"Борт 618" - читать интересную книгу автора (Ливадный Андрей Львович)

Глава 10

В первый миг Лиза испытала такой шок, что не смогла говорить. Она стояла, оцепенев, уронив руки, беспомощно моргая, не в силах осмыслить свершившееся.

Лайт, пошатываясь, добрел до изуродованного двумя взрывами крыльца и грузно осел на вздыбленные доски. Окровавленная голова Сэма при этом беспомощно дернулась. Упав на колени, Лиза подхватила голову Крайнева, ее губы дрожали, пальцы тут же испачкались в его крови, которая продолжала стекать по виску и щеке. Крови было так много, что Лиза не могла разглядеть — проломлен ли череп, насколько тяжело ранение и какая нужна помощь?!

У Лизы не было под рукой воды. Она умоляюще посмотрела на Лайта.

— Там! — Ее рука, испачканная в крови Сэма, взметнулась в выразительном жесте. — Лайт, умоляю… Там ручей… Воды!.. — Она, с трудом сдерживая рвущиеся к горлу рыдания, сорвала с креплений болтающуюся на груди половинку своего гермошлема и протянула его Лайту. — Быстрее, прошу тебя!..

Он не стал спорить, хотя Лиза была более чем уверена — у бывшего телохранителя нашлось бы для нее много «теплых» слов, но сейчас, в эту страшную секунду, все прежние счеты были забыты.

Ни слова не говоря, он взял предложенную емкость и, переложив обмякшее тело Сэма на руки Лизе, молча исчез за высокими зарослями травы.

Она, всхлипывая, затащила Сэма в сторожку. Уложив его на пол, Лиза вдруг с ужасом поняла, что на нем нет даже скафандра: серый тренировочный костюм из синтетической шерсти, порванный в нескольких местах, был весь испачкан кровью и грязью.

Такие костюмы обычно надевали в качестве нижнего белья при пользовании гражданскими скафандрами. Только теперь Лиза с запоздалым прозрением поняла, что за алая точка появилась в зоне высоких орбит, спровоцировав ее расставание со спасательной капсулой и прыжок в стратосферу. Они пытались догнать, остановить ее, очевидно, не вполне отдавая себе отчет в том, что за страшную опасность таит в себе эта проклятая планета.

Они не успели даже толком экипироваться, когда планетарные танки, потревоженные ее появлением на краю поселка, атаковали их спускаемый модуль. Вот что за отдаленные раскаты раздавались за ее спиной…

Лизу захлестнула невыносимая горечь.

Потом… — мысленно уговаривала она себя, пытаясь унять кровь марлевыми тампонами из гражданского НЗ, который, к сожалению, не содержал привычных ей боевых препаратов.

Переворачивая обмякшее тело Сэма, Лиза не могла не заметить, как в свете падающих сквозь чердачный люк косых солнечных лучей на тыльной стороне его запястья внезапно вспыхнули, случайно поймав нужный спектр, и тут же погасли несколько наложенных один подле другого голографических штрих-кодов.

Она внутренне похолодела, затем быстро достала оптический анализатор и, повернув его руку, добилась нужного угла падения света. Индикатор устройства часто заморгал, считывая байты информации, зашифрованные в расположении нанесенных лазером меток.

Спустя секунду в индикационном окошке высветилось несколько строк расшифровки.

прочла она первую строку. Дальше следовало:

Сэм застонал, слабо пошевелившись. Кровь удалось унять, но рана выглядела серьезной. Лиза не знала, как его положить, чтобы хоть немного облегчить страдания, отсутствие элементарных препаратов действовало угнетающе, было невыносимо осознавать, что помочь ему в таких условиях попросту невозможно.

Не найдя ничего лучшего, она села на пол и осторожно приподняла его голову, положив себе на колени.

Веки Сэма дрогнули, он застонал, ненадолго приходя в сознание, и тут же гримаса боли исказила его черты.

— Лежи спокойно… Не дергайся… — Рука Лизы приблизилась к его лицу, и ее дрожащие пальцы внезапно коснулись губ Сэма, предупреждая его попытку что-то сказать. — Молчи… — попросила она, озираясь по сторонам. Где же Лайт? Неужели требуется столько времени, чтобы добежать до ручья и вернуться обратно?..

— Будь они прокляты, эти гражданские скафандры!.. — сквозь зубы выругался Лайт.

Таблетка химического нейтрализатора бурлила в принесенной им воде. Этот препарат оказался едва ли не единственным толковым средством в комплекте выживания, который был помечен аббревиатурой спасательной капсулы «Галатеи».

Лайт поднял взгляд, угрюмо посмотрев на Лизу.

— Откуда ты это взяла? — Он держал в руках вскрытый по шву комплект, выживания.

— Из спасательной капсулы, — лаконично ответила она, смачивая тампон в простерилизованной воде.

— Он просто-напросто разворован! — Лайт отвернулся и в немом отчаянии врезал кулаком в бревенчатую стену. — Я убью этих подонков!

Лиза осторожно смыла запекшуюся кровь вокруг раны.

— Кого ты собираешься убивать? — спросила она, чтобы только не вскрикнуть при виде той раны, которая обнажилась из-под смытой ею крови.

Дело обстояло хуже, чем она думала.

— Лайт, посвети мне! — резко приказала она.

Лиза прилагала неимоверные усилия, чтобы не взвыть, не заорать в глухом, безысходном отчаянии.

При тех средствах, которыми они располагали, Сэму не выжить. Ранение было смертельным.

Лайт, вооружившись фонарем, снятым с плечевого механизма ее скафандра, присел рядом на корточки. Взглянув на рану Сэма, в которой осколки разбитой черепной кости смешались с кровавыми сгустками и серыми кусочками мозга, он побелел, но не отвернулся, лишь пальцы его свободной руки машинально сжались в кулак.

Лиза, пользуясь скудным запасом перевязочных средств, обработала и закрыла рану, понимая, что это уже бесполезно. Сэм лежал на полу белый, как лист бумаги, и лишь жилка на его худой шее явственно подрагивала, свидетельствуя о том, что Крайнов все еще жив.

Это она… Она была виновата во всем…

Встретившись взглядом с Лайтом, Лиза отвернулась.

— Он ринулся на поиски тебя очертя голову…, — глухо произнес Лайт. — Мне не удалось удержать его…

Лиза встала, на негнущихся ногах вышла из проема сорванной двери и села на развороченное взрывом крыльцо.

Перед глазами плавали черно-красные круги.

Все… Теперь она действительно потеряла его…

Мысль о Сэме казалась невыносимой. Она причиняла такую неимоверную внутреннюю боль, что хотелось орать, рвать пальцами эту ненужную, проклятую землю… Ее побелевшие губы беззвучно шевелились.

Мир вокруг смыкался до узких рамок личного безысходного горя… Она ощущала себя так, словно кто-то подкрался к ней сзади и что есть силы ударил по затылку, оглушив, выбив все мысли, расколов сознание на две половины: до и после…

До того момента, как Лиза увидела раненого Сэма, осознала, что это он, у нее имелась цель, была воля к совершению определенных действий, готовность рисковать своей жизнью, чтобы дойти до истины событий двадцатилетней давности, теперь же… Теперь она уже не могла мыслить здраво…

На крыльцо вышел Лайт.

— Анализатор показывает затухание метаболических процессов. Он умрет в течение часа… может быть, двух… — В голосе Андрея Бекетова звучало такое же глухое, абсолютно безысходное отчаяние, какое испытывала и Лиза. — Мы собираемся что-нибудь сделать для него или нет?! — Он вдруг резко наклонился и встряхнул Лизу за плечи.

Она молча оторвала его пальцы от своего помятого скафандра, встала, отошла на несколько метров от крыльца, тоскливо глядя на туманную дымку леса.

Нет, как ни запрокидывай голову, эти слезы не загонишь назад… Почему… Почему эти твари убивают всех подряд, без разбора, кто бы ни попался на их пути?.. Откуда такая иррациональная жестокость?..

Лиза балансировала на зыбкой грани здравого смысла и болезненного бреда. Ей было так больно, что душа казалась порванной на миллион кровоточащих клочков, которых уже не собрать вместе… никогда.

Она отчетливо понимала, что с последним вздохом Сэма умрет и ее душа, навсегда, но мысль об этом не принесла ни страха, ни сожаления. Губы Лизы дрогнули, искривились. Зря она пыталась вообразить себя человеком. Нет… Она действительно зомби, машина смерти, за которой тянется страшный кровавый след. Так не лучше ли умереть здесь, сейчас, рядом с Сэмом?..

Ее взгляд туманился, бессознательно возвращаясь к одному и тому же месту: туда, где на краю поляны тихо урчал двигатель какой-то машины.

Может быть, там? Может, там найдется хоть что-то, способное помочь Сэму?

Эта запоздалая мысль обожгла, будто кипятком.

Не стой же, дура, беги скорее!

Лиза побежала, подчиняясь своему внутреннему голосу.

Лайт, который угрюмо смотрел в ее сторону, сидя на развороченном крыльце сторожки, порывисто встал. Он не понимал действий Лизы, не ощущал ее безысходного горя, более того, он не видел в ней друга, считая жестокой и эгоистичной, но тем не менее пошел следом, машинально подхватив оставленную ею импульсную винтовку.

На краю поляны в лес уходила старая полузаросшая дорога. У развилки, где размытое дождями грунтовое покрытие расходилось на два едва приметных, огибающих прогалину проселка, стояла, плюясь белесым водородным выхлопом, древняя модель боевой машины космодесанта.

Лайт и Лиза увидели ее одновременно. Не сговариваясь, они присели, но вокруг не оказалось ни души — видимо, инсекты чувствовали себя на планете настолько уверенно, что даже не удосужились выставить тыловое охранение.

Лиза сейчас была не в состоянии думать о воинских качествах насекомоподобных тварей. Вид грозной боевой машины ее совершенно не обрадовал. Того, в чем остро нуждался Сэм, здесь не отыскать, это становилось ясно, стоило взглянуть на смертоносные очертания бронированного реликта. На борту БМК в лучшем случае найдутся препараты, способные вогнать раненого в глубокую кому, облегчить страдания и временно подавить мучительную боль, но не спасти.

Им нужен был автодоктор — кибернетическая система, которой оснащались мобильные полевые госпитали, но где его взять? Хотя, может быть, еще не все потеряно?! Некоторые модели боевых машин оснащались консервационными модулями — эти сведения хранила ее профессиональная память, но относится ли данная БМК к подобному разряду, она не могла сказать наверняка…

Раздираемая сонмом противоречивых мыслей и чувств, Лиза встала из-под прикрытия редких кустов и двинулась к боевой машине космодесанта.

Если Сэм умрет, то и ей абсолютно незачем жить…

Сзади раздалось пыхтение Лайта. Лиза оглянулась. Жестом приказав ему — прикрой, она рывком преодолела открытое пространство опушки и прижалась спиной к броне БМК рядом с распахнутым боковым люком.

Тишина в лесу стояла злая, вязкая. Рокот работающего водородного двигателя вплетал в нее свою монотонную басовитую ноту.

Лайт опустился на одно колено, занимая позицию напротив люка. Поведя стволом из стороны в сторону, он изготовился к стрельбе и сделал знак Лизе: Давай!

Она рывком кинула свое тело в распахнутый люк бронемашины. Прокатившись по жесткому, ребристому полу десантного отсека, метнулась в, узкий проем между двумя выступами переборок, ожидая выстрела или вскрика, но вокруг по-прежнему стояла тишина, которую нарушал лишь приглушенный звук работающего на холостых оборотах движка.

Выглянув из своего укрытия, она поняла, что древняя машина пуста. В отсеке управления, отгороженном от десантного модуля лишь прозрачной перегородкой из звукопоглощающего пластика, перед мерцающими навигационными дисплеями возвышались спинки двух кресел, предназначенных для механика-водителя и бортстрелка.

Никого…

Внимание Лизы тут же переключилось на оборудование десантного отсека. Она бегло осмотрела его, и стон разочарования вырвался из ее горла…

Никаких специальных приспособлений, на наличие которых она втайне надеялась, тут не нашлось. Внутреннее оборудование БМК отличалось скудостью и рационализмом. Она увидела лишь два ряда кресел, расположенных вдоль бортов, да оперативно-тактический терминал командира взвода, который уступчатой массой возвышался в конце отсека. Машина была очень старой, очевидно, той серии, которая массово выпускалась Земным Альянсом в период Первой и Второй Галактических войн.

По сравнению с более поздними образцами подобной техники здесь отсутствовало самое главное: криогенные консервационные модули, на наличие которых она так рассчитывала. Вспыхнувшая было надежда опять угасла в ее душе, как робкое пламя свечи под порывом ледяного ветра отчаяния.

Осмотрев отсек, она, отчаявшись, пошла назад, к люку, и в этот миг снаружи ударила трескучая очередь, выпущенная на «ИМ-12».

— Инсекты! — услышала она приглушенный голос Лайта, который, перекатившись по земле, уже возник в люке бронемашины.

— Расчехляй орудия! — закричал он Лизе, которая внезапно застыла в оцепенении, пораженная в самое сердце простой и логичной, мгновенно промелькнувшей в мозгу догадкой, схожей по своей внезапности с озарением, четко объясняющим тактику насекомоподобных бойцов.

— Лайт! — Она схватила его за руку. — Лайт, послушай меня!

— Ну? — Он резко обернулся, зло сверкнув на Лизу глазами. — Я же сказал — к орудию! Лезь в башенный модуль, твою мать!

События вдруг приняли ту стремительность, которая не предполагает осмысления ситуации — лишь действие, грубое, инстинктивное и чаще всего непоправимое впоследствии.

— Нет, Лайт, мы не должны их убивать! Послушай же меня! — Лиза уже даже не кричала, она визжала ему в лицо, пытаясь достучаться до затуманенного ненавистью разума. — Ты хочешь спасти Сэма?! Я знаю, как это сделать!

Последняя фраза возымела большее действие, чем весь остальной крик. Очевидно, ее смысл дошел-таки до сознания Лайта.

— Мы не можем ему помочь! — обернувшись к Лизе, зло ответил он.

— Я знаю. Но они могут! — Лиза указала на работающий обзорный экран в отсеке управления БМК, на котором было отчетливо видно, как из глубины леса короткими перебежками двигается цепь инсектов в сопровождении двух точно таких же бронемашин. Очевидно, это была вторая группа прочесывания, которая шла параллельно первой и, заслышав звуки боя, повернула в сторону лесной прогалины.

— Они не берут пленных. Они убивают все, что движется! — хрипло возразил Лайт, не понимая и, вероятно, не желая понимать, куда она клонит.

— Я знаю! Я сама погибла на этой чертовой планете! Погибла! Слышишь?! — Лиза была в отчаянии, она не знала, как донести до сознания Лайта смысл промелькнувшей в ее голове догадки. — Лайт; я молю тебя, поверь! Мы спасем Сэма! Меня убили тут, и вот смотри, — она протянула к нему руки с бледными растопыренными пальцами, — смотри я живая, я дышу, я…

Лайт жестом перебил ее, осознав наконец, что еще секунда — и у Лизы начнется обыкновенная истерика.

— Что мы, по-твоему, должны сделать? — спросил он, неотрывно косясь в сторону обзорного экрана.

Лиза никогда не верила в бога, но сейчас она готова была сделать это, горячо возблагодарив создателя за несколько секунд трезвомыслия, которые были дарованы ей…

— Нужно, чтобы они увязались за нами! — воскликнула она, твердо глядя в льдистые, полные недоверия глаза Лайта. — Нужно вывести их на поляну, к сторожке, так, чтобы они обязательно наткнулись на Сэма, — горячо убеждала Лиза, интуитивно чувствуя свою правоту. — Они всегда подбирают раненых, я знаю! — Лиза предпочла умолчать, что они делают с ними далее, но сейчас, по ее мнению, это было абсолютно неважно, — ведь грань между жизнью и смертью можно перейти лишь однажды, и если они не помогут сейчас Сэму тем или иным способом остаться в живых, то его личность навсегда исчезнет. — Пойми, ни ему, ни нам терять уже нечего!.. — воскликнула Лиза.

Глаза Лайта потемнели, зрачки сузились, стали колючими и злыми. Видно, в его душе сейчас шла борьба между рассудком и чувствами, между привязанностью к Сэму и недоверием к Лизе, между желанием помочь другу и невозможностью сделать это собственными силами.

— Хорошо… — Лайту понадобилось не так много времени, чтобы признать удручающую справедливость ее слов. Терять действительно было нечего ни им, ни Сэму. Если она утверждала, что инсекты попытаются помочь раненому, значит, нужно воспользоваться этим шансом, но, видит бог, она чего-то не договаривала, и Лайт мысленно поклялся, что заставит Лизу быть откровенной… чуть позже, разумеется.

Не говоря больше ни слова, он кинулся по узкому проходу десантного отсека к креслу механика-водителя.

Лиза, на бледных щеках которой горел лихорадочный румянец, так же молча полезла в тесную кабинку башенного орудия БМК.

— Кружи по поляне, пока мы не убедимся, что они нашли Сэма! — произнесла она, надевая на голову тонкий обруч внутреннего коммуникатора с крохотным микрофоном на дрожащей дуге. Пальцы Лизы уже сновали по сенсорам активации орудийного комплекса.

— Держись… — буркнул в ответ коммуникатор голосом Лайта.

Через секунду огромная, тупоносая бронемашина, покоящаяся на шестнадцати чудовищных, ребристых колесах, взревела двигателем и попятилась, задом преодолевая резкий подъем колеи.

Ее башенное орудие повернулось, и звонкая, оглушительная очередь автоматической пушки порвала зловещую тишину притихшего леса.

Снаряды веером хлестнули по броне выдвигающейся БМК противника, но частые сполохи разрывов не причинили многотонной машине особого вреда: Лиза стреляла с таким расчетом, чтобы только разозлить, расшевелить вяло наступающих инсектов.

Похоже, что это удалось. Когда бронемашина, управляемая Лайтом, выскочила на поляну и, подпрыгивая на ухабах, понеслась к покосившейся сторожке, ей вслед уже неслись, выбивая черно-оранжевые фонтаны земли, прицельные очереди ответного залпа.

Через два часа, оторвавшись от преследования, они выкатились наконец из леса на широкий, прямой, как стрела, участок старой асфальтированной дороги.

Скрипнув тормозами, БМК покачнулась на подвеске и остановилась.

Лайт, выбравшись через люк, спрыгнул, на теплый, растрескавшийся асфальт. Несколько секунд он стоял, подставив разгоряченное лицо ветру, а затем, сплюнув, пошел вдоль борта БМК, считая свежие выщербины от попадания мелкокалиберных снарядов и критически осматривая огромные, литые ребристые колеса, щедро нашпигованные осколками.

Вслед за Лайтом из раскаленного нутра бронемашины выбралась Лиза. Ее лицо было серым, как скверная оберточная бумага. Отойдя в сторону, она присела на обочину, невидящим взором уставившись куда-то вдаль.

Лайт, обойдя машину, подошел к ней и сел рядом.

Некоторое время они молчали. Потом Лиза искоса, посмотрела на него и спросила:

— Ты точно видел?

Он утвердительно кивнул:

— Да. Они вынесли его из сторожки и поволокли к бронемашине. Но не понимаю, с чего это вдруг они станут оказывать Сэму помощь? — Он повернул голову и испытующе посмотрел на Лизу. — Тебе не кажется, что настало время поговорить? — мрачно спросил он.

Лиза кивнула, соглашаясь. На душе было пусто и мерзко. Оттуда опять вымели все, оставив лишь боль, дикую, ни с чем не сравнимую боль…

— Курить хочется… — внезапно призналась она, — четверо суток без сигарет.

Лайт сощурился, вставая. Схватившись за укрепленный на броне поручень, он легко закинул свое тренированное тело внутрь бронемашины и прошел вдоль борта десантного отсека БМК, сосредоточенно постукивая по облицовке.

— Так быстро сматывалась с «Галатеи», что не успела прихватить с собой сигареты? — раздался из нутра машины его приглушенный голос.

Лиза горько поджала губы. Он не доверял ей, возможно, просто ненавидел… и следовало признать, что у Лайта было очень много оснований для подобного отношения к ней.

— Нет, просто система регенерации воздуха в капсуле не располагает к курению, — поборов горечь, ответила она. — Послушай, Лайт, может быть, ты перестанешь злиться?

— Угу… — невнятно ответил он, отковыривая облицовочную панель. Кусок пластика с хрустом освободился от фиксаторов. Лайт просунул руку в образовавшуюся нишу и вынул оттуда пакет вакуумной упаковки.

Вскрыв его, он покачал головой.

— Надо же… «Золотая Галактика»… — Он вернулся к люку, спрыгнул, на землю, сел и небрежно протянул Лизе пачку. — Сигареты тысячелетней давности, — отрекомендовал он свою находку. — Там в НЗ еще есть консервированное мясо, натуральный кофе, шоколад и сахар с Земли. Думаю, одна порция потянет штук на пять, в твердой валюте. Эти насекомые ни хрена не смыслят в человеческой психологии, верно?

Лиза сосредоточенно смотрела себе под ноги, на растрескавшийся, выветренный асфальт старого дорожного покрытия. Какое, к черту, значение теперь имели деньги…

Лайт вскрыл пачку и прикурил две сигареты — одну себе, другую ей. Лиза приняла сигарету, зажала ее между дрожащими пальцами, потом взглянула в серые глаза Лайта и вдруг безудержно, беспомощно разрыдалась, уткнувшись в его плечо.

Она ничего не могла поделать с собой. Ее плечи сотрясались от рыданий, горе и безысходность последних суток выходили наружу в судорожных всхлипах.

Лайт некоторое время сидел в напряженной позе, потом не выдержал и осторожно пригладил ее растрепанные волосы.

— Не злись на меня, прошу… — спустя некоторое время тихо произнесла Лиза, отстраняясь.

Он пожал плечами. Злиться и психовать действительно не было смысла. Теперь они в одной лодке. Им следовало подумать о том, как выжить, а не о том, как перегрызть друг другу глотку. Хотя он был совсем не прочь получить от нее больше информации, чем несли судорожные всхлипы. Ладно… пусть выплачется.

Лиза продолжала смотреть вдаль, машинально смахивая срывающиеся с ресниц слезы.

— Лайт, как вы меня нашли? — негромко спросила она, немного успокоившись. Ее сигарета дотлела до самого фильтра, и пришлось прикуривать новую. После вынужденного воздержания от первой затяжки внезапно и резко закружилась голова.

В последнее время Лиза научилась ценить эти ощущения человеческой слабости, но сейчас уже ничто не радовало и не возбуждало. Она в который уже раз ощутила, что внутри все выгорело, подернувшись серым пеплом равнодушия, безразличия к собственной судьбе.

Если она продолжала жить, то исключительно ради Сэма, Лайта и мести, хотя ее бывший телохранитель, похоже, не совсем отдавал себе отчет в ее чувствах.

— Ну, это было не так трудно сделать, — ответил он на последний заданный Лизой вопрос. Подобрав валяющийся у ног кусочек отколовшегося асфальта, он кинул его в стоячую лужу, образовавшуюся на дне дренажной канавы, которая тянулась вдоль обочины. — После твоего бегства Сэм приказал нашим компьютерным червям перекрыть все Интерстаровские каналы планеты, пояснил он. — Они посадили на каждый сервер свои программы-фильтры, настроенные на ключевую информацию. Знаешь, такие сторожа, которые кидаются в бой лишь в том случае, если по каналам Сети промелькнула определенная последовательность байт.

— Какая, если не секрет? — нахмурилась Лиза, пытаясь сообразить, где она допустила ошибку в своих действиях.

— Последовательность? — Лайт искоса посмотрел на Лизу. — Стриммер, — ответил он. — Твоя настоящая фамилия ведь Стриммер, верно?

Лиза кивнула. Все оказалось просто и глупо до неприличия. Ключевая модель поиска, запущенная в Интерстар, выдала ее инкогнито.

— Вы читали полученный мной документ? — на всякий случай уточнила она.

— Угу, — подтвердил Лайт. — Некая Сара Смит из гостиничного комплекса, расположенного на территории космопорта Кассии, интересовалась нашей общей знакомой Лизой Стриммер, разыскивая документы по сети Интерстар. Естественно, что мы быстро вычислили Сару Смит, но она уже упорхнула на «Галатее». — Он покосился на Лизу и добавил: — Сэм чуть с ума не сошел. Не понимаю, что он такого разглядел в тебе? Был парень как парень, и вдруг…

Лиза погасила окурок и повернула голову.

— Он что, не сказал тебе?

— О чем? По-моему, Сэм вообще ни с кем не обсуждает свои чувства.

— Обо мне. Он не сказал тебе, кто я такая? Лайт недоверчиво покосился на нее:

— Нет. А кто ты?

Лиза ответила не сразу. Некоторое время она смотрела на круги, что расходились по мутной, зеленоватой поверхности стоячей воды от брошенного им камушка, а потом тихо произнесла:

— Лайт, я виновата, в том числе и перед тобой. Я наделала много глупостей, причинила вред тебе и Сэму, но… все это было не со зла. — Она внезапно всхлипнула. — В день моего побега мне стало известно, кто я такая. — Лиза на секунду умолкла, а затем добавила тихо, но внятно: — Я киборг, Лайт.

Это слово сорвалось с ее губ, словно камень, с плеском обрушившись в напряженную тишину ожидания.

Лиза не в силах была объяснять Лайту всю сложную подоплеку своего истинного существования, потому и вытолкнула сквозь зубы этот уничижающий термин «киборг». Он, конечно, не отражал истины в плане биологического строения ее тела, но близко подходил к сути по своей смысловой нагрузке и был, по ее мнению, наиболее понятен Лайту. Оказывается, этот термин обладал чудовищной глубиной, какой-то скрытой ранее смысловой емкостью.

Лайт побледнел. Светловолосого телохранителя вообще трудно было удивить чем-либо, обычно он оставался невозмутим в любых ситуациях, но тут явственно проявились и замешательство, и недоверие, и смятение…

Лиза отвернулась, чтобы не видеть отразившейся на его лице игры чувств. Ее это по-прежнему ранило…

— Сэм знал?! — наконец, справившись с собой, выдавил Лайт.

— Знал. Я совершила жестокую ошибку, не доверившись ему до конца, но когда поняла это, то менять что-либо было уже поздно.

Лайт продолжал потрясенно смотреть на нее. От его злости не осталось и следа.

— В биологическом плане я не монстр, — с горечью произнесла Лиза, хотя и не прочла в его взгляде подобного вопроса. — Я человеческий клон, выращенный на серво приводном эндоостове. Мой разум долгое время находился под контролем существ, которые оккупировали эту планету, уничтожив колонию людей.

Лайт потрясенно молчал.

Не в силах переварить обрушившуюся на него информацию, он встал, нервно прошел несколько метров вдоль откоса обочины, но остановился, когда услышал за спиной голос Лизы, которая говорила, сама содрогаясь от сути тех слов, что срывались с ее похолодевших губ. Она вдруг осознала, что впервые четко и недвусмысленно формулирует некоторые события, потому что наступило их ясное понимание:

— Двадцать лет назад «Орфей», крейсер гуманитарной миссии Совета Безопасности Миров, без вести пропал в районе этой планеты, — негромко произнесла она. — Я входила в состав одной из десантных групп, сопровождавших «Орфей» в том поиске. Мы исследовали и картографировали данный сектор пространства, одновременно осуществляя поиск потерянных в период Великой Экспансии колоний. — Образы далеких лет всплывали из пучин ее памяти тут же с болезненной четкостью облекаясь в слова… — Мы не принимали никаких сигналов бедствия, но в границах этой системы аппаратура «Орфея» зафиксировала излучение древнего навигационного маяка, сброшенного колониальным транспортом «Воргейз» перед посадкой на планету. Мой взвод был отправлен на поверхность с разведывательной миссией. Нам следовало установить контакт с колонистами, но мы не нашли никого, — лишь пустые, полуразрушенные поселения. Было совершенно непонятно, куда подевались люди, ведь все свидетельствовало в пользу того, что еще совсем недавно тут существовало стабильное технократическое общество, пережившее наиболее трудные времена естественной деградации. — Лиза в очередной раз прислушалась к собственной памяти, но не нашла там однозначного ответа на вопрос: был ли установлен предварительный контакт с кем-то из колонии? Вздохнув, она созналась: — Я помню лишь события, непосредственно предшествовавшие моей смерти. Наш спускаемый модуль, Борт 618, потерял контакт с базовым кораблем высадки из-за грозы, а спустя минут десять после посадки взвод попал в засаду. Тот разрушенный поселок, куда вы высадились с Сэмом, и есть место гибели моей десантной группы… — Она говорила отрывисто, сухо, слова слетали с ее губ, как покореженные осенние листья, гонимые ветром по асфальтовому покрытию пустой аллеи… — Я погибла… а затем очнулась в искусственно выращенном теле. Я не знала об этом, жила под каким-то гипнозом, питая разум обрывками смутных воспоминаний, которые оставили мне новые хозяева этого мира. Они создали и использовали, меня как оружие против определенного человека, Сергея Шелгунова, независимого журналиста, который начал расследовать деятельность странной фирмы, маскирующейся под вывеской регионального филиала корпорации «Киборгсистемз». — Лизу прорвало, она говорила не останавливаясь, а Лайт потрясенно слушал ее, видимо, не совсем веря собственным ушам.

— Это… Это сделали инсекты? — наконец выдавил он. — Эти колченогие подонки?! Плечи Лизы опустились.

— Я не совсем уверена в этом, Лайт, — негромко ответила она. — Вся технология копирования взята от нас… она человеческая, понимаешь? А вот управляющую функцию несет кристалл, который разработан в древности расой логриан и представляет собой мощнейший компьютер. Туда записывается человеческая личность, и он начинает управлять мозгом новорожденного клона. — Лиза коснулась своего затылка. — Вот здесь, в районе мозжечка, расположен этот аналог ГМИ… Но те, кто его вставлял, очень плохо знают как структуру нашего мозга, так и психологию человека. Они действуют грубо, и это дало мне шанс вспомнить, кто я на самом деле. Я надеюсь, что со временем память вернется ко мне в полном объеме.

Лайт молча прикурил новую сигарету.

— Так ты считаешь, что это сделали не инсекты? — спросил он.

— Не знаю, — повторила Лиза. — Своими глазами я видела тут только инсектов и еще одного странного ксеноморфа, которого запечатлели мои предсмертные воспоминания. Я не уверена, был ли он лишь бредом моего угасающего сознания или существовал на самом деле… Но в голове у меня находится микрокомпьютер, разработанный логрианами, а вставить его туда вполне мог кто-то третий. Мне ничего не понятно в этой каше, — внезапно созналась она. — Я почти не помню себя, я шла, как слепая, от одной ошибки к другой, понимаешь?

— И все же ты отдала им Сэма?! — В голосе Лайта прозвучало плохо скрытое осуждение, и Лиза резко обернулась.

— Лайт, а у меня был выбор?! Он бы умер, ты понимаешь это?! — Казалось, что она вот-вот вновь разрыдается. Подняв голову, Лиза обвела окрестность мутным от слез взглядом и внезапно добавила: — Кем бы они ни были, но я думаю, что, оккупировав планету, эти подонки угробили многотысячное население колонии, экспериментируя с новыми, попавшими им в руки человеческими технологиями. На основе существовавшей три миллиона лет назад техники логриан они научились перекачивать человеческое сознание в кристалл, но не сумели отделить управляющие информационные массивы от долгосрочной памяти, на которой основана личность.

Лайт внезапно перебил ее протестующим жестом.

— Откуда ты это знаешь? Ты же говорила, что не уверена ни в чем, кроме факта собственной смерти?

— Эти выводы сделала не я… Их сделал специалист, который совершенно не знал сути происходящего… — Лиза вспомнила Кригана и его интуитивные пояснения, основанные на высочайшем знании технологии. — Меня воссоздавали сущие дилетанты, — повторила Лиза слова Кригана. — Они скопировали личность в кристалл, побоявшись тронуть информационные массивы данных, потому что плохо разбирались в структуре человеческой памяти. Они постарались лишь ограничить ее спонтанное использование. Понимаешь? Из этого я делаю вывод, что они — не люди и действуют по возможности скрытно. Боюсь, что, прежде чем создать меня, они угробили сотни, а может быть, и тысячи колонистов этой планеты в своих экспериментах, продвигаясь в исследовании нашего сознания исключительно методом проб и ошибок.

От слов Лизы, в особенности от ее уверенного тона, по коже Лайта пробежал озноб. Почему она уверена, что все происходило именно так?

— Откуда ты это знаешь?

— Все просто, — ответила она. — Существует множество испытанных временем технологий. Есть пресловутая матрица «Корг». Есть изобретенный более тысячи лет назад мыслесканер. Все это можно достать и использовать. Для нас человеческий разум уже давно не представляет неразрешимой загадки, — невесело заключила она. — Мы умеем манипулировать им и… слава богу, осознали всю запредельность подобных опытов. Если бы меня создавали люди, неважно с какими намерениями, то я никогда не вспомнила бы ни единого фрагмента своего прошлого. Отсюда я и делаю вывод, что мои создатели не имели доступа к тем технологиям, которые обычно используются для достижения их конечной цели — создания человеческого подобия с подчиненной волей.

— Но зачем?.. — Лайт нервничал все сильнее и не находил в себе сил скрыть это. — Ты можешь предположить, ЧТО тут произошло на самом деле?! Почему они истребили человеческую колонию? Ведь мы уже имели контакты с инсектами и этим ублюдкам спокойно выделили несколько планет для расселения!

— Да… — согласилась Лиза. — И потому у меня нет абсолютно никакой уверенности в том, что этим заправляют инсекты. Я утверждала лишь то, что надо мной поработали не люди.

— Думаешь, они лишь пешки? — усомнился Лайт, который, судя по всему, уже составил собственное мнение относительно роли насекомоподобных существ в происходящих событиях.

— Возможно… — не очень уверенно ответила Лиза. — Я понимаю лишь одно, — она подняла взгляд на Лайта, — на этой планете находится пресловутая «зона контакта». Мы встретились с иной расой… и в результате погибла колония с огромным населением. Я не знаю, является ли причиной конфликта жизненное пространство или у него более глубокая ксенобиологическая подоплека, вот только факт налицо — они получили по зубам и сделали вывод.

— Какой?

— Что им не совладать с нами в открытом противостоянии. Не думаю, что им удалось овладеть колонией в один день. Стоит обратить внимание хотя бы на разрушения в том поселке, куда мы высаживались. Тут шла война. Долгая война на уничтожение. Геноцид. Они истребили колонию, а когда поняли, что она — всего лишь затерянная частичка нашей цивилизации, ее позабытый форпост, то испугались. А когда на орбитах появился «Орфей», то их страх, очевидно, перешел в панику.

Лайт слушал ее, хмуро покусывая фильтр погасшей сигареты.

— Хотел бы я посмотреть на их рожи, когда факт существования двухсот семнадцати обитаемых планет оказался, как говорится, налицо…

— Да, и еще налицо оказался факт нашей разобщенности, — со вздохом продолжила Лиза. — Они ищут способ взорвать человечество изнутри, причем пользуются при этом нашей же психологией. Вероятно, именно с этой целью и появилась я…

— Пятая колонна? — прищурясь, спросил Лайт.

— Да. Это мне кажется единственным разумным объяснением. Я не берусь мыслить категориями неизвестного мне разума но большинство, людей поступило бы так же. У нас это называется здоровым цинизмом, согласен?

Лайт угрюмо кивнул. Лозунг о том, что цель оправдывает средства, был далеко не нов, а на фоне полного истребления здешней колонии он принимал более чем зловещий оттенок. Посылки Лизы казались ему если не полностью логичными, то как минимум правдоподобными. Он не понимал лишь нескольких моментов — как, например, в забытую, потерявшую контакт с остальными мирами колонию могли попасть технологии «Галактических киберсистем» — корпорации, прекратившей свое существование в прошлом веке, чья деятельность была осуждена, производство конфисковано, а технологии подвергнуты межпланетному табу. И еще оставалось непонятным, почему эти существа действуют так спокойно, методично, будто само понятие времени не играет для них существенной роли. Если соотноситься с историей, которую поведала Лиза, то они угробили двадцать лет на то, чтобы попытаться внедрить на Кассию некую организацию, занимающуюся формированием, «пятой, колонны», под видом фирмы, торгующей киборгами. Лайт был далеко не так прост, как могло показаться. Он хорошо понимал, что подобную деятельность даже не назовешь громким словом «вторжение» — так, мышиная возня, способная дать реальную отдачу дет через сто… И еще он понимал, что любой ситуацией, начиная от банальной кухонной ссоры и заканчивая конфликтом двух космических рас, управляют отнюдь не незыблемые законы, такие, как, например, физика движения небесных тел, а страсти… Страсти, эмоции, амбиции, желания, источником которых должны быть конкретные личности.

Неужели они живут намного дольше, чем мы? Может быть, наши годы — для них всего лишь дни или месяцы?

Мысль была неприятной. Глядя на Лизу, которая сидела, подавленно уставившись в лужу стоячей воды, он не стал делиться с ней внезапно возникшими соображениями. Эту женщину еще предстояло понять…

— Ты думаешь, у Сэма есть шанс? — тихо спросил Лайт, присаживаясь рядом с нею.

— Я не знаю… — горестно ответила Лиза. — Я лишь надеюсь, что они поступят с ним так же, как со мной, — зафиксируют личность на кристалл и вырастят новое тело, чтобы позже использовать в качестве агента.

— Ты собираешься освободить его?

Лиза посмотрела на Лайта с горьким упреком в глазах.

— Если бы я мыслила как-то иначе, ты не стал бы со мной разговаривать, верно?

Лайт угрюмо молчал, и она добавила:

— Я вытащу его во что бы то ни стало. И надеюсь, что ты поможешь мне.

Он опять промолчал.

Откровенно говоря, Лайт был немного не в себе. Слишком много оглушающей, невероятной информации обрушилось на него.

Встав, он подошел к БМК, выплюнул погасшую сигарету и прикурил очередную. Дым показался ему горьким и противным. Он стоял, опираясь рукой о ребристое колесо, и смотрел в туманную даль, пытаясь справиться с обуревавшими его эмоциями.

Глобальность внезапно возникших проблем сбивала его с толку. И Сэм… Черт возьми, Сэм… Разум и сердце отказывались верить в то, что его уже нет, что он, в лучшем случае, превратился сейчас в не сколько миллионов гигабайт на чужеродном кристаллическом носителе, а от его тела живым можно считать лишь крохотный образчик хромосом…

Нет, временами осмысление ситуации выходило далеко за понятия привычной логики. Здесь требовались какие-то иные душевные качества… Лайт неожиданно для себя вдруг развернулся и несколько раз с силой пнул огромное, ребристое, как фреза, колесо бронемашины, будто это могло ему как-то помочь переварить информацию, которая обрушилась на голову, как снежная лавина с горного склона.

Нет. Ему просто нужно было успокоиться.

Через некоторое время он вернулся, опять сел, рядом с Лизой и, сцепив пальцы рук в замок, сказал:

— Я верю тебе… И я буду с тобой до конца.

Лиза покосилась на него:

— Спасибо, Лайт…

Он посмотрел вокруг, ничего не ответив. Все, что нужно, они уже сказали друг другу.

— Тебе не кажется, что нам пора бы двигаться дальше? — через некоторое время спросил он. Лиза кивнула, вставая.

— Я сяду на место водителя, — внезапно предложила она.

Лайт нахмурился, как делал это обычно, получая внезапные вводные.

— Почему? — поинтересовался он.

— Потому что ты будешь занят.

— Чем, позволь тебя спросить?

— Ты должен мне рассказать о себе… и о Сэме. Всю правду.

Лайт не понял ее намека, и тогда Лиза протянула руку, взяла его за запястье и резко повернула его так, чтобы были видны обе кодовые татуировки. Она не сомневалась, что и первый, и второй штрих-коды идентичны тем, которые она видела на запястье Сэма.

— Первый код погашен, и поэтому его смог прочитать сканер, — произнесла она, глядя в глаза Лайта. — А вот второй нет. Я подозреваю, что он означает, потому что служила в армии и видела подобное раньше. Но я хочу услышать это от тебя.

Лайт выдержал ее взгляд и медленно кивнул:

— Идет, — произнес он. — Я расскажу тебе про эти метки. Думаю, Сэм не стал бы возражать… — Он на секунду задумался и добавил: — Так будет даже лучше…

Лиза была права, когда думала о том, что в душе каждого человека живут свои, личные призраки прошлого.

Крайнов не являлся в этом смысле исключением из правил. Ей было невдомек, что на несколько секунд он пришел в себя там, в заброшенной сторожке, когда она держала его голову у себя на коленях.

Сэм ощущал прикосновения ее пальцев к своим губам, и ему было хорошо, несмотря на боль и озноб. Он следил за ее взглядом и видел, как ее глаза нет-нет да и косятся на его запястье, где под определенным углом падения лучей можно было разглядеть две штрих-кодовые татуировки.

В его сознании тоже таились свои, глубоко упрятанные воспоминания, но, в отличие от Лизы, чья память была фрагментирована насильно, он свои воспоминания прятал сам.

И вот сейчас, улучив момент, они вдруг повалили на волю, все разом, словно это было их попыткой отомстить за забвение.

…Бежевые стены, обитые мягким звукоизолирующим материалом. Квадратная комната. Ровный свет потолочных панелей.

Стены. Мягкие, ненавистные, упругие и податливые настолько, что о них нельзя не то чтобы разбить себе голову, а даже ушибиться.

Стены, в которых он провел целую вечность.

Время здесь теряло свой смысл. День и ночь различались лишь по той интенсивности, с которой излучал потолок. Днем из ниоткуда лилась тихая, уничтожающая сознание музыка, ночью со всех сторон его обступала вязкая тишина.

Тишина и мрак, из которых больное, сломанное виртуалкой воображение лепило гротескные, чаще всего нереальные фигуры. Семен знал, если долго и пристально смотреть в темноту, из нее начинают проступать тени, чуть более светлые, чем сам мрак.

Каждую ночь они приходили к нему и порой задерживались надолго, пока искусственный рассвет не прогонял их прочь, назад, в мягкие, ненавистные бежевые стены.

Поначалу чаще других к нему приходила мертвая сестра.

Маленькая Дана с окровавленной головой выступала из мрака практически каждую ночь. Сначала Сэм пугался ее приходов, вел себя, как и подобает ненормальному человеку — кричал, пытаясь забиться в угол, отогнать руками призрачную тень, потом в ужасе молил у нее прощения… и не слышал ни звука в ответ — даже эхо собственного голоса глохло, тонуло в этих проклятых стенах.

Каждое утро на смену теням приходил голос.

— Доброе утро, мой мальчик! — жизнерадостно вещал он, одновременно с тем, как потолочные панели начинали излучать мягкий свет. — Как ты себя чувствуешь?

Сэм молчал в ответ. Он ненавидел этот мягкий, вкрадчивый голос, который, будто змея, пытался вползти в его душу и навести в ней свой, установленный свыше порядок.

Сэм не хотел, чтобы в его душе хозяйничали чужие.

Да, теперь, благодаря терпеливым и жестоким разъяснениям вкрадчивого голоса, он начал вполне отчетливо осознавать, что является малолетним преступником, который убил собственную сестру… но ведь он сделал это не нарочно — слишком многое из мира виртуальных грез прижилось в его сознании к тому моменту, как в их квартале внезапно рухнула вся архитектура глобальной виртуальной сети!..

Никому не было дела до тех оправданий или же, наоборот — обвинений, которые, сменяя друг друга с удручающей скоростью и постоянством, рождались в его глубоко израненной душе.

Он осознал степень своей вины, вкусил весь ужас запоздалого раскаяния, но в его мыслях в те дни постепенно выковывался и другой лейтмотив: заключенный в мягкие стены своего узилища, Семен день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, перебирая в памяти прошлое и слушая ненавистный вкрадчивый голос, начинал понимать также и то, что мальчики и девочки, подросшие на виртуалке, могли лишь подозревать, что мир реальных физических законов — это прежде всего удручающая окончательность, непоправимость каждого действия.

Грезы и жизнь суть не одно и то же.

В этой комнате с мягкими стенами он медленно взрослел, испивая до дна чашу мучений.

Сначала у него отняли виртуалку, но взамен не дали ни крохи настоящей жизни, лишь эти мягкие стены, светящийся потолок и голос, который ясно описывал ему те правила, по которым должен жить нормальный подросток.

Он не мог зажать уши, ибо это каралось.

Сэм не знал, сколько времени провел в этой одиночке с мягкими стенами. Если он отказывался есть, его кормили насильно. Если не спал, то получал дозу снотворного препарата с пищей, и тогда несколько ночей выпадали из сознания, радуя его черным, провальным сном без сновидений и теней.

Сначала он бунтовал, а потом смирился.

Он научился игнорировать голос, делая вид, что слушает его. Научился механически, машинально выполнять предписанные процедуры: есть, мыться, отвечать на вопросы, не кидаться на стены, не шарахаться от рожденных собственным сознанием призраков, а также от людей, когда те изредка заходили к нему с очередными дурацкими анкетами и осмотрами.

Так протекало его лечение, пока кто-то, совершенно недоступный восприятию Сэма, но обладавший властью над его судьбой, не решил про себя, что данный подросток уже не будет бить палкой по голове своих ближних.

Теперь ему предстояло вкусить иной стороны бытия.

Однажды утром неприметная на фоне бежевых стен, обитая все тем же мягким материалом дверь отворилась, и его навсегда вывели из маленькой квадратной комнаты, передав в руки представителям спецучреждения 56/33.

…

— Встать, говнюк!

Резкий удар в лицо заставляет голову онеметь.

Пятно крови расплывается на одежде.

— Встать, я сказал!

Он, всхлипывая, поднимается с пола.

— Руки по швам. Подбородок прямо! Смотреть мне в глаза, курсант.

…

Выстрел… Перекат… Выстрел…

— У тебя больше нет прошлого. У тебя, возможно, будет будущее. Твое настоящее это прилежная учеба. Сейчас ты все еще жрешь государственный хлеб, курсант, и ты должен любить того, кто тебя кормит. Кто делает из подонков настоящих мужчин?!

…Быть настоящим мужчиной, в понимании краснорожего инструктора, совсем просто: нужно лишь выполнять все, что от тебя требуют, с точностью автомата.

Забыть, кем ты был раньше, не сметь даже думать о том, кем ты станешь, и любить, самозабвенно любить руку, тебя кормящую.

Трудная наука, учитывая, что на фоне этого преподавалась не только снайперская стрельба, но и философия, бальные танцы, правила этикета.

В какой-то момент Сэм понял: если он не освоит эту трудную науку выживания, то его сломают. Он понимал это, потому что уже дважды прошел через ломку сознания, сначала после глобального сбоя городской компьютерной сети, а потом в больнице, когда доброжелательный голос терпеливо разъяснял ему, как Сэм убил металлическим прутом собственную сестру.

Эти люди действительно верили, что одно это же государство может сначала подсадить малолетних детишек на виртуалку, а потом покарать их за неадекватность восприятия реального мира. Они действительно думали, что имеют право и должны лечить его. Ему по-настоящему давали шанс стать новым человеком: каким-то там винтиком в огромном механизме самоуправления независимой планеты, а грубость перековки отмороженного подростка-убийцы в уравновешенного, циничного убийцу в законе не смущала его наставников.

Что ж, в какой-то момент у него хватило ума понять это и начать играть именно по тем правилам, которые ему предлагала жизнь,

Он закончил спецучреждение 56/33 с наивысшими показателями и тем самым купил себе свободу.

Никто не догадывался о том, что у новоиспеченного агента Федеральной службы безопасности Семена Крайнева, получившего созвучный своему имени агентурный псевдоним Сэм, под черепной коробкой сохранились не только воспоминания о прошлом, но и весь букет независимых, вполне осознанных чувств к. той системе, которая вырастила и воспитала его.

Он не сломался. Он всего лишь спрятался под непробиваемой, идеальной маскировкой тупорылого служаки. Он хотел вернуться туда, где растеклось по улицам бедных кварталов его больное, окровавленное детство, и он действительно вернулся туда…

— Сэм бежал? — спросила Лиза, выслушав лаконичный рассказ Лайта.

— Мы с ним бежали вместе, — усмехнулся ее бывший телохранитель. — Погибли на первом серьезном задании, вместе с инструктором, который пестовал нас все эти годы. Сгорели при взрыве емкости с горючим.

— А на самом деле?

Лайт пожал плечами:

— Нас действительно хотели убить. Та операция была скверно спланирована, и емкость подорвали не мы, мы лишь воспользовались ситуацией, чтобы исчезнуть, сойти со сцены. Нас обучали этому.

— А потом Сэм открыл «Старое Железо»?

— Да. Надо же было как-то жить. Полгода, конечно, пришлось отлеживаться на дне, а потом вернулись в Александрийск, в свой квартал, а там нищета, беспредел, пацаны по подворотням, наркотики… Стали понемногу входить в реальность, примечать, что к чему, потом Сэму пришла идея о клубе, ну и закрутилось понемногу.

Некоторое время они молчали. Затем Лайт искоса посмотрел на Лизу и вдруг спросил:

— У тебя правда стоит усилитель мускулатуры?

Лиза кивнула:

— Сервоприводы.

— Значит, ты могла тогда на крыше прикончить меня голыми руками?

Лиза неприязненно посмотрела на него, а затем ответила:

— Могла, наверное… Я в тот момент не очень отдавала себе отчет в том какими возможностями обладает мое тело. Но почему ты спрашиваешь? Ты думаешь, что я… Лайт искоса посмотрел на нее.

— Так, проверяю одну догадку, — произнес он и тут же перевел разговор на другую тему. — Куда мы едем? — Он с преувеличенным вниманием впился взглядом в зеленоватый экран курсографа.

Лиза молча достала карту, которую распечатал для нее компьютер спасательной капсулы, и указала на разветвленную систему каких-то неясных, расплывчатых, изломанных под прямыми углами линий.

— Видишь?

— Ну?

— Я думаю, что эти линии отражают систему подземных коммуникаций.

— Бункер?

Лиза пожала плечами:

— Не знаю. Может, канализация, а может, и военный бункер. Нам ведь ничего не известно про эту колонию.

— А почему ты решила, что там безопасно?

— Я ничего не решала. И я не знаю, безопасно ли там. Но нам нужна передышка.

— А потом? — не унимался Лайт. Он по каким-то внутренним соображениям внезапно признал первенство Лизы и расспрашивал ее, будто продолжал выполнять инструкции Сэма, оставаясь ее послушным телохранителем.

— Нам с тобой нужна передышка… Нужно осмотреться, понять, где мы оказались, переждать несколько дней… Возможно, что не все так плохо и нам удастся отыскать здесь союзников.

Лайт скептически покачал головой.

— Я бы не надеялся на выживших колонистов, — после некоторого раздумья произнес он. — Вряд ли они уцелели за пятьдесят лет чужого господства.

— Я надеюсь не на колонистов, — возразила Лиза. — Где-то тут должны быть еще такие же, как я, — добавила она после небольшой паузы.

— Парни из твоего взвода? — мгновенно сообразил Лайт.

— Да. Если они сделали такое со мной, то наверняка могли и с другими.

Лайт с сомнением покачал головой.

— Думаешь, они будут на нашей стороне?

— Ты задаешь вопросы, на которые я сама хотела бы услышать ответ, — резко отозвалась ему Лиза. — Прежде всего нам нужна информация. Нужна, как…

Она осеклась, не закончив начатой фразы. На тактическом мониторе, пространство которого делила надвое тонкая курсовая нить, обозначавшая дорогу, внезапно появился перекресток, но ее заставила похолодеть и замолчать не перпендикулярная лини какого-то препятствия, а две злобные алые точки внезапно вспыхнувшие на пересечении их курсам этой невесть откуда взявшейся преградой.

Лиза кинула взгляд на экран обзора.

Черт!..

В полукилометре от них, на насыпи, по гребням которой бежала дорога, возвышалась наспех сооруженная баррикада из двух тупоносых бронемашин. За ней суетливо сновали хорошо узнаваемые контуры инсектов.

— Сворачивай! Бери ручное управление и сворачивай! — заорал Лайт, хватая рычаги управления орудийными комплексами БМК.

Первые разрывы легли далеко позади их машины.

Артиллеристы из инсектов были, мягко говоря, никудышные. Лиза подозревала, что они просто оказались не в состоянии реально освоить технику, которая, как ни крути, предназначалась для человеческих рук и мозгов.

Она резко увела БМК с дороги, заставив боевую машину подпрыгнуть на ухабе и приземлиться по ту сторону заросшей редким кустарником дренажной канавы.

Сзади, опровергая ее мысль о несостоятельности инсектов, в ясное полуденное небо уже летели куски старого дорожного покрытия. Снаряды молотили по многострадальному полотну древнего автобана, оставляя в асфальте глубокие, истекающие дымом воронки точно на том месте, где несколько секунд назад еще находилась их бронемашина.

Ее маневр оказался удачным, а главное — своевременным.

Проломив кустарник, машина вылетела на ухабистое поле, задев при этом накренившуюся бетонную, опору старой линии электропередач. От удара БМК развернуло, и Лиза едва справилась с взбесившимся управлением.

Глухо рявкнуло башенное орудие. Сбоку раздалась невнятная ругань Лайта, и одновременно с этим Лиза поняла, что слышит резкий зубовный скрежет металла, который доносился из внутренних отсеков.

— Что случилось, Лайт?! — выкрикнула она, стараясь удерживать БМК на прежнем курсе с таким расчетом, чтобы проскочить мимо баррикады и подняться на дорогу уже за спиной инсектов.

— Эскалатор! — Лайт бесполезно стучал по клавишам пульта. — Заклинило эскалатор при смене боекомплекта! Наше башенное орудие сдохло!

Лиза мгновенно оценила ситуацию.

Плохо, но пока не смертельно…

Смертельно стало спустя пару секунд, когда тупой нос машины пробил еще одну стену кустов, обрамляющих по периметру старое, давно превратившееся в целину придорожное поле.

Инсектов можно было обвинять в чем угодно, но только не в глупости. Они идеально выбрали место для блокпоста, потому что объехать их оказалось попросту невозможно: справа и слева от насыпи возвышалась крутая бетонная стена, поверх которой также шла старая дорога, перпендикулярная той, вдоль которой они пытались прорваться. Очевидно, это была дамба, предохранявшая поля от наводнений.

Лиза едва успела развернуть БМК, чтобы бронемашина не врезалась в неожиданное препятствие. Лайт начал отстегивать ремни, но Лиза жестом остановила его.

— Сиди! Я выведу машину на залп носовых орудий!

Лайт, стиснув зубы, кивнул. У них просто не оставалось иного выбора. Сложность заключалась в том, что носовые орудия, заглубленные в броню, могли поворачиваться лишь градусов на тридцать, и, чтобы произвести из них прицельный залп, нужно было выскочить назад, к дорожному полотну.

Лиза развернула БМК на ухабистом поле и повела машину назад.

Разрывы, которые до этого гнались за ними по пятам, теперь уже плясали со всех сторон.

БМК кинуло на левый борт, звонко ударили полоснувшие по броне осколки. Одно из колес вдруг застучало, передавая на корпус ритмичную вибрацию, — очевидно, литую покрышку просто размочалило близким разрывом.

Проскочив чуть дальше пролома в стене придорожного кустарника, Лиза вновь развернула БМК.

Лайт попытался навести орудия на цель, но необходимый угол был все еще слишком велик.

— Правее! — в запале закричал он. — Держи ближе к дороге!..

Лиза как смогла постаралась выполнить его приказ.

Многотонная бронемашина проломила жидкую стену кустарника и вновь выскочила на самый край дренажной канавы, тянувшейся вдоль оплывшей насыпи. Из-под огромных ребристых колес летели комья вывороченной земли. На миг Лизе показалось, что они сейчас перевернутся, но тяжелая машина просто продавила податливую почву, заставив целый пласт земли оползти в канаву, а огромные передние колеса уже зацепились за край дорожного покрытия, задирая нос БМК к лазурным небесам…

Она что есть силы утопила акселератор. Корма бронемашины окуталась белесым облаком, и БМК, ревя на пониженной передаче, тяжело вскарабкалась на дорогу.

Видимо, Лиза в какой-то момент потеряла ориентацию, потому что два грязно-серых крыла железобетонной дамбы, по гребню которой действительно шла дорога, и баррикада из тесно прижатых друг к другу бронемашин на перекрестке — все это возникло в каких-то тридцати метрах от того места, где им удалось вернуться на насыпь…

Дистанция оказалась слишком короткой.

— Не стреляй! — закричала Лиза, намереваясь вновь развернуться, но Лайт уже сжал гашетки залпового огня.

Ей показалось, что мир вдруг укутали ватой…

БМК подбросило в воздух, когда четыре пятидесятимиллиметровых орудия с ревом разрядились в противника, выплюнув по пять снарядов каждое. Белый свет внезапно померк, на несколько секунд наступили черно-оранжевые сумерки, голова Лизы мотнулась из стороны в сторону, когда ударная волна юзом проволокла их машину по исковерканному дорожному покрытию и бросила, заставив пронзительно взвизгнуть перегруженные амортизаторы.

На пульте управления огнем злобно вспыхнули кровавые сигналы, предупреждающие о полной смене боекомплекта, но это уже не играло никакой роли.

— Ты псих… — выдавила Лиза.

Лайт тряхнул головой, уставившись на погасшие мониторы. Внешние камеры, похоже, сбило. Он рванул регуляторы, управляющие наклоном бронированных жалюзи, закрывавших смотровой триплекс, но их тоже заклинило. Тогда он откинул расположенный над головой люк и высунулся в него.

На месте баррикады истекала дымом огромная воронка. Обе бронемашины, покореженные и горящие, валялись под откосами железобетонной дамбы. Вокруг стояла неправдоподобная, ватная тишина.

— Давай, трогай понемногу, мы должны перескочить эту воронку! — он возбужденно плюхнулся назад в кресло и, блеснув на Лизу глазами, добавил: — Как мы их причесали, а?

Лиза завела заглохший двигатель. Ее навигационный экран не пострадал. Осколки от близкого взрыва пощадили два видеодатчика из четырех, и потому ей не пришлось повторять маневры Лайта.

Бронемашина тронулась с места, медленно сползла в воронку, затем выкарабкалась с другой стороны и резко пошла вперед, набирая скорость.

За дамбой плескалось подернутое рябью свинцово-серое мелководье. Очевидно, это было не постоянное озеро или водохранилище, а всего лишь следствие весеннего паводка и проливных дождей, потому что во многих местах над водной поверхностью возвышались узловатые стволы деревьев, увенчанные зеленеющими кронами.

Лиза выжимала, из бронемашины все возможное, опасаясь, что повреждения, полученные в скоротечном бою, вскоре заставят их остановиться. Под днищем что-то отчетливо скрежетало, но биение колеса прекратилось, наверное, размочаленную резину попросту сорвало с обода.

До указанных на карте запутанных контуров, обозначавших странные коммуникации, оставалось еще километров десять-пятнадцать, когда Лайт, наблюдавший за местностью, заметил впереди растущую вверх и вширь полоску какого-то монолитного препятствия.

— Что за черт… — в сердцах выругался он. — Неужели еще одна дамба?

Лиза не ответила. Все ее внимание было поглощено управлением.

Опустившись в свое кресло, Лайт принялся манипулировать с резервными датчиками навигационной системы. Добившись наконец включения резервных видеокамер и сносного изображения на своих мониторах, он некоторое время разглядывал приближающийся монолит, а затем внезапно присвистнул:

— Знаешь, что это такое?

— Ну?

— Это цоколь!

— Не поняла… — Лиза, почувствовав волнение в его голосе, все же позволила себе взглянуть на увеличенное изображение препятствия. Впереди действительно возвышалась монолитная наклонная стена высотой метров сто, не меньше, и шириной в несколько километров. На ее наклонной поверхности у самой земли угадывались зевы множества входов, в один из которых плавно вливалась их дорога.

— Это цокольный этаж мегаполиса! — возбужденно пояснил Лайт. — Смотри-ка, они даже успели построить половину первого жилого яруса!

Действительно, в туманной дымке испарений, которые поднимались от перенасыщенной влагой почвы, на плоском оснований исполинского цоколя угадывались иззубренные контуры первого жилого уровня города-гиганта.

Это был зародыш неудавшегося поселения. Лиза знала, что в свое время каждый колониальный транспорт, покидавший пределы Солнечной системы, нёс на борту оборудование и строительные материалы для постройки такого вот автоматизированного цоколя, который одновременно являлся и крепостью для первых поселенцев, осваивающих пространство новых миров. Конечно, далеко не все пассажиры колониальных транспортов использовали привезенные с собой материалы по их прямому назначению, как это планировалось на Земле, но все же многие современные города начинались именно с таких фундаментальных построек, заложенных на месте посадки колониальных транспортов прошлого.

Этот, скорее всего, был давно заброшен, как и остальные, менее масштабные поселения планеты, но тем не менее система его внутренних коммуникаций, протянувшаяся на десятки километров, могла послужить им идеальным убежищем.

Лайт смотрел на приближающуюся наклонную стену и думал о том же самом.

— Там нас никакой черт не сыщет! — возбужденно заявил он.

— В том случае, если на входе нас не ждет засада… — мрачно поправила его Лиза.