"Ричард Длинные Руки – эрцгерцог" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)Глава 15Наверх, как и обещал сэр Норберт, быстро и красиво взобрались, буквально взбежали, красуясь и не обращая внимания на спущенные веревки, Галл и Крестер. Остальные поднимались долго и с натугой, но никого не пришлось поднимать, уже хорошо. К лагерю возвращались веселые, бахвалились победами, ощупывали добычу в мешках и поясах. Я с сочувствием посматривал на сэра Ободрита, однако он очень быстро освоился с новыми реалиями, на щеки вернулся румянец, глаза блестят, едет весьма довольный. К нему подъехал один из ветеранов, я узнал Крестера, которого Ободрит отпаивал водой, не давая помереть от жажды, кивнул на широкое пятно крови на боку камзола юного героя. — По дороге будет озеро, — сказал он, — там точно сделаем привал. Я помогу тебе постирать, а то тебе с одной рукой… Ободрит с некоторой гордостью покосился на красное пятно, кровь уже засохла и приобретала коричневый оттенок. — Постирать?.. — переспросил он. — Не волнуйся. Вернусь в лагерь, там и постирают. — До лагеря еще далеко, — сказал Крестер, — если остановимся на привал возле того же ручья, то я быстро! Вода там чистая, как слеза! — Не нужно… — Почему? — спросил Крестер. — Ты мне жизнь спас, а я что, не могу за тебя постирать твой камзол? Ободрит оглянулся по сторонам и сказал шепотом: — Понимаешь, это приятная кровь… Ну, не моя, понял? А кровь врага на своей одежде — это хорошо. Я смотрю с удовольствием. Любуюсь. Это не грязь, ну, понял? Это украшение. — А-а-а, — протянул Крестер обалдело, он явно давно уже перерос этот возраст и уставился на юного героя, как на чудо, — тогда да, конечно… Понял! Я в детстве, после первой драки, помню, даже кровоподтеками гордился. Ободрит пугливо огляделся по сторонам. — Только не кричи об этом! Крестер сказал тише: — Все-все, я ничего не предлагал. Он придержал коня, пропуская сэра Ободрита вперед, а я сделал вид, что целиком поглощен важными государственными думами. Боудеррия не слышит в самом деле, ее больше заботит мысль, считают ли ее уже полноценным членом команды или пока нет… Из лагеря выбежали навстречу самые нетерпеливые, люди сэра Норберта сразу же начали горделиво рассказывать о героических деяниях. На шум и ликующие вопли вышел граф Ришар, с ним сэр Альвар, Арчибальд, Макс, я помахал рукой с коня, потом решил, что следует все-таки быть подемократичнее, соскочил на землю и со всеми обнялся, будто отсутствовал целые годы. — Все отлично, — повторял я, — все благополучно… пойдемте ко мне, расскажу новости, заодно наметим стратегию продвижения дальше… с учетом новых реальностей… Макс воскликнул радостно: — Будет что-то новое? Как же я это люблю… — Пойдемте, — повторил я. Они шли за мной гурьбой, я чувствовал, что я в самом деле центр, а то нередко раньше, когда куда-то идем, я всегда был одним из, а теперь все поворачивают, когда поворачиваю я, ускоряют шаг, если я иду быстрее, и также замедляются, если я перехожу к неторопливой походке. Мои стражи заулыбались, стукнули тупыми концами копий в землю. — Ваша светлость! — Ваша светлость! — Бдите, бдите, — сказал я благожелательно. Оруженосец поспешно распахнул передо мной полог, я шагнул в шатер, дернулся в удивлении. Прекрасная Констанция Брегонская, раскрасневшаяся, щеки горят как розы, рывком поднялась из кресла и, в два быстрых шага оказавшись у ложа, бросилась на него, повернулась на спину и вскрикнула: — Насилуйте, сэр Ричард! Упивайтесь своей властью победителя, топчите мое целомудрие в грязь!.. Срывайте с меня одежды, утоляйте свою похоть, свои нечистые желания… Я сказал торопливо: — Леди Констанция, простите, я не один! К сожалению, нам сейчас не до милых естественных желаний… Заходите, дорогие соратники, не стесняйтесь местных реалий. Я отступил, в шатер вошли граф Ришар, Альвар Зольмс, Арчибальд Вьеннуанский, Макс, Будакер и Митчелл, все почтительно кланялись принцессе, хоть и стыдливо отводили взгляды от разорванного ее же рукой декольте. Сэр Альвар проскользнул к столу и, не глядя по сторонам, торопливо расстелил карту. Констанция Брегонская поднялась, красная, как цветущий мак, в глазах гнев, опустила голову и, придерживая платье на груди, быстро-быстро выбежала из шатра. Я сказал угрожающе: — Кто отпустит хоть одну шуточку — сошлю в Сен-Мари на долгую мирную жизнь! Арчибальд Вьеннуанский поперхнулся, явно что-то уже срывалось с языка, остальные тоже кряхтели, задавливая и придушивая нечто в себе, кое-как собрались вокруг стола, но я видел, как то и дело косятся то в сторону разбросанных подушек на ложе, то на плотно закрытый полог, где раздаются приглушенные голоса. — Граф, — сказал я жестяным голосом, — не отвлекайтесь. Лучше доложите обстановку. Граф Ришар помотал головой, будто отгоняя целый рой приставучих мыслей, недостойных благородного человека, сказал крепнущим с каждым словом голосом: — Сэр Ричард, кентавры сделали ошибку… Зато насчет огров и троллей вы попали в точку. Они наши полностью. Я буркнул: — Откуда это известно? — Когда тролли и огры, — сказал он с подъемом, — узнали, что кентавры нарушили слово и снова в войске варваров, тут же воспользовались случаем и напали на них с двух сторон! К счастью для них, лучшие бойцы кентавров в это время были, уже потрепанные, в составе армии степняков. В общем, тролли и огры разгромили, уничтожили стойбище, вырезали молодняк, перебили старых и малых… Я поморщился. — Ну да, а как же… Я думал, только люди такие… милосердные. — У людей есть, — заверил он радостно, — чему поучиться! Вы для нас разве не пример с вашим удивительным милосердием? В общем, племени кентавров в Гандерсгейме не осталось! А их земли тролли и огры поделили между собой. Ха-ха, теперь они соседи, можете себе представить? Я поморщился, подумал, махнул рукой. — Ладно, не до них. Оставим все, как есть. Хотя в моей карте Гандерсгейма нет места ни троллям, ни ограм, но… жизнь иногда вносит… некоторые коррективы. Выделим им по резервации. А оттуда будем брать на некоторые работы. Он вскинул брови. — Огров? Я сказал холодновато: — Я не планирую делать из них математиков или танцоров. — Ну да, — пробормотал он поспешно, — камни таскать смогут. — Ну вот видите, всему есть ниша. После разбора оперативной обстановки быстро сверили расположение своих частей и возможные действия варваров. Получалось, что все наши войска, останавливаясь даже на кратковременный отдых, ощетиниваются, как рассерженные ежи. — Я убежден, — сказал сэр Альвар с подъемом, — что даже тяжелая конница, которой у варваров нет, не прорвет оборону, выстроенную сэром Максимилианом!. Я вздохнул. — Наш язык мудр, — заметил я мирно, — между выражением «я убежден» и «я убедился» — большая разница. Но в оборонительные порядки барона Макса я верю, он делает все со вкусом. Ему важно не просто отбить атаку, но и красиво отбить! Чтоб не потерять ни одного из своих копейщиков… Хорошо, на сегодня все. Наступление будем продолжать, ни на шаг не отходя от плана! Покидая шатер, щуримся от яркого солнца, бьющего в глаза с начищенных до невыносимого блеска оруженосцами доспехов, обнаженных мечей, секир с широкими лезвиями, кинжалов. Вблизи шатра Ришара шум и гам, там установили толстые дубовые колоды, на некоторые насадили слишком уж изрубленные и потому непригодные рыцарские доспехи. Слышится постоянный звон металла по металлу. Мы приблизились быстро редеющей группой, перед нами почтительно расступились. Жерар де Брюс, красномордый больше обычного, отдувающийся, заявил тяжелым голосом человека, взбежавшего на гору: — В последнем бою захватили с десяток мечей нового типа. — Поздравляю, барон, — сказал я, нелишне напомнить, что прибыл сюда простым рыцарем, а из моих рук получил этот высокий титул, — и чем они хороши? Он покачал головой, глаза выглядят неспокойными. — Многим, увы. — И это вам не нравится? — спросил я. Он кивнул. — Да, ваша светлость. Не нравится. Легче наших, но намного крепче. Вот смотрите… На грубо сколоченном столе расположились наши тяжелые двуручники и намного более легкие мечи варваров. Я сразу отметил острые лезвия, что хороши для схваток друг с другом, но абсолютно непрактичные для боев с закованными в доспехи рыцарями. Он угадал мои мысли, покачал головой. — А вот и нет, — сказал он. — Смотрите… Он взял рыцарский меч, у таких лезвия больше похожи на колуны, стальные доспехи не разрубают, а раскалывают, как скорлупу ореха, с размаха ударил по мечу варвара. Я инстинктивно ждал, что тот разлетится на две половинки, как ледяная сосулька, однако клинок варвара лишь подпрыгнул на столе и упал обратно. — Обратите внимание, — сказал он недовольно, — ни царапинки!.. А когда попадешь по лезвию, то там такая мелкая зарубинка, что просто стыдно за наши мечи… — За наших оружейников, — подсказал сэр Альвар с некоторой ехидцей. Я сказал быстро: — Выяснить, откуда поступают такие мечи! Окружить тот город… явно изготавливают не в племени, никого не выпускать!.. А город брать бережно, мастеровых не трогать. Нам высокие технологии нужнее золота и серебра. Жерар де Брюс посмотрел на меня с уважением. — Вы абсолютно правы, ваша светлость. С такими мечами никакого золота не надо! Сами все возьмем. — Я всегда прав, — буркнул я. По протоптанной дорожке в нашу сторону красиво шагает граф Бокард Эйхсфельдский, в малиновой накидке поверх доспехов, как всегда, торжественный, одетый тщательно, а золотая цепь на груди лежит, как пришитая, только большой медальон с алмазами в виде креста поблескивает горделиво-скромно. Арчибальд Вьеннуанский, при хорошем расположении духа исполняющий на добровольных началах роль церемониймейстера, шагнул вперед и, выпятив грудь, важно провозгласил: — Граф Константин Бокард Эйхсфельдский, владетельный сеньор Казенхельма, барон Утрерда, лорд Итлингии… к его светлости Ричарду Длинные Руки! Мне показалось, что он собирался еще долго перечислять титулы и владения графа, но не излишняя почтительность звучит в нарочито громком и восторженном голосе, а скрытая издевка. Граф Бокард коротко поклонился Арчибальду, намекая, что без него обойдемся, как и без остальных, затем мне. Я вежливо чуть наклонил голову. — Сэр Константин, — сказал я. Он еще раз поклонился мне, уже с вежливым приседом и покровительственной улыбкой, все-таки у него двенадцать поколений предков, один благороднее другого, а я сам себе благородный предок. — Ваша светлость… — Сэр Константин, — сказал я снова и кивком пригласил идти со мной. В лагере далеко не уйдешь, здесь везде уши, но создается иллюзия интимного задушевного разговора. — Сэр Константин, мне все не удавалось поблагодарить вас за все усилия… Мы вошли в шатер, оставив слышавшим нас знать, что я поблагодарил графа за усилия, даже за все. В шатре я указал ему на свободное кресло, сам обошел стол и сел по ту сторону. Он опустился медленно и церемонно, расправив полы расшитого золотом сюртука. — Я доволен вашим продвижением, — сказал я, — и той отвагой, которую вы лично выказываете в боях. Не так уж много влиятельных лордов Сен-Мари участвуют со своими войсками в нашей справедливой войне за возвращение королевству его исконных земель!.. Вы один из них, и ваше имя навечно останется в памяти потомков как человека, что пошел освобождать Гандерсгейм, хотя мог бы преспокойно развлекаться, как другие, в столице… Он довольно улыбался, чуть кивал, но не сказал с достоинством, что так на его месте поступил бы любой сен-маринец, я же только что обрисовал ситуацию, что он лучше других, а я вздохнул, собрал на лбу складки, означающие серьезную озабоченность, и заговорил уже совсем другим тоном: — Однако у нас противник несколько иной, сэр Константин. Я уже предупреждал. Вы отважно прошли почти в середину земель Гандерсгейсма, полностью игнорируя приказы графа Ришара замедлить движение, сильно оторвались от основного войска, и вся завоеванная вами территория снова попала в руки противника. Он молчал, нахмурившись. — Варваров недостаточно разбить в бою, — сказал я. — У них нет городов, нет крепостей, нет замков, которые можно бы захватить и тем самым закрепить победу. Потому вы совершили крупную ошибку, самонадеянно уходя вперед и вперед, несмотря на мой четкий приказ всякий раз закрепляться на захваченных землях. Он вскинул голову и посмотрел дерзко. — Сэр Ричард, я воин!.. Это наш долг — разбить противника и гнать его, не давая передышки! Я вздохнул. — Трудно гнать того, у кого кони быстрее. После того, как вы углубились в сердце Гандерсгейма, вас окружили. Герцогу Готфриду стоило немалых трудов пробиться к вам, а у вас к тому времени треть войска была уничтожено… совершенно зря. — Сэр Ричард, зато мы… Я сказал страшным голосом: — Сэр Константин!.. Где вы научились прерывать сюзерена?.. Или решили, что лучше меня знаете, как выиграть эту войну? Он умолк, но видно было, как кипит его кровь и с каким усилием удерживается от возражений и споров. — Решим так, — сказал я жестко. — Ввиду ваших больших заслуг как отважного воина и умелого военачальника, мы никому не скажем, что вы отстранены от управления вашими полками. Он вскочил, стиснул кулаки. Лицо его вспыхнуло праведным гневом, а глаза полезли из орбит. — Что-о? Да как вы… Я покачал головой. — Сэр Константин, еще одно слово таким тоном, и я позову стражу. Вас будет судить военно-полевой суд рыцарей. Уверен, по законам военного времени наказание будет предельно жесткое. Вы совершенно напрасно погубили двенадцать рыцарей, двести тяжелых конников и четыреста пятьдесят пеших ратников. За это можно лишиться головы, как вы понимаете. Но я хочу спасти вас! И потому велю принять управление строительными работами в городе Убарлоу, оно же и королевство. Поставите ворота, заделаете бреши в стенах, а если будет необходимость — поднимете их повыше. Это будет подано как повышение по службе! Если вас такой вариант не устраивает, только скажите. Стража явится моментально. Он краснел, бледнел, рука то и дело дергалась к рукояти меча, наконец процедил с ненавистью: — Вы меня держите за горло… — Держу, — согласился я. — Это… подло! — Это ваше спасение, — ответил я. — И мое великодушие. Так каково ваше решение? — Хорошо, — проговорил он раздавленно, — я приму руководство укреплением города. — И других городов, — сказал я. Он проговорил с трудом: — И других городов… — Вот и хорошо, — сказал я милостиво. — Можете идти, сэр Константин. Похоже, в моем милосердном голосе больше обнаженной стали, чем я сам думал, он дернулся, от уверенности и вальяжности не осталось и следа, поклонился и торопливо пошел, почти побежал к выходу. Я сказал вдогонку: — Ах да, сэр Константин… Он испуганно оглянулся. — Ваша светлость… — Когда закончим с варварами, — сказал я милостиво, — вы можете снова вернуться к командованию рыцарской конницей. На парадах. Он даже не решился обрадоваться, только торопливо поклонился и пропал за дверью. Я потер ладонью лицо, а я все-таки зверь, такого быка подчинил… То ли уже научился рявкать и раздувать ноздри, то ли в самом деле во мне появляется нечто такое, руководящее, кто бы подумал… |
||
|