"Рай по завещанию" - читать интересную книгу автора (Крэн Бетина)

ГЛАВА 8

На следующий день Рэма Маклина, связанного, как барана на заклание, швырнули через порог кабинета Адама Марлоу. Рэм с трудом держался на ногах, но смог выпрямиться во весь рост. Итон подтолкнул его вперед, затем закрыл дверь кабинета. Маклин встал посередине комнаты, расставив ноги. Его плечи казались огромными, веревки на руках только подчеркивали мускулы. Казалось, он всем своим видом хотел сказать, что с ним и сейчас должны считаться, но все же лицо в синяках и кровоподтеки на груди мало соответствовали этому.

Молчание Рэма должно было означать достоинство. Он повернулся к Адаму Марлоу и услышал, как Чейз занял место позади. Маклин уловил подавленный вздох Констанции.

– Боже! – сказал Адам, глядя на виновного. Что вы с ним сделали!

– То, что он заслужил! Проклятый насильник! – прошипел Джеймс.

– Это не было насилием! – вновь возразил Рэм, напрашиваясь на новый удар.

– Ты, чертов… – рванулся к нему Джеймс, но его остановил Чейз.

– Достаточно! – Адам встал, дрожа от гнева. – Уходи, Джеймс, если не можешь держать себя в руках, – он повернулся к Рэму. – Он и так уже похож на отбивную.

– Садитесь, – обратилась Констанция к Рэму, отводя глаза. – Все! Садитесь!

Рэм опустился на стул, который подставил Итон. Он глянул на побледневшую Констанцию, пытаясь найти в ее глазах ответ, насколько же плохо он выглядит. Но та отвернулась. Рэм мысленно прикинул: нос, кажется, сломан, один глаз заплыл. Губы кровоточили, лицо жгло, как огнем, но самую сильную боль причиняли сломанные ребра. К счастью, не пострадали зубы, что удивительно после того избиения, которое последовало, когда Маклина вышвырнули из комнаты Иден.

Его потащили на конюшню. Рэм защищался великолепно, стараясь не причинить вреда братьям Марлоу, но держать их на расстоянии. В конце концов, он же ожидал их гнева. Но не ожидал кровавой расправы. Цивилизованные же люди! Драка становилась все ожесточенней. Наконец, трое Марлоу набросились на него одновременно, повалили на спину…

Рэм очнулся через несколько часов, крепко связанный. Все тело болело…

Он оглянулся на своих мучителей. Разбитые губы, синяк под глазом… По крайней мере, Маклин постоял за себя. Небольшое утешение…

Адам опустился в высокое кресло и не без мрачного удовлетворения отметил – этот человек получил по заслугам.

– Вы говорите, это не было насилием. Так что же тогда?

– Она утверждает, что я применил силу? – Рэм только сейчас подумал, что же произошло с Иден после того, как он посетил ее спальню. Конечно, она в гневе.

Адам посмотрел на Констанцию. Та опустила глаза и тихо произнесла:

– Она ничего не говорит.

– Джеймс видел все своими глазами! – в голосе Адама звучал нарастающий гнев. – Вы хотите обозвать моего сына лжецом? Мало оскорбили мою семью?

– Я не оспариваю того, что он видел, – Рэм оглянулся. Казалось, он стал выше ростом, собрав волю в кулак и решив использовать новый ход. – Хорошо известно, что девушке не так просто в первый раз… с мужчиной. Но Иден не выражала… э-э… недовольства.

– Вы хотите сказать, что она ПРИГЛАСИЛА вас в свою постель? Какая наглость! – Адам не мог говорить, задыхаясь от ярости.

– Я хочу сказать, мы были любовниками, то есть неженатый мужчина и… – он многозначительно посмотрел на Констанцию, – его девушка.

– Лжец! – Джеймс готов был броситься на Рэма, но Чейз удержал его. – Дене не может быть чьей-то любовницей!

– Это истинная правда, – пробормотал Итон, смутившись, когда все посмотрели на него. – Она благородная леди!

– Верьте мне, – сказал Рэм, удивленный, что они не хотят признавать чувственную натуру Иден. – Насилия не было.

– Черт тебя побери! – Джеймс сжал кулаки.

– Довольно!

Все замерли. Бледная, дрожащая Констанция почти теряла сознание. Только мысль, что нужно предотвратить кровавое избиение или, может быть, даже убийство, придавала ей сил.

– Достаточно крови! – отчетливо произнесла она. Констанции приходилось сражаться с целой толпой мужчин, которых вечно грызут их комплексы, и одновременно они не могут думать ни о чем, кроме того, как бы кому-нибудь набить морду. – Что случилось, то случилось. Пора подумать об Иден. Почему бы не задуматься, как повлияет на нее убийство шотландского лорда и казнь братьев? Боже правый, неужели вы считаете, что ей мало переживаний…

Мужчины молчали. Невзирая на все усилия, слезы невольно навернулись на глаза Констанции. Она закрыла лицо руками. Перед глазами возникло видение милого измученного лица, искаженного стыдом.

– Моя маленькая Иден, дорогая, любимая Дене, что будет с тобой? – рыдала Констанция. Адам тут же встал, обнял жену, прижав к широкой груди. Его лицо было угрюмым, он с трудом сдерживался, чтобы не выдать свои чувства.

Глаза Итона изучали носки ботинок. Джеймс отвернулся и оперся на спинку стула. Чейз подошел к окну и тяжело облокотился на раму. Рэм медленно обвел всех взглядом, его глаза горели странным огнем, когда он увидел Констанцию, плачущую в объятиях мужа.

Нет, все идет не так. Они должны потребовать, чтобы он поступил должным образом, а не стоять здесь, будто из них вынули душу. Рэм почувствовал себя негодяем, каких еще свет не видел, тупым развратником. Он никогда бы не стал принуждать женщину…

– Я женюсь на ней, – его голос был низким и глухим.

Воцарилась тишина. Рэм даже стал гадать, действительно он сказал то, что сказал, или только подумал. Он повторил:

– Я женюсь на Иден.

Пронизывающий взгляд Адама остановился на Маклине, Констанция подняла залитое слезами лицо. Джеймс засунул кулаки в карманы и с недоверием уставился на Рэма. Итон и Чейз одновременно вскинули головы.

– Чушь! – казалось, Чейз выразил общие чувства. – Она презирает вас. И имеет на это право. Вы предали нашу дружбу, набросившись на нее, как дикий зверь!

– Я не насильник! Нет! – Рэм попытался защитить себя, чувствуя горький привкус во рту. Боже! Он пытается оправдать свою похоть! – Не отрицаю, мы были любовниками. Но многие девушки, прежде чем идти к венцу, уже познали мужчин. И в этом нет ничего дурного. Я не назвал бы таких женщин проститутками, а мужчин – негодяями.

Констанция повернулась к нему, смахивая последние слезы. Как осмелился этот подлец намекать на ее прошлое, когда она в таком горе! Но, тем не менее, удар был точен. Она внезапно осознала – в лорде Рэмсее есть тот самый чувственный магнетизм, который был присущ юному Гаскеллу. И столько же обаяния. Странная ненависть Иден к этому шотландцу вполне может быть объяснимой. Это значит…

– Насколько я знаю, мало только залезть в постель к девушке, чтобы стать ее любовником, – ясные глаза Рэма чуть прищурились.

– Мои сыновья доставят вас к вашему месту жительства, – зазвучал резкий голос Адама, ощущавшего, что теряет контроль над ситуацией. – Считайте, что вам повезло, и убирайтесь из Бостона с первой пригодной для этого посудиной, – он повернулся к Чейзу. – Развяжите его.

– Вот так просто? – прорычал Рэм. Чейз уже начал развязывать веревку. – Вы отпускаете меня? А Иден? – в голове царила сумятица. – Я сказал, что женюсь на ней.

Маклин потер затекшие запястья. Его лицо потемнело.

– Мы сами позаботимся о нашей дочери, – раздраженно сказал Адам. – И не собираемся приговаривать ее к жизни с вами только потому, что вы хотите загладить свою вину.

– Приговаривать? – Рэм оперся на стол, ощутив боль в кровоточащих кончиках пальцев. – Вы не понимаете… Я ХОЧУ жениться на Иден.

Странный тембр его голоса взволновал Констанцию до глубины души. Нет, за всем этим что-то кроется. Взгляд бархатных глаз впился в Рэма, пытаясь разгадать тайну.

– Жениться на девушке, которую вы оскорбили на глазах у всей семьи? Она никогда не выйдет за вас замуж. Особенно, после такого унижения.

У Рэма все внутри похолодело. Он никогда не думал, что Иден будет предоставлена свобода выбора. Что же это за семья?

– Уверен, ей вряд ли понравится жизнь старой девы. И она вряд ли обручится с кем-нибудь другим. Со мной же у нее будет благородное имя, дом и… утешение.

– Звучит, словно сделка, – взгляд Констанции столкнулся с отчаянием в глазах Рэма. Кажется, молодой Маклин действительно хочет обладать Иден. Как когда-то Гаскелл Маклин хотел обладать Констанцией. – А почему вы считаете, что она останется старой девой? Попросим Господа, и она найдет себе достойного мужа, а этот печальный эпизод уйдет из памяти.

– Констанция… – Адам смотрел на жену, удивленный ее ледяным тоном.

– И когда выйдет замуж, то это случится вовсе не потому, что ее принуждают и тащат к алтарю, чтобы успокоить совесть благородного джентльмена или унять возмущение общества. Она – моя дочь, и я не допущу, чтобы подобное случилось с ней вновь.

– Констанция, дорогая… – промычал Адам, не в силах скрыть изумление.

– Это невозможно! – синяки на лице Рэма не давали краске гнева проявиться во всей полноте, – Я ее жених, и она должна выйти за меня! – выпалил он, чувствуя, как холодеет спина при мысли, что кто-то другой будет ласкать шелковистые волосы Иден Марлоу, рассыпанные по подушке, касаться нежных изгибов тела… В ярости Рэм провел рукой по волосам, затем сжал кулаки до боли. Он должен дать им понять, что опьянен страстью к их дочери.

– Мне нужна Иден, – сказал Рэм. Бог знает, это была истинная правда! – Я хочу жениться на ней, чтобы у нас была семья!

Вот в последнем Рэм сомневался. Он никогда всерьез не задумывался над тем, что будет после того, как он затащит девушку в постель. Просто старался об этом не думать. – И несмотря на унижение, которое может заставить ее отрицать очевидное, я тоже нужен ей.

Собственно говоря, неизвестно, насколько это верно. Все его тело напряглось. Рэм пытался создать образ человека, опьяненного страстью.

– Мы мало знаем о чувствах Иден, – Констанция посмотрела Рэму прямо в глаза. Гордо вздернулся подбородок. – И почему все же единственную и любимую дочь мы должны отдать ВАМ?

– Потому что… – мысли путались. – Потому что я… Я люблю ее!

Воцарилась тишина. Адам, пораженный, уставился на Рэма. Челюсть Джеймса отвисла от удивления. Итон почесал в затылке, рот Чейза скривился в ухмылке. Выражение лица Констанции смягчилось.

– Это меняет дело, хотя оно и не становится простым, – она сжала руки, украдкой посмотрев на оцепеневшего Адама. – Конечно, чувства Иден нужно учитывать.

– Да, – Рэм решительно выпятил подбородок. Из-за гулко бьющегося сердца он с трудом смог расслышать, что сказал. Он неисправим! Как легко ложь слетает с его языка! Дурак, неисправимый дурак! И поделом, если Иден отвергнет его вместе с его «любовью» и он заодно потеряет и Скайлет.

– Мы поговорим с ней сегодня днем, – Констанция улыбнулась мужу, затем вновь повернулась к Рэму. – Если все так, как вы говорите, то дело решится быстро. Ожидайте ответа, сэр. До свидания!

Большие руки Рэма вяло упали на колени, плечи ссутулились. Нет смысла говорить о чем-то еще. Все кончено. Рэм постарался кивнуть на прощание, сохраняя достоинство, насколько это позволяли раны, сделал два шага назад, резко повернулся на каблуках и, стараясь не застонать, направился к двери.

– Что за черт? – Адам потер лоб, в смятении глядя на загадочную улыбку жены. – Что это значит? Найти для Иден нужного человека? Наплевать, что скажут в обществе? Что за чушь?

– МЫ же наплевали, – лицо Констанции выражало решимость. – И были вполне счастливы. Важно не думать о том, что могут сказать…

– Констанция! К чему ты клонишь? Ты искренне поверила, что они любовники? – Адам увидел, как жена многозначительно подняла брови. – Извини меня, но Иден… Нет, это невозможно. Иден вдруг скажет: «Бери меня, Рэмсей, дорогой»?

– В конце концов, она наша дочь. И в ней течет наша кровь. Я не исключаю, что по неизвестным причинам она испытала какие-то чувства к Рэмсею Маклину. Когда она злилась на него, это было единственное, что походило на эмоции – с тех пор, как она вернулась.

– Может быть, она просто презирает его, не больше.

– Ничто не бывает «просто», когда речь идет о страсти женщины, Адам. Я знаю, ты давно это понял, – на щеках Констанции вспыхнула краска, Адам раздраженно взмахнул руками и плюхнулся в большое кожаное кресло.

– Если она даже согласится, чего никогда не произойдет, что это будет за союз? Что бы ни произошло там, наверху, уверен, она не позволит ему коснутся себя вновь!

– О, он коснется… Я сомневаюсь, что она будет долго сопротивляться, – Констанция опустилась на ручку кресла Адама, положила руку ему на плечо, глядя прямо в глаза мужа, в которых таяло сомнение. – Он сын Гаскелла Маклина.

– Гаскелл Маклин… – Адам был поражен.

– Да. Тот самый.

– Тогда этот человек – угроза всему женскому роду. А мы хотим бросить нашу милую, воспитанную Иден в объятия этого поработителя, в его жадные лапы!

– Да, Адам, – губы Констанции насмешливо изогнулись. – На прошлой неделе она была жеманной, щепетильной ханжой. И стоило только обнаружить мужчину в ее постели, как она превратилась в милую, воспитанную и слишком хрупкую для «жадных лап»!

Адам открыл рот, чтобы возразить, но не нашел, что сказать. На его лице ясно читалось смятение.

– Он кажется благородным. Во всех аспектах. И вполне может быть представительным, если его подлечить и привести в порядок. У него есть титул – пусть и шотландский. Верю, он действительно хочет заполучить Иден. И если пробудил в ней женственность, то кому, как не ему, стать ее мужем? Если кому и учить Иден супружеским радостям, то лучше всего сыну Гаскелла Маклина.

Адам нахмурился. Как, интересно, Иден прореагирует на это?

– Констанция, она никогда не согласится. Назовет его грубым крестьянином и поклянется, что никогда не выйдет за него, – Адам вздохнул, думая о беспросветном будущем. – И у меня под носом всегда будет бродить мученица собственного благородства – до конца моих дней!

– Ты на удивление плохо знаешь собственную дочь, Адам Марлоу. Да, она казалась бесчувственной, увлеченной только соблюдением приличий с тех пор, как вернулась домой. Но я уверена, в глубине души она до сих пор та маленькая девочка, которая пряталась под кроватью Джеймса, чтобы увидеть, как тот бреется, – губы Констанции ласково изогнулись при этом воспоминании. – Нужен человек, который сможет дать волю этой малютке. Мне кажется, Рэмсей Маклин подходит для этого.

– Констанция! – Адам смотрел на нее, не веря своим ушам. Но убежденность, написанная на лице жены, что-то доказала мистеру Марлоу. Он нахмурился, обдумывая решение.

Констанция откровенно улыбнулась и погладила рукав его сюртука.

– Предоставь это дело мне, дорогой.

– Иден, мы, конечно, поражены. Этот джентльмен никогда не навещал тебя… и вдруг оказался в твоей постели. Поверь, это выбило всех из колеи.

Иден подняла глаза, ярко выделявшиеся на бледном лице, чтобы возразить, но встретила взгляд матери и смутилась. Она сжала бледные руки, вяло лежащие на коленях, сердце бешено колотилось. Вот и пришло время отвечать за события той ужасной ночи.

Иден съежилась на диванчике у окна. Ей так хотелось проскользнуть в свою комнату и умереть, чтобы разрешить все проблемы. Ощущение заботы семьи тяжким грузом легло на сердце. К счастью, ее вызвала к себе мать. По крайней мере, пока она избавлена от гнева отца и возмущения братьев.

– Как ужасно скрывать от нас свои любовные дела, – Констанция фыркнула, чтобы добиться нужного впечатления, внимательно следя за выражением лица дочери. – Конечно, мы поговорили с его светлостью, он заявил, что любит тебя…

– Любовные дела? Любит? – лицо Иден было белым как мел. Неужели они считают, что она сама пригласила его в свою постель. Она покачала головой.

– Он заявил…

– Конечно, все можно объяснить, – Констанция взмахнула рукой, словно не заметив реакции дочери. – Сильная любовь может затмить человеку разум, таковы уж мужчины. Но от тебя я ожидала лучшего, – она взглянула на Иден и отвернулась, удовлетворенная тем, что ее материнское неодобрение уязвило гордость дочери.

Иден содрогнулась при мысли, что потеряла не только честь, но задето доброе имя семьи – в тот самый момент, когда в лице вернувшейся Иден должен быть воплощен образец добропорядочности.

Девушка склонила голову, плечи тяжело ссутулились.

У Констанции защемило сердце – она только хотела заставить Иден взять себя в руки. Но и тут таилась опасность: если не удастся убедить дочь выйти замуж за лорда Рэмсея, то что ее ждет в будущем? Горькая участь старой девы, отрекшейся от всех благ жизни из-за греха, совершенного в юности? Нет, только не ее дочь! Констанция про себя дала клятву – Иден выйдет замуж, и ее брак должен быть удачным, даже если девушку доставят к алтарю связанной.

Иден вновь вспомнила невероятные события, приведшие ее к падению. Этот змей соблазнил ее в саду, а потом прокрался через окно в ее комнату, в ее постель! И вновь добился своего. Чувство унижения, словно волна, окатило Иден. Но превратилось в гнев, когда она подумала о подлом предательстве Рэма. И глубина его непорядочности теперь понятна – чтобы избежать последствий, он заявил, что любит ее! Пытается на свою похоть навесить ярлык чистой страсти!

– Я должна сказать, что когда он ПОПРОСИЛ твоей руки, отец и я были столь же удивлены, сколь и почувствовали облегчение, – Констанция боялась предоставить Иден время для размышления.

– Облегчение? – выдохнула девушка, чувствуя, как холодок пробежал по спине. Слово «попросил» запечатлелось в мозгу. Рэмсей ПОПРОСИЛ ее руки? Заявил о своей любви перед всей семьей и действительно готов жениться? Иден пыталась осознать новость. Это слишком неожиданно. В саду его слова были подобны потоку – он говорил о чувствах мужчины, которыми воспылал к ней. Неужели он действительно хотел сказать…

– Да! – твердо произнесла Констанция. – Облегчение. Не каждый джентльмен в его положении почувствовал бы себя обязанным. Нетрудно понять – его мужественность произвела на тебя впечатление. Он образованный, сильный, красивый, благородный. И окончив школу миссис Данливи, ты, конечно, могла увлечься подобным кавалером.

Констанция села рядом с дочерью, положив руки на колени, напустив на лицо выражение печали.

– Я разочарована. Очень разочарована, потому что ты, Иден, не доверяешь мне. Мы могли бы спастись от больших проблем, от того унижения, что тебя застали в постели с человеком, с которым ты встречалась ТАЙНО.

Она сделала ударение на последнем слове, от чего у Иден закололо в груди.

Нет смысла отрицать, она сама позволила себе обмануться, и ее чувственная женственность привела к тому, что она в какой-то мере ответила на его… посягательства. Стоило ему протянуть руку, и что-то упрямое, чувственное откликнулось в ней. Так что же еще подумать, кроме того, что в глубине души она хочет встреч с ним? Рэм прокрался в ее комнату не без некоторой уверенности, что ее тело потянется к нему. Неужели так может быть – мужчина любит женщину и в то же время готов похотливо обладать ею при каждой встрече?

– Иден, единственный верный путь ясен, – голос Констанции стал жестче. – Свадьба может состояться не раньше чем через две недели. Нужно сделать оповещение в церкви. Какое-то особое разрешение на брак вызовет комментарии, хотя без них все равно не обойтись.

– Свадьба? – Иден подняла на мать свои страдающие глаза и встретила ее успокаивающий взгляд. – Выйти за него замуж? Как я могу вообще встретиться с ним? – слезы потекли по щекам, голос дрожал. – О, мама, – девушка закрыла лицо руками. Констанции показалось, что Иден дрожит.

– Дорогая моя доченька! – она обняла Иден, стараясь не расплакаться сама. Рыдания сотрясали хрупкое тело. Констанция коснулась щекой шелковистых волос дочери, с болью вспомнив, как пять лет назад девочка покидала Бостон. И сердце было готово разорваться, поскольку теперь любимая дочь может покинуть дом не на пять лет, а на всю жизнь.

– Дене, все будет хорошо.

– Мама, что это будет за брак? – Иден вздохнула, стараясь говорить спокойно. – Как он сможет забыть? Как я смогу забыть, что наш брак порожден обстоятельствами, а не любовью?

Сердце Констанции сжалось.

– Он любит тебя, малышка, – она погладила дочь по голове, уверяя себя, что говорит правду. Боже, пусть он окажется порядочным человеком.

– Но разве он сможет любить женщину, которую оскорбили в глазах всей семьи? – рыдания возобновились.

Констанция закрыла глаза, стараясь думать о том, как избавить дочь от сомнений. Нужно срочно что-то делать…

– Дене, – она отстранилась от дочери и подняла ее подбородок, заглядывая в глаза. – Ты не должна так думать! Мужчины совсем по-другому воспринимают мир, не так, как женщины! Мужчины гордятся своим… э-э… мужским достоинством. Какая ему разница, если в результате он обрел милую, прелестную жену, чтобы украсить жизнь? А ты, Дене, безусловно, украсишь его жизнь, в этом нет сомнения.

– Но мама, я же… падшая…

Констанция застонала про себя, видя, что явно перестаралась.

– Иден, послушай. Никакая ты не падшая. Ты по-прежнему изящная, красивая, юная леди, которой была до всех этих событий, – она протянула руку и сжала ладони дочери. – Ты вполне можешь счастливо и спокойно выйти замуж за лорда Рэмсея.

– Но я… я уже не невинна, – Иден вновь закрыла лицо руками.

– Иден, – Констанция застонала уже в открытую, поднялась и зашагала по комнате. – Вижу, что должна выдать тебе мой секрет, даже если ты перестанешь уважать меня, перестанешь любить. Но если это поможет тебе унять боль в сердце, значит, все правильно, – она остановилась перед дочерью, сжимая руки. – Я… тоже не была девственницей, когда выходила замуж.

Иден раскрыла рот и подняла голову, чтобы понять, не ослышалась ли она. Глаза широко открылись.

– Не, – девушка сглотнула, – девственницей?

– Именно так.

– Ты хочешь сказать, что ты и отец…

– Да, – Констанция видела, что ее признание поразило дочь. Мысль Иден напряженно работает. Но отчаянная ситуация требует отчаянных мер. Правды. Хотя и не всей. – Я позволила ему. До свадьбы. И с тех пор мы прожили долгую счастливую жизнь. Боже правый, я ни о чем не жалею.

Констанция расправила плечи, чувствуя легкий укол совести. Ах, как она была молода! И не могла не подозревать, что ее прошлое, связанное с Гаскеллом Маклином, сыграло свою роль в судьбе дочери.

– Ты и папа, – Иден задумалась, казалось странным, что ее родители были любовниками до свадьбы, но известие принесло немалое облегчение. Они действительно живут счастливо, их брак гармоничен. Но все же одно облачко омрачало ее гордость – хотя Рэмсей признался в своей любви перед лицом всей семьи, они не были любовниками по-настоящему, любовниками, страстно желающими друг друга.

– Пусть все будет так, как ты скажешь, мам-ма, – она постаралась придать голосу прежние элегантные нотки. – Если я должна выйти замуж, то попытаюсь быть хорошей женой. Дай мне знать, когда я должна быть готова.

Констанция смотрела, как ее милая, совсем юная дочь идет к двери, видимо, надеясь спрятаться где-нибудь в укромном уголке и поплакать.