"Борт 618" - читать интересную книгу автора (Ливадный Андрей Львович)

Глава 13

Небольшой гражданский вертолет описывал широкую дугу в пасмурном небе, немного кренясь при этом на один борт.

Шум вертолетных лопастей смешивался с рокотом прибоя и шелестом зарядившего после полудня дождя, который барабанил по волнующейся поверхности океана.

Лайт, устроившись в кресле пилота, напряженно созерцал на окружавших его экранах, как укрупняется, обрастая подробностями, неприступный рельеф третьего острова, который вздымался из пучин океана отвесными стенами вылизанных прибоем скал.

Взгляд Лайта то и дело беспокойно соскальзывал на прорисованный компьютером грозный силуэт космического корабля, возвышавшегося над плоской вершиной венчающей остров столовой горы.

— Не понимаю… — наконец произнес он, повернув голову к Лизе. — Может быть, мы что-то упускаем из виду? Почему у них нет системы противовоздушной обороны?

Лиза поймала его взгляд и ободряюще улыбнулась.

Она как раз закончила соединять два магазина к «АРГ-8», делая это древним как мир способом — просто перемотав их куском липкой изоляционной ленты. Между магазинами, чтобы обеспечить зазор, она вставила толстую пластиковую пластину.

— Оборона есть… — успокоила она Лайта, присоединяя боекомплект и пробуя на вес, сильно ли изменилась центровка оружия. — И противовоздушная, и противокосмическая, — добавила она, указав на контур космического корабля.

— Этот монстр, что ли?

— А как ты думал. Тебе разве незнаком его контур?

Лайт откровенно пожал плечами. Откуда он мог знать обводы корпусов множества существующих в Галактике типов кораблей, тем более что этот, судя по всему, был неимоверно старым.

— Это малый конвойный крейсер, — пояснила ему Лиза. — Состоял на вооружении Земного Альянса в конце Первой Галактической. — Конечно, кто-то основательно потрудился над ним после войны, но этот «кто-то» был довольно нагл… — произнесла она, отчеркнув ногтем одну из выступающих над корпусом покатых башен. — Это плазмогенератор. Их даже не удосужились как следует замаскировать, хотя применение данного типа оружия, так же как аннигиляторов «Свет», запрещено межпланетными конвенциями, принятыми сразу после поражения Земного Альянса. Думаю, что этот корабль долгое время пиратствовал на галактических гиперсферных трассах, пока каким-то образом не перекочевал в руки нынешних хозяев. Вот откуда они узнали о людях… — мрачно заключила она. — Я зря думала, что им удалось допросить навигационный блок «Орфея». — На черты Лизы набежала тень. — Нет… теперь я окончательно уверилась, что «Орфей» погиб… Скорее всего, он был сбит из этих самых плазмогенераторов.

— Мощное оружие? — осторожно поинтересовался Лайт, который был знаком с подобными системами лишь понаслышке.

Лиза пожала плечами:

— Можешь себе представить солнечный протуберанец?

— Ну да. Это выброс раскаленной плазмы, проще, поток ионизированного газа со звездными температурами.

— Вот так он и работает. Думаю, что в дополнение к генераторам плазмы на борту корабля есть и лазерные батареи, но ни одно, ни второе в данную минуту нам не грозит. Иди впритирку со скалами, и все будет в порядке. Его батареи предназначены для открытого пространства, на земле они бесполезны.

— Думаешь, все будет так просто? — усомнился Лайт.

— Нет, — откровенно признала Лиза. — Но они нас не ждут, а это важное преимущество.

В ее словах заключалась правда. Вертолет скользил очень низко, почти над самыми гребнями волн, приближаясь к острову со стороны открытого океана, а не от материка. Они специально сделали крюк в несколько сот километров, чтобы совершить этот маневр. К тому же внимание хозяев островной базы сейчас наверняка приковано к древнему цоколю, где пробудившиеся кибернетические системы перемалывали вторую карательную экспедицию, посланную туда после гибели первой.

Лайт покосился в сторону суши.

Пасмурное небо над материком то и дело подсвечивали заметные даже днем вспышки. Представив, что творится сейчас в самом цоколе, Лайт мысленно содрогнулся, подумав, что разбуженная и перепрофилированная им мощь древних систем теперь вряд ли оставит там камень на камне…

— Приготовься… — вырвал его из минутной задумчивости голос Лизы. — Садимся, как договорились. Проскакиваем поближе к кораблю, минируем его опоры и сразу же прочь, вниз… О вертолете можешь не заботиться. Если возьмем остров — все наше. Если нет, то возвращаться будет некому.

Лайт покачал головой:

— Умеешь ты утешить…

Остров приближался.

Теперь громада его скал была видна невооруженным глазом. Пенный прибой бессильно бился у их подножия, с грохотом ударяя в неприступные серые стены.

Вертолет еще некоторое время летел над самой поверхностью воды, и лишь когда до отвесных скал оставались считанные метры, машина притормозила горизонтальный полет и, подчиняясь воле пилота, начала подниматься вертикально вверх, двигаясь параллельно выветренным скальным уступам.

Мимо кабины проносилась серая, влажная и слоистая отвесная стена.

Лайт крепко держал штурвал ручного управления. Лиза отстегнула страховочные ремни и, не вставая с кресла, ногой оттолкнула дверь кабины. Та послушно отъехала вбок, открывая проем, в который ворвался холодный ветер, напоенный брызгами дождя.

В этот миг кабина вертолета наконец поднялась над срезом скал. Лайт тут же заработал управлением, заставив машину плавно накрениться, и повел ее над самой поверхностью горного плато, намереваясь посадить в тесный зазор между брюхом чудовищного, похожего на гору космического корабля и скалой, на которой тот стоял.

Лиза, у которой было больше возможностей оглядеться, заметила несколько серых, неотличимых от скал приземистых одноэтажных зданий, разбросанных по плато без какой-либо симметрии, а главное — систему укреплений…

Она все-таки существовала, эта проклятая цепь обороны! Лиза открыла огонь прямо из кабины, целясь в выскочившие из ближайшего к ним здания фигурки, которые, рассыпавшись по полю, падая и вскакивая, бежали к расположенным по периметру посадочной площадки частично вырытым в земле, а частично и выдолбленным в камне капонирам, в которых были установлены не менее древние, чем сам корабль, образчики планетарной техники.

Она стреляла, не останавливаясь ни на секунду. Вертолет стремительно несся над самой землей, а из его кабины, подрубая бегущие по полю фигуры, били короткие трескучие вспышки.

Машина пронеслась над посадочным полем и нырнула в зазор между скальным основанием и брюхом исполинского корабля.

Лиза спрыгнула с подножки и побежала к ближайшей из семи телескопических опор, но не успела преодолеть и трети расстояния, как плотный автоматический огонь, идущий со стороны виденных с высоты укрытий, заставил ее распластаться на шероховатом камне.

Рядом плюхнулся Лайт. Откатившись в сторону, он дал несколько очередей и, повернув голову, проорал:

— У тебя хватит взрывчатки?!

— Да! — Лиза сменила магазин и тоже огрызнулась очередью, понимая, что такой огонь бесполезен.

— Взрывай опоры, я попробую заткнуть эти капониры! — Не оставив ей ни секунды на возражения, Лайт вскочил и, петляя, побежал назад, к вертолету.

Лиза рывком откатилась на несколько метров, продолжая бить короткими очередями в сторону оживших укрытий. Она как могла прикрывала Лайта, а тот уже поравнялся с вертолетом, миновал его и, совершив последний бросок через открытое пространство, внезапно исчез из поля зрения Лизы.

В той стороне сверкнуло несколько вспышек, раскатисто ударила взрывная волна, запоздало треснула и тут же захлебнулась очередь из импульсного оружия, и Лиза внезапно поняла, что пули больше не щелкают о камень вокруг нее.

Вскочив, она метнулась к ближайшей телескопической опоре космического корабля, на ходу доставая из подсумка заранее заготовленные взрывные устройства.

Прикрепляя их, она огляделась по сторонам и поняла, что их план сработал, несмотря ни на что! На огромном пространстве естественного космодрома не было видно ни души. Их атаки действительно никто не ждал…

…Через минуту, прикрепляя последний заряд, Лиза вместо торжества ощутила глухую угрозу, будто. что-то сильно и болезненно давило на ее разум.

Тишина. Вокруг стояла гробовая, прямо-таки оглушительная тишина. Ни выстрелов, ни криков, лишь далеко у скал лениво рокотал прибой да тонко подвывал ледяной пронизывающий ветер…

— Лайт? — ее голос предательски дрогнул.

Ей ответила все та же зловещая тишина, расплескавшаяся и в коммуникаторе, и в реальном пространстве.

Щеки Лизы посерели, глаза внезапно выцвели.

— Лайт!!! — дико закричала она, бросаясь назад к тем капонирам, куда успели вползти выскочившие из здания инсекты.

Нога Лизы оскользнулась в липкой грязи.

Упав на раскисший бруствер, она боком съехала по оплывшей стене разбитого взрывами гранат капонира и несколько секунд лежала на дне неглубокого укрытия, не шевелясь, не находя в себе сил открыть глаза.

Бесконечный дождь, опять зарядивший с хмурых небес, нудно барабанил по мокрым скалам, порывистый ветер играл обрывками маскировочной сети, расстилал струйки сизого дыма по обгорелой броне взорванного самоходного орудия…

«Зачем я пришла в этот мир?.. Кого я пыталась судить?.. Зачем повела на смерть доверившегося мне человека?.. Я ведь даже не могу считаться такой, как он… Кто я, живущая лишь обрывками своих воспоминании, своей горечью, ненавистью к существам, меня убившим, а затем заново создавшим, как я могла толкнуть его на смерть?!»

Открыв глаза, Лиза увидела неестественно вывернутую руку.

Будь она человеком — да, нашлись бы и силы, и оправдания поступкам, и мотивация ненависти, потому что знала бы тогда: один неверный шаг — и ляжешь рядом в эту же грязь, на радость островным падальщикам, что уже кружили в сером небе под низкими, плачущими дождем тучами.

Но разве могла она умереть?

Лиза не понимала, что постоянно находится в плену расхожего мнения, рожденного обывателями, зачастую слишком далекими от понимания сути, чтобы быть справедливыми.

Она могла умереть, но призрак сервоприводной машины, сто раз усвоенный по стереотипам видеофильмов, слишком прочно сидел в ее сознании, будто он шел за ней по пятам, как тень.

Встав на колени, Лиза в немом оцепенении смотрела на изодранное осколками тело Лайта, не замечая собственных слез, которые, смешиваясь с дождем, струились по щекам. Она еще не потеряла этой горькой, спасительной способности плакать.

Рядом валялось несколько тел инсектов, такие же порванные, кровоточащие, без признаков жизни, а Лизе внезапно представилось, как их сородичи придут следом, подберут тела и реинкарнируют их, модернизируют по собственным понятиям совершенства и снова пустят в дело… в страшное дело войны, не испытывая при этом ничего: ни угрызений совести, ни каких бы то ни было этических неудобств…

Нет… Тысячу, миллион раз — нет!.. Она на собственной шкуре прочувствовала, какова эта дарованная вторично жизнь.

Она протянула руку, чтобы приподнять тело Лайта, унести его прочь. Лиза просто обезумела от этой потери. Мир в одну секунду перестал существовать для нее, словно в душе переполнилась чаша страданий и там все затопила чернота полного безразличия, отвращения к окружающему. Пытаясь приподнять его голову, Лиза коснулась дрожащими, мокрыми от дождя пальцами шеи Лайта и вдруг почувствовала едва ощутимо трепещущую жилку — внезапный знак того, что изорванное осколками тело все еще живо!..

Ее мгновенно обдало жаром. Все тело Лайта кровоточило, но в нем, вопреки всему, до сих пор теплилась тоненькая ниточка едва приметного пульса, а Лизе и не нужно было в этот момент ничего большего!..

Ее безумие ширилось, грозя полностью, поглотить все остатки здравого смысла.

Вместо того чтобы подорвать корабль и прорываться вниз в естественные бункеры, следуя тому плану, который они поклялись выполнить во что бы то ни стало, она, взвалив на себя безвольно обмякшее тело Лайта, пошатываясь, машинально передвигая ноги, медленно пошла в сторону распахнутых дверей приземистого здания, откуда несколько минут назад выскочили инсекты.

Лиза чувствовала себя бесконечно усталой…

На самом ли деле она надеялась на этот крохотный огонек жизни, еще не угасший в его израненном близким разрывом теле? Наверное, нет… Более того, она почему-то подумала, что и ее теперь, наверное, точно убьют, словно Лайт оставался последней связующей ниточкой, которая тянулась от ее сознания во внешний мир, к этому злому, емкому и несправедливому понятию «жизнь».

На миг ей даже захотелось, чтобы так все и произошло.

Остановившись на пороге здания, она повернула голову и, нашарив рукой устройство дистанционного управления, сжала бугорок сенсорного детонатора.

Скалы содрогнулись в ощутимой конвульсии, когда взрывы подрубили опоры огромного космического корабля, отбирая у этого исполина шанс взлететь.

Вслед за взрывами раздался ужасающий удар и оглушительный лязг — это древняя скала приняла на себя сотни тысяч тонн лишившегося опоры металла.

Лизу больно ударило плечом о косяк двери. Взрывная волна втолкнула ее внутрь приземистого здания, но она устояла на ногах.

Перед ней простирался короткий унылый коридор с несколькими невзрачными, никак не помеченными дверями.

Вокруг было тихо и пусто, лишь откуда-то снизу, изнутри здания продолжал доноситься басовитый рокот — это отзвук падения космического корабля бродил по пронизывающим скалы отверстиям и гротам.

Дальнейшие события начали сливаться для Лизы в нескончаемый, монотонный кошмар.

Первая из дверей на поверку оказалась лифтом.

Она вошла внутрь и, не задумываясь, коснулась самой нижней кнопки.

Двери автоматически закрылись, и кабина с ощутимым ускорением начала стремительное падение вниз.

Когда она остановилась, Лиза одновременно с движением открывающихся дверей вскинула одной рукой «АРГ-8» и выпустила длинную очередь.

Ей ответил глухой стук падающих тел.

Перешагнув порог лифта, она увидела инсекта и двухголового логрианина, корчащихся в расползающейся по стылому каменному полу луже крови.

Она впервые видела воочию двухголовое существо, но так сильно было ее горе, так оглушительна внезапно навалившаяся усталость от нескончаемых смертей, что она просто перешагнула через умирающих ксеноморфов и внезапно оказалась в просторном зале, который заполняли установленные тесными, параллельными рядами камеры биологической реконструкции.

Эти аппараты, разработанные еще в далекой древности, в разное время служили разным целям. В них с равным успехом можно было выращивать как брикеты пищевых протеинов, так и полнокровные существа, — аппарат был сконструирован с гениальной универсальностью. Его функциональные возможности зависели лишь от состава исходной биомассы и тех программ, которые присутствовали в данный момент на компьютерных носителях. В силу этических соображений крышки этих агрегатов, в отличие от криогенных камер, изготавливались из непрозрачного материала, но Лиза и без того догадывалась об их истинном содержимом.

Она шла по проходу меж ними, пошатываясь под тяжестью своего страшного, окровавленного груза, пока наконец не увидела свободный цилиндр с откинутой вверх крышкой.

Осторожно опустив в него тело Лайта, она дождалась пока сработает автоматическая система диагностики. Заметив, как зонд-анализаторы со всех сторон впились в тело, она протянула руку к встроенному пульту управления, резким движением перекинув одну из клавиш из положения «автомат» в позицию «ручное».

Пальцы Лизы на секунду застыли, пока разум выковыривал из глубин памяти полузабытые сведения о подобных системах.

Нахмурясь, она долго смотрела на пульт, потом коснулась нескольких сенсоров. Агрегат послушно среагировал на прикосновение ее пальцев. На дисплее зажглись вполне понятные, осмысленные строки сообщений на интеранглийском.

Вздох облегчения вырвался из груди Лизы, когда она наконец добилась двух сообщений системы:

Внутри аппарата что-то защелкало. Тело Лайта конвульсивно дернулось, когда ему в шею впилось несколько зонд-инъекторов.

Часть индикационных сигналов на пульте тут же сменилась с красных на желтые, а один даже приобрел веселый, изумрудный оттенок.

У Лизы внезапно защипало в носу. Ей вдруг захотелось плакать, но она лишь закусила губу.

Пора было идти.

Единственное, что она не смогла заставить себя сделать, — это закрыть непрозрачную, тяжелую крышку похожего на гроб прибора. Оставлять ее открытой противоречило инструкциям, но, внимательно посмотрев на сигналы пульта и сообщения системы, Лиза поняла, что автоматике в данном случае все равно, опущена крышка или нет.

Она так и не решилась ее опустить.

Вместо этого она а последний раз взглянула на мертвенно бледное лицо Лайта и пошла прочь, к видневшемуся в противоположном конце зала освещенному проходу.

Ее руки судорожно сжимали импульсную винтовку.

В глазах Лизы стыл лютый холод.

Она хотела видеть хозяев этого места.

Опять потянулся нескончаемый лабиринт коридоров.

Дважды она натыкалась на инсектов, и оба раза эти встречи кончались плачевно для насекомоподобных существ.

Пройдя очередным коридором, Лиза внезапно увидела распростертые на полу тела и поняла, что совершила полный круг по лабиринту пещер и переходов.

Так можно было блуждать до бесконечности. Она вдруг запоздало подумала о том, что нужно было не убивать насекомых, а заставить их говорить, ведь, насколько было известно, они являлись природными телепатами, и люди без предубеждений достаточно просто общались, с ними на уровне мысленных сигналов.

Она вновь тронулась в путь, так и не заглянув в тот зал, где осталась камера биологической реконструкции с телом Лайта. Откровенно говоря, Лиза просто побоялась взглянуть на него еще раз. Сделать для него что-то большее она уже не могла, но знала, что не вынесет вида его мертвого тела, если автоматика камеры по какой-то причине оказалась бессильной перед тяжестью его ранения.

В прошлый раз она сворачивала в каждый правый коридор, теперь решила пойти по левым.

Долго блуждать по катакомбам ей не пришлось, — Лиза успела всего дважды свернуть в избранном направлении, когда увидела в конце очередного каменного тоннеля фигуру инсекта.

Тот стоял у входа в какой-то зал, напряженно вглядываясь в глубины помещения.

Очевидно, он по чьему-то приказу пытался отыскать незваных гостей, вторгшихся в систему подземных коммуникаций.

Лиза осторожно прокралась по коридору, стараясь ступать легко и бесшумно. Инсект стоял, не меняя своей напряженной позы, его усики, расположенные поверх ороговевших жвал, медленно шевелились, но все внимание этого существа было направлено в полутемные глубины огромной пещеры.

Когда до него осталось всего несколько метров, инсект, вероятно, что-то почуял и начал поворачиваться, но Лиза стремительно бросилась вперед, впечатав приклад импульсной винтовки в его загривок.

Она услышала неприятный хруст и с досадой подумала, что, наверное, не рассчитала сил и прибила его.

Перевернув тело, она откинула прочь его оружие и придавила грудь инсекта коленом. Ствол своей импульсной винтовки она сунула ему в жвалы и застыла в ожидании.

Прошло около минуты, прежде чем тело под ней вяло зашевелилось. Лиза усилила давление на грудь, почувствовав, что тварь очнулась и теперь испуганно смотрит на нее своими огромными, сегментированными глазами.

«Ты меня слышишь? Понимаешь?» — отчетливо, с угрозой подумала она, не отрывая взгляда от жутких, нечеловеческих глаз.

Инсект под ней дернулся, будто его шарахнуло током.

«Слышу. Понимаю», — Его ответная мысль, несмотря на четкость формулировки, была проникнута всепоглощающим ужасом.

«Веди. К своим хозяевам, — помыслила Лиза, чуть ослабив давление коленом на грудь. — Один шаг в сторону — убью».

Это оказалось совсем рядом с тем залом, где Лиза оставила Лайта. Ей на секунду даже стало обидно, — могла бы найти и сама, без помощи трясущегося насекомого.

Она открыла дверь и наконец увидела ЕГО.

Нельзя сказать, чтобы существо было чудовищным или отвратительным, — скорее оно казалось странным, и вот эта странность, сумма неправильности черт и деталей при вполне человеческом строении тела, делала его отталкивающим, непонятным и опасным.

Оно повернулось на шум, и Лиза поняла, что перед ней гуманоид, скорее всего, мужчина (неистребима оказалась эта машинальная привычка разума разделять всех и вся по вторичным половым признакам). Его кожа отливала голубизной, как бывает у закоченевшего на морозе трупа. Глаза были большими, чуть раскосыми в углах, улыбка вполне напоминала человеческую, вот только лиловые губы придавали ей жутковатый, отталкивающий оттенок. Нос показался Лизе наиболее чуждой человеку частью в строении его лица. Он был широким и вдавленным, будто у уродца с генетической деформацией.

Заметив Лизу, которая застыла в дверях, полностью загородив единственный выход, гуманоид испугался лишь в первый момент, — она не могла пропустить чисто человеческое выражение смятения и страха, промелькнувшее в его миндалевидных глазах, но спустя секунду, машинально отступив в глубь комнаты, он взглянул на нее скорее с любопытством, чем с ужасом.

Лиза удержалась от душившего ее желания сделать шаг вперед и что есть силы врезать в эту синюшную маску, так, чтобы остервенело почувствовать боль в костяшках своих пальцев, услышать, как будут с хрустом проламываться его кости…

Вместо этого она схватила за уступ плечевых хитиновых пластин копошившегося сбоку от нее инсекта и рывком швырнула его в комнату управления, так что насекомое кубарем улетело под ноги своему голубокожему хозяину.

«Будешь переводить», — мысленно приказала она скорчившемуся на полу инсекту.

Как выяснилось, гуманоид отчетливо понял и ее жест, и ту мысль, что мгновенно ретранслировал ему инсект.

Он чисто человеческим жестом скрестил руки на груди, оперся спиной о пульт и спросил:

— Что тебе нужно?

Лиза, как могла, старалась обуздать ненависть, внезапно затопившую все ее существо.

— Я пришла сказать, что вы проиграли, — ответила она, взглядом указав на импульсную винтовку в своих руках. — Опоры космического корабля взорваны, и он не сможет взлететь на планетарной тяге. Ваши войска завязли в цоколе и сейчас гибнут там. Игра закончена.

Сложно сказать, имелся ли в лексиконе этих существ термин «самообладание», но ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Меня зовут Лоит, — услышала она переведенную инсектом мысль. — Я огорчу тебя, человек, сказав, что не могу проиграть в принципе? — с явной, ироничной издевкой спросил он.

— Это слова, — резко ответила ему Лиза. — Тебе некуда деваться. Ты умрешь.

Лоит пристально посмотрел на нее, и Лизе на миг показалось, что в его глазах с узкими, вертикальными, словно у кошки, зрачками мелькнула насмешка.

— Я бы мог еще больше огорчить тебя, человек, — промыслил он. — Но мне откровенно жаль тех трудов, которые вложены в эту планету и в весь план в целом. Давай попробуем понять друг друга и договориться, — внезапно предложил он. — Думаю, что твоя дикая свирепость имеет под собой почву невежества, как бывает у любой нижестоящей биологической формы.

Лиза молча проглотила прозвучавшие в его словах-мыслях намеренные оскорбления. Хотя, кто знает, — может, он действительно считает себя выше всех остальных существ?

— Для начала, чтобы у тебя не осталось иллюзий относительно своего физического превосходства, я сообщу тебе об одной особенности, которой владею. — Он улыбнулся, и эта мимика заставила Лизу сжаться. — Я бессмертен. Ты можешь убить это тело, но я вновь очнусь, в похожей биологической оболочке, за миллионы световых лет отсюда, и буду знать, что моя миссия здесь окончилась неудачей. Знаешь, чем обернется для твоей расы моя мнимая смерть?

Лизе стоило невероятных внутренних усилий сохранить видимость спокойствия в возникшей ситуации.

— Смерть этого тела и мое знание о ней обернется для твоей расы войной и полным уничтожением.

— Почему? — Лиза заставила себя задать этот вопрос.

— Я отвечу, — охотно согласился он. — И даже более того, сделаю тебе одно предложение. Но для начала я должен кое-что пояснить, иначе между нами не наступит окончательного понимания относительно того, кто здесь действительный хозяин положения, а кто мнимый. Ты согласна?

Лиза поняла, что поддаться сейчас душившим ее эмоциям было бы величайшей глупостью. Он хочет говорить? Пусть будет так.

Она кивнула.

Голубокожий гуманоид сделал едва уловимый пасс руками, и воздух между ним и Лизой вдруг начал сгущаться, не потеряв при этом своей прозрачности, просто в нем проступила чернота, в которой ярко блестели искорки звезд.

— Можешь не напрягать свою зрительную память, человек. Ты не в состоянии определить положение данного участка Вселенной, даже если и сумеешь запомнить конфигурацию звезд. Перед тобой сектор Хараммина, место, где много миллионов лет назад моя раса вышла в космос, покинув границы своей планетарной колыбели.

Лиза, внимательно слушая возникающие в ее голове слова-образы, продолжала напряженно разглядывать трехмерную модель космоса. Несомненно, ей демонстрировался характерный участок рассеянного скопления звезд, примером которого в нашей Галактике могли стать Плеяды. Что ж… послушаем дальше…

— Моя раса в течение одной тысячи лет заселила весь сектор Хараммина, колонизировав пять с половиной тысяч звездных систем. — Он посмотрел на Лизу сквозь прозрачную черноту космической модели, очевидно, надеясь увидеть на ее лице смятение чувств, рожденное страхом перед цивилизацией, способной совершить такой рывок в освоении космоса за ничтожно малые сроки, но Лиза, к его удивлению и досаде, оставалась спокойна. На то имелось несколько причин: во-первых, ее душа уже очерствела, в ней умерло все способное трепетать, удивляться или же испытывать страх, а во-вторых, она видела перед своими глазами скопление звезд, где расстояния между искорками серебристого огня порой не превышали одного-двух световых лет. Она думала в этот миг не о величии неизвестной ей расы, а о том, что если бы колыбель человечества — Земля — находилась не на задворках Галактики, в одном из ее спиральных рукавов, где расстояние между звездами измерялось десятками, а порой и сотнями световых лет, то эффективность человеческой экспансии могла бы быть намного выше сегодняшней.

— Допустим, — ответила она. — Все это впечатляет, но я пока что не вижу причин падать ниц.

Он кивнул, продолжая пристально смотреть на нее, и продолжил:

— Около трех миллионов лет назад по вашему летосчислению в сектор Хараммина одновременно вторглись две армады космических кораблей, принадлежавших двум разным цивилизациям. Это были беженцы из какого-то затерянного уголка Вселенной. Они называли себя инсектами и логрианами. Как выяснилось позже, их миграция была вынужденной — они просто спасались бегством, пытаясь ускользнуть от нашествия странных форм пространственной жизни.

Он снова сделал движение руками, и панорама космоса исчезла.

— Наша раса к тому времени обрела могущество и стабильность, и ее не могла поколебать такая мелочь, как столкновение с армадами чужих кораблей, — продолжил он. — К моменту вторжения мы уже владели вечностью, и у нас было объявлено о первой Квоте Бессмертных. Объясню, что это такое…

Лоит говорил без жестикуляции и эмоций, его речь лилась плавно, монотонно, но Лиза не знала, бесстрастен ли он сам или же такое впечатление создает мысленный перевод его слов скорчившимся на полу инсектом?

— Квота Бессмертных — это число особей, которые могут обрести вечность. По нашим законам, любой Хараммин может войти в Квоту, в число избранных, если он заслужил это. Принцип нашей демократии и политики, как внешней, так и внутренней, предельно прост: мы постигли строение мира, овладели им и признаем, что он устроен не вполне совершенно. В наших силах изменить его, и мы делаем это. Каждый может проявить себя, сделать что-то важное, общественно полезное, и тогда он входит в Квоту, обретая бессмертие — реальную власть над материей и духом.

Он несколько секунд помолчал, а затем, не дождавшись какой-либо реакции от Лизы, продолжил:

— Когда в границах наших миров появились сонмища инсектов и логриан, мы могли покончить с ними одним ударом и спокойно существовать дальше, но, несмотря на то, что они вторглись к нам без предварительных контактов, без разрешения и у нас не было свободного жизненного пространства для миллиардов вновь прибывших особей, цивилизация Хараммина не стала их уничтожать. Мы проигнорировали пограничные конфликты, не стали развязывать масштабную войну. Более того, разобравшись в бедственном положении двух мигрирующих рас, мы предоставили им часть своих технологий и предложили вступить в Квоту Бессмертных на равных с нами правах. Для их расселения и устранения самой причины конфликта мы научили вновь прибывших строить огромные искусственные сооружения вокруг звезд, которые вы, люди, называете Сферами Дайсона. Мы предоставили им самые совершенные компьютерные технологии, основанные на микрокристаллах. Мы проявили великодушие и честь. Теперь, спустя бездну времени, у обеих принятых в наше сообщество рас есть свои Квоты Бессмертных.

Он замолчал, и Лиза поняла, что Лоит ждет ее реакции.

— Если вы так добры и гуманны, то почему вторглись сюда, как захватчики, уничтожив колонию? Почему вы действуете скрытно, исподтишка, а не установите дипломатические отношения с человечеством?

Голубокожий не стал уходить от прямого ответа.

— Некоторое время назад сектор Хараммина посетил странный, с нашей точки зрения, космический корабль, — ответил он. — На нем прилетело всего одно живое существо, да и то на поверку оказалось не человеком а… — он замялся, видимо, стараясь вспомнить отсутствующий в, лексиконе термин, — ага, вспомнил, — «киборг». У него был такой же искусственный скелет, как и у тебя, а в его голове мы нашли разъем, предназначенный для подключения микрочипа. Он называл себя человеком. Говорил, что его зовут Джон Митчел Сент-Иво. Он якобы возглавлял какую-то человеческую корпорацию со странным названием «Галактические киберсистемы», а потом, когда его корпорация была уничтожена, он решил путешествовать. Но суть не в нем, а в образе его действий и в той информации, что удалось почерпнуть! Он приземлился в мире, где обитали инсекты. Он не вступил в контакт с Бессмертными, не объявил о своем прилете, а занялся тем, что он называл «исследованиями». На самом деле он и его спутник, о котором мне неприятно упоминать, потому что он был настоящим чудовищем — огромной шагающей машиной, внутри которой жил отделенный от тела человеческий мозг… — При этих словах голубокожий позволил себе впервые потерять контроль над собственным телом, которое передернулось, видимо, от патологического отвращения к описанной им конструкции. — Так вот, — овладев своими чувствами, продолжил Лоит спустя несколько секунд, — они каким-то образом нашли путь к умам тех инсектов, что находятся на низшей ступени социального развития. Они повели себя абсолютно варварским образом, смущая их и заставив бунтовать против нас. За это они были уничтожены, а к нам в руки попал космический корабль, в навигационном блоке которого хранились координаты многих человеческих миров. Мы ужаснулись действиям этого киборга, а еще более нас поразил сам факт существования столь извращенной смеси живого с неживым, которую нам продемонстрировал его спутник, бывший, по его собственному утверждению, погибшей человеческой особью, у которой в результате операции удалось спасти лишь мозг.

Лиза продолжала молчать. Лоит перевел взгляд с ее лица на импульсную винтовку, которую она сжимала побелевшими пальцами, и решил продолжить:

— Пользуясь полученными данными, мы установили наблюдение за новой для нас цивилизацией и снова пришли в ужас. Наши наблюдатели увидели существ экспансивных, злых, нетерпимых даже друг к другу. Ваша ксенофобия развита до такой степени, что существа с одного мира могут ненавидеть и истреблять существ с другой планеты только потому, что у тех иной пигмент кожных покровов или форма черепа, отличная от исходного образца. Вы постоянно ведете борьбу, истребляя либо друг друга, либо окружающую вас среду, но отвратительнее всего оказался ваш путь технического богоподражания.

— Что значит «богоподражание»? — спросила Лиза, пытаясь удержать себя в рамках хотя бы до тех пор, пока голубокожий не опомнился и не перестал сыпать информацией.

— Это значит, что вы взяли на себя слишком большую смелость в создании искусственных организмов. Во всех сферах бытия вы воображаете себя равными мифическим богам-создателям, и нужно признать, что преуспели в извращении сущности всего живого…

— И вы решили нас уничтожить?

— Нет. Моей целью было не уничтожение! — Тут в его словах впервые прорвались эмоции. — Я пытался понять вас и создать благоприятную почву хотя бы в одном, отдельном взятом мире, для того чтобы появиться там и предложить людям иметь свою, человеческую Квоту Бессмертных!

Лиза передернула плечами.

— А как быть со мной? — внезапно спросила она.

— А разве ты не понимаешь, что ты и тебе подобные должны были стать впоследствии первыми членами Квоты?

«Вот даже как?» — неприязненно подумала Лиза, внутренне понимая, как много людей может быть куплено на подобный посул.

Наверное, в этот миг она наконец начала осознавать истинную сущность противостоящих им существ.

Они не были добрыми или злыми, справедливыми или пристрастными — нет. Они были рациональными.

Личное бессмертие, если принять на веру постулат о его существовании, наверное, поставило их над чувствами. Их души износились, ими прожито и пережито столько, что наступила крайняя фаза равнодушного, рационального цинизма. Они, как строгие, но желающие добра родители, как грамотные администраторы, кроят доступный участок Вселенной по своим критериям справедливости, полагая, что ни в каком деле нельзя обойтись без жертв и потерь со стороны материала…

Они не убивают, а всего лишь устраняют досадные препятствия и стареют они не телом, а разумом. Этот Лоит, очевидно, пережил на своем веку так много, что уничтожение целой человеческой колонии уже не кажется ему чем-то чудовищным. Приоритеты смещаются, и наступает истинное прозрение, — чудовищной ошибкой, с их точки зрения, будет как раз не уничтожить людей.

Для них это было всего лишь нудное, давно уже наскучившее движение вперед. Возможно, в основе их действий когда-то лежало действительное желание нести стабильность и процветание младшим расам, но за три миллиона лет бессмертные, сами того не заметив, перешагнули через незримую черту, за которой для них наступила смерть, но не физическая, а моральная.

Лиза подняла взгляд на голубокожее существо.

Оказавшись припертым к стене, он, не церемонясь, предложил ей стать номером первым в человеческой Квоте Бессмертных, и Лиза отчетливо понимала почему.

Ее мозг был сильнее управляющего генератора импульсов. Он просто блокировал его, и это испугало голубокожего бога до тошноты. Он понял, что не сможет управлять людьми. Никогда. И именно поэтому с такой готовностью лгал о себе, о своей расе и предлагал ей сделку, надеясь здесь на корню купить единственного из людей, стоявшего на пороге понимания истинной сути происходящего.

Единственный вопрос, который смущал и беспокоил Лизу, — имела ли она право решать за всю цивилизацию? Ведь, по его словам, выходило, что она своими действиями может отнять у людей Вечность?

Лиза подумала об этом и тут же мысленно отмела такой довод. Человеческие технологии биологической реконструкции вкупе со взрывообразным развитием сети Интерстар и так уже не раз подводили отдельных исследователей к этому мнимому, пресловутому бессмертию личности, которое на самом деле вело лишь к полной утрате души. Но она не могла не отметить, что Лоит, как опытный коммивояжер, прекрасно знал, чем торгует, и хорошо понимал, как следует преподнести свой товар, который на поверку — всего лишь сытое, снисходительное самодовольство для избранных, плавно переходящее сначала в скуку, а затем и в моральную смерть.

Да, несомненно, некоторые, даже можно сказать — многие люди захотели бы пополнить собой Квоту Бессмертных.

Более того, Лоит знал, что большинство людей примут шанс на обретение бессмертия как щедрый дар.

Цивилизация попросту растворится, сгинет в чуждой культуре, восприняв ее как неизбежную плату за Вечность. Вечность, которая не нужна мертвым рабам, ибо на данном этапе людям предлагается не бессмертие, а не лимитированное во времени рабство с призрачной надеждой на будущий пересмотр статуса.

— Знаешь, в чем ваша главная ошибка, Лоит? — спросила она, взглянув на голубокожего гуманоида.

— В чем? — насторожился он, и Лиза действительно уловила этот страх.

— Во лжи. Я не знаю, кем был этот встретившийся на вашем пути Джон Митчел и его шагающий робот с человеческим мозгом вместо процессора, — возможно, он и на самом деле тот самый, таинственно исчезнувший глава «Галактических киберсистем», но не в этом суть. Ты лжешь относительно главного, а я знаю правду.

— И какова она?

Лиза усмехнулась.

— Правда в том, что и логриане, и инсекты пришли отсюда из нашей Галактики. Не вы научили их строить Сферы Дайсона и мощнейшие мини-компьютеры. Нет. Они умели это делать задолго до своего вынужденного бегства, и доказательство тому — множество известных артефактов, оставшихся после них в границах освоенного нами космоса. Между прочим, главный из артефактов до сих пор обитаем. Это самая первая, построенная инсектами Сфера Дайсона.

Лиза заметила, что Лоит непроизвольно попятился, и добавила:

— Думаю, что вы просто поработили их. Вы отсняли их достижения, уничтожили саму память о их былом величии и держите до сих пор на положений рабов. И нам предначертана такая же, если не худшая участь, неважно, соглашусь я сейчас с твоей ложью или нет. Подозреваю, что вам недоступен ни гиперпривод, ни универсальность наших компьютерных систем. Взглянув на нас, вы увидели себя, какими могли бы стать, если бы развивались сами, а не присваивали плоды чужого опыта развития. Скажу больше, ты подозревал, что инсекты и логриане пришли отсюда. Не мог не подозревать и не задавать себе вопроса: если в пределах вашего Хараммина появился один человек, способный разобраться в ситуации и напомнить инсектам, что они не всегда являлись вашими рабами, то почему не смогут явиться другие? — Лиза горько усмехнулась. — Мы равны вам по силе, а в чем-то и превосходим вас и потому заранее приговорены. Не было в ваших планах никакой Квоты Бессмертных для Человечества. Максимум, что нам уготовано, — это геноцид. Вы уже впитали, как жадная губка, некоторые наши технологии, не гнушаясь тем самым богоподражанием, которым попрекаете людей. Вы сначала убили, а затем вновь создали и зомбировали меня, забыл?

Несколько минут Лоит молчал. Инсект, по-прежнему скорчившийся на полу у его ног, даже ни разу не пошевелился за все это время.

Глядя на него, невозможно было не испытывать горечь и страх от мысли, что именно такая участь была уготована людям, несмотря на все сказки о бессмертии, прозвучавшие только что в этих стенах.

Наконец Лоит поднял голову, посмотрел ей в глаза и внезапно спросил:

— Что же ты теперь намереваешься сделать, человеческий воин? Я уже сказал, что моя смерть не принесет вам спасения. Я не могу умереть. Убийством ты заберешь лишь ничтожную часть моего опыта, еще не транслированного на носители Хараммина, но это не спасет твою расу.

— Я не собираюсь тебя убивать, голубокожий, — ответила ему Лиза. — Хочу, но не стану. Иначе ты действительно забудешь все, что здесь видел. Нет…

— Она твердо посмотрела на него. — Я не желаю, чтобы ты забыл это. Пусть память и страх послужат тебе уроком.

Лоит выпрямился, глядя на нее, но лишь спустя миг Лиза сумела понять, что на самом деле он смотрел поверх ее плеча, куда-то в глубь полутемного коридора.

Она поняла это слишком поздно, — когда отчетливо грянул выстрел, и синеватое лицо-маска вдруг исказилось судорогой боли. Голову Лоита откинуло назад чудовищным ударом, а из его покатого лба фонтаном ударила кровь — такая же яркая, алая, как и у людей.

Царапая пальцами по поверхности пульта, Бессмертный, хрипя, ополз на пол. Его тело сотрясали конвульсии, а на лиловых губах застыла жуткая усмешка.

В последний миг перед смертью ему казалось, что он победил.

Лиза резко обернулась.

В проходе, держась одной рукой за стену, стоял Лайт.

Кровь капала с его порванной осколками одежды на серый пол коридора. Несколько секунд он сверлил Лизу мутным от боли взглядом, а потом вдруг прошептал, отрывисто и сипло:

— Пошли… Я нашел… Сэма…

Лиза бросилась, чтобы поддержать его, потому что силы покинули Лайта, и он начал медленно сползать по стене, оставляя за собой влажный, кровавый след.

Она успела подхватить его — ее руки совершали какие-то нужные, машинальные движения, а в голове гулким, горячим набатом бились два слова, которые должны были предопределить ее личное субъективное будущее…

Первым словом было имя — Сэм, которое, вырвавшись из уст Лайта, сработало как болезненный выключатель, щелкнувший в ее душе.

Вторым же был емкий, придуманный людьми, но так и не познанный ими до конца термин «война».

Война за выживание человечества как биологического вида.

Она уже началась, но пока об этом знали только трое — она, стонущий на ее руках, израненный Лайт да еще ускользнувший из этой реальности голубокожий гуманоид…