"День цветения" - читать интересную книгу автора (Кузнецова Ярослава, Малков Александр)

Имори

По центральному нефу степенно двигались Альберен Андакадар и ученик его, Карвелег Миротворец. С ногами молодого господина Рейгреда да Летери моего. Все ж нашли парнишке работу, да не какую-то там, а — почетную…

Хор завел "Град языческий, град порока…" Складно поют, ничего не скажешь. А только все одно — жалко наших-то, уж как ребятня старалась, как песнопения учили, репетировали…

— "…и к ночи пришли ко граду, зовомому Лебестоном, — читает отец кальсаберит ровным, сильным голосом, — но не открыли им ворота и не впустили их. Тогда сказал Андакадар: "Заночуем здесь". И остановились под Древом Каштаном. И на ужин ели хлеб, и сыр, и пили молоко…"

А где же про то, как Альберен запретил костер разводить, чтобы не повредить дереву? Тут ведь быть должно… Хотя не так уж я Истинный Закон знаю, чтобы на память…

— "Утром же сказал Андакадар: "Не входи за мною в город, а жди в кущах сих." И ученик сказал: "Черную тучу видел я, что закрыла свет солнца, и тяжел был сон мой. Не ходи в город, учитель, ибо чую беду". "Господь меня призывает, ты же будь, где я велел тебе", — так сказал Андакадар и с тем вошел во град Лебестон. В граде же стал он проповедовать Слово Божие, и схватили его воины храма, и били его, и плевали на него, и толпа смеялась над ним, и говорили так: "Где же Бог твой, что бьем мы тебя, а Он нас не карает?.."

И этих слов в Истинном Законе не помню, Карвелег же за стенами остался, не мог видеть, как учителя хватали да насмехались, а он чего не видел, того не писал. Ишь, по-своему читают, по-столичному, кальсабериты-то…

Альберен с Карвелегом между тем скрылись за занавесью, что перед алтарем специально для нынешнего действа соорудили.

— "И вывели его за стены городские, и так сказали: "Пусть Бог твой поможет тебе". И цепями из железа приковали ко Древу Каштану, и поставили стражу, дабы не мог никто подойти к нему, и напоить и накормить его, и пот утереть с лица его…"

Занавесь отдернулась, явив нам статую Пророка, обмотанную цепями, и Древо, поблескивающее золоченой листвой, а мальчики, изображающие свирепых стражников, уже стояли по сторонам.

— "И видел все из кущ ученик, но приблизиться не посмел, в кущах сидючи…"-продолжает отец кальсаберит.

Словно, окажись тем учеником святой Кальсабер — выскочил бы из кущ, приказ Учителя нарушив… Ладно, а сам-то, что, не выскочил бы? И еще как выскочил, друг Имори. Нету в тебе должного смирения. Нету.

"О, восплачьте, восплачьте, братие". До чего ж благолепно выводят! Конечно, нашим ребятишкам бы не смочь так-то. И Летери вон — напарником молодому господину… Только вот отца Дилментира не видать что-то. У него хоть и не столь зычно выходит, зато — задушевно так, по-семейному вроде…

— "И было так четырнадцать дней. И волею Божьей питало Древо Каштан Пророка соками своими, и не умер он, и улыбался, ко Древу привязанный. И пришли к нему Царь и свита его, и жрецы, и воины храма. И увидели, что жив он и здоров на пятнадцатый день без пищи и воды. И спросил Царь, как может быть чудо такое. Андакадар же сказал: "Господь мой Единый сие сотворил, ныне видишь ты силу Его". И устыдился Царь, и говорить хотел с Пророком Божиим, и слушать его, но сказали жрецы: "Зажжем Древо сие огнем. Пусть Бог его спасет его". И зажгли Древо."

Вспыхнуло пламя вокруг Древа и Альберена — чистое, голубоватое, от арваранского пойла пламя. В церквах, что победнее, земляное масло жгут, но от него копоть, от земляного-то масла. Заструился воздух, на мгновение спрятав от нас прикованного Пророка и "стражников" его. И только золотая крона, жутковато отсвечивая голубым, тучей нависла над пламенной стеной. "Вспылало Древо прежарко" — завел хор сложным манером, когда одна партия голосов малость отстает от другой, и догоняет, и никак догнать не может. Словно языки огня друг на друга набегают. Здорово, это верно, но вот ни слова не разберешь, впрочем, чего там разбирать, и так все знают о чем речь идет. "Стражники" тем временем исчезли за алтарем. Отец кальсаберит читал далее:

— "Ученик же хотел войти в огонь, чтобы рядом с Учителем быть, но не пустила его стража. И плакал Царь, ровно малое дитя, и плакали из свиты многие, а жрецы и воины храма говорили так: "Вот он горит, не спас его Бог его, и слабый это Бог". Андакадар же из пламени огненного воспел хвалу Господу Единому…"

"Из пламени взываю к Тебе". Красиво, конечно, поют кальсабериты, да только ежели песнь эта, да детским голоском, вон как у Летери — уж на что я медведь толстокожий, а слез сдержать не могу.

— "И когда унялось пламя, не было Альберена у Древа. Ибо послал Господь Всеблагой ангелов Своих, и взяли они Андакадара, Пророка Божия, к Престолу Его…"

Разошлась золотая парча, скрывавшая алтарную апсиду. И оттуда, с "небес", по украшенной цветами лесенке, уже спускались два ангела, в белых-белых одеяниях, аж глазам больно. Звон упавших цепей вплелся в многоголосье. "Ангелы" бережно подхватили деревянного Пророка и вознесли среди гирлянд и сияния. Альберен воздевал руки в благословении. Тяжело всколыхнувшись, сошлись литые складки.

— "Наутро же пришли и узрели: Древо сожженное цветами покрылось, и благоухали цветы те слаще всего, что есть на свете Божьем…"

Огонек побежал по просмоленной веревочке, проложенной от свечки к свечке, и они загорались одна за другой быстро-быстро. И вот уже Древо — Цветет. Изнутри озаряется чеканная листва. Матово-розовым светятся пирамидальные свечи, выпархивают рои веселых бликов. Будто солнечные зайчики по воде, множатся, разбегаются, забираются под ресницы, заставляя смаргивать нежданную влагу.

"Восславим ныне День Цветения, среди мрака и снегов, да не устанут сердца наши, да не остынет кровь".

Господин Аманден, госпожа Агавра, господин Гравен и гвардейцы — господин Ульганар да Эрвел наш протянули ко Древу свои свечки, "Удели нам Света", запел хор, и крохотные огонечки затеплились на свечах прихожан — от одного к другому, от другого — к третьему…

— Имори.

Альсарена повернулась ко мне, протягивая свечу.

— Золотко…

— Что ты, Имори? — огонек разросся, я отнял свою свечку.

Господи, Боже Милосердный, явил ведь Ты чудо язычникам лебестонским, яви и нам, Боже, чудо — пусть не узнает хозяин про Мотылька и Альсарену, пусть не узнает…