"Красная Армия против войск СС" - читать интересную книгу автора (Соколов Борис)Сражение за Харьков (февраль — март 1943 года)II танковый корпус СС, сыгравший ключевую роль в сражении за Харьков в феврале — марте 1943 года, начал формироваться 13 мая 1942 года в Берген-Бельзене. Первоначально он назывался просто Танковым корпусом СС, а во II танковый корпус СС его переименовали только 1 июня 1943 года. Первым командиром корпуса стал основоположник войск СС обергруппенфюрер и полный генерал войск СС Пауль Хауссер (1 августа 1944 года он был произведен в оберст-группенфюреры и генерал-полковники войск СС, став таким образом старшим из всех офицеров войск СС). Вскоре после начала формирования штаба корпуса, начальником которого был штандартенфюрер Вернер Остендорф, был переброшен во Францию и вошел в подчинение штаба 7-й армии генерала Фридриха Долльмана. Для маскировки штаб Танкового корпуса СС именовался штабом «главнокомандующего резервами на Западе». Он должен был возглавить все имевшиеся во Франции танковые части на случай вторжения на Западе. В состав корпуса входили танковые (танково-гренадерские) дивизии СС «Райх», «Тотенкопф» («Мертвая голова») и «Лейбштандарт Адольф Гитлер», проходившие переформирование после тяжелых боев на Восточном фронте. Реально формирование танкового корпуса СС было завершено к концу 1942 года. Первоначально он предназначался для деблокирования окруженной в Сталинграде 6-й армии фельдмаршала Паулюса, но она капитулировала раньше, чем дивизии корпуса в конце января — середине февраля 1943 года прибыли на Восточный фронт. Харьковское сражение в феврале — марте 1943 года достаточно хорошо исследовано и документировано как с советской, так и с немецкой стороны. Приказ о передислокации корпуса СС на Восток пришел в самом начале января. Переброска эсэсовских дивизий на Украину началась 9 января, первые же части прибыли в район Харькова только 22 января. Сильной стороной танковых дивизий СС было то, что каждая из них имела по роте «тигров», только появившихся на фронте. Кроме того, каждая дивизия располагала одним танково-гренадерским батальоном, оснащенным бронетранспортерами СДК-251 (SdKfz 251). Хауссер так описал прибытие штаба корпуса на Восточный фронт: «Командир корпуса и начальник штаба прибыли в середине января из Ставки Верховного главнокомандующего в Восточной Пруссии сначала в штаб группы армий «Дон» (главнокомандующий — фельдмаршал Эрих фон Манштейн), а затем в штаб группы армий «Б» (главнокомандующий — фельдмаршал барон Максимилиан фон Вейхс) в районе Харькова. Дивизии через некоторое время были переброшены сюда из Франции. Полученные на пути к месту назначения сведения о положении в Сталинграде были удручающими. Новости сообщали главным образом пилоты транспортной авиации. Положение было безнадежным не только для 6-й армии, но и крайне опасным для всей группы армий (13 февраля 1943 года штаб группы армий «Дон», переименованной в группу армий «Юг», принял командование также и над войсками группы армий «Б», штаб которой был выведен в распоряжение ОКХ.-Я.С.)… После потери пяти немецких и союзных армий Красная Армия получила огромное численное превосходство. Эта масса просто должна была победить! Однако советское командование не смогло определить кульминацию своего наступления. Превосходство немцев в командовании и боеспособности войск снова привело, несмотря на превосходство противника в живой силе и технике, к повороту хода боев в нашу пользу. В конце января 1943 года советские войска достигли следующей линии: Донец у Ворошиловграда—Старобельск—Валуйки—Верхний Оскол и двинулись на запад, развивая наступление. Из немецких войск под Сватово находилась 320-я пехотная дивизия. В Купянске, на Осколе, собрались остатки сильно потрепанной 298-й пехотной дивизии. Западнее Валуек находились в качестве прикрытия части дивизии «Великая Германия». Севернее корпус генерал-лейтенанта Ганса Крамера собрал остатки немецких и венгерских частей. На участке между ними зияли большие разрывы. Командовал всеми этими частями немецкий генерал при командовании 8-й итальянской армии Курт фон Типпельскирх, подчинявшийся штабу группы армий «Б» Вейхса. Так писал Хауссер в мемуарах. А тогда, в конце января, в докладе в штаб группы армий «Б» он следующим образом оценивал положение на фронте: «Развертывание группы армий «Юго-Западный фронт» в секторе, расположенном между железной дорогой Сталинград — Морозовск и линией Кантемировка — Старобельск, с целью наступления к северному берегу Донца. Итальянская и венгерская армии, расположенные к северо-западу от первого прорыва, подвергаются угрозе с фланга и с тыла, исходящей от этой ударной группировки. Ввиду такой угрозы обе армии оставляют свои позиции, не оказав реального сопротивления. Их отступление превращается в настоящее бегство. Группа армий «Юго-Западный фронт» переходит Дон к северо-западу от Сталинграда. Северное крыло группы армий «Воронежский фронт» присоединяется к атаке после переправы группы армий «Южный фронт» через нижний Донец, а группы армий «Юго-Западный фронт» — через Оскол. Южное крыло группы армий «Воронежский фронт» присоединяется к атаке западнее. После отступления венгерской армии, обеспечивавшей связь к югу, сектор фронта немецких VII и XIII армейских корпусов, образующий выступ к востоку, взят в клещи с севера и с юга. После соединения двух штурмовых группировок близ Касторного эти два немецких армейских корпуса оказались в окружении. Затем вся группа армий «Воронежский фронт» приходит в движение в западном направлении. Временная позиция, наспех установленная командованием 2-й немецкой армии, затем оказывается прорванной. При продолжении атаки к западу взяты города Курск, Льгов и Рыльск. После прорыва под Курском группа армий «Воронежский фронт» присоединяется для атаки к группе армий «Брянский фронт». Южное крыло покидает сектор Ливен при отступлении правого крыла 2-й немецкой танковой армии, северное крыло покидает сектор, расположенный к северо-востоку от Орла, чтобы наступать непосредственно на Орел. Оперативная цель и ритм русского зимнего наступления теперь ясно видны (см. карту). Вступление в линию каждой группы армий производится таким образом, чтобы немецкий фронт, наклоненный по северо-западной оси, был постепенно охвачен поступательной атакой и, соответственно, разбит. От Сталинграда до Орловских высот операции продолжаются методически. Ожидаемые успехи достигаются по меньшей мере почти автоматически в случае 8-й итальянской и 2-й венгерской армий. Между Славянском и сектором к северу от Курска немецкий фронт прорван на протяжении более 500 километров. Армии двух советских групп безостановочно продвигаются на запад. Русское командование имеет второй целью Днепр. Оно не придает значения усталости войск, проблемам снабжения и потерям, понесенным при наступлении. Оно мало обеспокоено фактом, что только артиллерийские части поспевают за движением и что пехотные подразделения доукомплектовываются гражданскими, набранными насильно, и пехотинцами без всякой подготовки. Артиллерия будет едва использоваться, и эффект массовости временно перевесит фактор необученности и бедности экипировки гражданских новобранцев. В силу пятилетнего износа военных сил немцев и их союзников Красная Армия располагает теперь разительным превосходством. В ходе дальнейшего течения операций масса восторжествует над гораздо меньшим по численности защитником. Решающую роль играет то, что советское командование не знает конечной цели своего наступления. Она была достигнута на Донце. На больших расстояниях наземное снабжение и организация воздушной армии противника затруднены в силу огромных трудностей зимней кампании, ударная мощь слабеет после наступательных боев, которые велись на многих сотнях километров. Превосходство немецкого командования и армии сможет привести к военному преимуществу, несмотря на существенное численное превосходство противника». Здесь Хауссер достаточно объективно характеризует сильные и слабые стороны противостоявших его корпусу советских войск. Главными преимуществами, которыми обладали эсэсовцы, были превосходная подготовка бойцов и большой опыт командиров, особенно в проведении наступательных операций. Сам Курт Типпельскирх, также участвовавший в сражении за Харьков, в «Истории Второй мировой войны» характеризует обстановку следующим образом: «В результате начавшегося 14 января наступления русских войск во фронте немецких и союзных армий образовалась брешь шириной 350 км. Потери 2-й немецкой армии были очень большими, на 2-ю венгерскую армию вообще не приходилось больше рассчитывать. Введенный в ее полосе немецкий армейский корпус отошел с боями на реку Оскол. Остатки альпийского корпуса и 24-го танкового корпуса также не могли больше вести боевые действия. Из района по обе стороны Старобельска две немецкие танковые дивизии и одна пехотная дивизия с открытым северным флангом пробивались назад к Купянску, ведя бои с превосходящими силами противника, который сильно теснил их фронтально, а также постоянно угрожал обойти открытый фланг. Непосредственная связь с группой армий «Дон», чье левое крыло находилось за Северским Донцом в районе Лисичанска, готова была порваться. Этим немецким соединениям, усиленным в ближайшие недели лишь немногими частично потрепанными и находившимися на пополнении соединениями, удалось упорным сопротивлением, которым они всегда добивались местного успеха против наступающих русских, и на этот раз настолько замедлить наступление, что к концу месяца русские войска достигли только рубежа Лисичанск, Сватово и дальше вверх по Осколу до Тима. Немецкие войска на фронте от впадения Северского Донца в Дон до Ворошиловграда отразили удар русских, но теперь над их левым флангом нависала угроза, так как противник наступал на Изюм. В начале февраля в группировке немецких войск на юге произошли изменения организационного характера. Штабы группы армий «Б» и итальянской 8-й армии были ликвидированы. Вместо итальянской армии появилась оперативная группа Кемпфа (впоследствии 8-я немецкая армия); в нее вошли немецкие соединения, которые до того времени подчинялись командованию итальянской армии. Группа армий «Дон» была переименована в группу армий «Юг» и включала в себя все соединения, действовавшие от Ростова до южного фланга 2-й армии. Командование 2-й армией, подчиненной группе армий «Центр», принял генерал Вейс. Твердое командование на южном участке общего фронта было тем более необходимым, что стягиваемые соединения, в которых испытывалась такая острая нужда, прибывали очень медленно, а ударная сила русского наступления отнюдь не была ослаблена. В начале февраля русские форсировали реку Оскол и поставили своим армиям новые задачи. Дальнейшее продвижение на запад должно было привести к захвату Харькова и воспрепятствовать созданию немцами нового мощного оборонительного рубежа на Украине. Планировалось, что под прикрытием этого удара, который будет нанесен на широком фронте и приведет к глубокому продвижению на запад, крупные силы начнут наступление в юго-западном направлении, чтобы освободить Донбасс и Сталино и уничтожить находившиеся в этом районе немецкие армии. Русским едва не удалось осуществить этот опасный план. Удар, предпринятый на запад, привел к глубокому прорыву фронта все еще крайне слабой 2-й армии. 9 февраля русские достигли Белгорода и затем продвинулись на 150 км дальше к Лебедину. Здесь уже нельзя было остановить наступления русских, но все же удалось его несколько замедлить, 2-я армия создала постепенно оборону на рубеже, который начинался южнее города Сумы, затем шел до района западнее Курска и примыкал к позициям 2-й танковой армии. Вследствие этой угрозы их северному флангу и из-за нехватки сил русские приостановили наступление в районе Лебедина. Под Харьковом сопротивление немецких войск продолжалось несколько дольше. 16 февраля оперативная группа Кемпфа вынуждена была оставить город, после того как ее северный фланг был обойден с направления Белгорода, центр оттеснен крупными силами, а южный фланг отброшен на Мерефу в результате прорыва русских. Между тем оперативной группе Кемпфа были подброшены с запада довольно большие подкрепления в район западнее Мерефы и Краснограда, так что теперь она могла задержать русское наступление. Напротив, между этой оперативной группой и находившимся у Изюма левым флангом 1-й танковой армии, сформированной из соединений оперативной группы Фреттер-Пико, постепенно была создана широкая брешь и закрыть ее было нечем. Как раз такого положения и добивались русские. Они сразу же его использовали, чтобы повернуть через Лозовую и Барвенково на юг и затем беспрепятственно продвигаться через Павлоград почти до Днепропетровска и Запорожья, где находился штаб группы армий «Юг». Это была кульминационная точка успехов русских; как вскоре выяснилось, они взяли на себя слишком трудную задачу, желая добиться сразу двух целей». Под двумя целями Типпельскирх здесь имеет в виду то, что советское Верховное командование стремилось одновременно и захватить промышленную столицу Украины Харьков, и достичь Днепра и захватить плацдармы на его западном берегу. Немецкий генерал-историк как будто не считает такой замысел ошибкой, а, наоборот, видит в нем определенную стратегическую логику. Дескать, удар на Харьков должен был прикрыть наступление в юго-западном направлении, к Днепру, от фланговых ударов харьковской группировки. Теоретически такой план был хорош, но только в том случае, если бы обе группировки советских войск были бы достаточно сильны, чтобы одновременно и быстро выйти к Днепру и разбить харьковскую группировку противника. Однако на самом деле танковые корпуса, двигавшиеся к Днепру, понесли большие потери в предшествовавших боях и располагали лишь очень небольшим количеством боеспособных танков. А войска, наступающие на Харьков, оказались не в состоянии разбить оперативную группу «Ланц». Первоначально она состояла всего из двух дивизий, моторизованной «Великая Германия» и 168-й пехотной, но ей на помощь спешил танковый корпус СС. Командование же Воронежского и Юго-Западного фронтов, равно как и Ставка Верховного Главнокомандования, планировали операции так, будто подхода значительных неприятельских резервов не стоило ожидать. Исходя из этого, и были спланированы две операции в расходящихся направлениях. В результате получилось, что удар наносился не сжатым кулаком, а растопыренными пальцами. Ставка и командование Воронежского и Юго-Западного фронтов находились в эйфории после Сталинградской победы и разгрома всего южного крыла немецкого Восточного фронта и полагали, что разбитые части противника уже не оправятся от разгрома. Тем временем между наступающими советскими группировками образовались значительные бреши, чем не преминул воспользоваться Манштейн. Французский историк Жорж Бернаж нарисовал эпическую и безрадостную для немцев обстановку, складывавшуюся к концу января — началу февраля на южном крыле Восточного фронта: «Фронт разорван во многих местах. Красная Армия прорывается в бреши, где продвигаются еще остатки отступающих немецких дивизий, причем иногда последние оказываются в самом тылу Красной Армии, как 320-я пехотная дивизия! Протяженность такова, что реального фронта уже нет, а есть только движущиеся массы войск, одни из которых наступают, а другие отступают! Ситуация оборачивается хаосом. Во время этого изнурительного продвижения Красная Армия несет тяжелые потери, она заполняет пустоты поспешно мобилизуемыми гражданскими лицами, скорее «захватываемыми» на ходу в городах и селах. Их подготовка поверхностна, у них нет формы и зачастую всего одна винтовка на пятерых или десятерых! Выжившие будут забирать винтовки погибших! Для Сталина жизнь его солдат не обладала большой ценностью. Эта война не имела ничего общего с той, которую мы узнаем год спустя на Западе, летом 1944 года. Она скорее напоминает то, что происходило много веков назад в великих восточных степях: движущиеся орды сметают все на своем пути. Но теперь их численность гораздо более значительна, а пространства, где они действуют, поистине огромны. К тому же ожесточенность людей и твердость подразделений делают эту войну ужасной, дикой. Группы солдат оказываются предоставленными самим себе посреди необъятных просторов, где жизнеобеспечение осуществляется «по возможности», а «тыл» является скорее иллюзией, чем реальностью. Мертвые большей частью остаются на поле боя — хоронить их нет времени и в любом случае земля слишком промерзла… Советское нашествие кажется неостановимым. Ближайшей целью Красной Армии являются Днепр и Днепропетровск. По ту сторону лежат Днестр, Бессарабия и Румыния. Неужели Красная Армия вскоре окажется у ворот Рейха? Тогда можно ожидать, что Германия будет побеждена летом 1943 года». Остановить и повернуть вспять волну советского наступления должен был танковый корпус СС. Советская разведка не смогла зафиксировать его переброску из Франции до того, как передовые части эсэсовских дивизий вступили в бой у Чугуева и Ольховатки. Однако высшему советскому командованию несложно было бы предположить, что у Гитлера остаются еще десятки дивизий во Франции, в том числе и танковых, и что после катастрофы под Сталинградом он наверняка перебросит часть из них на разваливающееся после разгрома германских союзников южное крыло Восточного фронта. Тем более что в январе и феврале, да и в марте, по условиям погоды широкомасштабная высадка англо-американских войск во Франции была в принципе невозможна. Это хорошо продемонстрировал провал локального 5-тысячного десанта канадцев в Дьепе в марте 1942 года. Да и переброску Манштейном 1-й и 4-й танковых армий из-под Ростова для защиты подступов к Днепру было не так уж трудно предугадать. Ведь долго удерживать Ростов в условиях, когда советские армии были уже у Днепра, не имело смысла. А высвободившиеся в результате отхода на реку Миус дивизии логичнее всего было бросить против Юго-Западного и Воронежского фронтов. Наиболее разумным решением со стороны советского Верховного командования было бы бросить главные силы двух советских фронтов к Днепру, выставив одновременно против харьковской группировки достаточно сильный заслон, но не предпринимая попыток овладеть Харьковом. Ведь в случае захвата советскими войсками плацдармов на Днепре немцы все равно вынуждены были бы покинуть Харьков без боя. А после овладения переправами через Днепр разгром всего южного крыла германского Восточного фронта становился реальностью, что могло существенно приблизить конец войны. Однако перспектива овладения второй столицей Украины манила командующего Воронежским фронтом Ф. И. Голикова, и он убедил Ставку в необходимости наступления на Харьков параллельно с броском к Днепру. Положение также могла спасти переброска освободившихся после ликвидации армии Паулюса в Сталинграде войск Донского фронта К.К. Рокоссовского на юго-западное направление. Однако Донской фронт переименовали в Центральный и бросили в наступление на Гомель. Манштейн очень удачно воспользовался ошибками советского командования. Сам он в «Утерянных победах» так излагал свой замысел: «Германский фронт проходил большой изогнутой на восток дугой по Северному Кавказу и Восточной Украине. Правый фланг этой дуги у Новороссийска упирался в Черное море. Дальше фронт группы армий «А» (17-я армия и 1-я танковая армия) проходил по Северному Кавказу, но на востоке непосредственного соприкосновения с берегом Каспийского моря не имел. Глубокий открытый фланг этого обращенного на юг фронта прикрывала со стороны нижней Волги 16-я мд, находившаяся в калмыцких степях восточнее Элисты (Степное)… Расстояние от рубежа по реке Дон, на котором 19 ноября была разбита 3-я румынская армия (район советского плацдарма на Дону у Кременской и западнее ее), а также от оборонявшегося итальянцами рубежа по реке Дон у Казанской до переправы через Дон у Ростова составляло по прямой немногим более 300 км. Через Ростов проходили коммуникации не только всей группы армий «А», но также и 4-й румынской и 4-й танковой армий. Расстояние же от левого фланга группы армий «А» на Кавказе до Ростова составляло не менее 600 км, а от 4-й танковой армии, стоявшей южнее Сталинграда, — около 400 км. Далее на запад коммуникации южного крыла германской армии проходили по переправам через Днепр в городах Запорожье и Днепропетровск. Пропускная способность пути через Крым и Керченский пролив на Кавказ была невелика. Основные переправы через Днепр в тылу южного крыла германской армии были удалены от Сталинграда почти на 700 км, а от левого крыла Кавказского фронта — почти на 900 км. В то же время расстояние до них от фронта противника (измеренное по линиям: район Казанской — Запорожье и Свобода — Днепропетровск) равнялось примерно лишь 420 км… Таким образом, два фактора определяли собой обстановку, в которой вела боевые действия группа армий «Дон», и составляли постоянный фон, на котором развертывались изображаемые ниже события. Во-первых, подавляющее численное превосходство противника. Даже после того, как группа армий была усилена 1-й танковой армией (из группы «А») и переданными ей Главным командованием войсками и в ее состав вошли 3, а затем и 4 немецкие армии, соотношение численности личного состава немецких войск и войск противника равнялось 1:7 (это соотношение установлено с учетом того, что некоторые русские соединения по численности уступали немецким дивизиям). Во-вторых, стратегическая угроза, состоявшая в том, что численно превосходящий нас противник, имевший временами в ходе операций полную свободу действий благодаря разгрому союзных армий, был ближе к жизненно важным узлам коммуникаций южного крыла германской армии — к Ростову и переправам через Днепр. Оба эти фактора обусловливали опасность того, что это южное крыло будет отрезано от своих коммуникаций, прижато к берегу Азовского, а затем и Черного моря и здесь уничтожено. Советский Черноморский флот все еще имел возможность парализовать наши транспортные перевозки по этому морю. С уничтожением групп армий «Дон» и «А» рано или поздно была бы решена и судьба всего Восточного фронта». Что и говорить, картина вполне апокалиптическая для немцев. В случае правильных действий со стороны советского командования можно ожидать выхода советских армий на Днепр еще до весенней распутицы, окружение и разгром всего южного крыла Восточного фронта. Но были и обстоятельства, которые давали немцам шансы выскочить из ловушки и повернуть ход событий в свою пользу. Советские войска, непрерывно наступавшие на юге уже более двух с половиной месяцев, к февралю 1943 года уже понесли чувствительные потери. К тому же их снабжение было затруднено тем, что многие дороги и мосты на недавно освобожденных территориях были разрушены отступающими войсками противника. Принимая во внимание общее соотношение безвозвратных потерь на Восточном фронте, близкое к 7:1, с учетом потерь германских союзников, такое же соотношение численности войск не выглядит невероятным, но только для боевых частей и с учетом вводимых советской стороной пополнений, в том числе призванных непосредственно в части. О них как раз и говорил в своем рапорте Хауссер. Этих людей бросали в бой не обученными, не обмундированными и почти не вооруженными (одна винтовка на десятерых), и многие из них погибали или попадали в плен в первых же боях. Это был один из важнейших источников колоссального недоучета безвозвратных потерь в Красной Армии. В базе данных о безвозвратных потерях Министерства обороны, ныне выложенной в Интернете, я пока еще не нашел ни одного человека, который бы числился как призванный непосредственно в части. А таких среди погибших должно было быть миллионы… То, что эти необученные новобранцы не причиняли большого урона противнику, есть свидетельства и с советской стороны. Так, Воронежский фронт в феврале 1943 года призвал непосредственно в части 20 902 человека, а в марте — 8984 человека, получив за эти два месяца в качестве централизованного маршевого пополнения 20 838 человек. И это без призванных также непосредственно в части бывших «окруженцев». При этом часть местных жителей призывного возраста, чтобы не возникало неприятных вопросов насчет того, почему их не призвали в Красную Армию в 41-м, предпочитали причислять себя к окруженцам. Замечу, что общее число призванных непосредственно в части могло занижаться в донесениях армий и фронтов за счет того, что часть призывников мобилизовывалась непосредственно подразделениями — ротами и батальонами, и об их числе не докладывалось по команде. Толку же от этой «черной пехоты» (ее называли так по гражданским пальто и ватникам, в которые обычно были одеты новобранцы; немцы называли ее еще более выразительно — «воронами») было только чуть. Позднее, в марте, когда Харьков был уже оставлен, командование 3-й танковой армии сделало следующий вывод: «Практика доукомплектования войск армии за счет местного населения с освобожденной от противника территории без предварительной обработки этого пополнения себя не оправдала. Влившееся в части это пополнение, будучи необученным и необмундированным, не усиливало ослабленные части, а еще более ослабляло, становясь обузой для частей, которые не в состоянии были не только их кормить и обмундировывать, но подчас и вооружить». Для пополнения танковых частей такие новобранцы не годились из-за своей полнейшей неподготовленности. А в стрелковых дивизиях 3-й танковой армии при отступлении они также не находили себе боевого применения. Польза от этой «лапотной пехоты» могла быть только при наступлении на более или менее подготовленную оборону противника. «Вороны» подрывали собой минные поля, заставляли противника расходовать на свое уничтожение снаряды, мины, патроны и авиабомбы. Наконец, непрерывно атакующие «черные волны» изматывали немцев, действовали на психику обороняющихся. В обороне же от необученных призывников, почти не имевших оружия, не было никакой пользы. Также и при прорыве из окружения они были скорее обузой. Многие из них в условиях окружения предпочитали расходиться по домам, чтобы потом, при вторичном занятии Красной Армией данной территории, опять быть призванным в части. Несмотря на то что в ряде донесений боевой эффект от применения «черной пехоты» оценивался очень низко, практика призыва непосредственно в части приобретала все большие масштабы по мере освобождения все новых и новых территорий. В последние месяцы войны, когда боевые действия шли уже на территории Германии и других стран Европы, непосредственно в части призывали освобожденных из неволи «восточных рабочих» призывного возраста. Огромные и совершенно неоправданные потери среди призванных непосредственно в части Сталина и его генералов и маршалов совершенно не волновали. Генералов беспокоило только то, что «ворон» приходилось кормить в обороне и в окружении, где их боевая ценность равнялась нулю. Вероятно, для Верховного Главнокомандующего жители оккупированных территорий были первыми кандидатами на стирание в лагерную пыль. С этой точки зрения их гибель на фронте должна была только приветствоваться: после войны НКВД меньше работы будет. На протяжении 1943–1945 годов доля призванных непосредственно в части, т. е. практически не обученных, а часто и невооруженных новобранцев неуклонно возрастала. Это наряду с очень большими безвозвратными потерями понижало качество советской пехоты. Элитные же танковые дивизии СС сохраняли высокую боеспособность практически до самого конца войны. Нередко получалось, что отборные эсэсовские войска сражались с плохо обученным и вооруженным ополчением. Тем не менее советские войска смогли одолеть эсэсовцев, прежде всего благодаря своему превосходству в численности личного состава и в количестве вооружения и боевой техники. То, что официальные данные о советских пополнениях в ходе битвы за Харьков существенно занижены, показывает следующий пример. В ходе Воронежско-Харьковской наступательной операции, продолжавшейся с 13 января по 3 марта 1943 года, Воронежский фронт, насчитывавший к началу операции 347 200 человек, безвозвратно потерял, по официальным данным, 33 331 человека. Санитарные потери составили 62 384 человека. К началу Харьковской оборонительной операции 4 марта 1943 года группировка войск фронта, действовавшая на Харьковском направлении, насчитывала 281 800 человек. Другая группировка войск Воронежского фронта, начавшая 4 марта наступление на Рыльском и Сумском направлениях, насчитывала 93 770 человек. В сумме это дает 375 570 человек. Получается, что утверждения советских историков и мемуаристов насчет того, что к моменту начала немецкого контрнаступления под Харьковом советские войска испытывали острую нехватку личного состава, мягко говоря, преувеличены. Ведь 4 марта Воронежский фронт имел в своих рядах на 28 370 бойцов больше, чем 13 января, когда начинал Воронежско-Харьковскую операцию. Между тем в феврале он получил не менее 30 тыс. человек пополнения. Неизвестно, получал ли фронт пополнение в январе после 13-го числа. Скорее можно предположить, что части и соединения были пополнены как раз перед началом наступательной операции. Мартовское же пополнение, скорее всего, поступило в войска уже после 4 марта. Если эти предположения верны, то практически февральское пополнение могло компенсировать только официальные, наверняка заниженные безвозвратные потери в Воронежско-Харьковской операции. Даже если предположить, что каким-то чудом все раненые в ходе этой операции успели вернуться в строй к 4 марта (что, разумеется, абсолютно невозможно), войска Воронежского фронта должны были бы насчитывать около 278,5 тыс. человек. Более реалистичным выглядит предположение о том, что к 4 марта в строй успело вернуться не более половины раненых. Тогда численность войск фронта к 4 марта должна была бы уменьшиться до 247,3 тыс. человек, то есть была бы меньше примерно на 97 тыс. человек, чем она оказалась в действительности. Таким образом, войска Воронежского фронта с середины января и до начала марта получили около 100 тыс. человек неучтенного пополнения (вероятно, часть его пришлась на новые соединения, включенные в состав фронта). Правда, качество наспех набранного пополнения, как мы уже говорили, оставляло желать много лучшего. Несомненно, в январе — марте 1943 года в войска Воронежского и Юго-Западного фронтов поступало и какое-то количество вооружений и боевой техники в восполнение потерь, понесенных в ходе наступления. Проблема с танками заключалась скорее в том, что ремонтные базы танковых соединений не справлялись с ремонтом большого числа танков и САУ, вышедших из строя как из-за воздействия врага, так и из-за скверных дорог в условиях чередования морозов и распутицы. 22 января 1943 года Гитлер принял решение отводить 1-ю танковую армию не на кубанский плацдарм, а через Ростов. В дальнейшем ее, по замыслу Манштейна, предполагалось использовать для контрудара на Украине, чтобы не допустить советские армии к Днепру. 1-я танковая армия вошла в состав группы армий «Дон». Прибывающие передовые части эсэсовских дивизий сразу вступали в бой, чтобы предотвратить советский прорыв и вызволить попавшие в окружение дивизии. Так, Хауссер приказал 2-й усиленной роте гауптштурмфюрера Хермана Вайзера из разведбата лейбштандарта без промедления поддержать 298-ю пехотную дивизию, попавшую в окружение в районе между Купянском и Двуречной на Осколе. До Купянска танкистам надо было пройти своим ходом 70 километров. Только вечером 30 января они соединились с пехотинцами 298-й дивизии. Однако вышедшие из окружения остатки дивизии утратили боеспособность и нуждались в отдыхе. Остатки же 320-й пехотной дивизии вызволил из окружения 3-й панцер-гренадерский батальон 2-го моторизованного полка лейбштандарта на БТР СДК-251 «Ханомаг» во главе с штурмбаннфюрером Иоахимом Пайпером. Основные силы 320-й дивизии, разбившись на несколько боевых групп, под натиском 6-й советской армии отходили на запад в направлении Изюма. Уже 4 февраля правофланговые соединения 6-й армии вышли на Северский Донец. 320-я пехотная дивизия оказалась в окружении, хотя сплошной фронт и отсутствовал. Командир дивизии генерал Георг Постель решил прорываться на северо-запад, к Харькову, где рассчитывал на помощь прибывающих частей танкового корпуса СС. 320-я дивизия направилась к Андреевке, в 60 км к северо-западу от Изюма. 7 февраля Андреевку заняла только что выгруженная из эшелонов боевая группа Пайпера, которая должна была удержать ее до подхода 320-й дивизии. Но Пайпер продержался лишь два дня, а затем прорвался из окружения к своим. 7 февраля 320-я дивизия была еще только в районе деревни Савинцы, а 11 февраля — в районе Григорьевки. 9 февраля Постель был информирован, что деблокирующая группа сможет выступить только 12 февраля. 10 февраля Пайпер получил приказ 12-го начать наступление к Змиеву. Командир взвода из трех вооруженных 75-мм пушками БТРов 14-й роты унтерштурмфюрер СС Гюрс писал в дневнике: «Получены приказы для операции Пайпер. Ночью мы должны перейти р. Донец, прорваться через основную линию обороны русских и продвинуться на 25 километров в глубь вражеской территории, чтобы вытащить дивизию «Сердец» (320-ю пехотную дивизию называли Берлинские Зеленые Сердца — из-за своего дивизионного значка. Там около 10 000 человек и 1500 раненых. Безумный план, но он пришелся по душе нашим панцергренадерам. Батальону приданы 7 штурмовых орудий. Мое орудие двигается в хвосте колонны. Время 16.00. Я все приготовил и готов к бою. Смогу ли я передать мой дневник Розин и попадет ли он домой? Якоби доложил, что его орудию необходимо вернуться на 140 километров назад в Полтаву, для ремонта. Теперь у меня осталось только одно запасное орудие. Ничего не слышал о подвозе боеприпасов. Вечером мы должны получить подрывные заряды, ручные гранаты и т. д.». В журнале боевых действий 2-го моторизованного полка СС 12 февраля было записано: 04.30: Операция Пайпер началась. Мы уничтожили врага в д. Красная Поляна и расчистили дорогу для колонны транспорта. По опоздавшим к началу операции грузовикам враг открыл огонь, и 6 из них были уничтожены. 06.40: Группа Пайпера достигла Змиева, не вступая в дальнейший контакте врагом. 08.00: Группе Пайпера приказано продвинуться к Лиману и установить контакт с 320-й дивизией. 14.00: Контакт установлен. В течение ночи группа Пайпера охраняла место сбора 320-й дивизии в районе Черемушная Зидьки Замостье Бутовка». Тем временем к 12 февраля 320-й дивизии удалось выйти к деревне Лиман, находившейся между Змиевом и Андреевкой. Для соединения с ней эсэсовцам предстояло занять Змиев и форсировать реки Мжа и Удай. Группе Пайпера, усиленной двумя штурмовыми орудиями, противостояли части 7-го гвардейского кавалерийского корпуса и 350-й стрелковой дивизии. На счастье Пайпера, здесь не было советских танковых частей, против которых его группа оказалась бы бессильна. Помимо двух 75-мм штурмовых орудий, у Пайпера было 6 САУ «Штуммель», 6 САУ «Гриле», а также несколько автоматических зенитных пушек на полугусеничном шасси и 60 санитарных машин. Немецкие САУ не имели брони и были бессильны в борьбе с танками. Рейд группы Пайпера начался в 4.30 утра 12 февраля. Через 45 минут она достигла реки Удай у местечка Красная Поляна. Советская охрана моста была застигнута врасплох, и мост достался немцам неповрежденным. Для охраны моста был оставлен один взвод группы Пайпера. Еще через час группа достигла Северского Донца южнее Змиева, а затем овладела городом, не встретив серьезного сопротивления. Оставив свои основные силы в Змиеве, Пайпер послал несколько разведывательных патрулей на мотоциклах навстречу передовым отрядам 320-й дивизии, которые, как доложил разведывательный самолет, находились в 15 км от Змиева. В 8.00, менее чем через полтора часа после занятия Змиева, группа Пайпера получила приказ наступать к Лиману, так как 320-я дивизия еще не выдвинулась оттуда. Выполнить этот приказ Пайпер не мог при всем желании. Лед на Донце уже был слишком тонок, чтобы выдержать его технику, моста в его руках не было, не было и материалов и достаточно саперов (в группе был всего один саперный взвод), чтобы быстро построить мост. В полчаса пополудни передовой отряд, предводительствуемый лично Постелем, соединился с разведчиками Пайпера. Постель и его офицеры возмущались, что Пайпер не двинулся им навстречу. Его аргументам насчет того что лед слишком тонок, не верили, пока единственное цггурмовое орудие 320-й дивизии при попытке переправы не затонуло. Только некоторые подразделения были еще боеспособны. Солдаты жестоко страдали от голода и холода. Одеты они также были весьма пестро: предметы обмундирования сочетались с теплыми вещами, реквизированными у местных жителей. Колонна дивизии была очень растянута, ее арьергард находился еще у деревни Лиман. Раненых везли на телегах и санях. Врачи, пришедшие с боевой группой, работали всю ночь на 13 февраля, оказывая срочную помощь тяжелораненым. Когда батальон Пайпера вместе с окруженными, транспортируя на санитарных машинах 1500 раненых, двинулся обратно к реке Удай, здесь его ждал неприятный сюрприз. Советский лыжный батальон выбил из Красной Поляны эсэсовский взвод, охранявший переправу, и сжег мост, от которого остались лишь деревянные опоры. После ожесточенного боя мотострелки на бронетранспортерах выбили из Красной Поляны советских лыжников. Временный мост, возведенный на месте взорванного спешно прибывшими саперами лейбштандарта, не мог выдержать штурмовых орудий и бронетранспортеров. По мосту переправились только пехотинцы Постеля и раненые. В 08.25 14 февраля Постель сообщил, что его арьергард благополучно перешел реку Удай. Унтерштурмфюрер СС Гюрс так описал в дневнике события 13 февраля: «Транспорт для раненых прибыл. Мы снова должны расчистить дорогу для него. В с. Водяное был тяжелый бой с русским лыжным батальоном. К вечеру мы Уничтожили их. Переходим реку. Мое орудие расстреляло 42 снаряда. У нас 6 погибших. К 19.00 переправа закончена». Характерно, что немецкие войска, в том числе и дивизии СС, вели бой боевыми группами — временными тактическими объединениями частей и подразделений дивизии со средствами усиления, состав которых менялся в зависимости от выполняемых задач. Это позволяло оперативно реагировать на изменения обстановки. В Советской Армии к тактике боевых групп пришли только после Второй мировой войны. После завершения переправы Пайпер со своими бронетранспортерами и штурмовыми орудиями вынужден был вернуться к Змиеву. У реки Мжа он повернул на запад и по ее северному берегу благополучно вышел к Миргороду, где у немцев был мост, способный выдержать бронетехнику. Пайпер соединился со своими после полуночи 14 февраля и прибыл в Мерефу, где находился штаб Хауссера. За успешную операцию по спасению 320-й дивизии Пайпер получил Золотой Германский крест. Сам Пайпер в рапорте так описал бои по вызволению 320-й дивизии: «3-й моторизованный батальон 2-го панцер-гренадерского полка ЛАГ получил задание захватить Змиев, чтобы подобрать остатки 320-й пехотной дивизии и эвакуировать 1500 раненых. Для этого батальон получил транспорт и санитарные машины. Наша основная линия обороны проходила по реке Уды с длинным деревянным мостом через нее. На другой стороне реки была занятая врагом деревня Красная Поляна. Против наших ожиданий мы прибыли в Змиев, не встретив существенного сопротивления. Через Змиев протекала река (Донец). Там мы ждали подхода подразделений Постеля (командира 320-й пехотной дивизии). Вскоре появился генерал Постель со своими офицерами и большим количеством транспорта. Прежде всего меня спросили, почему мы не перешли реку. Мой ответ, что лед слишком тонкий и не выдержит веса наших машин, не был принят, но в тот же самый момент его подтвердил офицер связи. Он доложил: «Господин генерал, лед не выдерживает, только что провалилось штурмовое орудие». Генерал Постель был в прекрасном расположении духа. Он заявил, что его штаб будет расположен здесь, а мы будем обеспечивать его охрану. Он очень огорчился, узнав, что наши войска находятся так далеко. Потом он куда-то пропал. После длительной паузы подошла остальная часть дивизии. Мы молча сидели на наших БТРах, полные неприятных предчувствий. У всех была одна и та же ассоциация: Березина. Должно быть, именно так и выглядело отступление Наполеона. Множество идущих, затем легкораненые и, наконец, тяжело раненные. Целый обоз на санях и телегах. Они были переполнены, некоторые несчастные были привязаны к ним и лежали на своих шинелях. Наши хирурги и санитары приготовились к немедленному оказанию помощи. Прежде всего раненым дали еды, горячего питья и оказали первую помощь. Я вспоминаю нашего батальонного хирурга, доктора Брюстля, пришедшего ко мне следующим утром. Он и его помощник всю ночь оперировали на морозе и помогли многим раненым. Мы стояли на страже, и нам казалось, что эта зловещая ночь никогда не закончится. На следующий день (13 февраля) бесконечная колонна двинулась в обратный путь. Дивизия и все ее раненые двигались по дороге, а наши боевые машины охраняли ее с флангов. Когда мы наконец добрались до реки, то увидели, что от моста остались только дымящиеся сваи. Лыжный батальон русских занял деревню, перебил и изуродовал многих немецких водителей и медиков, оставшихся в деревне со вчерашнего дня. По колонне со всех сторон был открыт огонь. Мой батальон занял деревню после тяжелых боев за каждый дом, восстановил мост и переправил наших спасенных товарищей по льду и по временно восстановленному мосту на другой берег, где они были в безопасности. Когда последняя машина достигла противоположного берега, батальон вновь отошел к Змиеву и присоединился к нашим войскам после долгого рейда по занятой врагом территории». В своем рапорте генерал Постель утверждал, что дивизия спокойно продвигалась по занятой врагом территории, а ситуация стала критической из-за постоянно снижающейся мобильности, растущего числа тех, кто не мог самостоятельно передвигаться, и падения морального духа солдат по причине того, что расстояние до немецких войск не сокращается, поскольку они продолжают отступать». В представлении Иоахима («Йохена») Пайпера к Золотому Германскому кресту утверждалось: «3-й батальон 2-го панцер-гренадерского полка «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер» под командованием штурмбаннфюрера СС Пайпера был брошен в бой немедленно после высадки на железнодорожной станции Харькова. Сначала ему было приказано укрепиться в Андреевке, впереди правого крыла дивизии и создать позицию для 320-й пехотной дивизии. Пайпер выполнил приказ и 7 февраля 1943 года был окружен большими силами неприятеля (двумя стрелковыми полками и танковой бригадой). Продержавшись в Андреевке 2 дня, Пайпер вывел батальон из окружения и отошел на основную линию обороны. Выполняя поставленную задачу, он нанес врагу тяжелые потери и уничтожил 2 танка Т-34. В бою Пайпер проявил себя как опытный и храбрый командир… После того как сектор обороны был перенесен на основную линию Роган—Лизогубовка—Миргород, Пайперу было приказано силами своего батальона занять Змиев и установить контакт с 320-й пехотной дивизией. Пайпер выполнил поставленную задачу и вывел из окружения 750 раненых солдат этой дивизии. Выполняя задание, он полностью уничтожил лыжный батальон врага, препятствовавший его возвращению». В большинстве документов и мемуаров упоминается 1500 раненых, спасенных вместе с 320-й дивизией. Не исключено, что в представлении на Пайпера речь идет только о тех раненых, которые были эвакуированы теми 60 санитарными машинами, которые были приданы батальону Пайпера, тогда как примерно такое же число раненых было эвакуировано гужевым транспортом 320-й пехотной дивизии. Характерно, что советские войска, наступавшие в феврале 43-го к Харькову и Днепру, большинство населенных пунктов занимали без боя, больших потерь противнику не наносили, пленных почти не брали. Немецкие войска, отступавшие в условиях бездорожья, несли большие потери в тяжелом вооружении и технике. Однако после выхода из окружения и пополнения новой техникой и оружием немецкие дивизии оказывались боеспособными и могли, по крайней мере упорной обороной, обеспечивать осуществление контрудара. В целом на фронте танкового корпуса СС ситуация к началу февраля и позднее оставалась опасной. 30 января Хауссер докладывал в штаб армейской группы Ланца: «69-я армия и з-я танковая армия русских достигли Верхнего Оскола и Валуек. 6-я армия сильно давит на Купянск и Сватово, в то время как армия Попова (точнее, подвижная группа генерала jVi. М. Попова. — Б. С.) приближается к Славянску. 320-я пехотная дивизия ведет ожесточенный оборонительный бой у Сватова. Остатки 298-й пехотной дивизии, понесшей жестокие потери в сражениях при отступлении, собираются в Купянске. Части танково-гренадерской дивизии «Гроссдойчланд» сражаются к западу от Валуек, а в секторе Корочи штаб командования сводного корпуса Крамера собирает жестоко потрепанные подразделения немецких и венгерских формирований, прибывающие с верхнего Дона. Фронт имеет обширные разрывы между различными частями. Главное командование сухопутных войск (ОКХ) намеревается сосредоточить танковый корпус СС в секторе Харькова и задействовать его в концентрированной контратаке, что затрудняется быстрым продвижением советских войск. Необходимо воспрепятствовать их проникновению в сектор сбора корпуса. Город Харьков как важный дорожный узел, ценный в экономическом и политическом отношении, не должен быть потерян. Для этого 30 января части дивизии «ДР» («Дас Райх») будут продвинуты для прикрытия в сектор к западу от Валуек (к северо-востоку от «ЛАГ»)». Корпус СС, предназначавшийся для контрнаступления, пришлось сначала задействовать в оборонительных боях и к тому же вводить в сражение по частям, что не могло не сказаться на его боеспособности. Поэтому к моменту, когда началось запланированное Манштейном контрнаступление, его главная ударная сила, танковый корпус СС, был существенно ослаблен. Однако, даже если бы он мог начать контрнаступление сразу по прибытии из Франции, как представляется, его сил все равно не хватило бы для решения амбициозной задачи окружения и уничтожения главных сил Воронежского и Юго-Западного фронтов, устремившихся к Днепру. Манштейн вспоминал: «29 января штаб группы армий из Таганрога, куда он отошел 12 января, переместился в Сталино, так как теперь решающее направление группы армий было уже не на Дону, а на Донце… Не подлежало сомнению, что сил сосредотачиваемого к середине февраля у Харькова танкового корпуса СС не хватит для того, чтобы закрыть брешь во фронте от Ворошиловграда до Воронежа. Его нельзя было также использовать своевременно для того, чтобы он контрударом севернее Донца ликвидировал бы угрозу на фланге южного крыла, если бы последнее оставалось на Дону и Донце… Уже 20 января обозначилось намерение двух корпусов противника обойти левый фланг группы армий — соединение генерала Фреттер-Пико, стоявшее под Каменском, — в направлении на Ворошиловград. Противник прощупывал также оборону остатков итальянской армии, проходившую за Доном восточнее Ворошиловграда. В целом же основные силы противника, видимо, стремились продвинуться на запад в направлении Старобельска; очевидно, противник хотел прежде всего выйти на оперативный простор. Можно было ожидать, что в случае успеха этого маневра противник не ограничится только охватом группы Фреттер-Пико, но продвинется еще дальше на запад крупными силами и будет наступать через Донец в направлении на переправы через Днепр или на побережье Азовского моря». Что же происходило в это время на советской стороне фронта? 21 января представитель Ставки А. М. Василевский и командующий Воронежским фронтом Ф. И. Голиков, в свою очередь, представили на рассмотрение Сталина план операции по овладению районом Харькова и Белгорода, получивший кодовое обозначение «Звезда». В полночь 23 января план был утвержден, и войска фронта получили соответствующую директиву. Начало операции на 1 февраля 1943 года. Войска Воронежского фронта должны были прорвать вражескую оборону и продвинуться на глубину до 250 километров. Задача Воронежского фронта осложнялась тем, что он действовал на расходящихся операционных направлениях, поскольку одновременно его правофланговая группировка наступала на Курск. Овладеть районом Харькова должны были 38-я, 40-я общевойсковые и 3-я танковая армии, 18-й отдельный стрелковый корпус (вскоре развернутый в 69-ю армию) и 6-й гвардейский кавалерийский корпус. Обе армии были усилены соединениями, переданными из 60-й армии. В боевой состав 38-й армии, согласно распоряжению командования фронта от 28 января 1943 года, входили: 240,167,206 и 237-я стрелковые дивизии 38-й армии, 232-я стрелковая дивизия и 253-я стрелковая бригада из 60-й армии. Средствами усиления 38-й армии служили 180, 14 и 150-я танковые бригады и три артполка РГК. В состав 40-й армии, наступавшей на Харьков через Белгород, входили 303-я и 100-я стрелковые дивизии из состава 60-й армии, а также 25-я гвардейская, 183,309,107,340 и 305-я стрелковые дивизии, 4, 6 и 8-я лыжные бригады и 129-я стрелковая бригада. Средствами усиления армии были 4-й танковый корпус, 10-я артиллерийская дивизия, 4-я дивизия PC и 5-я дивизия ПВО. Во втором эшелоне должна была наступать 3-я танковая армия генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко. В ее состав входили 12-й танковый корпус генерал-майора танковых войск М. И. Зиньковича, 15-й танковый корпус генерал-майора танковых войск В. И. Копцова, 179-я отдельная танковая бригада полковника Ф. Н. Рудкина, а также 48-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Н. М. Маковчука, 62-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Г. М. Зайцева, 184-я стрелковая дивизия полковника С. Т. Койды, 160-я стрелковая дивизия полковника М. П. Серюгина и 111-я стрелковая дивизия полковника С. П. Хотеева. В оперативном подчинении штаба 3-й танковой армии находился 6-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора С. В. Соколова, обеспечивавший операцию с юга. К началу наступления в составе 3-й танковой армии было 57 557 бойцов и командиров, у которых имелось 1353 противотанковых ружья (ПТР), 1223 миномета различных систем, 189 противотанковых, 256 76-мм и 17 152-мм орудий, а также 116 гаубиц калибра 122 мм. В армии насчитывалось 223 танка, из которых только 85 были боеготовыми к началу наступления. Штаб Воронежского фронта требовал от 3-й танковой армии отрезать «пути отхода противнику на Полтаву» и «с хода овладеть г. Харьков не позднее чем в 5-й день наступления». Согласно первоначальному замыслу, танковые и кавалерийский корпуса должны были вступить в дело только после выхода стрелковых дивизий на западный берег Северского Донца, чтобы удар на Харьков с юга и юго-запада оказался внезапным. Однако в дальнейшем было решено наступать в один эшелон. Еще до начала «Звезды» 6-й гвардейский кавалерийский корпус вырвался далеко вперед и достиг рубежа реки Оскол и станции Валуйки. Вскоре его догнала 184-я стрелковая дивизия. Таким образом был занят рубеж для начала операции «Звезда». К 31 января здесь сосредоточились войска 3-й танковой армии. К этому времени у нее осталось только 50 боеспособных танков из 223. Правда, в ходе наступления численный состав танкового парка армии существенно возрос. К 18 февраля в 3-й танковой армии числилось 432 танка. Но из этого числа 122 находились в ремонте, а еще 214 танков были подбиты или вышли из строя по техническим причинам и ждали своей очереди на ремонт на полях сражений и дорогах от Россоши до Харькова, так что боеспособными были только 96 танков. Ремонтная база армии явно не поспевала за растущими потерями бронетехники. Для сравнения: в танковом корпусе СС в момент прибытия на фронт насчитывалось 317 танков, в том числе 28 «тигров» и 27 командирских танков (в основном из устаревших T-II), предназначенных для целей управления. Следует, однако, учесть, что в таком составе корпус СС в феврале — марте 1943 года ни разу не действовал, поскольку его дивизии прибывали на Восточный фронт разрозненно. К тому времени, когда они наконец собрались все вместе, чтобы постараться вернуть Харьков, их боевой состав был значительно ослаблен. 31 января 1943 года командующий группой армий «Дон» направил телеграмму ОКХ, где изложил план контрудара, успех которого он считал единственным средством удержания Донбасса. Он так изложил в мемуарах его содержание: «Основной предпосылкой этого (удержания Донбасса. — Б. С.) я считал своевременный удар со стороны Харькова и нанесение противнику поражения северо-восточнее Харькова еще до начала распутицы. Если это, как, к сожалению, следовало ожидать, окажется невозможным, то Донецкий бассейн или, во всяком случае, всю его восточную часть удержать не удастся. Поэтому будет оперативной ошибкой пытаться удержаться на Донце и нижнем Дону. Кроме того, нужно принять во внимание, что наших наличных сил и так не хватит на то, чтобы удержать весь Донбасс, если противник подтянет сюда новые крупные силы из-под Сталинграда или с Кавказа, а он это сделает непременно. Нельзя было только полагаться на то, что силы противника будут истощены (хотя в боях с немецкими войсками он действительно нес большие потери) или что затруднения со снабжением сразу же сорвут его операции. Этими аргументами Гитлер обычно возражал генералу Цейтцлеру, когда тот указывал ему на подавляющее численное превосходство противника, основываясь на имеющихся у нас в основном правильных разведывательных данных. Эти аргументы были тоже в известной мере обоснованны, но нужно было иметь в виду, что бои противника с союзными войсками стоили ему очень малых потерь и что в организации снабжения войск он имел гораздо больше свободы, чем мы (так как мы находились на территории противника). Уже в ближайшие дни наши прогнозы о действиях противника подтвердились. Его намерение потеснить и одновременно обойти наш Северный фронт на Донце стало явным. 2 февраля противник форсировал Донец восточнее Ворошиловграда; стоявшие там итальянцы не оказали серьезного сопротивления. Противник сосредоточил в этом районе Ударную группу в составе трех танковых, одного механизированного и одного стрелкового корпуса, по-видимому, из числа войск, разгромивших в свое время итальянский фронт на Дону. Можно было предполагать, что целью этой ударной Фуппы был захват Ростова или Таганрога. Выбив 19-ю тд из Старобельска, противник направил еще одну крупную группировку в составе трех-четырех танковых корпусов и одного стрелкового корпуса на юго-запад на рубеж Славянск — Лисичанск. Очевидно, он планировал охват нашего фланга, нанося удар далеко на запад, на участке около Ворошиловграда или восточнее его, не принимая во внимание участки, занятые разбитыми частями итальянцев… Мы двинули 1-ю танковую армию на средний Донец, чтобы не допустить уже угрожающего группе Холлидта охвата. Теперь нужно было сделать так, чтобы вывести из «балкона» и 4-ю танковую армию, располагавшуюся на нижнем Дону и Донце. Только так можно было своевременно предотвратить опасность, которая грозила в будущем тем, что противник, наступающий на рубеж Изюм — Славянск, будет пытаться отрезать нас от переправ через Днепр. Надо было постоянно считаться и с тем, что противник подбросит новые силы, кроме тех, которые были уже у Славянска, в направлении вверх по Донцу через реку и далее к нижнему Днепру. Кроме одной дивизии танкового корпуса СС, которая прибыла в это время в район Харькова, на участке группы «армий «Б» противнику противостояли только остатки частей. Они не могли помешать противнику повернуть и двигаться далее в наш глубокий фланг. 4-ю танковую армию можно было высвободить только путем значительного сокращения линии фронта группы армий. Вместо того чтобы и далее удерживать большую дугу, которую образовывали нижний Дон и Донец от Ростова до района западнее Ворошиловграда, надо было переместить правый фланг группы на хорду этой дуги. Это была позиция, которую южный фланг немцев удерживал в 1941 году после первого отступления из Ростова, — позиция от рубежа Миуса далее на север до среднего Донца. Сокращение фронта до этой линии позиций, которые хотя и были с тех пор разрушены, но все же давали нам известную опору, означало, конечно, оставление восточной части Донецкого угольного района». Манштейн стремился убедить Гитлера, что для того, чтобы высвободить войска для контрудара, необходимо оставить часть Донбасса вместе с Ростовом. От этого зависел успех задуманного контрудара. Фельдмаршал вспоминал: «Как сообщил мне начальник Генерального штаба, он сам сказал Гитлеру, что дело идет о том, отдавать ли Донбасс или терять его вместе с группой армий «Дон». На это Гитлер ответил, что он, видимо, с оперативной точки зрения прав. По военно-экономическим соображениям, однако, оставление Донбасса невозможно. Это важно не столько с точки зрения потери угля для нас, сколько потому, что противник в этом случае вновь получит необходимый для производства стали важнейший угольный бассейн. В качестве выхода из положения Гитлер предусматривал осуществить прорыв силами первой из трех дивизий танкового корпуса СС, дивизии «Райх», прибывшей как раз в район Харькова, в направлении из Харькова в тыл вражеским войскам, наступающим на наш Донецкий фронт. Не говоря уже о том, что сил этой дивизии было совершенно недостаточно для такой большой операции (она должна была в качестве ближайшей задачи разгромить 6 вражеских дивизий) и что она не была в состоянии прикрыть все более растягиваемый северный фланг, введение в бой этой одной дивизии заведомо означало бы распыление единственной ожидаемой в ближайшем будущем ударной силы — танкового корпуса СС. Впрочем, и этой дивизии в действительности не оказалось для намечавшейся наступательной операции. Вследствие быстрого продвижения Советов в направлении на Харьков командование группы армий «Б» вынуждено было бросить эту дивизию в бой. Она была связана в это время совершенно бесперспективными оборонительными боями северо-восточнее Харькова у Волчанска… Восточнее Ворошиловграда 6-й тд, брошенной на средний Донец из группы Холлидта по приказу командования группы, не удалось вновь отбросить противника за Донец. Она смогла только сковать противника на его плацдарме. Далее на запад противнику удалось на широком фронте перейти Донец, так как практически здесь не было сил для организации обороны. Противник располагался перед Славянском и овладел Изюмом. Уже стало проблематичным, возможен ли вообще отвод группы Холлидта на рубеж Миуса… Если бы противник быстро атаковал из Славянска на юго-восток, то он выбил бы нас с позиции на Миусе. Хотя в это время 1-я танковая армия с подчиненными ей по приказу командования группы частями передвигалась из Ростова на средний Донец, прошло еще несколько дней, пока эта армия смогла действительно вступить в бой. Произошло это потому, что в прибрежном районе размякшие дороги значительно затрудняли движение танковых дивизий, в то время как далее на север почва сильно замерзла и не ограничивала, следовательно, возможности передвижения русских». Манштейн даже метеоусловия характеризует весьма своеобразно. Получается, что они одновременно были благоприятны для русских и неблагоприятны для немцев. Хауссер так вспоминал о первых боях своего корпуса: «Выполнение планов Верховного командования сухопутных войск (ОКХ) об использовании Танкового корпуса СС на Восточном фронте для нанесения массированного контрудара было ускорено из-за стремительного наступления Красной Армии. Нужно было предотвратить прорыв в наш тыл. Харьков, являвшийся важным транспортным, промышленным и политическим узлом, терять было никак нельзя. Части дивизии СС «Райх» были направлены для прикрытия Валуек, поскольку находившиеся там части «Великой Германии» потребовалось перебросить на северный фланг Сводного корпуса генерал-лейтенанта Ганса Крамера. 1 февраля генерал горнострелковых войск Губерт Ланц был назначен командующим армейской группой, названной его именем. В этот день русские, введя в бой 3-ю танковую армию, продолжали наступление на широком фронте. 320-й и 298-й пехотным дивизиям были отрезаны пути к отступлению. Они вынуждены были пробиваться в тяжелых боях по труднопроходимым тропам и с большими потерями. Дивизия СС «Райх» сначала удерживала район у Ольховатки к западу от Валуек. Она должна была задержать противника восточнее Донца, чтобы потом вместе с лейбштандартом (который уже оборонял плацдарм на Донце в районе Чугуева. — Б. С.) начать контрнаступление в юго-восточном направлении. Однако этого не произошло. Дивизия СС «Райх», окруженная с двух сторон, чередуя оборонительные бои с контратаками, вынуждена была отступать на запад. 5 февраля 2-й танковый полк СС этой дивизии выступил для своей первой танковой атаки. Ему удалось в условиях сильно пересеченной местности и снега уничтожить группу противника, которая вклинилась между позициями дивизии и разведывательного батальона. Этот временный успех, однако, не мог надолго задержать советское наступление. Юго-восточнее, перед лейбштандартом, русские отбросили боевое охранение с восточного берега Донца и подступили к переднему краю обороны. Развернулись тяжелые оборонительные бои, особенно за ключевую позицию у Печенегов. Хотя на дивизию приходился фронт в 90 км и сил катастрофически не хватало, русским удалось достичь лишь местных прорывов». Один из таких местных прорывов, например, был предотвращен 4 февраля, когда части советской 3-й танковой армии возле Печенегов атаковали против 1-й роты 1 — го панцер-гренадерского полка лейбштандарта. Ее командир гауптштурмфюрер Хайнц Шпрингер впоследствии вспоминал: «Русские появляются перед нашими позициями. Они несколько раз пытаются прорвать их, переходя через замерзший Донец, но неудачно. У нас достаточно сил для контратак благодаря глубоко эшелонированным позициям, чтобы отбросить прорвавшихся русских. У нас по два пулемета MG 42 на взвод, которые оказывают опустошительное действие. В этот день «папаша Хауссер» приходит на мой командный пункт, чтобы лично удостовериться в эффективности пулеметов: на льду Донца перед нашими позициями — множество трупов советских солдат. Это результат искусной организации нашей обороны». Согласно свидетельствам других участников этого боя, после того как первые волны советских солдат, у которых были винтовки, были сметены пулеметами, безоружные солдаты последующих волн (несомненно, из только что призванного пополнения) подбирали оружие погибших, чтобы продолжать бой». Манштейн тем временем требовал от ОКХ, чтобы танковый корпус СС, «как только он в результате ускорения темпов переброски будет сосредоточен у Харькова, был направлен для удара южнее Донца на Изюм, в случае если обещанное наступление дивизии «Райх» к 6 февраля не даст успеха, который должен был помочь нам достигнуть Купянска». Командующий группой армий «Дон» также настаивал перед Гитлером насчет «немедленного перевода боевого состава 13-й тд и двух пехотных дивизий 17-й армии на нижний Днепр, где они должны были получить новое оружие и обозы — из обозов и колонн 6-й армии. Если Гитлер уже отказался выслушивать далеко задуманные оперативные планы, то обстановка, связанная с этими требованиями, по крайней мере, должна была показать ему всю серьезность положения. Результатом этой телеграммы было то, что 6 февраля у нас приземлился «Кондор» фюрера, который должен был доставить меня в его Ставку. Видимо, здесь помогло посещение в конце января его шеф-адъютанта генерала Шмундта, которому мы очень серьезно изложили наше мнение о положении на фронте и о высшем военном руководстве, и Гитлер решил выслушать меня лично». Во время этой беседы Манштейну удалось убедить фюрера в необходимости оставить Восточный Донбасс. В этих драматических переговорах решалась судьба всего Восточного фронта. Фельдмаршал вспоминал: «Я объяснил Гитлеру, что на южном фланге может фактически решиться судьба Восточного фронта. Можно было с уверенностью ожидать, что противник подбросит из своих сильных резервов (прежде всего из Сталинграда) новые силы, чтобы осуществить отсечение южного фланга. Следовательно, никак нельзя было рассчитывать, что танкового корпуса СС будет достаточно для того, чтобы предотвратить контрударом этот неизбежный глубокий обход. Противник имеет достаточно сил, чтобы провести этот маневр по охвату и одновременно прикрыть его из района Харькова в западном направлении. Всех сил, которые можно было ожидать в качестве немецких подкреплений, не хватило бы, чтобы предотвратить этот удар врага. Было необходимо, следовательно, направить за 1-й танковой армией, находившейся к этому времени на марше в направлении среднего Донца, сразу же 4-ю танковую армию, чтобы она смогла сорвать к этому времени еще не начавшийся, но неизбежно надвигающийся охватывающий маневр противника между Донцом и Днепром. Только тогда будет возможно восстановить во взаимодействии с подходящими подкреплениями положение на южном крыле Восточного фронта, то есть на всем фронте между побережьем Азовского моря и правым флангом группы армий «Центр». Без вывода 4-й танковой армии с нижнего Дона это было бы невозможно. Но отвод ее с этого участка означал бы необходимость отхода с дуги Дон — Донец на более короткую хорду на Миусе. Нельзя было терять ни одного дня». В этой связи стоит отметить, что, по всей вероятности, решение Ставки направить после уничтожения 6-й немецкой армии войска Донского фронта Рокоссовского, переименованного в Центральный фронт, на центральный, а не на южный участок советско-германского фронта, было ошибочным, если его оценивать с позиций сегодняшнего дня, когда нам известен дальнейший ход событий. Если бы армии Рокоссовского наступали бы на юге, то контрудар Манштейна вряд ли бы имел успех. Наступление же Центрального фронта, в который вошли две армии бывшего Донского фронта, и танковая и общевойсковая армии и еще ряд соединений из резерва Ставки, в направлении Гомель — Смоленск, не имело в тот момент принципиального стратегического значения. Но Сталин хотел наступать всюду, явно переоценивая падение боеспособности вермахта после Сталинграда, а его ближайшие сотрудники Василевский и Жуков или разделяли его точку зрения, или не рискнули ему противоречить, или, наконец, не сумели убедить его в необходимости сосредоточить все усилия на юге. Впрочем, судя по мемуарам А. М. Василевского, по крайней мере, в Генштабе всецело разделяли позицию командующих фронтами о необходимости наступать как на Харьков, так и к Днепру. Александр Михайлович утверждал: «Стратегические задачи противника сводились к тому, чтобы ударами танкового корпуса СС из района Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов — от Красноармейского по сходящимся направлениям на Павлоград и Барвенково разгромить выдвинувшиеся на подступы к Днепропетровску войска правого крыла нашего Юго-Западного фронта, отбросить их на Северский Донец и восстановить прерванные коммуникации группы армий «Юг», ведшие к переправам через Днепровскую излучину. В последующем, перегруппировав силы в район юго-западнее Харькова, враг намеревался нанести мощный удар по войскам Воронежского фронта, вновь захватить Харьков и Белгород и, восстановив оборону своих войск по рубежу Северского Донца, продолжать наступление в сторону Курска. Предусматривалось также, что встречный удар нанесет на Курск 2-я танковая армия группы «Центр» из района южнее Орла. Последовавший 19 февраля удар для советских войск Юго-Западного фронта, продвинувшихся в ходе зимнего наступления к Днепру и стоявших недалеко от Запорожья, был крайне неожиданным. К концу февраля в ходе ожесточенных сражений врагу удалось оттеснить наши войска за Северский Донец. Как же это произошло?.. Командующие Юго-Запад — ным и Воронежским фронтами неправильно оценивали сложившуюся к середине февраля стратегическую обстановку на этом крыле советско-германского фронта. Начавшуюся в десятых числах февраля перегруппировку войск врага, в частности переброску танкового корпуса СС из-под Харькова в район Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов — с левого фланга Юго-Западного фронта в район Красноармейского, они восприняли как начало отвода врагом его донбасской группировки за Днепр. Исходя из этой неправильной оценки, командующий Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутин просил у Ставки разрешения на стремительное наступление всеми силами фронта, чтобы окончательно разгромить противника между Северским Донцом и Днепром и выйти на Днепр еще до начала весенней распутицы. В ответ на это И. В. Сталин в переговорах с Н. Ф. Ватутиным в ночь на 11 февраля сказал следующее: пока Харьков не взят нашими войсками, вместо предлагаемой фронтом операции «Скачок» лучше было бы принять другой план — с ограниченными задачами, но более реальными на данный момент. Общая задача фронта на ближайшее время — не допускать отхода противника в сторону Днепропетровска и Запорожья и силами всего фронта принять меры к тому, чтобы зажать донецкую группу противника, оттеснив ее в Крым, затем закупорить проходы через Перекоп и Сиваш и изолировать ее таким образом от остальных вражеских войск на Украине. Операцию необходимо начать возможно скорее, а решение прислать в Генеральный штаб. 17 февраля, после освобождения Харькова, И. В. Сталин лично передал по телефону Н. Ф. Ватутину, что представленный им новый план фронтовой операции утвержден. Но Верховный просил учесть его замечания о задачах 6-й армии, сделанные еще при переговорах об операции «Скачок». Речь шла о том, чтобы эта армия заняла Синельниково, а потом Запорожье и не дала войскам противника возможности отойти на западный берег Днепра через Днепропетровск и Запорожье. «Других задач, вроде выдвижения на Кременчуг, пока не давать шестой армии». Таким образом, и Ставка, и Генеральный штаб допускали ту же ошибку, что и командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами: не ожидали наступательных операций врага, считая его здесь разбитым. Ставка не только согласилась с предложениями командующих по развитию дальнейшего наступления, но в своих директивах даже расширила планы фронтов. При этом Ставка никаких мероприятий по усилению их войск не предпринимала. В результате Юго-Западный фронт продолжал с боями продвигаться в западном и юго-западном направлениях, с каждым днем увеличивая ширину фронта наступления, к началу контрнаступления врага достигшую уже более 400 км. К тому же наши войска в результате непрерывных и длительных наступательных боев несли большие потери в живой силе и технике и из-за чрезмерной удаленности от баз снабжения испытывали острый недостаток в боеприпасах». Манштейн так прокомментировал аргумент фюрера против отступления: «Гитлер все время подчеркивал, что если упорно драться за каждый клочок земли и заставить противника продвигаться ценой тяжелых потерь, то когда-нибудь наступательная сила даже Советской Армии иссякнет. Противник уже два с половиной месяца беспрерывно наступал. У него очень большие потери, его наступательный порыв скоро будет исчерпан. Да и трудности снабжения при увеличивающихся расстояниях от исходных пунктов, видимо, остановят намечаемый им глубокий обходный маневр. Несомненно, во всем этом было много правды. Бесспорно, противник, по крайней мере, при своем наступлении на удерживаемые немецкими войсками участки понес большие потери, которые сильно уменьшили его ударную силу. Тем легче достались ему победы на тех участках фронта, где немецкие войска не оказывали ему упорного сопротивления. Верно также, что боеспособность советских войск, прежде всего пехоты, значительно уменьшилась вследствие понесенных потерь. С другой стороны, ввиду многократного превосходства противника мы вообще не сможем удержаться. И если вражеские дивизии вследствие потерь частично утрачивали свою боеспособность, то на их место вставали новые дивизии. Верно также и то, что по мере увеличения района операций Советской Армии у нее возникало больше трудностей с организацией снабжения. Все же расстояния от конечных железнодорожных пунктов противника до побережья Азовского моря или до нижнего Днепра не были такими большими, чтобы они смогли в век автомашин сорвать проведение столь опасной для нас операции по отсечению южного фланга германской армии… В отношении оперативной обстановки Гитлер, собственно, выразил только мнение, что танковый корпус СС мог бы устранить серьезную опасность для фронта на среднем Донце ударом из района Харькова на юго-восток на Изюм. Предпосылкой для этого должно служить, однако, то, чтобы еще до прибытия лейбштандарта дивизия «Райх» могла бы покончить с противником у Волчанска (третья дивизия, «Тотенкопф», могла прибыть только позже). Его надежда на ударную силу этого вновь сформированного танкового корпуса СС была, по-видимому, безгранична. В остальном его соображения показали, что он еще не понимает или не хочет понимать грозящих в будущем опасностей, а именно, опасностей, связанных с появлением на новом поле боя сталинградских соединений противника». По утверждению Манштейна, переброска 4-й танковой армии из-под Ростова на западный фланг группы армий «Дон» должна была занять около двух недель. Ее отступление за Дон началось 7 февраля, когда советские войска уже взяли Батайск на южном берегу реки. Манштейн скептически относился к возможности того, что корпус СС сможет нанести контрудар, который остановит наступление противника: «Мы узнали, что дивизия СС «Райх», которая должна была отбросить противника у Волчанска, чтобы затем продвигаться на юго-восток в направлении на Изюм, не разбила противника. Более того, она сама отошла за Донец. Было ясно, что при таких условиях ничего не выйдет из намеченного Гитлером удара танкового корпуса СС, из состава которого имелась пока только дивизия «Райх», с целью облегчить положение на нашем западном фланге. 9 февраля противник овладел севернее Харькова Белгородом и Курском. Он наступал из дуги Донца у Изюма на запад. Практически в бреши между Днепром и правым флангом группы «Центр», начинавшимся значительно севернее Курска, действовала только группа Ланца, наступление которой на Харьков было уже сомнительно, и западнее Курска — сильно потрепанная 2-я армия группы армий «Б». Так как эта обстановка давала противнику возможность осуществить глубокий обходный маневр через Днепр выше Днепропетровска, то было ясно, что наша группа армий не сможет долго обеспечивать собственными силами, несмотря на переброску 4-й танковой армии на западный фланг, безопасность своих тыловых коммуникаций. Надо было предпринять какие-то кардинальные меры. В телеграмме на имя генерала Цейтцлера я требовал поэтому сосредоточения новой армии силой не менее 5–6 дивизий в течение двух недель в районе севернее Днепропетровска, а также сосредоточения еще одной армии за фронтом 2-й армии, то есть в районе западнее Курска для нанесения удара на юг. Для этого было необходимо коренное улучшение службы подвоза. Частичное прибытие отдельных дивизий медленными темпами, как это было до сих пор, не соответствовало требованиям обстановки». Цейтцлер пообещал Манштейну 6 дивизий из состава групп армий «Север» и «Центр». Тем временем 1-й танковой армии, сражавшейся у Донца, грозил двусторонний охват. Ее дивизии безуспешно пытались овладеть Краматорском. Тем временем советские танки прорвались через считавшуюся немцами танконепроходимой местность западнее реки Кривой Торец до деревни Гришино и перерезали главную коммуникацию группы армий «Дон» Днепропетровск — Красноармейское. Манштейн по этому поводу философски заметил: «Этот эпизод еще раз показал, что западные понятия о непроходимости местности для русских имеют лишь очень ограниченное значение. Широкие гусеницы их танков значительно облегчали преодоление препятствий, которыми являлись для наших танков грязь или глубокий снег». Положение осложнялось тем, что 17-ю танковую дивизию пришлось бросить на борьбу с советским кавкорпусом (7-м гвардейским кавалерийским корпусом. — Б. С.), захватившим важную станцию Дебальцово в тылу рубежа, куда должна была отступать группа Холлидта. Этой группе тем не менее 17 февраля удалось отступить за Миус и занять там оборону. Прорыв же у Гришина удалось локализовать с помощью подошедшей танковой дивизии СС «Викинг». 12 февраля Манштейн направил донесение в ОКХ с оценкой обстановки. Он утверждал, что на фронте его группы армий, равно как и на фронте группы армий «Б», соотношение сил остается на уровне 1:8, тогда как на фронтах групп армий «Центр» и «Север» оно составляет только 1:4, и требовал подкреплений. Командующий группой армий «Дон» больше всего опасался, что советские войска, наступающие от Изюма, выставят заслон против Харькова и повернут на юг, на Павлоград, чтобы захватить переправы через Днепр у Днепропетровска и Запорожья и отрезать весь южный фланг немецкого фронта. Но, к сожалению, советская Ставка не приняла такой план действий, наиболее опасный для немцев. Манштейна тревожило также то, что советские войска могли разбить группу Ланца, находившуюся еще в стадии формирования (к тому времени ее успела подкрепить только дивизия СС «Райх»), и выйти к переправам через Днепр у Кременчуга. 13 февраля, после ликвидации штаба группы армий «Б», эта группа вошла в состав группы армий «Юг», которой командовал Манштейн. Он утверждал в мемуарах, что после формального переподчинения ему группы Ланца «еще в течение нескольких дней группа «Б» (в действительности же Гитлер) сама руководила операциями в этом районе. Группа Ланца получила приказ от Гитлера — во что бы то ни стало удержать Харьков, потеря которого могла отразиться на престиже Германии, как своего рода новый Сталинград. Кроме того, группа Ланца силами танкового корпуса СС, который составлял ядро этой группы, но который все еще состоял из двух вместо трех дивизий, должна была прорваться на Лозовую, чтобы облегчить положение левого фланга группы «Юг». Естественно, группа Ланца своими силами могла решить только одну из этих задач. Она могла или драться за Харьков, или наступать на левом фланге группы «Юг». Я поэтому предложил Гитлеру, чтобы группа Ланца в первую очередь отказалась от Харькова и попыталась разбить противника южнее Харькова. Тем самым была бы предотвращена опасность обхода группы армий через Днепр по обе стороны Кременчуга. Мы же надеялись справиться сами с противником, нацелившим свой удар на переправы через Днепр у Запорожья и Днепропетровска, введением в бой 4-й танковой армии. Если бы Ланц разбил противника южнее Харькова, то тогда он мог бы повернуть на Харьков и снова овладеть им. Но такое решение не соответствовало планам Гитлера, для которого Харьков, столица Украины (к тому времени Харьков уже не был столицей Украины. — 5.С.), стал уже вопросом престижа. Он отдал поэтому 13 февраля еще раз строгий приказ группе Ланца при всех обстоятельствах удерживать Харьков… Что касается обстановки у Харькова, то обстоятельства оказались сильнее, чем желания Гитлера. Танковый корпус СС, который уже был в опасности окружения в Харькове, отступил 15 февраля — впрочем, вопреки приказу генерала Ланца, — из города. О совершившемся факте нам сообщил штаб группы «Б», который в эти дни находился в процессе ликвидации. Если бы Харьков был оставлен по приказу какого-либо армейского генерала, то Гитлер, несомненно, предал бы его военному суду. Но так как это был танковый корпус СС, который — действуя, впрочем, совершенно правильно, — избежал окружения, этого не произошло. Правда, командующий группой — Ланц через несколько дней был заменен генералом танковых войск Кемпфом под тем предлогом, что генерал Ланц принадлежал к горнострелковым войскам, а Кемпф был танкистом (вскоре Ланц стал командовать горнострелковым корпусом. — Б. С.)… 16 февраля сообщили, что противник, как мы уже давно ожидали, начал крупными силами наступление из района западнее Изюма в направлении на Павлоград и Днепропетровск. Если бы противнику удалось здесь достичь железнодорожного узла Лозовая или Павлограда (или расположенной юго-западнее Павлограда станции Синельниково), то железнодорожная связь через Полтаву была бы перерезана. Одновременно снова ослабевали темпы подвоза обещанного нам ОКХ пополнения. Вместо обещанных 37 транспортов ежедневно 14 февраля прибыло только 6… Положение стало настолько критическим, что Гитлер решил прибыть в мой штаб. Мои неоднократные донесения с оценкой обстановки заставили его, видимо, задуматься. Как бы я ни приветствовал возможность доложить ему лично мои соображения, а также то, что он лично мог убедиться в серьезности положения, все же, конечно, трудно было обеспечить безопасность его пребывания в таком крупном промышленном городе, как Запорожье (тем более что к городу приближался противник). К тому же он сообщил, что пробудет несколько дней. Он разместился в нашем служебном помещении вместе со своей свитой, в которую входил начальник Генерального штаба и генерал Йодль (как всегда, Гитлер взял, конечно, с собой своего личного повара). Весь прилегающий район надо было герметически изолировать. Все же положение нельзя было считать безопасным, так как приезд Гитлера не был секретом и при въезде с аэродрома в город его узнавали и приветствовали солдаты, находившиеся в Запорожье, представители его партии и другие лица. Для охраны мы имели в Запорожье, кроме нашей караульной роты, только несколько зенитных подразделений. В ближайшее время вражеские танки должны были подойти настолько близко к городу, что они могли бы обстреливать аэродром, расположенный восточнее Днепра». По поводу возможности обороны Харькова в феврале 43-го Хауссер писал в мемуарах: «Было необходимо принять принципиальное решение: либо немедленно начать атаку против сил, обходивших город с юга, и при этом оставить Харьков, либо подпустить вражеские войска близко к городу, чтобы потом вести круговую оборону — это означало бы полное окружение. Сначала благодаря отходу с Донца на линию Константиновка — Рогань — Русские Тишки высвободившиеся силы обеих дивизий, которые — предполагалось использовать для атаки в юго-восточном направлении, были собраны у Мерефы. Снова была предпринята попытка прорыва правым флангом, чтобы предотвратить окружение Харькова. Глубокий снег задержал развертывание сил, а неизбежное из-за этого перемешивание подразделений усложнило подготовку войск к наступлению. Только 11 февраля в 8.30 утра три ударные группы двинулись с Мерефского плацдарма в южном направлении. «Лейбштандарт Адольф Гитлер» возглавил атакующую группировку, состоящую из частей обеих дивизий, тогда как войска, оборонявшиеся восточнее и северо-восточнее Харькова, подчинялись штабу дивизии «Райх». Атака поначалу была внезапной и успешной. Группа Мейера вышла в район Алексеевка — Берека. Советский 6-й гвардейский кавалерийский корпус был полностью рассеян. На внешнем южном фланге у Краснограда прикрытие обеспечивал 5-й моторизованный полк «Туле» дивизии «Мертвая голова», переброшенный сюда как ее передовая часть. Остальные части дивизии задержались в пути. Восточнее Харькова остались только две усиленные полковые группы. 11 февраля начались интенсивные русские атаки крупными танковыми силами. Некоторые населенные пункты и часть территории были временно потеряны. Однако силами резерва, хотя и относительно слабыми, последствия прорыва были устранены, и противник понес большой урон. Советское командование постоянно вводило в бой все новые силы… Последний резерв, 2-й танковый разведывательный батальон СС, был переброшен левее, на соседний участок, когда там прорвался противник. Таким образом, слабый фронт восточнее Харькова оказался лишенным каких-либо серьезных резервов. Но солдаты стояли насмерть. На севере советские войска после взятия Белгорода прорвались далеко северо-западнее Харькова. К городу подтягивались все новые части противника. Дивизию «Великая Германия», отходившую с боями из района Белгорода, пришлось использовать для обороны северо-западного сектора Харькова. Это сорвало план командования армейской группы «Ланц», которая собиралась именно дивизией «Великая Германия» заменить дивизию «Райх», предназначенную для наступления в южном направлении. 320-я пехотная дивизия с 1500 ранеными отошла с боями к Змиеву. Все санитарные подразделения корпуса, транспорт, а также службы питания (учитывая, что солдаты изголодались) были приведены в готовность. Благодаря прорыву мотопехотного батальона на бронетранспортерах дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер» 12 февраля 320-я дивизия соединилась с главными силами. 13 февраля генерал Ланц объявил о приказе фюрера во что бы то ни стало удержать Харьков. Необходимо было еще сильнее сократить фронт, высвободив все возможные резервы. Вечером штаб корпуса доложил командованию армейской группы, что и новую линию обороны можно будет удерживать лишь до 14 февраля, поскольку город был уже окружен. В войска был направлен приказ провести разведку для подготовки дальнейшего отхода. Было приказано взорвать все склады, а также сооружения, имеющие стратегическое значение. 14 февраля противнику удалось в нескольких местах прорвать наш слабый фронт, состоящий только из опорных пунктов. Следовало опасаться прорыва к тракторному заводу. На северо-западе противник тоже нашел бреши в обороне дивизии «Великая Германия». Таким образом, наиболее сильные части XI армейского корпуса генерал-лейтенанта Эрхарда Рауса уже были отрезаны от линий сообщения. Важнейшая для снабжения дорога Харьков — Полтава была уже в руках противника. Поскольку новое предложение штаба танкового корпуса СС сдать Харьков было отклонено со ссылкой на приказ фюрера от 13 февраля, командир корпуса (здесь Хауссер пишет о себе в третьем лице. — Б. С.) решил самовольно отдать приказ об отводе войск, чтобы избежать боев в окружении и высвободить войска для контрудара. Однако поступивший в 17.50 новый приказ фюрера удерживать Харьков вынудил отложить это решение. Вечером советские войска ворвались в юго-восточные пригороды Харькова. Брошенный в контратаку оснащенный бронетранспортерами 3-й батальон лейбштандарта в ночном бою остановил продвижение противника, но не смог отбить захваченный им район. В Харькове начались выступления вооруженного гражданского населения. В связи с этим штаб армейской группы «Ланц» приказал остановить наступление ударной группы на юг, выделить резервы для обороны города и направить группу, поддержанную танками, в Валки, юго-западнее Харькова, чтобы освободить пути снабжения. Этот приказ был невыполним. Вечером командир танкового корпуса СС снова доложил обстановку, пытаясь добиться решения о сдаче Харькова. В ночь на 15 февраля противник еще глубже вклинился в наши позиции в северо-западной и юго-восточной частях города. Танковому батальону дивизии «Райх» удалось ответным ударом остановить продвижение противника на северо-западном направлении. Вновь со стороны штаба корпуса последовало предупреждение о серьезности положения. До полуночи 15 февраля никакого решения не было принято. В этот последний момент, в 12.50, командир корпуса приказал дивизии «Райх» оставить занимаемые позиции и с боями двигаться к Уде. При поддержке танков удалось в последний момент вывести войска из Харькова. В 13 часов об этом решении было доложено в штаб армейской группы «Ланц» и сообщено для сведения в штаб корпуса Рауса. На это в 16.30 последовал новый приказ штаба армейской группы «Ланц», предписывающий продолжать оборону города во что бы то ни стало. Приказ пришел слишком поздно. Но при этом все еще была возможность выстроить укороченную линию обороны, для которой бы хватило имеющихся сил. 16 февраля передовые части дивизии «Райх» нанесли удар по городу». Решение Хауссера в итоге было признано правильным и Манштейном, и Гитлером. Оборона Харькова в окружении, да еще двумя элитными танковыми дивизиями СС, вряд ли имела смысл в тех условиях. Даже если бы танковый корпус СС и смог бы удержать город и впоследствии к нему прорубили бы коридор, его ударная мощь была бы сильно ослаблена в оборонительных боях, и он вряд ли был бы готов для контрудара. Да у того же Манштейна не было других сил, чтобы остановить советское наступление. Контрудар, нанесенный силами одной ослабленной прежними оборонительными боями 4-й танковой армии вряд ли бы привел к успеху. По этому поводу Хауссер совершенно справедливо заметил: «Какими силами тогда (в случае окружения двух дивизий СС и танкового корпуса Рауса в Харькове. — Б. С.) Манштейн смог бы вести свое наступление между Донцом и Днепром? 4-я танковая армия Гота тогда состояла бы в основном из XLVIII танкового корпуса. У нее за плечами было тяжелое отступление после деблокирующего удара на Сталинград. Кроме нее в распоряжении Манштейна находились — насколько я могу судить — свежая 15-я пехотная дивизия и, в лучшем случае, части 1-й танковой армии (дивизия СС «Викинг»). Главные силы 1-й танковой армии были брошены на Миус, куда вскоре должен был быть отведен и «Викинг». Бывший командир танкового корпуса СС допускал, что у Гитлера был замысел оставить эсэсовские дивизии вместе с дивизией «Великая Германия» в окружении в Харькове, чтобы сковать побольше советских войск, но это грозило новым Сталинградом. Хауссер справедливо заключил, что оставление Харькова привело к тому, что «сформированный из испытанных дивизий танковый корпус СС оказался свободен для того, чтобы наступлением от Краснограда на юг силами «Райха» и «Мертвой головы» пробить путь к армии Гота, в то время как лейбштандарт удерживал линию обороны на правом фланге армейской группы «Кемпф» (ранее — «Ланц»). Эти бои были не из легких! Только после них Манштейн получил плацдарм для осуществления своего масштабного плана. Во время проведения этой операции корпус СС, причем в одиночку, снова взял Харьков». Харьков, вероятно, удалось бы удержать и предотвратить его окружение, если бы в этот район вовремя прибыла бы дивизия «Тотенкопф» в полном составе. Однако в этом случае неизвестно, был ли бы последующий контрудар Манштейна столь эффективен, поскольку советские войска имели бы больше сил, чтобы отразить его, не будучи отвлечены на удержание Харькова, взятого частями 69-й и 3-й танковой армий. Манштейн убедил фюрера, что в данный момент бессмысленно отбивать Харьков. Важнее остановить большое советское наступление южнее города. Армейскую группу Кемпфа, западнее Харькова, могли взять в клещи советские 3-я танковая и 1-я гвардейская армии и фронтовая подвижная группа Попова, наступающие к Днепру. Группа М. М. Попова обошла группу армий «Юг» у Славянска и быстро двигалась к Павлограду и Новомосковску. Разведывательные подразделения вышли к Днепропетровску и Запорожью. Войск под рукой у Манштейна почти не было. К Новомосковску, восточная половина которого была уже захвачена советскими авангардами, была брошена из Днепропетровска группа генерала Штайнбауэра, сформированная из отпускников и отдельных подразделений на базе штаба 52-го пехотного полка. 15-я пехотная дивизия, выгрузившаяся в Днепропетровске, направила полковую группу для прикрытия Синельникова, которое, однако, не смогла удержать. Левое крыло 6-й советской армии, частью сил противостоявшей лейбштандарту, перерезало дорогу Красноград — Новомосковск. Хауссер сосредоточил дивизию «Райх» в районе Краснограда. 19 февраля она должна была ударить на юг, навстречу левому крылу лейбштандарта, наступавшему на север. Во 2-м танковом полку «Райх», уже потерявшем половину танков, остался лишь один батальон под командованием штурмбаннфюрера Тихзена. Второй батальон штурмбаннфюрера фон Райценштайна был отправлен в Киев для пополнения. К 19 февраля 1943 года в ходе операции «Скачок», имевшей целью освобождение Донбасса, войска Юго-Западного фронта вышли на следующие рубежи. 6-я армия, занимавшая фронт в 200 км, достигла линии Змиев — Красноград — Новомосковск — Павлоград; 1-я гвардейская армия на фронте в 60 км занимала линию Павлоград — Славянск; подвижная группа фронта под командованием генерала М.М. Попова достигла линии Славянск — Краматорская — Красноармейское протяженностью 80 км. Еще 17 февраля в полосе 6-й армии в прорыв были введены 1-й гвардейский танковый корпус, наступавший на Днепропетровск, и 25-й танковый корпус, целью которого было Запорожье. Планировалось и дальнейшее развитие успеха. Танковые соединения 6-й армии и группы Попова должны были наступать к Жданову, чтобы окружить в Донбассе группу армий «Юг». 19 февраля 25-й танковый корпус взял Синельниково, перерезав главную коммуникацию группы армий «Юг». Его передовая бригада находилась всего в 60 км северо-восточнее Запорожья. Группа Попова, отражая контратаки немецкого XL танкового корпуса, продвигалась южнее Красноармейска. К тому времени две дивизии танкового корпуса СС угрожали правому флангу 6-й армии, а заканчивающий сосредоточение в районе Гуляйполя XLVIII танковый корпус угрожал левому флангу 6-й армии и вошедшим в прорыв танковым корпусам. LVII танковый корпус, располагавшийся восточнее XLVIII танкового корпуса, должен был ударить на север по 1-й гвардейской танковой армии. III и XL танковые корпуса немецкой 1-й танковой армии, в свою очередь, должны были сходящимися ударами на Славянск окружить и уничтожить подвижную группу Попова. XL танковый корпус Манштейн вынужден был ввести в дело еще 10 февраля, чтобы локализовать прорыв 4-го гвардейского танкового корпуса в районе Красноармейского. После оставления Харькова обстановка виделась Хауссеру следующим образом: «Советские войска большими танковыми силами генерала Попова у Славянска обошли с фланга группу армий «Дон». Попов стремительно двигался через Павлоград к берегам Днепра. Его разведка уже достигла Днепропетровска и Запорожья. Здесь почти не было наших боевых частей. Собранная из отпускников и остатков разбитых частей группа генерал-лейтенанта Герхарда Штайнбауэра смогла занять район западнее Новомосковска, прикрывая Днепропетровск с севера. 15-я пехотная дивизия была переброшена в Днепропетровск и обеспечивала прикрытие города с востока. Южная группировка 6-й советской армии, значительные силы которой стояли перед фронтом «Лейбштандарта Адольф Гитлер», начала окружение танкового корпуса с юга и уже пересекла передовыми колоннами нескольких дивизий шоссе Новомосковск — Красноград. Обстановка требовала принятия незамедлительных мер по спасению группы армий «Дон». После ухода из Харькова обе дивизии СС снова были приведены в боевую готовность. Дивизия «Райх» сосредоточилась у Краснограда. 19 февраля она выступила для нанесения решающего удара в южном направлении. Наступление поддерживалось из района северо-восточнее Краснограда местными атаками лейбштандарта против наступавшего с востока неприятеля. Лейбштандарт после постепенного отвода своего левого фланга закрепился на новой линии обороны рядом с корпусом Рауса. Войска смогли облегченно вздохнуть. Наконец-то дни отступления были позади и пришел час ответной атаки. Серьезность положения и решающее значение предстоящей битвы были ясны каждому солдату. Атака началась с рассветом. Дивизия СС из своих исходных районов наступала тремя группами. Первой задачей был разгром ударной группировки противника, готовившейся к наступлению восточнее Краснограда. Это был жестокий бой; сначала атака развивалась с трудом. Основное препятствие — приток Орель на юге — было преодолено ближе к вечеру. Атака была продолжена ночью под личным руководством командира 3-го моторизованного полка «Дойчланд» штандартенфюрера СС Хайнца Хармеля, и в тяжелом ночном сражении против обескураженного врага столь важный плацдарм был захвачен. Радиограмма фюрера лишь подчеркнула важность этого момента. Но натиск войск и без этого уже невозможно было остановить. Острие танкового клина двигалось в ночи на юг. Удар за ударом наносился по флангам двигавшихся на запад вражеских колонн. Одна группа преследования сменялась другой до тех пор, пока 20 февраля в 14 часов передовые части СС не достигли Новомосковска и не соединились с группой Штейнбауэра». Еще 17 февраля Манштейн доложил Гитлеру, который опять прилетел в Запорожье, план контрудара. Танковый корпус СС должен был наступать из района Краснограда на юго-восток в общем направлении на Павлоград. Здесь ему на помощь должна была прийти прибывающая в этот район 4-я танковая армия. Они вместе должны были разбить советские войска, атакующие группы Ланца и 1-ю танковую армию. После этого предполагалось нанести удар в районе Харькова и опять захватить вторую столицу Украины. Тем временем 18 февраля советская 267-я стрелковая дивизия появилась к югу от Краснограда, а 35-я гвардейская стрелковая дивизия заняла Павлоград, который находившаяся там итальянская дивизия сдала без сопротивления. В этот же день танковая дивизия СС «Тотенкампф» выгрузилась в Киеве, но ее продвижение к Полтаве было затруднено распутицей. Гитлер одобрил решение Манштейна бросить на Павлоград дивизию «Райх». Лейбштандарт же должен был обороняться южнее Харькова. 19 февраля советские войска заняли станцию Синельниково в 60 км от Запорожья. Вечером того же дня Гитлер покинул город. В этот день Манштейн издал приказ 4-й танковой армии начать наступление к рубежу Перещепино — Павлоград — Гришино. 21 февраля она заняла Павлоград. Советская группировка, наступавшая к Днепру, была разбита. Манштейн оценивал ее силу в два танковых, один стрелковый и один кавалерийский корпус. Затем во взаимодействии с 1-й танковой армией была разбита советская группировка, стоявшая перед фронтом этой армии. Манштейн полагал, что она насчитывала четыре танковых и механизированных корпуса. Ко 2 марта сражение закончилось. Авиаразведка Юго-Западного фронта обнаружила проводимую Манштейном перегруппировку, но командование фронта расценило ее как намерение противника начать отвод основных соединений группы армий «Юг» за Днепр, а для прикрытии ее отхода бросить навстречу наступающим советским войскам танковые дивизии. Ставка согласилась с Ватутиным и санкционировала операцию по разгрому донбасской группировки противника и выходу к Днепру. Поскольку начавший наступление 19 февраля ударом от Полтавы «Райх» уже 20 февраля захватил Новомосковск на реке Самаре, а на следующий день лейбштандарт подошел к Павлограду, наступающие советские части попали в ловушку к югу от Самары. Под удар попал 4-й стрелковый корпус 6-й армии. Его дивизии оказали ожесточенное сопротивление, и противнику не удалось прорвать фронт корпуса. Но тому пришлось отойти в район севернее Павлограда. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. Ф. Ватутин все еще думал, что контрудар танкового корпуса СС — это всего лишь попытка прикрыть отход основных сил группы армий «Юг» за Днепр, и приказал продолжать наступление. Это был роковой просчет. Еще было время, остановив наступление, бросить рвущиеся к Днепру танковые корпуса на отражение вражеского контрудара и предотвратить надвигавшуюся катастрофу. В ночь на 21 февраля командующий подвижной группой М. М. Попов, в отличие от командующего фронтом, оценивавший сложившееся как весьма серьезное, попросил разрешить отвести корпуса на рубеж 40–50 км севернее Красноармейского, но получил отказ, причем в штабе фронта подчеркнули, что «это противоречит возложенной на группу задаче». 21 февраля 4-й гвардейский, 10-й и 18-й танковые корпуса подвижной группы Попова, у которой к тому времени в строю оставалось только 40 танков, отражая контратаки немецкого XL танкового корпуса, продолжали наступление к югу от Красноармейского. 25-й танковый корпус подошел к Запорожью, а 1-й гвардейский танковый корпус — к Днепропетровску. февраля начался следующий этап немецкого контрнаступления. XLVIII танковый корпус от Гуляйполя ударил на Павлоград, LVII танковый корпус начал наступление против 1-й гвардейской армии. Одновременно после мощной артподготовки XL корпус 1-й немецкой танковой армии нанес удар от Селидово на Барвенково, a III танковый корпус — на Славянск, создавая угрозу окружения подвижной группы Попова. В результате 1-му гвардейскому танковому корпусу пришлось отойти восточнее Павлограда. Многие части 6-й армии попали в окружение и были уничтожены. Также и основные силы группы Попова были уничтожены соединениями XL танкового корпуса, в который входили 7-я и 11-я танковые дивизии, дивизия СС «Викинг» и 333-я пехотная дивизия. После того как 23 февраля XLVIII танковый и танковый корпус СС соединились в Павлограде, 25-й танковый корпус и находившаяся всего в 25 км севернее Запорожья 106-я отдельная стрелковая бригада, достигшая юго-восточной окраины Днепропетровска, оказались отрезаны от основных сил 6-й армии, от которых они оторвались почти на 100 км. 23 февраля Ватутин доложил в Ставку, что танковые корпуса немцев прорвались в районе действия 6-й армии и подвижной группы Попова. Но лишь 25 февраля ему было разрешено отвести правое крыло фронта на рубеж Северского Донца. В этот день Манштейн уже послал обе свои танковые армии на север для подготовки наступления на Харьков. 1-я танковая армия должна была занять Петровское и Изюм и отрезать окруженным советским войскам пути отхода через Донец, а 4-й танковой армии предстояло наступать на Лозовую и далее по железной дороге к Харькову. 27 февраля 3-я танковая армия Воронежского фронта нанесла контрудар во фланг танкового корпуса СС, наступавшего против 6-й армии. Были взяты села Варваровка и Кегичевка к востоку от Краснограда. Однако вскоре 20 танков 12-го танкового корпуса и 19 танков 15-го танкового корпуса встали из-за отсутствия горючего и сами оказались в «котле», фронт окружения не был плотным, но отступавшие по равнинной местности советские части несли тяжелые потери от авиации и танков противника. 25-й танковый корпус был уничтожен практически полностью. Больше повезло 106-й отдельной стрелковой бригаде. Она смогла, уклоняясь от столкновений с противником, пройти Перещепино, Сахновщину, Краснопольское, Кочичевку, Алексеевское, двигаясь вслед за наступающими немецкими дивизиями, и в марте прорвалась через линию фронта южнее Чугуева почти без потерь. Из окружения вышло 5627 человек, что практически соответствовало штатному составу бригады. Из этого числа раненых было только 127, это говорит о том, что, как во время движения к Днепру, так и во время выхода из окружения, бригада почти не имела боев. Ей также удалось полностью сохранить артиллерию и технику. Тем временем немецкий XL танковый корпус уничтожил все танки 18-го танкового корпуса из группы Попова, прорвавшиеся к Селидово, и оттеснил корпус обратно в район южнее Красноармейского. В самом городе оборонялся 4-й гвардейский танковый корпус, в то время как 10-й танковый корпус сражался к западу от Красноармейского. Глубокий снежный покров заставлял танки действовать только по основным дорогам, что затрудняло выход из окружения советских танковых подразделений. 3-й танковый корпус, будучи сменен в Краматорске 57-й гвардейской стрелковой дивизией, направился к Красноармейску. 23 февраля у Андреевки его остановил XL танковый корпус, поддержанный пикирующими бомбардировщиками. 4-й гвардейский, 10-й и 18-й танковые корпуса отошли от Красноармейска в направлении Северского Донца и 26 февраля заняли оборону рядом с 3-м танковым корпусом. В это время 52-я и 57-я гвардейские стрелковые дивизии оборонялись, соответственно, в Славянске и Краматорске против немецкого 3-го танкового корпуса. 27 февраля подвижная группа Попова наконец получила разрешение на отход к Северскому Донцу. Ставка вынуждена была расстаться с мечтами о скором броске к Днепру. Но отход слишком запоздал, и отходившие на Барвенково танковые корпуса оставили неприятелю почти всю бронетехнику. 57-я гвардейская стрелковая дивизия в 18 часов 28 февраля оставила Краматорск и к 1 марта заняла оборонительные позиции в Славянске, но долго здесь не задержалась. В ночь на 3 марта, чтобы избежать окружения, дивизия переправилась через Северский Донец и заняла оборону в районе Красного Лимана. Немцы попытались форсировать Северский Донец, чтобы обойти Харьков с востока и взять город в кольцо. Однако 28 февраля в р-не Балаклеи XLVIII танковый корпус постигла неудача при попытке переправиться через Донец и развить наступление на Купянск. До 10 марта здесь успешно оборонялись дивизии 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Обороняющимся помогло то, что лед на Донце растаял и через реку нельзя было перебросить бронетехнику. После этой неудачи Манштейн стал рассматривать наступление XLVIII корпуса только как отвлекающий удар, перенеся главный удар в полосу наступления танкового корпуса СС. Дивизия «Райх» 26 февраля заняла Лозовую после ожесточенных уличных боев. 28 февраля 17-я танковая дивизия взяла Петровское. К 4 марта 6-я и 1-я гвардейские армии и подвижная группа Попова отошли за Северский Донец, заняв рубеж Балаклея — Красный Лиман и удерживая небольшой плацдарм в изгибе Донца, южнее Балаклеи. Советские войска были ослаблены боями в окружении и не успели создать прочную оборону. Они испытывали нехватку горючего и боеприпасов. Тем временем немецкий LVII танковый корпус и 17-я танковая дивизия XLVIII танкового корпуса заняли оборону на южном берегу Северского Донца. Советские силы, столкнувшиеся с ними, были теперь с малыми запасами топлива и других поставок, хотя их пехотные части в некоторых секторах держались стойко. Теперь немецкая 4-я танковая армия Гота наступала на Харьков, а 1-я танковая армия фон Макензена — к Донцу. Вот как происходил первый этап контрнаступления танкового корпуса СС, согласно данным, содержащимся в корпусном и дивизионном журналах боевых действий и в послевоенных воспоминаниях офицеров корпуса. 17 февраля Хауссер на «Физелер Шторхе» посетил боевую группу лейбштандарта, достигшую Тарановки. Затем он полетел на командный пункт армейской группы Ланца. Здесь Хауссеру было приказано отвести корпус за Мжу, чтобы подготовиться к задуманному Манштейном контрудару. Тем временем дивизия «Тотенкопф» наконец собралась в полном составе. 18 февраля из штаба Ланца был получен следующий приказ: «19 февраля не позднее 9 часов танковый корпус СС покидает сектор Краснограда с усиленной дивизией «Райх», следуя в южном направлении через Перещепино и Новомосковск. Цель дня — Перещепино. Бронепоезд 62 будет ей придан, он прибудет на вокзал Краснограда в 18 часов и будет действовать вдоль дороги, ведущей в Перещепино. Приказ о продолжении атаки к востоку последует». Дивизия «Райх» должна была соединиться с 4-й танковой армией, чтобы отсечь советские соединения, прорвавшиеся к Днепру. 19 февраля началось давно ожидаемое наступление. В этот день советская 6-я стрелковая дивизия должна была взять Красноград, но эсэсовцы ее опередили. В пять часов утра усиленный полк «Дойчланд» оберштурмбаннфюрера Хайнца Хармеля атаковал с плацдарма Наталино в южном направлении. 1-я ударная группа в составе усиленного 1-го мотопехотного батальона, большей части танков и штурмовых орудий «Райха», а также 14-й зенитной роты двигалась на Отраду. 2-я ударная группа, включающая 2-й батальон, защищала фланг 1-й группы от атак с востока. 3-й батальон действовал во втором эшелоне вслед за 1-м батальоном. Командир 16-й саперной роты «Дойчланда» оберштурмфюрер Хайнц Махер вспоминал: «Погода была на редкость хреновая, туман, мокрый снег, пронизывающий и влажный холод… В ротах осталось по 50–60 человек… Люди верили, что это будет решающий день, который вернет успех немецкому оружию. Командир полка Хармель постоянно рискует жизнью, поэтому сформирована команда прикрытия для постоянного его сопровождения. Она включает: три самоходных зенитных пулемета из 14-й роты, группу мотоциклистов из 15-й роты и ударную группу из 16-й роты. Противник поливает полк из минометов и пулеметов. Гренадеры вынуждены искать укрытия. Мы несем первые потери. Раненых перевязывают индивидуальными перевязочными пакетами. Эвакуироваться никто не хочет… Туман давит свинцом. Местность мягко понижается в направлении противника. Пронизывающий ветер дует с юго-востока нам в лицо. Каждый шаг стоит усилий. Люди погрузили свои ящики с боеприпасами, пулеметы и тяжелые минометы на сани, сделанные еще во Франции… Саперы, отправляющиеся искать мины, держат штыки в руках. Батареи миноискателей уже давно разрядились. Эти люди не имеют права на ошибку: Одно неверное движение, и они взлетят на воздух. Они должны верить в себя. Саперы прощупывают снег руками и отодвигают замерзшие мины штыками. Они заняты этой работой уже некоторое время и уже собрали и уничтожили 30 мин. Проход в минном заграждении открыт. Командир полка ждал этого мгновения. Он поднимает руку: «Вперед!» — и атака начинается. Полк приходит в движение, поначалу неуверенно. Командир стоит в башне своей разведывательной машины. Он отдает приказы, делая знаки рукой. Враг отброшен с передовых позиций. Гренадеры 1-го батальона сидят на броне танков и штурмовых орудий. Слева и справа выдвигаются 20-мм зенитки… Танки и штурмовые орудия открывают огонь по выявленным целям, и атака продолжается, первые вражеские колонны, отступающие на восток, сломлены и разбиты. Мы все быстрее продвигаемся среди врагов, объятых паникой». К полудню эсэсовцы достигли линии Абазовка — перекресток в 12 километрах к юго-востоку от Краснограда — Берека. В 17 часов батальоны Хайнца Хармеля взяли Отраду. Вечером несколько танков под командованием гауптштурмфюрера СС Тихзена вместе с 3-м батальоном полка «Дойчланд» вышли на дорогу, ведущую в Перещепино. Танковый батальон Тихзена тогда имел 56 танков, в том числе 33 T-III, 7 T-IV и один T-VI. Имелся еще дивизион из 15 75-мм штурмовых орудий. На следующий день полк «Дойчланд» продвинулся еще глубже во фланг 6-й советской армии. Полк «Фюрер», один батальон которого с 23 января по 7 марта 1943 года сражался в районе Ворошиловграда, во второй половине дня 19 февраля присоединился к наступлению, чтобы достичь Перещепина на рассвете следующего дня. Ночью 3-й батальон полка «Дойчланд» форсировал реку Орель и захватил Перещепино. Эта молниеносная атака, проведенная танками и штурмовыми орудиями, на которых разместились бойцы батальона, при огневой поддержке 20-миллиметровых зенитных полугусеничных орудий 14-й роты полка «Дойчланд», оказалась внезапной для обороняющихся советских частей, не располагавших танками и противотанковыми орудиями. Батальонный командир, штурмбаннфюрер СС Гюнтер Эбергард Вислицени, в самом конце войны, уже после смерти Гитлера, ставший единственным в полку «Дойчланд» кавалером Рыцарского креста с дубовыми листьями и мечами, так вспоминал об этом бое: «3-й батальон, имея впереди все приданные ему танки, на которые взобрались пехотинцы сопровождения, движется вперед в светлой зимней ночи и пересекает русские линии без единого выстрела. Русские часовые приняли нас за своих. Мост в Перещепино охраняется двумя часовыми. Они пропускают нас, не останавливая. Достигнув другого берега, мы уничтожаем обоих часовых. Внезапно нас обстреливают из Перещепино, которое мы берем после короткого боя. Обер-штурмбаннфюрер Хармель хочет тотчас начать преследование. Однако я добиваюсь передышки для пополнения горючего и боеприпасов. Одна рота остается для прикрытия моста в Перещепино, Хармель тоже остается там вместе со своим эскортом. Остальная часть батальона продолжает ночью двигаться вперед. На рассвете энергичная атака позволяет захватить Дмитриевку, там мы дожидаемся полка «Фюрер». Для меня ночная атака на Перещепино была одной из самых дерзких за всю войну». После взятия Перещепина дивизия «Райх» получила приказ выдвинуть на Новомосковск один батальон, усиленный артиллерией, танками и штурмовыми орудиями. В 5 часов утра 20 февраля полк «Фюрер» обогнал полк «Дойчланд», чтобы продолжать наступление на юг. 3-й батальон «Фюрера» перерезал пути снабжения советской 6-й армии. При поддержке пикирующих бомбардировщиков танковые подразделения в 6 часов 35 минут захватывают Губиниху, затем, после ожесточенных боев, в 11 часов берут Марьяновку и Николаевку и в 14 часов соединяются в Новомосковске с группой Штайнбауэра. Это продвижение было облегчено постоянной поддержкой атак пикирующих бомбардировщиков, которые причинили советским войскам тяжелые потери. Во второй половине дня советские войска предприняли контратаку из района Андреевки на позиции 2-го батальона полка «Дойчланд», отбитую при поддержке артиллерии. При отступлении советские части бросили несколько орудий. За два дня дивизия «Райх» прошла с боями 90 километров от Краснограда до Новомосковска. Штаб корпуса СС доносил: «В результате ожесточенных боев, частично в ночное время, 19 и 20 февраля, дивизия «Райх» продвинулась на 90 километров вдоль дороги Красноград, Перещепино, Новомосковск и установила контакт с нашими войсками у Новомосковска. Дивизия «Лейбштандарт» разбила врага перед своим правым крылом и держит линию Ворошилово (в 25 километрах к востоку от Краснограда), Парасковея, высоты к западу отТарановки, станция Борки». На 20 февраля дивизии корпуса, включая только что прибывшую в полном составе дивизию «Тотенкопф», получили следующие задачи: «1) Дивизия «Райх» располагается своими боевыми частями на захваченном ею плацдарме в Новомосковске и удерживает его. Усиленной полковой группой полка «Фюрер» она начнет наступление с плацдарма 21 февраля для захвата Павлограда. Необходимо оставить полковую группу в районе Перещепино (исключительно), Дмитриевка, Губиниха (включительно), с задачей обеспечить прикрытие с востока. Части прикрытия останутся на линии Перещепино, Отрада, Красноград для защиты шоссе. По прибытии первых подразделений дивизии «Тотенкопф» они присоединяются к ним. Дивизия «Тотенкопф» собирается 21 февраля в районе Перещепино (включительно), Красноград (включительно). Первые подразделения, прибывшие на линию, сменят дивизию «Райх». КП корпуса будет находиться в Краснограде». Тем временем один из батальонов «Райха» был атакован двумя советскими батальонами, и ему пришлось отступить к Губинихе. Разведбат дивизии углубился на 60 километров в советские позиции в лесах к востоку от Новомосковска. февраля дивизии «Райх» и «Тотенкопф» вместе со штабом танкового корпуса СС переходят в подчинение 4-й танковой армии Германа Гота. Лейбштандарт же был оставлен в армейской группе Кемпфа. февраля дивизия «Райх» должна была выдвинуться к югу и юго-западу и уничтожить противника к востоку и северо-востоку от Синельниково. Дивизия «Тотенкопф» должна была наступать к переправам через Самару севернее Павлограда. Пока полк «Фюрер» оборонялся к северу и востоку от Павлограда, подразделения мотоциклетно-стрелкового батальона дивизии «Райх» днем установили связь с дивизией СС «Викинг», сражающейся южнее в составе XLVIII танкового корпуса. Значительная часть 6-й советской армии оказалась в окружении. февраля, около полудня, полк «Дойчланд» с приданными танками атаковал в южном направлении и в 14.30 взял деревню Зайцево. В 14.42 танки «Райха» соединились в Синельникове с 15-й пехотной дивизией. Атака была поддержана 77-й эскадрой пикирующих бомбардировщиков. 23 февраля штаб 4-й танковой армии приказал танковому корпусу СС «продолжать силами дивизии «Тотенкопф» атаку к северу от Самары, чтобы освободить переходы у Павлограда». Фельдмаршал фон Манштейн пишет: «Прошедшие дни принесли ожидаемые успехи контратаке 4-й танковой армии и, наконец, новый переход инициативы на немецкую сторону в этой кампании. Армия уничтожила вражеские силы, продвигавшиеся к переправам через Днепр, то есть вражескую группировку вокруг и к югу от Павлограда. То, что Гитлер не хотел учитывать, подтверждается. Здесь идет речь о двух танковых, одном пехотном и одном кавалерийском корпусах противника». В тот же день, 23 февраля, в дождь и туман, полк «Фюрер» отбил атаку с северо-востока, направленную на Павлоград, и занял лес северо-западнее города. Дивизия «Тотенкопф» переходит в атаку в 1 час ночи и берет Всесвятское в 5 часов утра. Атакующие части медленно продвигались на Вязовку, уничтожив семь танков Т-34, и вечером овладели северо-западной окраиной местечка. Полковая группа Хайнца Хармеля производила зачистку к востоку от железнодорожного пути и шоссейной дороги Синельниково — Павлоград и уничтожила советский стрелковый полк. Мотопехотный батальон дивизии «Райх» делал то же самое к северу от шоссе Новомосковск — Павлоград. В конце дня полковая группа «Дойчланд» вступила в бой с двумя советскими полками у Марьевки. Советские войска, окруженные к югу от дороги Новомосковск — Павлоград, были атакованы немецкой 15-й пехотной дивизией. А дивизия «Тотенкопф» получила задание прорвать у Вербок оборону противника, захватить Орельку и перекресток к югу от нее, чтобы затем атаковать в направлении Лозовой. Ночью 24 февраля к северо-западу от Павлограда 16-й роте унтерштурмфюрера Махера из полка «Дойчланд» пришлось отбивать контратаку советской пехоты и танков. На помощь саперам пришли истребители танков из 2-го батальона полка «Фюрер». Их 88-мм зенитные орудия уничтожили четыре танка Т-34. Полк «Фюрер» атаковал Вербки и с помощью пикирующих бомбардировщиков около 14 часов сломил упорное сопротивление противника и овладел северной и восточной окраинами села. Дивизия «Тотенкопф» подавила сопротивление советских войск к северу и в 13 часов 45 минут овладела Вязовкой. Авангарды «Райха» и «Тотенкопфа» соединились в Вербках. Оберштурмбаннфюрер Отто Кумм из «Райха» так описал это событие: «Передовые роты подверглись танковому обстрелу с высоты на расстоянии около 500 метров. К своему удивлению, мы понимаем, что это свои. Вскоре нам удается опознать друг друга. Это танковый авангард дивизии «Тотенкопф». Таким образом мы соединились с частями танкового корпуса СС, наступающими с северо-востока. К счастью, наш полк «Фюрер» не понес потерь». В донесении штаба танкового корпуса СС так говорилось о первых итогах контрудара: «Населенный пункт Орелька в излучине реки Орель был также взят разведывательным батальоном дивизии «Тотенкопф», подошедшим с запада вдоль Ореля и обеспечившим прикрытие корпуса с северного фланга. Кроме того, это растяжение левого крыла особенно благоприятно для продолжения атаки к северо-востоку. Тот факт, что продвигающиеся передовые части врага были отрезаны, ни в коем случае не делает его неспособным к новым атакам. Основная часть советской 1-й гвардейской армии еще в пути; враг, похоже, считает, что обороняющийся, внезапно перешедший в наступление должен скоро выдохнуться. Он привлек новые силы против фронта лейбштандарта. Части группы Попова уже блокированы 1-й немецкой танковой армией, действующей справа от корпуса СС. В то же время пять танковых корпусов противника все еще находятся на марше к юго-западу против 4-й танковой армии. Потепление, наступившее примерно после 20 февраля, благоприятствует наступательной операции. Речь идет о том, чтобы не дать ускользнуть врагу, отступающему к северо-востоку, а остановить его и разгромить». В приказе штаба корпуса № 6 от 24 февраля говорилось: «1) Враг уничтожен к югу и к северу от сектора Самары, зажатый двумя дивизиями. Командующий армией выразил свою особую признательность. Надо рассчитывать на прибытие мощных вражеских сил с северо-востока. Отдельные танки замечены воздушной разведкой в секторе к северу от Вязовка. 25 февраля на рассвете танковый корпус СС берет Лозовую и Панютино. Будут введены в действие на рассвете: а) дивизия «Райх» из района вокруг Вербок своим основным составом через Морозовский, Юрьевку, Жемчужное на Лозовую; б) дивизия СС «Тотенкопф» из района вокруг Орельки на Панютино. Необходимо захватить подразделениями перекресток 177 (в 15 километрах к северу от Панютино)». 25 февраля, на рассвете, в 4 часа 30 минут дивизия «Райх» начала атаку на Лозовую. В помощь ей был брошен полк «Туле» дивизии «Тотенкопф», передвигавшийся на мотоциклах и машинах-амфибиях. В 8 часов 45 минут «Райх» овладел поселком Жемчужное. В 14 часов полк «Фюрер» достиг южных подступов к Лозовой, в то время как полк «Дойчланд» атаковал Веселое. С южных окраин Лозовой части советской 1-й гвардейской армии вели перестрелку с полком «Фюрер». Им удалось окружить 9-ю роту 3-го батальона этого полка, которой пришлось провести в окружении два дня. Только к вечеру 25 февраля немцам удалось захватить железнодорожный вокзал Лозовой. Усиленный полк «Дойчланд» и мотоциклетно-стрелковый батальон «Райха» дошли до южной части Самойлова и атаковали противника к востоку от Веселого. Дивизия СС «Тотенкопф» атаковала силами своего 3-го пехотного полка СС восточнее Орельки, встретив ожесточенное сопротивление советских войск. В донесении дивизии «Тотенкопф» утверждалось, что задень она уничтожила 22 танка и 2 разведывательных бронеавтомобиля противника. Это число кажется сильно преувеличенным, даже если речь идет о поврежденных танках. Ночью 26 февраля полк «Фюрер» и мотоциклетно-стрелковый батальон «Райха» медленно продвигались к центру Лозовой, встречая упорное сопротивление. 3-й батальон оказался в окружении в западной части города и держался только благодаря тому, что противостоявшие ему советские части подвергались постоянным атакам немецких пикирующих бомбардировщиков. В 16 часов «Райх» перерезал железнодорожный путь, ведущий на северо-запад, но советские войска продолжали сопротивляться в районе новых заводов на северо-западной окраине Лозовой. К тому времени в дивизии «Райх» осталось только 14 танков T-1II, 5 танков T-1V, 3 командирских танка и 16 штурмовых орудий. 24 и 25 февраля дивизия уничтожила 16 советских танков. Весь день она вела ожесточенные уличные бои. Вечером, в 19 часов, советские войска контратаковали, но вынуждены были отступить, потеряв 6 танков Т-34 и 20 орудий. Дивизия «Тотенкопф» продолжала наступление на север силами 3-го танкового полка СС, но вскоре стало известно о гибели командира дивизии Теодора Эйке. Его самолет был сбит в километре к юго-востоку от Артельного. Бригадефюрер СС Макс Зимон был немедленно назначен новым командиром «Тотенкопфа». Только 27 февраля тело Эйке удалось доставить в расположение дивизии. 27 февраля после удара пикирующих бомбардировщиков по северо-восточной части Лозовой полк «Дойчланд» в 8 часов начал атаку к востоку от Лозовой, в то время как мотоциклетно-стрелковый батальон в 10 часов атаковал северо-восточную окраину города. Эсэсовцам удалось захватить Веселое и часть железнодорожного пути возле черепичного завода. Советские войска отступили на северо-восток, преследуемые 1-м батальоном и 16-й саперной ротой полка «Дойчланд». В то же время полк «Фюрер» проводил зачистку Лозовой. Дивизия «Тотенкопф» захватила Царедаровку и Панютино. 28 февраля началась оттепель, и преследование советских войск замедлилось. Полк «Дойчланд» занял Николаевку, Благореченское, Ново-Бунаково и Отрадово. Полк «Фюрер» в районе Раздолья вел бой с советской пехотой и танками и занял село к 17 часам. Затем полк возобновляет свое продвижение на север. Вечером 28 февраля командование 4-й танковой армии докладывало Манштейну: «По истечении недели тяжелых наступательных боев против сильного и весьма решительного врага части 4-й танковой армии не только способствовали устранению угрозы, тылу группы армий, но и захватили район глубиной 120 и 100 километров шириной. 25-й русский танковый корпус с тремя танковыми и одной моторизованной бригадами, 35-я гвардейская дивизия, 41-я гвардейская дивизия, 244-я и 267-я стрелковые дивизии и 106-я стрелковая бригада были жестоко потрепаны, некоторые из их подразделений уничтожены… В период с 21 по 28 февраля были захвачены или уничтожены: 156 танков, 24 разведывательные бронемашины, 178 артиллерийских орудий, 284 противотанковые пушки, 40 зенитных орудий. Захвачено 4643 пленных и найдено около 11 000 трупов врага…» В это время лейбштандарт оборонялся на широком фронте, нанося тяжелые потери наступающим советским войскам, и не допустил их прорыва к Полтаве. 28 февраля атаке подверглось правое крыло дивизии. Советское командование перебросило сюда два танковых корпуса и три стрелковые дивизии 3-й танковой армии из района Люботин — Валки. Однако атака успеха не имела. Остальные дивизии корпуса СС продолжили 1 марта наступление в северо-западном направлении, стремясь овладеть высотами к востоку от линии Берека — Ефремовка. 4-я танковая армия пыталась своим правым крылом достичь Донца, тогда как танковый корпус СС должен захватить высоты у Ефремовки и установить связь с лейбштандартом. 1 марта, несмотря на почти непрерывный дождь, дивизия «Райх» к вечеру заняла высоты к северо-западу от Береки. Полк «Фюрер» прорвался в Ефремовку. Ночью 2 марта три ударные группы «Райха» при поддержке штурмовых орудий атаковали это село, уничтожив 13 советских танков, и полностью захватили Ефремовку к 10 часам утра. С помощью дивизии «Тотенкопф» дивизия «Райх», повернув на запад, уничтожила советские части, действовавшие против лейбштандарта. В полночь 3 марта лейбштандарт был вновь включен в состав танкового корпуса СС. Пауль Хауссер в мемуарах так подвел итоги этому этапу контрнаступления: «Армия хотела достичь Донца своим правым крылом, в то время как корпус СС должен был восстановить связь с правым крылом армейской группы Кемпфа. Атака продолжалась 1 и 2 марта. Мы смогли установить результат этой атаки: недавно прибывшие советские силы продвинулись в брешь между атакующим танковым корпусом СС и оборонительным фронтом «Лейбштандарта Адольф Гитлер». Таким образом, правое крыло дивизии «Тотенкопф» было обойдено. Противник попытался освободиться из окружения к юго-востоку и северо-востоку. Напрасно! Основная часть этих войск была опрокинута дивизией «Тотенкопф» при поддержке подразделений дивизий «Райх» и лейбштандарта и разгромлена вокруг Еремеевки в ходе трехдневных боев. Эскадрильи штурмовой авиации, сопровождавшие атаку дивизии, добились большого успеха. Несколько вражеских частей прорвались и создали угрозу нашим тылам. Они были уничтожены». Ночью 3 марта метель намела высокие сугробы, которые мешают движению. На колеса приходится надевать цепи. На рассвете 3 марта советские силы попытались вырваться из окружения в северном направлении. Их численность, по немецким оценкам, превышала 100 000 человек. Дивизии СС в то время испытывали трудности со снабжением. Уже несколько дней солдаты не получали горячей пищи. Советский авангард силами примерно двух полков атаковал подразделения полка «Фюрер» дивизии «Райх» в Медведевке и мотоциклетно-стрелковый батальон той же дивизии в Лозовой. Однако атака была отбита, и окруженным пришлось отступать на юг и юго-восток. При отступлении они, в свою очередь, окружили 2-й батальон и часть 1-го батальона 1-го мотопехотного полка «Туле» к югу от Котляровки. На выручку пришел 3-й панцер-гренадерский батальон полка «Фюрер». Оба советских полка были отброшены к северу от завода «Ленинский». Было уничтожено 9 советских танков. Отступающие советские части также обстреляли обоз 3-го батальона полка «Туле» к югу от Лозовой. Дивизия «Тотенкопф» формирует штурмовые группы, которые атакуют разрозненные советские колонны, пытающиеся выйти из «котла». В ночь с 3 на 4 марта советские колонны, силой от роты до батальона, вместе с танками пересекли шоссе с обеих сторон от Ефремовки на север. Вскоре после полуночи в штаб танкового корпуса СС в Красном от дивизии «Райх» поступило следующее донесение: «Командующий 3-й русской танковой армией находится у Еремеевки, командир 15-го советского гвардейского танкового корпуса — к югу от Лозовой». 4 марта после тяжелого боя 2-й батальон полка «Фюрер» и 1-й батальон полка «Дойчланд» при поддержке 4-го артиллерийского дивизиона и 1-й батареи 2-го зенитного дивизиона овладели селением Охочее. Было уничтожено четыре танка Т-34, и 29 советских артиллерийских орудий становятся частью добычи дивизии «Дас Райх». 1-й батальон полка «Дойчланд» достиг начала района Берестовой. В «котле» оказались 111,184 и 219-я стрелковые дивизии, 15-й гвардейский танковый корпус со 113-й танковой бригадой, 52-я танковая бригада, части 12-го танкового и 6-го гвардейского кавалерийского корпусов, рассеянные вокруг Мироновки и Грушино. У Еремеевки дивизия «Тотенкопф» закрыла «котел». Она уничтожила 24 танка. В районе Красного, Береки и Ефремовки подразделения штаба и обоза 1-го батальона полка «Дойчланд» сражались с советскими войсками, пытающимися прорваться. Охрана КП корпуса в Красном подбила один танк Т-34. Лейбштандарт своими правофланговыми частями захватил Станичное. Дивизия «Райх» вела тяжелый бой в районе Берестовой. После недели непрерывных боев силы танкового корпуса СС заметно ослабли. Особенно это касалось дивизии «Райх», которая находилась на фронте с 30 января 1943 года. В лучшем положении находилась дивизия «Тотенкопф», вступившая в сражение 22 февраля. 5 марта эта дивизия закончила ликвидацию окруженных советских частей. Штаб танкового корпуса СС докладывал по этому поводу: «Дивизия СС «Тотенкопф» добилась выдающегося успеха, уничтожив окруженного врага. Она уничтожила или взяла в плен основную часть двух танковых корпусов и трех стрелковых дивизий. Трофеи очень значительны: 36 танков, 11 разведывательных бронемашин, 159 артиллерийских орудий, 32 миномета, 117 противотанковых винтовок, 70 пулеметов, 520 грузовиков, 352 конских упряжки. Было найдено 3000 неприятельских трупов». Дивизия «Райх» зачистила северо-западный берег Берестовой и двигалась на советский опорный пункт Новая Водолага. С разгромом 6-й советской армии и танковой группы Попова в советском фронте возникла брешь шириной в 200 километров. Теперь Манштейн решил наступать непосредственно на Харьков, рассчитывая уничтожить советские войска, находившиеся в этом районе. Манштейн так подвел итоги первого этапа контрнаступления: «Вражеские армии Юго-Западного фронта были настолько сильно потрепаны, что они уже не были способны к наступлению. Особенно ослаб натиск частей противника, наступавших на левый фланг 1-й танковой армии и встык между нею и группой Кемпфа: 6-я армия противника, группа М. М. Попова, действовавшая у Грйшино, и 1-я гвардейская армия. Можно было полагать, что мы уничтожили 25-й тк и три стрелковые дивизии, разгромили 3-й тк и 4-й гв. тк, 10-й тк, одну отдельную танковую бригаду, одну механизированную бригаду, одну стрелковую дивизию и одну лыжную бригаду. Значительные потери понесли 1-й гв. тк и 18-й тк, 6 стрелковых дивизий и 2 лыжные бригады. По донесениям наших войск, противник в этой битве между Донцом и Днепром потерял 23 000 убитыми. Мы захватили 615 танков, 354 орудия, 69 зенитных орудий и большое количество пулеметов и минометов. Пленных же было мало — 9000. Это объясняется тем, что наши войска, в основном танковые дивизии, не в состоянии были создать плотное кольцо вокруг противника. Холод заставлял — особенно ночью — располагаться в населенных пунктах и вокруг них, так что для солдат противника и его частей, бросивших свои машины, было достаточно пространства для выхода из окружения. Но нам не удалось перерезать Донец в тылу противника, так как река все еще была скована льдом и ее легко преодолевали солдаты с легким оружием. Кроме указанных соединений противника, нами были уничтожены окруженные за рубежом Миуса 4-й гв. мк и 7-й гв. кк». Манштейн, безусловно, достиг оперативного успеха, но столь скромное число пленных явно свидетельствовало, что одержанная победа — далеко не реванш за Сталинград. А вот как контрнаступление запомнилось Хауссеру: «21 февраля, после того как ночью был оборудован плацдарм, атака была продолжена в восточном направлении, и около полудня наши войска подошли к Павлограду. 3-й моторизованный полк СС «Дойчланд» выдвинулся юго-западнее города, где в трехдневном сражении уничтожил сильного противника. Была установлена связь с 15-й пехотной дивизией. В тот же день руководство войсками на фронте южнее Самары было передано штабу 4-й танковой армии генерал-полковника Германа Гота, который между тем уже подтянул дополнительные силы с востока. 22 февраля был установлен контакт с XLVIII танковым корпусом генерала Отто фон Кнобельсдорфа. Хотя ударом дивизии «Райх» из Краснограда на юг и удалось разбить передовую группировку двигавшегося на запад советского «клина», крупные силы противника все еще находились восточнее линии недавней атаки. Для уничтожения этой группировки и установления сообщения между лейбштандартом и армейской группой «Кемпф» северо-восточнее Краснограда срочно нужны были дополнительные силы. Тут как раз в состав танкового корпуса СС вошла наконец прибывшая на фронт дивизия «Мертвая голова» обергруппенфюрера Теодора Эйке, которая была высажена у Полтавы и сконцентрирована в районе Перещепино. 22 февраля дивизия выступила для атаки в юго-восточном направлении между Самарой и Орлом и уничтожила упорно оборонявшегося противника. Дивизия «Райх» между тем была развернута на север и, наступая на Павлоград, преодолела при массированной поддержке бомбардировщиков переправу через Самару и взяла Вебки. Здесь 24 февраля соединились передовые отряды обеих дивизий. Севернее левофланговая колонна дивизии «Мертвая голова» захватила Орелку и тем самым прикрыла открытый левый фланг… 20 февраля наступило потепление, дороги освободились от снежного покрова, что повысило мобильность моторизованных подразделений. Первый день наступления всей 4-й танковой армии в северном направлении привел к мощному прорыву и выходу атакующих частей на возвышенность у Лозовой. Атакующие дивизии прорывались ударными клиньями с сильным фланговым прикрытием по обходным дорогам… После полудня ударная группа дивизии «Райх» прорвалась на южную окраину Лозовой, а правая колонна — в Вессели. Западнее наступала дивизия «Мертвая голова», в составе которой действовал усиленный танковый полк. Другие части двинулись в восточном и северо-восточном направлениях. При этом левый фланг все еще был под угрозой находящихся там советских войск. После получения данных радиоразведки советское командование отдало приказ к отступлению, сосредоточивая войска в районе Лозовой, куда они пробирались небольшими группами, подкрепленными танками. Другие неприятельские части в течение нескольких следующих дней отступили из района южнее Павлограда на север. Одно из этих соединений атаковало 28 февраля штаб корпуса в Юрьевке, другое — штаб 15-й пехотной дивизии в Орелке. Удар был сильным, и нужно было принимать решительные меры. Между передовыми отрядами дивизии «Мертвая голова» также все еще находились крупные силы противника. Особенно сильная оборонительная позиция противника была создана противником в районе Лозовой. Задачей танкового корпуса СС было, во-первых, разгромить этот опорный пункт противника и, во-вторых, устранить угрозу с тыла и фланга дивизии «Мертвая голова». Первая задача была поставлена 26 февраля перед дивизией «Райх», вторая — перед дивизией «Мертвая голова» и 15-й пехотной дивизией. Последним двум дивизиям пришлось вступить в бой уже 25 февраля. Их сосед справа, XLVIII танковый корпус, должен был стремительным ударом на север перерезать стратегически важную дорогу на Изюм, чтобы предотвратить подход новых советских частей. Однако силы противника у Лозовой были уже настолько велики, что потребовалось использование всей дивизии «Райх». Только 27 февраля фронт был прорван и корпус достиг района шоссе Лозог вая — Орелка. Организованное 28 февраля преследование позволило частям корпуса прорваться далеко на север. Первая задача была выполнена, ударная группа Попова разбита. В эти дни дивизию «Мертвая голова» постигла тяжелая утрата. Самолет ее командира Эйке «Фузилер-Шторьх» при выполнении разведывательного полета был сбит, и Эйке погиб (это произошло 26 февраля у селения Артельное. Эйке, кстати сказать, был одним из организаторов системы концлагерей в Германии. Ему также Зепп Дитрих приписывал убийство главы штурмовиков Эрнста Рема. — Б. С.). Он был душой дивизии! Между тем лейбштандарт выполнил свою задачу. Его части постоянными атаками на различных участках фронта растянули советские силы и благодаря этому остановили вражеское наступление на Полтаву. Начиная с 28 февраля перед правым флангом дивизии была отмечена перегруппировка сил противника. Из района юго-западнее Харькова против танкового корпуса СС были переброшены два танковых корпуса и три стрелковых дивизии 3-й советской танковой армии. Началась новая фаза нашего наступления. Теперь направление удара было повернуто на северо-запад. Цель атаки — высоты у Береки и Ефремовки, район, хорошо знакомый нам по февральским боям. 4-я танковая армия стремилась достичь своим правым флангом Донца, тогда как корпус СС должен был восстановить связь с правым флангом армейской группы «Кемпф», где находился лейбштандарт. Наступление было продолжено 1 и 2 марта. В результате этих боев стало ясно, что только что подтянутые советские войска были введены как раз между наступающим танковым корпусом СС и линией обороны лейбштандарта. На них был направлен удар правого фланга дивизии «Мертвая голова». Противник попытался с помощью сильных ударов в юго-восточном и северо-восточном направлении избежать окружения. Тщетно! В трехдневных кровопролитных боях у Ефремовки эти войска были уничтожены дивизией «Мертвая голова» при поддержке частей «Райха» и лейбштандарта. Успешно действовали поддерживавшие атаку эскадрильи штурмовиков. Некоторые сумевшие вырваться из «котла» советские части в течение нескольких дней вновь угрожали нашим частям с тыла. Они были уничтожены. Командир советского 15 гвардейского танкового корпуса был найден мертвым недалеко от командного пункта танкового корпуса СС (здесь Хауссер немного ошибся. Нумерация советских гвардейских танковых корпусов заканчивалась на 12. Здесь, несомненно, речь идет о генерал-майоре танковых войск, Герое Советского Союза Василии Алексеевиче Копцове, который командовал 15-м танковым корпусом 3-й танковой армии Воронежского фронта. 7-м гвардейским этот корпус стал только 27 июля 1943 года. Любопытно, что о командире учебного танкового батальона школы младшего комсостава 11-го механизированного корпуса в забайкальском поселке Песчанка капитане Василии Алексеевиче Копцове тепло написал в своих мемуарах Леонид Ильич Брежнев, который был курсантом этой школы: «С большим удовольствием до сих пор вспоминаю этого требовательного командира и душевного человека. Не могу сказать, что мы с ним стали друзьями (он был командируя — курсант), но комбат относился ко мне хорошо, я тоже испытывал к нему уважение. По вечерам мы нередко говорили об армейской службе, о возможной войне. Впоследствии Василий Алексеевич Копцов участвовал в боях на Халхин-Голе, получил звание Героя Советского Союза, к Отечественной войне пришел генералом и на фронте героически погиб. Это был первый кадровый офицер, которого я узнал: о таких говорят обычно — военная косточка. По складу характера человек немногословный, волевой, всегда подтянутый, бодрый. Он был для меня и наставником, и примером настоящего командира, посвятившего свою жизнь воспитанию советских солдат, которые в любой момент могли стать на защиту нашей великой Родины». — Б. С.). 4 марта было налажено сообщение между нашими частями. 5 марта дивизия «Мертвая голова» завершила уничтожение окруженных вражеских частей и закончила тем самым самую успешную свою операцию. Противник понес большие потери в живой силе и технике. Район в кольце окружения был переполнен неимоверным количеством брошенного оружия и техники». А вот как о тех же боях вспоминает соратник погибшего Копцова генерал-лейтенант Александр Александрович Ветров, тогда — полковник, заместитель командира 15-го танкового корпуса по технической части: «К рассвету 28 февраля штаб 15-го танкового корпуса и некоторые его части сосредоточились в Медведовке. После согласования вопросов взаимодействия со штабом 111-й стрелковой дивизии бригады корпуса начали бой за овладение Кегичевкой. Но при подходе еще к Ленинскому Заводу и Пар-Шляховой они встретили упорное сопротивление врага, который танковыми контратаками и массированными действиями авиации остановил их продвижение. Выручили подоспевшие полки 219-й стрелковой дивизии генерала В. П. Котельникова. С их помощью мы в середине дня овладели Ленинским Заводом и Пар-Шляховой. Больше того, 88-я танковая и 52-я механизированная бригады, преследуя отходившие части противника, к вечеру заняли еще и Ново-Львовку. Но всех нас настораживало появление в этом районе большого количества немецких танков и возрастающая активность вражеской авиации. Как бы нам, как говорится, не зарваться… Стемнело. Налеты авиации прекратились. Воспользовавшись этим и темнотой, 88-я танковая и 52-я механизированная бригады с ходу ворвались в Кегичевку и овладели городом. Заняв здесь круговую оборону, мы провели тщательную разведку. И оказалось, что против нас в этом районе действует 15-я пехотная дивизия гитлеровцев со штабом в Орельке, а также некоторые части танковой дивизии СС «Мертвая голова». Силы, прямо скажем, огромные. И как это нам еще удается продвигаться вперед?!. 1 марта 1943 года части нашего корпуса совместно с полками 111-й и 219-й стрелковых дивизий стремились развить наступление дальше. И вначале имели успех. Так, мотострелки подполковника А. А. Головачева выбили гитлеровцев с территории совхоза имени Чапаева, а танкисты 88-й бригады подполковника И. И. Сергеева отбили сильную вражескую контратаку. Но в этот же день мы узнали, что бригады соседнего с нами 12-го танкового корпуса и части 184-й стрелковой дивизии с большим трудом отражают настойчивые танковые атаки противника с тыла. Атут и наша разведка обнаружила выдвижение танковых колонн противника на рубеж Пар-Шляхо-вая, Павловка, Калюжное. Генералу В. А. Копцову пришлось срочно останавливать продвижение на запад и поворачивать 195-ю танковую бригаду фронтом на восток. И вовремя! Ибо до двадцати немецких танков Т-1Утотчас ударили по этой бригаде. Завязался ожесточенный бой, в результате которого гитлеровцы, потеряв несколько танков, были остановлены. Но и наша 195-я бригада потеряла три из семи имевшихся у нее машин. Возросшая активность врага позволяла судить о том, что боевая инициатива постепенно переходит к нему. И уже недалек тот момент, когда гитлеровцы перейдут в решительное контрнаступление против наших ослабленных, далеко оторвавшихся от баз снабжения бригад. Тревожные сообщения, поступающие из тыловых частей, тоже подтверждали наши опасения. Фашисты уже начали окружать корпус. Трезво оценив неблагоприятно складывающуюся обстановку, генерал В. А. Копцов скрепя сердце запросил у Военного совета 3-й танковой армии разрешение на выход из еще не замкнувшегося кольца окружения. Но ответа сразу не получил. И только вечером 2 марта из Мерефи, где располагался штаб армии, пришел приказ, из которого явствовало, что мы, по существу, уже окружены врагом. Далее говорилось, что создается группа войск 3-й танковой армии в составе 12-го и 15-го танковых корпусов, 111,184 и 219-й стрелковых дивизий, объединенных под общим командованием командира 12-го танкового корпуса генерала М. И. Зенковича. В тот же вечер генерал В. А. Копцов с начальником штаба корпуса подполковником А. Б. Лозовским были приглашены в Еремеевку на совещание к генералу М. И. Зенковичу (встречается и другое написание фамилии этого генерала — Зинькович, которая, кажется, и была паспортной фамилией Митрофана Ивановича, смертельно раненного 24 сентября 1943 года при форсировании Днепра и посмертно удостоенного звания Героя Советского Союза. — Б. С.). По возвращении они довели до нашего сведения, что командующий группой генерал М. И. Зенкович наметил следующий порядок отрыва от противника: 15-му танковому корпусу совместно с 111-й стрелковой дивизией полковника И. Г. Зиберова предстояло прорываться в направлении Ленинский Завод, восточная окраина Параскавеи и далее на Охочее. 12-й танковый корпус и 184-я стрелковая дивизия полковника С. Д. Койды должны были следовать параллельно с нами на Лозовую и далее через Мелеховку на Бровки. В арьергарде для прикрытия тылов и всего боевого порядка группы оставлялась 219-я стрелковая дивизия генерала В. П. Котельникова. Но части нашего корпуса, а также полки 111-й и 219-й стрелковых дивизий в это время находились в самом тесном соприкосновении с войсками противника. Поэтому поворот их на 180 градусов и отвод представляли чрезвычайную трудность. Было намечено отвести сначала части 111-й стрелковой дивизии, затем нашего 15-го танкового корпуса и, наконец, с двух часов ночи 3 марта — полки 219-й стрелковой дивизии. Причем последние должны были пропустить через себя у Антоновки оставшуюся без снарядов артиллерию, тылы и только уж затем следовать за ними. К этому времени у нас в корпусе уже снова оставалось всего лишь 9 танков с ничтожно малым запасом горючего и пятью-семью снарядами на каждый. Вся мотопехота корпуса состояла из 120–130 стрелков, вооруженных главным образом трофейным оружием. Автотранспорт насчитывал 72 автомашины, в бензобаках которых оставалось горючего на 20–30 километров пути. Все это было решено организовать в две колонны, следующие на север параллельными маршрутами… На рассвете обе колонны двинулись из района Ленинского Завода на север. Колонна, которую повел В. А. Копцов, следовала по шоссе в направлении совхоза «Ульяновка» и далее на Охочее. Левее по раскисшему снежно-глинистому с рытвинами проселку медленно передвигалась вторая, моя, выдвинув впереди себя небольшую разведгруппу и головное охранение в составе броневика и отделения автоматчиков на грузовике. Стояла неприветливая, пасмурная погода. Выпавший накануне снежок слегка запорошил дорогу. Но под ним подернутые тонким льдом были лужи, лужи и лужи… Сутулясь под тяжестью оружия и походного снаряжения, идут усталые стрелки. Обгоняя пехоту, скользят сани с тяжелоранеными, натруженно гудят моторами автомобили с имуществом, буксируя за собой орудия без снарядов, пустые автоцистерны… На втором часу движения, когда я уже стал было подумывать об объявлении привала, в небе послышался нарастающий самолетный гул. И вот уже над нами закружила уродливая «рама». Ничего хорошего это, естественно, не предвещало, так как нашу километровую колонну здесь, в безлесном районе, не спрячешь, а разведчик не преминет навести на нас своих авиаторов или танкистов. Во избежание преждевременной встречи с противником я направил голову колонны в обход встретившейся на пути деревни. Однако, когда наша разведгруппа попыталась незаметно подойти к ее окраинным домам, чтобы выяснить обстановку, по ней был открыт пулеметный огонь. Мы взяли еще левее и двинулись уже по целине. Но не прошло и получаса, как впереди снова разгорелась перестрелка. Я остановил колонну, ожидая от разведчиков доклада о силах встретившегося им противника. И тут на середину колонны посыпались снаряды. На двух машинах сразу же возник пожар, другие автомобили стали поспешно разворачиваться в обратную сторону. С большим трудом мне все же удалось навести в колонне порядок и принять меры для отражения атаки небольшой группы неприятельских танков. Однако они, уничтожив наш броневик и грузовик, на котором ехали автоматчики, нажимали. Видя, что нам недолго удастся продержаться подогнем танковых пушек, я отдал приказ разворачивать колонну в обратном направлении и следовать на соединение с колонной командира корпуса, под защиту ее танков и пехоты… И все-таки мы оторвались от фашистов, которые осторожничали и не решались нас преследовать. И где-то через час соединились с первой колонной. Разыскав генерала Копцова, я доложил ему о случившемся. Комкор был явно обеспокоен моим сообщением о появлении вражеских танков с севера, где, по всем данным, должен был действовать 12-й танковый корпус генерала Зенковича. Затем предложил присоединиться к его колонне. Отдав необходимые распоряжения о возвращении машин своей колонны в части, которым они принадлежали раньше, я поехал дальше вместе с В. А. Копцовым. Василий Алексеевич был, как всегда, собран и бодр. На мой вопрос, не прояснилась ли общая обстановка, Копцов ответил отрицательно. — До сих пор нет связи ни со штабом армии, ни с генералом Зенковичем, — озабоченно сказал он. Часов в одиннадцать где-то слева от нас послышались хлесткие выстрелы, и впереди, около самого шоссе, стали рваться снаряды. — Немецкие танки! — раздалисьтревожные крики. Люди посыпались из машин, укрылись в придорожном кювете, выставив в сторону выстрелов стволы винтовок и автоматов. По всему чувствовалось, что на этот раз нам не избежать серьезного боя. Генерал В. А. Копцов тут же организовал круговую оборону. Его голос, когда он отдавал приказы, был тверд, а сами распоряжения — лаконичны, четки и продуманны. В бинокль я увидел в километре от нас колонну вражеских танков из 15–20 машин. Да, против такого количества нам будет не так-то легко устоять… Тем временем по врагу открыли огонь наши немногочисленные «тридцатьчетверки», противотанковые орудия. Завязалась артиллерийская дуэль. Но долго продолжаться она, конечно же, не могла: снарядов, как уже говорилось, у нас было очень мало. От частых разрывов дрожала земля, плавился снег. Густо разлетались осколки. Вдруг застонал и опустился на землю генерал В. А. Копцов. Я бросился к нему. Но в этот же миг пронизывающая боль обожгла мою левую голень… Подбежали автоматчики из комендантского взвода и ординарец командира корпуса Николай Юдин. Уложив генерала на полушубок, они понесли его в одну из воронок, в укрытие. — Ветров! Оставайтесь за меня и держитесь! — были последние слова Копцова. Он потерял сознание. Не перевязав даже раны, я продолжил начатое комкором дело. Опираясь на обломок палки, переходил от орудия к орудию, от танка к танку. Неприятно хлюпала заполнившая сапог кровь, но мне было не до этого. Нужно было корректировать огонь. Танки противника несколько раз пробовали атаковать нас, но организованные и смелые действия наших артиллеристов, стрелявших хотя и редко, но с большой точностью, не позволили врагу приблизиться. Правда, наши потери в людях и особенно в автомашинах росли, но и у гитлеровцев возникли три дымных столба пламени, после чего противник стал менее нахальным. Уже к вечеру меня снова ранило. Подоспевшие санитары отнесли меня в штабной автобус, где капитан медицинской службы Д. Г. Шинкаренко промыла спиртом раны. И по тому, как вдруг стало озабоченным ее симпатичное лицо, я понял, что мои дела неважнецкие. И врач подтвердила это. — У вас двадцатисантиметровая рваная рана правой части грудной клетки с переломом трех ребер, а также слепое ранение левой голени, — сказала она. — А у меня нет противостолбнячной сыворотки и даже анестезина. Все сгорело в санитарном автобусе… Заверив расстроившегося врача в том, что со мной ничего не случится и без укола, я поинтересовался здоровьем генерала В. А. Копцова. — Василий Алексеевич лежит в соседней машине, у него сквозное ранение правой голени и большая потеря крови, — ответила Дарья Григорьевна. После ухода врача в машину вошел адъютант командира корпуса старший лейтенант Владимир Ревушкин. Доложил: — Мы по-прежнему находимся в окружении. Но как только стемнеет, сойдем с шоссе и будем пробиваться на север. Что ж, решение верное. Вот только бы продержаться до вечера. И мы продержались. А как только стемнело, вперед пошли две «тридцатьчетверки» с автоматчиками на броне. За ними двинулась машина, на которой везли генерала В. А. Копцова. Штабной автобус, в котором лежал я, медленно последовал за ней. Дальше шли еще автомашины, а замыкала колонну третья, последняя из оставшихся, «тридцатьчетверка». Скоро в автобусе кончился бензин. Его прицепили тросом к замыкающему танку, но вскоре трос оборвался, а танкисты этого не заметили. Ветрову и его спутникам пришлось еще долго блуждать по занятой немцами территории, прежде чем им удалось перейти линию фронта. Только в начале мая Александр Александрович вышел из госпиталя. В санатории он встретился с начальником штаба корпуса А. Б. Лозовским, который сообщил, что комкор погиб в ночь прорыва, т. е. в ночь с 4 на 5 марта 1943 года. Василий Алексеевич Копцов так и не узнал, что нашел смерть всего в 300 метрах от командного пункта Хауссера в Красном. Из мемуаров Ветрова видно, что прорывом окруженной группировки никто не руководил, каждое из соединений выходило в одиночку, без координации своих действий с соседями. Что и неудивительно: радиостанции всех попавших в окружение танковых корпусов и стрелковых дивизий были уничтожены артиллерийским огнем и налетами авиации противника еще до начала прорыва. Поэтому корпус Копцова и не мог получить никаких указаний от формально руководившего группой окруженных соединений 3-й танковой армии генерала Зиньковича. Вот когда немцы прорывались из Корсунь-Шевченковского «котла», как мы увидим дальше, они все-таки смогли сохранить управление группировкой до самого конца, хотя находились в гораздо более плотном «котле» и значительно дольше, чем соединения 3-й танковой армии в марте 1943 года. Немецкие генералы в условиях окружения все-таки управляли своими войсками лучше советских. А уж о том, чтобы оставить группу Зиньковича в окружении, и речи не было. Об этом не думали ни попавшие в «котел» генералы, ни командование Юго-Западного фронта, ни Ставка. Там прекрасно понимали, что в условиях небольшого числа радиостанций в советских танковых корпусах генералы в условиях окружения быстро потеряют управление войсками, да и снабжать окруженных в ожидании деблокирующего контрудара не позволит слабость советской транспортной авиации и господство люфтваффе в воздухе. Дивизии корпуса Хауссера, игравшие главную роль как при проведении контрударов, так и при обороне важнейших позиций, гораздо быстрее и осмысленнее, чем советские войска, маневрировали в условиях того слоеного пирога, который сложился на южном крыле советско-германского фронта. Кстати сказать, структура советских танковых войск в том виде, в каком она сложилась к началу 1943 года, способствовала более быстрому карьерному росту высшего комсостава. Советские танковые войска состояли из танковых бригад, танковых корпусов и танковых армий. Командир бригады — это должность полковничья, ею обычно командовали полковники и подполковники, реже — майоры. Должность командира корпуса была в вилке генерал-майор — генерал-лейтенант, т. е. уже вполне соответствовала должности командира стрелкового корпуса. Точно так же танковая армия вполне соответствовала по должностной категории общевойсковой армии. И теми и другими в конце войны командовали генерал-полковники или даже маршалы бронетанковых войск (П. С. Рыбалко, С. И. Богданов). Таким образом, танковые командиры перепрыгивали необходимую для общевойсковых командиров ступень командира дивизии, которой в танковых войсках просто не было. Но и риск погибнуть у танкового генерала в среднем был выше, чем у общевойскового. Чтобы эффективно руководить танковым корпусом, его командующему надо было быть непосредственно в боевых порядках, а не наблюдать за сражением с замаскированного НП. Поэтому риск гибели среди командиров советских танковых корпусов, равно как и у командиров немецких танковых дивизий, был выше, чем у общевойсковых командиров. 28 февраля был отдан приказ о наступлении немецких войск на Харьков. Первой его целью был разгром советской 3-й танковой армии в районе Берестовой к юго-западу от Харькова. Манштейн утверждал: «Эта цель была достигнута 4-й танковой армией к 5 марта. Из 3-й танковой армии противника были частично разгромлены 12-й и 4-й тк, один кавалерийский корпус и три стрелковые дивизии, часть их личного состава была взята в плен в небольшом «котле» у Краснограда. Пленных опять было сравнительно мало, убитыми же противник потерял примерно 12 000 человек; мы захватили 61 танк, 225 орудий и 600 машин». Однако в дальнейшем окружить крупные советские силы в районе самого Харькова не удалось. Манштейн утверждал, что виной тому — начавшийся на Донце ледоход и оттепель. (Ранее точно так же он утверждал, как мы помним, что полному уничтожению окруженных советских 6-й и 3-й танковых армий помешало то, что Донец был еще покрыт льдом и окруженные пехотинцы могли переправиться по льду.) Поэтому 4-я танковая армия не смогла форсировать Донец ниже Харькова и атаковать советские войска с востока. Пришлось атаковать харьковскую группировку во фланг. К моменту начала наступления 4-й танковой армии 7 марта дивизия «Тотенкопф» уже полностью прибыла на фронт и приняла в нем участие в составе корпуса Хауссера. Позднее к этому наступлению присоединилась группа Кемпфа. Теперь уже ледоход на Донце затруднил подход к полю боя советских резервов и подкреплений. Однако советские войска смогли захватить и удержать небольшой плацдарм северо-западнее Изюма на южном берегу Донца. В район Харькова также сумел подойти 2-й гвардейский танковый корпус. Как писал Манштейн, «мы хотели оттеснить от Харькова противника, стоявшего южнее, против группы Кемпфа, или отрезать его от переправ через Донец восточнее Харькова. Если бы это нам удалось, то мы могли бы штурмом взять Харьков. Группа при всех обстоятельствах намерена была избежать повторения боев под Сталинградом, где атаки наших сил захлебнулись на подступах к городу. Но было неизбежно, что слово «Харьков» магически притягивало солдат и среднее звено руководства армии. Танковый корпус СС хотел преподнести вновь завоеванную столицу Украины «своему фюреру» в качестве знака победы и кратчайшим путем пробивался к нему. Потребовалось резкое вмешательство командования группы, чтобы добиться отказа командования корпуса от намерения фронтально наступать на Харьков, иначе бы он застрял здесь и этим дал бы возможность частям противника, действовавшим западнее города, избежать окружения. Наконец, удалось направить танковый корпус СС в обход Харькова с востока. Город пал без больших боев, и нам удалось отрезать отступление через Донец крупных сил противника». На самом деле на этот раз командир корпуса СС никаких приказов не нарушал. Первоначально Хауссер в соответствии с приказом 4-й танковой армии Германа Гота бросил на штурм Харькова части двух дивизий — лейбштандарта и «Райха». Позднее, когда стало ясно, что с налета захватить город не удастся и завязались тяжелые уличные бои, Хауссер, опять же по приказу штаба армейской группы, вывел из города части «Райха», которые, в свою очередь, сменили «Тотенкопф», направленный в обход Харькова. Хауссер так описал в мемуарах операцию по взятию Харькова: «Состояние дорог вновь ухудшилось. Снег был здесь еще глубокий, и это затрудняло передвижение (здесь Хауссер не кривит душой. На юге ктому времени снегуже сошел, но дороги еще не развезло. Севернее же, у Харькова, снежный покров еще не освободил дороги, что затрудняло передвижения моторизованных частей. — Б. С.). Куда должно было быть направлено следующее наступление? Должно ли оно быть направлено на повторный захват Харькова или на уничтожение, вражеских сил, находящихся перед армейской группой «Кемпф»? Решение еще не было принято (речь идет о дне 5 марта, когда был очищен «котел» к юго-западу от Харькова. — Б. С.). Сначала нужно было достичь района Мжи. 6 марта наступление было продолжено… 7 марта потеплело. За время ночных морозов земля уже не промерзала. Дороги были то занесены снегом, то утопали в грязи. Люди и техника находились на пределе возможностей. У русских появилось слабое место. Сражение между Донцом и Днепром стоило им больших потерь. Они бросили на подмогу новые войска, которых, однако, оказалось недостаточно… Со взятием 7 марта Валок направление главного уда-pa сместилось на западный фланг. Большие силы врага несколько дней удерживал XLVIII танковый корпус у Тарановки. Взять Мерефу не удалось. 8 марта лейбштандарт продвинулся через железнодорожный узел к северу Валков, его передовые отряды достигли западной окраины Харькова. Разведывательные отряды развернувшейся слева дивизии «Мертвая голова» достигли Ольшан. Продвижение «Райха» было задержано из-за условий местности и сильной угрозы флангам с востока. 9 марта был достигнут район Уды и взяты Олыианы. Находившиеся слева войска армейской группы «Кемпф» тоже продвигались вперед. Следующей целью мог быть только Харьков. В танковом корпусе СС решили начать атаку 10 марта. Город должен был быть атакован одновременно с севера и северо-востока частями лейбштандарта, с запада — «Райхом», каждая атака — по трем направлениям. Дивизия «Мертвая голова» получила задание прикрывать армейскую группу «Кемпф» на северо-западном и северном направлениях как от прежних, так и от недавно подтянутых советских войск. 10 марта, продолжая наступление, лейбштандарт и «Мертвая голова» обошли Харьков с севера и отрезали город. Лейбштандарт и «Райх» создали себе хороший плацдарм для прорыва в город, однако из-за усилившегося сопротивления на окраине города смогли выступить только после сосредоточения всех сил. Атака была отложена до 11 марта. Вечером 10 марта танковый корпус СС был готов к штурму: «Райх» — на западной окраине города, группа прикрытия фронтом на юго-восток, против неприятеля, действующего против соседа справа; лейбштандарт, разделенный на три ударные группы, — на северной окраине города; «Мертвая голова» обеспечивает прикрытие на северо-западе, от Дергачей до Ольшан. Началось третье сражение за Харьков. Противнику удалось организовать оборону города подручными средствами. Баррикады, блокирующие продвижения войск и техники, были разбросаны по всему городу. Берега реки также представляли собой сильные оборонительные позиции. 11 марта лейбштандарт неожиданно ворвался в город. В жестоких уличных боях он прорвался до Красной площади и занял ее. Улицы, ведущие на северо-восток, оказались в досягаемости наших тяжелых орудий. В ночь на 12 марта «Райх» преодолел противотанковую позицию на западе и открыл путь в город. Дивизия достигла главного вокзала. Противник проводил отвлекающие атаки с северо-востока против дивизии «Мертвая голова», фронт которой растянулся до реки. Между тем сильные части противника прочно удерживали позиции против частей XLVIII танкового корпуса южнее и юго-восточнее Харькова, невзирая на угрозу окружения со стороны танкового корпуса СС. Появилась возможность ударом через Рогань окружить и уничтожить противника. Но это можно было сделать лишь при открытии сквозной дороги через Харьков. Приказ штаба 4-й танковой армии немедленно вывести части «Райха» из уличных боев и бросить его в обход Харькова с севера означал сильную задержку. Поэтому части «Мертвой головы» были использованы для наступления на Чугуев, чтобы здесь перекрыть главную дорогу на юго-восток, вто время как штаб корпуса настаивал, что необходимо сначала взять под контроль сквозную дорогу через город. После того как вечером 12 марта было налажено сообщение между лейбштандартом и «Райхом», боевая группа штандартенфюрера Гейнца Хармеля, основу которой составлял моторизованный полк «Дойчланд» (из дивизии «Райх». — Б. С.), была направлена марш-броском на Рогань, чтобы здесь перерезать неприятельские пути снабжения. После отвода этих частей «Райха» основная тяжесть боев в городе легла на лейбштандарт. Дивизия отбивала у врага улицу за улицей, пока 14 марта в 18 часов не поступило сообщение, что и южная часть Харькова захвачена. Территория фабрики, находившаяся к востоку, также была очищена. Между тем дороги, за исключением мощеных, были уже практически непроходимы. Части дивизии «Мертвая голова» и боевой группы Хармеля 14 марта стояли без горючего, потому что колонны снабжения застряли в пути. Им пришлось дожидаться снабжения по воздуху, и потому трудно было достичь поставленных целей. Утром 15 марта боевая группа «Хармель» пробилась к железной дороге южнее Рогани, а «Мертвая голова» после успешных танковых боев достигла перехода у Чугуева и перекрыла его. В течение следующих дней заградительную линию пришлось защищать от мощных попыток прорыва и от атак с востока. Основные силы окруженного противника, и прежде всего его технику, удалось уничтожить или захватить… Значительное число советских соединений было уничтожено, другие понесли тяжелые потери. Это была последняя победа вермахта на Восточном фронте! В последующие дни в ходе преследования противника на восток и на север части корпуса достигли берега Донца, а 18 марта, как завершение успешной операции, после короткого боя был взят Белгород. Там был установлен контакт с наступавшей с запада дивизией «Великая Германия», которая в последние дни в ожесточенных боях уничтожила большое количество живой силы и техники противника (согласно рапорту дивизии, в боях за взятие Харькова она уничтожила 269 советских танков, главным образом из состава 2-го и 3-го гвардейских танковых корпусов. — Б. С.). Общие потери корпуса СС за время третьего сражения за Харьков составили 365 офицеров и 11 154 унтер-офицера и солдат». 4 марта лейбштандарт и «Мертвая голова» вели наступление вдоль шоссе Красноград — Мерефа — Харьков. «Райх» тем временем пытался обойти Харьков с востока и вступил в бой с 25-й гвардейской стрелковой дивизией и 179-й отдельной танковой бригадой под Тарановкой. В соответствии с планом наступления на Харьков, 5 марта дивизия «Райх» повернула на север, имея полк «Дойчланд» на правом фланге и полк «Фюрер» — на левом. К 18 часам полк «Фюрер» достиг высоты 185,5 м к северу от Охочего и южной окраины Новоселовки. Лейбштандарт тем временем взял Винники. Первой целью корпуса становится Новая Водолага и южный берег Мжи между Бахметьевкой и Валками. На левом фланге лейбштандарт должен был двигаться быстрее других дивизий корпуса, чтобы оттеснить на запад советские подразделения, находящиеся еще к юго-востоку и к югу от Валок. За ним двигалась «Мертвая голова», а на правом фланге — «Райх». Но танков в строю оставалось очень мало. «Райх» располагал только 11 танками, у лейбштандарта была 51 машина, а у «Тотенкопфа» — 58. Хауссер обратился в оперативный штаб с тревожной телеграммой: «Немедленное подкрепление в 50 танков T-IV для дивизии «Райх», посланное экспресс-транспортом через Полтаву в направлении Краснограда, является решающим для продолжения операции. Сведения об имеющихся в распоряжении корпуса танках переданы Верховному командованию сухопутных войск». Однако до завершения сражения за Харьков запрошенные машины прибыть не успели. 5 марта танковый корпус СС вступил в сражение с частями советской 3-й танковой армии, пытавшейся контратаковать, и окружил часть ее сил. Отдельные группы солдат выходили из окружения к Донцу вплоть до апреля. 6 марта, не дожидаясь подкреплений, танковый корпус СС перешел в наступление с линии Охочее — Крутая Балка в направлении Мжи. Вызванная оттепелью распутица дает о себе знать. XLVIII танковый корпус, наступающий правее танкового корпуса СС, продвигается очень медленно и отстает от «Райха». Чтобы прикрыть разрыв, мотоциклетно-стрелковый батальон дивизии был отправлен через Караванское на Сомнальков и к вечеру занял этот поселок. Лейбштандарт быстро достиг Мжи, преследуя отступающие советские части. Силами одного из своих батальонов дивизия создала плацдарм на северном берегу реки близ деревни Бридки. Затем лейбштандарт продвинулся далее к северо-западу и приблизился к Валкам. Тем временем при поддержке 5-й танковой роты, пикирующих бомбардировщиков и нескольких зенитных орудий полк «Дойчланд» занял Новую Водолагу, уничтожив 4 танка Т-34 и полностью овладев этим райцентром к утру следующего дня. В ночь на 7 марта полк «Фюрер» также достиг Мжи, не встретив серьезного сопротивления. Советские бомбардировщики безуспешно пытались разрушить мост в Новой Водолаге. 7 марта 6-я рота полка «Дойчланд» и 5-я рота танкового полка дивизии «Райх», поддержанная взводом зениток, осуществили разведку в направлении Карловки, встретив там сильное сопротивление советских войск, располагавших противотанковыми пушками, минометами и «катюшами». 2-й батальон полка «Дойчланд» дошел до Павловки. 3-й батальон полка «Фюрер» при поддержке штурмовых орудий и самоходных противотанковых пушек сумел продвинуться на северо-восток и наконец установить контакт с 11-й танковой дивизией XLVIII танкового корпуса. Во второй половине дня этот батальон вышел в район Мерефы к северу от. Каравана. В 15 часов командир батальона гауптштурмфюрер Кайзер получил от самолета-разведчика сообщение о том, что советские войска уходят из Коротыча и отступают к юго-западной окраине Харькова. Тогда батальон возобновляет атаку, чтобы овладеть важным перекрестком дорог к северу от Коротыча. Унтерштурмфюрер Шмагер, командир взвода 9-й панцер-гренадерской роты полка «Фюрер», вспоминал: «Ворча и громыхая, бронетранспортеры трогаются с места. В сумерках, которые теперь наступают быстро, передовой взвод начинает движение на хорошей скорости. «Быстрее! Приготовьте пулеметы и фанаты! Внимание справа и слева!» Таковы приказы, данные маленькому экипажу «консервных банок» со слабой броней. Головной бронетранспортер устремляется вперед одним рывком, так что сидящие внутри люди падают друг на друга. За ним, сохраняя дистанцию, следуют три других бронетранспортера 4-го взвода, за которыми на большей дистанции движутся «охотники за танками» (самоходные противотанковые пушки), а затем снова идут бронетранспортеры и штурмовые орудия. Дорога хорошая и в относительно неплохом состоянии. С появлением первых домов по радио отдается приказ следующим сзади машинам: «Помедленнее и сгруппируйтесь!» Радиосообщение командиру 9-й роты полка «Дер Фюрер»: «Головная машина достигла окраины Коротыча. Продолжаем двигаться к предписанной цели атаки». Тогда в наушниках слышится потрескивающий голос командира роты: «Продвигайтесь осторожно, будьте предельно бдительны! Соединяюсь с вами!» Четыре бронетранспортера едут вперед со скоростью шага, контролируя местность. Из домов не доносится ни звука. Слышны лишь глухие раскаты артиллерийской стрельбы, звучащие вдалеке, и пулеметные очереди. Темнота стоит полная, и, наклонившись вперед, четыре человека и их взводный командир пытаются проникнуть взглядом сквозь этот мрак. Унтерштурмфюрер ругается: «Чертово дерьмо! — И добавляет шоферу: — Останови, выключи мотор». Не удается разглядеть следующую сзади машину. Приподняв меховые шапки и стальные каски, пятеро людей напряженно всматриваются в местность. «Унтерштурмфюрер, прямо перед нами слышу голоса и шум одного мотора», — шепчет радист Шмидт командиру взвода. «Вперед, поехали!» — и снова посылается донесение роте. Водителю отдается приказ: «Эй, Виргс, чуть побыстрее!» Внезапно радист кричит своему командиру взвода: «Они там!» — и их пулемет начинает стрекотать. Теперь настоящий огненный ураган вылетает из наших пулеметов. Будто подожженный факелом, загорается русский грузовик и освещает большой перекресток. Мы у цели! Там копошение и суетливая беготня, как в разворошенном муравейнике, крики, и пулеметы собирают большую жатву. «Стреляйте по всем, кто удирает! Виргс — вправо! Мольц, радиодонесение ро…» Но именно в этот момент в бронетранспортере раздается взрыв. Командир взвода падает, и водитель, унтершарфюрер Виргс, кричит. Затем — глухой удар рядом с бронетранспортером, который подбит, стрекочут другие пулеметы, и, бросая перед собой гранаты, гренадеры быстро проскальзывают к подбитой машине командира взвода и защищают ее». В этих мемуарах бросается в глаза широкое и эффективное использование радиосвязи на марше и в бою, а также оперативное использование результатов авиаразведки. На рассвете 8 марта эсэсовцы заняли дорожный перекресток к северу от Коротыча и перерезали железнодорожный путь Люботин — Харьков. После этого полк «Фюрер» повернул на восток. 7 марта дивизия лейбштандарт расширила Бридокский плацдарм. Его 1-й танково-гренадерский полк захватил Валки, что обеспечило фланг дивизии «Райх» при продвижении и продвижение полка «Фюрер» в направлении Мерефы и Люботина. После успешного овладения Валками лейбштандарт продолжает быстрое продвижение на западном крыле танкового корпуса СС. 8 марта, после захвата перекрестка, расположенного к северу от Коротыча, полк «Дойчланд» форсировал Мжу у Павловки, а полк «Фюрер» — у Бахметьевки. На правом фланге дивизии «Райх» полк «Дойчланд» вынужден парировать угрозу со стороны советских сил, действующих к востоку от района Ракитное — Люботин. В этот день командир дивизии «Райх» оберфюрер Фаль доложил штабу танкового корпуса, что «техническое состояние, особенно гусеничных машин, катастрофическое. Дальнейшие боевые действия будут зависеть от оставшейся материальной части. Продолжение движения без технического перерыва в 4–5 дней не оставит резервов для весны, грузовики уже проехали 1000 километров сверх обычной смены масла. На танки необходимо надеть летние гусеницы». Вдобавок ко всем напастям партизаны атаковали колонны снабжения танкового корпуса СС возле Ореля. 8 марта лейбштандарт взял старый Люботин и выслал разведку в сторону Харькова, до района Гуки и Пересечной. Бойцы лейбштандарта уничтожили 3 танка Т-34 и 30 артиллерийских орудий. XLVIII танковый корпус генерала фон Кнобельсдорфа на южных подступах к Харькову столкнулся с 25-й гвардейской стрелковой дивизией генерала Шеференко, задержавшей его продвижение на пять дней. Однако танковый корпус СС нависает над обороняющей Харьков группировкой с запада. Генерал Гот приказывает Хауссеру обойти Харьков. 9 марта «Райх» перебросили к западным окраинам Харькова. В этот день 6-я танковая дивизия выбила советские войска изТарановки. И тогда же советская 6-я армия попыталась нанести контрудар из района Змиева во флангтанкового корпуса СС, но столкнулась с 11-й танковой дивизией XLVIII танкового корпуса. В этот день после захвата немцами Валков 69-я армия начала отход. С фронта на нее наседала 320-я пехотная дивизия, а встык между 69-й и 40-й армиями наступала 167-я пехотная дивизия. Для парирования этой угрозы из состава 40-й армии 69-й армии были переподчинены 107, 183 и 340-я стрелковые дивизии, которые должны были нанести удар в направлении Богодухов — Ольшаны. Но было уже поздно. 9 марта 2-й моторизованный полк лейбштандарта под командованием штандартенфюрера Теодора Виша атаковал Люботин с запада. В то же время полк «Фюрер» продолжил наступление на север. Все утро его солдатам пришлось расчищать лопатами занесенную снегом дорогу к северу от Байрака и через лес к югу от Люботина. Полк «Фюрер» атаковал восточную окраину Люботина, выдвинув с юга свой 2-й батальон, а с востока и юго-востока — 3-й батальон. В городе завязались ожесточенные бои, исход которых был решен только после того, как к северной окраине Люботина подошел 2-й моторизованный полк лейбштандарта. Вечером немецкие авангарды уже входят в Пересечную и Полевое, чтобы продолжать наступление на Дергачи и Русскую Лозовую к северу и к северо-востоку от Харькова. Тем временем советские войска предприняли контратаку и вновь овладели Коротычем. Полк «Фюрер» вынужден бросить свои 2-й и 3-й батальоны, чтобы выбить 303-ю стрелковую дивизию русских из Коротыча. Это удается сделать вечером 9 марта. Между тем полк «Дойчланд» вышел к Харькову севернее дороги Полтава — Харьков, а затем, повернув к городу, занял деревню Солоницевка. Дивизия «Тотенкопф» взяла Ольшаны. Вечером 9 марта Хауссер отдал приказ взять Харьков. Лейбштандарт должен был атаковать город с севера и северо-востока, а «Райх» — с запада. Дивизия «Тотенкопф» должна была прикрывать наступление с северо-запада и с севера. В 19 часов 20 минут 9 марта командование 4-й танковой армии отдало приказ, поступивший в штаб танкового корпуса СС в 20 часов 43 минуты. Приказ гласил: «Задачи: — XLVIII танковый корпус: силами 11-й танковой дивизии корпус контролирует переправы через Мерефу у Мерефы, выдвигается на дорогу Мерефа — Харьков к северо-востоку и мешает продвижению врага к югу от Харькова против восточного фланга танкового корпуса СС. — Танковый корпус СС: сконцентрировав свои силы, захватывает 10 марта вдоль Лопани район между Харьковом и Дергачами и плотно запирает Харьков с запада и с севера. — Следует прояснить ситуацию в городе. Следует использовать возможности взятия города одним ударом. — Разграничительная линия между XLVIII танковым корпусом и танковым корпусом СС до Коротыча, как и до сих пор, Липовая Роща (XLVIII танковый корпус), Лосево (XLVIII танковый корпус). — Штаб армии начиная с утра 10 марта находится в Вавазовке к югу от Лозовой. 10 марта брешь в советской обороне достигла 60 км. Немцы вышли с юга к Богодухову и 11 марта захватили его. По приказу командования Воронежского фронта 40-я армия начала отход, чтобы избежать окружения. Две из трех ее дивизий, переданных в 69-ю армию, были уничтожены в районе Богодухова. И Гот, и Хауссер надеялись, что Харьков удастся взять одной атакой без тяжелых уличных боев. Они полагали, что основные советские силы уже перемолоты на подступах к городу. Они также рассчитывали на поддержку 4-го воздушного флота, насчитывавшего 900 самолетов. Харьков обороняла советская 3-я танковая армия, располагавшаяся в городе. 69-я армия защищала западные подступы к городу, а 40-я армия — северные. В городе сосредоточены значительные силы. По немецким оценкам, население Харькова, перед тем как в феврале 43-го город заняли советские войска, насчитывало около 300 000 жителей. После того как немецкие войска в марте вновь заняли Харьков, его население, опять-таки, по оценке немецкой военной комендатуры, уменьшилось до 200 000 человек. Германские оккупационные власти утверждали, что из 100 тысяч жителей, исчезнувших из Харькова за месяц Советской власти, около 10 000 человек (10 %) были эвакуированы немцами в феврале; столько же, 10 000 жителей (10 %), в том числе удивительно много лиц пожилого возраста, были уведены советскими войсками; 4000 жителей (4 %) были казнены советскими войсками, в том числе молодые девушки, гулявшие с немецкими солдатами; 15 000 жителей, или 15 % населения от 15 до 45 лет, были немедленно отправлены на фронт в гражданской одежде. У них была одна винтовка на 5–10 человек. На замечание о том, что у них нет опыта, им отвечали: «Потяните затвор налево, затем направо, затем стреляйте в направлении врага и, может быть, во что-нибудь попадете». 5000 жителей (5 %) из числа молодых девушек были отправлены в тыл, чтобы пройти подготовку в качестве вспомогательных служащих-связисток; 35 000 жителей (35 %) покинули город, чтобы искать лучших условий жизни на селе; 21 000 жителей (21 %) остались и нашли смерть во время боев в городе. Следует подчеркнуть, что, за исключением первой цифры, т. е. числа харьковчан, эвакуированных немцами в феврале, все остальные цифры взяты, что называется, с потолка и использованы в явно пропагандистских целях. Во-первых, явно преувеличенным выглядит число харьковчан, казненных за связь с немцами. Девушек и женщин, имевших интимную связь с немцами, смертной казни не подвергали. Кто-то из них, конечно, мог быть убит, попавши под горячую руку советским солдатам, но число погибших никак не могло исчисляться тысячами. Большинство коллаборационистов предпочли уйти с немцами. Харьков оставался прифронтовым городом, и НКВД не успел за месяц развернуть там в феврале — марте массовые репрессии. Нет никаких свидетельств о массовых расстрелах в Харькове в этот период. Можно предположить, что расстреляно было несколько сот человек, но никак не 4 тысячи. Количество эвакуированных из Харькова во внутренние районы СССР лиц непризывного возраста кажется завышенным. Ценных специалистов эвакуировали еще в 41 — м, а в марте 43-го советское командование до последнего надеялось удержать Харьков и эвакуации не объявляло. Вряд ли с советскими войсками ушло 10 тыс. человек, скорее — 1–2 тысячи. Совершенно невероятной выглядит цифра переселившихся в сельскую местность жителей Харькова — 35 тыс. человек. Все, кто мог, уже переселились из голодного Харькова в деревни в период немецкой оккупации. Столь же завышенным представляется и число гражданских лиц, погибших во время боев в Харькове. В феврале уличных боев в городе не было. Немцы покинули город без боя, и даже против восставших харьковских рабочих активных действий не предпринимали. Жертв тогда могло быть от силы несколько сотен, но не несколько тысяч. В марте, когда город покидали советские войска, уличные бои были. Но опять же, абсолютно невероятно, что в них погибла 21 тыс. горожан — десятая часть всего населения, оставшегося к тому времени в Харькове. Горожан в уличных боях никак не могло погибнуть больше, чем советских солдат. А во всей Харьковской оборонительной операции 4–25 марта войска Воронежского фронта, согласно официальным данным, потеряли погибшими и пропавшими без вести 29 807 красноармейцев, из которых лишь ничтожная часть пришлась на бои в самом Харькове. Даже если предположить, что официальные советские данные о безвозвратных потерях завышены втрое, в уличных боях не могло погибнуть более 5–6 тыс. красноармейцев, а горожан должно было погибнуть гораздо меньше. Надо учесть, что в самом городе сражались только 86-я и 179-я танковые бригады, 17-я бригада НКВД, 253-я и 104-я стрелковые бригады и 62-я гвардейская, 19,303 и 350-я стрелковые дивизии, причем основные потери они понесли в оборонительных боях на подступах к Харькову и при отступлении из города. Прикрывавшая отход 62-я гвардейская стрелковая дивизия была почти полностью уничтожена, а ее командир генерал-майор Г.М. Зайцев погиб. Общее число жителей Харькова, погибших во время боев в городе в результате советских репрессий, а также ушедших вместе с Красной Армией лиц непризывного возраста, я оцениваю не более чем в 10 тыс. человек. К этому надо добавить 10 тыс. человек, ушедших с немцами. Остальные 80 тыс. человек (в том числе, возможно, до 5 тыс. женщин) — это, скорее всего, те харьковчане, кто был мобилизован в Красную Армию, как централизованно, через военкоматы, так и непосредственно в части. Ведь тот же Воронежский фронт только с середины января до начала марта 1943 года получил порядка 100 тыс. пополнения, не учтенного официальной статистикой. А ведь это было еще до отхода советских войск из Харькова, когда они наверняка постарались прихватить с собой как можно больше военнообязанных. Столь высокий процент военнообязанных мужчин среди населения, оставшегося в Харькове к моменту его первого освобождения, — до 25 %, не кажется невероятным. Надо учесть, что Харьков был промышленным городом, и многие рабочие, инженеры и техники имели бронь и не были призваны в Красную Армию в 1941 году. Теперь же на бронь вряд ли обращали внимание, тем более что многие рабочие и инженеры вынуждены были работать на немцев и потому считались не вполне благонадежными с точки зрения Советской власти. Но вернемся к сражению за Харьков. 10 марта дивизии лейбштандарт и «Тотенкопф» блокировали город с севера. Затем лейбштандарт и «Райх» должны были ворваться в Харьков, но встретили сильное сопротивление. «Тотенкопф» прикрывала их с севера. Полк «Фюрер» должен был выдвинуться на южную окраину Харькова, перерезать железную и шоссейную дороги Мерефа — Харьков и прикрыть правый фланг танкового корпуса СС с востока. Хауссер стремился окружить Харьков и прежде всего отрезать оборонявшихся от подкреплений с севера. В 22 часа 30 минут штаб 4-й танковой армии передал по радио оперативный приказ штабу корпуса СС на 11 марта 1943 года: «1) Враг, кажется, покидает Харьков. 4-я танковая армия берет Харьков, окружая его с севера и северо-востока. Задачи: a) XLVIII танковый корпус силами 6-й танковой дивизии преследует врага, отходящего к востоку от Тарановки, вытесняет его из района Мжи и запирает район Мжи между Змиевом и Соколовом. Силами 11-й танковой дивизии корпус продолжает атаку за пределами района Мерефы, дабы запереть Харьков с юга. б) Танковый корпус СС берет Харьков. Восточное крыло наступает до дороги Чугуев — Харьков и преграждает ее. Как можно более мощные силы сосредотачиваются северо-восточнее Харькова до самого вхождения в город. На западе достаточно запереть город. Для прикрытия с севера следует достичь линии Дементиевка — Золочев и удерживать ее». Вечером 10 марта эсэсовцы ворвались в Харьков. Дивизия «Райх» вышла на западную окраину города боевой группой полка «Дойчланд» (Хармеля). В составе полка не было его 2-го батальона. Зато он был усилен 3-м батальоном полка «Фюрер», 1-й ротой танкового батальона дивизии «Тотенкопф», 2-м танковым батальоном, 2-м саперным батальоном, батареей штурмовых орудий, 2-м артиллерийским полком дивизии (без 1-го дивизиона) и 2-м зенитным дивизионом дивизии «Райх». Эту штурмовую группировку прикрывали с юго-востока 2-й батальон полка «Дойчланд», 2-й батальон полка «Фюрер» и приданные им подразделения тяжелого вооружения. Ударные группы, предназначенные для атаки Харькова, сосредоточились в Солоницевке и к западу от Куряжанки. Лейбштандарт разместил одну ударную группу в Алексеевке, вторую — на северном выходе из города в направлении Белгорода и третью — на западной окраине Большой Даниловки. На севере «Тотенкопф» удерживал рубеж: северный квартал Дергачей, железнодорожная станция Феськи, Новая Культура и западная окраина Ольшан. На западе и на юго-западе города советские войска успели вырыть противотанковые рвы. Многие улицы были перегорожены баррикадами. Для обороны использовались и реки, пересекающие Харьков, и подступы к нему. В ночь с 10 на 11 марта дивизия «Райх» отбила несколько атак на дороге Харьков — Ольшаны. Куряжанку немцам пришлось оставить под сильным напором советских войск, но ее удалось отбить в 6 часов утра, после короткого боя. Лейбштандарт также отбил несколько атак, применив танки. Вечером 10 марта дивизия «Тотенкопф» заняла Русскую Лозовую. В 4 часа утра 11 марта лейбштандарт начал методическую атаку с севера. Его западная ударная группа застряла у Алексеевки, натолкнувшись на сильное сопротивление. Обойдя Алексеевку с запада, основная часть дивизии перерезала железнодорожный путь у Северного Поста и достигла к 7 часам 50 минутам северо-западной окраины Харькова. Двигаться пришлось медленно, подавляя упорное советское сопротивление. Было уничтожено 7 танков Т-34. Атакующая на Белгородской дороге боевая группа Макса Ханзена (2-й батальон го танково-гренадерского полка лейбштандарта) ворвалась в северные кварталы Харькова по Белгородской дороге. В полдень авангардные подразделения лейбштандарта встретили ожесточенное сопротивление, и их продвижение замедлилось. Эсэсовцам пришлось отбивать советские танковые контратаки, и к 12.30 они уже заявили об уничтожении 19 танков Т-34. Немецкая артиллерия обстреливала дороги, ведущие в город с северо-востока, чтобы не допустить подхода советских подкреплений. Дивизия «Райх» начала штурм Харькова в 8 часов утра, после того как вторично удалось выбить противника из Куряжанки. Боевая группа Хармеля в составе усиленного полка «Дойчланд» встретила яростное сопротивление. 1-й батальон к 16 часам дошел до станции Зал ютино. Правое крыло боевой группы было контратаковано со стороны станции Рыжово. Контратака была отражена с помощью зениток 3-го взвода го зенитного дивизиона СС, отличавшихся высокой скорострельностью. В полдень северная штурмовая группа полка СС «Дойчланд» вышла к краю леса к юго-востоку от высоты 160. Здесь атака была остановлена ожесточенным сопротивлением советских войск, располагавшим значительным количеством противотанковых средств. В районе Буд боевая группа Кумма, образованная из полка «Фюрер», прорывается через советские оборонительные позиции на южной окраине Харькова и во второй половине дня, перейдя реку Уды, перерезала дорогу Харьков — Мерефа. В 15 часов штаб 4-й танковой армии отдал следующий приказ танковому корпусу СС: «4-я танковая армия препятствует всякому отходу врага к востоку перед XLVIII танковым корпусом. Для этого танковый корпус СС, оставив несколько подразделений для обеспечения безопасности, перебрасывает дивизию «Райх» с западной окраины Харькова вдоль северной окраины Харькова до восточного фланга корпуса. Корпус должен наступать силами этой дивизии восточнее Харькова, нанеся удар к югу, на Змиев, в спину врага, находящегося перед XLVIII танковым корпусом, чтобы сделать невозможным отход противника на Чугуев. Следует действовать сильными подразделениями лейбштандарта через восточные кварталы или по восточной окраине Харькова, к югу на Безлюдовку». Таким образом, от первоначальных планов взять Харьков с налета силами двух дивизий СС пришлось отказаться из-за ожесточенного сопротивления противника. Ведь для советской стороны обладание Харьковом в неменьшей степени, чем для немцев, было вопросом престижа. Теперь дивизия «Райх» выводилась из города, чтобы обеспечить проведение обходного маневра для того, чтобы заставить советские войска под угрозой окружения оставить Харьков. Лейбштандарт, наступавший к Красной площади, был остановлен упорным сопротивлением противника. Столь же упорное сопротивление встретила и дивизия «Райх». Поэтому Хауссер опасался, что отход, обеспеченный лишь слабым прикрытием, повлечет тяжелые потери, учитывая, что советские войска использовали малейшую возможность для контратак. Он полагал, что советские соединения, обороняющиеся против XLVIII танкового корпуса, можно окружить и уничтожить ударом на юго-восток, через Рогань. Но для этого необходимо открыть сквозную дорогу через Харьков, поскольку перемещение войск в обход города связано с большой потерей времени и риском, что они на марше подвергнутся неприятельским атакам. Исполнение приказа командования 4-й танковой армии, предписывавшего немедленно отвести части «Райха», ведущие уличные бои, чтобы они совершали марш по раскисшим от распутицы дорогам и потеряли бы по крайней мере день, привело бы, по мнению Хауссера, ктому, что из Харькова успеют уйти на восток значительные советские силы. Поэтому комкор приказал дивизии «Тотенкопф» наступать на Чугуев, чтобы создать там заслон против советских контратак. Вопреки приказу штаба армии, танковый корпус СС пока оставил дивизию «Райх» в Харькове, до овладения сквозной дорогой через город. Роты 1-го батальона полка «Дойчланд» были остановлены на восточной окраине Залютина, всего в 500 метрах от Харькова. Перед самой окраиной города, между двумя лесками, находился короткий, но глубокий противотанковый ров, который защищался советскими войсками, занявшими позиции в окраинных домах. Немецкие танки и штурмовые орудия, приближающиеся ко рву, оказывались под прицельным огнем противотанковых пушек и 122-мм орудий. Тогда Хайнц Хармель решил использовать 16-ю саперную роту полка «Дойчланд» под командованием унтерштурмфюрера Хайнца Махера, чтобы обеспечить форсирование противотанкового рва и ворваться в Харьков ударными группами и создать там плацдарм. Саперы вступили в дело в ночь с 11 на 12 марта. Вот как этот бой описан в походном журнале 16-й роты: «Один взвод 1 — го батальона полка «Дойчланд» и один взвод саперного батальона дивизии «Райх» предоставлены в распоряжение 16-й саперной роты полка «Дойчланд»… Разведка смогла установить, что советские силы значительны, что их передовые линии размещаются в первых домах, на наклонном участке местности и на хорошо обустроенных позициях. В противотанковом рву не видно никакого движения. С этой стороны, на нижнем краю противотанкового рва, находится мертвый угол. Чтобы сохранить внезапность, мы отказываемся от глубокой разведки. После передачи командиру ударной группы инструкций, касающихся местности и установления участка прорыва, в 2 часа 40 минут утра на этот район обрушивается огонь тяжелых орудий 1-го батальона полка «Дойчланд», и передовые группы занимают свои места. Как только они проходят первые 300 метров до колодца, внезапно начинается сильный советский заградительный огонь. Противотанковый ров удалось достичь одним броском. На противоположной его стороне с помощью штыков выкапываются ступеньки, и по ним атакующие взбираются наверх. Прямо по другую сторону противотанкового рва, в 30 метрах от неприятельских позиций, раздается команда: «Приготовиться к прорыву!» К счастью, вражеский огонь направлен слишком высоко. Наши собственные выстрелы обрушиваются точно на участок прорыва. В 2 часа 53 минуты рота с криком «Ура!» устремляется вперед, швыряя связки гранат и стреляя из ручных пулеметов в направлении города. Построившись углом, ударные группы 16-й роты полка «Дойчланд» пересекают второй, а затем третий ряд домов. Далее группа поворачивает направо и еще раз налево и прикрывает только что захваченный плацдарм, тогда как другая группа бежит вперед. Еще одна группа отведена к противотанковому рву и остается на участке прорыва, как резерв для контратаки. Оба приданных взвода получают приказ достичь участка прорыва. В 3 часа 15 минут прибывает 1-й взвод полка «Дойчланд» — вместе с ним плацдарм увеличился в глубину на 300 метров. С прибытием взвода дивизионного саперного батальона плацдарм расширяется еще на 300 метров. В 3 часа 40 минут все ближайшие подразделения 1-го батальона полка «Дойчланд» переданы под начальство командира 16-й роты, и он посылает их в атаку в глубину вражеских позиций, в направлении центра города. Противник отдает себе отчет в серьезности ситуации. Мы с трудом отбиваем отчаянные контратаки, главным образом с левого фланга. В 4 часа 15 минут группа Эпса, последний резерв, вынуждена вступить в бой слева. Штурмовые орудия, состоящие под командованием оберштурмфюрера СС д-ра Рёдера, выступают в 4 часа 20 минут и движутся в направлении колодца над противотанковым рвом. В 4 часа 15 минут саперный взвод танкового полка дивизии «Райх» начинает взрывать и выравнивать противотанковый ров. Около 4 часов 40 минут плацдарм оказывается под полным нашим контролем. Захваченные противотанковые пушки повернуты на 180 градусов и усиливают нашу огневую мощь. Атака в направлении центра города развивается. Заместитель командира полка гауптштурмфюрер Диркс, который присоединился к 16-й роте, был ранен снайпером на правом фланге вблизи колодца. В 4 часа 45 минут прибывают пешком первые подразделения 3-го панцер-гренадерского батальона полка «Фюрер» под командованием гауптштурмфюрера Кайзера, и они продолжают пробивать себе путь в центр города. Снайперы, активные на нашем правом фланге, вынуждены замолчать под заградительным огнем пулеметов и под выстрелами наших собственных снайперов. Атаки штурмовой авиации противника удается отбить с помощью пулеметов и винтовок. В 5 часов 15 минут наши первые танки пересекают выровненный противотанковый ров и врываются в Харьков. Около 5 часов 25 минут противник отходит перед всем фронтом плацдарма, и атака полка «Дойчланд» продолжается в направлении Харьковского вокзала. 16-я саперная рота полка «Дойчланд» пробила брешь во вражеской позиции на западной окраине города, что имело решающее значение для успеха наступления. Сначала она остается вместе с приданным ей взводом саперного батальона дивизии «Райх» в качестве прикрытия на захваченных позициях. Рота понесла следующие потери: 1 унтер-офицер ранен, 5 рядовых ранено. Потери противника: 28 пленных и 40 убитых. Трофеи роты на плацдарме: 114 винтовок, 13 автоматов, 15 ручных пулеметов, 12 станковых пулеметов, 8 тяжелых минометов, 5 противотанковых пушек, 6 орудий калибра 122 мм, 4 легких миномета. Сбит один самолет Ил-2». Дивизия «Лейбштандарт» была усилена 4-й тяжелой ротой танкового полка СС «Лейбштандарт». Эта рота гауптштурмфюрера Хайнца Клинга, располагала 14 танками «тигр», но 4 марта в строю оставалось только 8 «тигров». Кроме того, имелось 5 танков T-IV. Советский танк КВ-1, спрятавшийся за углом дома, уничтожил несколько танков T-IV. Другой танк КВ-1 повредил «тигр». При этом был убит наводчик и ранен командир танка. Другой «тигр» уничтожил 6 танков Т-34 и один КВ-2. В Харьков вошли также другие танковые роты танкового полка лейбштандарта. Весь день 12 марта в Харькове продолжались ожесточенные бои. Советские снайперы удачно действовали с крыш города. Даже тяжелые орудия зенитного дивизиона лейбштандарта были выдвинуты на прямую наводку. Штурмовые орудия и бронетранспортеры также участвовали в боях. Еще вечером 11 марта 11-я рота 1-го панцер-гренадерского полка СС достигла Красной площади, не встретив сопротивления. Но уже 12 марта на площади завязались ожесточенные бои, и она не раз переходила из рук в руки. Утреннее донесение танкового корпуса СС 12 марта так описывало сложившееся положение: «В первые утренние часы враг продолжает сражаться в Харькове, располагая значительными силами. Были замечены: — 2-й гвардейский танковый корпус с тремя танковыми бригадами и одной моторизованной (механизированной. — Б. С.) бригадой; — 1-й гвардейский танковый корпус с одной танковой бригадой и 19-я стрелковая дивизия; — остатки 104-й стрелковой дивизии (вероятно, здесь имеется в виду 104-я стрелковая бригада. — Б. С.); — 350, 303 и 104-я стрелковые дивизии. С 10 часов в западной части можно заметить отступление врага. Положение противника в секторах Богодухова, Грайворона, Борисовки, Золочева ясно указывает на отступление к востоку и северо-востоку. Еще невозможно увидеть в целом намерения врага. Он может намереваться удерживать районы Донца, Мжи, Мерефы, так же как и Харьков. Севернее Харькова он может отступить на линию Липцы — Белгород. Контратаки у Циркунов подтверждают его намерение переместиться в район Харькова. С отступлением правого крыла армейской группы Кемпфа следует ожидать атак вдоль Белгородской дороги. Дивизия «Райх» слабыми силами (1,5 батальона) обеспечивает прикрытие линии, проходящей через высоты к юго-западу от Карасевки и восточную окраину Карасевки до железнодорожного пути у ШапОваловки. Основная часть дивизии, действующая на северном берегу реки Уды, достигла окраины города, ведя жестокий бой вдоль дороги Пересечная — Харьков и выдвинувшись из лесов к северо-востоку от нее, прорывается в город. Сопротивление врага слабеет. К 10 часам дивизия сообщает, что ее передовые моторизованные подразделения продвинулись на один километр к западу от вокзала, где соединились с 3-м батальоном полка «Дойчланд» (Вислицени). Равным образом дивизия «Лейбштандарт» прорвалась в город с севера, северо-востока и востока. В 10 часов передовые подразделения достигают высоты 103,3, к югу от Красной площади, а также перекрестка дорог Харьков — Волчанск и Харьков — Чусуев. 11 марта в полдень дан приказ перенести основные усилия на восточный фланг дивизии. Один еще оставшийся не использованным батальон переброшен на восточный фланг, что заняло 24 часа. Дивизия «Тотенкопф», без панцер-гренадерской группы, приданной дивизии «Райх», и без саперного батальона, который должен восстанавливать мосты для путей подвоза снабжения, в данный момент изыскивает возможности движения к востоку. Более сильный враг находится в Циркунах, где северную окраину пришлось временно оставить перед лицом превосходящих сил вражеских танков. Состояние дорог, связанное с потеплением, сильно ухудшилось, особенно в секторе к северу от Харькова. Там не хватает дорог, идущих с запада на восток. По этой причине прибытие к северу от Харькова более крупных частей требует времени. В настоящий момент имеются следующие возможности: 1) Выполнение приказа армии. Закупорка фронта дивизии «Райх» поглотит значительные силы. Понадобится много времени для перемещения к северу. Подразделения дивизии «Райх» не смогут быть переброшены к востоку от Харькова раньше второй половины дня 13 марта 1943 года. Боевые подразделения дивизии «Тотенкопф» могут быть собраны утром 13 марта 1943 года вокруг Лосева. Основные силы дивизии «Лейбштандарт» остаются связанными боями в Харькове. Отсюда следует, что дивизия «Райх» прибудет слишком поздно для того, чтобы осуществить преследование советских войск. Еще невозможно предвидеть, когда приказ о прекращении атаки дойдет до войск и где они тогда будут находиться. Вместе с другими частями «Тотенкопф» будет готова к преследованию. 2) Исполнение приказа командования корпуса. Оставить дивизии «Райх» и «Лейбштандарт» атаковать Харьков, чтобы затем вместе с дивизией «Райх» лейбштандарт мог выступить из города в направлении Змиева. «Тотенкопф» будет перемещена через Циркуны, Лосево, чтобы прибыть на вокзал Чугуева. Передовые подразделения дивизии «Райх» находятся в северо-западной части города и продвинулись до железнодорожного вокзала. Враг слаб. Новые сражения на юго-западе. Враг отступает и там. На юге из района Уды враг производит отход. Продолжение наступления лейбштандарта в южной части города приведет к полному успеху и позволит быстро захватить дорогу Основа — Безлюдовка. Основные силы дивизии «Райх» смогут оказаться там утром 13 марта 1943 года. Преследование тремя дивизиями по дороге Люботин — Пересечная — Дергачи к юго-востоку не гарантировано». Как и при отходе из Харькова в феврале, Хауссер и теперь не собирался слепо повиноваться приказу. Гот боялся, что в Харькове эсэсовцы втянутся в затяжные уличные бои, как это случилось в свое время в Сталинграде. Но командующий немецкой 4-й танковой армией не учел, что советских сил в районе Харькова было значительно меньше, чем когда-то в Сталинграде, и они находились под угрозой обхода и окружения. В уличных же боях немцы имели значительное преимущество благодаря большому опыту применения штурмовых групп и гораздо лучшему взаимодействию различных родов оружия. Красная Армия переняла у немцев штурмовые группы в период боев за Сталинград, но они действовали значительно менее умело, чем противник. Да и взаимодействие различных родов войск в Красной Армии оставляло желать лучшего вплоть до самого конца войны. Поэтому в уличных боях советские войска несли значительно большие потери, чем противник, по сравнению с потерями в полевых сражениях. И в предложении Хауссера завершить разгром противника непосредственно в городе был определенный смысл. Гот хотел обойти Харьков и создать обороняющим его советским частям угрозу с востока. 12 марта, в 11 часов 50 минут, он по радио призвал Хауссера скрупулезно выполнять его приказы, в частности приказ о выводе дивизии «Райх» из уличных боев. Но десять минут спустя, в полдень, штурмовые группы дивизии «Райх» уже подошли к Центральному вокзалу Харькова. Хауссер рассчитывал, что две его дивизии быстро сломят советское сопротивление в Харькове. Поэтому, чтобы формально выполнить приказ, он сначала вывел из боев лишь несколько подразделений. Гот в своем радиообращении еще раз повторил: «Я возлагаю на командира танкового корпуса СС всю ответственность за исполнение моего приказа вывести дивизию «Райх» из боев за Харьков и перевести ее к северу от Харькова на восточный фланг корпуса». Фактически боевая группа Хармеля, выполнив свою задачу в Харькове и соединившись с лейбштандартом, уже вечером 12 марта двинулась через северную часть города в направлении Рогани, чтобы перерезать путь отступления противника по линии Рогань — Водяное. В ночь с 12 на 13 марта советские самолеты сбросили 35 бомб на позиции танкового корпуса СС. Этой же ночью боевая группировка Хармеля с 1-м батальоном и полковыми подразделениями полка «Дойчланд» начала отход, оставив прикрытие из 3-го батальона. Она направилась вдоль железнодорожного пути в западную часть Харькова и на рассвете, в 7 часов 45 минут, выступила через Красную площадь, Литвиновку, Большую Даниловку в направлении тракторного завода. К юго-западу от Харькова находилась боевая группа Биссингера в составе 2-го батальона полка «Дойчланд». Ее патрули выяснили, что из юго-западных кварталов города советские войска ушли, а на южной окраине Харькова остаются лишь слабые советские подразделения, насчитывающие порядка 150 человек с двумя артиллерийскими орудиями. Группа Биссингера легко уничтожила этот заслон. На севере после ухода боевой группы Хармеля, бои продолжает лейбштандарт, которому приходится драться за каждый дом, за каждый метр харьковских улиц. Красноармейцы ожесточенно сопротивляются, используя противотанковые ружья, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Советские снайперы ведут огонь из домов. Но две трети города уже в руках немцев. Советские арьергарды забаррикадировались в юго-восточной части Харькова, в основном с помощью баррикад, прикрывая отход остатков гарнизона на восток. В 0 часов 30 минут 13 марта передовые подразделения «Тотенкопфа» вышли в район к юго-востоку от Байрака. На рассвете они продвинулись в направлении Рогани и уничтожили у Соколовки неприятельские части, пытавшиеся уйти на юго-восток. В 15 часов, после боя к югу от деревни Коропы, дивизия достигла высот, расположенных к северу от Рогани. Здесь она выдержала сильные контратаки с востока и северо-востока. В ходе боя на северной окраине Циркунов «Тотенкопф» уничтожил, согласно донесению штаба дивизии, 10танковТ-34. Всего, поданным корпусного штаба, 11 и 12 марта танковый корпус СС уничтожил 47 советских танков (в основном — Т-34) и 52 артиллерийских орудия. 13 марта танковый корпус СС направил донесение Главному командованию войск СС, жалуясь на большие потери в технике в первую очередь в дивизии «Райх»: «1) Наступление, начатое 18 февраля 1943 года, с целью уничтожения русских моторизованных сил, которые прорывались к Днепропетровску, вовлекло танковый корпус СС в наступательные бои и преследование противника, продолжавшееся до 10 марта 1943 года на расстоянии в 420 километров, частично при плотном снежном покрове, частично в глубокой грязи, вызванной оттепелью. Поскольку корпус уже в течение трех недель находится в состоянии непрерывного боя, и машины, главным образом танки, прошли расстояния во многие сотни километров, в начале марте мы отмечаем значительное снижение числа имеющейся в нашем распоряжении боевой техники, особенно в дивизии «Райх», которая почти всегда находится в центре атак. Дошло до того, что в этой дивизии боеспособными остались только 8 танков T-III и 6 штурмовых орудий. Поскольку подобные действия по преследованию на большие расстояния не являются редкостью, следует пересмотреть организацию танково-гренадерской дивизии СС, дабы она сохранила достаточную боеспособность при значительных потерях в бронированной технике…» Хауссер предложил разделить каждую дивизию на танковую и панцер-гренадерскую бригады, причем на последнюю, усиленную самоходной артиллерией, должна была ложиться основная тяжесть преследования разбитого противника, дабы дефицитные танки не расходовали зря моторесурс. Эта реформа будет осуществлена только в бундесвере, уже после Второй мировой войны. 13 марта в 22 часа командование 4-й танковой армии передало в штаб танкового корпуса СС приказ на следующий день. В нем, в частности, говорилось: «…Наступательными силами дивизий «Райх» и «Тотенкопф» танковый корпус СС сокрушает вражеское сопротивление на севере и на дороге Харьков — Чугуев, продвигается до реки Уды, на восток от Водяного и к Чугуеву, и отрезает отступающему врагу возможность отхода на ту сторону Уды и Донца. Нужно, чтобы проход через Чугуев был быстро блокирован. Корпус продолжит силами лейбштандарта уничтожение врага в Харькове и возьмет город. Разведка в сторону Донца должна быть выслана по обе стороны Салтова и в направлении Волчанска. Особенно важно вовремя выявить намерение врага контратаковать…» Ночью 14 марта боевая группа Хармеля (полк «Дойчланд») овладела станцией Рогань, но вынуждена была остановиться из-за нехватки горючего. Ее пришлось снабжать по воздуху, так как из-за распутицы дороги без твердого покрытия стали почти непроходимыми. Из-за этого подразделения дивизии «Тотенкопф» и боевая группа Хармеля вынуждены были остановиться на несколько часов. Около 7 часов 30 минут мотоциклетно-стрелковый батальон дивизии «Райх» взял Ледное и расположился в Зайцеве, выставив заслон к востоку. Боевая группа Кумма (усиленный полк «Фюрер») на рассвете атаковала к югу от Харькова и около 10 часов взяла Липовую Рощу и южную часть Харькова, к западу от Лосева. Все мосты через реку Уды оказались разрушены, но их удалось быстро восстановить. В 12 часов 30 минут и боевая группа Хармеля наконец получает горючее, сброшенное с парашютами восточнее Лосева. К 14 часам она выходит к высотам, расположенным к востоку от станции Васищево. В 17 часов боевая группа перерезала железную дорогу южнее станции и заняла высоты вокруг Терновой у перекрестка, находящегося к востоку от тракторного завода и станции Рогань. Здесь группа Хармеля уничтожила 3 танка Т-34 и 3 танка Т-70. В это время лейбштандарт продолжает бои в Харькове. В 17 часов 15 минут он занял центр города. Штурмовая группа (полк Баума) дивизии «Тотенкопф» взяла Рогань и на рассвете выступила на Чугуев. В 11 часов она достигла высот в четырех километрах к востоку от Рогани. В течение дня пикирующие бомбардировщики Ю-87 «Штукас» и штурмовики Ю-88 совершили около 500 вылетов, поразивших все скопления и движения советских войск. Они, в частности, поддержали танковую атаку к юго-востоку от Борисовки, уничтожив много советских танков. 14 марта началось сражение за тракторный завод, находящийся в шести километрах к востоку от Харькова. Его обороняли советская пехота и танки. Высокие заводские трубы использовались как наблюдательные посты. Боевая группа Кумма (усиленный полк «Фюрер») должна взять завод при поддержке 2-го батальона полка «Дойчланд» и огневой поддержки всех артиллерийских дивизионов. Артиллерийская подготовка начинается в ночь с 14 на 15 марта. 2-й батальон полка «Фюрер» предпринимает обход с юга, через южный аэродром Харькова, в то время как 2-й батальон полка «Дойчланд» готовится к атаке к западу от тракторного завода. 15 марта боевая группа Хармеля должна была установить связь с танковым корпусом Кнобельсдорфа возле станции Зидьки, с 6-й танковой дивизией — у Боровой и с 11-й танковой дивизией — у Карачевки. Главным силам дивизии «Райх» (боевая группа полка «Фюрер») предстояло взять Основу и ударить на Лосево, наступая вдоль дороги, ведущей в Волчанск, чтобы выйти на рубеж реки Донец в районе Салтова и Волчанска. Дивизия «Тотенкопф» ворвалась в Чугуев в ночь с 14-го на 15-е и к полудню очистила город от противника. Таким образом, гарнизону Харькова был отрезан путь на восток. Лейбштандарт тем временем начал зачистку юго-восточных кварталов Харькова. Некоторые советские подразделения сдаются в плен, другие уничтожаются. Советские части, оказавшиеся между танковым корпусом СС и XLVIII танковым корпусом, пытаются отойти на юго-запад и юго-восток. Тем временем 2-й батальон полка «Дойчланд» и прибывший ему на подмогу мотоциклетно-стрелковый батальон остаются на позиции западнее Основы и к западу от локомотивного завода. 2-й батальон полка «Фюрера» на рассвете атаковал к югу от локомотивного завода, используя придан-, ные ему танки и штурмовые орудия. Один советский батальон отходит в направлении Безлюдовки. Затем немецкие батальоны атакуют район заводов и застигают противника врасплох. Советские войска ожидают противника с запада, а батальон Штадлера появляется с юга. В полдень весь заводской район оказывается в руках немцев. Около 2000 советских солдат отступают в южном и юго-восточном направлении. В 17 часов части полка «Фюрер» берут Лосево. 16 марта корпус СС должен предотвратить отступление советских сил на линию, Терновая — Харьковская дорога — север Чугуева — станция Рогань. Одна из боевых групп лейбштандарта должна ударить во фланг советским войскам, отходящим по дороге Харьков — Белгород, и отрезать их от тылов. В середине дня 15 марта командующий 3-й танковой армией П. А. Рыбалко отдал приказ об отходе на левый берег Северского Донца. Вечером гарнизон Харькова прорвал окружение на юго-восток, с боями прошел около 30 км, переправился через Донец и к утру 17 марта присоединился к войскам Юго-Западного фронта. 16 марта советские войска, окруженные к западу от линии Чугуев — Рогань — Байрак, попытались прорваться на север и северо-восток. Навстречу им готовился деблокирующий удар по дороге Волчанск — Харьков силами подкреплений, спешно собранных в районе Белгорода. Боевая группа Хармеля (полк СС «Дойчланд») отразила несколько попыток прорыва, уничтожив 3 танка Т-34. На правом фланге в полдень была установлена связь с XLVIII танковым корпусом. Между станцией Рогань и Основой осталось 8 «катюш» с небольшим запасом снарядов и горючего. Боевая группа Кумма при поддержке танков и штурмовых орудий, а также реактивно-минометного дивизиона корпуса атаковала Лосевский тракторный завод, оборонявшийся двумя стрелковыми полками с 8–10 танками, и к 9 часам захватила его. Советские части пытались прорваться на восток и северо-восток к Рогани, Прелестному и Байраку. С востока им навстречу наносит удар деблокирующая группировка, которой противостоит мотоциклетно-разведывательный батальон Вейса. В полдень три десятка советских танков атакуют Липцы. Дивизия «Тотенкопф», которую должны были сменить подразделения «Райха», вынуждена остаться для отражения атак с юга, юго-запада, запада и северо-запада. В 8 часов утра усиленная полковая группа лейбштандарта от северного аэродрома Харькова выдвинулась на дорогу, ведущую в Белгород. Советские части атаковали ее из лесов, расположенных к югу от Малых Проходов, но неудачно, потеряв 5 танков. В 15 часов усиленный 1-й танково-гренадерский полк лейбштандарта атаковал по обеим сторонам дороги на Белгород, стремясь зажать противника в клещи у Липцов. 17 марта боевая группа Хармеля во второй половине дня достигла Л ипцов, подвергшись в пути интенсивным атакам советских штурмовиков. Однако группа потерь не понесла, так как советские летчики еще плохо умели поражать танки и движущиеся машины. Боевая группа Кумма (полк «Фюрер») была усилена мотоциклетно-стрелковым батальоном Фика и последними танками дивизии «Райх» (остатками танкового батальона Тихзена). В 9 часов 2-й батальон полка «Фюрер» (Штадлера) при поддержке мотоциклетно-стрелкового батальона атаковал Михайловку и овладел ею к 12.30. Вечером, после ожесточенного боя, он овладел селением Непокрытое. Разведывательный батальон дивизии «Райх» сообщил, что советские войска отступают на север, оставив для наблюдения за немцами лишь несколько танков. В Чугуеве дивизия «Тотенкопф» отразила все советские атаки и уничтожила 21 танк. Ее отдельные подразделения дошли до Зарожного. В Чугуеве ее сменила 11-я танковая дивизия. Лейбштандарт тем временем вышел на линию Журавлевка — Щербаковка — север Прудянки и Золочев. Дивизия «Мертвая голова» продолжала наступление на северо-восток к селению Непокрытое и районному центру Старый Салтов. Здесь оборонялся 1-й гвардейский кавалерийский корпус, ослабленный боями на Донце. 19 марта он вынужден был отойти. Мост через Донец был разрушен «Штукасами», когда по нему переправлялись советские конники. Им пришлось отступать по льду, ведя бой с немецкими танками и пехотой. На 18 марта Гот отдал приказ, согласно которому «4-я танковая армия должна атаковать в направлении Волчанск — Белгород, чтобы уничтожить врага к западу от Донца, во взаимодействии с армейской группой Кемпфа (слева), и воспрепятствовать прибытию других советских сил через Донец. Танковый корпус СС овладевает переправами через Донец у Белгорода. Имея по одной дивизии по обе стороны реки Харьков, он атакует Белгород по линии Черемошное — Микояновка. Части прикрытия должны быть прорваны концентрированными силами, и следует отбросить врага, который находится к юго-востоку от Белгорода. Ни в коем случае корпус не должен дать врагу, находящемуся южнее Волчанска, вынудить его изменить направление атаки. Для прикрытия восточного фланга одна дивизия («Тотенкопф») должна быть эшелонирована справа назад через Непокрытое в направлении Бочковки. Линия Липцы — Дементиевка должна быть пересечена в 4 часа утра. Чтобы контролировать Харьков, в ожидании прибытия предусмотренного для этого батальона, танковый корпус СС оставляет один батальон». Справа 11-я танковая дивизия должна была наступать на Старый Салтов. Слева дивизия «Великая Германия» из армейской группы Кемпфа готовилась атаковать своим правым флангом вдоль западного берега Лопани в северо-восточном направлении. 18 марта на рассвете усиленный полк «Фюрер» захватил Веселую Лопань и Высокое. Противник отступил на север и северо-восток. Нечаевка и Бочковка были взяты в 13 часов. Полк «Дойчланд» присоединился затем к полку «Фюрер», чтобы вместе с ним продолжать наступление на Белгород. Наиболее сильная правая колонна лейбштандарта около 5 часов утра начала движение по дороге Харьков — Белгород, встречая лишь слабое сопротивление. Около 11.30 она вышла к юго-западным окраинам Белгорода. В полдень передовая группа бронетехники ворвалась в город. В ходе ожесточенных боев было уничтожено 17 советских танков. Советским отступающим колоннам также были нанесены тяжелые потери. В 11 часов 30 минут боевая группа Вислицени (3-й батальон полка «Дойчланд») также ворвалась в Белгород с юга и встретила сильное сопротивление. Ей на помощь пришла группа Хармеля. Танки и штурмовые орудия этих двух групп уничтожили 14 советских танков. Белгород был взят за 4 часа. 69-я армия отошла на восточный берег Донца. В ночь с 18 на 19 марта советская авиация бомбардировала Белгород, уже оставленный Красной Армией. В боях за Белгород было тяжело ранен командир дивизии «Райх» оберфюрер Герберт Эрнст Фаль. Его сменил командир артиллерийского полка дивизии оберфюрер СС Курт Бразак. Танковый корпус СС 19 марта занимался зачисткой западного берега Донца. В этот день командир 1-го батальона полка «Дойчланд» штурмбаннфюрер Эрат был назначен военным комендантом Белгорода. 20 марта. Около 6 часов 30 минут утра 3-й батальон полка «Дойчланд» (Вислицени) при поддержке пикирующих бомбардировщиков «Штукас» взял поселок Старый город на восточном берегу Донца, образовав там плацдарм. Дивизия «Райх» достигла Донца на широком фронте. До 22.марта продолжались бои на фронте лейбштандарта и «Великой Германии». Затем наступило затишье. Сражение за Харьков закончилось. Образовался южный фас Курской дуги. А как оценивалась ситуация с советской стороны? Маршал Василевский вспоминал: «Вражеское контрнаступление й быстрый отход войск правого крыла Юго-Западного фронта создали серьезную угрозу левому крылу Воронежского фронта, войска которого тоже были крайне ослаблены в наступательных боях, но все еще продолжали продвигаться в западном направлении. В первых числах марта Верховный Главнокомандующий дал мне указание вернуться на Воронежский фронт. Командование и штаб фронта находились тогда в Белгороде. Посетив войска и штаб 3-й танковой армии, я убедился, сколь серьезна сложившаяся обстановка, и подробно доложил о ней Верховному. Он распорядился передать Воронежскому фронту группу войск П. С. Рыбалко из Юго-Западного фронта. Но этого оказалось недостаточно. 4 марта противник начал второй этап контрнаступления, нанеся мощный танковый удар сосредоточенными силами по Воронежскому фронту из района юго-западнее Харькова. Используя значительное превосходство, особенно в танках и в авиации, враг после кровопролитных боев 7 марта сломил сопротивление героических войск левого крыла Воронежского фронта и вынудил их начать отход к Харькову… После 7 марта обстановка на левом крыле Воронежского фронта продолжала ухудшаться. В ночь на 10 марта у меня состоялся обстоятельный разговор по телефону с Верховным Главнокомандующим. Мы обсудили, что должна предпринять Ставка, чтобы немедленно и серьезно усилить курско-белгородско-харьковское направление. Решили срочно перебросить сюда две общевойсковые и одну танковую армии. В директиве Ставки, адресованной командующему Центральным фронтом К. К. Рокоссовскому, мне и командующему Воронежским фронтом Ф. И. Голикову, говорилось: «Выход южной группы противника севернее Харькова в район Казачья Лопань создает тяжелое положение для Воронежского фронта и несет угрозу разрушения тылов всего Центрального фронта. Противник имеет намерения выйти в сторону Белгорода, прорваться к Курску и соединиться с орловской группой немецких войск для выхода в тыл Центральному фронту. Ставка решила выдвинуть танковую армию Катукова навстречу подымающемуся на север противнику с задачей совместно с 21-й армией разгромить южную группу противника и ликвидировать создавшуюся угрозу для Центрального и Воронежского фронтов. Ставка приказывает: 1. Немедля выдвинуть 21-ю армию в сторону Курска с тем, чтобы не позднее 13 марта армия выдвинулась южнее Курска, перехватила магистральное шоссе и начала ускоренное движение в сторону Обояни. 2. Оказать всяческое содействие танковой армии Катукова в деле выгрузки и быстрейшего продвижения вперед бок о бокс 21-й армией. Ставка доводит до вашего сведения, что как 21-я армия, так и танковая армия Катукова передаются с 13 марта сего года в подчинение командующему Воронежским фронтом». Находившемуся в то время в Курске в качестве представителя Ставки заместителю начальника Генерального штаба А. И. Антонову было приказано принять все меры для быстрейшего выдвижения на реку Псёл 21-й армии генерал-лейтенанта И. М. Чистякова. Армия должна была прочно держать этот рубеж, прикрыть Курск с юга и обеспечить развертывание прибывавшей сюда из резерва Ставки 1-й танковой армии. Ставкой дано также указание срочно перебросить в распоряжение командования Воронежского фронта 64-ю армию генерал-лейтенанта М. С. Шумилова, находившуюся в ее резерве в районе Сталинграда. Войска Воронежского фронта продолжали упорно отстаивать подступы к Харькову, но сами своими сравнительно слабыми силами не смогли сдержать танковый напор фашистов и вынуждены были 15 марта оставить город. Под Белгородом основной удар врага пришелся по крайне ослабленной 69-й армии генерал-лейтенанта М. И. Казакова. С юга наступал танковый корпус СС, с запада — армейский корпус. Фашисты непрерывно бомбили Белгород. 18 марта враг, прорвавшись с юга, овладел городом. Командование Воронежского фронта и я покинули его ранним утром и переехали в район Обояни. Хотелось бы заметить, что даже при всей неожиданности вражеского контрнаступления наш отход не носил на себе следов растерянности и сумятицы. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушались, хотя все тяжело расставались со столь дорогими нашему сердцу городами и районами». Советская разведка прозевала сосредоточение немецких танковых группировок, а командование Воронежского и Юго-Западного фронтов не сумело вовремя осознать масштаб вражеской угрозы. Передача 21-й и 1-й танковой, а потом и 64-й армии Воронежскому фронту явно запоздала. Они уже не могли вступить в бой до начала весенней распутицы и как-нибудь повлиять на обстановку в районе Харькова и Белгорода. Другое дело, если бы сразу после ликвидации Сталинградской группировки немцев 21-я армия была бы передана не Центральному фронту, а Воронежскому или Юго-Западному, если бы туда же была переброшена 64-я армия, оставленная в качестве резерва Ставки в районе Сталинграда, если бы 1-я танковая армия к 17 февраля закончила формирование не в тылу Северо-Западного фронта, в составе которого она должна была наступать на Псков, а в тылу Воронежского или Юго-Западного фронтов, ход событий на юге мог бы быть совсем иным. Тогда бы контрудар Манштейна получил бы мощный противовес в виде трех армий, которые бы, в свою очередь, могли бы нанести мощный контрудар по группе армий «Юг», что наверняка привело бы к удержанию советскими войсками Харькова, а при благоприятном развитии событий — и к захвату ими плацдармов на Днепре. Ведь немецкие танковые дивизии перед контрнаступлением были ослаблены в предшествовавших оборонительных боях, понесли значительные потери, особенно в бронетехнике, и вряд ли смогли бы справиться со свежей советской танковой армией. Обидно, что силы для противодействия замыслам Манштейна у советского командования были, но использовать их советское командование не сумело. Ставка, переоценив степень разгрома южного крыла германского Восточного фронта, решила перебросить часть сил с юга для проведения наступательных операций на центральном и северозападном участках фронта. Командование же Воронежского и Юго-Западного фронтов слишком поздно осознало масштаб вражеского контрудара и не смогло создать достаточно сильные группировки войск для противодействия ему, в том числе путем проведения встречных контрударов. Последнее было бы наиболее эффективным средством в условиях, когда только что занятые советскими войсками в ходе наступления позиции были слабо приспособлены для обороны. Однако обороняющиеся советские войска вынуждены были ограничиваться лишь местными контратаками, которые не могли переломить ситуацию. И Голиков, и Ватутин, впрочем, как и руководители Ставки Верховного Главнокомандования — Сталин, Жуков и Василевский, далеко уступали Манштейну в военном искусстве. Почему-то мало обращают внимания на то, что успех контрудара Манштейна под Харьковом определялся не только талантом немецкого военачальника, но и ошибками советского командования, в первую очередь Ставки. Однако и в случае оптимальных действий с советской стороны план Манштейна все равно был бы для немцев наилучшим способом действий. Тогда бы фельдмаршалу вряд ли удалось бы вернуть Харьков, но обескровить во встречных сражениях советские танковые соединения и удержать подступы к днепровским переправам было бы вполне реальной задачей. Между прочим, оптимальным способом действий для советского командования было бы сдать Харьков без боя, чтобы не нести неоправданно больших потерь в борьбе за город, который все равно нельзя было удержать, а также при вынужденном отступлении из района Харькова под огнем противника. Стоило бы начать готовить отход на Белгород сразу после того, как определилось поражение дивизий и корпусов, наступавших к Днепру, т. е. не позднее 5 марта. Тогда можно было бы избежать тяжелых уличных боев, в которых войска фронта несли непропорционально высокие потери. В этом случае Воронежскому фронту удалось бы сберечь силы и почти наверняка удержать Белгород, для взятия которого у обескровленного длительными маршами и боями против 6-й и 3-й танковых армий корпуса СС не хватило бы сил. При таком развитии событий условия к началу летней кампании для Красной Армии были бы гораздо благоприятнее, чем это оказалось на самом деле. Однако и над Ставкой, и над командованием фронта довлели соображения престижа. Генерал Голиков не мог рискнуть предложить Сталину оставить Харьков, зная, что за этим последуют обвинения в пораженчестве. Впоследствии, после окончательного освобождения Харькова Красной Армией, Чрезвычайная комиссия по расследованию немецко-фашистских злодеяний утверждала, что в Харькове бойцы лейбштандарта убивали советских раненых в харьковских госпиталях. На процессе над военными преступниками в Харькове 15–18 декабря 1943 года, в результате которого по заранее предрешенному приговору были казнены два сотрудника тайной полевой полиции, офицер Абвера и шофер «хиви» из советских военнопленных, три свидетеля, профессор, врач и медсестра дружно показали, что «13 марта 1943 года три грузовика с солдатами из дивизии СС «Адольф Гитлер» подъехали к госпиталю (1-й общий эвакуационный госпиталь 69-й армии, находившийся на улице Тринклера). Они выбили двери блока № 8 и бросили внутрь зажигательные гранаты. Возник пожар. Когда раненые пытались спастись, выпрыгивая из окон, их расстреляли из автоматов. На следующий день прибыло 9 эсэсовцев, которые выгнали медперсонал из помещений и расстреляли всех находившихся в палатах». Жена одного из раненых, пришедшая навестить его 15 марта, нашла лишь «окровавленное и изувеченное тело своего мужа, лежащего между койками. Голова его была разбита, один глаз выбит, руки сломаны, а кровь еще сочилась из ран». Советское обвинение утверждало, что всего было расстреляно, сожжено и добито прикладами и штыками около 800 раненых, причем 300 человек сожгли заживо. Утверждалось также, будто бы одного из раненых, захваченного в подвале Санитарно-гигиенического института, где располагался госпиталь, немцы распял и на воротах сарая во дворе дома на улице Тринклера, 12. Его раздели, отрезали половой орган и уши, после чего распяли с надписью на груди «юда». «Я, как художник, — утверждал свидетель В. С. Осадчук, — сделал зарисовку этой жуткой казни». Но этот рисунок так и не был опубликован. Тут надо заметить, что советская Чрезвычайная Комиссия основательно дискредитировала себя, выдав фальшивое заключение по Каты некому делу, в котором приписала немцам это советское злодеяние. Неизвестно, насколько достоверны и данные о германских злодеяниях в Харькове. У советских следователей был большой соблазн приписать немцам, в частности, жертвы советских репрессий, чьи захоронения были найдены в годы войны, в том числе и самими немцами. Например, Чрезвычайной Комиссией было вскрыто захоронение в Дробицком Яре под Харьковом, где, по показаниям свидетелей, немцы в декабре 1941-го и январе 1942 года расстреливали местных жителей, в основном евреев. Было эксгумировано 500 трупов, из которых 215 были подвергнуты судебно-медицинской экспертизе. Оказалось, что почти все погибшие были убиты выстрелом в затылок на близком расстоянии. Но это — стиль НКВД (именно так были расстреляны поляки в Катыни), а не немецких зондеркоманд, которые предпочитали стрелять на довольно значительной дистанции и довольно беспорядочно, без специальной задачи поразить какую-то конкретную часть тела. Поэтому существует очень большая вероятность того, что найденные в Дробицком Яре в 1943 году жертвы были в действительности расстреляны НКВД в 1937–1938 годах в ходе Великой Чистки. Кстати сказать, различия в технологии расстрелов объяснялись не только большей опытностью палачей из НКВД, практиковавшихся в этом деле еще с 20-х годов (есть замечательная повесть Владимира Зазубрина «Щепка», где показано, что уже в 1921 году в сибирских ЧК практиковалась именно такая технология расстрела — в подвале, с близкого расстояния, в затылок), но и обстоятельствами, при которых совершали свои расстрелы зондеркоманды и НКВД. Немцы расстреливали евреев (а массово они стреляли только евреев и цыган) в чрезвычайных условиях войны. Они старались расстрелять как можно быстрее как можно больше людей и с наименьшими затратами. По последней причине, в частности, довольно быстро отказались от использования автомобилей-душегубок. Для того, чтобы уморить жертвы угарным газом, а потом еще доставить их к месту захоронения, требовалось сжечь слишком много дефицитного бензина. Поэтому расстреливали на открытом воздухе, большими партиями, преимущественно в больших оврагах или противотанковых рвах, чтобы трупы можно было сразу закопать и не возиться потом с их перевозкой и утилизацией. Несчастных раздевали, но не связывали, чтобы не возиться, да возникла бы проблема — чем связывать? Наручников, да и простых веревок на многие тысячи людей, расстреливаемых единовременно, не напасешься. Поэтому стрелять в затылок с близкого расстояния не было никакой возможности. Во-первых, если палач подойдет слишком близко к обреченным, они просто могут в отчаянии наброситься на него. Терять-то уже все равно нечего. Во-вторых, необходимо более-менее зафиксировать голову осужденного. Но человек в большой яме, у которого руки и ноги свободны, не будет спокойно дожидаться смерти. Поэтому немцы предпочитали расстреливать со сравнительно большой дистанции из винтовок, автоматов и пулеметов. Пистолеты как орудие казни в этом случае не годились из-за малой дальности прицельной стрельбы. Но такой способ расстрела имел и свои издержки. Далеко не все из расстреливаемых получали смертельные ранения, поэтому оказалось довольно много уцелевших свидетелей злодеяний зондеркоманд СД. Н КВД казнил своих жертв не торопясь, сравнительно небольшими партиями, с толком, с чувством, с расстановкой. Несчастных расстреливали в замкнутых помещениях, чаще всего — в подвалах не очень большого размера, поскольку одновременно казнили максимум 4–5 человек, а часто стреляли вообще поодиночке. Жертве связывали руки за спиной, а иногда и ноги, или вообще привязывали или пристегивали наручниками к деревянному щиту, так что можно было стрелять в затылок почти в упор, не боясь промахнуться. Во всяком случае, за убийство раненых в харьковском госпитале, если оно действительно имело место, ни один офицер или солдат лейбштандарта наказания не понес. Бывший командир дивизии Зепп Дитрих, не раз упоминавшийся на страницах этой книги Иоахим Пайпер и некоторые другие офицеры и солдаты лейбштандарта были после войны осуждены американским трибуналом за вполне доказанные убийства солдатами дивизии американских пленных в ходе Арденнской операции 1944 года, хотя ответственность за это Дитриха и Пайпера остается предметом дискуссий. А за убийство раненых в Харькове, наряду с другими преступлениями, в 1943 году предпочли повесить двух гестаповцев, капитана Абвера и коллаборациониста-шофера. Что же касается истории с убийством раненых в харьковском госпитале, то в показаниях свидетелей есть ряд очевидных нестыковок, которые, в случае если бы дело рассматривалось в действительно независимом суде, с участием адвокатов, последние не преминули бы обратить на них внимание как на доказательства несостоятельности версии обвинения. Первый вопрос возникает с числом уничтоженных раненых. Известно, что в харьковских госпиталях в начале марта 1943 года находилось 6,5 тыс. раненых. Из них в период с 6 по 10 марта было эвакуировано 4,5 тыс., остальные остались в городе и попали в руки немцев. Отметим, что не смогли эвакуировать наиболее тяжелых раненых, что называется, «лежачих», так что сами уйти из госпиталя после отступления наших войск они никак не могли. Но тогда естественным образом возникает вопрос: если 800 раненых были убиты фашистами, то куда делись еще 1200? Местные жители при всем желании не могли разобрать по своим домам и спрятать такое большое количество раненых, в условиях, когда в городе шли уличные бои. А если немцы 1200 раненых не убили, а отправили в лагерь, то, спрашивается, почему другие 800 оказались менее счастливыми? Конечно, кого-то могли застрелить в горячке боя, мстя за погибших товарищей. Дело на войне обычное. В конце концов, гранату в дверь дома могли бросить, не разобравшись, что там госпиталь, а рассчитывая таким образом выкурить засевших в доме красноармейцев. Но, если верить показаниям свидетелей, на следующий день происходила уже заранее спланированная акция по уничтожению раненых. Тогда встает еще один вопрос: почему эсэсовцы, поголовно истребив раненых, пощадили при этом весь медицинский персонал — совершенно ненужных свидетелей преступления? И непонятно, каким образом советские медики определили, что в госпиталь явились эсэсовцы, да еще именно из лейбштандарта «Адольф Гитлер»? Ведь полевая форма войск СС практически не отличалась от полевой формы вермахта, а эсэсовские руны на белых камуфлированных касках отсутствовали. Подозреваю, что толкового перекрестного допроса свидетели бы не выдержали. Что же касается эпизода с распятым на дверях госпиталя евреем-красноармейцем, то это уж очень смахивает на легенду. Существует совершенно тождественная легенда, многократно тиражировавшаяся советской пропагандой, о гвардии рядовом (или младшем сержанте) комсомольце Юрии Васильевиче Смирнове, во время операции «Багратион» раненным попавшим в плен к немцам 25 июня 1944 года у деревни Шалашино Витебской области, отказавшимся отвечать на вопросы врагов и за это распятого ими на стене блиндажа. Между прочим, утверждалось, что убили Смирнова солдаты и офицеры 78-й штурмовой дивизии СС, хотя эта дивизия никакого отношения к войскам СС не имела. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, навечно зачислили в списки части — 1-ю роту 1-го батальона 77-го гвардейского стрелкового полка 26-й гвардейской стрелковой дивизии, его подвиг был упомянут в приказе Верховного Главнокомандующего. Но слишком уж этот подвиг смахивает на миф. Действительно, был командир отделения младший сержант Юрий Васильевич Смирнов, родившийся в 1925 году в г. Макарьеве Ивановской области, погибший в бою 25 июня 1944 года у деревни Шалашино Дубровинского района Витебской области, но в донесении дивизии о безвозвратных потерях, датированном 21 августа 1944 года, еще до присвоения ему 6 октября звания Героя, Ю.В. Смирнов числится убитым 25 июня, а не погибшим в плену. Скорее всего, советская пропаганда просто решила таким образом использовать в своих целях христианскую символику. Какую уж такую большую ценность мог представлять в качестве «языка» командир отделения? В лучшем случае он мог назвать номер своего полка и дивизии, что немцы и так знали из его красноармейской книжки. Да еще сказать, куда следовал танковый десант, в составе которого он находился. Немцам к моменту допроса это тоже наверняка уже было известно. Простой сержант — это вам не какой-нибудь штабной капитан или майор. Ну, могли немцы, конечно, со злости Смирнова пристрелить, но чтобы возиться с распятием… Других заботу них, что ли, не было, когда советское наступление было в самом разгаре и немецкая оборона трещала по всем швам? Тем более что можно было запросто очутиться в плену и испытать на себе месть красноармейцев за распятого товарища… Что характерно, фотографии распятого красноармейца не сохранилось, а в качестве фамилии для героя взяли самую распространенную в России фамилию. В указе 1944 года он числился красноармейцем, а в 1978 году был издан специальный указ, где он числился уже младшим сержантом. Кстати сказать, происходит она от древнего языческого имени, однокоренного со словом «смирный». Как знать, может быть, фамилия Смирнов действительно отражает менталитет русского народа? Столь же сомнительным выглядит и история с безымянным харьковским раненым. Он, вероятно, должен был висеть достаточно долго, не менее суток, а то и больше. Его должны были видеть десятки, если не сотни жителей. Не каждый день все-таки людей распинают! Но почему же этот страшный случай не отразился в чьих-то дневниках, письмах, а были только трое жителей соседнего дома, совершенно одинаково рассказавших на суде эту историю. По катынскому делу мы хорошо знаем, как умели в НКВД готовить свидетелей. Любопытно, что история о погибших в 1943 году в Харькове советских раненых сама стала порождать мифы: Бывший военный разведчик и писатель Овидий Горчаков в своей повести «Внимание: чудо-мина!» писал, что осенью 1941 года, сразу после первой немецкой оккупации Харькова, «с разрешения коменданта и начальника гарнизона города эсэсовцы из дивизии «Викинг» заживо сжигают и расстреливают около четырехсот раненых красноармейцев в армейском госпитале на улице Тринклера — госпиталь не успели эвакуировать». То, что это чистой воды фантазия, доказывается всего лишь одним фактом: в 41-м году, как, впрочем, и в 43-м, дивизия СС «Викинг» в Харьков не входила, она действовала на подступах к Ростову-на-Дону. Горчаков сведения о расправе бойцов «Викинга» с ранеными в Харькове взял из книги Петера Ноймана «Черный марш». Эта книга, впервые вышедшая в 1956 году на французском языке под названием «Черный марш», затем была переведена на английский и стала бестселлером в США. «Черный марш» выдавался за подлинный дневник офицера дивизии «Викинг» (в конце войны — гауптштурмфюрера). На самом деле «Черный марш» — это художественное произведение, и не только потому, что в «Викинге» никогда не было офицера Питера Ноймана. Характерно, что немецкого издания книги до сих пор, кажется, не появилось, что наводит на мысль, что первоначальный текст был написан не на немецком, а на французском языке. В книге полно нелепостей, и, кроме эпизода с ранеными в Харькове, она насквозь л итературна. Кстати, Харьковский процесс был хорошо известен на Западе. Сталин рассматривал его как репетицию будущего Нюрнбергского процесса и допустил в Харьков иностранных корреспондентов. Эсэсовцы в книге Ноймана представлены настоящими зверьми, убивающими, пытающими и насилующими мирных жителей, особенно евреев (Нойман, в частности, собственными руками душит свою невесту-еврейку и вместе с друзьями убивает евреев в «Хрустальную ночь»). Из книги Ноймана, в частности, пошла байка о том, будто в училищах войск СС курсантов заставляли на учениях окапываться в очень ограниченное время. Тех, кто не успел вырыть достаточно глубокий окоп, танки будто бы давили насмерть. «Черный марш» — это, несомненно, пропагандистский роман, замаскированный под подлинный документ. Данное произведение должно было разоблачить войска СС, доказать, что Нюрнбергский трибунал был прав, когда объявил их преступной организацией. «Черный марш» должен был противостоять книге Хауссера «СС в бою» и другим мемуарам бывших эсэсовских генералов и генералов вермахта, которые как раз в середине 50-х годов начали появляться в Германии, США и европейских странах. Петер Нойман — это, несомненно, псевдоним, напоминающий о «новом человеке», которого хотели создать нацисты, и каков, дескать, этот человек на деле. Имя Петер тоже, возможно, подобрано не случайно. В переводе с греческого оно значит «камень» и, быть может, намекает на твердость автора дневника в нацистской вере. Может быть, когда-нибудь мы узнаем имя истинного автора. Но можно не сомневаться, что он никогда не служил ни в дивизии «Викинг», ни вообще в войсках СС. Сегодня мы не можем с уверенностью сказать, убивали ли бойцы лейбштандарта раненых в харьковских госпиталях в марте 43-го или не убивали. Несомненно другое. Отдельные солдаты и офицеры войск СС в ходе войны не раз совершали военные преступления, т. е. убийства военнопленных, убийства и другие виды насилия по отношению к гражданскому населению, включая расстрелы заложников. Но точно такие же преступления совершали и солдаты вермахта, а также Красной Армии, равно как, пусть и в меньшей мере, войска западных союзников. Но к преступлениям против человечества войска СС не причастны. Этим занимались СД и гестапо. Вечером 18 марта 1943 года штаб 4-й танковой армии подвел итог четырех недель контрнаступления. В приказе по армии утверждалось, что были разбиты следующие советские соединения: — 25-й танковый корпус с тремя танковыми бригадами и одной моторизованной бригадой; — 15-й танковый корпус с двумя танковыми бригадами; — 12-й танковый корпус с двумя танковыми бригадами и одной моторизованной бригадой. А также: — 10 стрелковых дивизий; — 3 стрелковые бригады; — 2 танковые бригады; — 1 бригада НКВД; — 1 чехословацкий легион. По мнению штаба корпуса СС, также понесли тяжелые потери и частично утратили боеспособность следующие советские соединения: — 6-й гвардейский кавалерийский корпус с двумя кавалерийскими дивизиями; — 6 стрелковых дивизий; — 1 артиллерийская бригада. Еще несколько соединений понесли потери, но не утратили боеспособность: — 1-й гвардейский кавалерийский корпус с тремя кавалерийскими дивизиями; — 1-й гвардейский танковый корпус с одной танковой бригадой, одной моторизованной бригадой и одной стрелковой дивизией. Среди прочего, были захвачены или уничтожены в период с 21 февраля по 18 марта 1943 года: — 567 танков (включая 29 разведывательных); — 1072 артиллерийских орудия; — 68 орудий противовоздушной обороны; — 1182 противотанковых орудия. Цифры по трофейной и уничтоженной боевой технике и вооружению, скорее всего, близки к истине, особенно если учесть, что немцам досталась практически вся бронетехника окруженных танковых корпусов, находившаяся в ремонте. На Воронежский фронт пришлось спешно перебрасывать резервы Ставки. 2-й гвардейский танковый корпус был передан в 69-ю армию, а 3-й гвардейский танковый корпус — в 40-ю армию. 1-я танковая армия была спешно переброшена в Курск. 21-я армия заняла оборону между 40-й и 69-й армиями. 64-я встала между 69-й и 3-й танковой армиями. Эти меры наряду с наступившей распутицей исключили возможность развития наступления группы армий «Юг» на север с целью ликвидации Курского выступа. Кроме того, столь масштабную операцию нельзя было проводить без участия соседней группы армий «Центр». А она как раз в дни сражения за Харьков занималась эвакуацией ржевско-вяземского плацдарма и отражением наступления центрального и правого крыла Воронежского фронта. К переходу в немедленное наступление эта группа армий не была готова. Потери танкового корпуса СС в период между 30 января и 20 марта 1943 года убитыми, пропавшими без вести и ранеными распределялись между дивизиями следующим образом: — «Лейбштандарт Адольф Гитлер»: 167 офицеров, 4373 унтер-офицера и рядовых. Итого: 4540. — «Райх»: 102 офицера, 4396 унтер-офицеров и рядовых. Итого: 4498. — «Тотенкопф»: 94 офицера, 2170 унтер-офицеров и рядовых. Итого: 2264. — Корпусные части и подразделения: 2 офицера, 215 унтер-офицеров и рядовых. Итого: 217. — Всего: 365 офицеров, 11 154 унтер-офицера и рядовых. Поданным сборника о потерях, подготовленного Министерством обороны России, в Харьковской оборонительной операции в феврале — марте 1943 года Юго-Западный фронт потерял 15 412 убитыми и пропавшими без вести и 12 813 ранеными и больными. Воронежский фронт безвозвратно потерял 29 807. Его санитарные потери составили 28 437 человек. Стоит отметить, что из трех дивизий корпуса «Тотенкопф» понес вдвое меньшие потери, чем каждая из двух других дивизий корпуса. Это вполне естественно, так как дивизия «Мертвая голова» прибыла лишь к середине наступления. Общие потери других немецких войск, скорее всего, как минимум вдвое превышали потери танкового корпуса СС. Учтем, что по численности другие войска, участвовавшие в сражении за Харьков в феврале — марте 1943 года как минимум вдвое превышали по численности корпус СС, но играли менее активную роль в сражении и несли меньшие потери. Тогда общие потери немецких войск, действовавших в районе Харькова и на подступах к Днепру в период с начала февраля и до 18 марта можно оценить как минимум в 35 тыс. убитых, раненых и пропавших без вести. Потери советских войск только в Харьковской оборонительной операции в период с 4 по 25 марта, в которой были задействованы 6-я армия Юго-Западного фронта и 3-я танковая, 40-я и 69-я армии Воронежского фронта, а на заключительном этапе еще и 21-я армия, срочно возвращенная из состава Центрального фронта на юг, составили 45 219 человек безвозвратные и 41 250 человек санитарные. И это только по официальным данным, значительно занижавшим, как правило, безвозвратные потери. Кроме того, на сражения с участием танкового корпуса СС пришлась основная часть потерь Воронежского фронта и 6-й армии Юго-Западного фронта в ходе Воронежско-Харьковской операции, проходившей с 13 января по 3 марта 1943 года. В этой операции они потеряли 41 599 убитых и пропавших без вести и 74 539 ранеными. Несомненно, что советские потери превосходили немецкие в несколько раз. По немецким оценкам, цитированным выше, советские потери составили более 9 тыс. пленными и 35 тыс. убитыми, причем только в «котлах» в районе Лозовой (т. н. кегичевский «котел») и у Харькова, в районе Змиева — Чугуева. Большого количества пленных, исчислявшихся десятками и сотнями тысяч в одном отдельно взятом «котле», немцы в 1943 году уже не захватывали. У них больше не было сил для того, чтобы окружать несколько советских армий и фронтов. Как в мартовском сражении за Харьков, так и группировки окруженных советских войск не превышали 5–6 дивизий. Но у немцев теперь не хватало пехоты для создания плотного кольца окружения. Кроме того, командование окруженных, в отличие от 41–42-го годов, теперь не теряло управление войсками и стремилось во что бы то ни стало прорваться к своим. Поэтому окруженные несли значительно большие потери убитыми, чем пленными. |
||
|