался объяснить ей, что в данном случае чеченская идентичность является первичной, и, лишь исходя из этого, они определяют свое отношение к своему российскому гражданству. С подобным непониманием природы феномена этничности американскими профессорами и аспирантами мне приходилось сталкиваться неоднократно.

Многие американцы переносят свои представления о межэтнических взаимоотношениях в США на народы, населяющие Старый Свет. В наибольшей степени эти представления противоречат тому, что можно наблюдать в Восточной Европе и в бывших советских республиках, где этническая принадлежность считается одной из важнейших характеристик человека, а также чрезвычайно устойчивым является суждение о том, что этнос обладает правом на ту или иную территорию. При этом некоторым объектам (населенным пунктам, культовым местам, природным феноменам, таким как, например, определенная гора, река и т. п.) в этническом сознании может придаваться особое символическое значение, вплоть до представления о том, что утрата данного объекта видится как шаг на пути к разрушению своего этноса. Именно этим объясняется ожесточенность боевых действий между сторонами в Нагорном Карабахе и на Балканах.

Кто-то из читателей данной книги, возможно, не согласится с авторской интерпретацией отдельных фактов, кому-то может показаться излишней резкость некоторых высказываний автора. Но нельзя не согласиться с ним в том, что противоречия между государствами в предпочтении принципа нерушимости границ или принципа самоопределения наций сегодня завели международное сообщество в тупиковую ситуацию. Отражением этого являются сегодняшние бессмысленные воздушные атаки НАТО на Союзную Республику Югославия. Многие из специалистов по балканистике из разных стран утверждают, что в значительной степени решение американского руководства о военном вмешательстве в коссовский конфликт вызвано непониманием специфики данного региона. Никто также не может поручиться, что решение боснийского конфликта, которое опять-таки проведено под сильнейшим давлением США и НАТО, является достаточно прочным и долговременным.

Не надо быть пророком для того, чтобы прогнозировать увеличение в будущем числа этнических конфликтов в Азии и Африке. И хотелось бы, чтобы международное сообщество было готово к этой ситуации и имело в резерве не только современные системы вооружений и хорошо подготовленных военных, но и какие-то модели мирного урегулирования таких конфликтов, вплоть до возможного изменения мирным путем границ и территориального перемещения отдельных групп населения в районы с заранее подготовленными рабочими местами, жильем, инфраструктурой.

Внимание политологов и политиков, несомненно, привлечет третья часть книги, где вниманию читателей предлагается модель, описывающая стадии развития этнических конфликтов. За этим следуют критерии, которыми предлагается руководствоваться при решении вопроса о самоопределении той или иной территории. Интересно, что первоначально автор выдвигала три критерия самоопределения. Это историческая принадлежность спорной территории, этнический состав населения и свободное волеизъявление населения данной территории. В процессе работы над данной книгой Г. В. Старовойтова провела серию интервью с видными политиками из нескольких стран и, благодаря их анализу, смогла дополнительно ввести в свой список критерии невыносимости существования и ответственности за последствия. Я полагаю, что приведенные в “Приложении I” выдержки из интервью с политиками демонстрируют работу социолога самого высокого класса и будут полезны всем специалистам, использующим метод неформализованного интервью.

 

Б. Винер

 

Об авторе

Галина Васильевна Старовойтова родилась 17 мая 1946 г. в Челябинске. Ее родители – Римма Яковлевна и Василий Степанович Старовойтовы познакомились в Челябинске в 1943 г. и поженились в 1944 г. Римма Яковлевна родилась в Челябинске 15 февраля 1923 г.; Василий Степанович - в белорусской деревне Гомельской области 21 января 1919 г. Он закончил с отличием Московское высшее техническое училище им. Баумана летом 1941 г. В Челябинск его направили в начале войны, когда на Урал эвакуировалось танковое производство.

Василий Степанович Старовойтов – доктор технических наук, профессор, лауреат Ленинской премии, кавалер многих наград Советского Союза. Семья особенно гордится его медалью имени Королева – Василий Степанович является одним из авторов ходовой части “лунохода”. Недавно он стал также кавалером Российского ордена “За заслуги перед Отечеством”.

В 1948 г. семья вернулась в Ленинград, где позже родилась младшая сестра Ольга. Галина Васильевна прожила в Ленинграде около 40 лет, а в 1987 г. вместе с мужем и сыном переехала в Москву.

В Ленинграде Галина Старовойтова закончила среднюю школу в 1964 г. и поступила в Ленинградский Военно-механический институт, что называется “сдала сопромат”, да и прочие нелегкие дисциплины, но, когда в 1966 г. в Ленинградском государственном университете открылся психологический факультет, она, выдержав огромный конкурс, поступила в ЛГУ. Закончила его с отличием. Затем – аспирантура Академии наук, защита диссертации.

Работала на нескольких ленинградских заводах социологом, научным сотрудником в Институте этнографии Академии наук СССР. В конце 1970-х - начале 1980-х гг. Галина Васильевна участвовала в международных экспедициях по изучению долгожителей в районах Абхазии и Нагорного Карабаха (как этнопсихолог и руководитель экспедиции).

Началась “перестройка”. Параллельно с демократическими изменениями в стране происходили и другие сложнейшие процессы – как созидательные, так и разрушительные. В республиках СССР национально-демократические движения набирали силу, обретая форму борьбы за самоопределение. Это встречало жесткое сопротивление властей. В конце февраля 1988 г. произошли трагические события в Азербайджане (г. Сумгаит). Активизировались общественные движения. Образовались комитеты “Крунк” в Нагорном Карабахе и “Карабах” в Армении. Седьмого декабря 1988 г. в Армении произошло страшное, “библейское” землетрясение. Галина Старовойтова, бывавшая в Нагорном Карабахе в экспедициях и имевшая к тому времени много друзей на Кавказе и коллег, изучавших различные проблемы этого региона, была выдвинута кандидатом в народные депутаты СССР от Армении. 74,5% избирателей предпочли петербурженку, русскую женщину другим сильным кандидатам.

Началась новая веха в жизни Галины Старовойтовой – около 10 лет борьбы, трудной, яркой, интересной, насыщенной событиями жизни.

Сотрудничество с академиком А.Д. Сахаровым, в том числе и работа над новым Союзным договором; деятельность в Хельсинкской группе и многих других общественных организациях, правозащитная работа, участие в деятельности Конституционного совещания, лидерство в движении и партии “Демократическая Россия”. В 1991-1992 гг. она была советником президента России Бориса Ельцина по этнополитическим вопросам, а в 1990-1993 гг. она была депутатом Съезда Народных Депутатов Российской Федерации. В 1989-1991 гг. до распада Советского Союза она была избрана депутатом советского парламента, Съезда Народных Депутатов.

После отставки с поста советника Президента в ноябре 1992 г. Галина Васильевна получила предложения от нескольких университетов преподавать. Старовойтова стала почетным “приглашенным” профессором Уотсоновского института международных исследований Университета Брауна (Brown's University Watson Institute for International Studies). В 1994-1995 гг. она проводила в этом институте исследования, писала и преподавала. До того она была стипендиатом Мира (Peace Fellow) в Американском институте мира (United States Institute for Peace) в Вашингтоне. В 1995 г. и была, в основном, закончена эта книга. Она была издана в США на английском языке в 1997 г.

В декабре 1995 г. Галина Старовойтова была избрана депутатом Государственной думы П созыва от Петербурга. Она также один из основателей и сопредседатель (позднее – председатель) партии Демократическая Россия, а в 1996 г. была единственной женщиной выдвинутой в качестве кандидата на должность президента России. Она автор книги ''Этническая группа в современном советском городе: социологические очерки''. Она также имеет много работ по этнологической теории, межкультурным исследованиям и этнологии Кавказа.

За эти годы Галина Старовойтова, принимая участие во многих международных конференциях, симпозиумах и дискуссиях, стала широко известна. Знакомство с многими видными политическими деятелями самых разных стран – М. Тэтчер, Ж. Шираком, Г. Киссинджером, Л. Валенсой, В. Гавелом, К. Акино… Всех не перечесть. Ее знали и узнавали практически во всех государствах, где ей приходилось бывать. Встречи, встречи, встречи… Но прежде всего – ее знала Россия. Здесь, как говорила Галина, творилась история конца ХХ века.

 

* * *

20 ноября 1998 г. в Санкт-Петербурге, в подъезде собственного дома Галина Старовойтова была убита.

Близкие Галины Васильевны получили более двухсот телеграмм и писем с соболезнованиями. На прощание с Галиной Старовойтовой в Мраморном зале Музея этнографии на площади Искусств в Петербурге пришло около тридцати тысяч человек.

Галина Васильевна Старовойтова похоронена на Никольском кладбище Санкт-Петербурга, около Александро-Невской Лавры.

 

______

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

Я надеюсь, что настоящая монография послужит скромным вкладом в долговременную дискуссию по проблемам прав группы и, в первую очередь, по проблемам права группы на самоопределение. Хотя истоки этой идеи восходят к французской и американской революциям конца восемнадцатого века, она появилась в своей современной форме только в последние девяносто лет или около того. Отстаиваемые Вудро Вильсоном, двадцать восьмым президентом Соединенных Штатов и, как это ни может не показаться странным, большевистским вождем Владимиром Лениным, эти идеи выросли до норм международного закона, упоминаемого в Уставе Организации Объединенных Наций и зафиксированы в 1966 году в статьях Международного пакта ООН о правах человека. Тем не менее, в настоящее время право на самоопределение вновь стало предметом дискуссий, которые часто имеют тенденцию перерастать в военные действия. В основе подобных конфликтов находится, главным образом, несовершенная реакция международного сообщества, которое не имеет точной руководящей линии для подобных ситуаций. Право людей на коллективный выбор своей общей судьбы все еще ожидает своего полного признания. В реальности коллективное право на самоопределение обычно рассматривается как второстепенное или даже третьестепенное в сравнении с правами индивида или государства.

Для дипломатов право государства обычно имеет преимущество над правами народов, живущих в государстве, хотя генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Бутрос Гали недавно утверждал, что "как суверенитет, территориальная целостность и независимость государств в пределах установившейся международной системы, так и принцип самоопределения народов имеют большую ценность и значение и не должны работать друг против друга". С либеральной точки зрения защита индивидуальных прав является первостепенной, в то время как права “коллективов” – наций – рассматриваются как племенной анахронизм. Комитет Организации объединенных наций по правам человека, по этой причине отказывается дать определение термину ''народ'', аргументируя это тем, что поскольку право на самоопределение является не индивидуальным, а коллективным, все жалобы на нарушение этого права находятся вне юрисдикции комитета.

Действительно, этничность может быть понята только как коллективная характеристика. Отдельный представитель любого этноса может идентифицировать себя только в сравнении с индивидами из других групп. Он не может быть хранителем всех национальных особенностей, включающих основной тип экономики, ремесла, фольклор, традиции и обряды, историю и предания своего народа. Такие навыки и информация распределены и представлены только внутри этнического сообщества. Часто они представлены не явлениями материальной культуры, а моделями культурно специфического поведения, связующего членов данного этноса. Косвенное признание приоритета некоторых групповых прав, в противовес индивидуальным правам, представлено такими дискриминационными политическими действиями как программа равных возможностей и утвердительного действия, которые существуют в Соединенных Штатах в течение последних трех десятилетий и были разработаны для устранения неравенства, возникшего в период существования расовой сегрегации. (Утвердительное действие (affirmative action) – система мероприятий в США, направленных на предоставление меньшинствам, - в первую очередь, этническим и расовым, а также женщинам, - определенных льгот при трудоустройстве и получении высшего образования (прим. переводчика).

 

Сопротивление гомогенизации, которое проявляют почти все народы мира в конце двадцатого столетия, не имеет рационального объяснения и само по себе вызывает недоумение. Можно ли понять этот феномен как попытку сохранить глобальное культурное разнообразие и его многоцветную палитру в противовес энтропии серой однородности? Какое другое объяснение может быть дано этому процессу в свете продолжающегося всемирного объединения экономики и распространения новой информации и коммуникационных технологий по всему миру? Несколько лет назад от сбитых с толку иностранных комментаторов добивались оценки ситуации после "взрыва самоопределений" в бывшем СССР и других посткоммунистических странах. Хорошо известный американский журналист писал: "Барабанная дробь борющихся национальностей взывает к некоторым забытым детонаторам воюющих племен средневековья - осетин, грузин, абхазов, дагестанцев, азербайджанцев, армян, молдаван, русских, украинцев, гагаузов, татар, таджиков. Они умирают за территории, о которых большинство людей в мире никогда и не слышали: Нахичевань, Нагорный Карабах, Приднестровская республика, Южная Осетия, или по причинам, затерявшимся в тумане истории"[1][1]. Но люди умирают не столько за свою землю, сколько за сохранение своих уникальных особенностей на Земле. Политическую географию следует рассматривать как кульминацию истории, той истории, которая обернулась живой реальностью для людей, готовых принести в жертву не только свою индивидуальную свободу, но даже свою собственную невосполнимую жизнь для спасения исторического наследия своих наций и сохранения своей этничности.

Моя этнологическая работа в экспедициях, так же как мой опыт в подготовке политических решений по этническим вопросам предоставили мне очевидные доказательства готовности индивидов ограничить свои интересы и, более того, принести себя в жертву во имя коллективных социальных или национальных интересов. Я посетила Абхазию, Южную Осетию, Нагорный Карабах, район Приднестровья, Чечню, Палестину, Ольстер и Квебек. Повсюду можно встретить удивительную солидарность индивидуумов с группой, к которой они принадлежат.

Рассмотрим, например, историю одного офицера милиции, командира подразделения, предназначенного для подавления митинга, организованного некоторыми абхазами, которые желали отделения Абхазии от Грузинской ССР и присоединения ее к Российской Федерации (обе тогда были в составе СССР). Это очень большое собрание происходило в 1978 году в Лыхны, древнем центре Абхазии, и на нем присутствовали женщины и дети. Активисты групп национальной оппозиции обычно преследовались советской властью, так что милиционеры были, естественно, готовы к наихудшему. Офицер рассказывал: "Мы, милиционеры, дали слово, что если будет команда стрелять в безоружных людей, то мы, абхазские милиционеры, пошлем первую пулю в себя [а не в толпу]. Мы не хотели видеть наших людей под огнем". К счастью, приказ стрелять не был отдан; потребовалось еще десять лет, чтобы война пришла в Абхазию.

Законодательство и, в частности, международное право, не всегда соответствуют естественному праву, которое основывается на простом чувстве справедливости. С развитием кодифицированного законодательства общество все дальше и дальше уходит от корней общинного права, то есть от тех форм социального регулирования, которые были санкционированы обычаями и основывались на представлении о добре и зле, распространенном в рамках данной культуры. Справедливость сама по себе не является прерогативой только ума; это трансцендентальное чувство, которое подчас находится вне царства логики. Именно поэтому простые люди часто ближе к идее справедливости, чем профессиональные юристы. Нации, освободившиеся от тоталитарного наследия, особенно чувствительны к наличию или отсутствию морали в политике.

Более того, жизнь за железным занавесом в течение долгих лет дала людям надежду, возможно, наивную, о справедливости, существующей в цивилизованном мире, олицетворенной в таких международных институтах, как Организация Объединенных Наций, Европейский парламент или Международный суд. Начало движения за самоопределение в колониях или тоталитарных странах часто сопровождается надеждой на мягкое вмешательство и на помощь со стороны мирового сообщества во имя триумфа справедливости при полной неосведомленности о нормах международного права.

Этнические меньшинства были подавлены при тоталитарных режимах, так что они не доверяют правительствам переходного периода, составленным из этнических большинств. Такое государство, как библейский Левиафан, описанное Гоббсом, склонялось к тому, чтобы узурпировать права людей. Имперский Левиафан обычно подтверждал худшие из этих опасений. Создание своего собственного государства становится единственной надеждой этнических меньшинств, борющихся за сохранение своей идентичности. Во многих случаях эта борьба означает отделение и территориальную дезинтеграцию или территориальные потери для полиэтнического государства.

Другие случаи самоопределения реализовались в создании нового или восстановлении старого национального государства. Такая ситуация возникла в Палестине почти полвека назад в связи с созданием государства Израиль. Палестинцы, со своей стороны, приобрели в 1993 году после многолетнего конфликта право создать свою автономную территорию. Тем не менее, для курдов, абхазов, крымских татар и многих других положение остается безнадежным из-за отказа могущественных соседних наций отдать свою территорию на планете, где, как кажется, географическое и юридическое пространство уже заполнено. Платой за самоопределение как за реализацию коллективного права обычно являются разбитые надежды.

Не понятые индифферентным мировым сообществом люди часто чувствуют, что их заставляют взяться за оружие. Возникающее в результате насилие порождено не движением за самоопределение, а блокированием этого движения. Именно отрицание самоопределения, а не стремление к нему ведет к конфликту.

Жертвенная война за справедливость в одной нации неизбежно будет перерастать в агрессивный национализм, сопровождаемый военным насилием и варварскими этническими чистками до тех пор, пока мировое сообщество не примет в расчет исходные мирные требования национальных групп, и мировые силы не станут воздерживаться от обращения с вновь появляющимися нациями на строго юридических основаниях. Чтобы предотвратить войну, связанную с самоопределением, мировому сообществу будет необходимо оснастить такие организации, как Совет безопасности ООН, более совершенным юридическим механизмом, который бы мог посягнуть на принцип невмешательства в дела суверенных государств: вопрос, к которому крайне чувствительно относятся в некоторых кругах, несмотря на прецеденты, имевшие место в Кувейте, Боснии и Руанде.

Я осознаю тот факт, что толкования прав группы (в противоположность правам личности), так же как и аргументы в пользу возможности ревизии либо существующих национальных границ, либо самого принципа невмешательства находятся вне главного течения современного политического мышления. Тем не менее, в Части 2 настоящей работы я представляю описание исследований некоторых случаев как успешной, так и безуспешной борьбы за самоопределение, главным образом, в бывшем СССР. В Части 3 я пытаюсь сделать некоторые выводы относительно типичных стадий конфликта и возможных критериев самоопределения. Мой коллега из института Уотсона Стивен Шенфельд также предлагает свои комментарии, которые представлены в Части 4. Возможно, рассмотрение разных подходов к этой трудной теме поможет нам разработать новые критерии для узаконения права на самоопределение - фундаментальной составляющнй человеческой свободы.

В дополнении я представляю мнения о самоопределении некоторых выдающихся политиков, среди которых бывшая премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, бывший советский лидер Михаил Горбачев, американский сенатор Сэм Нанн и другие. Я включила в дополнение также свои размышления по поводу взглядов этих деятелей, а также хронологию переворота в Советском Союзе.

 

 

 

 

ЧАСТЬ 1

 

ЭТНИЧЕСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ВЕКА

И ПРОБЛЕМЫ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ

 

История засорена обломками государств,

которые пытались совместить различные этнические,
лингвистические либо религиозные группы в пределах одной верховной власти.



Артур Шлезингер-младший

 

СУЩНОСТЬ СОВРЕМЕННОГО НАЦИОНАЛИЗМА

Конец уходящего столетия преподнес много сюрпризов. Крах или временное отступление коммунизма в Восточной Европе и СССР привели к падению двухполюсной системы, возникшей после второй мировой войны, и, несомненно, уменьшили риск возникновения третьей мировой войны. Новые конфликты регионального характера, получившие отклик в остальном мире, тем не менее, включили международное сообщество в процесс решения неожиданных, необычных проблем – будь то в Боснии, в Персидском заливе, либо в Нагорном Карабахе. Эксперты со все большим и большим беспокойством обсуждают непредсказуемость ситуации на рубеже веков[2][1], или ту угрозу человечеству, которую Самуэль Хантингтон назвал "столкновением цивилизаций", разделенных этнокультурными барьерами. Становится все более ясным, что падение советской системы никоим образом не обещает "конец истории", предсказанный Фукуямой, а, скорее, отражает появление новых действующих лиц на исторической сцене.

Создание высоких технологий, в особенности в сфере коммуникаций, превратило урбанистические центры мира в единую "глобальную деревню" информации. Мода, стандартизованные одежда, пища, жилье, а также определенный образ мышления начали распространяться в развитых странах с неслыханной скоростью, так что могло показаться, что они с определенностью ведут человечество к унификации. Доиндустриальный мир был чрезвычайно богат культурными различиями, но не смог противиться "плавильному тиглю" урбанизации. Тем не менее, вопреки ожиданиям национализм не ослабел в этом космополитическом столпотворении, а фактически усилился[3][2].

Потеря этнических особенностей образа жизни болезненно ощущается городским населением, которое, очевидно, теряет эти черты быстрее, чем другие группы. Верность своим этническим корням начала переходить в духовную плоскость и принимать идеологическую окраску[4][3].

В действительности же национализм органически связан с индустриальным веком. Мы согласны с британским профессором Эрнстом Геллнером, определяющим национализм как "принцип, требующий, чтобы политические и этнические единицы совпадали, а также, чтобы управляемые и управляющие в данной политической единице принадлежали одному этносу"[5][4].

“Удовлетворение национального чувства не было предварительным условием первого появления индустриализации, а только продуктом ее распространения”[6][5].  Высокопросвещенная культура, при которой получило образование большинство людей индустриального общества, является для большинства "их наиболее ценным капиталовложением, ядром их личности, их страховкой и их безопасностью. Таким образом, сформировался мир, который в главном, - небольшие исключения не в счет, - удовлетворяет националистическому императиву, согласованности культуры и государственного устройства"[7][6]. Парадоксально, но несмотря на различие их подходов, сторонники тоталитарной идеологии, такой как марксизм-ленинизм, и либеральные теоретики Запада равным образом недооценивали национализм как политический и психологический феномен. Для марксистов триумф пролетарского интернационализма означал разрыв с традиционными предрассудками непросвещенной крестьянской жизни. Их оппоненты, сторонники невмешательства (Имеется в виду максимальная степень невмешательства государственных институтов в дела общества. - Прим. переводчика). считали, что преимущества свободного рынка будут способствовать преодолению атавистических особенностей этнической культуры.

Представители обоих подходов склонны рассматривать национализм как идеологическое отклонение[8][7] или как искусственно внедренное зло, успешное распространение которого, однако, требует объяснения. Марксисты и западные либералы по-разному объясняют успехи национализма. Излюбленное объяснение марксистов, например, может быть названо "теорией ложного адреса". Сторонники этой теории в сущности считают, что дух истории или человеческого сознания делает ошибку. "Послание пробудиться было предназначено для классов, но из-за некоей ужасной почтовой ошибки было доставлено нациям. Теперь революционным активистам необходимо убедить ошибочного получателя передать как само послание, так и вызванный им энтузиазм тому получателю, которому послание и было предназначено. Нерасположенность как правильного, так и ошибочного адресатов к выполнению требуемого вызывает у активиста большое раздражение."[9][8]

Возможно, либералы более склонны объяснять национализм влиянием диких атавистических сил крови и территории (Blut und Boden). Это объяснение используется, однако, как приверженцами, так и ненавистниками национализма. "Первые рассматривают эти темные силы как жизнеутверждающие, а последние в качестве варварских. В действительности же человек века национализма не лучше и не хуже людей других веков... Его преступления равны преступлениям других столетий. Они более заметны, точнее, более шокируют только потому, что совершены с помощью более совершенных технологических средств."[10][9]  Национальные чувства основываются на идее определенной лингвистической, религиозной и психологической общности, основанной на древнем родстве членов данной этнической группы. Более того, субъективное восприятие этой общности оказывается более важным, чем объективные исторические факты. Так Уолкер Коннор, следуя Максу Веберу, определяет нацию как "группировку людей, которые верят, что они связаны родовыми связями. Это наибольшая группировка, разделяющая такую веру"[11][10].

Традиции европейской антропологии тесно увязывают определение этнической идентичности людей не только с культурой, но и с окружением, в котором этническая группа формировалась на протяжении столетий или тысячелетий. Например, достаточно вспомнить принцип географического детерминизма Монтескье. Естественные условия определяют тип экономики этнической группы, сезонные циклы определяют образ жизни, а родные ландшафты находят свое отражение в фольклоре и психологии народа. После эры великого переселения народов в раннем средневековье этнические территории большинства групп в Евразии остались более или менее стабильными, и представители этих групп даже не думали о возможности существования нации вне своих этнических территорий.

Осознание традиционных этнических территорий чрезвычайно существенно для народов бывшего СССР. Это относится не только к оседлым крестьянам, которые в течение тысячелетий живут в одних и тех же естественных условиях, но также и к современным кочевникам, которые тоже привязывают собственную картину мира к определенному географическому региону[12][11].

Административное деление с границами, не учитывающими этническое расселение, возможно, является приемлемым для Соединенных Штатов, страны, заселенной пионерами-эмигрантами различного происхождения; но оно вряд ли применимо к современной Евразии. Даже в США и Канаде все еще существуют самоуправляемые общины коренных американцев: например, племя чероки в штате Оклахома. Как мы теперь знаем, концепция "плавильного тигля" оказалась неадекватной для описания всей сложности этнических процессов в американском обществе. Расхожая шутка этнологов суммирует плюралистическую интеграцию, к которой все сильнее устремляется это общество, фразой: "Мы [Соединенные Штаты] думали, что варили суп, а получили салат".

Вообще говоря, многонациональные государства могут быть организованы в соответствии с тремя основными моделями:

1). Унитарное государство: система, основанная на экономической взаимозависимости регионов, тоталитарной идеологии и военной силе. Наибольшая нация и ее религия обычно господствуют, в то время как меньшинства подавлены или ограничены в своей культурной активности (например, СССР, Югославия, Китай). По мере экономического и военного ослабления государства и утраты влияния правящей партии и ее главенствующей идеологии на массы нарастающие центробежные тенденции могут привести к дезинтеграции государства и появлению новых наций-государств.(Под нацией-государством или просто нацией в англо- и франкоязычной литературе принято понимать совокупность граждан какого-либо конкретного государства. Те общности людей, которые рассматриваются в качестве наций в русско- и немецкоязычной литературе, в англоязычной научной литературе могут обозначаться как этнонации. Далее в тексте как синоним этнонации автор использует термин нация-этнос).

2). Асимметричная федерация: союз народов и/или регионов, обладающих широким самоуправлением, контролем над своими природными ресурсами и такими правами, как проведение собственной образовательной и культурной политики, установление уголовного законодательства, введение местных налогов и так далее. Некоторые из этих народов и/или регионов могут обладать привилегией передачи [обязанностей, функций] или местного самоуправления [''гомруля''], в то время как другие могут присоединяться к федерации на основе особых соглашений, отраженных двусторонними договорами, в качестве ассоциированных членов (например, Аландские острова в Финляндии, Пуэрто-Рико и Виргинские острова в США, или Татарстан в России). Есть основания верить, что гибкое членство может сделать многонациональные федерации более жизнеспособными и позволит достичь большей однородности в основных направлениях экономики и политики.

3). Симметричная федерация, или конфедерация: это устройство не имеет какого-либо специального статуса даже для регионов с ярко выраженными специфическими этнокультурными характеристиками, но разрешает широкую автономию для частей многонационального государства. Наиболее близкими к данному типу в настоящее время являются Швейцария и Испания.

Первые два типа многонациональных государств обычно связаны с различными стадиями развития и коллапса колониальной системы[13][12]. В качестве примера мы можем рассмотреть различные аспекты этой системы в истории России. Российская империя возникла в XVI-XVII столетиях и передала своему приемнику Советскому Союзу много имперских методов прямого и косвенного управления колониями. К тому же при коммунистическом режиме имперский арсенал был расширен следующим образом:

Массовые насильственные депортации народов с их этнических территорий проводились в СССР, как правило, во время второй мировой войны под предлогом подозрения в сотрудничестве с нацистами, либо как превентивная мера против такого сотрудничества (немцы Поволжья, чеченцы, крымские татары и др.). (Ради объективности следует сказать, что то же было проделано в США с американцами японского происхождения в 1941 году, когда США объявили войну Японии в результате японского нападения на Перл-Харбор. Тогда депортации подверглись 100000 человек. Возможно, что это послужило примером Сталину).

Была установлена субординация одних народов по отношению к другим, соответствующая многоуровневой иерархичной государственная структуре. Помимо пятнадцати союзных республик, составлявших СССР и имевших в соответствии с конституцией право на отделение, для политического признания важных групп этнических меньшинств были образованы автономные республики, области и округа с меньшими правами и подчиненные союзным республикам.

Правительство часто влияло на массовые миграции населения между республиками под предлогом осуществления грандиозных экономических проектов. Эти перемещения фундаментально изменили этнический состав населения, например, в Абхазии, в Латвии и в Эстонии. В результате современное деление на этническое большинство и меньшинство может оказаться во многих случаях совершенно произвольными.

Границы между республиками часто менялись произвольно, без учета желания населения по обе стороны границы. Например, после депортации балкарцев, ингушей, чеченцев и других северокавказских народов Иосиф Сталин в течение нескольких лет передал часть их территорий Грузии. Еще раньше, в 1921 году, он решил передать Нагорный Карабах, заселенный армянами, из Армении в Азербайджан. В 1954 году Никита Хрущев передал Крымский полуостров от России Украине, а позднее он же присоединил несколько сибирских областей к Казахстану.

Эта полностью несправедливая система поддерживалась военной силой до развала империи после краха коммунизма, и в наше время она повсеместно лишена доверия. Союзные республики, имевшие право на отделение, после августовского переворота 1991 года не стали откладывать реализацию этого права. Первыми отделились от империи три балтийские республики, а позднее и другие последовали курсу самоопределения.

Однако народы автономных территорий, занимавшие более низкую позицию в советской иерархической системе, чувствовали себя ограниченными в правах, особенно если они находились под властью другой этнической группы, несмотря на долгую борьбу за изменение своего статуса.

Значительные культурные и религиозные различия между меньшинствами и доминирующими нациями положили начало долгой истории враждебности, которая вплоть до падения СССР могла до некоторой степени умиротворяться декретами центрального правительства. Однако в современных изменившихся условиях, которые оставили их один на один с новой неподконтрольной никому властью, многие меньшинства боятся репрессивного управления господствующей группы – ситуация хорошо известная из опыта разных стран мира[14][13].

Характерно, что во многих странах-сателлитах советского режима приближающееся падение СССР привело к мобилизации национальных движений под лозунгами самоопределения. В 1993 году Эритрея добилась независимости от Эфиопии, где на протяжении последних десятилетий правила поддерживаемая Советами коммунистическая диктатура. Северный и Южный Вьетнам объединились, как это сделали Восточная и Западная Германии. Перспективы воссоединения Северной и Южной Кореи выглядят все более и более реальными. Эти примеры следует рассматривать как случаи самоопределения, точно так же, как случаи отделения и даже достижения определенного автономного статуса в многонациональном федеративном государстве.

Тем не менее, мирное достижение национального самоопределения в посттоталитарных странах возможно только при условиях демократического правления. Среди примеров такого цивилизованного самоопределения можно назвать "полюбовный развод" Чешской Республики и Словакии. Другим примером является добровольное признание Россией результатов референдума о независимости Украины, проводившегося 1 декабря 1991 года, как законного основания создания независимого Украинского государства (которое не существовало в течение значительного периода времени на протяжении многих столетий). Аналогично были признаны заявления о независимости других республик бывшего СССР. Россия, ядро империи, добровольно отказалась от роли "старшего брата", и упомянутые выше изменения стали возможными, очевидно, только во время относительно короткого демократического периода после августовского переворота 1991 года и крушения коммунизма. Они вряд ли прошли бы так безболезненно тремя или четырьмя годами позднее.

Тем не менее, процесс деколонизации народов советской империи все еще далек от завершения. Результатом трудностей в проведении экономической и политической реформ стало, что современный политический спектр России стал намного более противоречивым и сложным в сравнении с 1991 годом. Правые националисты и сторонники возвращения к централизованной экономике приобрели большее влияние, чем прежде.

Борьба за национальное самоопределение особенно характерна для народов посттоталитарных стран; для них она представляется неотъемлемой частью политической и экономической реформы. К тому же, крушение коммунистической наднациональной идеологии заставляет людей искать новые духовные отправные пункты и новую идентичность. Наиболее естественной формой такой новой идентичности является этническая, основанная на общности культуры, языка и исторического наследия.

Основные политические силы в России и других странах СНГ можно сгруппировать следующим образом[15][14]. 

 


 

Подсознательно для многих этнос ассоциируется с гражданским обществом; оба подвергались репрессиям при прежнем режиме. Государственная машина тоталитаризма признавала только иерархические отношения, контролируемые сверху; она не принимает во внимание историческую память и культурную уникальность. В нации-этносе, в противоположность государству, широко развиты горизонтальные связи, существует ясное понимание общих ценностей, и существенную роль играет общественное мнение по поводу поведения групп или индивидов. Эти обстоятельства позволяют видеть в нации-этносе в естественный эмбрион будущего гражданского общества.

К тому же, в некоторых случаях лишь действительное обретение государственности может спасти национальный язык, историю и культуру этноса от забвения. Только государственные институты могут сопротивляться росту культурной энтропии и хаотическому смешению различных традиций, являющихся ценным наследием поколений[16][15]. Названные выше причины, по нашему мнению, до некоторой степени объясняют возрастающее значение национализма в посттоталитарных странах.

 

НЕОТЪЕМЛЕМОЕ ПРАВО НА САМООПРЕДЕЛЕНИЕ

В то время, когда молодые этнические группы борются за утверждение своей государственности на исторической арене, более признанные государства, которые давно заняли свое место на Олимпе международных организаций, реагируют на принцип самоопределения с крайней подозрительностью. Лидеры многих этих государств, кажется, забыли, что их собственные страны были приведены в восторг достижением собственного самоопределения через отделение от империй прошлого. Очевидно, некоторые правительства полагают, что современная политическая карта мира отражает идеальную полностью реализованную общую конфигурацию, в которой не имеет смысла что-либо менять.

В исторической ретроспективе общая идея самоопределения впервые в узнаваемой форме возникла примерно во время Французской революции. Самоопределение рассматривалось как демократический идеал, применимый ко всему человечеству. Правительства должны были основываться на воле народа, а не на воле монарха, а люди, не согласные с правительством своей страны должны были иметь возможность покинуть ее и организовать свою жизнь, как им заблагорассудится (как это и сделали американские поселенцы). Этот новый подход означал, что "территориальный элемент в политическом образовании потерял свое феодальное превосходство, уступив место личному элементу; людям предстояло перестать быть простым придатком к земле"[17][16]. В то же время, самоопределение с самого начала приняло характер угрозы легитимности установленного порядка; более того, при возникновении конфликтов этот принцип предлагал метод их разрешения, при котором арбитром выступает сам народ.

После наполеоновских войн требования самоопределения были выдвинуты поляками, итальянцами, мадьярами (венграми) и немцами, так же как и меньшинствами, жившими среди них. Некоторые территории были аннексированы Францией, но лишь после соответствующего плебисцитов среди населения в Ницце, Савойе и Майнце. Венский Конгресс 1815 года не принял принцип самоопределения как основу для перекройки карты Европы, но требования самоопределения, которые исходили от угнетенных народов Австро-Венгерской и Российской империй, позднее были приняты Европой более благосклонно[18][17]. После революций 1948 года массовые народные движения привели к формированию двух новых государств - Германии и Италии.

Следует сразу же отметить, что процедура создания новых национальных образований для этнических групп, которые учреждают новые независимые государства, может отличаться и быть более сложной с правовой точки зрения, чем самоопределение уже созданных национальных и территориальных образований[19][18]. В последнем случае возможно получение голосов избирателей в пределах более или менее определенных границ с помощью плебисцита или собрания представителей. Такое демократическое волеизъявление народов может послужить основанием для легитимного развития этого процесса. Для того, чтобы создать новое образование необходимо определить сами территориальные границы, прежде чем проживающее внутри них население сможет инициировать изменение их статуса. Тем не менее, мне кажется возможным установление правового механизма определения таких границ.

До начала двадцатого века аннексии территорий в большинстве случаев осуществлялись с помощью силы (например, аннексии Ганновера, Шлезвига и Эльзаса-Лотарингии Пруссией в 1860-х и 1870-х годах). Однако после первой мировой войны, когда прежняя европейская система начала разваливаться, принцип самоопределения неожиданно получил сильную поддержку. Во-первых, Владимир Ленин и другие российские большевики, стремясь завоевать симпатии народов Российской империи, пообещали реализовать право на самоопределение[20][19] в соответствии с их антиимпериалистической программой действий. Во-вторых, президент Соединенных Штатов Вудро Вильсон выступил в поддержку идеи самоопределения (рассчитывая на то, что связанная с реализацией самоопределения деколонизация предоставит американскому капиталу большие возможности на получивших независимость территориях). В обращении к Лиге в поддержку мира 27 мая 1916 года он сказал: "Мы верим в следующие фундаментальные положения: прежде всего, что каждый народ имеет право выбирать, под чьим суверенитетом он хочет жить"[21][20]. Позднее, обращаясь к сенату, он заявил: "Не может и не должно сохраняться мирное положение, которое не признает и не принимает тот принцип, по которому правительства получают всю свою власть благодаря согласию народа, и нигде нет права передачи народов из-под одного суверенитета другому, как собственность"[22][21]. В конце 1916 года британский поверенный в делах в США передал американскому государственному департаменту меморандум, в котором рекомендуется проводить общую политику временного признания представительных органов малых народностей, ранее являвшихся частями Российской империи, с целью усиления их сопротивления немецкой оккупации. В то же время германское правительство не возражало против самоопределения национальных меньшинств, допуская, что такая политика служила бы подрыву неоднородной Британской империи скорее, чем Германии[23][22].

Однако практические трудности реализации принципа самоопределения воспрепятствовали включению его в окончательный текст послевоенного Устава Лиги Наций. Самоопределение только косвенно было признано применимым к подмандатным территориям и к колониям, сменившим хозяев в результате первой мировой войны.

Тем не менее, между двумя мировыми войнами было проведено несколько референдумов (в Саарской области, Бургенланде и в других местах)[24][23], хотя значительные территории были переданы победителям, не принимая во внимание волеизъявление населения (территория Эльзаса-Лотарингии передана Франции, австрийский Южный Тироль - Италии, порт Киао-Чао - Японии). Значительная часть германской территории отошла к Чехословакии и к Польше. В результате значительную поддержку получила концепция разъединенного немецкого народа, которая стала одной из причин возникновения нацизма и развязывания второй мировой войны.

В общем, послевоенный Устав Лиги Наций открыто зафиксировал неравенство народов (в статье 22). Земли, получившие статус подмандатных территорий, должны были управляться "развитыми нациями". Это противоречило сформулированному несколько позже принципу культурного релятивизма и, по сути дела, легитимизировало колониальную систему.

Вторая мировая война вновь до неузнаваемости изменила карту мира, но принцип самоопределения повлиял на эти изменения лишь в очень незначительной степени. В период образования ООН началась интенсивная разработка международных правовых документов. Появление этих документов было стимулировано свежими воспоминаниями о Нюрнбергском процессе, который стал первым прецедентом верховенства международных норм над внутренним законодательством страны.

Значительные трудности возникли, однако, при работе над Уставом ООН: различия во мнениях особенно проявились относительно употребления терминов "народ", "нация" и "государство". Окончательная формулировка была следующей: "...[термин] "нации" используется применительно ко всем политическим образованиям, государствам и негосударствам, в то время как [термин] "народы" относится к группам людей, которые могут составлять или не составлять государства или нации"[25][24]. Право на самоопределение в Уставе связано только с понятием "народы", а понятие "несамоопределившиеся народы" соответствует тому, что традиционно называлось колонией.

Определение субъекта права самоопределения остается самым спорным аспектом этой проблемы. Президент Вильсон и Ленин рассматривали "народы и нации" в качестве субъектов этого права, но они не дали четкого определения этих терминов, которые к тому же имеют разные смысловые оттенки в английском, немецком, русском и французском языках. В эпоху после второй мировой войны стало более или менее общепринятым, что право на самоопределение относится к колониям.

Пробуждение национального самосознания народов после второй мировой войны привело к возникновению национальных освободительных движений среди населения колоний и завершилось признанием несправедливости существования колониальной системы в мире. 14 декабря 1960 года Генеральная Ассамблея ООН приняла Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам. В преамбуле документа подчеркивается, что отказ в предоставлении свободы или создание препятствий на пути к свободе народов ведет к усилению конфликтов, а статья 2 утверждает: "Все народы имеют право на самоопределение; в силу этого права они свободно определяют свой политический статус и свободно осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие". Далее, в статье 3 утверждается: "Недостаточная политическая, экономическая, социальная подготовленность или недостаточная подготовленность в области образования не должны использоваться как предлог для задержки предоставления независимости"[26][25]. Деколонизация в 1960-е - 1970-е гг. привела к "параду суверенитетов" и резкому росту числа полноправных членов ООН.

Тем не менее, эти достижения не означают, что дискуссии по поводу самоопределения закончены. Как я упоминала во Введении, Комиссия ООН по правам человека все еще уклоняется от определения термина "народ". Более того, даже при подготовке самой Декларации о деколонизации все еще можно было услышать различные мнения. Так же, как и при подготовке Устава ООН, понятие "народ" стало самым дискуссионным. Наиболее разработанным предложением по определению слова "народ" было, по-видимому, представленное Великобританией: это слово может обозначать "группу индивидов с особыми связями, выделяющими ее из остального населения; все население в границах отдельного государства; жителей отдельной части территории; или даже группу людей, которые не живут на поддающейся опознанию части территории, но считают себя народом"[27][26]. Очевидно, что это определение является достаточно исчерпывающим, чтобы описать любую этническую группу или нацию-государство, но не слишком широко для того, чтобы определить субъект права на самоопределение. Первая часть определения выделяет этническую группу, которая может оказаться дисперсным меньшинством среди чужого населения. Однако эти обстоятельства не всегда являются непреодолимыми барьерами для окончательного объединения в более плотно населенную общину или для политического самоопределения (например, евреи постепенно воссоединялись в Израиле, палестинцы на своей автономной территории, а чеченцы и крымские татары, которые были депортированы в отдаленные районы бывшего Советского Союза, вернулись на свою историческую родину).

Иногда все население в границах отдельного государства может реализовать свое право на самоопределение, не принимая во внимание этнический состав населения. Более того, правительство в сходных ситуациях играет роль этноформирующего фактора и создает в дальнейшем "народ" на многонациональной основе.

Население некоторой территории, которая не определена границами в пределах другого государства, обычно испытывает наибольшие трудности в достижении признания любого вида статуса или формы самоопределения. Современным примером такого населения являются курды, которые компактно проживают на стыке территорий пяти государств (Турции, Ирана, Ирака, Сирии и Армении), ни одно из которых не готово предоставить им территориальную автономию. В противоположность им, гагаузам, тюркоязычным христианам, недавно повезло в обретении автономии в составе молдавского государства.

Часто возникает вопрос о величине субъекта самоопределения. Известно достаточно примеров плебисцитов, проводившихся в малых образованиях, например, относительно принадлежности острова Сен-Бартельми (Сен-Бартельми является одним из Наветренных островов, которые входят в состав Малых Антильских островов. В настоящее время Сен-Бартельми принадлежит Франции. - Прим переводчика). между Швецией и Францией в 1877 году или уже упоминавшиеся выше Ницца и Саарская область. Можно упомянуть ряд референдумов, проходивших в Швейцарии в 1970-е гг. о статусе кантонов Берн и Юра; референдум на островах Эллис в 1974 году, который привел к образованию государства Тувалу в 1975 году и к провозглашению его последующей полной независимости от Великобритании в 1978 году; референдум 1978-1979 годов на американских подопечных территориях на островах Тихого океана – в Микронезии, на Маршалловых, Каролинских и Марианских островах. В результате были образованы новые государства, свободно ассоциированные с США и имеющие статус наблюдателей при ООН: Федеративные Штаты Микронезии, Маршалловы острова, Содружество Северных Марианских островов и Республика Палау. В 1987 году проводился референдум о независимости Новой Каледонии, заморской территории Франции, после чего проблема статуса Новой Каледонии была отложена до 1998 года[28][27]. Можно упомянуть также референдум 1994 года в Пуэрто-Рико, который волей населения обновил статус острова как свободно ассоциированной с США территорией.

Современный случай из российского опыта дает пример того, как далеко может зайти самоопределение. После свободного референдума в 1992 году две деревни в волжском регионе, отделенные рекой от административного района, которому они принадлежали, присоединились к району на другой стороне реки. Даже в Западной Европе очень маленькие государства, включая Сан-Марино, Лихтенштейн и Монако, в течение долгого периода сохраняют свою независимость. Недавно полной независимости добилась Андорра.

Хотя определение, величина и описание потенциального субъекта самоопределения представляется важной задачей, основное противоречие международного права оборачивается значительно более сложной проблемой. Это противоречие между принципом самоопределения и принципом нерушимости границ суверенных государств, т. е. принципом сохранения их территориальной целостности.

Двумя наиболее важными документами постколониального периода в этой сфере являются Международный договор об экономических, социальных и культурных правах и Международный договор о гражданских и политических правах. Оба документа были приняты Генеральной Ассамблеей ООН в 1966 году и затем были открыты для подписания и ратификации[29][28].

Статья 1, аналогичная в обоих документах, повторяет основную идею Декларации о деколонизации 1960 года (см. выше): "Все народы обладают правом на самоопределение. Благодаря этому праву они свободно определяют свой политический статус и свободно определяют свое экономическое, социальное и культурное развитие[30][29].

К тому же представляется, что третий абзац статьи 1 (также в обоих документах) является даже более важным: "Государства-участники настоящего договора, включая тех, которые ответственны за управление несамоуправляемыми и подопечными территориями, будут содействовать реализации права на самоопределение и будут уважать это право в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций"[31][30].

Оба эти договора отражают тот ясный приоритет, который право на самоопределение достигло только в постколониальный период. Однако в 1970 году Генеральная Ассамблея приняла важный необязательный документ - Резолюцию 2625 (XXV), Декларацию о принципах международного права о дружественных отношениях и сотрудничестве между государствами в соответствии с Уставом ООН. В этой декларации противоречие между невмешательством, нарождающимися самоопределением и территориальной целостностью уже существующих государств стало очевидным. Более того, в противоречие договору 1966 года принципу территориальной целостности отдается предпочтение. Сравним пятый и восьмой параграфы этой декларации:

 

Учреждение суверенного и независимого государства, свободная ассоциация или интеграция с независимым государством или приобретение какого-либо другого статуса, свободно принятого народом, означает реализацию этим народом своего права на самоопределение.

Никакой из предыдущих параграфов не должен быть истолкован как оправдывающий или поддерживающий любые действия, которые расчленяют или разваливают полностью или частично территориальную целостность или политическое единство суверенных и независимых государств, действующих в согласии с принципом равенства прав и самоопределения народов, как это сказано выше, и в соответствии с этим обладающих правительством, представляющим весь народ, принадлежащий к этой территории без различий расы, вероисповедании и цвета кожи[32][31].

 

Заключительный акт Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, принятый в Хельсинки в 1975 году, равным образом не снимает противоречия между двумя этими подходами[33][32].  Они оба присутствуют в Заключительном акте, но в конце документа, подчеркнуто, что все его разделы имеют одинаковую силу.

Однако существует и другой правовой подход к этой проблеме[34][33]. Право на самоопределение как утверждение, вытекающее из фундаментальных принципов демократии и прав человека, интерпретируется как императивная или абсолютная норма, применяемая к любому этносу, то есть jus cogens[35][34]. Внешние атаки на целостность государства недопустимы, потому что они нарушают суверенитет, но право приобретения суверенитета не может быть отобрано у народов, составляющих государство. На практике ООН обычно решает, когда самоопределение применимо, а когда нет, хотя, как мы пытались показать выше, ясного руководства для принятия таких решений все еще не предложено. Поэтому решения часто принимаются под влиянием случайных обстоятельств или даже на основе личных симпатий политиков[36][35]. Здесь нет нужды указывать на то, что такие подходы к принятию решений, определяющих будущую историю народов, неприемлемы для международного сообщества. В двадцать первом столетии мы можем столкнуться с многочисленными требованиями самоопределения, исходящими с африканского континента, из Китая и других регионов; и международные институты должны быть готовы предложить ответы, которые бы сохранили мир на планете.

 

 

 

 

 

 

 

 

ЧАСТЬ 2
НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ: ИЗУЧЕНИЕ СЛУЧАЕВ

 

В изложенных ниже двух случаях рассматриваются попытки народов двух бывших тоталитарных стран, СССР и Эфиопии, добиться самоопределения. Некоторые страны (Россия, Грузия и Эритрея) достигли общепризнанного самоопределения, в то время как другие могут только надеяться на это.

 

РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ

 

После распада Советского Союза Российская Федерация, как и другие республики бывшего СССР, получила независимость. Россия, как ядро империи, приняла на себя наибольшую ответственность. Развал СССР, таким образом, освободил Россию от двух тяжелых нош: от наследия тоталитаризма и от необходимости целиком поддерживать другие республики. После августовского путча 1991 г. Россию можно рассматривать и как древнее государство с тысячелетней историей, и как новое независимое государство.

Россия, будучи территориально самой большой из бывших советских республик по территории, населению и экономическому потенциалу, в первые годы своей независимости не сталкивалась (за исключением случая Чечни) с опасностью расчленения в ходе насильственных этнополитических конфликтов. Такая опасность оставалась вполне реальной для некоторых других новых независимых государств в первое время после крушения СССР. С самого начала на экономические и политические реформы в России заметно влияли проблемы, возникающие благодаря этническим и религиозным различиям населения. России все еще предстоит найти модель федерации, в которой права народов на самоопределение осуществлялись бы без вызова ее целостности и жизнеспособности как многонационального государства.

На протяжении большей части своей тысячелетней истории Россия оставалась высокоцентрализованным и унифицированным государством, несмотря на ее огромные размеры и внутренние различия. В XIX – начале XX в. лишь несколько регионов Российской империи имели некоторую территориальную автономию: это относится, прежде всего к Польше (1815-1832 гг.) и Финляндии. После революции 1917 года большевики, которые долго защищали, а, скорее, лишь на словах поддерживали принцип национального самоопределения, начали создавать автономные территории для национальностей России. Этот процесс превратил страну в федерацию, построенную на этническом принципе – нечастый случай в истории федерализма. Официально в качестве федеративного государства Россия предстала в 1918 году, когда была принята первая конституция Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР). После образования в 1922 году СССР Россия стала, так сказать, федерацией внутри федерации. Хотя некоторые другие составляющие Союз республики (Грузия, Азербайджан, Узбекистан, Таджикистан) также включали в себя основанные на национальном признаке автономные территории, Россия оставалась единственной федерацией в Советском Союзе. Она имела трехступенчатую иерархию основанных по этническому принципу автономных образований: автономные республики, области и округа, причем, каждое из этих образований, как правило, имело разную долю коренного населения и обладало разной степенью автономии от центрального правительства.

В действительности же эта сложная система сделала мало для гарантирования прав меньшинств, не говоря уже о праве на самоопределение. Советский тоталитарный режим был полностью несовместим с подлинным, основанном на региональности федерализмом и с этнической автономией. Это стало особенно явным в конце 1920-х - начале 1930-х гг., когда централизм и единообразие отчетливо выделились как основные политические цели режима. Теперь большинство решений во всех областях жизни сконцентрировалось в центре, фактически ничего не оставляя в компетенции местных руководителей.

Централизационные тенденции привели к изменениям в советской национальной политике. Условия существования нерусских меньшинств в России и в СССР в целом, которые были относительно благоприятными на ранней стадии коммунистического правления, когда проводилась так называемая политика ''коренизации'', вскоре резко изменились в худшую сторону с развертыванием террора против так называемого "местного национализма". Это изменение несомненно никоим образом не привело к какому-либо реальному улучшению положения русских, наиболее многочисленной и экономически сильной национальности. Хотя с середины 1930-х годов (особенно во время и после Второй мировой войны) коммунистический режим все в большей степени искал поддержки в русском национализме, положение русской нации в многонациональной советской империи было противоречивым. Как СССР, так и Российская Федерация имели определенную "асимметрию" в своей национально-политической структуре. В отличие от титульных национальностей нерусских союзных республик, у русских отсутствовали некоторые основные национальные и культурные учреждения. Национальное развитие русских полностью зависело от союзного центра, который был привержен собственным специфическим политическим и идеологическим целям, скорее, чем реальным интересам русских людей. Нравилось им это или нет, Россия и русские были силовой базой советского режима, и поэтому естественно, что в нерусских советских республиках и на Западе режим обыкновенно воспринимался как по существу русский. Даже слова "Россия" и "Советский Союз" часто использовались как взаимозаменяющие. Различие между "российским" и "советским", однако, стало очевидным лишь в конце 1980-х - начале 1990-х гг.; политическое расхождение между Россией и союзным центром оказалось решающим в осуществлении дезинтеграции СССР. Можно сказать, что в 1991 году русские объединились с нерусскими народами в требованиях самоопределения, окончательно решив таким образом судьбу многонациональной советской империи[37][1].

Начиная с XVI в. Россия и СССР, как ее приемник, различными способами приобрели большие территории и население: прямым завоеванием (Сибирь); династическим браком (часть Северного Кавказа была принесена Ивану Грозному его женой, черкесской княжной Марией); добровольным присоединением (Восточная Армения сделала это в 1828 году, боясь агрессии со стороны своих мусульманских соседей Оттоманской империи и Персии; Тува, управляемая прокоммунистическим диктаторским режимом присоединилась к Советскому Союзу в 1944 году); а также посредством империалистических договоров на основе "права сильного" (пакт Молотова-Риббентропа 1939-го года “вознаградил” СССР балтийскими странами, Западной Украиной и Западной Белоруссией, а также Бесарабией).

Если мы воспримем представление о Советском Союзе как об империи, то его справедливо можно было бы сравнить с его историческими предшественниками - Британской, Французской и Голландской, но видны и некоторые различия. Важнейшим отличием было то, что [советские] колонии были расположены на соприкасающихся территориях, не за морями. Эта ситуация, аналогичная случаям Византийской и Оттоманской империй (а также Австро-Венгрии и Третьего Рейха), привела к сильному смешению этнических групп. В результате этого 25 миллионов русских сейчас находятся в бывших советских республиках вне Российской Федерации. Россия оказалась неспособной удержать заморские территории, которые некогда принадлежали ей по праву открытия, такие, как Аляска, Русская Америка в Калифорнии, и некоторые поселения и крепости в Полинезии.

Другим важным фактором является то, что собственно Россия, расположенная севернее других советских республик, находилась в менее благоприятном климате, хотя и была богата естественными ресурсами (нефть, газ, древесина и др.), которые она предлагала другим республикам. Рискованное земледелие на большей части России, а также гипертрофированный военно-промышленный комплекс удерживали в ядре империи жизненный уровень на более низком уровне, в сравнении с ее окраинами. Поэтому это ядро не могло получить экономических преимуществ благодаря своему господствующему политическому положению. В 1989 году русский писатель Валентин Распутин, отвечая на сепаратистские утверждения депутатов советского парламента от прибалтийских республик и Закавказья, впервые с трибуны Всесоюзного съезда народных депутатов заявил, что Россия также может отделиться от Союза[38][2].

Граждане России начали сознавать, что они имеют собственные политические интересы, которые отличны от интересов СССР. Этот процесс протекал параллельно возникновению новой российской элиты. В 1990 и 1991 годах важным этапом в самоопределении и национальном строительстве России стали: выборы на Съезд народных депутатов России, проводившиеся на альтернативной основе; формирование народного движения "Демократическая Россия" и его фракции в новом парламенте; провозглашение Съездом народных депутатов 12 июня 1990 года суверенитета России (пока еще в составе СССР); появление независимой Российской коммунистической партии, созданной по образцу коммунистических партий других советских республик; всенародные выборы первого президента России 12 июня 1991 года.

Все эти проявления движения России к большей независимости и меньшему контролю со стороны союзного центра только увеличили беспокойство советского руководства. И действительно, советский президент Михаил Горбачев, избранный прокоммунистическим Съездом народных депутатов в марте 1990 года, не располагал собственной территорией внутри огромной страны, так что теряя власть в России, он терял всю свою власть. У этого конфликта была объективная историческая основа – столкновение двух тенденций, а именно: борьбы России за установление своего суверенитета и борьбы империи за сохранение своего былого могущества.

Чиновники в центральных правительственных структурах, естественно, стремились помешать растущей "суверенизации" республик, а последние годы существования Советского Союза они пытались удержать вместе мятежные республики с помощью силы. Танковые части, специальные силы и внутренние войска периодически вводились в столицы непослушных республик (Армении, Азербайджана, Белоруссии, Грузии, Латвии, Литвы, Казахстана и Таджикистана). 28 марта 1991 года пришла очередь и столицы России. Во время работы третьей сессии Всероссийского съезда народных депутатов Кремль был окружен войсками и бронированной техникой. Депутаты, находясь в состоянии фактической осады, были не в состоянии продолжать свою работу и покинули Кремль, чтобы принять участие в демонстрациях. Войска были выведены после переговоров между спикером российского парламента и президентом Горбачевым.

Другой попыткой предотвратить растущую "суверенизацию" республик (шесть республик, которые не собирались подписывать проект нового союзного договора, фактически, уже провозгласили свое намерение отделиться) стал неудавшийся коммунистический путч в августе того же года. Помимо крушения коммунистической власти, наиболее важным результатом этого путча стало нарастание центробежных сил, приведшее к провозглашении независимости многих советских республик, начиная с балтийских. Украинский референдум о независимости, проведенный 1 декабря 1991 года, сыграл решающую роль в окончательной дезинтеграции СССР. Неделей позже Советский Союз перестал существовать.

Одновременно с обретением неожиданной независимости Россия и другие республики столкнулись как с экономическими, так и с политическими проблемами. На политической арене возникло беспокойство о целостности и неделимости России, Украины, Азербайджана, Грузии и других республик. Ряд меньшинств, включая миллионы русских, которые неожиданно обнаружили себя в положении меньшинства за пределами своего отечества вместо primus inter pares (первых среди равных) в СССР, абхазы и южные осетины в Грузии, русскоязычные жители Приднестровья и гагаузы в Молдавии, а также многие другие не смогли признать законными новые межгосударственные границы, то есть прежние "произвольные" внутренние административные границы Советского Союза.

В последние годы существования СССР проблемы внутри Российской Федерации были, конечно, значительно менее важными, чем возрастающая напряженность внутри Союза в целом. Но вскоре после того, как союзные республики начали движение от Москвы, автономные регионы России начали требовать предоставления им более высокого статуса и больших прав. В течение 1990 и 1991 годов все российские автономные республики в одностороннем порядке стали объявлять себя "суверенными государствами", убирая слово “автономный” из своих официальных названий, в то время как автономные области (за исключением Еврейской автономной области) произвели себя в республики. Парадоксальным является то, что идея суверенитета в российском политическом словаре того времени не подразумевала независимость или возможность отделения от России. Она просто предполагала больше свободы для территорий распоряжаться своими естественными ресурсами по своему усмотрению, заниматься международной торговлей и вести переговоры о величине налога, который им следует платить федеральному правительству. Эти требования поощрялись действиями президента Горбачева, который незадолго до августовского путча пригласил лидеров некоторых сильных российских автономных территорий разработать и подписать проект нового союзного договора, фактически тем самым давая им тот же статус, что и руководителям 15-ти союзных республик. Это приглашение вызвало импульс в направлении сепаратизма у части российских автономных территорий и ослабило территориальное единство России. Российское руководство мудро воздержалось от оказания давления на непослушные регионы с целью их подчинения. Тем не менее, российская национальная сплоченность теперь была под вопросом.

Летом 1991 года вновь избранный российский президент Борис Ельцин предложил регионам "столько суверенитета, сколько они смогут переварить", подразумевая, что федеральное правительство готово передать многие свои полномочия региональным руководителям. Говоря это, он не делал различий между прежними автономными территориями и территориями, заселенными русскими, на которые приходится основная величина российской территории, населения и экономического потенциала. Но правящие элиты республик никоим образом не одобряли идею равенства между республиками и областями. Проблема устранения различий в статусах составных частей Российской Федерации остается чрезвычайно важной и болезненной даже сейчас.

Первый серьезный этнополитический кризис возник в Российской Федерации, когда северокавказская Чеченская республика объявила себя независимой от России вскоре после августовского путча 1991 года, следуя в этом примеру союзных республик. Злосчастная попытка разрешить конфликт посылкой войск в восставший регион в ноябре 1991 года окончилась провалом, особенно принимая во внимание, что Российский парламент голосовал против этого; войска были возвращены через два дня после прибытия, так и не вступив в бой. Несмотря на экономические трудности и внутренний конфликт, чеченцы оказались приверженными идее суверенной государственности, последовательно отклоняя все российские предложения, направленные на реинтеграцию Чечни в состав федерации. Россия, в свою очередь, не хотела принять идею независимости Чечни, опасаясь, что это может вызвать цепную реакцию отделения.

Федеральные власти также имели также серьезные проблемы во взаимоотношениях с республикой Татарстан. Хотя татары составляют менее половины населения республики, татарский национализм всегда был сильным и подогревался памятью о Казанском ханстве, завоеванном Россией в ХІХ в. В марте 1992 года Татарстан, несмотря на сильную негативную реакцию из Москвы, провел референдум, на котором большинство избирателей поддержало идею о республике как суверенном государстве, находящемся в свободной ассоциации с Россией. Сходные требования раздавались также из соседнего Башкортостана.

Напряженность внутри Российской Федерации была до некоторой степени смягчена так называемым Федеративным договором, который был подписан 29 февраля 1992 года Россией и всеми членами федерации, кроме Чечни и Татарстана. Договор, рассматриваемый как интегральная часть конституции после того, как она вступит в силу, оговаривал, что республики соглашаются со своим статусом в составе России, но наряду с этим усиливается их политическая и экономическая автономия, особенно по сравнению с областями России. Эти условия в основном признают желание республик независимо управлять собственными естественными ресурсами, напрямую (не через федеральный центр) вести внешнюю торговлю, усилить официальную позицию национального языка и сохранить уникальную национальную культуру. К примеру, республика Саха (Якутия) имеет менее одного процента общего населения Российской Федерации, и только треть его составляют якуты, но в ней добывают более 90 процентов всех алмазов Российской Федерации и более 25 процентов ее золота. Тем не менее, согласно особому договору, Саха получила разрешение на свободную внешнюю торговлю при условии, что около трети дохода от алмазов и около 12 процентов дохода от золота Саха оставляет за собой.

В противоположность этому области, богатые газом и нефтью, но населенные в основном русскими, не имеют таких привилегий. Нарастание недовольства части населенных русскими областей явилось результатом национальных движений меньшинств внутри России и получило отражение в их собственном законодательстве, налогообложении и таможенных режимах на границах областей. Было несколько попыток провозгласить области республиками (например, на Урале, в Волгоградской и Вологодской областях), а Санкт-Петербург успешно провел референдум за полноправное членство в Российской Федерации с таким же распределением власти между центром и регионами, как и в случае национальных республик.

Значительно более важными гарантиями стабильности федерации, по крайней мере до конца 1994 года, стали не юридические или политические, а экономические. В январе 1992 года Российская Федерация освободила цены, а затем начала активный процесс приватизации государственной собственности и предприняла другие шаги в направлении рыночной экономики. Типичная для советского периода нехватка товаров исчезла, но в первый год шоковой терапии инфляция достигла примерно 2500 процентов (примерно 850 процентов в 1993 г. и менее 25 процентов в 1996 г.).

В 1992-1993 гг. сепаратистские установки в большинстве российских республик явно пошли на спад по мере того, как экономическая реформа, хотя и медленно и непоследовательно, делала многое для построения всероссийского рынка, который дал сильные стимулы для межрегиональной интеграции. Республиканские элиты теперь были не столько обеспокоены проблемами политической власти или символическими атрибутами государственности, сколько получением экономических выгод и льгот путем выторговывания их у федерального руководства. Проблема республиканского сепаратизма, таким образом, временно отошла на задний план.

Вплоть до осени 1992 года Россия была свободна от этнического насилия, распространенного во многих государствах "ближнего зарубежья". Первый кровавый конфликт на российской территории вспыхнул в конце октября в результате длительного территориального спора двух северокавказских этнических групп - осетин и ингушей. Столкновение привело к реальной этнической чистке, поскольку ингуши были насильно выселены из Пригородного района - части своей исторической родины, которая теперь принадлежит Северной Осетии. Москве не только не удалось предотвратить насилие, но российские войска, посланные для восстановления порядка, также приняли участие в конфликте, помогая в осетинам, большинство которых придерживается православия, против мусульман-ингушей. Этот инцидент сильно подорвал престиж России в регионе. В то время, когда пишется эта книга, осетино-ингушский конфликт скорее находится в заглушенном состоянии, чем разрешен. Этот случай впервые показал, что Москве не хватает решительности и, главное, компетентности, необходимых для разрешения этнических споров и защиты человеческих прав национальных меньшинств. Ситуация не изменилась и по сей день.

На протяжении большей части 1993 г. на политической сцене России доминировал нарастающий конфликт между ориентированной на реформы исполнительной властью и более консервативной законодательной властью. Эта конфронтация оказала явное влияние на развитие российского федерализма, поскольку республиканские и областные элиты выступали как могучие политические действующие лица, которые могут определять равновесие между двумя противоборствующими силами. Как президент, так и парламент соперничали за влияние на них, распределяя субсидии и другие экономические привилегии в ущерб общенациональной финансовой стабильности. В этих обстоятельствах проблема равенства республик и областей в основном утратила свое значение, поскольку республиканские и областные лидеры, выдвинутые по большей части из старой партии номенклатуры, утвердились в стране в качестве высших политических арбитров.

Эта обстановка, угрожавшая единству и стабильности России, радикально изменилась с роспуском Верховного Совета России и подавлением путча в Москве в сентябре-октябре 1993 г.. Ельцин признал, что он, применив силу, вышел за рамки конституции, поскольку она была принята еще при коммунистическом режиме и не позволяла ему проводить дальнейшие политические и экономические реформы. Избранный весной 1990 года в условиях однопартийной системы, парламент не пользовался доверием населения (в отличие от исполнительной власти), как это показал референдум 25 апреля 1993 года. Теперь центр обладал большей политической властью, тогда как влияние региональных элит резко уменьшилось. Новая конституция была написана летом 1993 года Конституционным собранием, включавшим представителей различных политических партий.

Новая конституция России, принятая всенародным голосованием 12 декабря 1993 года, не содержит Федеративного договора (хотя он и не был аннулирован) и оговаривает равенство всех членов федерации - условие, которое фактически ограничивает силу республик и влияние их лидеров. Этот уступка была сделана под давлением больших промышленно развитых регионов России, особенно таких, как Санкт-Петербург и Екатеринбург (пытавшийся создать Уральскую республику). Эту часть конституция можно рассматривать как попытку создать симметричную федерацию, которая уравнивает права ее членов безотносительно к национальному составу. Согласно новой конституции, каждая из республик может иметь собственный национальный флаг, герб и национальный гимн. Подписывающие федеральный договор стороны впервые в истории России все получили право сформировать собственные законодательные и исполнительные органы в соответствии со своими местными традициями. Но положение о том, что национальные республики могут приобретать суверенный статус, выпало из окончательной версии конституции. В этом контексте не представляется неестественным, что республики реагировали на новую конституцию менее благоприятно, чем российские регионы. Помимо этого, несколько российских республик уже избрали своих президентов и приняли свои конституции еще до принятия новой российской конституции, и при этом некоторые статьи республиканских конституций явно противоречили основополагающему закону федерации. Например, многие республиканские конституции определяют республики в качестве суверенных государств, в то время как понятие республиканского суверенитета теперь было вычеркнуто из федеральной конституции.

Статья 72 советской конституции оговаривала право союзных республик на самоопределение (отделение); в 1990 г. был принят закон, устанавливающий процедуру отделения от СССР (необходимость проведения референдума через шесть месяцев после начала процесса). Конституция России, так же как конституции США, Германии и других федеративных государств, не предусматривает права на отделение. Однако конституция Тувы (республики с тюркоязычным буддистским большинством, которая находится в Южной Сибири) оговаривает право республики на выход из России. Северокавказская республика Чечня открыто отказалась проводить в декабре 1993 г. референдум о принятии российской конституции. В Татарстане, Коми, Удмуртии и Хакасии результаты референдума не утверждены, так как в урнах набралось менее половины голосов избирателей, имеющих право голоса, в то время как Адыгея, Башкортостан, Дагестан, Мордовия, Тува и Чувашия голосовали против конституции. Таким образом 12 из 21 российской республики не одобрили новую конституцию России - ситуация, которая может служить предзнаменованием новой политической напряженности в России.

Тем не менее, представляется обнадеживающим, что как федеральный центр, так и республики (по крайней мере некоторые из них) проявляют готовность к компромиссу. 15 февраля 1994 г. Россия и Татарстан подписали Договор о разграничении полномочий и взаимном делегировании власти. В соответствии с этим договором Татарстан приобретает больше политической и экономической свободы, чем это обусловлено конституцией - первый шаг в направлении модели "асимметричной федерации", которая обсуждалась в Части 1. (Дальнейшими шагами в том же направлении были принятые некоторыми другими республиками и областями их собственные особые соглашения с федеральным центром.) С другой стороны, в договоре не упоминается противоречивый ''суверенитет'' Татарстана, что свидетельствует о принятии республикой своего статуса в составе России.

Прореформистские силы в Российском правительстве рассчитывали на подписание аналогичного договора с Чечней, но переговоры с лидерами этой республики не начались в условленное время.

Вместо переговоров по решению чеченской проблемы правительство и Совет Безопасности России сделали ставку на военную силу и хорошо известный принцип "разделяй и властвуй". Осенью 1994 года правительство тайно поддержало лидеров двух северных районов Чечни, которые находились в оппозиции президенту Джохару Дудаеву, избранному в октябре 1991 года на платформе суверенитета Чечни. К концу ноября, однако, надежды на возрастающее влияние оппозиции в Чечне начали проходить. Силовые министерства в правительстве России (Министерство обороны, Министерство внутренних дел и Федеральная служба безопасности) начали настаивать на более решительных мерах для поддержания целостности России и на усилении роли военных в решении этого вопроса. Результатом Будапештского совещания НАТО в конце ноября 1994 г. стало объявление решения о расширении НАТО на восток, причем мало внимания обращалось на отрицательную реакцию России. Очевидно, что это повлияло и на президента России. Этот отказ [от переговоров] также усилил позиции националистов в руководстве России и привел к плохо подготовленному вторжению в Чеченскую республику. Тем не менее, чрезвычайное положение не вводилось. Согласно новой конституции необходимо было получить санкцию на такую акцию от верхней палаты парламента, а этого было сложно добиться. Этот случай вызвал протесты обеих палат Федерального собрания (Совета Федерации и Государственной Думы) и их обращение в Конституционный суд России.

После того как необъявленная война тянулась уже семь месяцев, приведя к десяткам тысяч жертв, Конституционный суд, наконец, рассмотрел это обращение. В июле 1995 года Конституционный суд, однако, пришел к выводу, что целостность России является одним из объектов государственной безопасности, а ее сохранение всецело находится в пределах власти президента.

Террористические акты чеченских партизан на приграничной российской территории в июне 1995 года вынудили федеральное правительство объявить о прекращении огня и начать мирные переговоры о перспективе восстановления пострадавшей от войны Чеченской республики, о проведения выборов в новые органы власти республики и об определении ее отношений с Российской Федерацией.

Тем не менее, военные действия в Чечне продолжались все лето 1996 года, и только после того, как чеченские бойцы продемонстрировали свое военное превосходство возвращением обратно столицы республики Грозного в начале августа, война закончилась. 31 августа 1996 года представители России и Чечни подписали мирное соглашение в дагестанском селении Хасавюрт. Соглашением оговаривалось, помимо прочего, что решение проблемы статуса Чечни по отношению к России будет отложено до 2001 г. и что она будет разрешена течение этого периода путем двусторонних переговоров. Идея "отложенного статуса" явно помогла остановить кровопролитие. Однако фундаментальное несогласие по вопросу о независимости Чечни было далеко от разрешения. В то время как чеченцы (как политическая элита, так и общество в целом) предсказуемо настаивали на своем суверенитете, особенно после проведения президентских и парламентских выборов в конце января 1997 года, правительство России продолжало рассматривать Чечню в качестве субъекта Российской Федерации, ограничивая возможные уступки предоставлением откалывающейся республике специального статуса в рамках своего правового пространства. Министерство иностранных дел России даже пошло на то, что предупредило, что Россия разорвет дипломатические отношения с любой страной, которая признает независимость Чечни. Однако перспектива дипломатического признания Чечни остается маловероятной, так лишь очень небольшое число стран, если таковые вообще найдутся, могут пойти на установление дипломатических отношений с Чечней в ближайшем будущем.

12 мая 1997 года президент России Борис Ельцин и президент Чечни Аслан Масхадов подписали "Договор о мире и принципах взаимных отношений", который оговаривает, что обе стороны "отказываются использовать угрозу силы в разрешении спорных вопросов, которые могут возникнуть". Особенно важно, что Россия и Чечня также заявили об их совместной приверженности к построению своих отношений ''на основе универсально признанных принципов и норм международного права''. Хотя это не равносильно признанию независимости Чечни со стороны России, но ссылка на международное право как основу российско-чеченских отношений может свидетельствовать о том, что российской правительство сейчас менее бескомпромиссно в этом вопросе, чем раньше.

Неоправданно жесткие меры против чеченцев, народа, который выдержал первую войну с Российской империей в середине девятнадцатого века, а затем сталинские депортации во время второй мировой войны, вызвали резко негативную реакцию за границей, а также среди многих субъектов Российской Федерации, особенно в национальных республиках. Возможно, что те сепаратистские движения, которые до сих пор были в бездействии, вновь возобновят свою силу после чеченской войны и они станут важным фактором экономической и политической дестабилизации.

Помимо требований самоопределения или большей автономии, высказываемых республиками и областями России, существуют другие объективные угрозы российской территориальной целостности, например, японские притязания на Курильские острова; притязания на Карельский перешеек и часть Кольского полуострова, выдвинутые некоторыми политическими силами Финляндии, а также анклавный статус Калининградской области (в прошлом части Восточной Пруссии), которая отделена от территории России Беларусью и Литвой.

Другим дестабилизирующим фактором является то, что некоторые регионы бывшего СССР настаивают на более сильных экономических и политических связях с Россией в противоположность желаниям своих центральных правительств. Среди них Приднестровский регион в Молдове, Крым на Украине, Абхазия и Южная Осетия в Грузии и северо-восточная часть Эстонии. Некоторые из этих регионов даже провели пророссийские референдумы, направленные на изменение постсоветских международных границ. Россия до сих пор воздерживалась от официальной реакции на эти заявления, так как положительный ответ, скажем, на требования Крыма или Южной Осетии присоединиться к России был бы грубым нарушением международных норм. С другой стороны, игнорирование этих обращений, особенно исходящих от многочисленных групп русских, явно усложняет внутреннее положение в России и усиливает влияние националистов в Москве.

Сохранение целостности огромного Российского государства ставит страну перед уникальным выбором, возможно, беспрецедентным в человеческой истории, особенно принимая во внимание болезненные переходы, которые страна сейчас переживает – переход от империи к членству в содружестве независимых государств, от сверхцентрализованной командной экономики к экономике децентрализованной, основанной на рынке, а также от тоталитаризма к плюралистической демократии. Даже Джон Стюарт Милль замечал в свое время, что этнические различия в стране препятствуют ее движению к демократии.

Согласно цифрам последней переписи населения, Россию населяют 126 национальностей (примерно то же количество, что и в бывшем СССР, хотя и в другой пропорции), принадлежащих к различным расовым типам, лингвистическим группам и религиозным традициям. Помимо христиан различных исповеданий и нескольких небольших этнических групп, исповедующих свою традиционную веру, Россия имеет миллионы мусульман (среди них татары, башкиры, и северокавказские народы), сотни тысяч буддистов (буряты, калмыки и тувинцы), а также некоторое количество иудеев (часть евреев ашкенази, горских евреев на Кавказе и небольшие общины русских, перешедших в иудаизм несколько столетий назад).

Несмотря на массовую миграцию, вызванную урбанизацией, эвакуацией во время войны, насильственной депортацией некоторых этнических групп во времена Сталина и их окончательным возвращением на свои родные земли, большинство народов России глубоко укоренено и внутренне привязано к своим этническим территориями и естественному окружению и вносят вклад в большое культурное разнообразие, отраженное в национально-административном делении России. Самые большие народы России уже обладают моделями государственности - 21 национальная республика и 10 других образований подобных государствам. В то же время, русские в России к настоящему времени составляют более 83 процентов населения, а вместе с ассимилировавшимися естественными путем белорусами и украинцами - 87 процентов. Иными словами, несмотря на различия, о которых говорилось выше, федерация более или менее этнически однородна. Это обстоятельство позволило одной из частей политического спектра обратиться к националистическим лозунгам во время кампании парламентских выборов в декабре 1995 года, и, как следствие этого, оно возможно приведет к росту использования националистических лозунгов со стороны части этнических меньшинств.

 

ГРУЗИЯ

Случай Грузии, новой независимой закавказской республики, которая на годы была погружена в кровавую гражданскую войну, иллюстрирует огромные проблемы, которые появляются у возникающей суверенной нации, пытающейся утвердить свою территориальную целостность перед лицом требований самоопределения, выдвигаемых этническими меньшинствами.

Грузия разместилась на территории 69700 квадратных километров в западной части Закавказья. Ее население, насчитывающее в настоящее время 5,5 миллионов человек, этнически разнородно. Титульная нация - грузины составляет немного более 70 процентов населения. Наиболее многочисленными национальными меньшинствами являются армяне (8,1 процента), русские (6,3 процента) и азербайджанцы (5,7 процента). В последние годы, однако, серьезный вызов зарождающейся грузинской государственности исходит от менее крупных этнических групп, а именно от осетин, составляющих три процента, и от абхазов, чья доля в составе населения составляет менее двух процентов населения.

В отличие от некоторых других новых независимых государств, выделившихся из бывшего Советского Союза, Грузия имеет давние традиции независимой государственности, восходящие к древности (хотя, за исключением коротких периодов существования единого государства, страна обычно была разделена на региональные княжества). Лишь в конце XVIII века под давлением Персии и Турции Грузия начала терять свою независимость. Страна формально была инкорпорирована в состав Российской империи в ходе процесса, включившего несколько стадий: в 1783 г. по Георгиевскому трактату Грузия превратилась в российский протекторат, в 1801 Грузинское царство (Восточная Грузия) стало частью Российской империи, в 1864 г. закончилась инкорпорация Западной Грузии в состав империи.

В то время как официальная советская историография интерпретировала присоединение Грузии как добровольное, большинство грузинских историков считало его аннексией со стороны Российской империи. Все же в ХІХ – начале ХХ в. царский режим обращался с грузинами, большинство которых было православными, сравнительно благосклонно. Представители грузинской и армянской аристократии часто вступали в браки с российской знатью, включая царское семейство.

До 1917 года грузинские националисты, в общем, ограничивались одним требованием: автономия в пределах России. Однако сразу после революции 1917 года Грузия провозгласила независимость и была признана международным сообществом, также как и московскими большевистскими вождями. Эта вторая эра грузинской независимости продолжалась только три года, закончившись в 1921 году со вторжением Красной армии в Грузинскую республику. Несмотря на сопротивление народа, Грузия была вновь включена в состав образования, названного Союзом Советских Социалистических Республик, коммунистического наследника Российской империи. Таким образом, семь десятилетий спустя, когда Советский Союз был на грани развала, заявления Грузии о самоопределении и отделении от Союза имели солидное историческое оправдание.

Не будучи формально федерацией, Грузия при советском режиме обладала сложной национально-административной структурой. Относительно небольшая союзная республика Грузия включала три автономные территории: две автономные республики - Абхазию и Аджарию и автономную область - Южную Осетию. В то время как аджарская автономия была необычной для СССР, поскольку основывалось скорее на религии, чем на этничности (ее население состоит главным образом из грузиноязычных мусульман), Абхазия и Южная Осетия основаны по этническому принципу. Такое этнотерриториальное устройство сегодня может рассматриваться как характерная черта коммунистического режима в его усилиях по созданию постоянных источников межэтнического напряжения с целью использования классического принципа "разделяй и властвуй". На протяжении большей части советского периода эта основанная на этничности автономия никоим образом не гарантировала соответствующие меньшинства от угнетения и попыток ассимиляции. Грузинские коммунистические руководители продолжали более или менее энергично политику “грузинизации”.

С другой стороны, националистически настроенные грузины рассматривали само существование этих автономных территорий, охватывающих значительную часть исторических грузинских земель, как угрозу выживанию нации. С конца 1980-х годов было отчетливо видно, что Грузия, добиваясь собственного суверенитета, будет отрицать подобное право для республик, находящихся в ее составе. Нобелевский лауреат и борец за права человека Андрей Сахаров заметил как-то в прессе, что в перспективе Грузия с этой точки зрения может рассматриваться как "малая империя", соперничающая с более крупной империей - Советским Союзом в вопросе о неравноправном обращении с национальными группами. Наблюдатели сравнивают Грузию с матрешкой, поскольку она добилась отделения от СССР в то время, как два ее внутренних региона боролись за отделение от самой Грузии.

Национальная идея, основанная на воспоминаниях о независимости, никогда не теряла своей популярности, хотя до конца 1980-х гг. грузинские требования национального самоопределении и отделении от СССР открыто исходили только от небольшой группы диссидентствующих интеллигентов. Их призывы адресовались соратникам-диссидентам в других частях СССР и, разумеется, мировому общественному мнению. Международный отклик, однако, был минимальным. Советские диссиденты однако, поддерживая права Грузии на самоопределение, также принимали во внимание положение некоторых грузинских меньшинств, которые также страдали от нарушения прав человека, в частности положение турок-месхетинцев, которые были насильно высланы из южной Грузии в Центральную Азию в 1944 году. Требование "наказанного народа" разрешить вернуться на родную землю не поддержал ни один из членов грузинского национального движения.

В 1987 и 1988 годах, когда ветры отделения уже дули в Балтии и в некоторых других регионах Советского Союза, обстановка в Грузии оставалась сравнительно спокойной. Поворотным пунктом стал апрель 1989 года, когда советские войска грубо подавили мирную демонстрацию в Тбилиси, погубив нескольких невинных людей. Всеобщее негодование по поводу насилия вызвало резкий рост антикоммунистических чувств и усилило сепаратистские настроения. Между тем способность Москвы контролировать ситуацию в Грузии (и повсюду в многонациональной империи) быстро уменьшалась. В октябре 1990 года в Грузии проводились свободные парламентским выборы, выигранные сепаратистами из блока Круглый стол - Свободная Грузия, возглавляемого Звиадом Гамсахурдией, бывшим диссидентом, видной и противоречивой политической фигурой. Коммунистическое правление в Грузии закончилось. В апреле 1991 года, то есть через два месяца после грубого вторжения советских войск в столицу Литвы Вильнюс, парламент Грузии под председательством Гамсахурдия провозгласил независимость Грузии от СССР. Месяцем позже всенародным голосованием Гамсахурдия был избран президентом.

Гамсахурдия был харизматичным и популярным, но у него было много влиятельных врагов как в Грузии, так и за ее пределами. В результате последовала долгая и жестокая борьба за власть, кульминационным моментом которой стал военный переворот в декабре 1991 - январе 1992 г. и отставка Гамсахурдия. Верховную власть в стране вскоре взял Эдуард Шеварднадзе, который правил Грузией в качестве руководителя республиканской коммунистической партии в 1972-1985 гг.

Правление Шеварднадзе стало легитимным лишь после новых парламентских выборов в октябре 1992 г. Большинство западных правительств и международное сообщество в целом, тем не менее, не проявив намерения признать суверенитет Грузии во время правления Гамсахурдия, приняли грузинскую государственность почти немедленно после прихода к власти Шеварднадзе. Во время пребывания Гамсахурдия в должности президента Грузия рассматривалась как страна с недостаточной политической стабильностью, необходимой для дипломатического признания; тем не менее, после прихода Шеварднадзе Грузия едва ли стала более стабильной и демократичной. Представляется, что единственной причиной того, что международное сообщество признало государство, руководимое назначившим самого себя лидером, после отказа признать то же государство, возглавлявшееся законно избранным президентом, было то, что новый правитель был известен лучше и рассматривался международным дипломатическим сообществом как заслуживающий больше доверия. Шеварднадзе в 1985-1990 гг. был министром иностранных дел СССР. Данный случай иллюстрирует то, что нынешние модели признания новых государств, находящиеся в тесной связи с проблемами самоопределения, должны быть более логичными и последовательными. Политическая борьба в Грузии, которая так и не утихала после свержения Гамсахурдия, происходит на фоне насильственных этнополитических конфликтов, в которых грузинское этническое большинство сталкивается с требованиями самоопределения, исходящими от территориально автономных меньшинств осетин и абхазов.

 

Южная Осетия

В соответствии с последней советской переписью населения, проведенной в 1989 г., численность осетин в Грузии составляла около 164000 человек, из которых 65000 проживали в Юго-Осетинской автономной области, где они составляли около двух третей населения. Остальное население области было представлено в основном грузинами. Исторически заселение этого региона грузинами предшествовало притоку осетин (под этим предлогом в настоящее время многие грузины отвергают само понятие "Южная Осетия", вместо этого используя грузинские названия этих земель: "Шида Картли" или "Самачабло"). Тем не менее, вряд ли можно рассматривать осетин как недавних мигрантов, поскольку они живут на этой территории уже в течение нескольких сот лет.

При советском режиме грузинские осетины, особенно те, которые жили вне автономной области, были субъектами ассимиляционной политики, проводившейся тбилисским руководством. Напряженность выросла в конце 1980-х годов, когда южные осетины, не находя ответа на свои жалобы, поставили вопрос о самоопределении и изменении статуса территории. Движение за самоопределение, хотя и инициированное и руководимое государственным органом управления области (советом), в котором большинство составляла коммунистическая элита старого типа, пользовалось массовой поддержкой всех социальных слоев. Осенью 1990 года Южная Осетия провозгласила себя суверенной республикой в составе Советского Союза, явно имея целью окончательное воссоединение с Северо-Осетинской Автономной Республикой Российской Федерации. Обе территории разделены Кавказским хребтом, но их соединяет перевал через горы и туннель под горами. Требования Южной Осетии получили малую поддержку (если встретили эту поддержку вообще) Москвы, где боялись изменить любую границу или статус любой территории внутри многонационального государства под давлением ''снизу''.

В декабре 1990 года вновь избранный парламент Грузии упразднил территориальную автономию Южной Осетии и ввел в столице области Цхинвали чрезвычайное положение. Спикер незадолго до этого основанного законодательного органа Южной Осетии Торез Кулумбегов был арестован в Тбилиси во время переговоров и посажен в тюрьму более, чем на год, пока российские и осетинские борцы за права человека не добились его освобождения. Введение военного положения развязало на два с половиной года партизанскую войну, в ходе которой и грузины, и осетины были вовлечены в убийства гражданского населения, организацию блокад, этнические чистки и другие насильственные действия. Вначале Москва пыталась обуздать насилие, послав в регион внутренние войска, но им не удалось навести порядок.

После распада Советского Союза Южная Осетия активно искала поддержки России, но российское правительство, несмотря на сильное давление со стороны националистических политических сил и руководства Южной Осетии, воздержалось от признания отделения Южной Осетии от Грузии, поскольку это было бы равносильным российскому "аншлюсу" части грузинской территории. Выполнение этих требований могло бы вызвать требования аналогичных "аншлюсов" от других меньшинств: например, от русских в Крыму или из северо-восточной части Эстонии, или от лезгин на Северном Кавказе, часть из которых живет в России (Дагестан), а другая - за Кавказским хребтом в Азербайджане. Результаты плебисцита, проведенного в Южной Осетии, большинство из участников которого высказались в пользу присоединения к Российской Федерации, были проигнорированы российским руководством. Лишь в июне 1992 года было достигнуто подлинное прекращение военных действий в регионе, благодаря главным образом посредническим усилиям России. Вдобавок к этому Россия направила в регион небольшой отряд миротворческих сил. Эти миротворцы были усилены войсками из Северной Осетии и Грузии. В настоящее время наблюдение за действиями этих трехсторонних миротворческих сил осуществляется представителями Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). С тех пор в Южной Осетии насильственные действия больше не возобновлялись, но поскольку долговременное политическое решение проблемы все еще не достигнуто, то возможен новый взрыв враждебности. К тому же грузинские беженцы до сих пор не могут возвратиться в Южную Осетию.

 

Абхазия

Положение в Абхазии бросило еще более серьезный вызов территориальной целостности и внутренней стабильности Грузии. Грузино-абхазский конфликт также имеет далеко идущие международные последствия.

Абхазы - небольшая этническая группа, отчетливо отличающаяся от грузин. По языку и культуре они относится к горским народам Северного Кавказа и являются одними из старейших обитателей Западного Закавказья. В раннем средневековье Абхазское царство существовало в одно время с Грузинским царством. В 1860-х годах Абхазия была включена в состав Российской империи. Во время завоевания и вскоре после него значительная часть абхазского населения (которое исповедует смесь исламских, христианских и языческих верований) была либо выселена, либо самостоятельно переселилась в соседнюю Турцию. Несмотря на это, к началу двадцатого века абхазы все еще составляли большинство на своей исторической родине. После революции 1917 года Абхазия вошла в Советский Союз как суверенная республика в составе так называемой Закавказской Федерации, и этот ее статус был подтвержден в 1925 году во вновь принятой конституции Абхазии. Но в 1931 году этот статус был понижен до автономной республики в составе Грузии. Во время большей части советского периода (особенно при Сталине) Абхазия подвергалась массированной “грузинизации”: абхазы подвергались дискриминации во многих сферах, в то время как активно поддерживался въезд грузин из-за пределов автономии. Лаврентий Берия, глава грузинской коммунистической партии в 1930-е гг., играл очень активную роль в осуществлении этой политики. В результате этнодемографическое соотношение этнических групп в Абхазии резко изменилось на протяжении жизни двух поколений. К 1989 г. численность абхазов составляла около 93000 (18 процентов населения республики), в то время как грузин насчитывалось 24000 (45 процентов). Численность армян (15 процентов от всего населения) и русских (14 процентов) также существенно возросла.

Абхазское национальное движение возникло в конце 1970-х годов. В 1978 году проводились массовые собрания в поддержку плана выхода из Грузии и присоединения к Российской Федерации. Толчком к открытому выражению неудовлетворенности абхазов создавшейся ситуацией послужило обсуждение проекта новой конституции Абхазии, подготовленного тбилисскими властями. Согласно этому проекту не абхазский, а грузинский был обозначен как государственный язык. Движение, которым руководила интеллигенция и молчаливо поддерживала местная партийная элита, было поддержано всем абхазским народом. Его удивительная сплоченность до некоторой степени объясняется все еще важной ролью клановых структур в жизни народа. К тому же и другие этнические меньшинства поддерживали абхазские требования. Руководство было вынуждено изменить проект конституции (три языка были одновременно признаны официальными: абхазский, грузинский и русский), назначить новых руководителей Абхазии и предоставить автономной республике экономическую помощь.

В конце 1980-х гг. абхазы возобновили свои требования о предоставлении статуса союзной республики, что привело к грузино-абхазским столкновениям в 1989 году. Однако в это время насильственные действия имели спорадический характер. Абхазы все еще концентрировались на лоббировании Москвы с целью получить ее поддержку, пытаясь создать представление о себе как о лояльных советских гражданах, сопротивляющихся антикоммунистическому грузинскому национализму. Характерно, что Абхазия в противоположность остальной части Грузии, участвовала в проводимом Горбачевым в марте 1991 г. референдуме в поддержку Советского Союза как единого государства. Тем не менее, Гамсахурдия, который к тому времени уже пришел к власти в Тбилиси, повел более примирительную политику по отношению к абхазам, поскольку они (в отличие от осетин) официально рассматривались в качестве одного из "коренных народов" Грузии. Наиболее важной уступкой грузинской стороны стало то, что абхазы получили большую долю мест в Верховном Совете Абхазии, чем была доля абхазов в составе населения республики. Тем не менее, это не успокоило абхазов, потому что приблизительно в это же время Верховный Совет Грузии высказался в поддержку грузинской конституции 1921 года, которая не предусматривала за Абхазией статуса республики с собственной государственностью в составе Грузии. В июле 1992 года абхазский Верховный Совет постановил, что до принятия новой конституции в Абхазии в силе должна оставаться конституция 1925 года, согласно которой Абхазия была фактически независимой от Грузии. Эта "война декретов" стала вошедшей в поговорку последней каплей, которая вызвала вооруженный конфликт.

В августе 1992 года грузинские войска вторглись в Абхазию, штурмуя и захватывая ее столицу Сухуми. Абхазские лидеры, включая избранного президента Владислава Ардзинба, бежали на север республики в Гудауту, чтобы организовать вооруженное сопротивление. Враждебные действия длились около года, причем абхазцев прямо поддерживали этнически родственные и единоверные им северокавказские этнические группы (включая чеченский батальон). Есть основания полагать, что российские войска, расположенные в этом регионе, также поддерживали абхазов. Летом и осенью 1993 года абхазцы перешли в контрнаступление. Бывший коммунистический лидер Грузии Эдуард Шеварднадзе, взявший власть вскоре после смещения президента Гамсахурдия, лично прибыл в Сухуми, столицу Абхазии, чтобы возглавить ее оборону[39][3]. Однако абхазы, поддерживаемые российскими военными, вновь заняли всю территорию автономной республики. Большинство абхазских грузин были вынуждены бежать, и Грузия, в результате, столкнулась с животрепещущей проблемой беженцев. Добиваясь согласия с российским руководством, Эдуард Шеварднадзе подписал в 1994 году договор о вступлении Грузии в СНГ. Было также достигнуто соглашение, разрешающее дислоцирование российских военных баз в Грузии и соглашение о совместной охране грузино-турецкой границы.

Подозреваемая в проабхазской позиции Россия теперь проводит более сбалансированную политику. Вдобавок российский президент Борис Ельцин и грузинский руководитель Шеварднадзе подписали договор, о взаимном признании территориальной целостности России и Грузии. Но лидеры фракций в Государственной Думе России предупредили президента Ельцина, что они не утвердят двусторонний договор, пока грузинское руководство не предложит проект новой федеральной конституции Грузии. В марте 1994 года президент Шеварднадзе подписал с президентом США Биллом Клинтоном соглашение, содержащее заявление о территориальной целостности Грузии. Клинтон и Шеварднадзе обсудили вопрос о введении международных миротворческих сил на границу между Грузией и Россией, но такое решение представляется нереалистичным. Военные наблюдатели ООН и представители Верховного комиссара ООН по правам беженцев заняли позиции на границе между Абхазией и Грузией.

В то время, когда пишется эта часть книги (июнь 1997 года), в Абхазии нет массового насилия, но конфликт далек от разрешения, несмотря на продолжающиеся переговоры и посредничество ООН. Главной причиной конфликта является статус Абхазии. Абхазские руководители до сих пор воздерживались от открытого декларирования отделения от Грузии, но маловероятно, что они согласятся с простым восстановлением абхазской автономии в составе Грузии. С другой стороны, грузины никогда не примирились бы с отделением. Более того, отделение вызвало международные возражения как нарушение территориальной целостности Грузии, в силу того, что абхазы в течение длительного времени составляют в Абхазии численное меньшинство населения. Настоящее положение, когда большинство абхазских грузин вынуждены были покинуть Абхазию как беженцы, не может рассматриваться как окончательное решение вопроса. Представляется, что будущие переговоры должны сфокусироваться на выработке статуса Абхазии как суверенного государства в составе Грузинской федерации или конфедерации. Важно также, чтобы Абхазия гарантировала равенство всех этнических групп, включая грузин.

Летом 1995 года абхазское руководство разрешило приблизительно ста тысячам грузинских беженцев начать процесс возвращения в самый южный район Абхазии - Галийский, где грузинское население составляло существенное большинство населения. Незадолго перед этим грузинское руководство, несмотря на сильную оппозицию в парламенте, предложило в июне проект новой грузинской конституции, согласно которому страна должна официально стать федеративным государством с особым уровнем самоуправления в Абхазии, Аджарии и Южной Осетии.

Осенью 1996 г. в Абхазии проведены президентские и парламентские выборы, легитимность которых ставится под вопрос неучастием в голосовании многочисленных беженцев из республики. В то же время грузинские власти провели референдум среди беженцев из Абхазии, проживающих в Грузии. Как и следовало ожидать, подавляющее большинство участников референдума голосовало за предоставление Абхазии статуса в составе Грузии.

 

Крым

Хотя Крым нельзя относить к постстоветским районам, в которых происходят насильственные этнополитические конфликты, недавно он стал одним из центров внутренней и международной напряженности, где раздаются противоречивые требования самоопределения, направленные против межгосударственных территориальных споров и нерешенных военно-политических вопросов.

Крымский полуостров расположен в северной части Черного моря, и включает территорию в 270000 квадратных километров. Его нынешнее население составляет приблизительно 2,7 миллиона человек, а наибольшими этническими группами являются русские (1,7 миллиона чел. или около 63 процентов населения), украинцы (650000 чел. или около 24 процентов) и крымские татары (250000-300000 или около 10 процентов). Этнополитическую ситуацию в Крыму сегодня, конечно, невозможно понять, не обратившись к истории региона.

В древности и в средние века население Крыма было чрезвычайно разнородным и включало потомков скифских, германских, тюркских и славянских племен, а также греческих и итальянских колонистов. В XV-XVIII вв. на полуострове находилось Крымское ханство, зависящее от Османской империи. Численно и политически доминирующим в ханстве было тюркоязычное население, постепенно консолидирующееся в отдельную этническую группу крымских татар. В 1783 году во время русско-турецкой войны Крымское ханство было присоединено к Российской империи. Этот факт был закреплен мирным договором между Россией и Турцией в 1791 году.

В XIX – начале XX в. этнодемографическая структура Крыма претерпела существенные изменения. Царизм проводил определенно антитатарскую политику, фактически заставляя многих крымских татар бежать в Турцию. В то же время, власти поощряли миграцию в Крым русских и украинцев. Вследствие этого к началу XX в. крымские татары составляли около одной трети населения региона, в то время как доля восточных славян достигла 50 процентов.

Крах Российской империи в 1917 г. привел к краткому периоду крымской полунезависимости, когда политическая организация татар играла важную роль в жизни региона. Уже в ноябре 1917 года был созван Курултай крымских татар (национальное собрание), принявший первую крымскую конституцию. В наше время лидеры крымско-татарского национального движения часто обращаются к опыту 1917-1920 годов для обоснования своих требований национальной государственности.

В 1921 году, всего через год после того, как Крым был отвоеван большевистской Россией, область получила территориальную автономию в составе Российской Федерации. Крымской Автономной Советской Социалистической Республики была основана в период проведения так называемой политики "коренизации", характерной для раннего периода коммунистической власти. Эта политика предусматривала поощрение языков и культур меньшинств, а также меры, сходные с политикой "утвердительного действия" по отношению к нерусским национальностям, но, разумеется, не допускала и малейшего вызова ведущей роли централизованной коммунистической власти. Действительно, в Крымской АССР крымские татары имели преимущества перед другими национальностями в сфере культуры и государственного управления. Однако, в ретроспективе представляется, что крымская автономия 1920-х-1930-х гг. не основывалась на этническом принципе в той же степени, как большинство других советских автономий в то время. В наши дни крымско-татарские активисты настаивают на том, чтобы Крымская АССР рассматривалась как форма крымско-татарской национальной государственности, в то время как их оппоненты в Крыму и за его пределами решительно убеждены, что это автономное образование имело чисто территориальный характер. Это историческое противоречие в значительной степени относится и к сегодняшней ситуации в Крыму.

Условия жизни крымских татар, как и других советских этнических меньшинств, резко ухудшились в 1930-х годах, когда начал осуществляться жестокий террор против так называемого "местного национализма". Настоящая трагедия разразилась в 1944 году, когда крымские татары, наряду с некоторыми другими национальностями (чеченцами, балкарцами и др.) были избраны для насильственного изгнания с родной земли в отдаленные районы Советского Союза (главным образом в Среднюю Азию). Эта полномасштабная акция геноцида, предпринятая под предлогом мнимого сотрудничества крымских татар с врагом во время германской оккупации Крыма в 1941-1944 гг., охватила примерно 240000 человек. Осуществленное с беспримерной жестокостью переселение привело к большим потерям от смертности: по некоторым оценкам почти половина выселенных людей умерла во время переселения или немного позже. После 1956 года крымские татары больше не рассматривались как "спецпоселенцы" (фактически как заключенные в зоне), но лишь начало проведения политики перестройки позволило им вернуться на родную землю. Свыше 40 лет этот народ был также лишен основных культурных прав и даже своей этнической идентичности; вплоть до конца 1980-х годов само название ''крымские татары'' никогда не появлялось в советской статистике населения.

В 1945 г. Крымская АССР формально была упразднена, а территория переименована в Крымскую область РСФСР. Строго говоря, как и раньше эта территория оставалась анклавом, отделенным от остальной части России украинской территорией. Существовали очевидные экономические и административные соображения для того, чтобы советское руководство решило передать Крым от России Украине. Вслед за соответствующими обращениями Президиумов российского и украинского Верховных Советов это решение было окончательно узаконено Президиумом Верховного Совета СССР в 1954 году, что совпало с трехсотой годовщиной принятия Украиной российской власти. В любом случае, в то время партийное руководство в Москве не очень беспокоилось о конституционной процедуре изменения республиканских границ. Крым оставался в СССР, а межреспубликанские границы не имели реального значения. Политические последствия акта 1954 года стали ясны только в конце 1980-х гг. с распадом многонациональной империи.

Национальное движение крымских татар набрало силу в начале 1960-х гг. Его лидеры рекрутировались из разных социальных слоев, а его приверженцами, фактически, был весь "наказанный народ". Первоначально требования движения ограничивались свободой возвращения в Крым и восстановлением Крымской АССР. Мирное и демократическое крымско-татарское движение долгое время пыталось сделать свои лозунги приемлемыми для советских властей: его многочисленные просьбы и обращения были адресованы главным образом московским партийным вождям, призывая их отказаться от сталинского наследия и восстановить "ленинские принципы национальной политики" применительно к крымским татарам. Тем не менее, многие лидеры и активисты движения встретили жестокое обращение со стороны властей. Как вопиющее нарушение человеческих прав и прав меньшинств положение крымских татар вызывало симпатию и озабоченность среди демократически мыслящей советской интеллигенции, так же как и среди западной общественности, особенно после того, как движение крымских татар попыталось заручиться поддержкой международных организаций по правам человека.

В связи с общим ослаблением политического контроля при Горбачеве много крымских татар вернулось в Крым. Процесс начался в 1987 году, когда советское руководство после некоторых колебаний признало существование крымско-татарской проблемы. Перепись населения 1989 года зафиксировала 38000 крымских татар в Крымской области. Это число устойчиво увеличивается и составляет теперь 250000-300000 человек, в то время как общее число крымских татар в постсоветских странах оценивается в пределах 360000-410000 человек. Возможно, в ближайшие несколько лет их возвращение будет завершено.

С возобновлением обратной миграции в Крым идеология крымско-татарского движения сдвинулась в направлении более радикальных требований, несмотря на заметную напряженность (а, возможно, благодаря ей) между пришельцами и местным населением. Не соглашаясь со статусом этнического меньшинства, радикалы из крымских татар настаивают теперь на национальном самоопределении в Крыму, на их древней родине. В июне 1991 года в Симферополе был созван национальный съезд, объявивший о суверенитете крымских татар и избравший представительный законодательный орган (меджлис). В декабре 1991 года меджлис одобрил проект конституции Крымской республики. Этот документ, пронизанный идеей этнического самоопределения, был направлен на создание крымско-татарской нации-государства, несмотря на тот очевидный факт, что доля крымских татар в составе всего населения полуострова не превышает 10-15 процентов (а возможно и не доходит до этой цифры).

Между тем, вместе с приближением Советского Союза к дезинтеграции новые политические факторы выступили на крымскую сцену. В 1990-1991 годах, когда Украина активно утверждала свой суверенитет и явно преследовала цель отделения от СССР, русское большинство Крыма сильно обеспокоилось своим будущим. Были страхи, что независимая Украина будет проводить ассимиляционную политику в русскоязычном Крыму. Эти опасения, в какой-то степени усиленные антирусской пропагандой украинских националистических организаций, оказались в основном необоснованными.

Поскольку реальная украинизация отсутствовала, антиукраинские чувства широко не распространились. В марте 1991 года парламент Украины предоставил Крыму статус автономной республики в составе Украины. 1 декабря 1991 г. в ходе национального референдума крымчане с небольшим перевесом проголосовали в поддержку украинской независимости. Это решение показало, что идея отделения в настоящий момент не пользуется широкой поддержкой.

В настоящее время на положение внутри Крыма серьезно влияет международная обстановка – прежде всего трения между Украиной и Россией. Большинство русскоязычных крымчан не выглядят очень несчастными из-за того, что живут в независимой Украине, но много людей в России, включая немногих влиятельных политиков, не желали принять ту идею, что Крым является частью соседнего государства. Представление о том, что Крым является исторической российской территорией, глубоко укоренилось в российском национальном сознании. Еще в ноябре 1990 года Россия и Украина заключили договор, в котором оговорено взаимное признание их территориальной целостности, а Россия стала заявлять свои претензии на Крым вскоре после развала СССР.

В мае 1992 года Верховный Совет России объявил акт 1954 г. о передаче Крыма Украине не действительным. В июле 1993 года другим решением парламента крымский город Севастополь был провозглашен частью территории России. Следует, конечно, отметить, что эти откровенно ирредентистские требования исходили от теперь уже распущенного Верховного Совета, в котором преобладали так называемые "коммуно-патриоты", в то время как президент России и исполнительная власть неоднократно повторяли, что они привержены соответствующим договорным обязательствам, касающимся территориальной целостности Украины. Тем не менее, Крым остается потенциальным объектом русско-украинского территориального спора, особенно в связи с продолжающимися разногласиями между обеими государствами относительно статуса Черноморского флота, базирующегося в Крыму. А поскольку националистические силы в настоящее время стали более влиятельными в российской политике, то не представляется невероятным, что разногласия по Крыму могут привести к серьезному международному конфликту.

Однако представляется, что политические события в Крыму определяются скорее внутренними причинами, чем международным окружением. На протяжении 1992-1993 гг. движение русских за отделение, хотя и поощрялось из России, все же сдерживалось лидерами Крымского парламента, которые начали переговоры с Киевом за предоставление большей автономии и экономических льгот после провала попытки объявить независимость от Украины в мае 1992 г. Получив значительные уступки от украинского правительства, крымские власти отложили планируемый референдум о статусе Крыма на неопределенный срок. К концу 1992 г. казалось, что вопрос о самоопределении Крыма отошел на задний план.

Тем не менее, проблема вскоре возникла вновь с быстрым ухудшением экономической ситуация на Украине, в то время как Россия, благодаря более последовательной политике реформ, оставалась в лучшей форме. Очевидный разрыв в жизненных стандартах между Украиной и Россией в уровне жизни населения на Украине и в России привел к тому, что большинство крымчан (фактически все русскоязычные и, несомненно, даже часть украинцев) стало более отзывчивым к призывам отделиться от Украины и в перспективе присоединиться к России. Единственным сегментом крымского населения, остающимся в сильной оппозиции к этой идее, являются крымские татары, все еще считающие украинское правительство гарантом своих политических и культурных прав. Крымские татары не желают принять, что принцип самоопределения применим ко всему населению Крыма и должен осуществляться всем этим населением; они рассматривают полуостров как свое историческое отечество и добиваются особых прав и привилегий. Но более важным является то, что они имеют веские причины опасаться, что отделение от Украины оставит их на милость местных властей, в то время как последние до сих пор выказывали безучастность даже к законным правам и к жалобам "наказанного народа".

Новый рост сепаратистских настроений в Крыму достиг кульминации на президентских выборах 30 января 1994 г. Бывший руководитель Крымской республики председатель Верховного Совета Николай Багров, который поддерживал компромисс с Киевом, легко был побежден начинающим политиком Юрием Мешковым, обещавшим провести референдум по вопросу о независимости Крыма как средства "вырваться на свободу из под руин украинской экономики". Хотя господин Мешков после инаугурации стал более осторожным в своих политических заявлениях, он и другие депутаты Верховного Совета Крыма, принадлежащие к фракции "Россия", оставались приверженцами идеи референдума о статусе полуострова – идеи, едва ли приемлемой для Украины.

В середине 1994 года настроение украинского общества начало изменяться до некоторой степени под давлением и влиянием этого стихийного движения крымчан, а также русских, большинство которых населяют промышленно развитую восточную часть Украины. Быстрый прогресс рыночной экономики в России также оказал влияние на общественное настроение. Президент Леонид Кравчук был сменен в ходе выборов 10 июля 1994 г. более пророссийски ориентированным Леонидом Кучмой. Это изменение вначале давало некоторую надежду на более мирное решение крымской проблемы, и ожидался более удовлетворительный ответ Киева на нужды русских в Крыму. Но в конце 1994 года российское правительство начало войну в Чечне, акцию, подорвавшую доверие в добрую волю российского руководства и усилившую давление со стороны украинских националистов, которые настаивали на решении проблемы Крыма силой. Украинское руководство, обеспокоенное военными действиями России и, опасаясь усиления сепаратизма со стороны русских, попыталось лишить Крым его автономного статуса.

30 марта 1995 года Верховная Рада (парламент) Украины потребовала, чтобы конституция Крыма была пересмотрена и чтобы несколько ее статей, которые устанавливали автономию региона, были приведены в соответствие с конституцией Украины. Действующая конституция, содержащая положение о должности президента, была тем временем упразднена. Российское консульство, организованное Министерством иностранных дел России и ответственное за прием заявлений по поводу предоставления российского гражданства от местных жителей, было выдворено с полуострова[40][4]. Местный парламент наметил проведение референдума на конец июня 1995 года, вопреки последнему решению киевского парламента, но последовавшие разногласия в крымских структурах власти не позволили им провести в жизнь это решение. Кроме того, дебаты между президентом, правительством и парламентом Крыма привели весной 1995 года к смещению Мешкова и de facto к приостановке института президентской власти.

Летняя встреча президентов России и Украины ускорила решение вопросов о разделении Черноморского флота и о положении Севастополя как базы российской части флота, но вопрос о статусе полуострова не стоял в повестке дня переговоров. В начале июня спикер крымского парламента был смещен на основании того, что он не проводил последовательно в жизнь платформу фракции "Россия", победившей на выборах.

Поскольку возникшая вокруг Крыма напряженность пока не привела к насильственному конфликту, международное сообщество не чувствовало необходимости реагировать на нее. Хотя по проблеме Крыма проводится много международных конференций, влиятельные региональные организации ООН пока недостаточно вовлечены в этот процесс. Я могу припомнить только круглый стол, проведенный ОБСЕ 11-14 мая 1995 г. в Локарно (Швейцария), который был посвящен проблемам разграничения власти между правительствами Украины и Крыма.

Более эффективный отклик от международного сообщества может потребоваться в ближайшем будущем. Очевидно, что территориальные требования России к Крыму были бы отвергнуты с международных позиций как грубое нарушение территориальной целостности Украины, какие бы исторические обоснования для этих требований ни выдвинула Россия (такие требования недавно выдвигали некоторые влиятельные политики в России; наиболее заметны требования, выдвинутые московским мэром Юрием Лужковым). Однако в конце мая 1997 г. российской правительство вновь подтвердило свое уважение к территориальной целостности Украины в договоре о дружбе и сотрудничестве между двумя странами, который был подписан президентами Ельциным и Кучмой).

С точки зрения международного права единственным приемлемым доводом для изменения статуса Крыма было бы самоопределение. Но в настоящий момент представляется, что самоопределение Крыма, включающее отделение от Украины, вряд ли получит международную поддержку, так как большинство наблюдателей согласны в том, что нынешние призывы к отделению, исходящие из Крыма, в основном мотивированы экономическими причинами, поскольку права русскоязычного большинства в Крыму не нарушаются украинскими властями. Представляется, что оптимальным решением было бы определение автономного статуса Крыма в составе Украины, возможно, включающее нечто наподобие "особых отношений" с Россией (двойное гражданство для крымчан, тесные экономические связи и так далее), без вызова суверенитету Украины. Посредничество международных организаций по правам человека было бы полезным в деле оказания помощи для разрешения этнополитической напряженности в Крыму гарантированием крымским татарам всех прав меньшинств, а также как и предоставления им больших возможностей для активного включения в продолжающийся процесс самоопределения Крыма.

 

Нагорный Карабах

Название этого небольшого региона, было до недавних пор мало известного вне советского Закавказья как сейчас, в настоящее время сконцентрировало в себе ожесточенные этнополитические споры, которые наряду с другими причинами привели к дезинтеграции Советского Союза, а затем усилились после его распада. Сражение за Нагорный Карабах является самым длительным и одним из самых кровавых конфликтов в государствах-наследниках Советского Союза. Согласно последним оценкам, число смертельных исходов в нем достигло 15000 человек, а общее число беженцев, изгнанных из своих домов, превысило миллион. С точки зрения международного права этот конфликт является примером противоречий между двумя фундаментальными принципами: с одной стороны, права народа на самоопределение, а с другой стороны, принципа территориальной целостности, согласно которому возможно только мирное изменение границ по соглашению.

В течение приблизительно семидесяти лет Нагорный Карабах существовал как автономная область в составе Азербайджана, и его территория составляла 4400 квадратных километров. Хотя и населенный в большинстве армянами, он не имел общей границы с Армянской Республикой, будучи отделенным от нее узкой полоской азербайджанской земли, (так называемым Лачинским коридором). Область состоит из пяти районов, только в одном из которых - Шушинском азербайджанцев больше, чем армян. С другой стороны, в двух азербайджанских районах, граничащих с Нагорным Карабахом (Шаумянском и Ханларском), этническим большинством являются армяне.

Последние официальные демографические данные об этом регионе были получены в результате советской переписи населения 1979 года. В то время общее население Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) составляло 162200 человек, из которых 123100 было армянами (75.9 процента), а 37300 азербайджанцами (22.9 процента). В результате вражды, этнических чисток и эмиграции в последние годы население региона уменьшилось с обеих сторон и стало даже более этнически однородным: почти 100 процентов из населения в приблизительно 150000 человек составляют армяне.

Этнодемографическая эволюция того, что теперь называется Нагорным Карабахом, долго была предметом сильных разногласий между армянскими и азербайджанскими учеными, причем каждая сторона пыталась привести исторические доказательства в поддержку своей точки зрения на историю спорного региона. Не спускаясь глубоко в древнюю и средневековую историю, тем не менее, следует заметить, что армянская сторона может представить впечатляющее число нейтральных источников, которые свидетельствуют, что армяне преобладали в регионе в течение более чем тысячелетия. Тюркское население появилось там не ранее начала XVIII в., установив в конце концов свое правление над армянским большинством в форме Карабахского ханства, включенного в состав Российской империи в 1813 году. Как и в царской России, административные границы НКАО не совпадают с этническими границами.

Нагорный Карабах впервые проявил себя как предмет спора между Арменией и Азербайджаном в 1918 году, когда обе страны стали независимыми. Территориальный спор не был разрешен вплоть до 1920 года, когда оба молодые нации-государства были советизированы, фактически потеряв свою независимость из-за действий большевистской России. В декабре 1920 года азербайджанское коммунистическое правительство отказалось от прежних претензий на Нагорный Карабах и некоторые другие населенные армянами территории, одновременно признав их частью Советской Армении. Однако в конечном итоге азербайджанское руководство возобновило свои претензии и обратилось в Москву за поддержкой. 4 июля 1921 года так называемое Кавказское бюро (Кавбюро) Центрального комитета Российской коммунистической партии проголосовало за включение Нагорного Карабаха в состав Армении. Но на следующий день, 5 июля, было созвано новое заседание Кавбюро, на котором первое его решение было пересмотрено в пользу передачи спорной территории Азербайджану. Кавбюро постановило также, что Нагорному Карабаху предоставляется территориальная автономия в составе Азербайджанской Республики. Эта часть резолюции Кавбюро была проведена в жизнь в 1923 году с образованием НКАО.

Сторонники армянской позиции по проблеме Нагорного Карабаха часто подчеркивают, что резолюция Кавбюро от 5 июля 1921 года, явно принятая под давлением Иосифа Сталина, со всей очевидностью противоречит принципу самоопределения и, в любом случае, не может рассматриваться как имеющая законную силу: вопрос следует решить странам, которые он непосредственно затрагивает, а не комитетом, созданным специально для этого случая внутри правящей партии третьей страны.

На протяжении почти семидесяти лет своего существования НКАО мало сделала для сохранения и развития прав, культуры и идентичности армянского меньшинства в Азербайджане. Из-за отсутствия инвестиций автономная область оставалась отсталым, аграрным регионом. Ограниченные возможности трудоустройства и реальная дискриминация армян в получении работы вела к эмиграции армянского населения, в то время как республиканское руководство поощряло приток сюда азербайджанцев из-за пределов Нагорного Карабаха. В результате между 1926 и 1979 гг. доля армян в области упала с 95 до 76 процентов, тогда как доля азербайджанцев возросла с 5 до 23 процентов. Культурные права армянского меньшинства также нарушались (например, было запрещено преподавание армянской истории в местных школах), а культурные связи между Нагорным Карабахом и Арменией были почти прекращены. Не легко, однако, определить, проводилась ли эта ассимиляционная политика азербайджанским руководством по собственному почину, или, скорее, она была естественным следствием советского тоталитарного режима, который, несомненно, никоим образом не считал своим приоритетом защиту меньшинств.

Идея воссоединения Нагорного Карабаха с Арменией была популярна среди армян задолго до конца 1980-х годов, но то небольшое число интеллигентов, которые посмели открыто высказать ее при Хрущеве и Брежневе, встречали резкий ответ со стороны коммунистических властей как в Армении, так и в Азербайджане. Положение стало изменяться через два года, после того, как Михаил Горбачев пришел к власти в Москве и развернул свои кампании гласности и перестройки. Поощренные повсеместным ослаблением политических ограничений, армяне Нагорного Карабаха теперь решили довести информацию о своих проблемах международным и советским руководителям. В январе 1988 года все районные советы Нагорно-Карабахской области, за исключением населенного азербайджанцами Шушинского района, приняли резолюции, призывающие к переходу региона от Азербайджана к Армении. 20 февраля 1988 года областной совет Нагорного Карабаха направил обращения к парламентам (Верховным Советам) Армении, Азербайджана и Советского Союза с просьбой о присоединении области к Армении (азербайджанское меньшинство в Совете не принимало участия в голосовании). Эта акция немедленно вызвала всенародный отклик в Армении: в Ереване начались массовые митинги, организованные комитетом "Карабах" - группой демократически настроенной интеллигенции. Зарождающееся национальное движение получило широкую поддержку масс, как в Нагорном Карабахе, так и в Армении; но в Нагорном Карабахе оно изначально контролировалось элитой старого типа (партийными функционерами, руководителями предприятий и т.д.), в то время как в Армении появилось новое руководство, открыто оппозиционное местной номенклатуре и правящему коммунистическому режиму в целом.

Обращение Нагорного Карабаха в Азербайджане было, конечно, встречено негативно. Конфликт был сильно отягощен антиармянским погромом, организованным в азербайджанском городе Сумгаите в конце февраля 1988 года - первым взрывом этнического насилия в новейшей советской истории. Соответственно уровень насилия в споре о Нагорном Карабахе вырос.

Хотя в то время многие аналитики верили, а некоторые верят и сейчас, что Горбачев и его соратники-реформаторы в Москве симпатизируют армянской стороне, это не так. Советские коммунистические лидеры не желали принимать каких-либо изменений границ или статуса регионов многонациональной империи по инициативе "снизу". Совершенно обоснованно оно опасалось, что одобрение такого изменения может привести к неуправляемому развалу Советского государства. Вдобавок к этому, национально-демократическое движение Армении имело заметную антикоммунистическую окраску, что едва ли способствовало склонению Москвы к удовлетворению этих требований. Поэтому было вполне естественно, что в июле 1988 года Президиум Верховного Совета СССР недвусмысленно отклонил просьбу Нагорного Карабаха о присоединении к Армении (месяцем раньше обращение было поддержано парламентом Армении под сильным давлением народа и, конечно, отклонено азербайджанским парламентом). Между тем армянское движение было искренне поддержано реформистски настроенной интеллигенцией Москвы и других больших российских городов, приветствовавшей его миролюбивый и демократический характер. Однако международный отклик на армянское заявление по самоопределению был, в лучшем случае, осторожным, так как и правительства, и общественность на Западе воспринимали Нагорно-Карабахский кризис как не более чем усложнение, препятствующее горбачевской программе реформ.

В начальной фазе конфликта обе стороны редко или даже ни разу не обращались к международным правовым нормам, полагаясь главным образом на все еще господствующую марксистско-ленинскую идеологию и советскую конституцию. В то время как армянская сторона подчеркивала концепцию самоопределения, упоминавшуюся в этой конституции в весьма неопределенной форме, несмотря на то, что она в прошлом энергично пропагандировалась Лениным, азербайджанская сторона делала упор на статью конституции, защищающую республиканские границы от изменения без согласия республики. Кроме того, азербайджанская (и московская) пропаганда часто ссылались на освященный временем коммунистический лозунг "дружбы между народами" и пыталась представить армянское национальное движение как инспирированное злыми мафиозными силами.

С ростом насилия против армян в Азербайджане за пределами Нагорного Карабаха число армянских беженцев в Армению и другие республики Советского Союза устойчиво росло. Тем не менее, центральное московское руководство все еще воздерживалось от использования силы для восстановления законности и порядка в Азербайджане, в то время как в Армении войска неоднократно грубо подавляли мирные демонстрации. К концу 1988 г., однако, насильственные действия и акты мести в армяно-азербайджанском конфликте достигли апогея, так что тысячи азербайджанцев были вынуждены бежать из Армении и Нагорного Карабаха. Таким образом, политика этнических чисток стала обоюдной.

В январе 1989 года центральное правительство попыталось сдержать насилие передачей Нагорного Карабаха под прямое управление Москвы. Чрезвычайное положение было также введено и на части территории Армении (но не в Азербайджане), а члены комитета "Карабах", включая будущего президента Армении Левона Тер-Петросяна, были заключены в тюрьму и освобождены из нее только через шесть месяцев без судебного разбирательства. Изменение статуса Нагорного Карабаха, однако, не означало, что Москва заняла более сбалансированную позицию в этом вопросе. Принадлежность области Азербайджану на деле не ставилась под вопрос. Более того, центральному правительству не удалось предотвратить или остановить азербайджанскую блокаду Нагорного Карабаха и Армении, введенную летом 1989 года. В ноябре так называемая "особая форма управления" (прямое управление) была отменена, и Нагорный Карабах был возвращен под юрисдикцию Азербайджана. Верховный Совет Армении ответил принятием в декабре резолюции об объединении Нагорного Карабаха с Арменией. В январе в столице Азербайджана Баку начались массовые армянские погромы. Москва никак не реагировала на насилие до тех пор, пока не возникла угроза местным органам коммунистической партии.

Безуспешный эксперимент с "особой формой управления" в Нагорном Карабахе показал, что центральное правительство беспокоилось не столько о разрешении конфликта, сколько о сохранении своей ослабевающей власти в регионе. Это вновь подтвердилось в январе 1990 г., когда советские войска были посланы в столицу Азербайджана Баку для предотвращения захвата власти антикоммунистическим Народным фронтом. Эта грубая акция привела к многочисленным жертвам среди ни в чем не повинного гражданского населения, и настроила азербайджанцев против Москвы, таким образом еще больше ограничив ее возможности влиять на положение позитивным образом. Между тем конфликт из-за Нагорного Карабаха постепенно перерастал в полномасштабную войну между иррегулярными формированиями Азербайджана и Карабаха, при активной поддержке последнего Арменией.

Парламентские выборы, проведенные в Армении в мае 1990 года, означали конец коммунистическому правлению в стране. Новый парламент под председательством Левона Тер-Петросяна принял в августе декларацию независимости. К началу 1991 г. стало очевидным, что Армения добивается выхода из Советского Союза, не возлагая больших надежд на идею Горбачева о новом союзном договоре, в то время как Азербайджан, все еще управляемый коммунистической номенклатурой, не проявлял стремления к отделению. Эта ситуация, по-видимому, заставила Москву возвратиться к откровенно антиармянской позиции в нагорно-карабахском конфликте. Весной и летом 1991 года советские войска, поддерживаемые милицией и войсками МВД Азербайджана атаковали прилегающие к Нагорному Карабаху армянские деревни с целью проведения массовой этнической чистки. Так называемая операция "Кольцо" была прекращена только после провала августовского (1991 г.) путча в Москве.

Эта военная акция стала последним случаем использованием военной силы уже умирающим союзным центром. Советский Союз теперь быстро двигался к своему краху. Через месяц после провала путча в Москве Армения провела референдум об отделении от СССР и 23 сентября объявила себя независимой. Однако к этому времени ситуация в Нагорном Карабахе претерпела существенные изменения. Местная политическая элита, отличающаяся по своей политической ориентации от руководства Армении, больше не настаивала на объединении с Арменией, явно предпочитая независимость. Сессия областного Совета провозгласила 2 сентября бывшую автономную область Республикой Нагорного Карабаха (РНК), включив в нее также населенный армянами Шаумянский район Азербайджана. 26 ноября Азербайджан ответил на это аннулированием автономного статуса Нагорного Карабаха. Самопровозглашенная республика провела 10 декабря 1991 г. референдум о независимости и после парламентских выборов в конце декабря приняла (6 января 1992 г.) Декларацию независимости. Самопровозглашенная РНК, хотя и успешно сопротивлявшаяся сильному давлению извне, не получила признания ни от одного из членов международного сообщества, даже от Армении. Однако ее правительство совместно с правительствами других непризнанных государств бывшего СССР (Абхазии, Крыма и Приднестровской области), возмутившись тем, что они не были включены в состав Содружества Независимых Государств (СНГ), организовали свой собственный СНГ-2.

Враждебные действия между Карабахом и Азербайджаном усилилась после того, как противники получили (легально, а чаще нелегально) тяжелое вооружение из бывших советских войсковых частей, а также от Турции. Небольшое количество турецких военных советников обучали азербайджанских призывников, а около 2000 афганских моджахедов были наняты азербайджанской армией. С обеих сторон используются российские и украинские наемники. Однако объективные преимущества Азербайджана в людском и экономическом потенциале пока компенсируются превосходством военной выучки и дисциплиной, проявляемыми карабахскими силами. После ряда наступлений, отходов и контрнаступлений Нагорный Карабах контролирует теперь весь юго-западный угол Азербайджана вплоть до границы с Ираном, что составляет около 20 процентов всей территории Азербайджана; сюда также входят все земли, отделявшие республику от Армении. Население оккупированных территорий теперь стало беженцами в других частях Азербайджана. Древняя столица страны - Шуша 9 мая 1992 года была занята карабахскими войсками.

С другой стороны, как Нагорный Карабах, так и Армения долго испытывали огромные лишения, вызванные перманентной блокадой, организованной Азербайджаном. Нынешняя нестабильность в Грузии делает блокаду еще более эффективной. Так, газопровод, который был единственным источником энергии в блокированной Армении в течение трех лет, более 20 раз подвергаясь разрушения диверсионными группами на территории Грузии. Велика опасность того, что конфликт может принять международный характер с вовлечением в него соседних государств (прежде всего, Турции и Ирана)[41][5].

Психологически конфликт становится все больше самодовлеющим по мере того как рост числа смертей и страданий вызывает жажду мести и “демонизацию” образа врага. Этот порочный круг делает перспективы мирного урегулирования еще более отдаленными.

С конца 1991 г. отдельными странами (Россия, Казахстан, Иран, Турция и Франция), а также международными организациями, в которых состоят как Армения, так и Азербайджан (СНГ и ОБСЕ), был предпринят ряд посреднических усилий. Однако все прекращения огня в течение первых четырех лет войны либо были сорваны, либо вообще не вступали в действие.

Кровавая война истощила обе стороны, и 12 мая 1994 года окончательно установилось перемирие, которое все еще продолжается во время, когда пишутся эти строки. Но временное затишье чрезвычайно непрочно. Между тем продолжаются дипломатические усилия в рамках так называемой “Минской группы” под эгидой ОБСЕ. Финские, шведские, российские и американские дипломаты и эксперты принимают активное участие в этом процессе, но решение вопроса остановилось на проблеме будущего статуса РНК.

Уже с самого начала конфликта появлялись различные предложения по его урегулированию. Одно из них заключалось в том, чтобы поднять статус Нагорного Карабаха с области до автономной республики в составе Азербайджана, но со своей конституцией и высоким уровнем самоуправления. Другое предложение состояло во введении некоторой особой формы правления Нагорного Карабаха, например, в создании двойной администрации по примеру англо-египетского Судана или англо-французского кондоминиума на Новых Гебридах. Рассматривалась также возможность прямого подчинения Карабаха федеральному центральному правительству в Москве. До некоторой степени эта идея была реализована с созданием поста особого уполномоченного Коммунистической партии Советского Союза и особой формы управления СССР в НКАО в январе 1989 года. Этот пост занял Аркадий Вольский, но в ноябре того же года пост был упразднен.

Кроме того, выдвигались предложения по обмену территориями между Арменией и Азербайджаном. Например, Пол Гобл предложил территориальный обмен на следующих условиях:

передать часть РНК Армении с оставлением в руках Азербайджана истоков рек, текущих в направлении Баку, и районов с азербайджанским населением;

передать контролируемый Арменией коридор между Азербайджаном и Нахичеванью под азербайджанский контроль[42][6].

Такой обмен отрезал бы Армению от Ирана, ее важного экономического партнера. Это предложение было отклонено также Азербайджаном. С правовой точки зрения такое решение сдвинуло бы центр тяжести конфликта с проблемы самоопределения к территориальному спору между Арменией и Азербайджаном.

Посол США Джон Мареска, который долгое время был вовлечен в переговорный процесс в рамках Минской группы ОБСЕ, также сделал предложение по урегулированию конфликта[43][7]. Он предложил, чтобы РНК был предоставлен статус самоуправляющиеся территории свободно ассоциированной с суверенной Республикой Азербайджан и в составе Азербайджана (с сохранением границ, существовавших до начала конфликта, т.е. в 1988 г.). Армения и Азербайджан подписали бы договор о взаимном транзите через территории друг друга (между Арменией и РНК и между Азербайджаном и Нахичеванью). Эти транзитные зоны находились бы под международным контролем. Беженцам было бы позволено возвратиться так же под международным контролем в свои дома. Вся территория Армении и Азербайджана, включая РНК, стали бы зоной свободной торговли. Обеспечение договоренностей подписанных на Минской конференции гарантировалось бы ОБСЕ и Советом Безопасности ООН, которые могли бы направить туда своих представителей.

Этот план хорош в теории, но, к сожалению, обе вовлеченные в конфликт стороны никогда серьезно не станут рассматривать возможность его реализации, так же как никогда не приняли бы и плана Пола Гобла. Невозможно гарантировать безопасное возвращение более чем миллиона беженцев с обеих сторон; для РНК неприемлемо отсутствие коридора в Армению в районе Лачина: эта дорога, которую удерживают карабахские силы, служит "дорогой жизни" для блокадной области в течение последних шести лет.

Существует также так называемый "российский план урегулирования", предложенный послом Владимиром Казимировым, сопредседателем Минской группы ОБСЕ. Он состоит в следующем:

прекращение огня (которое уже имеет место);

введение вдоль линии фронта международных сил для разделения воюющих сторон, включая силы России и других стран СНГ; или вместо этого выведение карабахских сил по меньшей мере из шести из восьми оккупированных районов Азербайджана и размещение многонациональных сил на границах РНК;

разведение войск на расстояние по меньшей мере в десять километров;

переговоры о статусе региона.

Важно то, что переговоры уже идут, но временами они осложняются требованием Азербайджана, чтобы РНК была исключена из числа полноправных участников переговорного процесса (в ответ Армения сама покидает переговоры). За последние несколько лет новый экономический фактор стал влиять на процесс переговоров - образование Консорциума по строительству нефтепровода, который соединит каспийский шельф с Турцией и Европой. Географически оптимальный маршрут для этого трубопровода проходит через РНК и южную часть Армении (Зангезур), но нестабильность политической ситуации вынуждает международных участников проекта искать другие, менее благоприятные и более дорогостоящие маршруты через Грузию, Россию или какие-то другие страны.

Случай Нагорного Карабаха является типичным примером того, как игнорирование мирных парламентских требований о самоопределении рано или поздно может привести к полномасштабной хаотичной войне ("ливанизация" конфликта), а затем к удерживанию занятых с помощью силы позиций на неопределенный период времени ("кипризация" конфликта).

В международных правовых терминах проблема Нагорного Карабаха должна рассматриваться не как территориальный спор, а как случай самоопределения. По моему мнению, Армении можно посоветовать быть более определенной в своем отказе от территориальных притязаний в связи с Нагорным Карабахом. Хотя армянский парламент уже сделал это, он все еще не пересмотрел свою декабрьскую резолюцию 1989 г. о воссоединении Нагорного Карабаха с Арменией, что вызывает законные подозрения азербайджанской стороны. Вместе с тем имеются серьезные основания полагать, что преимущественно армянское население Нагорного Карабаха может и в действительности должно рассматриваться как народ, имеющий право на самоопределение. По нашему мнению, заявление Нагорного Карабаха о самоопределении может быть оправдано с помощью трех главных аргументов:

1) Как автономная область Нагорный Карабах длительное время был составной частью Азербайджана и бывшего СССР.

2) Само подчинение Карабаха Азербайджану было произвольным и сегодня является пережитком колониальной системы советской империи.

3) Азербайджанское правление в Нагорном Карабахе привело к массовым нарушениям прав человека и национального меньшинства. Теперь, после нескольких лет кровавого конфликта, установление status quo не гарантирует физической безопасности, не говоря уже о гражданских и политических правах армян Нагорного Карабаха.

Следует также отметить, что Нагорный Карабах фактически отделился от Азербайджана еще до того, как последний стал независимым государством и членом ООН.

Я считаю, что в случае Нагорного Карабаха право народов на самоопределение должно иметь приоритет по сравнению с принципом территориальной целостности государства. Имеется, однако, отдаленная возможность примирить эти два принципа. Это может случиться, если как Нагорный Карабах, так и Азербайджан добровольно примут решение о предоставлении Нагорному Карабаху всесторонней территориальной автономии в пределах Азербайджана. (Представляется, что было бы полезным обратиться к хорошо известному примеру автономии Аландских островов в Финляндии.) Такое решение потребовало бы готовности к уступкам и компромиссам от обеих сторон, включенных в конфликт. До сих пор наиболее продвинутым азербайджанским предложением было предоставление нагорно-карабахским армянам "культурной автономии" – идея вряд ли имеющая смысл для населения самопровозглашенной республики. Еще большее значение имел бы отказ Нагорного Карабаха от своих требований о государственности, но такое изменение его позиции могло бы произойти только при предоставлении твердых международных гарантий этой автономной территории, которая является предметом переговоров.

 

ЭРИТРЕЯ

В Эритрее 23-25 апреля 1993 г. проходил референдум, на котором решалось, следует ли ей быть независимым государством. Более 99 процентов участников высказалось за и лишь менее одного процента – против предоставления независимости. Референдум и его результаты были признаны ООН и международным сообществом, и 23 мая 1993 г. Эритрея была принята в члены ООН и признана в качестве независимого государства.

Сепаратизм и сецессионизм (Под сецессионизмом часто понимают “любую попытку национального меньшинства осуществить свое право на самоопределение путем отрыва от одного государства или присоединения к другому государству, или, что случается более часто, попытку основать свое собственное государство, либо, по крайней мере, основать свой собственный автономный регион внутри существующего государства” (Idem, P. 273) – Прим. переводчика) являются широко распространенными феноменами в развивающихся странах, но сецессиониское движение в Эритрее - это редкий примером случая, когда такое движение увенчалось успехом. Единственным успешным случаем до этого в современной истории была Бангладеш, отелившаяся от Пакистана в 1971 г. Отделение Эритреи – уникальный случай для африканских стран и потому заслуживает особого рассмотрения.

Как политический и экономический организм Эритрея возникла прежде всего благодаря итальянскому колониализму. К концу XIX в. итальянцы обосновались на побережье Красного моря, а позднее захватили горные районы Хамасьен (Hamasien), Серае (Seraye) и Акеле Гузай (Akele Guzai). Итальянская колония Эритрея получила свое название по латинскому имени Красного моря (Mare Erythraeum). Ее население никогда не было однородным в этническом, лингвистическом и конфессиональном отношении. Приблизительно половина населения является христианами, а другая половина - мусульманами. Что касается сельского населения, то половина его состоит из оседлых крестьян, а вторая половина - кочевники. Основными языками являются тигринья, в основном язык горцев, и арабский - главный язык равнин, хотя он и не является родным языком ни для одной из групп эритрейского населения.

К сожалению, не существует надежной статистики населения современной Эритреи и его лингвистической принадлежности. По оценкам ООН, сделанным в 1950 г., приблизительно 396000 человек в сельских районах говорили на семитском языке тигринья, в то время как около 272000 говорили на "тигре", другом семитском языке. Что касается кушитских языков, то в 1950 году 70000 человек говорили на сахо, 37000 - на белейн, а 28000 – языке афар[44][8]. Распространены также другие языки, такие как, например, кушитский язык беджа и нилотские языки барья и кунама.

Особенностью Эритреи как итальянской колонии было то, что она не была источником доходов, а являлась объектом огромных расходов и инвестиций. Причина этому достаточно проста: итальянское правительство всегда рассматривало Эритрею в первую очередь в качестве плацдарма для дальнейшей экспансии и колонизации всей Эфиопии. Поэтому итальянцы сделали значительные вложения для подготовки своей колонии к этой специфической роли и создавали промышленность, прокладывали дороги, вели городское строительство и т. д. Военная ориентация этого лихорадочного экономического развития была достаточно очевидной - факт, оказавшийся роковым для экономики Эритреи впоследствии. В 1941 году итальянцы были разгромлены британцами на Африканском Роге, и Эритрея перешла под британский контроль. Британская администрация ликвидировала и демонтировала много промышленных предприятий по причине их очевидной военной направленности, и в городах Эритреи резко подскочила безработица. Британский контроль продолжался до 1952 г., и на протяжении всего этого периода постепенно углублялся экономический, социальный и политический кризис в Эритрее. Социальное волнение привело к острой политической борьбе между сторонниками объединения с Эфиопией и защитниками эритрейской независимости. Разные группы предлагали разные пути выхода из очевидного тупика и были ориентированы на разные внешние силы.

Характерно то, что появившиеся многочисленные партии и организации расцвели именно под либеральным британским правлением. Британцы были озабочены политическими умонастроениями всех местных лидеров, особенно презумпцией того, что одно лишь политическое господство может гарантировать им и их сторонникам желаемое экономическое процветание. Политическое господство было как раз тем, за что они боролись. В Западных горах христианское население поддерживало Юнионистскую партию и склонялось к объединению с Эфиопией под властью христианского императора, надеясь на привилегированное положение для себя. В противоположность этому христианская землевладельческая знать, которая прослеживала свое происхождение от местного правящего дома Сабагадис (фактически независимого правителя в первой четверти XIX в.), мечтала о восстановлении своего древнего суверенитета и славы и предпочитала независимость, при которой у власти стояли бы местные христиане. Мусульмане, которые единодушно добивались независимости по совершенно другой причине, тем не менее разделились. Партия Мусульманская Лига рекрутировала своих членов главным образом среди племени Бени Амир, а ее лидеры желали присоединить свою племенную территорию к Судану, находившемуся под британским протекторатом. Позднее они отказались от этой идеи и выступили за независимость Эритреи и держались за нее, но племенная идеология и племенные предпочтения продолжали существенно влиять на их политику. Другая мусульманская партия - Рабита эль-Исламия была организована лидерами мусульманского религиозного ордена или братства Катимия Тарика, который хотел основать независимое мусульманское государство, построенное по религиозному, а не племенному принципу. Существовали также и другие, более мелкие политические группы, одна из которых даже была проитальянской.

Понятно, что битва была в конечном счете выиграна теми, кто был обеспечен более сильной и лучше организованной внешней поддержкой, т. е. юнионистами. Благодаря значительным усилиям императора Хайле Селассие I, успешно добивавшимся международной поддержки объединения, особенно путем заметных усилий по лоббированию ООН. Наконец, 2 декабря 1950 г. Генеральная Ассамблея приняла резолюцию, констатирующую, что: "Эритрея образует автономную единицу в составе федерации с Эфиопией под верховной властью Эфиопской короны."[45][9] В результате в 1952 году Эритрея была формально объединена в федерацию с Эфиопией и, наконец, в 1962 году парламент Эритреи под сильным давлением императорского правительства проголосовал за упразднение независимости Эритреи, и Эритрея стала четырнадцатой провинцией Эфиопии. Международное сообщество не выразило протеста, но внутри Эритреи еще в 1961 году возникло несколько движений сопротивления, когда Эритрейский освободительный фронт (ЭОФ) совершил свои первые атаки на эфиопские военные посты. Это было началом тридцатилетней освободительной войны, которая продолжалась до 1991 года.

Возмущение по поводу объединения было в Эритрее всеобщим. Двумя причинами, которыми борцы за свободу традиционно объясняли свое сопротивление, были нарушение императорским правительством юридических процедур и репрессивная природа режима Хайле Селассие. Однако истинные причины общего недовольства находились значительно глубже. Федерация Эритреи с Эфиопией, страной более отсталой политически и экономически, не могла дать Эритрее возможности для экономического возрождения и дальнейшего развития. Фактически, включенная в федерацию Эритрея была для центрального правительства не столько объектом для инвестирования (как это было во времена итальянского колониального правления), сколько объектом экономической эксплуатации. Именно эта эксплуатация и была причиной затяжной войны в Эритрее.

История этой войны описана во многих публикациях: книгах, статьях, памфлетах и газетных отчетах, написанных с разных точек зрения и отражающих широкий спектр позиций. В развитии войны можно выделить четыре главные стадии:

На Стадии 1 (1940е-1950е гг.) многочисленные политические партии и организации, защищающие независимость, появились в Эритрее, контролируемой британцами. Они были в основном местными или племенными, а их лидеры принадлежали к феодальной или племенной элите. Их борьба прежде всего была политической и мирной, хотя все-таки имели место несколько террористических актов.

На Стадии 2 (1960е - начало 1970-х гг.) началась вооруженная борьба против вооруженных сил Эфиопии. В 1960х гг. борьбу в основном вел Эритрейский освободительный фронт (ЭОФ), имевший заметную религиозную (мусульманскую) и племенную (племя Бени Амир) окраску. Позднее ряды борцов существенно усилились молодыми людьми из городов, которые были разочарованы слабым развитием производительных сил в Эритрее. В результате в 1970 г. сформировался более радикальный, вдохновляемый маоистами политический фронт - Эритрейский народно-освободительный фронт (ЭНОФ). Помимо независимости, ЭНОФ особо подчеркивал необходимость земельной реформы и социальных изменений. Возникло противоречие между этими двумя тенденциями, то есть между новой тенденцией к объединению под общей программой всех сил, борющихся за независимость, и старой тенденцией сохранить региональные и конфессиональные различия в освободительном движении. Наследственная междоусобная борьба, вооруженные столкновения и убийства стали неизбежным результатом такого разделения.

На Стадии 3 (1974-1980 гг.), последовавшей за крахом режима Хайле Селассие, новое военное правительство Эфиопии сделало попытку договориться о мире с эритрейскими борцами. Но вскоре эфиопский лидер генерал Аман Андом, эритреец по происхождению, был убит, а новый лидер, полковник Менгисту Хайле Мариам, вдохновленный победой над вторжением из Сомали (одержанной с советской помощью), избрал жесткую линию в отношении эритрейцев. Во время первого периода революционных событий в Эфиопии эфиопская армия терпела жестокие поражения от объединенных сил ЭОФ и ЭНОФ, которые захватили почти всю территорию Эритреи (исключая города: Асмара, Массауа, Асэб и Баренту) в 1976-1977 гг. Однако в 1978 году Менгисту организовал широкое наступление на эритрейском фронте и отвоевал основную часть территории страны в ходе долгих и трудных сражений. Под сильным давлением эритрейские войска отошли к суданской границе, где оборудовали свои двухсоткилометровые позиции и организовали "освобожденную зону" с госпиталями, школами, лагерями беженцев и т.д. Строгая дисциплина и своеобразная военная экономика, основанная не на деньгах, помогли им выжить.

На Стадии 4 (1980-1991 гг.) возобновилась борьба между ЭНОФ и ЭОФ, внутри эритрейских вооруженных сил, окончившаяся решительной победой ЭНОФ. Руководители ЭОФ оказались в изгнании, в то время как рядовой состав присоединился к силам ЭНОФ. В 1982 году эфиопская армия предприняла генеральное наступление, которое провалилось, а ЭНОФ установил свой контроль над всей Западной Эритреей. В самой Эфиопии сильно чувствовалось возрастающее недовольство военным правительством. В стране действовали два сильных сепаратистских фронта: в 1989 году Освободительный фронт народа Тигре (ОФНТ) при существенной поддержке ЭНОФ занял всю территорию провинции Тыграй; Освободительный фронт Оромо (ОФО) действовал в провинциях Уоллега и Харэрг. В мае 1989 года Менгисту получил информацию от службы безопасности Германской Демократической Республики о серьезном заговоре среди группы высокопоставленных эфиопских офицеров, которые стремились покончить с войной в Эритрее любым способом. Он немедленно прибыл со своей семьей в Берлин под предлогом государственного визита. В его отсутствие заговорщики были арестованы, и государственный переворот потерпел неудачу. Менгисту возвратился и приказал казнить инициаторов заговора. Таким образом, бесконечная война против многочисленных освободительных фронтов продолжалась и сильно ослабляла моральные и боевые качества эфиопских вооруженных сил.

Длительная война с ее тяжелыми потерями и отсутствием надежды на какое-либо мирное решение также деморализующе влияла на население. В то время как борцы за свободу воодушевлялись своими победами и грядущей независимостью, которую они рассматривали как необходимое условие будущего мира, эфиопская армия и население теряли надежду на мирный исход при этом режиме. Крах режима был неизбежен. Силы ЭНОФ в Эритрее неожиданной атакой захватили важный порт Массауа. В мае 1991 года они продвинулись в направлении Асмары, столицы Эритреи. Эфиопская армия, неспособная оказать сопротивление, отошла, неся, однако, тяжелые потери во время своего беспорядочного отступления. С точки зрения здравого смысла это был конец войны в Эритрее.

Между тем положение военного режима в собственно Эфиопии становилось шатким. Силы ОФНТ продвигались к Аддис-Абебе. Всеобщая мобилизация, включая призыв студентов, не помогла, поскольку никто не хотел продолжения гражданской войны; население ничего не хотело, кроме мира при любом режиме. Таким образом Аддис-Абеба так же пала в мае 1991 г., неделей позже падения Асмары. После достижения окончательного успеха и триумфального входа в Аддис-Абебу ОФНТ немедленно заявил о своем преобразовании в новую политическую организацию – Эфиопский народно-революционный демократический фронт (ЭНДРФ). Это было сделано с целью провозглашения его новой роли и потенциала в качестве общенациональной организации, а не региональной и сепаратистской.

Нет ничего удивительного и необычного в этом течении событий; фактически это очень типично для эфиопской политической культуры. Знаменитый эфиопский император Менелик II, правивший на рубеже веков, начал свою карьеру как король Шевы и боролся за независимость Шевы от верховной власти императора Эфиопии Иоханнеса IV. Этот король-"сепаратист" даже получал оружие и деньги от Италии, против которой боролся император Иоханнес. Но ситуация решительно изменилась, когда император Иоханнес погиб в битве при Метемме, а Менелик сам стал императором Эфиопии. Этот "шеванский сепаратист" сделал все, что мог для сохранения независимости и единства Эфиопии и нанес Италии сокрушительное поражение под Ауда в 1896 году, используя против итальянцев те самые винтовки, которые он получил от них. Таким образом эти две тенденции (то есть провинциальный регионализм и то, что Дональд Н. Левин называет комплексом ''Великой Эфиопии'') всегда были свойственны как для эфиопской политики, так и для психологии[46][10].

Таким образом в мае 1991 года война закончилась как в Эритрее, так и в Эфиопии. Победители (ЭНОФ в Эритрее и ОФНТ в Эфиопии) сильно нуждались в передышке для развития инфраструктур мирного времени и для консолидации своей власти в соответствующих государственных аппаратах. ЭНОФ в Эритрее сформировал временное правительство (ВПЭ), которое управляло страной фактически как независимым государством в течение двух лет, начиная с мая 1991 года. После формирования ВПЭ было принято решение о проведении в 1993 году референдума, причем эта дата была выбрана после консультации с новым эфиопским правительством. Идея о решении будущего Эритреи посредством референдума при участии международных наблюдателей была впервые предложена ЭНОФ еще в 1980 году. В то время это была часть мирного плана ЭНОФ. Предлагалось вынести на референдум три альтернативных предложения: полная независимость, федерация с Эфиопией, и союз с Эфиопией, в котором Эритрея имела бы статус эфиопской провинции. Международное участие и присутствие наблюдателей от ООН представлялись ЭНОФ логичными условиями при проведении референдума. В конце концов, именно ООН признала Эритрею в 1952 году как автономную политическую единицу. Эритрейцы очень верили ООН и даже разработали свой национальный флаг по образцу флага ООН: голубое поле с венком из зеленых листьев. После того, как автономия Эритреи была упразднена, эритрейцы почувствовали, что ООН предала их, и им хотелось, чтобы ООН исправила эту ошибку.

Однако в сравнении с 1980 годом ситуация изменилась. Осенью 1992 года Комиссия по проведению референдума начала большую информационную кампанию в Эритрее. В избирательных бюллетенях было всего два варианта ответа на вопрос о полной независимости: "да" или "нет". Других вариантов выбора, таких как федерация, в бюллетенях не было. "Да" означало полную независимость, но смысл противоположного выбора оставался туманным и непостижимым. Люди понимали его по своему. Для них "да" означало мир, а ''нет'' - продолжение войны, от которой все устали. Понимание такого рода, вероятно, устраивало центральные власти, поскольку они сами участвовали в проведении информационной кампании. Так как уровень безграмотности в Эритрее чрезвычайно высок (от 90 до 95 процентов сельских жителей), комиссия выбрала два цвета бюллетеней для голосования по вопросу о независимости: синий цвет означал "да", а красный - "нет". Вероятно, эти цвета были выбраны умышленно. Норвежский антрополог Кьотил Тронволль заметил следующее о символическом значении этих цветов в эритрейской крестьянской культуре:

Синий цвет, следовательно, становится символом всего того, что составляет хорошую жизнь. Они верили, что, если проголосуют за "синее", их мечты и желания станут сбудутся. Один пожилой старый житель деревни сказал: "Мы ждем референдума, как ребенок ждет сладостей в награду за хорошо сделанную работу". С другой стороны, "красный" представлял все противоположное "синему". Он не символизировал "экономическую федерацию с дружественной Эфиопией", или "воссоединение с Эфиопией", или сходные альтернативы. Если проголосовать за ''красное'', то первое, что может случиться - это разорительная война со всей ее болью и террором, со страданиями и смертью. Было не совсем ясно, кто мог бы выступать в качестве врага. Некоторые люди верили, что "тегадельти" (бойцы ЭНОФ) и эфиопская армия в этом случае развяжут новую войну. Однако большинство людей считали, что в результате возникла бы новая гражданская война – война эритрейцев против эритрейцев, как это уже было однажды. "Красное" стало символом войны и всего ужасного, что с ней связано[47][11].

 

Точно та же идея была выражена более явно с помощью плакатов, изданных во время информационной кампании перед референдумом. Два плаката были отпечатаны на красном и синем фоне, представляя, соответственно, "нет" и "да" бюллетеней. Синий плакат ("да") показывал изображения поля с богатым урожаем, матери с ребенком, счастливую девочку и улыбающегося крестьянина. Красный плакат (''нет'') изображал солдата, несущего на плече череп, плачущих и изувеченных детей, мертвые тела и раненого с повязкой вокруг головы.

Альтернатива, предложенная на референдуме находилась не столько между независимостью и каким-то неопределенным статусом, сколько между миром и войной. Выбор народа было легко предсказать, и в результате более 99 процентов участников референдума проголосовали за независимость. Таким образом, после военной победы в мае 1991 года ЭНОФ добился политической победы в апреле 1993 года. Переходный период в два года дал ЭНОФ возможность представить независимость Эритреи как результат воли народа, а не военного успеха вооруженных сил ЭНОФ.

Результаты референдума были признаны как ООН, так и эфиопским правительством, которое подтвердило, что будет уважать сделанный выбор. Тем не менее, никто в Эфиопии не был рад эритрейской независимости. Эфиопы, как элита, так и простые люди, испытывали сильный страх перед сепаратизмом и осознавали опасность, грозящую единству многонациональной Эфиопии. Кроме того, они пожертвовали слишком многими жизнями на эритрейском фронте, чтобы легко принять отделение Эритреи. Каждый в Эфиопии понимал, тем не менее, что ничто другое, кроме новой войны, не сможет предотвратить отделение Эритреи. Но в современных политических и экономических условиях новая война была абсолютно невозможна. Вместо этого юнионистки настроенные эфиопы надеялись на изменение политической ситуации, которое помогло бы Эритрее и Тигре понять, что только объединенная Эфиопия может иметь экономическую будущность. Эти эфиопы надеялись, что когда эритрейцы осознают трудности самостоятельного существования, они возвратятся в новую федерацию, а возможно, даже к объединению с Эфиопией.

По-видимому, эти надежды все еще являются достаточно обоснованными, потому что вскоре после окончательной победы ЭНОФ столкнулся с очень серьезными проблемами. После обретения независимости народные ожидания поднялись высоко, часто нереалистично высоко. Люди, для которых независимость означает мир, пищу, образование, работу и более высокий уровень жизни, рассчитывают на быстрое улучшение после войны. У них не хватает терпения для дальнейших отсрочек и жертв. Если их надежды не сбываются, то могут вновь возникнуть внутренние конфликты, а, к сожалению, для конфликта в Эритрее есть достаточно оснований.

Население Эритреи почти поровну разделено на мусульман и христиан. Во время войны было вполне логичным для них объединиться против общего врага, а лидеры ЭНОФ сделали все возможное, чтобы добиться этого. Но теперь, после войны, религиозные различия могут стать опасными, особенно в связи с экономическими трудностями. Конечно, ЭНОФ сейчас является доминирующей политической и организационной силой в Эритрее, но существуют также и другие организации, такие как две фундаменталистские мусульманские группы Национальный исламский фронт и Джихад Эритрея, получающие некоторую финансовую поддержку от арабских государств. В настоящее время они имеют не большое значение, но ситуация может измениться, если экономическое положение будет продолжать ухудшаться. Многонациональность населения Эритреи (девять больших самостоятельных этнических групп, причем, некоторые из них протянулись через границы с Суданом, Эфиопией и Джибути) также является причиной возможных конфликтов. Проблема репатриации по меньшей мере 400000 эритрейских беженцев, находящихся в настоящее время в Судане и большинство из которых возвращается с пустыми руками, может только обострить положение экономически, социально и политически.

Политическая ситуация в Эритрее также сложная и неясная. Во время последней стадии войны и переходного периода между освобождением и референдумом ЭНОФ фактически запретил все оппозиционные группы. Их лидерам пришлось искать убежища в соседних странах, главным образом в Эфиопии и в Судане, откуда они пытались оказывать влияние на общественное мнение в Эритрее. Наиболее важными группами являются: Эритрейский Освободительный Фронт – Революционный Совет (ЭОФ-РС), Эритрейский Освободительный Фронт - Центральное Командование (ЭОФ-ЦК) и Эритрейский Демократический Освободительный Фронт Эритреи (ЭДОФ). ЭОФ-ЦК и ЭДОФ действуют из района эфиопской провинции Тиграй и поддерживают хорошие и дружественные отношения с ОФНТ, кадры которого в настоящее время преобладают в правительстве Эфиопии. Совместно с ЭОФ - "борцами Абделла", которые действуют в Судане, они в сентябре 1992 года образовали Союз Эритрейского Национального Пакта. Все эти организации - стойкие приверженцы эритрейской независимости, но они обвиняют ЭНОФ в том, что они называют "монополизацией освобождения".

Тактика ЭНОФ по отношению к таким оппозиционным и автономным организациям в эритрейском освободительном движении заключается во включении их в ЭНОФ. Поэтому ЭНОФ приглашало их к сотрудничеству при условии объединения, но они не соглашались с диктатурой и контролем ЭНОФ. Хотя эта тактика в отношении других организаций достаточно эффективна, в данном случае она негативно повлияла на единство внутри самого ЭНОФ. Теперь наиболее сильная оппозиция существующему руководству существует не за пределами страны, а внутри этой организации. Руководство ЭНОФ полностью отдавало себе отчет в потенциальной опасности этого "огня под углями". Поэтому после провозглашения независимости правительство Эритреи, в котором доминирует ЭНОФ, объявило переходный период сроком в четыре года, в течение которого должна быть разработана конституция. Планировалось, что после этого ЭНОФ самораспустится, и в результате многопартийных парламентских выборов будет сформировано новое конституционное правительство. Это решение было ратифицировано в феврале 1994 года третьим съезде ЭНОФ в Накфе. Разные обстоятельства могут еще повлиять на это расписание, причем экономика скорее, чем политика может сыграть решающую роль.

Большинство социальных и даже политических проблем может быть решено только в случае оживления экономики. Это непременное условие выживания нового эритрейского государства. Ситуация в настоящее время опасна, потому что люди имеют высокие и часто нереалистичные ожидания лучшей жизни после завоевания независимости, и эти ожидания часто оказываются тщетными. Например, после окончания победоносной войны большинство тегадельти (бойцов) ожидали, что будут должным образом вознаграждены высокими административными постами и окладами. Вместо этого, им предложили работу на четырехлетний переходный период к конституционной республике на тех же условиях, что были и во время, когда они были солдатами, то есть без жалования, а при обеспечении лишь едой и жильем. Однако в мирное время солдаты не согласились терпеть это, а даже провели демонстрации протеста в Асмаре в 1992 году. Президенту Иссайасу Афверки пришлось встретиться с ними и пообещать пересмотреть сложившееся положение. Другая проблема, связанная с этими храбрыми и опытными солдатами состояла в том, что они оказались плохими администраторами, без достаточных умений и знаний. В настоящее время появились сообщения о конфликтах между выдвинутыми на высокие посты солдатами и теми квалифицированными специалистами, которые возвратились из Соединенных Штатов и Европы и оказались под их руководством.

Аналогичные проблемы также возникли во многих постсоветстких независимых государствах. Из-за трудностей, связанных с быстрым формированием новой элиты, правительство приглашает много профессионалов из-за границы, не обращая внимания на тот факт, что эта акция обижает лидеров борьбы за независимость. (Сходным образом прибыли из-за границы министры обороны Латвии и Эстонии, министр иностранных дел Армении и различные советники российского и украинского правительств).

Другим примером послевоенного социального напряжения являются столкновения, имевшие место среди молодежи в Асмаре: между молодыми солдатами, гражданской молодежью и теми молодыми людьми, которые, будучи воспитаны в Европе и США, возвратились в Эритрею. Некоторые наблюдатели объяснили это явление "различным культурным фоном, разделившим молодежь", но безработица представляется более правдоподобным объяснением этого соперничества. То же можно сказать о женском вопросе в эритрейских городах. Национальный союз эритрейских женщин (НСЭЖ) протестует против недостаточного представительства женщин в общественных учреждениях и на политических должностях и выражают недовольство тем, что женщин отталкивают назад к их традиционным ролям в домашней сфере. Однако здесь мы имеем дело с двумя видами жалоб: по поводу женского представительства, которое задевает главным образом женщин-лидеров из НСЭЖ, и по поводу работы для женщин, что влияет на большинство горожанок. Поэтому в последнем случае женщины страдают не столько от мужского шовинизма, сколько от безработицы - бедствия эритрейских городов.

Большинство из этих зол могут быть исправлено только экономически. Однако эритрейская экономика сейчас находится в ужасающем состоянии. Инфраструктура практически отсутствует. Введенная ЭНОФ "экономика без денег", которая преобладала во время войны в "освобожденных зонах", не соответствует теперешней ситуации. Необходимы огромные инвестиции для школ, больниц и административных учреждений, не говоря уже об острой проблеме репатриации полумиллиона беженцев. Однако у Эритреи нет инвестиционных ресурсов. Некоторые иностранные наблюдатели говорят, что "в этом отношении большая ответственность ложится на западные страны-доноры и международные организации, которые могли бы оказать народу Эритреи поддержку, необходимую для подъема его собственного духа единства для перестройки снизу"[48][12]. Конечно, едва ли можно сомневаться в важности международной поддержки и западных инвестиций. И все же, "милосердие начинается дома", и Эритрее для своей "перестройки снизу" требуется не только дух единства, но также восстановление как внутренней инфраструктуры, так и внешней торговли и экономических связей. А что касается последнего условия, то Эфиопия могла бы стать важнейшим партнером.

Новое эритрейское правительство отложило введение собственной валюты, паспортов, таможенной службы и постов охраны границ. Как представляется, это задержка имеет своей целью сохранение экономических связей с Эфиопией, несмотря на тот факт, что поступая таким образом, Эритрея поступается частью своего суверенитета и позволяет рассматривать обретенную недавно независимость как условную. Наиболее важным моментом является то, что эти гибкие меры - результат добровольной политики, проводимой государством, которое только недавно завоевало право созидать свое будущее.

 

 

 

 

Часть 3

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Самоопределение через сецессию:

типичные стадии конфликта

 

Наблюдение за развитием конфликтов, описанных выше, а также других, связанных с попыткой достичь самоопределения через сецессию (например, в Квебеке, некоторых частях Испании, северных штатах Индии), позволяет выделить несколько типичных и почти неизбежных стадий.

 

I. Ощущение угрозы

Стремление к самоопределению возникает обычно, когда этническая группа подвергается опасности, к примеру, вследствие угрозы национальному положению этой группы в рамках многонационального государства. В тоталитарных государствах такая угроза может привести к массовой депортации, этнической чистке и, в итоге, к геноциду.

При менее репрессивных режимах таких крайних мер обычно избегают, но другие шаги правительства в этом направлении могут вызвать озабоченность. Среди них может быть: насильственная ассимиляция; наплыв чужой рабочей силы, драматически меняющий баланс национальностей в регионе; принятие закона, провозглашающего приоритет одного национального языка над другим (например, принудительное законодательное закрепление использования одного языка); ограничение преподавания в школах собственной истории и культуры, а также ограничение средств массовой информации, издаваемых на языке дискриминируемой группы.

При распределении занятости используемые иногда меры включают ограничения вертикальной мобильности общества, основанные на национальном подходе и квотировании некоторых профессий и образовательного уровня (обычно эти ограничения вводятся не законом, а секретными инструкциями). Например, последняя мера была применена к советским евреям и некоторым другим национальностям, депортированным со своих территорий при Сталине.

Угроза их благополучию особенно остро воспринимается теми группами, которые исторически, недавно или невольно стали национальными меньшинствами в составе других государств и отделены от их основного этнического анклава. Типичный пример - положение этнических русских в Эстонии и Латвии, или французов в Алжире после крушения французской империи.

 

II. Народное сопротивление

Следующая стадия национального конфликта вызывает стихийные народные движения сопротивления, создающие местных активистов, которые затем становятся национальными лидерами. Центральные правительства склонны объявлять этих лидеров заговорщиками и смутьянами, связанными с сочувствующей третьей страной. Армянские лидеры Нагорного Карабаха, например, были объявлены в официальных средствах массовой информации Азербайджана агентами армянской диаспоры в США. Лидеры Крымского освободительного движения с самого начала были объявлены украинскими политиками, без достаточных на то оснований, агентами Москвы.

 

III. Конфликт становится фактом общественного сознания

В то же время, конфликт обретает идеологическую базу через постановку национальных целей и осознание препятствий к их достижению. Обе заинтересованные стороны представляют доказательства их исторического права на этническую территорию. С этого момента борьба воспринимается другими странами как спор о территории. Таким образом, они неверно понимают стремление к самоопределению как простой территориальный спор. На самом деле речь идет о будущем этнического сообщества на этой территории, а не о ней самой.

О неправильном понимании ситуации свидетельствует и приклеивание к движению ярлыка заговорщиков с собственной программой. Подобную теорию заговоров применяло Советское правительство к активистам прибалтийских движений за независимость и к лидерам нагорно-карабахского движения; последние были объявлены членами мафии, пытавшимися отвлечь внимание общества от своей тайной деятельности.

Кроме теории заговоров центральные власти выдвигают теорию "экономического детерминизма" конфликта, игнорируя духовные требований национальных меньшинств. Внимание концентрируется на низком уровне жизни недовольных или на территориальных притязаниях. Иногда центральные власти выделяют субсидии региону с целью смягчения конфликта, но это не уменьшает недовольство группы.

Обе стороны формируют образ жадного, необразованного врага и прилагают его затем к конкретной национальности. Средства массовой информации усиливают эти стереотипы и широко их распространяют.

 

IV. На первый план выходит идея автономии

На следующем этапе стремящаяся к самоопределению группа пытается получить автономию или, уже имея ее, добиться большей. Лояльные центральным властям должностные лица заменяются на местах, иногда путем легитимных выборов новыми, часто харизматическими лидерами. Одновременно группа формирует новые политические партии открыто или подпольно. Сначала они имеют национально-демократическую ориентацию, как и либеральные, антиколониальные и т.п. движения, но потом они нередко становятся националистическими и начинают применять силу.

 

V. Поиск признания за рубежом

После создания государственных органов стремящаяся к самоопределению группа завязывает контакты с иностранными силами и пытается вступить в многосторонние переговоры, чтобы объяснить свои требования остальному миру. Иногда такие органы создаются сперва в изгнании (например, Меджлис крымских татар или Палестинская освободительная организация), но затем они пересаживаются на национальную почву. Укрепление положения группы и легализация ее методов борьбы тревожит центральное правительство.

 

VI. Война законов

Следующим этапом является усиление "войны законов" в законах и конституциях. Приоритет центральных или местных законов на территории со спорным статусом становится фундаментальным вопросом в конфликте. Иначе говоря, становится сложнее удерживать "непослушные" регионы под юрисдикцией центрального правительства.

В этой фазе стремящаяся к самоопределению группа старается минимизировать ее связи с центральным правительством: в частности, бойкотировать выборы в высшие органы государственной власти на своей территории и игнорировать любые поправки, принятые высшим законодательным органом и т.д. Примерами служат Абхазия, Приднепровская республика, Чечня и Нагорный Карабах; двое последних отозвали своих представителей из центрального законодательного органа и отказались участвовать в следующих выборах в этот орган.

В то же время группа борется за стабилизацию экономических, политических и оборонных контактов с третьими странами или с международными организациями. Группа также ищет (или уже имеет) "старшего брата" за рубежом, чья политика может колебаться от нейтралитета (хотя подобное бездействие иногда интерпретируется их этническими кузенами в местной группе как предательство) до секретной или даже открытой экономической и военной помощи.

 

VII. Центральное правительство использует принуждение

Не имея других способов воздействия на непослушные регионы, чувствуя давление со стороны собственных националистов и стремясь сохранить целостность государства, центральное правительство расформировывает органы местного самоуправления, лишая их автономии (а их лидеров иммунитета), или вводит прямое правление, в значительной мере опираясь на военную силу. Присутствие войск центрального правительства в регионе вызывает (на митингах) поддержку среди все еще лояльных ему политических сил и этнических групп в этом регионе, включая представителей других крупных этнических групп. Так, много русских в Латвии и Литве поддерживали вторжение Советских войск в их столицы в январе 1991г., а грузины в Южной Осетии и Абхазии - попытки Тбилиси военным путем восстановить власть грузинского правительства в этих регионах.

Лишение автономии и государственности произошли в Абхазии, Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Приднепровской республике, югославском крае Косово, в Эритрее и, в определенной степени, в Чечне осенью 1991г., когда Москва пыталась ввести чрезвычайное положение, а также в других регионах мира. Но, как правило, такие меры не приносят эффекта.

 

VIII. Радикализация сторон

Боясь преследования, ареста или убийства, лидеры движения вынуждены скрываться за рубежом, уходить в подполье или отступать в части региона, неподконтрольные центральному правительству (как Владислав Ардзинба, который прятался в Гудауте, отдаленном районе Абхазии, не находящимся под прямым контролем грузинского правительства). Период легальной борьбы искусственно прерывается, и местные лидеры временно теряют контроль над ситуацией. Стихийные движения сопротивления готовятся применить силу, местные национальные партии радикализируются, и националистические движения в стране "старшего брата" набирают силу. Лидерам националистических движений все труднее и труднее оставаться нейтральными под давлением внутренних националистов. Например, такие националистические партии, как партия Жириновского, требуют от российского правительства и президента защитить этнических русских в недавно ставших независимыми государствах.

 

IX. Экономическая блокада

Экономическая блокада организуется центральным правительством, сначала отрезая от источников энергии, а иногда и от воды и пищи. Центральное правительство препятствует также прибытию гуманитарной помощи из-за рубежа. Более того, объявляется полное эмбарго на поставку оружия в регион (как, например, в Армению, Южную Осетию, Нагорный Карабах и в некоторые районы Югославии).

 

X. Стороны берутся за оружие

Некоторые экстремистские лидеры осажденного мятежного региона призывают членов этой этнической группы принять использование силы, апеллируя к перенесенным мирным населением трудностям как результату санкций. Националистически партии с обеих сторон настаивают на прекращении военных действий, спровоцированных противником. Политика местных властей склоняется к необходимости силового ответа на экономическое и военное давление.

 

XI. Первые жертвы

В регионе регистрируются один или несколько стихийных или провоцирующих террористических актов. С обеих сторон при таинственных обстоятельствах появляются жертвы. Вина организаторов таких инцидентов обычно никогда не бывает доказана. (Этому есть множество примеров: Ашкеран и Сумгаит в Азербайджане, пригородные районы Северной Осетии, населенные ингушами, город Бендеры в Приднепровской республике и т.д.).

 

XII. Война объявлена

Открыто звучат призывы к войне. Ситуация выходит из-под контроля и переходит в полномасштабный вооруженный конфликт.

Те, кто еще не начали переговоров, теперь не имеют возможности сделать это в ближайшее время. Возможно, но не обязательно, будущие переговоры могут быть проведены не лидерами самоопределяющейся группы (они могут к тому времени состариться, или умереть), а политическими лидерами нового поколения, быть может, "детьми войны".

Для того чтобы ограничить масштаб конфликта и достичь мирного его разрешения, необходимо вмешательство международного сообщества. Его институты не всегда оказываются способными эффективно решать подобные проблемы. Кровавая война в бывшей Югославии служит лучшей иллюстрацией бессилия международных организаций. Вдобавок, ответственные за принятие решений лица связаны в выражении своей политической воли принципом невмешательства во внутренне дела суверенных государств. Как отмечалось ранее, право на самоопределение, признаваемое ключевыми международными соглашениями, еще не стало стабильной правовой нормой, и в этих сложных вопросах не существует общепризнанных ориентиров.

 

Возможные критерии самоопределения

 

Вся проблема самоопределения окружена неопределенностью и путаницей, что и не удивительно. Документы ООН и других международных организаций, имеющих отношение к праву наций на самоопределение, не объединены в какую-либо единую и в целом понятную систему нормативных актов, которые бы описывали процедуру, критерии и условия определения, насколько оправданным будет каждое отдельное требование о самоопределении. Нет и ясных критериев определения оснований для внешнего вмешательства в поддержку кажущегося справедливым требования (как, например, это было в Эритрее в 1993 году).

Похоже, что идеи Вудро Вильсона нуждаются в развитии, конкретизации, а затем в формулировке в виде всем понятных норм международного права. Тем временем, наряду с такими редкими исключениями, как проведенные ранее в этом веке плебисциты в Саарской области Германии или в Бургенланде в Австро-Венгрии, а также недавний раздел Чехословакии и воссоединение обеих частей Германии, мы в основном сталкиваемся с насилием. Результаты насилия постепенно воспринимаются как новые политические реалии, как в случае раздела Кипра или изменения фактического контроля над Абхазией или Нагорным Карабахом.

Дальнейшее обсуждение условий самоопределения, по крайней мере, на уровне поиска общей позиции ответственными за принятие решений лицами, возможно, окажется не напрасным. Если бы была выработана и принята основа для признания движения за самоопределение "морально законным", это могло бы послужить общим основанием для создания будущего международного права. Не претендуя на представление полного перечня возможных критериев установления законности требований о самоопределении, позвольте попытаться определить некоторые из них, не забывая, что произвольно выбранные один или два критерия не будут отвечать требованиям законности, а лишь все критерии в совокупности, что встречается редко в отдельных странах мира.

Применение такого набора общепризнанных требований поможет избежать как хаоса неорганизованного передела границ в местах конфликта, так и попыток решить вопрос самоопределения путем насилия. Наличие международных стандартов в области разрешения "конфликтов самоопределения" даст народам надежду на решение их проблем с причинением минимального вреда суверенитету их соседей.

 

Критерий 1: Невыносимость существования.

Чтобы определить законность требования о самоопределении, нужно учесть сперва "невыносимость существования" для народа под правлением государства, распространяющего свой суверенитет на территорию, на которой он проживает. Конечно, невыносимость можно толковать произвольно. Среди главных жалоб и упреков к Британской короне в Декларации независимости США мы видим: суд без присяжных, произвол управления и судопроизводства, подстрекательство американских индейцев к нападениям и развязывание империей войны с колонистами. По контрасту, армяне в Нагорном Карабахе были доведены до предела их физического выживания экономической блокадой, депортацией и убийствами - и все это с самого начала конфликта. Несомненно, что тот же критерий, который использовал Континентальный конгресс в 1776 году, чтобы оправдать движение за самоопределение перед миром, может быть приложен к армянам Нагорного Карабаха. Как бы то ни было, даже субъективное чувство невыносимости продолжительного чужого правления, независимо от его объективной основы, должно быть принято в расчет, когда оно выражается в решениях представительного органа или на референдуме народом, считающим себя притесняемым. Большинство документов, относящихся к периоду деколонизации, написаны в духе защиты именно этого чувства. Конечно, развал СССР в какой-то степени можно сравнить с процессами деколонизации в других странах мира.

 

Критерий 2: Историческое право.

Нужно также принять во внимание так называемое "историческое право на территорию" - право, в наименьшей степени поддающееся определению среди всех рассматриваемых критериев. Во-первых, для того чтобы установить самых древних жителей данного региона, часто необходимо экспертное мнение специалистов, которое само по себе может быть сомнительным. Во-вторых, пересмотр границ территории, на которую население правомерно заявляет требование, часто является проблематичным. Иногда требование предъявляется к автономному региону с административными границами, которые партии зачастую считают несправедливыми. В другой раз это могут быть притязания на территорию, где вытесненная этническая группа жила когда-то в прошлом. В-третьих, самые древние жители региона, аборигены - как коренные американцы - может оказаться меньшинством, причем весьма незначительным, в современном населении, но предоставление непропорционального права управления меньшинству несовместимо с принципами демократии.

Сейчас, несмотря на его уязвимость, принцип исторического права не может окончательно игнорироваться при принятии решений. Специфический случай, когда национальный суверенитет был восстановлен на той же исторической территории после почти 2000-летнего отсутствия ощутимого представительства этого народа, - создание ООН в 1948 году государства Израиль в Палестине. Однако, это случилось только после уничтожения европейских евреев. Арабское меньшинство вынуждено было бороться более 45 лет, прежде чем такое ж "историческое право" Палестинского государства было признано большей частью международного сообщества.

Присутствие больших этнических групп русских в Латвии и Эстонии, составляющих более трети населения, - злободневная проблема для этих балтийских стран. Хотя большинство русских живет там в течение двух или трех поколений (а некоторые еще дольше), они не считаются частью коренного населения, имеющего исторические права, и, соответственно, им трудно получить гражданство.

Коллективное национальное сознание народа часто переоценивает данный принцип, и принятие этого во внимание может помочь оправдать конечное решение, считающееся справедливым. К тому же современных народов живет на тех же (или соседних) территориях, где когда-то давно зародилась их нация, и географическая и естественная среда до сих пор являются важным элементом их национальной психологии и культуры. Это особенно вено по отношению к старому свету Евразии, и в особенности России.

 

Критерий 3: Этнический состав населения.

В принципе, существование многонациональных демократических государств возможно. В поисках конкретного примера, однако, наблюдатели обычно сосредотачивают свое внимание на США, но затрудняются назвать другие бесспорные случаи. Тем не менее, национальные и расовые проблемы также составляют один из потенциальных источников внутренней нестабильности США. Концепция "плавильного котла" не полностью отвечает американским политическим реалиям: этнические различия между разными группами иммигрантов (и их потомков) все еще играют важную политическую роль, как и различия между иммигрантами в целом и коренными американцами.

Среди древних народов Европы, Азии и Африки еще существуют значительное число предрассудков "кровной принадлежности", несмотря на мировое смешение культур, вызванное новыми технологиями и урбанизацией.

В Европе, в большей степени чем в других частях света, принцип национализма, "требующий, чтобы политические и этнические границы были конгруэнтными и чтобы те, кто правит, и те, кем правят, в данной политической группе принадлежали к одном этносу", был установлен и воплощен в политической практике. Государства, относительно этнически боле однородные, как Голландия, Австрия и Венгрия, считаются потенциально более стабильными.

Самоопределение этнически однородного сообщества может также считаться лучшей предпосылкой для формирования нового, более стабильного государственного образования, чем самоопределение многонационального сообщества.

Очевидно, что важность этнического состава населения повлияла на планы Оуэна-Штольтенберга и Вэнса-Оуэна по разрешению кризиса в Боснии и Герцеговине, как и на планы их последователей, которые несколько лет назад уже предложили создать на этих территориях этнически однородные государства (сначала около десяти, а после Дэйтонских соглашений - два или три).

Учитывая этническую структуру населения, тем не менее, нужно помнить, что этот принцип может противоречить предыдущему принципу исторического права, поскольку современный этнический состав населения во многих странах не совпадает с этническим составом населения, проживавшего в пределах тех же границ сто, двести, триста или пятьсот лет назад. Если говорить только о бывшем СССР, не упоминая США, такая ситуация сохраняется не только в прибалтийских республиках, но и в Нахичеванской республике, республике Крым, Абхазии, Южной Осетии и др. Действительно, при неблагоприятных политически условиях большинство моет стать этническим меньшинством, и наоборот.

 

Критерий 4: Народное волеизъявление.

Предыдущие критерии предлагали взвесить этнический состав самоопределяющегося сообщества, чтобы обеспечить наиболее подходящее будущее для новых форм государственных образований. Определенный приоритет принадлежит, однако, принципу демократического выражения воли всего населения, как живущего в пределах данных административных границ, так и тех, кто считает себя принадлежащими к сообществу, которое желает определить свое будущее по-новому, независимо от этнической принадлежности участвующих в этом процессе.

Такая воля наиболее ясно может быть выражена на всеобщем референдуме с четко поставленными вопросами, касающимися будущего статуса народа, или, если референдум нельзя провести, через демократически избранных представителей народа. (Так поступили отцы-основатели Соединенных Штатов, когда принимали Декларацию независимости.)

Желательно получить подтверждение устойчивости выраженной воли через определенный период времени, чтобы убедиться, что это была не мимолетная реакция на какое-либо событие, обида или выгодное предложение третьей стороны. По этой причине процедура голосования, по крайней мере в местных законодательных органах, должна быть повторена не позже, чем через три-шесть месяцев после того, как было принято первое решение. К тому же, голосование по таким решающим вопросам не может зависеть от простого большинства, особенно в этнически смешанных сообществах. Необходимо, чтобы не менее чем две трети от общего числа избранных депутатов каждой национальности согласились с будущим статусом их страны, и чтобы не менее чем две трети избранных представителей впоследствии ратифицировали это решение. Это строгое условие потребует большего чувства ответственности от народа и его представителей, стремящихся изменить географию региона и мировую историю.

 

Критерий 5: Ответственность за последствия.

При описанных выше условиях у самоопределяющегося народа и его политической элиты будет больше времени, чтобы подготовиться к принятию на себя бремени политической и экономической ответственности. Летом 1994 года те самые лидеры палестинцев, которые добились суверенитета, просили правительство Израиля временно отложить вывод войск из сектора Газа и Иерихона, так как их собственные силы правопорядка, палестинская полиция не были готовы принять ответственность за наведение порядка в этих зонах. Через несколько лет после получения независимости Украина так же обратилась к России с просьбой поставлять нефть по старым ценам, гораздо ниже мировых, так как она не была готова начать процесс экономических реформ.

Проблемы, которые могут возникнуть в связи с провалом попыток сгладить межэтнические различия, прежде чем предоставлять независимость, можно проиллюстрировать на примере Великобритании, покинувшей колонии под давлением лидеров местных национально-освободительных движений. Она ушла из Палестины, находившейся под ее мандатом, а также из зоны индийско-пакистанского конфликта (например, Кашмира) до разрешения возникших в этих областях межнациональных конфликтов. Правительственные учреждения Британской империи не хватило времени для создания стабильной государственности в этих странах, но они все же оставили важное наследство - систему государственной службы.

То же можно сказать и о поспешном и неорганизованном уходе Советской империи из Закавказья и "горячих точек" в Центральной Азии. Вскоре после этого, в ответ на просьбы глав некоторых из этих стран (а именно, Армении, Грузии, Молдовы и Таджикистана) Российская Федерация, в качестве законного правопреемника СССР, вынуждена была ввести миротворческие силы или помогать охранять внешние границы этих независимых государств. Это было расценено отдельными наблюдателями, как знак российских намерений восстановить империю - шаг, который не принес бы ни экономических, ни политических выгод.

Способность создать жизнеспособную экономику и контролировать новую территорию и ее границы должна быть заранее оценена добивающимся суверенитета народом. Иначе, несмотря на прочную независимость государства, появится лишь новый источник напряжения. Объективные стандарты для оценки готовности принять ответственность еще, однако, не выработаны. Иностранные эксперты не всегда могут оценить, насколько готов стремящийся получить независимость народ к экономическим и политическим переменам. Посол США Джин Киркпатрик сказал автору в интервью, что этот критерий - ответственность за последствия самоопределения - не должен рассматриваться как препятствие к выражению воли нации, потому что "иногда люди могут совершить чудо, которого никто не мог предвидеть". Можно добавить, что это особенно верно по отношению к людям, осуществившим мечту самостоятельно определить свою судьбу.

 

 

 

 

 

 

 

Комментарии Стивена Шенфилда

Проблемы, которые моя уважаемая коллега Галина Старовойтова поднимает в ее ценном, провоцирующем на размышления и актуальном исследовании права народов на самоопределение, являются вызовом не только нашему интеллекту и политическим взглядам, но и нашей морали. Я благодарен автору за возможность представить читателю некоторые собственные рассуждения. Идея, что ''народы'' или этнические группы имеют ''право на самоопределение'' имела свои подъемы и падения. Последним ее расцветом, как напоминает нам Старовойтова, была эпоха Ленина и Вудро Вильсона, ознаменованная крушением существовавших до первой мировой войны великих полиэтнических империй Евразии: царской, Австро-Венгерской и Османской. Однако с 1945 г. силы того, что называется ''международным сообществом'' твердо держали эту ''неудобную'' идею под контролем, пытаясь ограничить использование термина ''самоопределение'' лишь для специфического контекста деколонизации третьего мира (сохраняя при этом границы проведенные колониальными властями). Их предпочтением является относительный порядок и стабильность мировой системы, основанной на суверенитете и территориальной целостности существующих государств. И целых 40 лет существующие государства, за очень малым исключением[49][1], действительно оставались неизменными внутри унаследованных ими границ.

Начинает ли сейчас маятник свой ход в обратную сторону? В течение нескольких лет Советский Союз, Югославия, Чехословакия и Эфиопия распались. Германия объединилась. Принцип абсолютного суверенитета государства теперь больше не является таким неприкосновенным, каким он был в прошлом: концепция внешнего военного вмешательства с гуманитарными целями, особенно для предотвращения массовых убийств или голода, приобретает определенную легитимность, по крайней мере, в значительной части мира.

И все же делаются настойчивые попытки ограничить изменения в системе государств, причем эти попытки небезуспешны. Первое поколение постсоветских государств-наследников полностью признается и им помогают в предотвращении угрозы дальнейшей дезинтеграции. Ясно, что второе поколение государств-наследников не будет принято мировым сообществом. Подчеркивается, что нарушения суверенитета существующих государств, хотя временами и необходимы, но являются кратковременными и сведены к минимуму. Кроме того, принципы территориальной целостности и неприкосновенности границ все еще подтверждаются при полном пренебрежении ''права наций на самоопределение'' даже по отношению к государствам, к которым по другим вопросам относятся, как к париям, таким как остатки Югославии (Косово) и Ирак (курдский север). Как демонстрируют интервью Старовойтовой с политиками, и как признает она сама, ее защита права на самоопределение остается явно вне главного направления ''респектабельной'' полемики элиты.

Случай Ирака является, возможно, наиболее яркой иллюстрацией. Ирак был разгромлен в войне коалицией, возглавляемой США, и его суверенитет, фактически, нарушается во многих важных вопросах. Саддама Хусейна заставляют выдавать его военные тайны, и иракцам не позволяют совершать авиаполеты над определенными участками их территории. Север Ирака был даже оккупирован иностранными войсками. И все же западные силы сознательно резко прекратили поддерживать сецессию. Действительно курдов защищают от иракской армии и фактически им позволено самоуправление, но эти меры являются временными и ''неофициальными'' в том смысле, что они не имеют юридического обоснования. Международное сообщество явно допускает, что в определенный момент курды будут вновь абсорбированы Ираком. Несмотря на проводимый иракским государством (''операция Инфаль'') геноцид, от которого курды уже пострадали, и на опасность возобновления этого геноцида, не существует заметного международного давления в сторону признания независимого Курдистана. Любое новое государство, напоминают нам, представляло бы угрозу территориальной целостности не только Ирака, но также и Ирана, Сирии, а самое главное, Турции.

Не то чтобы аргументы гуманности и справедливости находятся полностью на стороне защитников самоопределения народов. Защитники принципа территориальной целостности также не мотивированы только соображениями циничной Realpolitik. К настоящему времени мы являемся свидетелями более чем достаточного числа ''этнических чисток'', проведенных в ходе собственного ''освобождения'' ранее угнетенными народами, будь-то еврейские колонисты в Палестине, хуту в Руанде, или в конце концов победившие абхазы и карабахские армяне, для того, чтобы знать, как охотно те, кто борется за самоопределение собственного народа, отрицает такое же право для других. Если открыть дверь для сецессионизма на этнической основе, не окажемся ли мы вовлеченными в бесконечный цикл ревизионистских войн и кровавой мести? Реалистично ли думать, что международное сообщество может достичь своевременного соглашения в определении легитимности всех разнообразных требований на самоопределение, учитывая то, что критерии, пригодные для такого определения, как показала Старовойтова в предыдущей главе, так трудно применимы и так часто противоречат друг другу?

Вооруженная борьба за самоопределение может подвергнуть риску не только благополучие людей, живущих на территории, за которую идет эта борьба. Сецессионистские лидеры наподобие Ардзинбы в Абхазии и Дудаева в Чечне подвергают опасности и свои собственные народы, ставя их под угрозу геноцидной ярости врагов. Обращались ли с абхазами в Грузии или с чеченцами в советской России действительно настолько плохо в недавнее время (как бы они ни страдали в более далеком прошлом), чтобы оправдать такой риск? Объясняют ли появляющиеся конфликты стремлением к самоопределению, как это делают наблюдатели, разделяющие точку зрения большинства политиков по вопросу о самоопределении, или объясняют их отрицанием такого стремления, как это делает Старовойтова, мне кажется не столь уж важным. Было предсказуемо, что грузинское и русское государство будут реагировать именно таким образом, как они это делали, и вопросом ответственности абхазских и чеченских лидеров было ни перед чем не останавливаться, чтобы предохранить свои народы от катастроф, которые выпали на их долю.

Более того, по всему миру существуют многочисленные находящиеся под угрозой этнические меньшинства, для которых территориальное самоопределение не может обеспечить решение их проблем ни при каких обстоятельствах. Это относится, прежде всего, к географически рассеянным народам. Этнической группой, сталкивающейся с наибольшей физической опасностью, наряду с дискриминационным обращением, в современной Центральной и Восточной Европе, являются прежде всего рома (цыгане). Где они могут найти свой Сион? Их судьба неминуемо зависит от толерантности и защиты их нациями, среди которых они живут или чьего убежища они ищут, также как и судьба месхетинских турок, депортированных Сталиным из Грузии в Среднюю Азию, и которых теперь никто не хочет приютить[50][2]. 

Одним из моментов, который трудно переоценить, является положение, особенно хорошо заметное в интервью с Михаилом Горбачевым и Карстеном Фойгтом. Это мысль о том, что самоопределение не обязательно может происходить в форме строительства этнонационального государства или территориального сепаратизма. Законные нужды этнических групп могут быть адекватно обеспечены многими другими путями. Этнические группы могут получить правовые, конституционные и даже международные гарантии своих культурных, лингвистических и социально-политических прав. Для обеспечения их представительства в парламенте могут быть установлены специальные квоты, а в районах, где они компактно проживают, им может быть предоставлена административная автономия. Они могут получать преимущества от различных видов симметричных или асимметричных структур федеративного государства. Старовойтова сделала обзор этих возможностей, которые сравнимы с территориальной целостностью существующих государств. Она также привлекла внимание к таким ободряющим прецедентам как Татарстан в Российской Федерации и Гагаузия в Молдове, где договоренности поб автономиях разных видов оказались успешными в ослаблении межэтнических конфликтов.

Самоопределение в этом ограниченном (и самоограничивающем) смысле кажется наиболее многообещающим путем также, если учесть тот прогресс, хотя и медленный, к установлению международной легитимности самоопределения, который сделан в последние годы. Таким образом, принятие правительством Шеварднадзе, по крайней мере в принципе, необходимости строить Грузию как федеративное государство, не смотря на тот факт, что идея федерализма, мягко выражаясь, не пользуется широким пониманием в грузинской политической культуре, несомненно отражает осознание того, что западные страны с большей вероятностью продолжат свою поддержку Грузии, если права групп меньшинств будут каким-либо образом институционализированы. Конечно, предстоит еще очень много сделать. В не последнюю очередь это относится к Соединенным Штатам, как это стало ясно из враждебной политической реакции на предложение предоставить официальный статус испанскому языку или провести границы избирательных участков таким образом, чтобы обеспечить представительство негритянских общин в органах власти[51][3]. 

Тем не менее, можно возразить, что бывают ситуации, в которых возможность реализации самоопределения этого типа представляется маловероятным. Разве не существует государств, которые упорно в течение длительного периода времени отказываются уважать основные права своих этнических меньшинств? Разве не существует государств, которые отрицают само существование этнических меньшинств на их территории, которые заставляют их ассимилироваться, которые действительно демонстрируют склонность к разрешению этнических проблем посредством геноцида?

Это возражение неоспоримо. Не сразу понятно, где нам следует провести границу ''нетерпимости существования'', если использовать выражение Старовойтовой, но несомненно существует моральный императив для установления границ существа геноцида. Гуманитарное вмешательство уже подходит к признанию как оправданное долгом предотвращения геноцида: установка, отраженная, например, в интервью с Николасом Бетеллом. Так что, можно надеяться, поддержка самоопределения (там, где необходимо самоопределение в полном смысле этого термина) будет признана согласно тому же моральному обязательству. Сложно понять, как иначе можно дать надежную долговременную поддержку курдам или, если вспомнить и другие спорные случаи, африканским народам южного Судана.

В идеале нашей целью может стать создание модели инициатив, которые и поощрят государства к охране основных прав этнических меньшинств (или, по крайней мере, наиболее важного права – права уцелеть), и, в то же время, будут препятствовать этнические меньшинства от стремления к полному самоопределению при доступности других каналов для защиты их прав. Государства, предоставляющие этническим меньшинствам основные права, получили бы искреннюю зарубежную поддержку в их борьбе против террористов-сецессионистов (таких как ИРА в Северной Ирландии или ЭТА в испанской Стране Басков), а государства, которые отрицают основные права меньшинств, знали бы, что делая это, они подвергают риску международное признание своей территориальной целостности. Страх того, что предоставление самоопределения в его ограниченных формах является ''толстым концом клина'', первым шагом по пути дезинтеграции, уменьшится; станет очевидным, что наоборот, обеспечение прав меньшинств является необходимым фактором в консолидации государственного суверенитета. А с другой стороны, государственные лидеры могут начать понимать, что ведя войну против гражданского населения на части территории своей собственной страны, они делают вклад в кончину собственного государства (и в свою собственную кончину тоже).

 

 

 

 

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Начало пути

В дни, последовавшие за трагической гибелью Галины Старовойтовой, как в массовой печати, так и в посвященном ей телефильме повторялось одно и то же утверждение - политическая деятельность ее началась с Карабаха и выдвижения ее в кандидаты в депутаты Верховного Совета СССР от Армении. Между тем все это совершалось не совсем так. Галина Васильевна не случайно сразу же примкнула к Межрегиональной группе - наиболее прогрессивному крылу тогдашних депутатов.

Окончив психологический факультет Ленинградского Университета, Г.В. Старовойтова сразу же оказалась вовлеченной в только что возрождавшееся у нас социологическое движение, развитие которого было прервано в конце 20-х гг. Новое сообщество социологов было связано со стремлением, минуя официальные документы, постановления, распоряжение и газетную декламацию выйти на прямой контакт с различными группами населения, получить достоверные факты, выяснить подлинное социальное самочувствие этих групп в надежде, что, если это удастся сделать, то появились шансы объяснить как экономическую, так и социальную и бытовую ситуации в целом. Ситуация же в целом ощущалась как кризисная.

Социологическое движение того времени было по своей природе “шестидесятническим” со многими его разветвлениями - от открытого диссидентства (например, выступления против подавления восстания в Венгрии, оккупация Чехословакии и пр.) до активного (хотя и в ограниченных социальных слоях) циркулирования “самиздата” и просто стремления честных ученых старшего поколения удержать и елико возможно развивать подлинную антидогматическую науку, основанную на достоверных источниках.

Это движение, разумеется, сразу же встретило двойственное к себе отношение официальных кругов. С одной стороны, среди руководящей элиты обнаружились деятели, которые были бы не прочь демонстрировать свое “реалистическое” (=квазиреалистическое) отношение к некоторым уж очень явным кризисным явлениям. С другой стороны, первые результаты социологических исследований вызывали резко отрицательное отношение к ним (изучение женского быта в городах Поволжья, состояние дел в комсомоле и т. п.) Так, Василеостровский райком запретил взять в штат Ленинградской части института этнографии руководителя “комсомольской” темы, выполнявшейся по поручению ЦК ВЛКСМ. Он был обвинен во всех грехах, потому что результаты его исследования показали разложение и вырождение комсомола как массовой организации.

Вторым кандидатом, которого по совету опытных социологов я решил предложить в аспирантуру нашего института, была Галина Васильевна Старовойтова. При поступлении в аспирантуру ей было предложено весьма разумное условие: кандидатский минимум она должна будет сдавать по этнографической программе для того, чтобы быстрее и естественнее войти в жизнь этнографического коллектива и проблемы, которыми он занимается.

Экзамен был сдан блестяще. За время подготовки к экзамену Галина Васильевна заметно расширила свои представления о национальном составе СССР и национальных проблемах, о тлевших конфликтах, которые в последующие годы приобрели столь угрожающие размеры, особенно на Кавказе и в Средней Азии. Разработка диссертационной темы довершила этот процесс этнографической специализации. Оставаясь психологом и социологом, Г.В. Старовойтова вошла в гущу все нараставших национальных проблем, в том числе и в так называемой национальной конфликтологии, которая приобрела в сталинское и послесталинское время столь запутанный характер и анализ которых требовал реальных знаний и умелого анализа.

Диссертационная тема (“Психологическая адаптация нерусских групп в современном русском городе”), в книжном издании получившая название “Этническая группа в современном советском городе” (Л., 1987, 174 стр.), была поддержана ученым советом института, однако отдел науки горкома отказался дать разрешение на массовый опрос, как того требовала тема, аргументируя это кроме всего прочего тем, что Старовойтова не была членом КПСС. Кроме того, руководству отдела представлялась, что оно само все знает, что нужно знать в сфере межнациональных отношений, и опрос мог, якобы, только привлечь внимание к несуществующей теме.

Пришлось прибегнуть к некоторой организационной “хитрости”. Коллеги по недавно образованному социологическому отделу московской части Института этнографии РАН получили разрешение ЦК на пробный опрос в ряде городов Советского Союза, в том числе и в Ленинграде. Мы договорились о том, что наша малая социологическая ячейка войдет в состав большой бригады под руководством Ю.В. Арутюняна и Л.Н. Дробижевой. Выполняя их поручение, мы получили доступ к картотекам паспортных столов для выполнения своей задачи - изучение татарской, армянской и эстонской группы (к этому времени уже появился сравнительный материал, собранный в Татарии, Армении и Эстонии местными социологами). Кроме того, эти три группы были достаточно разнородными в культурно-бытовом и конфессиональном отношении. Был разработан специализированный тип опросных листов, обучена группа студентов кафедры этнографии университета, изучены соответствующие материалы, которые подготовили опрос, и обеспеченно машинное время для обработки собранного материала. Осуществляя эмпирическое исследование Г.В. Старовойтова не меньшее значение придавала общим вопросам теории социологии, особенно этносоциологии. Поэтому более общее название ее книги по сравнению с первоначальной темой для диссертации оказалось оправданным. Прежде всего - это выяснение особенностей этнокультурных процессов, характерных для этнодисперсных (т. е. Расселение рассеяно, не компактно) групп по сравнению с группами, расселенными на компактной территории и имеющих особенно интенсивные внутригрупповые связи. Это особенности сравнительно небольших групп, расселенных в большом и притом многонациональном городе. При этом была предпринята попытка выделить элементы этнической идентификации (как в материальном быту, так и в психологической (включая обрядовую) сфере). И наконец, были намечены основные черты этнических установок и этнокультурной ориентации татар, армян и эстонцев в условиях развитого двуязычия. Книге был предпослан обзор важнейшей советской и зарубежной литературы по этим проблемам. Параллельно с книгой была опубликована целая серия статей, преимущественно теоретического характера.

Книга Г.В. Старовойтовой как бы самодостаточна. Однако она задумывалась и выполнена как одно из важных звеньев серии работ восточнославянского сектора Института этнографии АН СССР; она должна была разработать узловые вопросы складывавшейся в своих основных очертаниях этнографии города (урбаноэтнографии), до 60 гг. в Советском Союзе не существовавшей. Цикл этих работ открывался двухтомником М.Г. Рабиновича “Этнография русского города феодального периода”, книгой Н.В. Юхневой “Этнический состав Петербурга второй половины XIX века”, О.Р. Будины и М.Н. Шмелевой о современных малых городах Средней России и др.

В последующие годы Г.В. Старовойтова не порывала своих связей с восточнославянским отделом Института этнографии РАН. Переехав по семейным обстоятельствам в Москву, она в составе группы сотрудников разрабатывала проблемы долгожительства в Абхазии, Армении и Азербайджане.

Когда начал обостряться карабахский конфликт, А.Д. Сахаров, который хотел спокойно и объективно разобраться в нем, обратился в Институт этнографии с просьбой, чтобы его сопровождал один из этнографов, ориентирующийся в закавказских проблемах. Дирекция командировала в эту поездку Г.В. Старовойтову, т. к. к этому времени она была действительно знакома с закавказскими проблемами. Известно, что некоторое время она была советником Б.Н. Ельцина по национальным вопросам. К этому времени она приобрела уже значительный опыт обслуживания и решения крупномасштабных политических проблем. Путь ее к ним начался с конкретно-этносоциологических исследований, связанных в первую очередь с Ленинградом-Петербургом.

 

К.В.Чистов

 

 

 

КОНЕЦ

 

 


 

[2][1] Zbigniew Brzezinski, Out of Control: Global Turmoil on the Eve of the Twenty-First Century (New York: Charles Scribners Sons, 1993).

[3][2] Daniel P. Moynihan, Pandemonium: Ethnicity in International Politics (New York: Oxford University Press, 1993).

[4][3] См., например: Юлиан Бромлей и др. Современные этнические процессы в СССР (Москва: Наука, 1975); и Галина Старовойтова, Этническая группа в современном советском городе (Ленинград: Наука, 1987).

[5][4] Эрнест Геллнер, Нации и национализм (Москва: Прогресс, 1991): 5 (Введение к русскому изданию).

[6][5] Ernest Gellner, Nations and Nationalism (Oxford: Basis Blackwell, 1983): 111.

[7][6] Ibid.

[8][7] См., например: Elie Kedourie, Nationalism (London: Hutchinson, 1960).

[9][8] Ernest Gellner, Nations and Nationalism, 129.

[10][9] Ibid., 130.

[11][10] Walker Connor, ''From Tribe to Nation,'' History of European Ideas Volume 13 (New York: Pergamon, 1991).

[12][11] Другие детали см. в Robert Kaiser, ''Territorial Dimensions,'' Geography of Nationalism in Russia and the USSR (Princeton: Princeton University Press, 1994).

[13][12] Примеры см. также в Hurst Hannum, Autonomy, Sovereignity, and Self-Determination: The Accomodation of Conflicting Rights (Philadelphia: Universtity of Pennsylvania Press, 1994).

[14][13] См., например: T. Robert Gurr, Minorities at Risk: A Global View of Ethno-Political Conflicts (Wasington, D. C.: United States Institute of Peace, 1993).

[15][14] Уильям Одом, бывший директор Национального Агентства Безопасности, в частной беседе предложил мне идею данной системы координат.

[16][15] О роли социальной энтропии в национальных процесса см. Ernest Gellner, Nations and Nationalism, 63-87.

[17][16] A. Rigo Sureda, The Evolution of the Right of Self-Determination: A Study of United Nations Practice (Leiden: A. W. Sijthoff, 1973): 17.

[18][17] E. H. Carr, The Bolshevik Revolution 1917-1923 Volume 1 (New York: W. W. Norton, 1985): 416-417.

[19][18] При рассмотрении изучения случаев и описании критериев самоопределения в частях 2 и 3 мы в целом имеем в виду первый тип субъектов самоопределения.

[20][19] Фактически это поняли это право реализовывалось с революции 1917 г. до 1922 г., когда началось создание федерации на основе договора добровольно подписанного рядом республик. Советская Конституция вплоть до роспуска СССР формально включала статью о праве на самоопределение, но лишь Армения в 1991 г. выполнила все требования соответствующего закона об отделении.

[21][20] U. S. Congressional Record, Volume 53, Part 9, 8854.

[22][21] Ibid., Volume 54, Part 2, 1742.

[23][22] Sureda, The Evolution of the Right of Self-Determination, 20-21.

[24][23] Sarah Wambaugh, Plebiscites Since the World War, with a Collection of Official Documents (Washington, D. C.: Carnegie Endowment for International Peace, 1933).

[25][24] Sureda, The Evolution of the Right of Self-Determination, 100. Обзор точек зрения четырех государств-инициаторов и других участников в майской дискуссии в 1945 г. см. в: ibid, 97-120.

[26][25] UN General Assembly Resolution 1514 (XV), 947th plenary meeting, December 14, 1960.

[27][26] Sureda, The Evolution of the Right of Self-Determination, 108.

[28][27] Эксперты считают, что этот референдум не был полностью свободным, так как коренной народ канака бойкотировал их. Многие все еще рассматривают Новую Каледонию в качестве территории с колониальным статусом.

[29][28] Они вступили в силу в СССР в 1976 г. и в США в 1991 г.

[30][29] UN General Assembly Resolution 2200 (XXI), 1496th plenary meeting, December 16, 1966.

[31][30] Ibid.

[32][31] UN General Assembly Resolution 2625 (XXV), 1883rd plenary meeting, October 24, 1970.

[33][32] Участники этой конференции (особенно американский посол на Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе Джон Мареска) объяснили автору, на принципе нерушимости послевоенных границ в Европе особенно настаивала советская делегация, возглавляемая Леонидом Брежневым. Коммунисты были больше всего озабочены неприкосновенностью границы между Восточной и Западной Германией и долговечностью Берлинской стены.

[34][33] См. например: Юрий Барсегов. Обязательная сила права народов на самоопределение. (Moscow: International Humanitarian Foundation for Armenian Studies, 1993) и Самоопределение и территориальная целостность (Moscow: International Humanitarian Foundation for Armenian Studies, 1993).

[35][34] ''Непреодолимый закон'' (''compelling law'') – абсолютная норма международного права, которая не может быть изменена договаривающимися партиями.

[36][35] См., например, изучение случая Грузии.

[37][1] О возникновении России как современного государства см. John B. Dunlop, The Rise of Russia and the Fall of the Soviet Empire (Princeton: Princeton University Press, 1993).

[38][2] Первый съезд народных депутатов СССР. Стенографический отчет. Т. 2 (Москва: Издательство Верховного Совета, 1989): 458.

[39][3] Президент Гамсахурдиа, проведя какое-то время в изгнании в Чечне под покровительством президента Д. Дудаева, вернулся в Грузию в конце 1993 г., где, по сообщениям, совершил самоубийство.

[40][4] В соответствии с российским законом о гражданстве, любой бывший советский человек, независимо от места своего проживания, может обратиться с просьбой о предоставлении российского гражданства до февраля 2000 г.

[41][5] Американский конгресс летом 1995 г. обратил внимание на участие Азербайджана и Турции в блокаде Армении. Специальные резолюции – Акт в поддержку свободы (Поправка № 907) и Билль об иностранной помощи – включают поправки, которые не позволяют Азербайджану получать любую гуманитарную помощь из США и которые позволяют ограничивать подобную помощь США Турции, как страны препятствующей доставке американской гуманитарной помощи в третью страну.

[42][6] Paul A. Golbe, ''Coping with the Nagorno-Karabakh Crisis,'' Fletcher Forum of World Affairs 16, no. 2 (1992), 26.

[43][7] Посол Мареска передал автору экземпляр своей рукописи об этом вопросе в Институте мира США в мае 1994 г.

[44][8] Тесла Гебреаб Тадессе. ''Современная этническая ситуация в Эритрее (этнополитическое исследование)'', отрывок из Ph. D. диссертации, защищенной в Российском Университете Дружбы Народов (Москва, 1994).

[45][9] UN General Assembly Resolution 390 (V), 316th plenary meeting, December 2, 1950.

[46][10] Donald N. Levine, Greater Ethiopia: The Evolution of a Multi-Ethnic Society (Chicago: University of Chicago Press, 1974).

[47][11] Kjotil Tronvoll, ''The meaning of the referendum to highland peasants,'' The Referendum on Independence for Eritrea: Report of the Norwegian Observer Group of UNOVER, Human Rights Report No. 2 (Oslo: Norwegian Institute of Human Rights, 1993): 28.

[48][12] Tronvoll, ''Issues affecting a peaceful development of independent Eritrea,'' ibid., 69.

[49][1] Среди исключений была аннексация Индонезией Восточного Тимора, отделение Бангладеш от Пакистана и объединение Вьетнама.

[50][2] Анатолий М. Хазанов озаглавливает свою главу о месхетинских турках ''People With Nowhere to Go,'' After the USSR: Ethnicity, Nationalism, and Politics in the Commonwealth of Idependent States (Madison: University of Wisconsin Press, 1995), Chapter 7. Следует заметить, что вопрос о том, от кого ведут свое происхождение месхетинцы, от турок или от грузин, пока является предметом дискуссий.

[51][3] Так президент Клинтон был вынужден под враждебным давлением отозвать свою номинацию юриста Лани Гуинир в Верховный Суд в первую очередь из-за ее защиты подобной электоральной организации.