Глава 2 Спасшиеся в небе над Россией

Как только я съел картоху с мясом, которую так вкусно готовила Галюська, жена Скибы, Алёнка моментально повисла у меня на шее. Посадив малышку сначала к себе на плечи, а потом спустив на колено, я было принялся расспрашивать девочку о Валюше, но тут с запада до нас донёсся звук двигателей самолёта и мне пришлось спустить дочку, иначе я не мог относиться к этой прелестной девочке, в салон. Заботливый Скиба прихватил для неё даже большого плюшевого медведя и Алёнка уселась вместе с ним на водительское сиденье. Сержант за нашей спиной первым делом присоединил к "Корду" цинк с патронами, а потом, включив громкоговорители, проверил их и, передав мне микрофон, как всегда спокойным, невозмутимым голосом сказал:

— Батя, подними крышку люка и ничего не бойся. Сзади, в километре от нас, стоят две сотни бойцов.

— Скиба, имей совесть, — ответил я, — это же наши, русские люди сейчас прилетят к нам, а не какие-то враги.

Сержант сердито фыркнул и угрюмо сказал:

— Ага, наши, русские, Батя, только среди них обязательно окажется какая-нибудь вражина с генеральскими погонами, которая тебе скажет — всё, майор, отойди в сторону. Ты у нас больно уж нежный, Батя, и терпеливый, а потому я сам отведу вражину в сторону и побеседую с ней по-своему, по-хохляцки.

Хотя настроение Скибы мне не совершенно понравилось, вот тут я уже ничего не мог поделать. Если мой старший сержант так решил, то хоть ты его убей, он своего мнения не изменит и вот что удивительно, он же, чертяка, всегда прав оказывается со всеми своими самыми невероятными подозрениями и предположениями. Просто не человек, а какая-то лакмусовая бумажка на вшивость, подлость и предательство. Прямо-таки ходячий детектор лжи. Скиба свистнул и через минуту нам на крышу забросили три бронежилета и автомат с развеской, а Никита, мой подчинённый, принёсший их, забрался в бээрдээмку и ссадил Алёнку с водительского сиденья. Радиостанция, стоявшая на крыше между двух люков, внезапно ожила и я услышал знакомы голос:

— Земля, я Небо Один, как слышишь меня?

Схватив микрофон, я поторопился ответить:

— Небо Первый, слышу тебя хорошо, полоса расчищена уже на двадцать пять километров, так что всё полном порядке. Ям и опасных трещин в ней не обнаружено.

— Хорошо, Земля, — ответил Небо Первый, — борт номер один пойдёт на посадку вторым. Первым заходит на посадку американский аэробус, он летит с сухими баками и его сильно потрепало. Если у вас есть медицина, срочно вызови её.

— Понял тебя, Небо Первый, — сказал я в микрофон, — с медициной у нас полный порядок, сейчас к месту стоянки подъедут машины скорой помощи. Передай американцам, пусть катятся по шоссе до упора и ни о чём не думают, у нас есть чем отбуксировать их самолёт. Работаем, Небо Первый. Всё штатно.

Чак встревожено спросил меня:

— Серж, по радио сказали что-то про Америку?

— Да, Чак, сказали. — Кивнув ответил я — Сейчас совершит посадку аэробус, прилетевший из Америки, так что снимай с себя разгрузку и оставь автомат на броне. Его малость потрепало и потому кому-то из пассажиров нужна медицинская помощь.

Капитан ухмыльнулся и спросил:

— Серж, неужели я не смогу обойтись одними только мегафонами? Вниз я спущусь в том случае, если мне придётся приводить кого-то в чувство силой оружия, но ты подбросишь мне для этого пару десятков надёжных парней.

— Надеюсь, что обойдётся без этого, Чак, эта чёртова комета и без того наделала множество бед. — С улыбкой ответил я капитану Мелвиллу и, вдруг, неожиданно для себя, громко воскликнул по-английски — Господи, сделай так, чтобы до нас долетели все американские самолёты! За это мы примем их, как братьев.

Мы дружно перекрестились. Все три бронемашины стояли на большом бетонном пригорке, под которым находилось восемь резервуаров на двадцать тысяч кубов каждый, заполненные чистой, питьевой водой. Мы специально построили их на самом краю, причём их строительство началось в первый же день и мне уже доложили, что они выдержали напор стихии. Позади нас выстроилось полтора десятка пожарных автомобилей, но я молил бога, чтобы им не пришлось тушить водой загоревшиеся самолёты. Вопрос с водой стоял очень остро. Две самые большие пожарные машины сорвались с места и, оглашая окрестности звуком своих пожарных сирен, помчались вперёд по самой обочине шоссе. Кабины у них были установлены, как у сказочных Тяни-Толкаев, спереди и сзади, как и лафетные стволы. Отъехав километра на четыре, они встали, а на самый край самолётной стоянки выехало два десятка карет скорой помощи и реанимационных автомобилей с врачами на борту, медиков у нас хватало. А вот с медикаментами дело обстояло похуже, но мы объехали все склады и вывезли в надёжные железобетонные хранилища всё до последней таблетки, а также собрали всё медицинское оборудование, до которого только смогли дотянуться.

Единственное, о чём мы не слишком заботились, это о легковых автомобилях, но их ведь можно будет и восстановить. Зато вслед за полусотней бульдозеров поехало три десятка самых новых и больших автобусов, чтобы доставлять оттуда людей. Не думаю, что краса и гордость русской авиации — Белые Лебеди, прилетят с грузом бомб на борту. Скорее всего их бомбовые отсеки давно уже переделали под пассажирские и с боевых самолётов, чтобы не утяжелять их, сняли всё вооружение, а иначе на кой хрен они тогда поднялись в воздух? Между тем вдаль уносились также машины, груженные бетонными плитами и автокраны. Наверняка парни нашли удобные места, где самолёты смогут съехать с Новоминского шоссе и встать рядом. Оно было широким, восьмирядным и, похоже, прочным, раз не пострадало от такого цунами. Всего рядом с нашим импровизированном аэродромом трудилось сейчас тысячи три человек и буквально каждый знал своё дело. Появился большой грузовик, на котором была установлена четырёхметрового диаметра катушка с кабелем и ещё два грузовика с прожекторами, которые поехали рядом с шоссе, справа. Капитан Мелвилл, глядя на это, восхищённо воскликнул:

— Чизес Крайст, Серж, хотя ты никому и ничего не приказываешь, твоя команда работает, как часы. Откуда твои парни возьмут электроэнергию? Неужели вы спасли электростанцию?

Отрицательно помотав головой, я ответил:

— Чак, хотя у нас и есть три десятка газотурбинных электростанций, мы их ещё не разворачивали, на это уйдёт много времени, да, и газа у нас пока что нет, но скоро и он появится. А про электричество я тебе так скажу, ты забыл про французскую атомную подводную лодку. Наши люди просто подключились к её реактору. Посмотри на небо, хотя ещё нет и одиннадцати утра, а оно как-то странно темнеет. Ну, ничего, скоро мы подсветим нашу посадочную полосу и я надеюсь, что все лётчики её найдут.

Через минуту мы увидели огромный аэробус "А — 380", который как-то неуверенно, словно вперевалку, заходил на посадку. Огромный самолёт, однако, приземлился плавно, без каких-либо неприятностей, километрах в четырёх от стоянки и буквально через пару секунд рёв его двигателей стих, отчего Чак, державший кулаки сжатыми, радостно завопил. Самолёт быстро катился по шоссе к нам, но вскоре его скорость стала снижаться и он всё же не доехал до площадки километра полтора. К нему немедленно подлетел здоровенный седельный тягач, взял его на буксир и быстро потащил на стоянку. Когда же его стали заводить на площадку, я ужаснулся. Весь фюзеляж самолёта покрывала мелкая рябь. Крепко же ему досталось. Взяв в руки бинокль, я стал вглядываться в иллюминаторы и, увидев радостные лица людей и особенно детей, облегчённо вздохнул и передал бинокль капитану Мелвиллу. Когда тот брал из моих рук бинокль, я увидел, что в его глазах блестят слёзы. Рассматривая через мощную армейскую оптику своих соотечественников, он негромко сказал:

— Серж, извини, но даже если в Москву прилетит ещё несколько самолётов, ты найдёшь на них очень мало негров. Узнав о скорой гибели планеты, они все, словно с ума сошли. Эти мерзавцы учинили нам такую резню, что ответ белых был очень жестким. Мы расстреливали их, как диких зверей и лишь за редким исключением находились такие, которые не участвовали в этом диком шабаше. На борту моего катера находится девятилетняя девчушка, она даже не квартеронка, чистейшей крови негритянка. Так вот, её родителей, выходцев из Ганы, сестёр и братьев, убили сами же негры за то, что те не захотели превращаться в зверей, она уже три месяца живёт в семье моей старшей сестры.

Н-да, не только в России люди сходили с ума от ужаса, но и во всём остальном мире. Пожав плечами, я ответил:

— Чак, со своим отрядом "Ночной дозор", начиная с конца февраля и до того дня, когда нам сказали, что шансы на спасение всё же есть, я только тем и занимался, что пачками расстреливал убийц и насильников. Только у нас они были преимущественно белыми, а потому давай забудем об этом и начнём жить с нуля.

Аэробус откатили в угол площадки на ближней к нам её стороне и его тотчас окружили машины скорой помощи. Прямо под его крыльями спасатели в синей форме тут же стали разворачивать два передвижных госпиталя, а из нескольких фургонов грузчики уже вытаскивали медицинское оборудование. Глядя на то, как быстро и сноровисто работали наши люди, Чак сказал:

— Серж, это что-то совершенно невероятное. Откуда у твоих людей такая безупречная выучка? У них ведь на всё уходят считанные секунды. С борта самолёта ещё не сбросили надувные траппы, а там, куда они упадут, уже стоят санитары с носилками, а медики явно готовы начать делать операции прямо в палатках. Знаешь, Серж, я думаю, что ублюдки, находящиеся сейчас в аду, которые надсмехались над русскими и говорили, что тех из вас, кого не убьёт комета, прикончит ваша собственная расхлябанность, сейчас скорее всего в ярости грызут кулаки. Они подохли, а русские не только выжили, но и показывают просто чудеса организованности и оперативности, словно вы всю свою жизнь готовились к этому ужасному, чудовищному катаклизму.

Беря в руки микрофон радиостанции, я ответил:

— Чак, это вы у себя в Америке привыкли жить ни о чём не беспокоясь, а мы долгие годы выживали в условиях постоянного, никогда не заканчивающегося катаклизма, вот и научились быстро соображать и ещё быстрее работать, а потому, когда нас всех Апокалипсис поставил перед выбором — умри или делай всё для своего спасения, мы не стали терять ни единой минуты впустую и тут же перестали пить и до бесконечности разговаривать. Ты бы только видел, Чак, как все те люди, которых я созвал на площади, собрались, когда им было сказано, что комета ударит вскользь, а не в лоб и есть реальный шанс выжить. Мы работали практически без перерыва. Люди спали стоя, прислонившись плечом к стене, если и ели, то не выпуская инструмента из рук, и как работали, Чак. Правда, должен сказать тебе, что почти всё наше, — тут я вставил два слова по-русски, — грёбанное руководство съе**лось неизвестно куда и потому никто не составлял никаких идиотских планов и не давал нам указаний, что нужно делать и как. Если бы нам об этом сказали в феврале, Чак, и руководство потерялось в густом тумане, то мы тогда точно… — Мой голос дрогнул и я проворчал — Всё, Чак, больше ни слова о том, что было ещё вчера. Давай жить настоящим, а из прошлого в него возьмём только самые хорошие воспоминания.

На посадку уже заходил президентский самолёт, а ему в хвост пристроилась целая вереница других. Между тем Небо Первый замолчал, а мне как раз доложили, что наши умельцы развернули рядом с импровизированным аэропортом самодельный диспетчерский пункт и потому я вышел в эфир с приказом:

— Небо Первый, срочно заходи на посадку. Для тебя наши парни развернули диспетчерский пункт и даже подсоединили к нему локатор подводной лодки, но у нас нет специалистов.

Тот лётчик, который вышел на связь первым, ответил:

— Нет, Земля, мне нужно ещё побыть на высоте, я говорю с тобой с борта летающего командного пункта и только что качнул в свои баки ещё десять тонн топлива. Парень, узнав, что у тебя такая чудесная посадочная полоса, к тебе направилось ещё свыше трёх сотен бортов, но видимость становится всё хуже и хуже. Умоляю тебя, сделай всё, что угодно, только подсвети полосу лётчикам, а диспетчеры к тебе сейчас подойдут.

— Хорошо, Небо Первый, продолжай свою работу, а за полосу не волнуйся, мы уже проложили вдоль неё линию мощных прожекторов и они вскоре её подсветят. — Ответил я летающему командному пункту и добавил — Это дело каких-то… Всё, Небо Первый, прожектора уже горят, так что никто не заблудится. Сейчас наши люди готовятся осветить ещё и стоянку самолётов. Тебе там сверху всё хорошо видно, Небо Первый. Ты бы приказал военным лётчикам заходить на посадку перпендикулярно к Новоминке с юга и садится в левом вираже. Всё шоссе уже очищено от мусора и в нескольких десятках мест с него сделаны съезды на самые плотные и ровные грунтовые площадки.

Небо Первый радостно воскликнул:

— Спасибо тебе, сынок! Это отличная новость и ты дал мне очень дельный совет. Многие самолёты летают на последних каплях топлива. Главное, что есть подсветка.

Пока мы разговаривали, президентский самолёт своим ходом доехал до американского аэробуса компании "Пан Америкен", встал в ему в хвост и остановился. Американцы первыми спускали вниз то ли больных, то ли раненых и их тотчас осматривали врачи. Некоторых немедленно уносили на носилках в палаточные госпитали, а других увозили на машинах скорой помощи в стационар. Новую больницу и поликлинику нашего района не смотря на то, что она была семиэтажной и в её состав входило несколько зданий, мы полностью "одели" в железобетонный кожух и даже не поленились разыскать всех врачей и вернуть их с дач в город. Надо сказать, что возражений не последовало ни от кого. Что же, после того, как я узнал, что она уцелела, мне сразу же полегчало, ведь мне предлагали не тратить на неё сталь, арматуру и бетон, а вместо этого лучше укрепить пару десятков домов в других районах, но я возразил самым категоричным образом. Мы если и сунулись за МКАД, в Москву, то только для того, чтобы укрепить там с полсотни зданий в промзоне и мне только что доложили, что путепровод под окружной дорогой освобождён от набившегося в него мусора и путь в Москву был свободен. А ещё мне доложили, что в столице встали, причём очень аккуратно, на временную стоянку, пока их не разрежут на металлолом, ещё четыре атомные подводные лодки. Вот повезло, так повезло. На какое-то время электроэнергией мы будем обеспечены полностью.

Прислушиваясь к тому, что докладывали мне командиры отрядов через наушники гарнитуры моей портативной рации, я поднял люк, застопорил его в вертикальном положении и изготовился к выстрелу. Погода стояла безветренная, расстояние до цели я измерил лазерным дальномером, семьсот восемьдесят три метра, да, и стрелять можно было с упора. Поэтому я загодя прицелился, метя в окно иллюминатора на люке, и стал ждать, когда его откроют. Люк открылся и двое молодых парней, одетых в синюю лётную форму, сбросили вниз надувной трапп. Они скрылись в салоне и вслед за ними из самолёта тотчас вышли молодые парень и девушка, одетые в армейский камуфляж, но явно не военные, и спрыгнули на трапп, чтобы съехать по нему вниз. Попарно, парень-девушка, причём все не старше тридцатника, спускались вниз один за другим. Все они были одеты в камуфляж и у каждого за спиной было по большому рюкзаку, а в руках сумки. У меня создалось такое впечатление, что в Кремле, кто-то поссорился с головой и, по всей видимости, решил, что после катаклизма нужно обязательно возродить русскую нацию. Ну, а чем тогда иначе объяснить, что все пассажиры, поднявшиеся в небо на президентском самолёте, были, как один, высоки ростом, молоды, красивы и в них было невозможно найти хоть какой-либо изъян? Просто какие-то племенные рысаки. Заметил это и Чак, который с нервным смешком спросил меня:

— Серж, это что, чистокровные русские? Особая порода?

— А чёрт его знает, Чак, сейчас проверим. — После чего крикнул в люк — Лейтенант, заводи таратайку и дуй к президентскому борту. Надо проверить, что это ещё за гипербореи к нам пожаловали. Может их нужно заправить и пусть мотают отсюда.

На трёх броневиках мы быстро спустились со своей наблюдательной вышки и помчались через площадку к президентскому самолёту, пилоты которого спускались на землю по верёвочной лестнице, вылезая из окна кабины. Подъехав поближе, я взял в руки микрофон и скомандовал:

— Броня два, быстро взять в салон пилотов и отвезти их в диспетчерскую. Парни, мы развернули самопальную диспетчерскую, сели на локатор подводной лодки, но никто из нас не знает, как нужно грамотно сажать самолёты.

Лётчик лет сорока пяти на вид, скорее всего командир экипажа, который только что начал спускаться, громко крикнул:

— Сейчас мы это дело наладим, Земля! Небо Первый, генерал Прохоров, уже отдал мне приказ. Вы не скажете, что у вас там есть из оборудования, чтобы мы на бегу подготовились?

Разведя руками, я ответил:

— Понятия не имею, но могу гарантировать тебе одно, авиация, собирали его отличные ребята и работать оно будет. Мы ведь загодя подготовились к тому, чтобы принять самолёты. — И тут же поинтересовался у красавцев и красавиц — Ну, а вы, молодые люди, кто такие будете и откуда?

Ближайший ко мне парень, атлет ростом чуть ли не со Скибу, шагнул вперёд и громко сказал:

— Товарищ майор, мы молодые учёные. Нас по приказу президента собрали со всей страны от Камчатки и до Смоленска. Извините, а вы кто будете такой?

Скиба тут же рявкнул громче матюгальника:

— Батя военный комендант Москвы, парень, а это капитан Чарльз Мелвилл, морская пехота США, он у нас комиссар по делам иностранных граждан. Тоже фигура.

Сердито заворчав, опустив вниз микрофон, я снова поднял его к губам и без особого энтузиазма в голосе сказал:

— Увы, но к моему сожалению это так, ребята. Ну, что же, я очень рад, что вы все живы и здоровы. Идите вдоль края площадки к шоссе, сейчас вам подадут автобус и отвезут в наш укрепрайон. Извините, но жить мы пока что будем тесноте. — Кто-то из моих помощников немедленно завопил, что я идиот и мигом внёс дельное предложение, отчего я тоже поправился — Стоп, вношу уточнение, раз вы все учёные, то вас поселят в одном убежище. Это четырёхэтажный особняк со всеми удобствами, там вы и создадите временный научно-исследовательский центр. Списки того, чем мы богаты, вам скоро передадут. Хотя вы все и натерпелись жуткого страха, прошу вас немедленно приступить к работе.

Молодые люди повеселели и кто-то громко крикнул:

— Да, мы и пешком дойдём, Батя! Нам если и нужен автобус, то совсем небольшой, на борту у нас есть семь беременных женщин и восемнадцать маленьких детей.

— Всё равно идите к шоссе, ребята. — С улыбкой сказал я в микрофон — Вас там встретит профессор Ларичев, он у нас хотя и математик, будет теперь у вас за старшего. Ну, а где же президент? Вы что же, не взяли его с собой?

Ребята помрачнели, опустили головы и какая-то девушка чуть ли не с плачем в голосе воскликнула:

— Он лично отвёз нас всех в Домодедово, а потом уехал к своей семье, в убежище, товарищ майор. Мы не знаем, жив он или нет. Во всяком случае после сейсмического удара он на связь с нами больше не выходил.

Что же мне только и оставалось, что сказать:

— Ребята, если кто-то из вас знает, где находится его убежище, то я немедленно направлю туда спасательную команду. Мы могли бы послать туда людей на трёх вертолётах, вот только у нас нет опытных вертолётчиков, одни только новички.

Не знаю, уж, как, но Чак понял о чём зашла речь, тронул меня за плечо и сказал вполголоса:

— Серж, любая половина американцев это опытные пилоты, в том числе и вертолётов. Поедем к аэробусу "Пан Америкен".

Проехав полторы сотни метров, мы подъехали к большой толпе народа, которая продолжала увеличиваться, ведь ещё не все пассажиры выбрались из самолёта. Не знаю, сколько их ещё оставалось на борту, но перед нами точно стояло, а гораздо чаще сидело и даже лежало на бетонке поболее восьмисот человек. Сюда, помимо автомобилей скорой помощи, примчалось ещё и пять "Мерседесов" с фургонами, набитыми напитками и продуктами. В отдалении даже были поставлены ширмы, чтобы люди могли по человечески справить нужду, если кому понадобится. Судя по тому, как американцы жадно пили их же собственные "Спрайт" и "Кока-Колу", ни воды, ни съестного, да, и вообще никакого багажа на борт этого самолёта, которому явно пришлось в воздухе не сладко, как только он долетел до Москвы, никто не брал, лишь бы спасти несколько жизней дополнительно. Мы ещё не отъехали от президентского "Ил-96", как Скиба нацелил ствол "Корда" в неба и при подъезде резко вздёрнул руку к голубому берету. Выглядел он, конечно, весьма импозантно. Уставшие и измучившиеся за время полёта американцы молодых и средних лет, только и смогли, что повернуться к нам лицом.

Когда же я поприветствовал их на своём далеко не идеальном английском, сразу же сказав, что я военный комендант Москвы, но это ровным счётом ничего не означает, так как мы примем их в своей столице, словно родных братьев и сестёр, они стали подниматься на ноги, заулыбались и даже начали аплодировать, благодаря за радушие и гостеприимство. Ну, а когда я сказал, что три американских атомных подводных лодки сумели каким-то чудом добраться до Москвы и все их пассажиры живы и здоровы, они разразились радостными криками и стали обниматься. После этого я представил им капитана Чарльза Мелвилла, который пересёк Атлантику на здоровенном катере и при этом спасся от Апокалипсиса сам и спас восемнадцать гражданских лиц и теперь является комиссаром по делам иностранных граждан, волей судьбы нашедших спасение в России, кое-кто даже разрыдался. Надеюсь, что от счастья. Чак, вырвав у меня из рук микрофон, тут же громко воскликнул:

— Дамы и господа, на том самолёте, который приземлился вслед за вами, нет президента России. Этот парень отдал его молодым учёным, а сам поехал на своё ранчо, спасаться в том убежище, которое построила для него его охрана. От него нет никаких вестей, но есть люди, которые знают где это. У моего друга Сержа имеется три вертолёта, но нет опытных пилотов. Кто из вас сможет поднять в воздух вертушки со спасательной командой на борту, поднимите руки, выходите вперёд, садитесь в бронемашину и сделайте всё, чтобы спасти жизнь такого отличного парня, как русский президент. Он этого заслуживает.

Из толпы сразу же вышло человек пятнадцать, но Чак отобрал только девятерых, узнав, что они бывшие военные. Пока он разговаривал с ними, я запросил диспетчерскую и попросил дать мне сведения, сколько всего самолётов из Америки сможет долететь до Москвы. Мне тут же ответили, что девяносто два борта долетят точно, ещё семнадцать попытаются, а вот остальные двести семь уже пошли на вынужденную посадку и ищут удобные для этого площадки. Когда я известил об этом американцев, они разразились радостными криками, после чего я попросил кого-либо из медиков доложить мне, как обстоят дела с ранеными и те доложили мне, что за исключением трёх человек, которые умерли от инфаркта, жизнь остальных вне опасности. Вздохнув с облегчением, я утёр пот со лба, хотя не было жарко, и сказал:

— Друзья, сейчас вам подадут автобусы и отвезут вас в наш укрепрайон. Хотя у нас и тесно, никто не ляжет спать в палатках или под открытым небом. Сегодня вы отдохнёте, а завтра с утра принимайтесь за работу, очень многие дома у нас уцелели, а потому в них нужно будет прибраться и продолжать жить, любить, рожать и воспитывать детей, а также готовиться к тому, чтобы возродить Америку. Мы не останемся в стороне от вашей беды. Запомните мои слова и передайте их каждому жителю вашей страны, кто вскоре спустится с борта самолёта на нашу землю.

Отдав американцам честь, мы снова поднялись на свой наблюдательный холм. Как только начали работать наши авиадиспетчеры, самолёты стали садиться с интервалом в полторы, две минуты и аккуратно заполнять стоянку. Бульдозеры, которые находились неподалёку, на всякий случай стали расчищать и выравнивать грунтовую площадку. Волна прошла быстро, а потому там, где не смыла траву, почва не превратилась в кисель. Во всяком случае бульдозеры не вязли. На посадку тем временем зашли белоснежные красавцы — Белые Лебеди, а вслед за ними те военно-транспортные самолёты, которые стояли в капонирах и взлетели после того, как прошла взрывная волна. Это были самолёты среднего радиуса действия и они летали на меньших высотах, но и на их борту находилось множество людей. Правда, в отличие от пассажирских самолётов, они могли смело съезжать с шоссе и, прокатившись несколько сотен метров по грунтовым дорогам, которые выровняли для них наши бульдозеристы, останавливались и высаживали пассажиров. Всё бы ничего, вот только в самый разгар посадок, когда на шоссе стали приземляться один за другим огромные аэробусы, как только шоссе их выдерживало, хоть что-то в кои веки сделали в России на совесть, в сплошной поток гражданской авиатехники нагло вклинился громадный "Руслан" и, ревя двигателями, стал садиться на шоссе. Поначалу я даже опешил от такой беспредельной наглости.

У меня тревожно защемило сердце, не дай Бог порвёт дорогу, но самолётом управляли отличные пилоты, которые посадили его просто идеально. Не всякий человек так на унитаз сядет, но дальше начались ещё большие странности. "Руслан" не стал заезжать на стояночную площадку и нагло покатил по шоссе прямо в наш укрепрайон, чуть ли не давя людей. Как же всё-таки мы умно поступили, не став расчищать шоссе от завалов полностью, из-за чего этот крылатый монстр был вынужден остановиться и заглушить двигатели, так как объехать здоровенный спасательный батискаф, который не трогали из-за бензина в поплавке, он не мог физически. Скиба мгновенно нырнул вниз и через несколько секунд Алёнка вместе со своим Мишкой, которой давно уже хотелось побегать, стояла на бетонной крыше водохранилища. Как только дверь захлопнулась, я крикнул:

— Алёнка, папка скоро приедет, побудь здесь, моя роднулечка! — И скомандовал вполголоса — Броня один, к носу этого кренделя, Броня два и Броня три — заблокировать задний люк. Из самолёта никого не выпускать до моего особого приказа. Пошел!

Скиба втащил в бээрдээмку Чака и вынырнул из люка, вооруженный одними только пудовыми кулаками. Капитан Мелвилл также стремительно выскочил из люка и через пару секунд уже был готов открыть огонь из "Корда". На максимальной скорости мы помчались к самолёту, уехавшему от нас километра на три и не успел тот открыть полностью оба люка, как был заблокирован с двух сторон. Ну, так это ещё не всё, к самолёту бегом мчалось около сотни моих бойцов. С монотонным громким рокотом носовая часть самолёта поднялась вверх, опустилась аппарель и по ней первым спустился щеголеватый, стройный и подтянутый генерал-майор войск ВДВ, вот только было ему на вид не старше сороковника и выглядел он слишком уж холёным. Позади него стояла плотная людская масса, также состоящая из солдат десантников предпенсионного возраста, в числе которых были даже бабы. Самолёт не доехал до батискафа метров пятидесяти, мы встали в двадцати метрах от него, чуть наискосок. Старший лейтенант-пограничник Никита Сердюков своё дело знал туго и был готов в любую секунду рвануть вперёд и уйти влево, я уже сжимал в левой руке гранату, чтобы швырнуть её себе за спину, а капитан Мелвилл, сидевший за пулемётом, негромко проворчал:

— Серж, если тебя интересует моё мнение об этих людях, то я скажу тебе очень коротко — это маскарад.

— Сам вижу, — отозвался я и громко спросил, — вы что, с ума сошли? Захотели второй Иркутск устроить, товарищ генерал? Позади меня лежит на шоссе спасательный батискаф, в поплавки которого залито четыреста тонн бензина.

Фальшивый генерал представился:

— Я генерал-полковник Леонтьев, майор. Представьтесь, доложите мне обстановку и передайте командование, как старшему по званию. Вы что, за столько времени не могли расчисть шоссе?

Рожа у этого генерала-полковника Леонтьева, про которого никогда отродясь не слыхали в ВДВ, была довольно смуглая, с явными кавказскими чертами лица, хотя он и говорил по-русски чисто, без малейшего акцента, да, только разве нас со Скибой не проведёшь. Сержант, у которого в руках не было никакого оружия и потому он казался этим клоунам совершенно безопасным малым, резко наклонился вперёд, совершил первый кувырок с брони, ещё два по асфальту и в мгновение ока вырос перед генералом, но только наполовину, чтобы зло сказать тому:

— Говно ты вонючее, а не генерал.

Сзади за поясом у Пашки торчало два "Стечкина" с увеличенными обоймами, но он первым делом пустил в ход "НРС-2", стреляющий нож разведчика, о котором он мне ни гу-гу. Вот же хитрый хохол, видно боялся, что я на него позарюсь. Пашуня, дорогой, хотя я и умею работать ножом не хуже Стивена Сигала, а может и получше, ножей всё же не коллекционирую. Раздалось тихое "Пум-м-м" и верхняя часть черепушки фальшивого генерала, подбросив мицуган, взлетела вместе с фонтаном из самых тупых мозгов, которые не у каждого барана сыщешь, и кровищи, а Скиба, мгновенно спрятав нож, толкнул эту тварь, сколотившую целую банду и к тому же захватившую во всеобщей сумятице военно-транспортный самолёт, головой в живот. Уже совершенно безмозглый аферист упал и оторопелые урки, косившие под десантуру, увидели перед собой присевшего чуть ли не на корточки Скибу, сжимающего в каждой руке по Стечкину. Перебросив гранату в правую руку и выдернув чеку, я схватил микрофон и рявкнул в матюгальники изо всей силы:

— Стволы, разгрузки на пол, суки! Одно неверное движение и граната летит назад, а там четыреста тонн бензина. Уклон в вашу сторону, позади вас две бронемашины с "Кордами" наизготовку, а слева от самолёта, сотня моих бойцов. Считаю до пяти и если вы не сдаётесь, то хрен с вами, горите синим пламенем.

Кто-то внутри самолёта громко крикнул:

— Всё, братва, дело у Лимона не выгорело! Спастись от такой жути, чтобы сгореть? Да, ну его к чёрту! Крови на нас нету никакой, самолёт мы в Москву пригнали, так что бросай стволы.

Кричавший находился примерно в третьем ряду. В борт самолёта с лязгом ударил автомат, в другую сторону полетела разгрузка и из толпы, с силой расталкивая всех и к тому же раздавая оплеухи, вышел парень лет тридцати и, закладывая руки за голову, чуть ли не бегом вылетел из самолёта, сразу же повернул налево и ещё громче крикнул:

— Братаны, не стреляйте, я свои семь лет уже отсидел! Всех, на ком кровь была, в нашей зоне охрана порешила, а остальных отпустила и по домам разошлась.

Автоматы и разгрузки моментально полетели во все стороны и лже-десантники, заложив руки за голову, стали по одному быстро выбегать из самолёта и сдаваться моим бойцам. Многие облегчённо смеялись и даже подпрыгивали. Ещё бы, их набилось в самолёт, в центре которого располагалась многоэтажные нары, человек под шестьсот. Последними самолёт покинули дети бывших уголовников и пилоты. Как вскоре выяснилось, сидевшие в той же зоне. Поскольку все уже были без оружия, я приказал не арестовывать их, вожак-то лежал на асфальте с дырой в башке, а вручать им лопаты и гнать на работу. Самолёты всё это время садились один за другим и дорога уже стала помаленьку сдавать, а потому они приземлялись всё дальше и дальше от стояночной площадки. Последними совершили посадку шестьдесят два американских стратегических бомбардировщика "В-1" и "В-2", каждый из которых поднял в воздух не менее полутора сотен человек, в основном это были члены семей пилотов и механиков, готовивших самолёты к перелёту через Атлантику. Самыми последними спустились на землю на парашютах пилоты летающих танкеров, направив свои машины в сторону от Москвы и только после этого совершил посадку самолёт "А-50" — летающий командный пункт. К нему мы выехали не на броневиках, а на нескольких пассажирских газелях. Уже настоящий, а не фальшивый, генерал-лейтенант российских ВВС Прохоров, одетый в лётный замшевый комбинезон, спустился с борта самолёта, взял под козырёк и чётким, отрывистым голосом доложил мне:

— Товарищ военный комендант Москвы, разрешите доложить, летающий командный пункт свою задачу выполнил, все самолёты, которые сегодня поднялись в воздух и имели хоть малейшую возможность долететь до Москвы, доведены до столицы России. — Шумно выдохнув воздух, он добавил — Сынок, мне только десять минут назад доложили, что в Быково, наконец, расчистили полосу. Ты просто не представляешь себе, какое великое дело ты сделал. Сажать аэропланы на брюхо с таким перегрузом, да, ещё после того, как по нам на высоте прошлась ударная волна так, что чуть все заклёпки не повылетали, это верная смерть. Если бы не ты и не такие же отличные ребята в других городах России, Украины и Белоруссии, сегодня погибло бы больше пяти миллионов человек, который уже почти спаслись, но ни один аэропорт не смог принять столько бортов, сколько их приняла твоя полоса. Дай мне обнять и поцеловать тебя, сынок.

Ну, за исключением того, что в папаши генерал Прохоров всё-таки не годился, ему не было и шестидесяти, со всем остальным я был вполне согласен, ну, в смысле с его человеческим и искренним спасибо, но всё же поторопился уточнить:

— Товарищ генерал, я в общем-то ничего особенного не сделал. Я же не один бетон замешивал, чтобы настелить площадку. Ладно, пойдёмте, товарищ генерал, времени уже второй час, пора бы и пообедать. Вы тоже великое дело сделали. Раньше у меня в укрепрайоне было сорок три тысячи человек, а теперь за шестьсот тысяч разом перевалило с вашей помощью, а уж сколько народа до Москвы вплавь добралось, так мы даже не считали. Не зря, наверное, в старину говорили, что Москва Третий Рим, вот все воздушные и водные дороги на ней и сошлись.

Всё было замечательно, кроме одного, к нам в Москву прилетело огромное множество голодных и чуть ли не полуголых людей. Ладно, со шмотьём мы особых проблем не испытывали и к тому же хотя и грязного, но его вполне хватало, оно валялось то тут, то сям и его не отбрасывали брезгливо в сторону, а поднимали из грязи. Очень плохо обстояло дело с едой. По подсчётам наших интендантов, при прежнем количестве едоков нам продовольствия хватило бы лет на пять, а теперь, когда число людей, сидящих на наших складах, уже увеличилось раз в пятнадцать, голова у меня мигом пошла кругом и не только у меня. А ещё нужно было подумать, где их теперь всех разместить на ночлег, увы, но на такое количество народа наш район не был рассчитан и в прежние времена. Однако, когда мы въехали в город, то первое, что я увидел, это вспышки электросварки. Наши строители уже осмотрели все дома и хотя все они представляли из себя ужасное зрелище, ладили металлические лестницы, чтобы по ним можно было подняться на пятый этаж. На четвёртом этаже жить было нельзя, на нём в каждом доме был отлит из бетона в три слоя мощный сейсмопояс-перекрытие, но зато лифты можно будет со временем восстановить, расколупав бетонные пробки, как и вентиляцию. Причём сделать это нужно поскорее.

Ещё меня очень порадовало то, что пищевики уже почти полностью разобрали кита на запчасти и от него остался один только скелет и голова. Исчезла и акула, которую увидела Алёнка, а также была собрана вся рыба, даже самая мелкая и повсюду, куда только не посмотри, её солили, чтобы потом ещё и закоптить, а для этого множество людей собирали каждую щепку. В толпы людей, снующих по улицам не без дела, а занятых конкретной работой, потоками вливались всё новые и новые работники. В сторону же Москвы шли целые колонны. В общем всё было не так уж и плохо если не считать того, что с запада на нас медленно, но верно накатывались грозовые тучи. О том же самом меня предупредил генерал Прохоров и я немедленно сделал штормовое предупреждение, но надо же знать наш народ. Видя, что каждая лужа является солёной, отчего даже собаки и те их брезгливо обходили стороной, люди стали быстро ладить дождевые ловушки и явно ждали дождя, мечтая, чтобы тот был посильнее. Ну, судя по всему на Москву надвигался не просто дождь, а тропический ливень и лично я связывал это с тем, что огромное количество воды пришло в атмосферу вместе с кометой.

Скиба, сидевший за рулём, подвёз нас к одному из убежищ и мы вошли в него вместе с Чаком и генералом Прохоровым. Тот ещё не нашел свою семью, которая долетела до Москвы и благополучно приземлилась. Когда мы вошли в один из четырёхэтажных особняков, я озадаченно клацнул зубами. Ну, Скиба, ну, молодчина! Не мудрствуя лукаво, мой самый лучший друг, оказывается, ещё очень давно подготовил для меня и всего своего семейства шикарную семикомнатную квартиру на втором этаже, а в соседнюю, раз уж так случилось, этот квартирмейстер распорядился вселить семью и друзей Чака Мелвилла. Об этом тому сказала невысокая, чернокожая, симпатичная девчушка, которая назвала этого парня "Дэдди". Увидев Алёнку, Дженни потащила было мою приёмную дочь к себе, но той хотелось посмотреть на свою новую комнату и ей пришлось присоединиться вместе с Чаком к нам. Не знаю, где в этот момент были друзья и родные американца, наверное где-то трудились, тётя Зина, мать Скибы, немедленно усадила нас за стол и я понял, Апокалипсис мы пережили и теперь нужно думать, как нам жить дальше.