ЛУНА ПРИБЫВАЕТ

День

Утром все разбрелись в разные стороны.

Марк шагал из Зубрового Замка в гордом одиночестве. Птеку оставили спать в кабинете главы. Лисички отправились домой: понесли новости в Лисьи Норы, чтобы к обеду город переполнился противоречащими друг другу вестями.

Марк не верил, что росомаха укараулил неизвестного. Хотя бы потому, что причин для возвращения тайного соглядатая не видел: что такого принципиально нового мог бы узнать, вернувшись ночью, таинственный незнакомец? Ничего.

Утреннее солнце снова всё перевернуло вверх дном, согрело ЗвеРру, съело ночной снег на завтрак.

Представить, что несколько часов назад тут, на снегу, сидели волки, освещаемые растущей луной, — было очень сложно. Марк даже прогулялся вокруг замка, попинал кроссовками мелкие камешки.

Пахло сеном. Какие волки? Какие черепа? Тишина и благодать, сонное утро, только что парного молока не хватает и петушиных криков.

Марк пожал плечами, прихрамывая, стал спускаться к Кабаньей Канавке.

И опять странно — Кабанья Канавка — вот она, а кабана нет, территория очищена.

Он постоял на мостике, покидал щепочки в воду. Смотрел, как их уносит к ЗвеРре-реке. Настроение было самое что ни на есть философическое. Хотелось рыбачить. И настоящего чаю. Не звеРрских травяных отваров.

— Эх, был бы чаёк, я бы понял, кто тут шалит… — пробурчал Марк себе под нос. — Чаю хочу и всё тут!

Скинул кусок коры, полюбовался на него и пошёл себе дальше. Поднялся из лощины, пересёк пустошь и вышел к ЗвеРре-реке.

Сказка продолжалась. Чистенькая мельница стояла над рекой — как на картинке. Солнце золотило флюгер с собольком, ступеньки приветливо скрипели под ногами.

Росомаха в человеческом облике гремел на кухне склянками, пытаясь найти еду. Входная дверь в жилой ярус была распахнута настежь. Марк вошёл, осмотрелся в комнате — пойманный соглядатай не обнаружился.

— Так я думал, — довольно пробормотал Марк и воззвал к росомахе: — Графч, ты чего там горшки бьёшь?

Росомаха вылез из кухни злой, разлохмаченный. С ситом в руках. В сите сиротливо лежали зачерствевшие плюшки.

— Есть хочу. Рысь — далеко идти. А толстый где? Всю еду спрятал.

— Птека приболел, — не стал особо распространяться Марк. — С едой придётся без него пока разбираться. Ночь без гостей прошла?

Росомаха неопределенно кивнул. Непонятно было, "да" это или "нет".

Потом уточнил:

— Волки заходили. Тебя искали.

— Что говорили?

— Молчали, — солидно сообщил росомаха. — А я на соболя залез: на штырь на крыше. И рычал.

— Хороший, видно, у нас флюгер. Крепкий, — обрадовался Марк. — А давай завтракать на свежем воздухе.

— Зубы жалко, — мрачно сказал росомаха, колупая плюшки пальцем.

— От свежего воздуха твоим зубам ничего не будет, — уверил его Марк и полез на чердак за подзорной трубой.

Росомаха оказался привередой: просто сидеть на лестнице ему, видите ли, было неудобно, и он, постелив себе прикроватный коврик на лестничной площадке, развалился на нём, закинув руки за голову.

Марк уселся на ступеньках, тихонько грыз чёрствую плюшку и смотрел на ЗвеРру.

— Обстановка накаляется, — объяснил он росомахе. — Что будет к ночи — и подумать страшно. Волки обособились. Остальные кланы никак себя не проявляют. И мы в очередном тупике. Как обычно.

— Почему в тупике? — заинтересовался росомаха.

— А куда идти? — спросил в ответ Марк.

— А зачем идти? — парировал росомаха. — Лежи себе.

Марк усмехнулся.

— Боюсь, что нынешней ночью нам с тобой на пару придётся на флюгере отсиживаться. Если не поймём, куда идти. Это — к вопросу "зачем".

— Соболь не выдержит, — решительно сказал росомаха, — и штырь погнётся.

Марк не ответил: его заинтересовала сценка, высмотренная в подзорную трубу. Похоже, ЗвеРра узнала о ночных событиях. Кучка горожан стояла около Волчьей Пасти (на почтительном расстоянии). Некто размахивал руками и невежливо тыкал пальцем в сторону Башни.

Волки, повинуясь добровольному обету, никак себя не обнаруживали.

Марк ехидно, очень ехидно улыбнулся.

— Ты чего? — заметил это росомаха.

— Да так. Приятно быть живым вопреки желанию некоторых! — потянулся от души Марк. — Эх, друг Графч, знал бы ты, как нам сегодня хреново было!

— Сильно? — уточнил росомаха.

— Ага, — кивнул Марк, выбирая из сита плюшку помягче и снова припадая к подзорной трубе.

Толпа около Волчьей Пасти увеличилась. Марку показалось, что там мелькнула Диса.

— Сейчас она им всё припомнит, — фыркнул он и перевел трубу на другие башни.

Около них никого не было. Тогда Марк посмотрел в сторону Зубрового Замка — и увидел Птеку с забинтованной рукой, идущего к мельнице.

Может, это и к лучшему, — пробурчал Марк. — Будет, по крайней мере, под рукой, всё спокойнее.

— Кто? Толстый? — ревниво спросил росомаха.

— Птека, — твёрдо решил не поощрять прозвище Марк.

Солнце припекало, от лестницы приятно пахло нагретым деревом. Марк, улыбаясь, смотрел, как сосредоточенный Птека преодолевает последние ступеньки, замечает чёрствые плюшки в сите и восклицает с видом человека, чьи худшие опасения воплотились в жизнь:

— И сварить ничего не смогли!

— Ты же под присмотром лекаря должен быть, — рассмеялся Марк.

— Ага, — кивнул Птека. — Вот дел других нет.

— Ты прямо кот Матроскин. Как рука?

— Да нормально. Заживёт, — отмахнулся здоровой рукой Птека. — У этих зубров все здоровые, — того и гляди затопчут, и не заметят. И еда невкусная. И печь пора топить, небось отсырело всё.

— Давай затопим, — кивнул Марк.

Росомаха сопел. Как-то так, очень выразительно.

— Графч, ты чего? — удивился Марк.

Росомаха, старательно не глядя на Птеку, пробурчал куда-то в сторону:

— Там ещё мука для пирога есть…

— Какой пирог?! — возмутился Марк. — У Птека одна рука теперь действует, пока перелом не заживёт.

— А я умею тесто месить… — признался росомаха. — Его делают так, — и он начал катать в руках воображаемый колобок.

— Но откуда, Графч? — поразился Марк. — Ты же сырым мясом питаешься?

Росомаха засопел вдвое против прежнего.

Потом сказал:

— Видел. Иногда. В окно. Ещё день, они там радуются. Я жду. А ночью приду — если пирог не съели, возьму. А съели — их съем…

Он горестно вздохнул.

Птека вздрогнул.

— Не бойся, — заметил испуг звеРрика росомаха. — Тебя есть нельзя.

— Ну, если мука имеется, давайте испечём пирог в честь славной победы над кабаном, — бодренько сказал Марк, решительно закрывая опасную тему. — Может, лисички подтянутся. Ты, Графч, будешь тесто месить, я начинку резать, а Птека — командовать.

И они пошли на кухню.

Птека быстро освоился с ролью главнокомандующего. Работа закипела.

Росомаха раскатывал тесто, Марк резал грибы и лук.

Птека ворчал на непутёвых работничков, важно восседая на бочке у печи.

Марк утирал луковые слёзы, жалостно шмыгал носом и молил сурового Птеку о пощаде. Ему было хорошо, словно и не лязгала позади железом Волчья Пасть, а впереди не маячила полная луна…

Внизу, под кухней, привычно рокотали жернова и молоточки.

В голове у Марка вертелись кольцо, фонарь и пояс пророка. Ароматный дым, который оставили после себя убийцы. Волки, заказывающие последнему человеку из людского города изображение пророка — и знающие, что голова основателя уже покоится под лапой Лунного зверя. Волки, оскорблённые тем, что хранителями стали олени. Волки, решившие, что не нужно ждать полной луны…

Пирог был почти готов, когда появилась Диса, загадочная, как Олений Двор после ограбления.

— Печёте! — сказал она таким тоном, словно застукала на месте преступления.

— Печём, — признал вину Марк. — Ну, что там, в городе, новенького?

— Всё как по маслу, — небрежно бросила Диса.

За этой небрежностью сквозило плохо скрываемое удовлетворение:

— Все ахают и ужасаются.

— Так прямо и ахают? — прищурился Марк.

— Прямо ахают, — подтвердила Диса, не моргнув глазом. — Аж приятно. Со дня похищения Артефакта не припомню, чтобы город так зашевелился. Мне кажется, волки слегка поторопились сесть в осаду. Много интересного пропустят. Только вот одна беда…

— Что? — насторожился Марк.

— Ниса исчезла, совсем не видно её в последнее время.

— Расскажи поподробнее, — попросил Марк. — Она у папы живёт или отдельно?

— У папы, — подтвердила Диса.

— В Лисьих норах или как Илса, на отшибе?

— Можно сказать, что на отшибе. У архивариуса прямо над архивом квартирка.

Диса вздохнула.

— Может быть, я зря тебя пугаю и себя… Может, она просто вышла, когда я к ней заглядывала.

— Зачем вышла?

— За нитками, — дернула плечом Диса. — Вдруг закончились, а мышь недовышитая осталась…

— Ладно, пошли проверим. Если за нитками ходила — должна вернуться, — решил Марк. — Графч, ты со мной.

— А пирог? — пробурчал росомаха.

— За пирогом Птека приглядит.

— Он его съест, — набычился звеРрюга.

— Ни за что! — уверил росомаху Марк. — Только не Птека. Птеке лекарь строго-настрого запретил есть. До вечера.

— Ладно, — смилостивился росомаха. — Ниса мышь вышивает, надо посмотреть.

К архиву пошли самой короткой дорогой, поборов искушение свернуть к Волчьим Башням и полюбоваться на толпу.

Горожане, завидев Марка, старались побыстрее исчезнуть с его пути. Был ли тому виной росомаха или слава шестого человека, успевшего потыкать пальцем во все болевые точки города, тянулась теперь за ним шлейфом — кто знает.

Росомаха улыбался направо и налево.

От этого скорость удаляющихся горожан резко возрастала.

Дверь в квартиру архивариуса была заперта.

— Не вернулась, — упавшим голосом сказала Диса.

— Я сейчас, — росомаха исчез прежде, чем Марк успел возразить.

Вскоре вернулся:

— Там пусто.

— Ты в окно лазил? — уточнил Марк.

— Ага.

— Давай в архив спустимся, — предложила Диса. — Я слышала, что архивариус в последние дни очень занят.

— Так занят, что не заметил, как дочь пропала?

Диса промолчала.

Архив был открыт. Архивариус сидел за столом, не поднимая головы, разбирал обрывки бумаг, вернувшихся из берлоги Гиса.

Диса смущенно кашлянула.

Старый лис обернулся — и Марк поразился измождённому лицу архивариуса. Глаза лиса были в сеточке красных прожилок.

— Мы тут мимо проходили, — громко сказал Марк.

— Пока — ничего, — потёр лоб архивариус.

— А должно быть "что-то"? — вмешалась Диса.

Архивариус перевел на неё взгляд, но глаза его как-то странно остекленели. Потом закрылись.

Ужаснувшийся Марк вопросительно глянул на чернобурку. Та — с неменьшим ужасом — уставилась на него.

Голова старого лиса клонилась ниже и ниже.

— Спит, — уважительно сказал росомаха.

Лис встрепенулся.

— А?

— Вы что делаете сейчас? — мягко спросил его Марк, беря стул и подсаживаясь к рабочему столу архивариуса.

Этот вопрос, похоже, вернул лиса к жизни.

— Бумаги разбираю, — бодро сказал он. — В качестве посильной помощи Последней Надежде. Там, на мельнице, мне пришла в голову мысль, что, возможно, Гис сходил с ума слишком быстро и просто не заметил в похищенных из архива записях следов Артефакта. А они вполне могут там быть. Вот я и решил, не откладывая ни на мгновение, заняться ими.

— А Ниса где? — спросил Марк.

— А где Ниса? — переспросил с беспокойством старый лис. — Она давно не приносила еды. Я заработался, и не было сил оторваться.

— Нисы нет дома, — умиротворяюще промурлыкала чернобурка. — Наверное, по лавкам пошла. А у вас ключ где? Мы бы обед сварили, пока она ходит…

Архивариус просиял:

— О, это было бы так кстати. Ключ — вон на стене.

Диса сняла с гвоздя ключ вполне, как отметил Марк, буратинского вида, хоть сейчас ищи каморку под лестницей и очаг, нарисованный на куске старого холста.

В квартире архиваруса было тихо, пусто и чисто.

Громадные вертикальные пяльцы с туго натянутой вышивкой занимали большую часть комнаты рыжей лисички. Мышь на полотне была тщательно вышита разложившейся вплоть до скелетика. Даже представить было страшно, сколько сил затратила Ниса на эту жуть.

— Нет, она не права, — признала чернобурка, осматривая панно. — Ну так же нельзя!

— А чего раньше не волновались? — обозлился Марк. — Они тут на пару, семейно, с ума сходят. Старик уже дней не различает, рыжая ужасы какие-то создаёт.

— Я не знала, что это так далеко зашло! — огрызнулась Диса. — Она же не показывала вышивку, платком накрывала. Говорила "не готово"! Если бы я хоть одним глазком увидела…

— Иди, обед готовь, — велел ей Марк. — А я поищу, не осталось ли следов.

— И какие следы ты найти собираешься? — съехидничала Диса, отнюдь не спешащая на кухню. — Следопыт, тоже мне.

Пока они препирались, росомаха перетёк в звериный облик и пошёл шуровать по комнате, засовывая любопытный нос в каждую щёлку.

Потом забрался на подоконник, оборотил морду человеческим лицом и сказал:

— Поищу рыжую в городе. Найду — куда идти?

— На мельницу, — решил Марк. — Здесь все мыши сдохли и истлели до костей, а у нас хоть еда есть. Пошли, Диса, суп какой-нибудь заварим. Пора архивариуса от голодной смерти спасать.

— Хорошо, пошли. Только лук я резать не буду! — начала диктовать условия чернобурка. — Даже чистить его не буду! Вот!

— Ладно, — покладисто согласился Марк. — Зачем его чистить? Так и кинем целиком в кастрюлю, делов-то.

— Издеваешься? — насторожилась Диса.

— Пророк с тобой, — развёл руками с самым простодушным видом Марк. — Как можно?

Послышались шаркающие шаги. В квартиру поднялся архивариус.

Он недоверчиво осмотрел комнату дочери и признался:

— А мне казалось, вы шутите. Как же так получилось, что пропустил уход Нисы? Голова болит…

Он присел на узкую девичью кровать. Глаза закрылись — и архивариус снова задремал.

— Сил моих смотреть на это нету! — вздохнул Марк. — Давай его уложим, да чем-нибудь тёплым укроем, пусть отдохнёт. Я думал, в этом городе только у меня хронический недосып. А оказывается, я сплю от пуза.

— Хронический — как в хрониках? — уточнила Диса.

— Хронический, значит, постоянный, — пояснил Марк. — Сегодня ночью ведь тоже спать не придётся.

Диса не стала тратить времени на поиски тёплого покрывала: просто щёлкнула пальцами, окуталась пушистым платком до пят, сбросила его с плеч и накрыла спящего архивариуса.

— Надо узнать, кому это выгодно. Или кому всё равно, — громко сказал архивариус, не открывая глаз. Видимо и во сне он продолжал искать Артефакт.

— Золотые слова, — вздохнул Марк. — Я тоже так думаю. А чего, кстати, Илсы не видно?

— Сторожит возле Волчьей Пасти. На всякий случай, — пояснила Диса.

Они оставили спящего и перешли в кухню. Кладовая была пуста. Это разозлило Марка несказанно.

— Картины вышиваем! — шипел он, заглядывая на все полки, во все углы. — Страдаем, конца света ждём! Нет, чтобы морковки насушить и грибов насолить. Барышни!

— Ты голодный? — угадала Диса. — Раз обзываешься? Иди, посиди с архивариусом, а похлебку я сама сделаю. Так оно спокойнее будет.

Марку предложение, в целом, понравилось.

— Вари, — согласился он. — А я в архив спущусь.

В архиве стоял полумрак. Тянуло плесенью

Марк сел на место архивариуса, тронул бумажные клочки. И глубоко задумался. Работу архивариус затеял титаническую — превратить бумажную кашу обратно в документы. Тут и года не хватит, не то, что нескольких дней, оставшихся до шестой луны. А он работает, словно впереди вечность. Марк всегда уважал таких людей.

В архив просочилась чернобурка в кокетливом кружевном фартучке. Ни дать, ни взять, — образцовая горничная.

— Готово. Уже и по мискам разлила. Пошли, голодная Полярная Звезда.

— Архивариус спит? — спросил Марк.

— На запах еды проснулся, — сообщила Диса.

— Мы забираем его, — принял решение Марк.

— Куда? — удивилась чернобурка.

— На мельницу, конечно. Нечего ему в этом погребе киснуть. Тут недолго загнуться ещё до общего конца ЗвеРры. На мельнице окна больше, столов, хоть завались, да и с едой проще.

Диса неуверенно пожала плечами.

— Это же его архив… — протянула она. — А ты Артефакт искать должен, а не архивариусов у себя селить. Времени совсем не осталось.

— Я ничего никому не должен! — отчеканил яростно Марк. — И с вашим тухлым Артефактом разберусь как-нибудь сам! Не вам, девочки, меня учить. У вас под носом старик чуть от голода не загнулся, а подруга довышивалась до скелетиков, а вы и не почесались! Это тоже конец света — просто в отдельной семье. Который тоже нельзя допускать!

— А где ты девочек нашёл? — взвилась Диса, грозно уперев руки в боки. — Я тут одна за всех перед тобой отдуваюсь! И вообще, там суп стынет. А он холодный — невкусный.

Резко развернулась и скрылась.

Марк хмыкнул и пошёл вслед за ней.

Архивариус сидел в столовой.

— Я и твою миску съел, — виновато сказал он. — Вот, новую порцию налил, горячую.

— Спасибо, — неуверенно сказал Марк, присматриваясь к лисовину.

Тот, правда уже не выглядел столь пугающе. Марк прикинул и так, и эдак — и начал издалека.

— Работа, я вижу, двигается? Если учесть, сколько всего Гис испортил.

— О да, у меня шерсть дыбом от его дел, — кивнул архивариус. — Хотя архив наш особо-то и не нужен никому, но порядок должен быть. До меня здесь отец сидел, а до отца — дед. Я восстановлю документы.

— У меня к вам просьба, — мягко сказал Марк. — Я боюсь, что вы найдете что-либо важное, а связаться со мной не сможете. Перебирайтесь ко мне на мельницу вместе с бумагами. Там светло. И место есть.

Архивариус растерялся.

— А Ниса?…

— Когда Нису Графч отыщет, он её на мельницу приведет. Ей смена обстановки только на пользу.

От голода у Марка забурчало в животе так, что он вынужден был всё бросить и заняться похлёбкой.

Архивариус думал.

— Там сейчас лучше, — поддержала Марка чернобурка. — А архив пока никому не требуется. Оленей нет, соболя потеряли заказчиков. Волки заперлись.

— Как заперлись? — не понял архивариус.

— Так вы не знаете? — обрадовалась чернобурка. — А жили бы на мельнице, узнавали бы из первых рук. Тут выяснилось, что волки съели нашего отца-основателя. И теперь подходить к Волчьим Башням нельзя.

— Да, ничего не знаю, — загрустил архивариус. — Какой позор!

Видимо, новость про волков стала последней каплей.

— Хорошо, — решил старый лис. — Я думаю, что на мельнице работа пойдёт быстрее.

— Я тоже так считаю, — подтвердил Марк, умявший миску откровенно жидкой похлёбки. — И нет худа без добра: ведь если задуматься, Гис проделал за нас большую часть работы, выбрав несомненно интересное. Вот же я дурак, надо было давным-давно вас к нам зазвать.

— А звеРрюги? — мягко напомнила Диса. — В архиве хоть спокойно, а ты на мельнице ночевать боишься.

— Это были временные меры, — отрезал Марк. — Теперь бояться поздно. Будем держать оборону. В конце концов, насколько я помню, у меня телохранители есть?

Диса фыркнула.

— Спасибо за предупреждение, но я не боюсь, — спокойно сказал архивариус. — Теперь уже действительно поздно. Пойду, соберу бумаги.

— Хорошая компания подбирается, — съязвила Диса, когда архиваруис ушёл. — Один ненормальный, один калека, один старик. Ой, два ненормальных, звеРрюгу забыла.

— Терем-теремок, — подтвердил Марк. — А готовишь ты, дорогая, хреново.

— Не нравится, — не ешь, — оскалилась Диса. — Не в "Весёлой крыске" столуешься.

Марк был рад, что старый архивариус согласился перебраться на мельницу. О том, что Ниса где-то сгинула, решив, как и волки, не дожидаться полнолуния, — думать не хотелось.

Марк мог поклясться, что возвращение на мельницу шестого человека в компании с городским архивариусом незамеченным не осталось. Город получил новую пищу для слухов.

Шли они долго, часто останавливались. Сил у старого лиса было немного. Но он попросил завернуть по пути к Волчьей Пасти, чтобы собственными глазами увидеть затворничество волков.

Заодно и Илсу забрали. Возле башни никого не было, новость потеряла остроту, и горожане разошлись по своим делам. Волчья Пасть была захлопнута наглухо.

— К ночи распахнётся, — напророчила Диса. — Опять гореть кострам до утра. Даже непонятно теперь, кто страшнее: волки или звеРрюги. Всё перепуталось.

— Луна пока на месте, — утешил её Марк. — Не падает, не бьёт по темечку.

— Ты и луну уронишь, — фыркнула чернобурка. — Как череп пророка. Свалился на нашу голову.

— Отправь меня обратно, — попросил Марк. — Я не навязываюсь в ваши жители.

На мельнице было чисто и уютно. Птека героически сохранил пирог тёплым.

Глаза у лисичек заблестели. Да и у архивариуса тоже. И начался пир горой.

А Марку пришлось ломать голову над тем, как разместить нового жильца. Архивариус, правда, оказался неприхотливым домочадцем: он придвинул табурет к южному окну, погладил астролябию, выгрузил из холщовой сумы на столешницу принесённые бумаги и погрузился в работу, восстанавливая изодранную в клочки историю города. И всё остальное его перестало интересовать.

А вот Марка интересовало, как же быть теперь со спальными местами. Он надумал уступить старому лису кровать, а самому либо перебраться на чердак, либо в комнате сделать себе лежанку у входа.

Марк решил, не откладывая, подняться наверх.

На чердаке было тихо и сухо. А если прислонится к трубе, то и тепло. Марк выглянул в слуховое окошко.

Солнце ушло за Волчью Пасть, день заканчивался. По сути, ничего нового он не принёс, не считая, конечно, исчезновения Дисы. Марк грустно подумал, что поисками Артефакта он сегодня не занимался, да и не отдохнул после вчерашней бурной ночи.

— Спать хочу! — сказал он сам себе. — И буду. Почему каждая ночь здесь обязана быть кошмаром?

"Потому что не за горами полная луна…" — услужливо подсказал внутренний голос.

Внизу загомонили лисички.

Марк бегом кинулся к лестнице. Спустился, практически скатился по ступенькам вниз.

Росомаха в человеческом облике крепко держал за руку растерянную Нису. Архивариус держал вновь обретенную дочь за другую руку.

Увидев Марка, росомаха бодро отрапортовал:

— Вот, нашёл! И привёл.

Поникшая Ниса безучастно слушала.

— О папе подумала? — строго вопросил Марк.

— Нет… — прошелестела Ниса.

— Умирающий лебедь, а не девица, — скривился Марк.

Илса принесла кружку с птекиным отваром, почти насильно напоила рыжую.

— Где нашёл-то её? — спросил Марк росомаху.

— Она в Круг Безумия тыкалась. Там, за городом, — доложил росомаха. — За Зубровым Замком.

— И вижу, что без особого результата, — подытожил Марк. — Что, не пустил пояс пророка на волю?

Ниса покорно и устало кивнула, и оборотилась. Полностью оборотилась в маленькую рыжую лисичку, заползла под стол, на котором работал архивариус и там, свернувшись мохнатым клубочком на полу, заснула.

Росомаха смотрел на это с восхищением. Ниса явно ему нравилась всё больше и больше.

— А что, хорошее решение квартирного вопроса… — пробурчал Марк. — Ежели на ночь все вот так будут — и кроватей не надо.

Он растерялся. Было непонятно, что делать: будить Нису и требовать, чтобы стала человеком? Или не трогать? Что сейчас лучше для рыжей лисички-оборотня?

— Пусть отдохнёт, — попросил его архивариус. — Ей в таком виде спокойнее. Она давно эти штуки проделывает, несмотря на запрет. Просто не знал никто.

Он сел к столу, лисичка положила мордочку ему на башмаки. Архивариус зашуршал бумажками, продолжая работу.

Росомаха (в человеческом облике) подтащил поближе к архивариусу коврик, на котором ночевал. Улёгся на него животом, голову подпёр ладонями и принялся разглядывать спящую лисичку, изредка трогая пальцем шерстинки на её хвосте и жмурясь от удовольствия.

Ниса не просыпалась, архивариус тоже не обращал внимания на кривляния росомахи.

— Горемыки вы мои болезные… — вздохнул, глядя на эту идиллию, Марк. — Крези зоо.

И пошёл на кухню к Птеке за остатками пирога.