"Ричард Длинные Руки – эрцгерцог" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 16

Жаль, даже с таким могучим магом, как Сьюманс, нет иной связи, как пролететь несколько миль, громко покричать у двери, а когда впустят, торопливо спросить: «Ну как?»

— Договорился, — ответил он с некоторым удивлением. — На послезавтра. Честно говоря, я не ожидал, что так скоро… Видимо, у всех сейчас пауза из-за перебоя Звездной Мощи.

— Прекрасно, — сказал я. — Здесь?

Он покачал головой.

— Нет, в башне мага Силанга, как я и предполагал.

— Координаты?

Он повернулся и указал на северо-северо-восток.

— Там увидите характерную такую башню с зубчатой короной. Других таких нет.

— Меня впустят?

Он коротко улыбнулся осторожному вопросу.

— Защита будет снята.

— Спасибо, — сказал я, — не забуду, спасибо.

Он вздохнул.

— Этого я и побаиваюсь.

Вернулся я, не чуя под собой крыльев, всякий раз жизнь подносит что-то новое, конклав магов я пока еще не собирал, перехитрить их вряд ли удастся, они безошибочно чуют, когда им врешь, напугать тоже нечем, за мной нет такой силы, чтобы их могла смутить, это все индивидуалисты, абсолютно равнодушные к людям, их идеям, стремлениям, потому аморальные и бесчеловечные…

Чем их взять?

Следующие два дня армия крестоносцев, разделившись на три колонны, вторглась в долину Белых Камней с трех сторон, сокрушила стирров и ягеналлов, а конница под началом Растенгерка преследовала их до самой ночи, устилая дорогу трупами.

Королевства Кордела и Мюнцерланд попытались сделать вид, что помогали варварам под страхом разрушений, но разъяренное крестоносное воинство ворвалось сквозь проломы в стенах и учинило показательный разгром, залив улицы и площади кровью местных жителей, наглядно показывая населению остальных ста с лишним королевств, что ждет коллаборационистов.

Короля Кордела захватили во дворце, он оказал сопротивление, его связали и, перекинув через седло, привезли в лагерь. Я не желал его видеть, таких карликовых королей на рупь кучка, но он орал, требовал, ссылался на свои права, наконец его поставили перед моим шатром.

Я вышел, мне объяснили, в чем дело, я спросил холодно, что он может сказать в свое оправдание.

Он сплюнул мне под ноги.

— А что можешь сказать ты?.. — голос его прозвучал визгливо, но с оттенками непререкаемой власти. — Подумаешь, крестоносное войско! Высокие идеалы, благородные цели… Вранье все! Не бывает никаких идеалов. Человек — скот, скотом и пребудет. И как бы вы ни рядились в белые плащи с красными крестами, грабителями были, ими же и останетесь…

Сэр Макс, участвовавший во взятии штурмом дворца и захвате этого короля, вскрикнул в тревоге:

— Что вы говорите? Ради бога, как вы можете такое… произносить?

Король жестоко ухмыльнулся.

— Ради… кого? Ваш бог давно оставил вас, а вы все еще не забыли о нем? Зря… Но мне кажется, что вы совершенно не читали Ветхий Завет. О том, как древние иудеи истребляли целые народы, клали на землю женщин и детей, разбивали им головы молотами… бросали под молотилки?

Все молчали, потрясенные. Я ощутил, что в самом деле разве кто из них читал Ветхий Завет, не всякий монах и даже священник умеет читать, а для рыцаря грамотность вообще как позорное пятно, так что слова этого пакостного королька всех поразили в самое сердце.

Наконец он повернулся ко мне.

— А вы что на это скажете, сэр Захватчик?

В его голосе звучало полное превосходство и откровенная издевка победителя над побежденным.

Я пожал плечами.

— Ничего. Что я должен говорить об этой ерунде?

Сэр Макс спросил с торопливой надеждой:

— Он солгал? Он соврал, да?.. Я так и думал!

— И я так подумал, — сказал граф Генрих с облегчением. — Такое не может быть правдой.

Король ухмыльнулся.

— Не-е-е-ет, пусть вожак разбойников скажет! Правда это или неправда? Уж он точно читал Ветхий Завет, по глазам вижу.

Я ответил так же спокойно и равнодушно:

— Я читал очень внимательно. Могу добавить и о других бесчеловечных жестокостях, описанных там. Братоубийство, отцеубийство, кровосмешение, жестокие пытки ради забавы… Ну и что?.. Это только показывает, из каких скотов удалось вылепить людей, ныне гуманных и справедливых, благородных и готовых пожертвовать жизнью ради торжества истины!.. Другое дело, если бы в Ветхом Завете было сказано, какие тогда люди были хорошие, замечательные, справедливые, мудрые, добрые… Мы бы решили, что церковь за все века существования ничего так и не сделала. Однако люди ее усилиями стали лучше! Вы все сейчас ужаснулись тому, что сказало это существо с короной на голове. А оно сказало правду, свидетельствую. Люди были такими, что самые лютые звери перед ними — ягнята. Тем выше слава вере в Господа и церкви, что вывели нас из той тьмы и привели в мир чести и благородства, гуманного отношения к павшим!

Граф Генрих первым завопил:

— Слава Господу!.. Слава церкви!

А сэр Макс спросил обеспокоенно:

— Сэр Ричард, но если мы гуманны… то как с населением? Как отличить, кто помогал варварам, а кто нет?

Я отмахнулся.

— Руби всех, а Господь сам отличит наших от ненаших. Главное, мы действуем не по злобе, а со всем смирением в сердце и непреклонностью к противнику. И не ради грабежа уничтожаем население, а как знак, что Божьей Деснице противиться грешно и опасно!

Он кивнул, исчез, а граф Генрих сделал неопределенный жест рукой в сторону короля.

— А с ним что?

— А чем он лучше своих подданных? — спросил я. — Мы ведь демократы, когда надо? Равные права и равные возможности! Но мы гуманисты, потому никакого изнасилования, мирно и спокойно лишить его жизни, вот и все. Пусть отправляется в ад, там его выслушают внимательнее, чем мы, и там пусть ждет Страшного суда!

Король побледнел, глаза расширились.

— Вы не посмеете!

Я спросил с интересом:

— Почему?

— Я… король!

— Кому больше дано, — сказал я, — с того больше и спросится. Не-е-т, думаю, просто зарубить — нехорошо.

— Повесить? — спросил граф.

— Именно, — подтвердил я. — На городских воротах. Как знак прихода демократии, отсутствия привилегий и равенства возможностей.

Рано утром в обоих королевствах еще кое-где дымятся развалины, хотя я строго-настрого запретил поджоги, слышатся победные песни наших воинов, уже пресытившихся убийствами неверных, а я, мерно работая крыльями, шел на большой высоте и высматривал башню в виде воткнутого в землю копья, как ее охарактеризовал Сьюманс, да еще с зубчатой короной наверху.

Пока летел, все выбирал, в каком облике явиться, потом решил, что маги фанаберию засекут сразу, они ж Великие, что значит — не совсем дураки. Лучше держаться естественно, по мелочам не хитрить, попадаются как раз на них.

Внизу желтая пустыня сменилась зеленой долиной, дальше пошел густой лес, я чуть снизился и начал всматриваться в каждое высокое дерево, а мозг работает в автономном режиме: Черная корона Повелителя Темного Мира при мне, но воспользоваться, похоже, уже не придется. Только в сказках все, что нашел волшебное, идет в дело и спасает в последний момент, но в реальности чаще всего проходим мимо множества возможностей.

В одних случаях это повредит тому, что уже есть, в других — вступают в силу моральные запреты. Даже самый простой человечек может отказаться вот прямо сегодня стать королем, если для этого надо всего лишь зарезать жену и ребенка.

Я не простой, я еще та цаца, уже разбалован и понимаю, что соблюдение принципов — это клево, круто, это куда выше, чем бунтарство совсем сопливых, что назло маме и миру ходят с немытыми ушами, гордо заявляют, что бога нет, и придумывают себе какие-нибудь нашивки на куртках, чтобы считать себя Особыми, Избранными, Самыми Крутыми.

Так что черная корона пусть будет при мне для того, чтобы никто другой не воспользовался. Хотя и говорят, что раз ее хозяин я, никто другой не сможет взять в руки, но все-таки береженого бог бережет.

В воздухе передо мной прямо из пустоты возник огромный прозрачный пузырь, похожий на мыльный. Я инстинктивно повернул крылья и попытался затормозить, но не успел: пузырь сам прыгнул ко мне, пахнуло бодрящим холодом, и я понял, что уже внутри.

Лапы уперлись в упругое, словно толстый слой резины, распахнутые крылья коснулись изогнутых стен. Я не успел понять, собирается ли сдавить меня в объятиях этот шар, как за прозрачными стенками все смазалось в матовое.

Через мгновение стены исчезли, я ударился лапами о твердый каменный пол и едва удержал равновесие. Только что летел над зеленым лесом, а сейчас в недрах пещеры Аладдина, исполинской каверны, стены из золота и драгоценных камней, блещут вызывающе ярко, немыслимо крупные…

Слева под стеной великанский очаг, сухой жар идет от крупных раскаленных углей, огромных, как рубины размером с кулак. Над россыпью углей раскачивается большой котел, оттуда доносится негромкое бульканье.

За спиной раздался веселый голос:

— Сейчас размышляете, а не превратиться ли, пока есть возможность, во что-то посерьезнее?

Я оглянулся, по невысокой лесенке спускается улыбающийся во весь рот человек, лицо молодое, загорелое, черноволосый и с задорно блестящими живыми глазами.

Молча я опустился к полу, через пару мгновений разогнулся уже человеком в легкой одежде, с мечом за плечом, луком Арианта и заплечным мешком странника.

Маг одобрительно кивнул.

— Вот так лучше, вы правы.

— С какой целью вы меня сюда затащили? — спросил я. — Как я понимаю, передо мной один из Великих Магов?

Он заулыбался еще шире, зубы белые, блестящие, ровные, как нитка крупного жемчуга.

— Вы сразу быка за рога, — сказал он одобрительно. — Это хорошо. Никакой паники, угроз, попыток сопротивляться, убежать… и прочего, что так характерно для людей. Только маленькая поправка, не перед вами один из Великих Магов, а перед Великим Магом — вы.

Сердце мое колотится так, что слышу эхо в пещере, я сглотнул ком в горле и сказал как можно спокойнее:

— Зачем?

Он вскинул брови, на лице отразилось сильнейшее удивление.

— Сьюманс что-то говорил о важной встрече, но я его не понял. Как может быть встреча с простым человеком быть важной? Кем бы он ни был?.. К тому же у меня идет интересный эксперимент, не могу отлучаться. Потому я и решил…

— Чтобы я рассказал вам отдельно?

Он поморщился.

— Что бы вы ни рассказали, это неинтересно. Решил посмотреть, что это за существо, раз уж оно заинтересовало Сьюманса. Как я понял, вы вожак отважных ребятишек, что вторглись в эти края из соседнего королевства?

Я учтиво поклонился.

— Я — Ричард Длинные Руки, маркграф Гандерсгейма.

Он отмахнулся.

— Это неважно, как вас там называют. Главное, здесь вас просто сметут, как муравьев. Как только углубитесь в эти земли, так и сметут.

— Вы? — поинтересовался я.

Он кивнул.

— Я или кто-то другой, неважно. Мое имя — Дейянис Быстрый. Вам это, как и остальным человечкам, ничего не говорит…

Я спросил медленно:

— А силы хватит смести все войско?.. Я слышал, поток звездной мощи иссяк.

Он отмахнулся.

— Это ненадолго. Все исправят. Такое уже однажды было… Лет семьдесят тому. А пока у каждого из нас есть некий запас магической мощи… Переждать хватит!

Сзади под колени боднуло, я потерял равновесие и плюхнулся в кресло. Сиденье мягко спружинило, а руки сами собой упали на широкие и удобно вырезанные подлокотники.

Прямо из воздуха появился стол, а на нем начали возникать массивные блюда. Тусклый блеск золота и серебра сразу исчез под грудами жареного мяса, печеной рыбы, сыра, фруктов.

Я стиснул зубы, сосредоточился, и на моей стороне появились изысканно приготовленные яства, что я когда-то смаковал в ресторане, а теперь моя память услужливо вспоминает вкус и все ингредиенты.

Маг замер, на лице недоумение сменилось азартом исследователя, я злорадно выложил тончайшие ломтики разных сортов сыра, мой козырь, добавил буженину, карбонат, ветчину, а закончил все горками мороженого с шоколадными шариками.

Он спросил живо:

— Почти все незнакомо… Как вы это сделали?

Я указал на стол.

— Сперва попробуйте.

Он хватал мясо, сыр, быстро жевал, останавливался лишь на миг, анализируя, от мороженого пришел в неописуемый восторг, а когда я сделал кофе, вообще распахнул в изумлении рот.

— А это что?

Я спокойно отхлебнул, приподнял чашку.

— Сделать и вам?

— Нет, я сам!

Я в напряжении ждал, он тужился, багровел, шептал заклинания, поводил руками, сжимал кулаки, глаза выкатывались и наливались кровью. Над столом то и дело возникали серые клочья тумана, однако быстро рассеивались.

Наконец он откинулся на спинку кресла.

— Так, — сказал рассерженно, — выкладывайте секрет заклинания.

— Да никакого секрета нет, — сообщил я настороженно.

— Но как?

— Просто представляю, — сказал я честно, — и желаю, чтобы именно это появилось. Только и всего.

Он нахмурился.

— Только и всего? Стихийная магия?.. Я слыхал, что такое иногда пробуждается у простолюдинов. Еще называют дикой магией. Но от нее обычно больше вреда… Тогда мне придется вас оставить здесь, пока не сумею все подобное делать сам. И даже лучше, все-таки я Великий Маг, а не деревенский колдун.

Страх стиснул мое тело, я проговорил почти просительно:

— Меня ждут маги со Сьюмансом…

Он отмахнулся.

— Я им все объясню.

— Но мне в самом деле нужно.

Он сказал резко:

— Здесь учитывается только то, что нужно мне! Ты понял?

— Понял, — ответил я послушно. — Абсолютная Власть это здорово, да? Даже голова не кружится?

Он фыркнул.

— У меня ничего не кружится. Но тебе покружиться придется, пока вытрясу из тебя все секреты. А Сьюмансу передам твою пустую шкуру и перемолотые косточки.

Я с ужасом смотрел в его спокойное лицо, он даже не сердится, не злится. Я нечто вроде подопытной мыши, даже мухи-дрозофилы, а все наше крестоносное войско что колонна наступающих муравьев на другой муравейник…

Он даже не повел глазом, когда я закинул руку за спину и взялся за мешок. Но лицо мгновенно напряглось, когда мои пальцы коснулись сквозь мешковину зубчиков черной короны.

Я видел, как он что-то быстро-быстро прошептал, затем сделал движение пальцами в мою сторону, словно стряхивает с них нечто налипшее, а я быстро распустил узкое горлышка мешка и вытащил обжигающую кожу черную корону.

Он отшатнулся, лицо побледнело, а глаза полезли из орбит.

— Это…

Я поднялся из кресла, быстро подошел к нему, держа корону перед собой.

— Похоже, ты знаешь, что это…

Он пролепетал:

— Этого не может быть…

Я вытащил меч из ножен.

— Что ты собирался сделать со мной?

Он прошептал:

— Пощади…

— Зачем? — ответил я.

Он вздрогнул и застыл, когда лезвие меча вошло ему в живот по самую рукоять. Я вспорол живот, маг опустил голову и рухнул на колени.

Я выдернул меч и, подхватив обвисшее тело, отволок к горну и бросил на горящие угли. Злобно зашипело, зашкварчало, поднялся дым, но вскоре рассеялся, а я угрюмо смотрел, как обугливается тело, затем горят кости.

Моя рука медленно поднимала корону. Я выронил меч и, ухватив ее обеими руками, зарычал, пытаясь побороть, однако руки, не повинуясь мне, продолжали поднимать корону.

Когда это черное и леденящее душу оказалось над головой, я захрипел отчаянно:

— Господи, помоги!.. Я твой паладин, я слаб, но я не подл!.. Во имя Святой Девы, которую ты любил… Господи! Не дай тьме во мне загасить свет, что тоже где-то же есть во мне…

Руки замерли, я чувствовал в них сильнейшее напряжение, жилы чуть не лопаются, затем я кое-как заставил их опуститься, а потом уже с облегченным вздохом засунул эту чудовищную глыбу довселенского льда и мрака в мешок и потуже затянул ремешок.

На багровых углях ярко полыхают огоньки, это быстро догорают кости. Как я понимаю, даже Великого Мага в таких случаях не спасет никакая регенерация.

Правильнее всего сейчас мчаться со всех ног или во всю мочь крыльев к тому месту, где назначена встреча Великих Магов, но правильные побеждают не всегда.

Я хотел было превратиться в птеродактиля, крылья послушно снесут вниз, но шальная мысль мелькнула, как молния: а зачем делать двойную работу? Можно превратиться в могучего дракона прямо здесь… Материалом станет вся эта башня или хотя бы верхняя половина…

— Дурак, — сказал я вслух, — а если свалишься в беспамятстве?

Пришлось слететь вниз, там я превратился в огромного, как гора, сразу же поднялся на задние лапы и принялся крушить башню. Камни оказались простым песчаником, разлетаются вдребезги легко, я свалил колонну, плита грохнулась рядом, я ухватил ее обеими лапами и, с усилием подняв над головой, дважды ударил по обломкам.

Плита разлетелась на мелкие кусочки. Я довольно взревел и очень хотел пойти дальше, но сумел вызвать перед глазами светлый лик Илларианы, что дивным образом сливается с Девой Марией, а это заставило вспомнить, что мне нужно вернуться в тело человека…

Память то возвращалась, то размывалась медленно и страшно. В минуты просветления я сжимался в ком и твердил себе, что пора завязывать как с черной короной, так и с превращением в слишком уж крупное, крохотный интеллект уступает мощи первобытного инстинкта, огромного и всесокрушимого…

Очнулся, весь дрожащий, в поту, с окровавленными ладонями, куда загнал ногти, стискивая кулаки.

— Держись, — прошептал я искусанными губами. — Доплыл почти до берега… и вдруг утоп? Не-е-е-ет… Не дамся…

Прошло еще с четверть часа, показавшиеся бесконечной борьбой за выживание, пока наконец заживил все раны, заставил себя превратиться в легкого и безопасного для превращений туда-обратно птеродактиля, подпрыгнул и пошел с осторожностью резать воздух, а потом так же осторожно и непривычно для себя постепенно наращивал скорость.

Когда уже несся со всей скоростью, что сумел развить, странным образом ощутил нетерпение Сьюманса и прокричал ему вслух, вдруг да услышит как-то, что уже лечу, уже близко, задержало меня нечто важное для всех…