"Непридуманное. Повесть в рассказах" - читать интересную книгу автора (Лев Разгон)

Калининой, так протокольно точна история ее солагер-
ника - незадачливого афганского принца, самоотре-
ченно и губительно для себя любившего русскую
женщину. Так же, как в бутырской тюрьме 38-го года
перед молодым историком Львом Разгоном въяве и на
равных предстает историческая личность - друг пос-
леднего-царя адмирал Михаил Рощаковский, так на лаг-
пункте 41-го, тоже на равных, предстает перед ним дру-
гая историческая личность - заместитель начальника
нашего Генштаба комкор Николай Лисовский... Нет-
нет, эдакие скрещения судеб могут быть только непри-
думанными, как и само житье-бытье "политических
заключенных".

..."Повесть в рассказах" - начертано на титуле кни-
ги. Не совсем обычно, но очень точно. Нелепо было бы эти
рассказы взять да и перенумеровать, как главы в тради-
ционном повествовании. Они не связаны общим сюже-
том, и герои не переходят из рассказа в рассказ. И время
действия меняется от рассказа к рассказу вполне произ-
вольно, и место действия - география - тоже. Но один
герой присутствует на каждой странице книги - это
автор. И у временного разнообразия есть все же четкие
рамки - это 17 лет лагерей и ссылок, пережитых авто-
ром (1938-1955). И у географии есть своя принудительная
особенность - это архипелаг ГУЛАГ. Посему одиннад-
цать независимых рассказов все-таки выстраивают-
ся в единую повесть - цельную, печальную и замеча-
тельно жизнелюбивую.

Лев Разгон двадцать лет писал свою книгу, не зная,
что он пишет книгу. Переходил от темы к теме, от сю-
жета к сюжету, от героя к герою непреднамеренно. И не
вмешивались в его тихую работу суетные литературно-
политические соображения или редакционно-издатель-
ские повеления.

Давно было сказано: "Пепел Клааса стучит в мое
сердце". Только этот-то трагический голос пережитого
время от времени настоятельно звал его к письмен-
ному столу. И не ставил никаких сроков и ни к чему не
обязывал, кроме как к беспощадной честности в осмы-
слении былого. Но именно поэтому, постепенно накап-
ливая со второй половины 60-х годов свою мемуарную
книгу, Лев Разгон до середины 80-х никогда не помыш-
лял об ее издании: она была бы не ко двору в эпоху все-
общего хвастовства нашей мнимой "зрелостью социа-
лизма".

Иногда он читал свои рассказы близким друзьям. И